Текст книги "Мифология русских войн. Том I"

Автор книги: Андрей Кураев

Глава 21
Русская литература о вражеском «мирняке»

Отмстить неразумным хазарам.

Их села и нивы за буйный набег.

Обрёк он мечам и пожарам.

(Пушкин А. С.)

Помните ли вы рассказ про одного русского офицера, «молодой человек лет двадцати пяти. Он явился ко мне в полной форме и объявил, что ему велено остаться у меня в крепости. Он был такой тоненький, беленький, на нем мундир был такой новенький, что я тотчас догадался, что он на Кавказе у нас недавно». На свадьбе чеченского князя к нему подошла меньшая дочь хозяина, девушка лет шестнадцати. Офицер украл любимого коня одного из гостей той свадьбы, коня отдал 15-летнему сыну хозяина с тем, чтобы тот выкрал для него сестру.

Офицер держал девушку в крепости у себя в задней комнатке в крепости. «Он взял ее руку и стал ее уговаривать, чтоб она его целовала; она слабо защищалась и только повторяла: «Поджалуйста, поджалуйста, не нада, не нада». Он стал настаивать; она задрожала, заплакала. – Я твоя пленница, – говорила она, – твоя раба; конечно ты можешь меня принудить, – и опять слезы». Своему начальнику, старшему офицеру крепости, он пояснил: «– Дьявол, а не женщина! только я вам даю мое честное слово, что она будет моя… Хотите пари? Через неделю!».

Офицер выиграл пари. Его звали… Григорием Александровичем Печориным. Его командир, разрешивший держать украденную наложницу в своей крепости, это капитан Максим Максимыч. Автор рассказа (другой русский офицер, Михаил Лермонтов) итожит: «Сознайтесь, однако ж, что Максим Максимыч человек достойный уважения?.. Если вы сознаетесь в этом, то я вполне буду вознагражден за свой, может быть, слишком длинный рассказ.

Михаил Лермонтов – участник и очевидец покорения Кавказа. Картина, запечатленная его пером, говорит и о сопротивлении местных жителей их «русификации», и о насилии русских солдат над гражданским населением.

Герой «Мцыри» – мальчик, плененный русскими солдатами:

 
Однажды русский генерал
Из гор к Тифлису проезжал;
Ребенка пленного он вез.
Тот занемог, не перенес
Трудов далекого пути;
Он был, казалось, лет шести…
 

Этот мальчик не грузин: язык грузинского монастыря (а русских монастырей в Грузии не было) для него чужой. И он не сирота, у него было множество родственников:

 
И вспомнил я отцовский дом,
Ущелье наше и кругом
В тени рассыпанный аул;
Я помнил смуглых стариков,
И молодых моих сестер…
 

И тут одно из двух: или русский генерал для каких-то своих интересов оторвал ребенка от семьи и сделал его пленником («Ребенка пленного он вез»). Или же «замирение села» было тотальным. И убиты были все его жители, включая стариков, отца, мать и сестер мальчика и соседние аулы – и потому единственно выжившего малыша нельзя было оставить в одиночестве, которое грозило ему верной смертью. Какой вариант ответа избрать? «Русские солдаты брали детей в плен» или «Русские солдаты вырезали целые деревни»?

Другие стихи Лермонтова склоняют ко второму варианту:

 
Какие степи, горы и моря
Оружию славян сопротивлялись?
И где веленью русского царя
Измена и вражда не покорялись?
Смирись, черкес! и запад и восток,
Быть может, скоро твой разделят рок.
Настанет час – и скажешь сам надменно:
Пускай я раб, но раб царя вселенной!
Настанет час – и новый грозный Рим
Украсит Север Августом другим! Горят аулы; нет у них защиты,
Врагом сыны отечества разбиты,
И зарево, как вечный метеор,
Играя в облаках, пугает взор.
Как хищный зверь, в смиренную обитель
Врывается штыками победитель,
Он убивает старцев и детей,
Невинных дев и юных матерей
Ласкает он кровавою рукою,
Но жены гор не с женскою душою!
За поцелуем вслед звучит кинжал,
Отпрянул русский – захрипел – и пал!
«Отмсти, товарищ!» – и в одно мгновенье
 

(Достойное за смерть убийцы мщенье!)

 
Простая сакля, веселя их взор,
Горит – черкесской вольности костер!..
 

(Измаил-Бей Восточная повесть (1832 год))

Но все равно пропаганда и ее жертвы твердят «русский солдат ребенка не обидит!».

Не верите Лермонтову – поверьте Пушкину, восхваляющему покорителя Закавказья генерала П. С. Котляревского:

 
Тебя я воспою, герой,
О Котляревский, бич Кавказа!
Куда ни мчался ты грозой —
Твой ход, как черная зараза,
Губил, ничтожил племена…
 

(«Кавказский пленник»)

И если уж вспомнился Пушкин – то не забудем и то, как в «Сказке о мертвой царевне» он описывает благочестивый досуг русских богатырей:

 
Перед утренней зарею
Братья дружной толпою
Выезжают погулять,
Серых уток пострелять,
Руку правую потешить,
Сорочина в поле спешить,
Иль башку с широких плеч
У татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса.
…Братья в ту пору домой
Возвращалися толпой
С молодецкого разбоя.
 

