Текст книги "Отстойник (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Как здорово! – её голос звучит как орган на средних диапазонах.

– Привет, – я разворачиваюсь к ней, с добродушием выдыхаю сноп искр.

– Полетели к тем горам.

– А что там?

– Мне кажется, там наш дом. Оттуда веет таким уютом!

Это, правда, мне хочется туда попасть. Вытягиваю шею, взмахиваю крыльями, мгновенно набираю умопомрачительную скорость, даже воздух загорелся вокруг тела. Рядом, словно болид, несётся моя подруга. Нам весело, ощущаем силу, и кажется, мы можем всё.

Внезапно на пути вырастает, словно из хрусталя, стена. Выбрасываем вперёд лапы с когтями, поверхность содрогнулась, поползла трещинами и вновь разгладилась.

– Почему?! – кричим мы.

Словно заиграл орган на самых низких аккордах: – ВАШЕ ВРЕМЯ ЕЩЁ НЕ ПРИШЛО.

Обидно! Слёзы, дымясь, льются из глаз, вокруг собираются стрекозки, они утешают нас, серебристые пузырьки вытирают глаза, живые цветы ласкают мягкими лепестками наши лобастые головы.

– ВОЗРАЩАЙТЕСЬ ОБРАТНО, ДЕТИ МОИ, – ласковый голос сотрясает все наши чешуйки. Словно падаю в прежнее тело, какое оно слабое и мягкое, как улитка без панциря.

Меня будит запах блинчиков и кофе. Открываю глаза. Какой странный сон? В голове мелькают быстро гаснущие сюжеты из сна ... и почему подушка мокрая, вспотел, что ли?

Спрыгиваю на пол, чувствую в себе небывалую силу и здоровье, делаю отмашку руками и ногами, приседаю, отжимаюсь, бегу умываться.

На кухне хлопочет мать, на столе целая груда блинчиков, домашняя сметана, нарезана колбаса и сыр, дымится ароматный кофе.

– Выспался, сынок? – она улыбается мне и накладывает сметану в фарфоровое блюдце.

– Спал как убитый, ничего не снились. Или снились? – задумываюсь я.

Мать смеётся: – Значит, хорошо спал. Какие планы на сегодня?

– В военкомат схожу, затем, в Инкерман съезжу, прогуляюсь.

– С девушкой? – лукаво смотрит мать.

Неожиданно вспоминаю смешливые глаза Стелы, её запах, на душе защемило: – Нет, с напарницей, – уверенно говорю я.

– Понятно, – улыбается мать и треплет мне волосы.

– Не стал её переубеждать, наслаждаюсь домашней едой.

После завтрака врубаю Пинк Флоид, привожу в порядок форму, без колебания снимаю орден, хватит выделываться, всегда ощущал, словно украл его. Начищаю ромбик инженера, так будет лучше и на душе хорошо, что действительно заслужил, то и носить приятно.

Вытаскиваю "чёрное сердце", долго рассматриваю, он очень древний. Когда-то лежал на дне океана, мимо проходили целые эпохи, одних существ сменяли другие, он спрессовался с камнем, дно поднялось, образовались горы, приехала камнережущая машина выпилила блок и в результате он попадает ко мне – воистину, невероятное событие.

Держу камень в ладонях и всё сильнее понимаю, его необходимо беречь, а он словно ощущает мои эмоции, нагревается, по поверхности ползут золотистые искорки, несколько последних окаменевших ракушек отпадают, обнажая ровную, без изъянов, поверхность. Затем, словно успокоившись, он будто засыпает, становится холодным и тяжёлым.

Долго бреюсь, стараюсь срезать мельчайшие волоски, брызгаюсь одеколоном, и вроде как готов.

На прощание не удерживаюсь, хватаю из-за стола ещё один блинчик, мать целует в лоб, я сбегаю вниз.

