Текст книги "Призрак Карфагена"
Автор книги: Андрей Посняков
Жанры:
Альтернативная история
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Глава 4
Лето 454 года
Побережье Галлии. Бритт
Уже светало, когда Александр направил лодку к берегу, до этого он опасался налететь в темноте на скалы. Скалы были все те же, по крайней мере, на первый взгляд казались ничуть не изменившимися. Именно их в сорок четвертом штурмовали союзники, перемалывая в труху «неприступную» линию Роммеля.
Судя по довольно прохладному ветерку, это не Средиземное море, а Ла-Манш. Значит, как и предупреждал Луи, в Карфаген все ж сразу попасть не удалось. Не хватило энергии? Или циркония в сердечнике электромагнита? Жаль, если так. Придется пробираться в Африку, а это дело небыстрое, может занять и полгода.
Молодой человек усмехнулся: а кто сказал, что ему надо именно в Африку? Всего-то и нужно отыскать самоходную баржу или слегка переделанный траулер, «Тремелус». Для древних времен судно огромное и необычное, так что не иголка, в стоге сена не спрячешь! Да и запасы продуктов и пресной воды все же когда-нибудь да закончатся, придется пополнять.
Нет, «Тремелусу» при всем желании не скрыться. Чем еще он может себя выдать, если вдруг наткнется на чей-то флот? Какого-то тяжелого вооружения – пушек, мощных пулеметов – на нем, скорее всего, нет. А вот легкого наверняка хоть отбавляй. Автоматы, пистолеты, гранаты, может быть, даже базука или «стингер» – все, что можно достать на черном рынке. Наверное, мнят себя королями! Как же – у них «Калашниковы», а у всяких там англов, саксов, вандалов – что? Луки, стрелы, пращи? И парусные суденышки… Правда, если сотня таких суденышек плотно обложит баржу, то не помогут ни «Калашниковы», ни базуки, ни «стингеры» – варвары дерутся как черти.
Великое переселение народов – при условии, что именно в эту эпоху Александр и попал – время веселое, в море кого только нет! Англы, саксы, юты, даны, вандалы… Ну и местные рыбаки – само собой. Вот кого надо расспросить. Галлия – провинция вполне цивилизованная, франки ее вроде еще полностью не захватили. Значит, тут и христианство, и монастыри, и латынь – понять можно будет.
Погруженный в свои мысли, Александр и не заметил, как лодка мягко ткнулась носом в песок.
Было раннее утро, над проливом тянулся легкий голубоватый туман, подобно дымку от туристских костров размывая очертания деревьев и скал. Но не до такой степени, чтоб нельзя было не заметить людей, при виде молодого человека затаившихся за кустами.
Да, не очень-то они смелые, эти людишки. Местные рыбаки, кто же еще? Вон и плетеные, обтянутые коровьими шкурами лодки неподалеку на берегу. И рядом – развешанные для просушки сети. Видать, собрались с утречка за уловом, а тут – Саша! Необычный, опасный, чужак. А что с ними делают? Убивают, что же еще? Нет человека – нет проблемы.
Александр хорошо понимал, почему его не убили сразу же, как только заметили: наблюдали, пытались понять, один ли он явился. Наверняка где-то рядом, в тумане, таятся хищные крутобокие корабли, выжидая своего часа, чтобы напасть, ограбить, убить, сжечь.
А если кораблей нет, значит, незнакомец – лазутчик. Тогда, прежде чем убить, его нужно допросить с пристрастием и – с богом – в могилу… С богом… А ведь они должны быть христианами.
Выйдя на берег, молодой человек упал на колени и, осенив себя крестным знамением, принялся громко молиться по-латыни. Слов молитвы Саша точно не знал, но время от времени с подвыванием произносил «Иисус» и «Амен». И не забывал бить поклоны, тычась головой в песок.
Подготовился он к визиту не очень, можно сказать, вообще никак. Все так быстро произошло. С другой стороны, что бы он мог с собой прихватить? Пистолет купить на черном рынке? Если бы еще знать, где в Нижней Нормандии огнестрел продают… Да и толку-то от пистолета? Уж лучше верный меч Хродберг, подарок верного дружка Ингульфа! Эх, все ж таки жаль, что вокруг не Средиземное море, наверное, там было бы проще – отыскал бы старых друзей. Да, кстати, хорошо бы узнать поточнее, в какое время он попал.