Это однозначно добрые и положительные персонажи. «Все удалы, все умны». И даже – благочестивы:

 
В светлой горнице кругом
Лавки, крытые ковром,
Под святыми стол дубовый,
Печь с лежанкой изразцовой.
Видит девица, что тут
Люди добрые живут.
 

Но нападать всемером на одного чужака это их развлекуха.

Описывался ли в настоящих русских народных сказках такой вид молодецкого досуга – не знаю. Но пушкинская сказка стала много известнее сказок просто «народных». И в том 1833 году упоминание татарина хоть и было анахронизмом, но зато вполне современным было упоминание «пятигорского черкеса». Таким легким путем этот «культурный сценарий» делался все-временным.

С тех пор эту сказку читали всем русским детям. И точно ли это ни в ком из них не поспособствовало формированию убеждения в том, что «нам» «все позволено»?

Другой Пушкинский стих («Казак») предваряет сюжет Печорина и украденной и вскоре забытой Бэлы

 
Ехал тихо над рекою
Удалой казак…
Вот пред ним две-три избушки,
Выломан забор;
Здесь – дорога к деревушке,
Там – в дремучий бор.
«Не найду в лесу девицы, —
Думал хват Денис, —
Уж красавицы в светлицы
На ночь убрались»…
Что же девица? Склонилась,
Победила страх,
Робко ехать согласилась.
Счастлив стал казак.
Поскакали, полетели.
Дружку друг любил;
Был ей верен две недели,
В третью изменил.
 

А вот еще из школьной программы:

В «Войне и Мире» Билибин описывает князю Андрею ход военных действий в Пруссии: «Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное воинство начинает грабить, и грабеж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла бы вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными и везде голод. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую».

В «Кавказском пленнике» того же Толстого читаем:

«Стал Жилин спрашивать хозяина: что это за старик? Хозяин и говорит: – Это большой человек! Он первый джигит был, он много русских побил, богатый был. У него было три жены и 8 сынов. Все жили в одной деревне. Пришли русские, разорили деревню и семь сыновей убили».

Еще один не-солнечный зайчик из тех же мест в творчестве того же офицера и классика русской культуры:

«Садо уходил с семьей в горы, когда русские подходили к аулу. Вернувшись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена. Сын же его, тот красивый, с блестящими глазами мальчик, который восторженно смотрел на Хаджи-Мурата, был привезен мертвым к мечети на покрытой буркой лошади. Он был проткнут штыком в спину. Благообразная женщина, служившая, во время его посещения, Хаджи-Мурату, теперь, в разорванной на груди рубахе, открывавшей ее старые, обвисшие груди, с распущенными волосами, стояла над сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла. Садо с киркой и лопатой ушел с родными копать могилу сыну. Старик дед сидел у стены разваленной сакли и, строгая палочку, тупо смотрел перед собой. Он только что вернулся с своего пчельника. Бывшие там два стожка сена были сожжены; были поломаны и обожжены посаженные стариком и выхоженные абрикосовые и вишневые деревья и, главное, сожжены все ульи с пчелами. Вой женщин слышался во всех домах и на площадях, куда были привезены еще два тела. Малые дети ревели вместе с матерями. Ревела и голодная скотина, которой нечего было дать. Взрослые дети не играли, а испуганными глазами смотрели на старших. Фонтан был загажен, очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть, и мулла с муталимами очищал ее. Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения».

(«Хаджи-Мурат»)

А это все тот же Лев Толстой о другом эпизоде русской военной истории:

«Я дописывал это предисловие, когда ко мне пришел юноша из юнкерского училища. Он сказал мне, что его мучают религиозные сомнения, он прочел «Великого инквизитора» Достоевскаго, и его мучает сомнение: почему Христос проповедывал учение, столь трудно исполнимое. Он ничего не читал моего. Я осторожно говорил с ним о том, что надо читать Евангелие и в нем находить ответы на вопросы жизни. Он слушал и соглашался. Перед концом беседы я заговорил о вине и советовал ему не пить. Он сказал: «но в военной службе бывает иногда необходимо». Я думал – для здоровья, силы, и ждал победоносно опровергнуть его доводами опыта и науки, но он сказал: «Вот, например, в Геок-Тепе, когда Скобелеву надо было перерезать население, солдаты не хотели, и он напоил их, и тогда…». Вот где все ужасы войны: в этом мальчике с свежим молодым лицом и с погончиками, под которыми аккуратно просунуты концы башлыка, с вычищенными чисто сапогами и его наивными глазами и столь погубленным миросозерцанием!»[635]635
  Толстой Л. Н. Предисловие к книге А. И. Ершова «Севастопольские воспоминания артиллерийского офицера»
  http://tolstoy-lit.ru/tolstoy/chernoviki/sevastopolskie-vospominaniya.htm?fbclid=IwAR0ihCgvPLGcVj40Pj3YBZKPG2ttnT4NNFahvGmWY6saKqtX1BlCQrV-zmw Т. А. Сухотина-Толстая пишет в дневнике:
  «18 февраля. Суббота. Масленица… Сегодня утром у папá [у Л. Н. Толстого]был какой-то юнкер поговорить о религии. Папа' нам потом рассказывал, что он говорил с ним очень хорошо и как особенно осторожно обращался с ним, чтобы не слишком резко осудить то, во что его учили верить. Поднялся вопрос о вине. Юнкер сказал, что не пьёт. Папá пригласил его поступить в общество трезвости, но он ответил, что находит иногда необходимым угощать. Папá спросил почему? “Да вот, например, когда Скобелеву понадобилось перерезать целое население и солдаты отказались это сделать – ему необходимо было их напоить, чтобы они пошли на это”. Папа несколько дней не мог забыть этого и всем рассказывал».


