Текст книги "Боцман знает всё"

Автор книги: Андрей Шманкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

А чтобы «язык» не утонул, старшина связал его сапоги за ушки и опрокинул их в воду так, что получилось два поплавка. Он предложил гитлеровцу воспользоваться этим плавучим средством, но тот отказался: он отлично держался на воде. А старшина, под благовидным предлогом не выпустить «языка», ухватился за него одной рукой да так и плыл до самого берега.

Когда их обоих вытащили на берег, старшина приказал солдатам вести «языка» прямо к генералу, а сам углубился в лес… Не мог же человек идти к генералу, если в желудке у него было не меньше ведра воды, когда его мутило при каждом движении.

Вот, товарищи, какую историю рассказал нам мичман во вступительной лекции. Только вы не думайте, что мы сразу же после неё перестали быть «топорами» и попрыгали за борт. Это пришло потом, месяца через два.

Боцман знает всё

Боцман оказался совсем не таким, каким думал его увидеть молодой матрос Василь Петренко. Он не курил трубки (и вообще не курил), не носил усов и бороды, не распекал своих подчинённых зычным или хриплым голосом и не отличался могучим телосложением. Китель на нём сидел франтовато, подворотничок сверкал белизной, пуговицы отливали золотом.

Василю показалось с первого взгляда, что боцман – человек несолидный, что он не столько исполняет должность боцмана, сколько играет эту роль.

Боцман быстро перезнакомил молодёжь со всеми «стариками», а вечером устроил что-то вроде пионерского костра, на котором молодые, незаметно для себя, поведали свои несложные биографии. Сам боцман, как бы к слову, рассказал им о корабельных традициях и порядках.

На другой день боцман определил Василя к месту: он отдал его под начало старшего матроса Булавинова, человека спокойного, рассудительного, цепкого до всякого дела. Им обоим была поручена покраска корпуса ниже якорного клюза.

– Учитесь, товарищ матрос. В хозяйстве такое ремесло всегда пригодится, – сказал боцман. – Булавинов у нас отличный маляр, перенимайте опыт.

– Есть перенимать опыт! – отчеканил Василь.

Но Булавинов не сразу допустил Василя к настоящей работе. Сначала Василю пришлось только размешивать краску да передвигать самого Булавинова на беседке. Это немного обидело молодого матроса, но он и виду не показал. Ему хотелось разузнать у Булавинова про боцмана, и он сказал:

– Интересный у нас боцман…

– Чем это интересный? – как-то насторожился Булавинов.

– Лёгкий он какой-то… – неопределённо ответил Василь.

– Да? Лёгкий, говорите? – переспросил Булавинов и помолчал, видимо подбирая слова. Потом добавил: – Имейте в виду, такого боцмана, как наш, на всём флоте нет. Он всё знает. Понятно я говорю?

Старший матрос сказал это таким тоном, точно Василь обидел его самого.

– Да ничего особенного я и не сказал, – начал оправдываться Василь. – Показался он мне таким с первого взгляда.

– А вы по внешности не судите о человеке.

Булавинов спустился на беседку и стал закрашивать шаровой краской бурые пятна под якорным клюзом. По мере надобности Василь приподнимал беседку или передвигал её с одного места на другое.

«Ишь ты, – думал он, – как они тут за боцмана горой стоят. «Лучшего на флоте нет»! Перехватили, наверное, через край… Есть ведь и такие, которые всю жизнь на море. Опыта у них побольше будет. А пример с него берут. Ну, поживём – увидим!»

Просто удивительно, почему Василю, степному пареньку, жившему у такой малой речушки, на которой никакой лодке не развернуться, полюбилось море. На призывной комиссии он решительно заявил, что хочет пойти на флот, и его просьбу удовлетворили. Теперь Василь ставил перед собой одну цель: стать в своё время боцманом, а там видно будет…

«Учиться никогда не поздно, – рассудил он мудро. – Раз надо начинать с того, чтобы краску размешивать, значит, размешивай хорошо…»

Через неделю Василь так «оморячился», что уже не путал названий частей корабля, знал назубок все расписания боевых тревог и своё место по любой из них. Делал всё так старательно, что боцман в присутствии других матросов похвалил его. Для полной удовлетворённости не хватало Василю только одного – морского простора. Дни и ночи стоял корабль среди бухты на якоре, и всё «плавание» только в том и заключалось, что корабль разворачивало ветром с одного направления на другое.