Подняв наконец голову, Александр увидел столпившихся вокруг него людей в коротких туниках и улыбнулся:
– Салве, добрые люди!
– Привет и тебе, странник.
Вперед выступил коренастый мужчина с седоватой шевелюрой и бритым лицом. Кроме туники на нем были узкие короткие штаны из козлиной шкуры – браки – и сандалии. Наверное, он был среди рыбаков главным.
– Я из Британии, – поднявшись, поклонился Саша. – Иду в Рим и дальше, в Константинов град, молиться у святых мест во спасение от нашествия гнусных варваров!
– О! – громко воскликнул седой. – И мы молимся об этом каждодневно.
Он говорил по-латыни, смешно коверкая слова и добавляя какие-то местные выражения, которых Александр до конца не понимал, но догадывался по общему смыслу.
– Вижу, вы добрые христиане. Не найду ли я у вас приюта хотя бы на день-другой? Мне всего-то и нужно немного продуктов и какой-нибудь старый плащ. Моя лодка… – Молодой человек оглянулся. – Теперь она мне не нужна. Я дарю ее вам, добрые люди!
«Добрые люди», подростки и молодые мужчины, заинтересованно посмотрели на баркас. Что ж, это была хорошая посудина, не такая уж и маленькая, управляемая, верткая.
– Берите, берите! И прошу вас, отведите меня в церковь. Надеюсь, здесь есть божий храм?
– Неподалеку, в Августодуруме, есть монастырь Святого Вигара. – Коренастый наконец улыбнулся, но в темных, глубоко посаженных глазах все еще сквозило недоверие. – Но и у нас в селении имеется церковь, небольшая, зато с колокольней!
– Да-да, с колокольней! – отвлекшись от подаренной лодки, хором подтвердили остальные. – Говорят, когда звонит наш колокол, слышно в Августодуруме!
Августодурум… Насколько помнил Саша, именно так в Римской Галлии именовали Байе. Значит, все же Галлия. Ну что ж, образ выбран правильный – паломник. Теперь бы еще пробраться ближе к югу. Вполне достаточно дойти до Марселя, а уж оттуда по всему Средиземному морю ходят суда. Если, правда, пираты Гейзериха не перекрыли им все пути. С пиратами тоже вполне можно договориться. Главное, дойти до Марселя, не так уж и далеко, тем более по хорошим римским дорогам.
– Как твое имя, паломник? – Седой не позволил долго предаваться размышлениям.
– Меня зовут Александр. А…
– Я Герневий. Аугул Герневий Аругл, староста деревни.
Саша молча поклонился, приложив руку к левой стороне груди.
– А вы что встали? – Староста оглянулся на своих парней. – Ждете, когда поднимется ветер и вся рыба уйдет? А ну, быстро к лодкам! Заодно проверите новую. Спасибо тебе за подарок, святой человек!
Увы, сколько лет назад родился Иисус Христос, староста Герневий не ведал, и этот вопрос поверг его в глубокое замешательство. Зная местные реалии, вопрос, который сейчас год, Саша задавать не стал. Получил бы ответ – пятнадцатый со времени правления наместника такого-то, или шестьдесят пятый от основания монастыря, или восемнадцатый со дня ужасной бури. Время – такая штука, кто как хочет, тот так и считает.
– Но ваш священник должен знать, – на ходу предположил Александр.
Староста обрадованно кивнул:
– Да, уж священник-то, наверное, знает.
Показавшаяся за рощей деревня представляла собой хаотичное скопление двух десятков домиков, плетеных и обложенных камнем, с соломенными крышами. И на невысоком холме стояла возведенная из диких серых камней церковь, приземистая, угрюмая, с невысокой колокольней – предметом гордости жителей деревни.
Часть местных мужчин, как понял Саша, с утра отправилась за рыбой, остальные занимались кто чем: достраивали у церкви стену, гнали на выпас стадо коров, стучали молотками по наковальне в располагавшейся на самом краю деревни кузнице. Весело пели птицы, колосились поля, зеленели дубовые рощицы. Идиллию эту, впрочем, очень легко нарушить, достаточно одного корабля или бродячей шайки.