[Закрыть].

Речь идет о событиях января 1881 года в Туркмении, описанных Верещагиным:

«В стороне, за большой, совершенно новенькой белой кибиткой, заметны фигуры двух солдат с синими околышами. Они спорят между собой из-за текинского мальчика, лет четырех. Один хочет заколоть ребенка, другой не дает, хватается за штык и кричит:

– Брось, что малого трогать? Грех!

– Чего их жалеть? Это отродье все передушить надо, мало что ли они наших загубили! – восклицает солдат и замахивается штыком. Завидя нас, они оба скрываются между кибитками, а мальчишка уползает в какое-то отверстие в земле… Вон партия солдат, человек 5–6, подходит к одной землянке. Она представляет собой как бы берлогу и помещается под землей, только круглое отверстие или вход в нее чернеет издали. Из землянки доносится чей-то плач. Солдаты останавливаются, наклоняются, прислушиваются, толкуют между собой, просовывают в отверстие ружья и стреляют в темноту, на голос. Крики сначала замирают, но затем усиливаются. Солдаты хохочут, дают еще несколько выстрелов и, по-видимому, совершенно довольные, двигаются дальше… Скобелев отдал крепость на произвол своих солдат в продолжение трех дней»[636]636
  Верещагин А. В. Глава XIII. После штурма// Дома и на войне. 1853–1881: Воспоминания и рассказы. СПб., 1886. Про три дня на разграбление Скобелев пояснял отрядному врачу О. Ф. Гейфельдеру:
  «– Вы этого не понимаете, любезный доктор, это особенность азиатской войны… Если бы я не разрешил разграбления Геок-Тепе, то азиаты не считали бы себя побежденными. Разрушение и разграбление должны сопровождать победу, иначе они не будут считать ее победою».
(Масальский В. Н. Скобелев. Исторический портрет. М., 1998, с.238)

[Закрыть].

Эти русские писатели были очевидцами. Теперь им запрещено верить и, возможно, в России запрещено их цитировать: статья «о дискредитации вооруженных сил» не имеет временных рамок.

Мне московский суд вынес приговор, сочтя, что я дискредитировал кого-то из героев Гражданской войны:

«МОСКВА, 23 августа. /ТАСС/. Никулинский суд Москвы во вторник оштрафовал бывшего диакона Андрея Кураева за пост в «Живом журнале», в котором были обнаружены признаки дискредитации российской армии. Об этом ТАСС сообщили во вторник в пресс-службе суда. «Никулинским районным судом Москвы в открытом судебном заседании было рассмотрено дело об административном правонарушении по ч. 1 ст. 20.3.3. КоАП РФ (публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооруженных сил Российской Федерации в целях защиты интересов РФ) в отношении Кураева А. В. Суд постановил признать Кураева виновным в совершении административного правонарушения и назначить наказание в виде штрафа в размере 30 000 рублей», – сказали в пресс-службе. Согласно материалам дела, в отношении Кураева составили административный протокол за публикацию в «Живом журнале» от 18 апреля, где он рассуждал о гражданской войне в России в 1918–1923 годах».[637]637
  https://tass.ru/proisshestviya/15541599?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fyandex.ru%2Fnews%2Fsearch%3Ftext%3D


[Закрыть]

А еще в русской культуре есть поэты, которые не столь вознесены как классики школьной программы, но в народе тоже известны. Автор этого стиха неизвестен, его песня стала вполне «народной» и обрела массу вариаций:

 
Я берет на лоб надвину,
Автомат удобней вскину,
И с улыбкою весёлой
Буду жечь чужие сёла.
 
 
А мы по локти закатаем рукава,
И всю планету расхерачим на дрова.
Мы будем жечь и убивать,
И нам на совесть наплевать.
 
 
В небе кружат вертолёты,
Лихо строчат пулемёты —
Это взвод чекистов роты
Переброшен на работу.
 
 
А мы по локти закатаем рукава,
И всю планету расхерачим на дрова.
Мы будем водку жрать и будем баб … ть,
А потому что нам на совесть наплевать.
 
 
Они кричат: «долой войну!»
И предлагают нам тюрьму.
Всё это – горе патриоты.
А я – садист десятой роты.
 