– В море бы скорей, – сказал он как-то Булавинову. – А то как на берегу… Меня хотели на батарею послать, так я и руками и ногами отбивался. Отбился, а всё равно вроде телка на верёвочке…

– Да, непорядок. Надо будет командиру сказать, – усмехнулся Булавинов.

– Ну вот, опять смеётесь. Вроде я не понимаю, что это делается тогда, когда приказ будет. Я про то говорю, что моря по-настоящему ещё не видел.

– Посмо́трите ещё! – успокоил Булавинов. – Я сам море люблю.

– А боцман про поход ничего не говорил? – хитровато спросил Василь. – Он же всё знает.

– Говорил. Говорил, что поход будет своевременно или чуть попозже. Но вы не бойтесь, про вас не забудут.

Когда пришла пора выполнить приказ: «Все наверх! По местам стоять! С якоря сниматься!» – Василя как ветром сдуло с койки. Он сразу же стал торопливо одеваться. Но, как назло, руки не попадали в рукава, ноги – в штанины. Впопыхах он обул ботинки без носков, а носки зачем-то сунул в карман.

Боцман уже был на своём месте и с обычной улыбкой посмотрел на Василя, когда тот принялся разматывать шланг: на обязанности Василя лежало обмывать цепь во время подъёма якоря.

– Хорошо действуете, товарищ матрос, – похвалил боцман, но тут же, не меняя тона, добавил: – А если бы ещё носки были у вас на положенном месте, а не в кармане, то всё было бы отлично.

Василь почувствовал, что покраснел. Добро, что было ещё темно, а то Булавинов непременно бы сказал: «Подходи прикуривай…» – и показал бы на Василёвы уши.

«Откуда он про носки дознался?» – недоумевал Василь, но, когда украдкой провёл рукой по карману, сразу всё понял: носки предательски выбились наружу. Торопливо засунул он их поглубже, но боцмана это не устроило, и он приказал Василю тут же, при всех, переобуться.

Брашпиль выбирал цепь медленно, звено за звеном; цепь грохотала о железный настил палубы и казалась Василю бесконечно длинной. Он стоял у самого клюза и хлестал по появлявшимся кольцам цепи тугой струёй воды из брезентового шланга.

С моря тянуло солёным ветром. Василя всё время обдавало брызгами, и роба на нём промокла. Ему стало холодно. Боцман словно почувствовал, как дрожат у Василя плечи. Он подошёл к нему и тихо сказал:

– Спокойно!

От одного этого слова, сказанного просто, у Василя сразу унялась дрожь, и он стал замечать, что происходит кругом. А кругом все были на своих местах, все занимались своим делом, и никакой суеты. Корабль медленно продвигался вперёд, подтягиваемый якорной цепью. Стучал натужно брашпиль. Доносились команды. Наконец якорь показался над водой. Корабль вздрогнул и уже своим ходом двинулся вперёд занимать место в строю. Один за другим корабли вышли в море.

Со всех сторон бухту окружали огни, и Василь стал беспокоиться, что командир корабля не найдёт в такой обстановке выхода из бухты. Но корабль шёл, не сбавляя хода, уверенно стал на своё место в строю и ещё прибавил ходу.

Василь успокоился, посмотрел на других матросов, расставил ноги пошире и стал ждать моря. Наконец-то сбудется давняя мечта!

Море встретило молодого моряка штормовой волной. В первую минуту Василь ничего не понял. Случилось что-то совсем непонятное: казалось, кто-то огромный навалился ручищами ему на плечи и начал вдавливать в палубу, а в следующее мгновение палуба стала вдруг уходить из-под ног. Затем снова в ногах свинцовая тяжесть, и опять провалилась палуба.