Местный священник, отец Бенедикт, невысокий, черноволосый, с круглым добродушным лицом, с первого взгляда показался гостю неглупым и не лишенным приятности малым. Правда, с определением даты рождения Иисуса Христа неожиданно вышла заминка: священник, увы, знал классическую латынь еще хуже старосты.
– Ничего, ничего, – утешал он Сашу. – У меня в церкви есть Библия! Вот мы в ней и посмотрим.
В церкви оказалось довольно торжественно и уютно: чистота, прохлада, даже витражи из цветного стекла в узеньких окнах – в этакой-то глуши. Староста в церковь не пошел, убрел куда-то, сославшись на неотложные дела. Да он теперь гостю не особенно был нужен – Александр возлагал большие надежды на священника, Как оказалось, зря. В определении даты отец Бенедикт ему не помог. Ну не знал он точно, сколько лет назад Иисус родился! Поди-ка в этой тьмутаракани высчитай!
Молодой человек, подумав, зашел с другой стороны, спросив об ужасных гуннах.
– Слава святой Деве, уж о них в наших краях не слышно уже больше года, с тех пор как умер богопротивный их вождь Этцель-Аттила и сын его, Эллак, тоже предстал перед вратами Ада.
Насколько помнил Саша, Аттила скончался года через два после поражения в битве при Каталаунских полях, нанесенного ему Аэцием. Умер, естественно, не своей смертью – какая-то вестготская красавица прикончила его прямо на брачном ложе. Значит, сейчас примерно год четыреста пятьдесят четвертый. Та-ак…
Молодой человек задумчиво посмотрел на распятие.
Интересно, помнят ли его в Карфагене? Ведь прошло уже больше десяти лет. Может, это и к лучшему, что он объявился здесь, в Галлии, а не у знойных африканских берегов? Впрочем, какая разница? Главное – не где объявиться, а спасти Катерину и профессора. Скорее всего, они тоже здесь.
Если корабля здесь никто не видел, придется идти на юг, искать следы будущего там. В конце концов, именно в те места проникали раньше, именно туда попадали.
~~~
Пока Александр разговаривал со священником, староста завершил свои дела и теперь дожидался у церкви. При виде вышедшего на улицу гостя заулыбался:
– Нашел тебе дом для постоя, любезнейший. Думаю, денек-другой уж всяко у нас пробудешь. Хозяйка, Августина-вдовица, не против.
Саша поблагодарил за оказанное гостеприимство от всей души. Между делом спросил о пути на юг: как, мол, лучше добираться? Да поинтересовался, не видали ли рыбаки в окрестных водах большой железный ковчег, якобы принесший несчастной Британии множество бед.
– В ковчеге полно варваров, сердца их не знают жалости, а души – Христа!
И ничуть не покривил против истины: ринувшиеся в Британию англы, саксы и прочие юты пока еще были народами дикими, языческими, погрязшими в невежестве и мраке.
– Погрязшие в невежестве и мраке, – с удовольствием повторил отец Бенедикт. – Вот уж воистину верно сказано!
Александр всплеснул руками:
– А как же еще про них и сказать, прости Господи?!
– В наших местах пока, слава богу, спокойно, – негромко произнес староста. – Воины проклятого Аттилы, слава заступнице святой Деве, пришли в южные земли и причинили там множество бед. Правда, я слыхал, от восхода солнца идут неведомые и страшные люди, как ты и сказал, любезнейший гость, не ведающие страха божьего. Хотя до наших краев они еще не добрались. Но многие видели в море корабли с носами в виде лошадиных и драконьих голов, с серыми парусами, с увешанными красными щитами бортами. Однако про железный ковчег никто ничего не слышал. Клянусь святым Михаилом, я впервые узнал от тебя про такое злосчастное чудо!
– Вот именно, что злосчастное. Ты, добрый человек, вели своим людям смотреть во все глаза. Да сей ковчег нельзя не заметить!
– Велю. – Староста озабоченно кивнул и посмотрел на священника. – Святой отец, пошли-ка причетника на колокольню. И обычные корабли варваров несут большое горе!
Отец Бенедикт, кивнув, зашагал к церкви, простившись с собеседниками до вечерней службы. Александр же был отведен к дому вдовицы Августины – убогой, вросшей глубоко в землю хижине на самом краю деревни, у дубовой рощи. Покосившаяся изгородь, двор с возившимися в грязи свиньями, чуть дальше небольшой огород – капуста, свекла, лук.