 
И пи*дец тому вдвойне,
Кто конец сказал войне,
Я б на тех, на тех уродов
Натравил чекистов роты [638]638
  https://www.youtube.com/watch?v=348sUKwHvRI&t=86s
  публикация в группе «Служу Отечеству» https://vk.com/wall-30840206_582


[Закрыть]
 

Строка из этой песни «Я с улыбкою веселой буду жечь чужие сёла» – в 2022 году стала появляться на заборах Харьковщины…

* * *

Далее могла бы следовать глава «Тактика выжженной земли» – об уничтожении собственной инфраструктуры, а порой и населения ради причинения неудобств неприятелю. Но тут нечего доказывать: примеры сожженной в 1812 году Москвы и поджигательницы Зои Космодемьянской и так памятны всем.

Но есть и обратное: не-эвакуация явно угрожаемых и обстреливаемых городов ради пиар-картинки – мол, гибнут мирные люди! Пример – Донецк, по окраине которого линия фронта проходила более десяти лет, но мирное население и даже дети так и не были оттуда вывезены. Что позволяло вести ежедневные возмущенные телерепортажи.

Глава 22
«Солдат ребенка не обидит»

Дезертирство это отказ от военного насилия. Но насилие бывает и избыточным. Например, по отношению к пленным, к мирным жителям и даже к своим солдатам (подчиненным).

И если издевательство и избиение офицерами собственных солдат было почти неизживаемой чертой русской армейской среды, то отчего бы это агрессии замирать перед лицом иноверцев и иноплеменников?

Судьба пленных всегда непроста.

Захват чужого города всегда открывает путь к новому насилию победителей.

Русские летописи пересыпаны рассказами о том, как русские дружины вырезали и выжигали как русские города, так и иноплеменные.

Вот погром православного Киева святым суздальским князем Андреем Боголюбским:

«В год 6676 (1168) послал князь Андрей из Суздаля сына своего Мстислава на Киевского князя Мстислава с ростовцами, и владимирцами, и суздальцами, и иных князей 12. Изяславич же Мстислав затворился в Киеве городе и бились с города. И стояли у города 3 дня, и помог Бог и святая Богородица, и отцовская и дедова молитва князю Мстиславу Андреевичу с братьями его, взяли они Киев, чего не было никогда. А Мстислав Изяславич бежал с братом из Киева с маленькой дружиной. А княгиню его взяли и сына его, и дружину его захватили, и весь Киев пограбили, и церкви, и монастыри за 3 дня, и иконы забрали, и книги, и ризы»[639]639
  ПСРЛ, том I. Лаврентьевская летопись. СПб., 1846, С.151.


[Закрыть].

Его же поход на волжских булгар описывается так: «приидоша же на поганыя без вести и взяша град их и 6 сел великих, мужей же изсекоша, а жены и дети и скоты поимаша»[640]640
  Воскресенская летопись, лето 6680 // ПСРЛ т.7. с. 86.


[Закрыть]

Первая Новгородская летопись говорит о Невском герое:

«лето 6750. Поиде князь Олександр на Чдьскую землю, на немцы и пусти полк все в зажития». Летопись Авраамки говорит о том же: «Александр сам поиде на чюдь на зажитие».

1311 год:

«В лѣто 6819. Ходиша новгородци войною на Нѣмецьскую землю за море на Емь съ княземь Дмитриемь Романовичемъ, и переѣхавше море, взяша первое Купецьскую рѣку, села пожгоша, и головы поимаша, и придоша к городу Ванаю, и взяша город, и пожгоша; а Нѣмци възбѣгоша на Дѣтинець и сослаша с поклономъ, просяще мира; новгоровди же мира не даша. И стояша 3 дни и 3 ночи, волость труче, села великая пожгоша, обилие все потравиша, а скота не оставиша ни рога; и потомь выидоша на море, и придоша здорови вси в Новъгородъ».

Св. князь Михаил Тверской не иного нрава: штурмуя в 1373 г. Торжок, он побил новогородских воевод «а град весь пожгоша, посад, такоже и кремль, в нем же множество людей сгорело, а инии в Спасе издъхошасе, а чернец и жон и девиц всех нагих учиниша, якоже и татары не творяху»[641]641
  Ермолинская летопись// ПСРЛ т.23. Спб., 1910, с.117.


[Закрыть].

Рогожский летописец рассказывает, как «Того же зимы (1376 года) князь великий Дмитрий Московский (т. е. св. Дмитрий Донской) посла князя Дмитрия Михайловича Волынского ратию на безбожные булгары. И приидоша к булгарам в великое говение на Вербной недели… Окаянные побегоша в град свой… И вышел из города князь булгарский Осан и бил челом князю великому 2000 рублев, а воеводам и рати 3000 рублев. Наши же возвратишася, а ссуды, села и зимницы пожгоша, а люди посекоша»[642]642
  Рогожский летописец // ПСРЛ т.15, ч.1 кол. 116–117


[Закрыть].