И в этот момент вспомнился Василю, вспомнился ярко, с подробностями, один день из детских лет. В сарае к балке подвешены качели: он стоит на одном конце доски, друг его Петька – на другом. Петька всё приседает и приседает, раскачивая доску. Василю не страшно, но он почему-то начинает кричать. С ним творится что-то неладное, ему становится плохо, стучит в голове, тошнит. Он кричит, но Петька только озорно смеётся и раскачивает доску ещё сильнее. Василь взлетает под самую стреху. Потом Василь очутился на земле – то ли он свалился с доски, то ли Петька понял наконец, что с другом беда. Василю было так плохо, что он ничего не соображал. Запомнился только сердитый голос Петькиной матери: «Ты что, дурень, делаешь? Не видишь, что его укачало?»

«Неужели и теперь?.. – с тоской подумал Василь. – Тогда всё пропало…»

Волна за волной обрушивались на корабль. Острый форштевень рассекал валы, и по бортам взлетали вспененные султаны, точно перед кораблём беспрерывно рвались глубинные бомбы. Он то взлетал на волне, то проваливался куда-то вниз.

С каждым ударом волны Василь всё больше убеждался, что его жизненные планы рушатся, что моряка из него не выйдет. В голове с каждой минутой прибавлялось свинца, в ногах появилась противная дрожь. До него, как будто из-за стены, донёсся голос боцмана:

– Матрос Петренко! Уберите шланг на место.

Василю показалось, что боцман приказал ему сделать что-то совершенно немыслимое, невыполнимое. Можно ли убирать какой-то шланг, когда кажется, что оторви руку от скобы, за которую держишься, и сразу же очутишься за бортом в этом пенистом водовороте. А боцман продолжал, будто всё было нормально:

– Переберите его, чтобы вылилась вода, скатайте и закрепите в гнездо.

Потом, вспомнив, наверное, что корабль качает, он сказал вроде по секрету:

– Ставьте пошире ноги… Так будет удобнее.

Василь был совершенно уверен, что работу эту можно проделывать, только ползая на четвереньках или лёжа на животе. Однако опозориться перед боцманом не хотел. Улучив момент, он двинулся к шлангу, двинулся так, как будто получил задание не брезентовый безобидный шланг водворить на место, а по крайней мере укротить гремучую змею.

Только одно и радовало его, что было ещё темновато и можно надеяться на то, что боцман ничего не заметит.

Василь провозился со шлангом долго, но его никто не торопил. Пока убирал, рассвело. Корабли шли кильватерным строем, держась друг от друга, несмотря на волну, строго на заданном расстоянии. Справа по борту бесновалось море, слева волны штурмовали скалистые обрывы берега.

– Балаклава на траверзе, – сказал Василю Булавинов, вытянув руку в сторону полуразрушенных башен на вершине скалы. – Историческая крепость! А дальше там – мыс Феолент. Про «спящую красавицу» слышали? Вон она, глядите!

Василь посмотрел, и ему захотелось сказать Булавинову, что он с большим бы удовольствием смотрел сейчас с этих самых исторических башен на корабль, прыгавший в открытом море по волнам, чем смотреть с корабля на земную твердь.

«И как это мы не замечаем на земле, что она не качается под ногами?.. – думал Василь, – Пожалуй, надо было мне в береговую оборону проситься…»

Он всё же старался меньше попадать на глаза боцману и Булавинову, чтобы они не заметили его состояния. Очень хотелось пойти куда-нибудь в укромный уголок и лечь. Но уйти было нельзя, и он стоял на своём месте, придерживая рукой бескозырку, чтобы её не сорвало ветром.

– Вы ленточки завяжите под подбородком, – посоветовал Булавинов. – Они когда-то специально для этого и придуманы были.

Василь ленточки завязал, но легче ему от этого не стало, а боцман, как показалось Василю, стал особенно к нему приглядываться.

«Сейчас скажет, наверно, что вид у меня не моряцкий…» – подумал Василь. Но боцман, как будто ничего не заметив, приказал идти в шкиперскую и разделать там бухту троса.

Боцманское хозяйство на корабле – большое хозяйство. Всегда для матросов дело найдётся. Но почему понадобилось боцману посылать молодых в такую погоду в трюм? Разве нельзя будет размотать бухту троса на стоянке? Разве обязательно сейчас делать огоны и маркировать концы?

Булавинов точно подслушал мысли Василя и сказал:

– Такая наша жизнь матросская. Шторм не шторм, а матрос должен быть всегда своим делом занят. Тем и сильны мы. А ну, ставьте бухту на-попа! Раз… два… Взяли!..