На большом, врытом в землю камне, как видно, обозначавшем межу, сидел мальчишка лет десяти-двенадцати, растрепанный, светло-рыжий, с хитрыми темно-синими глазами, одетый в тунику из мешковины, едва доходившую до колен.
– Салве, Агуций, – подойдя ближе, поздоровался староста. – Где же твоя матушка?
– Пошла в лес, – нехотя отозвался парнишка. – Сказала, староста позволил набрать хвороста, немного, пару вязанок.
– Всего одну вязанку! Одну! И она знает – за что. Поросята-то у вас еще не народились?
– Нет, вот-вот должны.
– Не забудьте принести двух на хозяйский двор. Ладно. – Староста поправил на голове остроконечную шапку из козьей шкуры. – Пойду, дела у меня. А это Александр, ваш постоялец. Матушка твоя про него знает. За то ей и хворост разрешено собрать.
– Александр?! – Мальчишка явно обрадовался, спрыгнул с камня, подбежал. – Ты и впрямь из Британии?
«Новости здесь разносятся быстро! – подумал молодой человек – Тут свой Интернет, называется «Одна бабка сказала», точнее, староста Герневий».
– Ты проходи в дом. – Грязный и шмыгающий носом парнишка схватил гостя за руку. – Скоро матушка придет, сготовит похлебку – у нас же теперь есть хворост! Сам Бог нам тебя послал, без тебя бы не дали хворосту. Эх, хорошо! Горячую похлебку поесть и свинье приятно, это ведь не какая-нибудь затируха, верно? А у вас в Британии любят похлебку? Наверное, часто едят, там у вас, говорят, леса много… Хм! Одет как ты чудно! А башмаки! Никогда не видел таких. Это что, настоящая воловья кожа?
– Воловья, – Саша бросил взгляд на свои кроссовки.
Идти в них, конечно, удобно, но больно уж приметные, хорошо бы сменить на что-нибудь общепринятое, скажем, на башмаки из лошадиной кожи. Джинсы ладно, серая, выпущенная поверх футболка за тунику сойдет, надо только подпоясать.
– Одежка у тебя чудная! А полотно-то тонкое. Это в Британии такое полотно ткут?! Я думал, только в Риме. Ах, какое полотно!
– Слушай, парень, хватит меня трогать, а? Особенно такими грязными руками. Ты вообще-то моешься? Ну хотя бы в море?
– Каждый день почти купаюсь. Только домой приду – и опять грязный! – радостно пояснил мальчишка. – Ну, заходи в дом, уважаемый! Чего тут на ветру стоять?
Уж лучше бы Александр постоял на ветру или посидел на камне, подождал вдовицу. Вошел и тут же едва не задохнулся от вони. Ну конечно, помещение для скота и уборная отделялись от жилого покоя лишь тонюсенькой плетеной перегородочкой.
Скудное убранство жилища больше напоминало тюрьму. Впрочем, молодой человек и не ждал иного. Скамья, стол, сундук, обложенный круглыми камнями очаг в середине. Едва проникающий сквозь слепые оконца свет. У очага на специальной глиняной подставочке – посуда, в основном деревянная: миски, ложки, кружки. И пара глиняных крынок. Да медный котел, любовно начищенный до нестерпимого блеска.
– Что, нравится? – Парнишка тут же перехватил взгляд. – Небось у вас, в Британии, таких нету? Да и у нас не в каждом доме сыщешь этакий котелок, покойный отец его раздобыл как-то, меня еще и на свете не было.
– Да уж. – Александр присвистнул с деланым восхищением. – Шикарная вещь! Прямо как чайное ситечко.
– Как что? Ты извини, Александр, но я твою речь понимаю не очень-то хорошо…
Гость расхохотался:
– Ну так и я твою! Латынь-то везде по-разному звучит. Ты что же, один у матушки?
– Сейчас один. – Агуций (так ведь его зовут?) угрюмо хмыкнул носом. – Раньше нас пятеро было. Я самый старший, да еще братец Амбрук, остальные – девки. Все померли: девки от лихорадки, брат со скалы свалился. Жалко, помощник бы был. Вот теперь с матушкой одни. Ничего, народ пропасть не даст. Да и свиньи, слава Господу, плодятся. Любишь небось свининку?