В 1378 году его войско вошло в мордовскую землю «и пришедше воеваша землю мордовскую власти и села и погосты и зимницы пограбиша, а жены их и дети плениша и землю их всю пусту сотвориша, а коих живых приведоша в Новгород (Нижний), тех казниша смертною казнию и травиша их псы на леду на Волзе»[643]643
  Никоновская летопись. Год 6886 // ПСРЛ т.11. с.29. Нижегородский летописец о том же:
  «великий князь Димитрий Константинович посла против их ратию брата своего князя Бориса Константиновича да сына своего князя Семена воевать поганую мордву. А великий князь Дмитрий Иоаннович московский прислал к нему на помощь воеводу своего Феодора Андреевича Свиблова со многою московскою силою. И они в мордовскую землю приидоша, и мордву посекоша, а жен их и детей в полон взяша. И жилища их разориша, и всю землю их пусту учиниша, и в город множество мордвы приведоша, и много различными казнми их казниша и на лду волочиша и псами стравиша».
(Гациский А. С. Н. Новгород Нижегородский летописец. НН., 1886, с. 5)  Московский район Свиблово носит имя этого воеводы.


[Закрыть]. Дело было жестокой зимой («тое же зимы быша мрази велици и студень безпрестанна»), и, значит уничтожение «зимниц» (зимних жилищ или зимних продовольственных запасов) вело к понятным последствиям для всех, кто уклонился от московского плена, включая детей.

1386 год. Никоновская летопись помнит, что

«Того же лета князь великы Святослав Иванович Смоленский з братаничем своим, со князем Иваном Васильевичем, и з детми своими поиде ратью ко Мстиславлю граду, егоже отняша у него Литва, он же хотяще его к себе взятии. И много зла, идуще учиниша земле Литовьской, воюя землю Литовьскую. Иных Литовьских мужей Смолняне, изымавше, мучаху различными муками и убиваху; а иных мужей и жен и младенцов, во избах запирающе, зажигаху. А других, стену развед храмины от высоты и до земли, меж бревен рукы въкладываху, ото угла до угла стисняху человеки; и пониже тех других повешев, межи бревен руки въклаше, стисняху такоже от угла до угла; и тако висяху человецы; такоже тем образом и до верху по всем четырем стенам сотворяху; и тако по многым храминам сотвориша и зажигающе огнем во мнозе ярости. А младенци на копие возстыкаху, а другых, лысты процепивше, вешаху на жердех, аки полти, стремглав; нечеловечьне без милости мучаху»[644]644
  ПСРЛ Т.11. стр. 91


[Закрыть].

1480 год. Князь-воевода А. Н. Ноготь-Оболенский по ходу Русско-ливонской войн взял город Костер на реке Эмбах, осаждал Юрьев (Дерпт), разорил окрестности и «много добра повезоша на Москвоу с собою, и головами Чуд и Чюдак и робят много множества бещисла»[645]645
  Третья псковская летопись // Псковские летописи. вып.2. М., 1955, с. 220.


[Закрыть]. Или:

«и оттолѣ вси поидоша по Великомоу озеру к костроу немецькому; и пристоупивше вси оусердно, и взяша и, и много добра из него псковичи вывозиша, и поушекъ и желеи поущичныхъ; а Немцы сами дашася роуками, оувидѣвши свое изнеможение, и жонак и робят 50 да 2; и псковичи и огнем съжгли тъи костеръ немецькии… И поехаше воеводы князя великого съ всею силою своею и с новгородцы и съ псковичами воевати Немецькои земли, на мясной недели; и были в Немецкои земли 4 недели, и взяша немецкого города Каръкоузъ да Вельяд город, а Немець и Чюхновъ мечи иссекоша, а иныхъ живых роуками поимаша, Немець и Немакъ и Чюдь и Чюдакъ и малыхъ робятъ и нѣсть числа; и приехаша въ Псквь вси добри здорови, и привезоша с собою много добра, стояниемъ святыа троица; а Немцом много чкоты оучинили в мѣстеровѣ земли и въ Юрьевской»[646]646
  Там же, с. 223


[Закрыть]

В 1481 году по волению Ивана Грозного войска И. Булгака и князя Ярослава Оболенского пошли в Ливонию —

«и взяша град Тарвастъ и дроугыи град Вельядъ и плѣниша и пожгоша всю землю Нѣмецкую от Юрьева и до Риги, а Лотыголу и Чюхновъ, мужей и жен и дѣтии, овых изсѣкоша, овых пожгоша, а сущии в лесѣх от мраза оумроша, а инии гладом помроша. Бѣ бо тогда мразы силно велици, а снѣгъ человеку в пазуху. А Немецкая вся земля тогда бяше не въ опасѣ, без страха и без боязни погании живяху, пива мнози варяху, ни чаяху на себе таковыя пагубы, богоу тако изволившю. И бывше 4 недели в Немецькои земли, възвратишася ко Пскову съ многою корыстью, ведуще с собою множество полона, ово мужи и жены и девици и малыя дѣти и кони и скоты, и поможе богъ въ всякомъ мѣстѣ воеводам князя великого и псковичемъ, и отмстиша Нѣмцом за свое и въ двадесяторо, али и боле, яко же нѣции рекоша и Псков сталъ не бывало тако»[647]647
  Вторая псковская летопись // Псковские летописи. вып.2. М., 1955, с. 62.