Работа немного отвлекала Василя, и он порой переставал чувствовать качку, но в то же время, как ему казалось, стал он каким-то туповатым: не мог с первого раза уяснить, что говорил и показывал ему старший матрос.

«Заметит, что укачался, и боцману доложит», – досадовал он.

Наступило время обеда, и они поднялись на палубу. На ветерке Василь почувствовал себя совсем было хорошо, но есть ему, говоря честно, не очень хотелось. И не будь он бачковым, ни за что не пошёл бы на камбуз. От одного запаха жирных матросских щей у него снова появилось желание, как острят старые моряки, «уйти пешком на берег».

Шторм и не думал утихать. С прежней силой дул с моря ветер и гнал на корабль волну за волной, обдавая палубу ливнем холодных солёных брызг. А корабли шли всё тем же курсом, в таком же идеальном строю, как и при выходе из бухты.

Расставляя ноги пошире, Василь спустился в кубрик со своим бачком. Там уже был подвешен стол, и матросы ждали его. Правда, за столом было не густо, не у всех сегодня был хороший аппетит.

– Напрасно отказываетесь от еды, – поучал молодых Булавинов. – На сытый желудок качка легче переносится.

При шторме и обед – нелёгкое дело. И щи по мискам разлить нелегко, и ложку поднести ко рту трудно. Всё же Василь решил не отставать от Булавинова, чтобы тот ни о чём не догадался. Проглотил Василь две-три ложки и окончательно решил подавать рапорт о переводе в береговую оборону.

От гуляша с гречневой кашей его спасла боевая тревога. Он первым вылетел из кубрика и помчался на своё место. По расписанию при объявлении воздушной тревоги ему полагалось быть вторым номером у пулемёта. Хотя и не было никакого настоящего «противника», хотя корабли и не открывали настоящего огня, Василь, видя, как ловко и чётко выполняли матросы свои обязанности, забыл обо всём и отдался боевому напряжению. Он даже на замечание боцмана весело ответил:

– Есть в следующий раз не забывать каску!

До вечера ещё несколько раз объявляли тревогу. На кораблях отбивали «минные атаки», «тушили пожары», «заделывали пробоины». Тревоги продолжались и ночью. Утром, когда Василь выбежал на палубу, он увидел совсем другое море. Корабли ещё покачивались на волнах мёртвой зыби, но это было уже детской забавой. Морской простор теперь лежал по левому борту, а по правому белел небольшой курортный городок, врезанный в зелёную оправу лесистых гор.

– Красиво? – спросил Булавинов.

– Да… Красота. Отроду такого не видал, – ответил Василь и удивился, что Булавинов рассмеялся.

– А я вчера показывал его, да только вам было не до курортов. Ничего, бывает.

«Значит, он всё видел? И не сказал… А боцман? – пронеслось в голове Василя. – А может быть, это со всеми бывает? Может, и не стоит подавать рапорт. Проверить ещё надо, моя это стихия или не моя…»

Подошёл боцман и снова, как показалось Василю, посмотрел на него слишком пристально. Василь смущённо улыбнулся, а боцман, улыбнувшись в ответ, задал ему совершенно неожиданный вопрос:

– Ну, как с рапортом? Будете подавать?

– Какой рапорт, товарищ боцман? – оторопел Василь, хотя уже понял, о чём шла речь.

– О переводе в береговую оборону или на базу.

Василь вспомнил наставления Булавинова, что боцману лучше сразу говорить правду, засмеялся и ответил:

– Так то ж я вчера собирался, товарищ боцман… А сегодня решил воздержаться. Сегодня вон как хорошо кругом.

– Правильно решили, – сказал боцман и положил руку на плечо Василя. – Я смотрел вчера за вами. Худо вам было, но держались вы стойко. Думаю, что моряк из вас получится неплохой. И ещё совет: не оставайтесь в штормовую непогоду без дела. В работе скорее привыкаешь к болтанке. Это я по собственному опыту знаю…

Самое главное

Дело у Васи было несложное – ему надо было, стоя на носу лодки-гольдячки, перебирать руками проволоку и гнать лодчонку вдоль перемёта. Остальное Костик делал сам: снимал рыбу, наживлял крючки и командовал:

– Полный вперёд!.. Средний!.. Шары до места!..