– Да уж, люблю.
– А не попробуешь! К зиме ближе забивать будем.
– Ну что ж… – Саша развел руками и, сделав невзначай глубокий вдох, закашлялся. – А у вас что, сарая никакого нет?
– Чего?
– Ну, амбара какого-нибудь.
– А! Есть, за домом. Я там обычно летом и сплю, на соломе. О! – Мальчишка вдруг замолчал и прислушался. – Матушка идет! Небось с хворостом. Пойду помогу.
– Агуций! А сколько твоей матушке лет-то?
– Ой, да она старая уже. Я сколько мне-то точно не знаю, а уж ей… В общем – старушка. И замуж ей никак не выйти, она худая. Третий год уже, как не может родить. Кому такая нужна-то?
Следом за Агуцием Александр вышел на улицу и, с наслаждением глотнув свежего воздуха, изумленно замер. Во дворе, возле брошенной наземь вязанки, стояла молодая и весьма привлекательная девчонка на вид лет двадцати, вряд ли больше. Длинные, чуть вьющиеся золотистые волосы, ярко-синие, как море, глаза, а фигуру не могла испортить даже убогая одежда – серая, подпоясанная чуть ли не простой веревкой хламида, стелющаяся растрепанным подолом по земле.
– Салве… – опомнившись, любезно поздоровался Саша.
– А! – Девушка улыбнулась. – Так ты и есть Александр-бритт? Ну, про тебя Герневий говорил, чтоб ему пусто было.
– Не любишь ты, я смотрю, старосту, – улыбнулся гость.
– А его у нас никто не любит, больно скуп. Эй, Агуций, что встал? Давай неси хворост в дом да разожги очаг. Будет у нас сегодня похлебка и еще кое что!
– Ой, матушка! Неужто куропатку поймала?
– А что ж так? Зря я на господском поле силки ставила?
Матушка… Ну надо же! Оф-фигеть!
– Да, и принеси-ка чего-нибудь попить – употела вся, покуда шлялась.
Агуций не заставил себя долго ждать, вмиг появился с кувшином в руке:
– Пей, матушка.
Напившись, хозяйка громко рыгнула и с наслаждением вытерла губы, красивые, чуть припухлые, розовые. Протянула кувшин Саше:
– Испей, гостюшка…
Молодой человек, поблагодарив, сделал долгий глоток. А ничего! Очень даже ничего! Холодная ягодная бражка, похоже, что из крыжовника и малины. Уф-ф! Сразу и жить стало веселей!
– Ну как? Вкусно?
– Вкусно… Тебя ведь Августиной зовут, верно?
– Верно. – Красавица рассмеялась и вдруг смущенно опустила глаза. – Вдовица я. Давно уже, три года. Колоны мы у господина… правда, он в Августодуруме живет, наезжает нечасто. Тут Герневий, староста, за него всем управляет да священник, отец Бенедикт.
– Очень приятный человек, – не преминул заметить Саша.
– Ха, приятный! Между нами говоря, распутник и сластолюб, каких мало! Ни одной женщины не пропустит. Мужики его давно уже собирались бить, да так и не побили, потому что трусы все! Трусы и подлецы, только и могут друг с дружкой собачиться.
Однако добрая женщина эта Августина!
– А бабы их, так и вообще – тьфу! Курицы! Слова доброго не стоят. Все меня промеж собой склоняют, дуры. И косы-то я не заплетаю, и на язык слишком остра, да и вообще, их послушать, так и мужикам прохода не даю. Можно подумать, мужики у них красавцы писаные! Да без слез и не взглянешь!
Александр хмыкнул:
– Тебя послушать, так тут и вообще хороших людей нет.
– А и нет! Кузнец еще ничего, добрый, но и тот тайный языческий жрец и колдун. Эй, Агуций! Да разожжешь ты наконец очаг или нет? Ох, горе мое… Самой, что ли, пойти? А, не… во-он, дымком потянуло… Ты вот что, Бритт, можешь пока с сынком моим по окрестностям прогуляться, а я еду приготовлю. Не переживай, накормлю отменно!
– Да я и сам кого хочешь накормлю.