[Закрыть].

Следующий эпизод «освобождения Белорусцев» – «Смоленская война» 1653–56 годов.

Документ 1656 года, то есть современный тем событиям, представляет «Списки убытков, сделанных разным людям Московскими войсками». Вот выписка из него (неполная и включающая только убитых «мужиков» без «казаков»; они различались, возможно, по признаку отсутствия или наличия оружия в доме):

«В селе Следлуках осмнатцать человек ножами порезали, четырех жонок жгли и замучили насмерть, дву девок в недорослых летах изнасильствовали и от того их воровства лежат в смертной постели.

В в селе Березовке дву человек срубили, дву мучили.

В Алешне – «шесть человек срубили на смерть.

В Малой Зимнице двух мужиков срубили, четырех женок, дву сожгли и село сожгли

В селе Кулиновцы двух мужиков до смерти замучили. В селе Палках и Хичинце осми человек мужиков замучили и деревни все выбрали

В селе Полиникович четыре человека мужиков срубили, а трех замучили.

В селе Жерелах трех человек мужиков до смерти сожгли, лошади и скотину отобрали.

В селе Пасковичах дву человек мужиков сожгли, и животину забрали

В селе Кульшачах дву человек мужиков замучали и четырех жонок сожгли

В селе Иванищевичах мужиков четырех человек срубили да дву жонок сожгли

В селе в Ротогах мужика замучили и дву жонок

В селе Перагоне мужиков семи человек срубили и четырех жонок сожгли

В Озерищах мужиков пожгли а четырех до смерти замучили

В селе в Ратках четырех мужиков сожгли

В селе Олешне шти мужиков сожгли и все село сожгли

В Горах дворы пожгли и жон срубили

В Жоролах пяти мужиков сожгли. И в той стороне во всех селах скотину и лошадей и все нажитки и людей безвинных поотбирали и помучили, где никакова мужеска полу не узришь для жестоты Московской»[648]648
  Списки убытков, сделанных разным людям Московскими войсками // Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России. Т.3. СПб., 1863. с. 536–538


[Закрыть].

Эпизод из русской военной истории следующего столетия поведал художник Иван Айвазовский:

«В 1770 году русская армия, предводительствуемая Румянцевым, осадила Бендеры. Крепость была взята, и русские солдаты, раздраженные упорным сопротивлением и гибелью товарищей, рассеялись по городу и, внимая только чувству мщения, не щадили ни пола, ни возраста.

В числе жертв их находился и секретарь бендерского паши. Пораженный смертельно одним русским гренадером, он истекал кровью, сжимая в руках младенца, которому готовилась такая же участь. Уже русский штык был занесен над малолетним турком, когда один армянин удержал карающую руку возгласом: «Остановись! Это сын мой! Он христианин!». Благородная ложь послужила во спасенье, и ребенок был пощажен. Ребенок этот был отец мой. Добрый армянин не покончил этим своего благодеяния, он сделался вторым отцом мусульманского сироты, окрестив его под именем Константина, и дал ему фамилию Гайвазовский, от слова «гайзов», что на турецком языке означает «секретарь»[649]649
  Кузьмин Н. Пленник моря. Встречи с Айвазовским М., 2017, с. 7.


[Закрыть].

Рассказ русского офицера Фаддея Булгарина о финском походе 1808 года:

«Наши солдаты были ожесточены противу жителей города Ваза, сражавшихся вместе со шведскими солдатам, и во время общей суматохи врываясь в домы, «подняли город на Царя» как говорили встарину, то есть разграбили богатейшие домы и лавки. Многие из сопротивлявшихся жителей были убиты и нельзя было избегнуть, чтоб при этом не произошло каких-нибудь покушений противу женскаго целомудрия. Когда жители края принимают участие в войне, то всегда должны ожидать жестокой мести. Таковы последствия каждой народной войны! Шведские и английские газеты сравнивали Вазу с Прагой»[650]650
  Булгарин Ф. Воспоминания. Т. 3. Спб, 1847, с. 116.


[Закрыть].

Упоминание Праги это отсылка к событиям 1794 года, когда войска Суворова штурмом взяли этот пригород Варшавы.

Участник штурма генерал Иван фон Клуген рассказывал Фаддею Булгарину:

«У моста настала снова резня. Наши солдаты стреляли в толпы, не разбирая никого, – и пронзительный крик женщин, вопли детей наводили ужас на душу. Справедливо говорят, что пролитая человеческая кровь возбуждает род опьянения. Ожесточенные наши солдаты в каждом живом существе видели губителя наших во время восстания в Варшаве. «Нет никому пардона!» – кричали наши солдаты и умерщвляли всех, не различая ни лет ни пола… В пять утра мы пошли на штурм, а в девять часов уже не было ни польского войска, защищавшего Прагу, ни самой Праги, ни ее жителей»[651]651
  Булгарин Ф. Воспоминания. ч. 6. Спб, 1848, сс. 104–105. Рассказ другого русского офицера:
  «До самой Вислы на всяком шагу видны были всякого звания умерщвлённые, а на берегу оной навалены были груды тел убитых и умирающих: воинов, жителей, жидов, монахов, женщин и ребят. При виде всего того сердце человека замирает, а взоры мерзятся таким позорищем… Умерщвлённых жителей было несчетно».
(Лев Николаевич Энгельгард // Записки. Русские мемуары. Избранные страницы. XVIII век. Сост. И. И. Подольская. М., 1988, сс. 294–295)

[Закрыть].