Что такое «полный вперёд» или «средний», Васе было понятно, и он добросовестно выполнял эти команды, но что значило «шары до места», он не знал, решил почему-то, что это значит «самый полный вперёд», и рванул лодку.

За это он немедленно получил от Костика строгий выговор:

– Так, морячок! Можешь считать, что в нашей лодке одним сазаном меньше. Что ты рвёшь вперёд, когда ясно было сказано «шары до места»! Это же самый малый ход.

– А почему бы так и не сказать – «самый малый»? Так, однако, и проще и понятней, – пробовал возразить и оправдаться Вася.

– «Так, однако, проще»! – передразнил Костик. – По-твоему, чтобы отдать якорь, капитан должен вызвать на мостик боцмана и так ему сказать: «Дорогой товарищ боцман! Очень прошу вас: отдайте, пожалуйста, стопор и дайте якорю возможность опуститься на дно». Да пока он так объяснял бы, судно или на берег выскочило, или причал бы разнесло в щепки. Нет, брат! На судне все команды точные и короткие. И, кто не знает их, тот не моряк!

– Ясно, – ответил Вася, хотя ничего ясного для него в морском деле ещё не было.

Вернее, ясно было только одно: что придётся выбросить из головы мечту о морской службе. Должно быть, надо возвращаться в свой родной посёлок, в котором о море знают только по книгам, рассказам да песням.

Перемёт был метров на триста длиной, поводков с крючками на нём было не меньше двухсот, так что, пока Вася гонял лодку вперёд и назад, на ладонях у него вздулись водянки. Он сказал, что второй раз проверять перемёт не поедет.

– Да ты ещё и неженка, оказывается! – фыркнул Костик. – Только за один рейс водянки нажил! А на корабле, брат, целый день приходится канаты таскать.

– Привыкну, – сказал Вася, дуя на руки.

На это Костик ничего не сказал, а только с сомнением пожал плечами.

Они вытащили лодку носом на берег и растянулись на горячем песке.

– Ладно! – примирительно сказал Костик. – В следующий рейс я сам погоню лодку, а ты будешь снимать и наживлять. Сумеешь?

– Попробую, – сказал Вася.

Солнце уже перевалило за Амур, но до заамурской сопки, куда оно садилось в эти июльские дни, катиться ему было ещё далеко. Вася подпёр щёки кулаками и стал смотреть на реку. До сих пор он считал свою родную речку Берёзовку настоящей рекой, но теперь ему было ясно, что по сравнению с Амуром-батюшкой она просто-напросто маленький ручеёк. На воду было больно смотреть: она блестела под солнцем так ярко, точно текла в Амуре не вода, а расплавленное серебро. За Амуром тянулись до самого горизонта заливные луга, сплошь изрезанные протоками и озёрцами. Они тоже блестели под солнцем, как серебряные кружева. И только на самом горизонте, чуть заметные на фоне блёклого неба, виднелись белёсые сопки. Где-то за этими сопками был Васин посёлок, откуда он приехал несколько дней назад по вызову Костика.

Познакомились ребята давно, ещё во время войны. И отец Костика и Васин отец были военными моряками, вместе ушли с Амура на Западный фронт и оба не вернулись домой. С тех пор семьи ещё больше сблизились. Костик каждое лето приезжал гостить в посёлок к Васе. Там и зародилась у них мечта поступить во флот. И вот Костик прислал письмо. В нём он уверял Васю, что на все корабли Амурской флотилии будут принимать юнгов. Вася собрался, получил материнское благословение и прикатил в Хабаровск.

Друзья все дни проводили на берегу. Но причиной тому была не рыбная ловля и не купание – они ждали прихода кораблей Амурской флотилии. Корабли уже несколько суток были в походе, где-то в верховьях Амура.

И вот теперь чем внимательнее присматривался Вася к своему другу, тем больше сомнений закрадывалось в его душу. Оказалось, что Костик знает решительно всё, что касается морской службы, а он, Вася, ничего этого не знал. В любом разговоре Костик употреблял столько морских слов, что порой Вася просто его не понимал. «И на корабле я буду дурак дураком, – думал Вася. – Заставят меня делать одно, а я другое буду делать… Нет, не тягаться мне с Костиком! Никуда меня не примут».