Выхожу на улицу, раннее утро, незнакомая дворничиха самоотверженно метёт двор. Листья выпархивают из метлы и перелетают чуть дальше и толку от уборки никакого. Улыбаюсь, здороваюсь, она окидывает меня внимательным взглядом: – Новенький? – неожиданно спрашивает она.

– Старенький, – буркаю я и пытаюсь быстрее скрыться. Знаю эту породу, дай только зацепиться, не отцепишь, расскажут всё, и о внуках, о детях, о соседке Груне и т.п. Стоп! Когда-то со мной это уже происходило! Останавливаюсь как вкопанный: – Дарьюшка? – озаряет меня.

– Да, Кирюша, пойдём в дом, сынок.

Гл.11.

Упитанный чёрный кот, прыгает под ноги, одаривает жёлтым огнём глаз, важно идёт, до хруста задрав пушистый хвост. Дарьюшка приглашает на кухню, сажусь за стол, накрытый простенькой клеёнкой, но сверкающей чистотой. Стоит ваза с благоухающим варением, в тарелке, груда сушек, в пластмассовой коробке, аппетитное печение. Меня словно громом оглушило, это уже было!!!

– Вспомнил, родной? – она наливает чай в широкие, оранжевые чашки, садится рядом, смотрит на меня с жалостью, качает головой.

– Да, – с тоской вздыхаю я.

– С Переходом всегда так. Иной раз и не вспоминают, затем мучаются всю жизнь, пытаясь понять, то, что для них уже закрыто навсегда. Все путешественники во времени, это люди, прибывшие из других Реальностей, а не из прошлого или будущего, как это все ошибочно думают. Вот сейчас история, выбрав новый путь, пойдёт иначе, но совершенно в новом направлении, она не пересечётся с той точкой отсчёта, откуда ты прибыл, а та старая – так и останется, но никому не суждено узнать, что там происходит, да это и к лучшему. А вдруг грядущего уже нет? Пшик и всё! Пустое пространство даже без намёка на то, что кто-то когда-то жил, любил, страдал, созидал ... одно чёрное пространство, – Дарьюшка потирает искрученные артритом пальцы, горестно вздыхает. Чёрный кот прыгает к ней на колени, жмётся, требует ласки. Она чешет ему шейку, забираясь пальцами в густой подшёрсток, а он уткнулся в её ладони и фырчит от удовольствия, изредка одаривая меня злым взглядом, – ты, Кирюша, должен понять, многое тебе покажется противоестественным. Вероятно, и мнение сложится на некие события иное, но должен знать, весь мир держится на перетянутом волоске, лопнуть может! Чёрное иногда оказывается белым, белое – чёрным. Нельзя доверять никому, иной раз, даже своим чувствам.

– Но вам то, можно доверять? – едва ли с отчаяньем выкрикиваю я.

– Мне вообще доверять нельзя, – она смеётся, её зубы на удивление ровные, белые, без малейших изъянов. – Я даже не человек и у меня, получается, жить в различных Реальностях одновременно. В одной из них, мы пьём с тобой чай, в другой – сдираю с тебя кожу, в третьей – ты сжигаешь меня на костре.

– Ужас, какой, – морщусь я, но решительно не принимаю её слова на веру, её логика для меня непостижима.

– Не принимай близко к сердцу, в данный момент, мы пьём с тобой чай и я добрая бабушка для Ритули. Вот, подметаю двор, варю варение, встречаю таких как ты, – она лукаво смотрит. В её старческом взгляде глубокая мудрость и затаённая боль. – Ты меня не бойся, – она мигом подмечает моё состояние, – впору мне тебя бояться, – она ласково треплет меня по волосам. – Тебе ещё чая подлить, сынок?

– Да, Дарьюшка, он у вас необыкновенно вкусный, – успокаиваюсь я.

– И полезный. Если бы ты знал, сколько здесь различных трав. Как они необходимы молодому дракону.

– Какому дракону? – мне показалось, что я ослышался.

– Ты им являешься, ты!