Но предложение было хорошее – пойти прогуляться, уже, так сказать, на легальных основаниях. Посмотреть, что тут к чему. Тем более в обществе гида, пусть даже такого оборванца, как Агуций.
– Все! Разжег, матушка!
Ага, легок на помине.
– Покажи гостю деревню.
– Угу. Покажу. Идем, Бритт!
Хм… Бритт, ну надо же!
В те времена путешественники были в диковинку. Старые торговые связи рвались, купцов становилось все меньше: опасно было везти товары, слишком уж много разноплеменных шаек рыскало по просторам некогда великой империи. «Шаек» – это еще мягко сказано! Целые разбойничьи полчища гуннов, готов, франков…
Правда, с распространением христианства пошли паломники, да и варвары иногда вполне мирно перемещались в поисках лучшей доли. Гость, путешественник, был интересен всем: хотелось знать, как там живется, в иных землях.
Наверняка ближе к вечеру староста соберет особо приближенных жителей деревни «на беседу».
Вот тут всех и надо выспросить – где, да что, да как? И самому не подставиться – рассказать про Британию, не особо искажая факты.
– Ну? В лес пойдем или к морю? – на ходу обернувшись, деловито спросил парнишка.
– К морю. Во-он к тем утесам.
Туда и пошли. Идти пришлось неожиданно долго – наверное, с полчаса, но открывающийся с утесов вид того стоил. Казалось, если б не легкий туман, было бы видно Англию… то есть Британию, конечно.
– Вон наши рыбаки. – Улегшись животом на плоский камень, Агуций показал рукой. – Ишь трудятся… Видать, удачный сегодня выпал денек!
– А ты почему не с ними? Тоже бы рыбки половил, помог матушке.
– Ага, половил, – неожиданно зло отозвался мальчишка. – Что я, дурак, за три маленькие рыбки работать? И это – если улов.
– Как это – за три рыбки? – не понял Саша.
Агуций посмотрел на него с подозрением:
– Можно подумать, у вас в Британии не так! Рыбу ловят общиной. Чтоб туда вступить на равных, нужно с лодкой явиться или хотя бы сеть свою иметь.
– Понятно. Ого! Что это там за парус?!
– Где?! – Мальчишка быстро всмотрелся. – Ага! Вижу!
Серый с красными полосками парус стелился над водой почти у самого горизонта. Быстро исчез, видать, повернул к меловым британским утесам.
– Корабль… – взволнованно прошептал Агуций. – Надо сообщить нашим. А где ты в Британии жил?
– Как где? Я уже говорил – в Камулодуне.
– Ничего ты не говорил!
– Ну, значит, забыл.
– Говорят, ваш наместник скоро станет править Империей. Правда?
Саша пожал плечами:
– Не знаю, не слышал.
Сколько же этому парню лет? Ну, самое большее двенадцать. Значит, матушке его, Августине, лет двадцать пять – двадцать шесть. Старушка!
Ну да, так и получается. Девок здесь замуж выдавали рано, лет в двенадцать-тринадцать, в четырнадцать они уже рожали первенцев, ну а потом – каждый год. Женщинам простаивать не давали, и не важно, крестьянка ты или императрица! Ну да – пятеро погодков, потом муж умер. Где-то двадцать шесть… А родить больше не может, потому что наверняка был сделан аборт. Или как это здесь называется – вытравить? Бабка-повитуха или тот же колдун-кузнец… Несчастная женщина! Кстати, по ней и не скажешь: выглядит-то Августина хорошо, всем бы так.
– А что там за дым? – Александр посмотрел влево, на утесы, поросшие жесткой желтой травой и можжевельником.
Действительно, что-то горело и дым поднимался вверх белыми густыми клубами.
– Наверное, рыбу котят, – пожал плечами Агуций. – Да-да… Чуешь, как вкусно пахнет? Пойдем, матушка уже, верно, нас заждалась.
Молодой человек почувствовал, как сильно проголодался. Еще бы, последний раз ужинал еще в Арроманше! Арроманш, Байе, Пуант-дю-Ок – каким это все казалось теперь далеким.
Хотя вот он – Пуант-дю-Ок – не тот ли мысок? Очень похож. И рыбу там коптят… Не высоко ли забрались?
~~~
Августина ждала их, сидя все на том же межевом камне. Довольная, в чистой тунике, точнее, в двух – одна поверх другой, по имперской моде. Правда, были они из грубого полотна, но все же сидели на ней неплохо.