И, когда Вася уже решил было сказать Костику, что, пожалуй, не станет проситься в юнги, Костик вскочил и закричал:

– Полундра! Все наверх! Играть захождение!

– Ты чего? – удивился Вася.

– Корабли идут, вот чего! Смотри!

Вася тоже вскочил и посмотрел вверх по реке. На далёком плёсе, почти у самого горизонта, он увидел несколько точек – вернее, целую цепочку точек.

– Идут кильватерным строем, – пояснил Костик. – Один вслед другому… Сматывай удочки! Полный вперёд, на базу…

Пока они снимали крючки с перемёта, корабли полным ходом прошли мимо их лодки. У Васи сердце чуть не остановилось: он первый раз в жизни видел боевые корабли. Впереди шло несколько больших, тяжёлых кораблей с массивными орудийными башнями на палубе, за ними шли корабли поменьше, с носами острыми, как ножи, со стремительными, обтекаемыми обводами.

– Впереди мониторы, за ними канлодки, – объяснял Костик. – Это они ещё не полным ходом идут. Когда полным – как птицы летят!

На переднем мониторе подняли целую гирлянду разноцветных флагов. Через минуту флагами разукрасились все остальные корабли.

– Праздник какой, что ли? – спросил Вася.

– Не праздник, а сигнализация. С флагмана командир даёт приказание сигналами, а на всех кораблях их повторяют. Ну, поднимают такие же флаги. «Поняли» – значит.

Корабли подняли такие волны, что лодка ребят чуть-чуть не перевернулась. Костик не обратил на это никакого внимания, а Вася с опаской покосился на воду: вдобавок ко всему плавал он довольно плохо.

Идти до базы флотилии было не близко. Но Костик решил, что тратить деньги на автобус – непозволительная роскошь.

– Дойдём своим ходом, – заявил он. – А по дороге я ещё тебя подучу, как надо с командирами разговаривать.

Учение было нелёгким.

– Вот я командир корабля… у меня на погоне два чёрных просвета и две звёздочки, а на рукаве четыре средних нашивки. Как ты ко мне обратишься? – задавал Костик задачу и становился в соответствующую позу.

Вася старательно вышагивал по асфальту, останавливался за три шага перед «командиром», щёлкал каблуками и подносил руку к голове.

– Товарищ капитан… разрешите обратиться? – выкрикивал он натужным голосом.

– Отставить! – повелительно командовал Костик.

– Почему?

– Потому, что кончается на «у». «Капитан»! А ранги? Проглотил?

У Васи першило в горле, точно он и на самом деле проглотил капитанские ранги. Он напрягал память, силясь вспомнить, чему соответствуют два чёрных просвета, две звёздочки и четыре средние нашивки на рукавах.

– Второго ранга, – не вспоминает, а скорее догадывается Вася, ориентируясь на две звёздочки.

– Дошло наконец! – снисходительно усмехнулся Костик. – Подойди снова, но теперь уже у меня три звёздочки и одна широкая на рукаве.

На этот раз Вася обращается к «командиру» увереннее:

– Товарищ капитан третьего ранга…

– Что? – перебивает строгий учитель. – Что ты мелешь? Какого третьего ранга, когда у меня на рукаве широкая?

– А звёздочек-то три?

– Вот поэтому и первого, что три звёздочки! У третьего ранга только одна звёздочка и три средние на рукаве… Вот горе-моряк!

Вася сопел и ворчал себе под нос:

– Зачем это нужно, чтобы всё наоборот! Куда, однако, проще было бы: одна звёздочка – первого ранга, две – второго, три – третьего…

Дорога до базы длинная, а званий на флоте так много, начиная с рядового матроса и кончая адмиралом флота, что к концу пути у Васи всё перепуталось в голове и встретившегося им мичмана он принял за адмирала первого ранга. Костик чуть не упал от смеха.

– Ой, не могу!.. «Адмирал первого ранга»!.. Да такого звания на всех флотах не сыщешь! – кричал он. – Разве вот тебе первому его присвоят…

У проходной будки в порт Вася набрался храбрости и сказал:

– Не пойду, однако… Я там со стыда сгорю.