– Дракон?! Это такая шутка? – я давлюсь чаем, старушка решительно стукнула мне по спине, и я с удивлением ощутил какая крепкая у неё ладонь.

– Какие тут шутки, – она неожиданно сердится, – вот так всегда с людьми, запрутся в своей скорлупе и боятся наружу выглянуть.

– Так всё-таки человек! – с торжеством ловлю её на слове.

– Вот глупый! Я так говорю, потому что ты используешь физическую оболочку человека, и мироощущение под неё, в некотором образе, подстраивается, чтобы легче жить, а на самом деле, твоя душа не человеческой природы. Тело это не критерий для определения какого-то вида, душа является всем. Поэтому учение Дарвина и буксует, они всю эволюцию подстраивают на совершенствование физических тел, но это в высшей степени глупо, эволюционируют только души и не важно, человеческие они или других существ!

– Значит, я оборотень? – от безысходности я едва не всхлипываю.

– Вот рассмешил! Оборотень! Ты дракон, к братству оборотней, поверь, не имеешь ни малейшего отношения, что б они тебе ни говорили. Ты неизмеримо выше их всех, в тебе заключена настоящая стихия, и, если она вырвется на свободу, может произойти нечто ужасное. Вот ты только сплюнул, – она укоризненно покачала головой, – и сжёг вражий флот. А если б ты по-настоящему разозлился? Трудно представить, что может произойти, необходимо научиться контролировать свои чувства и не поить камень кровью. Насколько мне известно, на сегодняшний день, вас осталось всего три дракона, но вы получили силу от всех, кого уничтожили за прошедшие века, да что уж тут скрывать, миллионы лет. Ты должен знать, Кирюша, драконы существовали разные и не все были справедливые как ты. Неизвестно кто победит, если ты будешь поить свой камень кровью, это очень опасно, я бы сказала – преступно. Ты и без него жил и больших неудобств не испытывал, не нужно искушать судьбу, от камней надо избавиться, каста Ассенизаторов сама справится со всеми проблемами. Ты, сынок, являешься оружием, которое рано применять, правильнее, твою находку, уничтожить ... вот и Анатолий Фёдорович Белов настаивает. Необходимо все три камня доставить в заброшенное метро, где тебя ранили. Там есть потайной зал, который нейтрализует действия этих чёрных камней и их можно взять в руки, чтобы использовать против врагов касты Ассенизаторов. В других местах, лишь драконы могут к ним прикасаться, иных – камни мгновенно убивают ... такая вот, на них лежит защита, даже не могу представить, кто смог наложить на них такую мощную магию. Я, так понимаю, ты с Катюшей согласен от них избавиться, но вот генерал – определённо нет, его подчинили драконы-убийцы, в этом однозначно уверен Анатолий Фёдорович Белов, и у меня нет причин в этом сомневаться. Я даже боюсь представить, что в какой-то момент, он догадается напоить камень кровью. Необходимо его изъять, хитростью или силой, это уже вам решать как, – Дарьюшка скорбно сжала губы, приложила к повлажневшим глазам носовой платок, тяжело вздохнула и вопрошающе на меня смотрит.

– Белов Леонид Фёдорович, настаивает, чтоб его убить, – мрачно говорю я и чувствую, как нагревается мой чёрный камень, и я уже знаю, это первый признак надвигающейся опасности. В душе поднимается острое нежелание с ним расставаться, даже в глазах темнеет, а в груди поднимается тепло. С усилием гашу волнение и замыкаюсь в себе, стараясь скрыть чувства и, вроде, Дарьюшка не смогла прочитать мои мысли, так как она совершенно не изменилась в лице.

– Может он и прав, зачем рисковать, – вздыхает старушка, поглаживая урчащего кота. – В любом случае, выбор всегда за тобой, – с болью добавляет она.

– А я смеялся над Катиными фантазиями, – я вспоминаю свою напарницу, её смешливое лицо, слегка курносый носик, золотистые волосы и хрупкие плечи.