– Долго же вы шлялись! Уже и рыбаки пришли. Сейчас поедим – и на беседу. Тебя, Бритт, ждут в доме старосты. Прошу к столу.
Запеченная в глине рыба и сваренная с пахучими травами перепелка даже на вкус Александра оказались выше всяких похвал. Гость уплетал за обе щеки да нахваливал, не забывая прикладываться к изрядному кувшинчику с бражкой.
Крестьяне ели обычно утром, перед полевыми работами, да наскоро перекусывали после полудня, чтобы восстановить силы, а ужинали редко. Однако сейчас вдовушка расстаралась – гость все-таки, да и староста просил уважить.
Покончив с трапезой, молодой человек в сопровождении Агуция и догнавшей их чуть погодя Августины отправился в церковь. Отстояв вечерню, все собрались на церковной площади, под старым дубом с разноцветными ленточками кое-где в ветвях – пережитками местных языческих верований, еще кельтских. Особого раздражения это у отца Бенедикта не вызывало.
Христианство в те времена отличалось некоторой двойственностью: церкви обычно строились на месте языческих храмов или вот как здесь – молельных мест, древние боги становились святыми. Была богиня Бригитта, стала святая. Подобные вещи происходили повсеместно и никого не смущали, кроме разве что упертых монахов.
Небо темнело, и далекие звезды мерцали над морем, окружая тощий, только что народившийся месяц. Ветер приносил откуда-то запах гари, или то был просто дым от костра? Кто же его жег, пастухи? Наверное, больше некому.
Послушать паломника собралось все население деревни, от мала до велика, с полсотни человек. Мужчины степенно расселись прямо на траве, под кроной дуба, за ними толпились женщины и дети.
Девушка в короткой тунике с поклоном поднесла гостю рог, наполненный хмельным варевом. Александр выпил до конца: не стоило обижать по пустякам этих добрых и гостеприимных людей. Почувствовал, как в голове зашумело, как чуть пошатнулся дуб и колокольня стала вдруг похожей на Пизанскую башню. Правда, длилось это недолго: все же молодой человек был силен, да и опыт соответствующий имелся.
После второго выпитого рога собравшиеся мужики посмотрели на Сашу с нескрываемым уважением. Молодой человек ожидал, что принесут и третий, однако больше не предложили, а приступили к расспросам. Как там, в Британии, живут? Кто правит? Есть ли злобные язычники-варвары?
Александр по большей части отвечал уклончиво: живут в Британии так же, как и здесь: кто побогаче – хорошо, кто победнее – похуже. Обычаи сходны, вот только христианских церквей пока в Британии мало, все больше в городах.
При таких словах местные возгордились, запереглядывались весело, мол, вот оно как, в их-то деревне еще покруче, чем в далекой Британии! Церковь есть и дуб священный рядом. А что, удобно! Хочешь, Иисусу молись, хочешь – дубу, а лучше всего обоим.
Правят в Британии, как и везде, вожди. Наместник пока жив, сам Александр его как-то видел: человек как человек, ничем особенно не выдающийся.
– А говорят, в Британии волшебников и колдунов полным-полно! – неожиданно выкрикнул кто-то. – Друиды зовутся.
– Врут, – возразил Саша без раздумий. – Друидов всех еще Цезарь извел.
– О, Цезарь!
Цезаря тут тоже помнили и уважали.
– Собрал на опушке да повелел всех скопом сжечь!
– Сжечь!
– С тех пор и нету в Британии колдунов. Один Мерлин остался, но этот сам по себе, колдун честный – никогда себя к друидам не причислял.
– А варвары? Варвары добрались ли до острова?
– Увы, добрались. Не так уж и давно, кстати. Явились на многочисленных кораблях, захватывают города, жгут. Но свои селения строят.
– Вот как?!
– Да, похоже, и уходить не собираются.
– Видать, понравилась им Британия-то!
– Молите Господа, чтоб ваши земли не понравились!
– Это уж точно! А с каких стран варвары-то?
– С полночных, – Александр отвечал не задумываясь, бражка язык-то развязала. – Римляне называют эти народы – германикус, они же всяк про себя – на особицу: англы, саксы, юты, гуты, даны. Но языки схожи! Впрочем, англов так римляне прозвали, означает «люди из медвежьего угла».