– Как это – не пойдёшь? – оторопел Костик. – Это, знаешь ли, не по-товарищески. Говорили, говорили, а потом задний ход? Ладно, идём. Я сам буду говорить за обоих.

Старик вахтёр в полинялом морском кителе и в валенках потребовал у ребят «форменный» пропуск на территорию порта. И, как ни просили его ребята, как ни доказывали, что им необходимо пройти на стенку, дело кончилось тем, что старик поставил их по стойке «смирно», скомандовал «кругом» и «шагом марш».

– Вот и поступили, – сказал Вася и облегчённо вздохнул: всё уже было позади.

– Ох и слабовольный же ты человек! – разозлился Костик. – Неужели ты думаешь, что пропуск нам не дадут, раз мы по такому важному делу?

Попасть в порт им действительно удалось – через дыру в заборе. У стенки стояло несколько кораблей, ошвартованных кормой. Остальные разместились в разных местах затона. Ребята долго ходили, всё не решаясь попытать счастья. Наконец Костик остановил свой выбор на одном из мониторов и подошёл к вахтенному у трапа.

– Товарищ старший матрос, можно нам с командиром поговорить? – вежливо попросил он.

– Думаю, что можно… Но только бесполезно, ребятки, – ответил матрос, улыбаясь. – У нас уже есть юнги. Полный штат. Ясно?

– Ясно, – протянул Костик и потащил Васю к другому монитору.

Но и на втором, и на третьем, и на четвёртом кораблях они получили один и тот же ответ – там уже были юнги. От этого даже Костик начал терять твёрдость духа.

– Опоздали мы, кажется… – сказал он мрачно.

Они уселись на бухту троса и пригорюнились. И устали они, и есть хотелось, и начинало смеркаться…

– Домой бы, однако, пора… – робко сказал Вася.

Но Костик даже не услышал его слов. К стенке шёл высокий, худощавый моряк в парадной форме, в белых перчатках. Последние лучи солнца играли на позолоте его кортика. Костик впился в него глазами.

Офицер обратил внимание на ребят и остановился против них.

Костик моментально вскочил и вытянул руки по швам. Вскочил и Вася.

– Так… – сказал наконец офицер протяжно. – Нашего полку прибыло. Ну что ж, пойдёмте потолкуем.

Всё случилось так быстро и так неожиданно, что ребята долго не могли оторвать подошвы от настила. Потом они пришли немного в себя и бросились за офицером по сходням на корабль.

Вахтенный скомандовал «смирно», и все на палубе замерли. Офицер отдал честь флагу.

Палуба на мониторе была покатой и, как показалось Васе, очень скользкой. Он невольно ухватился за руку Костика. Но тот вырвал руку и так строго посмотрел на Васю, что тот поёжился.

– Чего ты? Я просто хотел спросить, какого он ранга, – шепнул Вася в оправдание.

– Первого… Командир бригады… – одними губами ответил Костик.

Командир бригады приказал дежурному командиру накормить «товарищей».

– А потом я с ними побеседую.

Офицер передал приказание коку.

Кок посмотрел на ребят и сказал:

– Есть накормить «товарищей»!

Ребят накормили таким борщом и такими котлетами с компотом, что Вася готов был поклясться, что не ел в жизни ничего вкуснее. Костик смотрел на него торжествующе, точно это он был здесь хозяином и угощал Васю.

– Можешь попросить добавки, если не наелся, – шепнул он.

Но кок без их просьбы поставил перед ними по второй чашке компота.

– Витамины для молодых людей – самая полезная пища, – сказал он, поднял палец и подмигнул «молодым людям».

После ужина дежурный офицер проводил ребят к командиру бригады. Капитан первого ранга уже успел переодеться в повседневную форму и теперь выглядел как-то проще и добрее. Больше всего удивило Васю то, что он, не спрашивая их, зачем они пришли на корабль, разговаривал с ними так, точно они ему уже всё подробно рассказали. А начал он так:

– Садитесь, и начнём с биографий…

Биографии у ребят были короткие и немудрёные, как школьные линейки. Родились, подросли, пошли учиться…

– Значит, отцы ваши были моряками и вы желаете на флот?

– Только на флот, – уточнил Костик.