– Катюша может быть невероятно опасной, будь всегда начеку! Женщина-дракон – это нечто запредельное!

Ухожу в свои мысли, как всё выглядит неправдоподобно. Хотя, что мы знаем о мироздании, сколько в нём путей и бесчисленное множество существ – Вселенная необъятна. А что такое разум? Разумен ли человек? Разумна ли собака, ценою жизни защищающая хозяина, который, может, не достоин этого? Разумны ли дельфины, когда люди ранят одного из этих животных, затем привязывают к свае, зная, что стадо не покинет раненого сородича, затем всех хладнокровно истребляют? Может, не просто так эту страну под названием – Япония, где практикуются эти варварские методы охоты, постоянно сотрясают землетрясения? Разумно ли растение, атакованное тлёй, посылающее сигналы божьим коровкам, чтоб те пришли на помощь? А вдруг Земля живая и она тоже в состоянии попросить у кого-то защиты от людей? Какая тонкая грань в понимании разума, как легко ею манипулировать и свихнуться тоже!

Дарьюшка не вмешивается в мои размышления, немного посидела за столом, затем и вовсе вышла из кухни, кот, задрав пушистый хвост, моментально помчался за ней.

Чай совсем остыл, я хлебнул холодного, пора. Встаю, захожу в комнату. Дарьюшка сидит в уютном кресле, вяжет, клубок с нитками на полу, чёрный кот лениво гоняет его огромной лапой.

– Спасибо за чай. А Лаура где? – я вспоминаю странную женщину-рептилию.

– С девочками во дворе играет, она ещё совсем малышка, – улыбнулась Дарьюшка и продолжает говорить: – Она такая смышленая и любопытная, всё ей интересно! Недавно голубя поймала и так его искусно распотрошила, моторчик искала, думала, что с его помощью голубь крыльями машет, а вот недавно дворняжке камнем череп разбила, хотела вблизи на её мысли посмотреть. Вот глупенькая, собачка сдохла и никаких мыслей! А вчера подружку привела, хотела узнать, чем она дышит ... славу богу обошлось, я вовремя Лаурочке объяснила, что людей трогать нельзя. Я так думаю, из неё выйдет великолепный хирург, мне будет помогать. Сейчас жизнь меняется в плохую сторону, ожидается много раненых, – в голосе Дарьюшки звякнул металл.

– Да-да, я знаю, – рассеянно киваю я, вспоминая разговор с Вадимом Петровичем. – А упыри, всякие там живые мертвецы, действительно существуют?

– Так же как оборотни и драконы, – усмехнулась старушка.

– Странно как-то всё. А я случайно не сошёл с ума? – со страхом спрашиваю я.

– Для нас это самый лёгкий путь, к несчастью с мозгами у нас всё в порядке. Не забивай голову всякими ненужными мыслями, старайся от жизни получать удовлетворение, поверь, так будет правильней, – строго произносит Дарьюшка, и неожиданно прикрикнула на не в меру расшалившегося кота, затем взгляд вновь потеплел: – Ты иди, сынок, дел у тебя будет невпроворот.

Испытывая настоящее потрясение, медленно выхожу во двор, я так много получил

информации и вся она нестандартная, в логику вещей с трудом входит, но жить надо и с этими знаниями. До одиннадцати необходимо решить с военкоматом, а потом на Графской пристани я встречаюсь с Катей, а дальше ...

Военком, зачем-то долго изучает мои документы, всё же ставит в них отметку, затем, внимательно смотрит на меня: – В КГБ зайдите, у них к вам вопросы.

– Зачем? – невероятно удивляюсь я, по спине пробежал холодок.

– Мне почём знать, – военком жуёт губы и хмурит обрюзгшее лицо, сурово смотрит на меня, словно в чём-то уличает непотребном, – мне приказали, я передал.