– А гунны? Гуннов там нету?
– Аттилу вспомнили? Не, гунны туда не дошли.
– Они и сюда, слава Господу, не дошли, но Лютецию взяли. Прокатились саранчой по всему югу. Хорошо, Папа Лев подослал Аттиле девицу, красавицу готку. Говорят, она его и… Как Юдифь!
Рассказчик лишь руками развел:
– Ну, братцы мои, это еще не доказано! Может, и ни при чем тут готка эта. Мало ли у Аттилы врагов?
– И все ж слава Господу, помер. И нас от него Бог упас.
Вот так и текла беседа. Впрочем, долго посиделки не затянулись: в те времена спать ложились рано и вставали с рассветом. Прощаясь и степенно крестясь на колокольню, расходились мужички и их жены, детишек прогнали уже давно.
Поблагодарив гостя за весьма занимательную беседу, ушел староста, а чуть погодя и отец Бенедикт.
– Пойдем и мы, – зевнув, потянулся Агуций. – Время позднее, а завтра с утра на выпас идти.
– Пойдем, – Августина согласно кивнула и, взъерошив сыну волосы, искоса посмотрела на Сашу. – Я тебе в сеннике постелила, паломник.
Сенник? Александр задумался, услыхав незнакомое слово. Сенник… А! Наверное, это сарай для сена.
– Травы там мягкие, пахучие: чабрец, ромашка, мята. Я и сама летом в доме не сплю – душно.
– И я, и я тоже в сеннике буду!
– Цыц! – Вдовица со смехом отвесила Агуцию подзатыльник – Тебя еще там и не хватало. Кто будет дом сторожить?
– А что там брать-то? Да и воров у нас нету.
– Все равно. Нехорошо, чтоб дом пустовал. Да, там хмельное в кувшине… можешь допить остатки. Только смотри, завтра не проспи!
– Не просплю, что ты, матушка! – явно обрадовался парень. – А вы что же, хмельное не будете?
– Будем, – Августина снова засмеялась. – Только из другого кувшина, из полного.
«Опять пить! – сдерживая смех, подумал Саша. – Августина тоже, что ли, в сеннике спать собирается?»
Между прочим, заниматься любовью на сене не очень-то удобно – трава колется!
Августина, как видно, хорошо это знала, притащила кусок полотна, постелила. Хорошо стало, мягко!
Сквозь щелястые стены сенника сверкали желтые звезды, и растущий месяц с любопытством заглядывал в прорехи крыши. Темно было, но все же кое-какие силуэты угадывались. Вдовица протянула кувшин:
– Пей!
Эх, вкусна бражка! Или что это – сидр? Яблоки еще не созрели, а с недозрелых-то еще и крепче напиток получается. Его перегнать – классный бы кальвадос вышел, градусов шестьдесят, не меньше.
– Вкусно! Ты сама-то что не пьешь?
– Не беспокойся, выпью!
Тихий смех. Стрекот сверчка за спиною. Шорох. Что там делает столь привлекательная хозяйка? Похоже, что раздевается.
Ага! Так и есть!
Почувствовав прикосновение нагого горячего тела, дрожащего от вдруг нахлынувшей страсти, Саша обнял красавицу вдовицу, прижал к себе, целуя в губы и грудь… Женщина подалась, застонала, начала срывать с гостя одежду, и вот уже молодые тела сплелись, сливаясь в любовном экстазе, и только шуршала под покрывалом солома да бесстыдник месяц с завистью подглядывал в щели.
– А крышу-то тебе пора перекрыть, – подняв глаза, улыбнулся Саша.
– Перекрою. – Женщина прижалась к нему расслабленным телом. – Про варваров мне расскажи.
– Про варваров? А тебе зачем?
– Интересно. Ты знаешь Хенгиста, того, что прозвали Удалым?
– Нет, с ним не знаком. У нас в Британии…
– Ой, милый! – Августина вдруг тихонько расхохоталась. – Вот только не надо мне врать про Британию, ладно? Я сама оттуда.
– Оттуда?!
– Меня захватили в рабство еще в детстве. Продали сюда, в наложницы. Ты говоришь не так, как там! Многие слова непонятны, да и говор такой забавный.