– А мамы ваши как на это смотрят?

Вася набрался смелости и опередил Костика:

– Хорошо смотрят… Правильно… Они знают, что мы к вам пошли… Моя мама будет очень рада, если я поступлю в матросы… – Для большей убедительности он ещё добавил: – И дедушка, мамин папа, тоже у нас был моряком. Только он не военным был моряком, а простым.

– Значит, потомственные моряки? – усмехнулся комбриг. – Хорошо. Стало быть, дома знают, что вы здесь?

– Знают. Честное пионерское, знают! – поспешил заверить Вася.

– А вы пионеры?

– Так точно, товарищ капитан первого ранга! – выпалил Костик.

– Не вижу. Галстуки где ваши?

Вася растерянно посмотрел на Костика: это он сказал ему, что юнгам галстуки носить не положено, потому что они носят форму.

Комбриг точно прочёл его мысли:

– Пока вы не надели форму, галстуки снимать я не рекомендовал бы…

Вася тут же достал из кармана галстук и ловко повязал его. У Костика галстука не было.

– Ну вот… – сказал комбриг. – А документы у вас с собой?

– Нет… А какие документы, товарищ капитан первого ранга? – деловито осведомился Костик.

– Заявление от родителей и школьные табеля.

– Мы не знали… Мы бы обязательно принесли… Мы завтра же… – начал было Вася, но тут же замолчал, вспомнив, что ему, чтобы принести заявление и табель, надо было съездить в посёлок.

– Ладно. Время терпит, – сказал капитан. – Мы вот что сделаем: садитесь-ка вы к столу; вот вам бумага и ручки, пишите на одном листе биографию, на другом – заявление… А я пока займусь своим делом.

Как ни коротки были биографии, писали их ребята целый час. Правда, Вася написал быстрее, но он стал терпеливо ждать, когда напишет и Костик. А тот сопел, пыхтел, грыз ручку и перечёркивал слова и буквы.

Потом капитан первого ранга сел к столу и принялся проверять работы ребят. Когда он, проверяя Васину биографию, поставил в двух местах запятые, Вася вдруг понял, что комбриг просто-напросто устраивал им экзамен. Понял это и Костик, понял и помрачнел: он знал, что двумя запятыми ему не отделаться. Так оно и вышло.

– Слабовато… Весьма слабовато, – сказал комбриг. – Я бы сказал – на двойку работа. А как у тебя с арифметикой? Или с цифрами ты тоже не в ладах?

Костик ничего не ответил, только покраснел, как сигнальный флажок.

Капитан долго расхаживал по каюте, заложив руки за спину и опустив подбородок на грудь. Ребята молча следили за ним, ожидая решения своей судьбы. Неожиданно комбриг остановился, посмотрел на Васю и спросил:

– В Нахимовское училище ты поступить хочешь?

Васе хотелось крикнуть «хочу», но горло так перехватило, что он еле смог выговорить:

– Очень хочу, товарищ капитан…

– Тогда запиши вот здесь свой адрес и жди от меня вызова… А тебя, Костик, – извини, я человек прямой и строгих правил, – я пока не могу рекомендовать в училище.

Костик качнулся и скомкал на груди рубашонку. Он хотел что-то сказать и не мог.

Комбриг смотрел на Костика ласково и сочувственно:

– Я всё знаю, всё… Знаю, что ты любишь флот, и верю, что будешь моряком. Знаю, что ты готовил себя к морской службе. Ты уже и сейчас не спутаешь бак с ютом, камбуз – с ходовым мостиком. Но ты допустил одну очень крупную ошибку… Морскому делу мы тебя сами научили бы, а вот научить тебя грамоте, настоящей грамоте, мы не можем. Это надо усвоить в школе… Что такое наш корабль? Это большой и сложный завод. У нас на каждом шагу химия, физика, математика. И если ты действительно по-настоящему любишь флот, то поймёшь меня правильно. Даю тебе год отсрочки. Займись самым главным. Помни: лучшей рекомендацией будет твой табель… А сейчас, ребятки, я распоряжусь отправить вас в город на катере. – Капитан нажал кнопку звонка. – Вот видишь, и здесь у нас техника, – сказал он, улыбаясь, и взъерошил Костику волосы.