Непонятно, чем я заинтересовал эти службы? Как и все обыватели, я с опаской отношусь к этим органам. Много ходят о них слухов, домыслов, при любом раскладе, к ним не стоит попадать, но делать нечего, посетить их придётся.

Бегу на катер, Катя меня уже ждёт, такая худенькая, в своём лёгком пальтишко, совсем ещё девочка.

– Кирилл, катер уже отправляется, бегом, я билеты купила! – торопит она меня, бережно придерживая свою сумочку, в которой, как я догадываюсь, лежит её чёрный камень.

Забегаем на палубу, вовремя, с кнехтов срывают канаты, словно вопль простуженного павлина звучит сирена, плавно отходим от причала и, рассекая волну, устремляемся в море.

– Пойдём на корму! Сейчас хоть и не месяц май, но тут очень душно! – Катя тащит меня за собой.

На корме народа мало, в основном курильщики, и то, пытаются скорее докурить и спрятаться от холодного ветра.

Резко похолодало, с севера пронизывающе задуло, в то же время на небе ни единой тучки, ярко сияет солнце, для Крыма нормальное явление, это не как под Москвой, едва осень и серое, в низких тучах, небо, и так до самой весны, терпишь-терпишь, когда наконец-то потеплеет, а всё так же холодно и не уютно. Не дожидаясь тёплых дней, офицеры выгоняют солдат на улицы скалывать лёд с дорог, это называется: "делать весну". Что удивительно, а ведь и вправду, через пару месяцев она приходит, всё тает, в лесах мокнут сугробы, проваливаются между стволами и под каждой берёзой устанавливают бутылочки, консервные банки – собирают берёзовый сок, в принципе, своя прелесть есть.

Бултыхает конкретно. Будоража катер, волны с силой шмякают о борт, хотя построен мол, который должен защищать от штормов, отдельные тяжёлые валы перекатываются через него и, с беспощадной наглостью, сотрясают тихую бухту. Удивляюсь, как это ещё рейсы не запретили.

Катер, при развороте, хорошо пошвыряло, пассажиры заохали, хватаясь за поручни и за сидения, затем он вышел носом на волну, стало меньше качать, но пена всё равно большими хлопьями шлёпает на корму. С трудом нашли место в закутке, держимся за поручни, с восхищением смотрим на вздымающиеся в пенных завитках гребни.

– Вы бы прошли в помещение, – беспокоится вахтенный матрос, долговязый парень в потёртой штормовке.

– Да-да, сейчас, – отзываюсь я, но как зачарованный продолжаю стоять, любуясь непогодой. Матрос потоптался-потоптался, наверное, вошёл в наше состояние, улыбнулся, и решил нас не дёргать, оставив одних на корме.

– Мне такой классный сон снился, правда, в конце едва не расплакалась, – откровенно говорит Катя, – вроде я побывала в стране драконов. И знаешь, там был ты, в бронзовой чешуе, такой сильный и добрый. Мы летели в свой город, но нас туда почему-то не пустили, – она, нахмурившись, смотрит на меня, ждёт, что я скептически заулыбаюсь, буду шутить по этому поводу.

– А у тебя была ярко медная чешуя и острые когти на лапах, – я пристально смотрю её в глаза, – её зрачки внезапно расширились и, неожиданно сузились, как у кошки.

– Так значит, это была правда?

– Правда.

– Я всегда ощущала себя драконом, – повела острыми плечиками девушка. Она плотнее закрыла платком тоненькую шейку, холодные брызги вздумали нас заливать сверху.

– Однако, нас скоро смоет за борт, – тревожусь я, пятясь к двери.

– Нет, сейчас выйдем в речку, там спокойнее, – Катя совсем не хочет уходить с кормы.

С трудом швартуемся у причала Голландии. Экипаж помогает пассажирам покинуть борт, катер сильно бьётся об привязанные шины. Скрип от трения, напоминает визг рассерженной свиньи и, едва последний человек высаживается, катер сразу отваливает. Вероятно, это последний рейс, бухту точно закроют, придётся добираться обратно на автобусе, а они практически никогда не ходят.