Пушкин через несколько десятилетий писал:

 
И мы о камни падших стен
Младенцев Праги избивали,
Когда в кровавый прах топтали
Красу Костюшкиных знамен.
 

Хотя приказ Суворова гласил: «В дома не забегать; неприятеля, просящего пощады, щадить; безоружных не убивать; с бабами не воевать; малолетков не трогать»[652]652
  Суворов А. В. Документы. Т.3 М., 1952, с. 398.


[Закрыть]. Но победитель, отказавшийся от уже безнаказанного насилия – это чудо. Не всегда русская армия сплошь состояла из чудотворцев.

История Кавказской войны дает огромный, увы, материал о разрушении мирной инфраструктуры, экономики и терроре в отношении мирного населения.

Николай I в письме от 25 сентября 1829 г. на имя фельдмаршала И. Ф. Паскевича, в то время главнокомандующего на Кавказе, повелевал:

«Кончив, таким образом, одно славное дело (речь идет об эвакуации христианского населения из тех ранее завоеванных районов Турции, которые Николай не считал полезным присоединить к своей империи), предстоит вам другое, в моих глазах столь же славное, а в рассуждении прямых польз гораздо важнее – усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных»[653]653
  Публ. в: Щербатов Н. Генерал-фельдмаршал гр. Паскевич-Эриванский. т. III, Спб. 1891, сс. 229–230. Републикация: Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20–50 гг. XIX века // Сборник документов. Махачкала, 1959, с. 58


[Закрыть].

21 сентября 1829 г. военный министр империи А. И. Чернышев писал И. Ф. Паскевичу:

«Его Величество полагает воспользоваться соединением войск вверенного Вам корпуса после настоящей благополучно оконченной войны с Портою, решительным ударом положить конец грабежам и разбоям горцев и принудить их к постоянному повиновению. На сей конец согласно с мыслями Вашими Государь Император полагал бы произвести одновременный поиск против всех горских народов, завладеть всеми важнейшими пунктами их земель, а в особенности низменностями оных, и таким образом лишив средств к пропитанию, заставить их покориться»[654]654
  РГВИА. Ф. 14719. Оп. 2. Д. 276. Л. 2.


[Закрыть].

Лермонтов описывал «усмирение» народов Восточного Кавказа – лезгин, чеченцев…

Потом пришла пора покорения Западного Кавказа, по итогам которого стал «Сочинаш».

Генерал-майор Ростислав Андреевич Фадеев, участник боев с черкесами, официальный военный историк[655]655
  В 1860 г. по поручению главнокомандующего на Кавказе князя А. И. Барятинского он составил официальную историю Кавказской войны, вышедшую в свет под заглавием «Шестьдесят лет кавказской войны».


[Закрыть], написал «Письма с Кавказа к редактору московских ведомостей» (СПб., 1865).

Вот несколько выписок из этой корреспонденции:

«Имея дело с неприятелем, силы которого состояли не в армии, а в самом населении, во всех взрослых людях, мы должны был заставить его постоянно быть под оружием, чтобы отнять у страны работников, а, стало быть, и средства к довольствию. Постоянно оттесняемые нашим наступлением, не имея времени работать в поле, выгоняемые зимой на мороз с семействами, горцы стали видеть в войне уже не удалую потеху, а бедствие (сс. 40–41)…

Мы действовали одною силою оружия, без политики, и оттого везде встречали только врагов (с. 44)… Надобно было завоевать горы раз навсегда, каких бы жертв подобное завоевание ни стоило бы и нам и туземному населению (с. 71)…

Было бы черезчур легкомысленно надеяться переделать чувства почти полумиллионого варварского народа, искони независимого, искони враждебного вооруженного. Нам нужно было обратить восточный берег Черного моря в русскую землю и для того очистить от горцев все побережье (с. 75. Это не о чеченцах (Восточный Кавказ), а о Западном Кавказе)…

Изгнание горцев и заселение западного Кавказа русскими – таков был план войны в последние четыре года (с. 76)…

Надо было истребить значительную часть закубанского населения, чтобы заставить другую часть сложить оружие (с. 76)… Главная задача черкесской войны состояла в том, чтобы сбить неприятельское население с лесной равнины и холмистых предгорий и загнать его в горы, где ему было невозможно долго прокормиться (с. 85)…