Едва вышли из бухты и направились к устью реки, как волны, словно их посадили на поводок, успокаиваются, лишь изредка, под порывами ветра, нервно дёргаются.

– Мы в Инкермане с тобой познакомились, – уверенно говорит Катя. – Точно, я вспоминаю! Ты на работы пришёл устраиваться, а я уже была взрослой женщиной, – восклицает она, – какой кошмар!!!

– И всё было при тебе! – не удержавшись, хмыкаю я.

Она с прищуром смотрит на меня, – не зарывайся, напарник!

О, как мне знаком этот взгляд, я искренне улыбаюсь: – Узнаю тебя, напарница.

Она неожиданно весело смеётся, ласково смотрит в глаза: – А знаешь, ты мне тогда так не понравился, типичный надутый индюк!

– А ты меня, буквально до кипения доводила, – вторю ей: "Кирилл, я начальник, ты – подчиненный".

– Ага, на тебя как залезешь, так и слезешь, быстро меня на место поставил.

В груди потеплело, словно родственную душу встретил, амнезия растворилась как туман под палящим солнцем, и старый мир связал нас крепче брачных уз.

Вдыхаем солёный воздух, двигатели мерно гудят, неназойливо, порывами, доносит запах дизтоплива, мимо проплывают берега, у причальных стенок стоят военные корабли, между ними затесался плавучий док, вдали просматриваются контуры морских кранов. Иной раз, мимо проходят катера, пыхтят буксиры, на нефтебазе заправляется топливом МПК.

Катя порылась в сумочке, вытащила свежий батон: – Будешь? – протягивает половину.

Отрицательно повёл головой. Тогда она нащипала крошек и кидает в воздух. Глазастые чайки мигом узрели лакомство, с ржавыми криками спланировали вниз, щёлкают клювами. Одна из них, даже садится на леера, вытягивает шею в сторону рыжеволосой девушки, боязливо перебирает лапами.

Катя вытягивает ладонь с кусочком булочки, птица подскакивает, ударяет жёстким клювом по пальцам и, довольная взмывает вверх. Катя смеётся, потирает ладони друг о дружку: – Чуть пальцы мне не отхватила, зараза!

Вскоре выходим к устью Чёрной речке. Здесь небольшая бухточка, справа – Малый Инкерман, слева – Большой Инкерман. Швартуемся, ловко заброшены на кнехты канаты, матросы помогают пассажирам выйти. Оказываемся на берегу, рядом гремит состав, мелькают вагоны и сквозь шторки выглядывают любопытные лица, Москва– Севастополь.

Идём вдоль путей, народа мало, все или на работе, или уже сели на катер. Впереди мост, он разграничивает море с речкой. По бокам уже виднеется камыш, у самой поверхности носятся стрижи. Неужели ещё мошки остались, вроде как, холодно уже?

Входим во владения Пещерного монастыря, в пустынном тоннеле гулко стучат шаги, такое ощущение, что заходишь из одного мира, а появляешься – в другом. Это почти правда, стоит нам только выйти с противоположной стороны, как окружает тишина, мрачные скалы высятся над головой и два орла планируют на огромной высоте.

Пещерный монастырь заброшен, людей нет, повсюду сплошные развалины, наверху угадываются контура круглых башен – нам к ним. Сейчас можно идти не в обход, а через крутые лестницы монастыря и подняться прямо к ним.