Если очищение плоскости стоило нам таких усилий, если приходилось безпрестанно бегать взад и вперед по равнине для того, чтобы в десятый и двадцатый раз уничтожать с боя жилища, постоянно возникавшие на тех же местах (сс. 114–115)… Окончательное покорение абадзехов было не легко. Многочисленное абадзехское население сперлось в тесном относительно пространстве. Если бы для нас время было так дешево, как в бывалые годы, можно было бы попробовать покорить абадзехов голодом (с. 123; имеется в виду, что в 1863 году Европа могла вмешаться)…

Смести совершенно туземное население с гор было почти так же трудно как осушить море. Чтобы достигнуть этой цели нужна была необыкновенная настойчивость графа Евдокимова (с. 132)…

Горцы потерпели страшное бедствие; в этом нечего запираться, потому что иначе и быть не могло. Они встречали наши удары с каким-то безчувствием; как отдельный человек в поле не сдавался перед целым войском, но умирал убивая так и народ после разорения дотла его деревень, произведенного в десятый раз, цепко держался на прежних местах (сс. 133–134)…

Мы не могли отступить от начатого дела и бросить покорение Кавказа, потому только, что горцы не хотели покориться. Надо было истребить горцев наполовину, чтоб заставить другую половину положить оружие. Но не более десятой части погибших пали от оружия; остальные свалились от лишений и суровых зим, проведенных под метелями в лесу и на голых скалах. Особенно пострадала слабая часть населения – женщины, дети. Когда горцы скопились на берегу для выселения в Турцию, по первому взгляду была заметна неестественно малая пропорция женщин и детей против взрослых мужчин. При наших погромах множество людей разбегалось по лесу в одиночку; другие забивались в такие места, где нога человека прежде не бывала. Летучие отряды находили людей, совсем одичавших от долгого одиночества. Разумеется, такие особняки большею частию гибли. Но что было делать? (с.134)…

Довольствоваться покорностию этих племен, не трогая их с места, мы никак не могли (с. 141)… Правительство имело одну цель в западно-кавказской войне: сдвинуть горцев с восточного побережья Черного моря и заселить его русскими. Масса ушедших в Турцию горцев в 1863–64 годах не превышала 250 тысяч обоего пола; поселилось в наших владениях около 70 тысяч. Вот все количество непокорных горцев, уцелевших от войны (с. 146–147)

Разразившийся над ними погром сломил их нравственно до такой степени, что теперь горца нельзя узнать по наружности; у него совсем другая осанка (с. 147)…

Земля закубанцев (черкесов) была нужна государству, в них самих не было никакой надобности (с. 148)».

Геополитические мотивы этого «присоединения», особенности стиля жизни покоренных и отчасти отгеноциденных народов – это другие темы. Просто для дезинфекции мозга стоит зафиксировать этот факт: «присоединение» «закубанцев» к Империи не было мирным и добровольным, а методы их присоединения были, мягко говоря, на грани геноцида.

Как спокойно писал русский военный историк – «1790 Октября 3 – Ноября 2. Экспедиция генерал-лейтенанта Розена с кубанскими войсками и с донскими казаками на левый берег Кубани для разорения всех селений горцев»[656]656
  Лацинский А. Хронология русской военной историии. Спб., 1891, с.63


[Закрыть].

А это Туркмения. Январь 1881 года. Скобелев берет штурмом село Геок-Тепе. После чего «Масса текинцев, скрывавшихся в кибитках, была разыскана и истреблена до последнего. Только закованных в кандалы не трогали, угадывая в них пленных персиян… Крепость была отдана на разграбление в течение четырех дней»[657]657
  Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. М., 2018, т. 3. с. 228


[Закрыть]. «Взятие Скобелевым Геок-Тепе и последовавшая страшная резня более чем 6,5 тыс. его защитников, а также 8 тыс. женщин, стариков и детей вызвали ужас среди туркмен»[658]658
  Сергеев Е. Ю.Большая игра, 1856–1907. Мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. М., 2016, с.174. Автор не указывает точный источник этих цифр, ограничившись библиографией вопроса (с. 339):
  О взятии Геок-Тепе см.: Гродеков Н. И. Война в Туркмении. Т. 3. С. 296; Prioux А. Les Russes dans l’Asie Centrale. La derniere Campagne de Skobelev (1880–1881). Paris: Libraire Militaire de L. Baudoin, 1886. О деятельности Скобелева в Закаспийской области см.: Кнорринг Н. Генерал Михаил Дмитриевич Скобелда. Исторический этюд. Париж, 1939. Т. 1, сс. 155–180; Тихомиров М. Н. Присоединение Мерва к России. М., 1960. сс. 52–54; Хидоятов Г. А. Из истории англо-русских отношений в Средней Азии в конце XIX в. Ташкент. 1969, сс. 403–405; Глущенко Е. А. Герои империи: портреты российских колониальных деятелей. М., 2001 сс. 315–316; Муханов В. М. Михаил Дмитриевич Скобелев. // Вопросы истории. 2004, № 10, с. 73; Шолохов А. Б. Полководец, Суворову равный, или минский корсиканец Михаил Скобелев. М.: Юнивестмедиа, 2008. С. 229–254; Айрапетов О. Р. Внешняя политика Российской империи. М., 2006. сс. 355–359.


[Закрыть].