Как здесь тихо, мы абсолютно одни, идём к темнеющему ходу, становимся на высеченные в скале ступени, всюду царит полумрак, на душе неспокойно, Катя вздрагивает, жмётся ко мне. Вроде чего бояться, мы часто бывали здесь, но на этот раз, всё иначе. Кто-то или что-то, здесь обитает. Мы чувствуем на себе пристальное внимание, словно призраки покинули свои захоронения и неодобрительно взирают из пустоты. Вспоминаю нишу, заполненную человеческими черепами. В будущем, монахи сложат их в одной из пещерок, выставив на всеобщее обозрение. Странный поступок, хотя, мотивировать его пытались, вроде как мудрой, надписью: "Мы были такими же, как вы, – вы будете такими же, как мы". Но зачем к этому привлекать души умёрших, покоились бы они не потревоженные светом под толщей земли. А сейчас их выволокли на божий свет, и появилась острая враждебность к человеку.

На пути встречаются многочисленные ответвления, пустые залы, зияют следы кострищ, стены изрисованы, а из уродливых окон струится свет и моментально гаснет в мрачных залах.

В своё время я иначе воспринимал свои путешествия по лабиринтам Пещерного монастыря, сейчас же закрадывается мысль, что стоило бы его обойти со стороны кладбища. Но, невзирая на подкрадывающийся к сердцу страх, карабкаемся по крутым ступеням, и, внезапно упираемся в завал, в недоумении отпрянули, осматриваемся по сторонам, замечаем круглый лаз, вероятно, это обходной путь. Лихорадочно туда лезем и оказываемся в незнакомом тоннеле, мы переглянулись. Катя, прижимаясь ко мне, неуверенно произносит: – Вроде как с поверхности тянет?

– Похоже, – я вдохнул холодный воздух и неопределённо пожал плечами. С опаской окинул взглядом подземный ход. Он освещён неясным светом, вероятно лучики солнца нашли какие-то щели и проникли внутрь, поэтому можно что-то различить в полумраке.

– Тогда пойдём? – Катя старается скрыть дрожь.

– А не лучше ли нам вернуться и обойти мимо кладбища? – осторожно замечаю я, как не мне знать, как опасны и непредсказуемы неизвестные подземные ходы.

– Немало времени потеряем ... давай немного пройдём, до поверхности совсем близко, – вздыхает девушка.

– Как знаешь, – я крайне осторожно двинулся вперёд.

Звук шагов гулко разнёсся в пространстве, непонятным образом убежал далеко вперёд, но спустя несколько минут подкрался сзади и погас у самых ног. Ощущение столь неприятное, что я непроизвольно вздрагиваю и оглядываюсь, ожидая увидеть нечто ужасное.

Катя, не замечая, что делает мне больно, вцепилась мне в бок, срывающимся голосом, импульсивно произносит: – Странное эхо ...

Неожиданно темнота с издевкой отзывается: "Странное эхо ... хо-хо-хо" – уносится звук вперёд и, неожиданно сзади чётко произносит: "Странное эхо", – и с шелестом растворяется, напоследок рассмеявшись: "Хо-хо-хо".

Катя взвизгнула и метнулась вперёд. Хватаю её за пояс: – Тихо!!! – и началось:

"Тихо! Хо-хо-хо-хо-хо!" – с радостью откликается эхо и через несколько минут вкрадчиво спрашивает: "Хо-хо-хо?"

– Это просто эхо, – клацая зубами от страха, шепнул я Кате в самое ухо.

"О-о-о-о" – промчался стон под сводами.

Катя энергично кивнула, но в огромных глазах заплясали панические огоньки. Я поднял ладонь, намереваясь привести её в чувства, слегка шлёпнув по щекам, но она наотрез мотнула головой и стиснула зубы. Я обнял её за плечи, и, стараясь сильно не шуметь, побрели дальше.

Разговаривать расхотелось напрочь, как зомби бредём по бесконечному тоннелю, а эхо с маниакальным усердием ловит наши случайные звуки и выдаёт на свой лад. Вот Катя споткнулось, и темнота взорвалась радостной какофонией.

– Однако, – сорвалось с моих губ.

"Однако ... ко-ко-ко", – закудахтало эхо.

Спустя некоторое время эхо начало ослабевать, но на смену выползли непонятные тени. Мне показалось, что-то лохматое, с упитанного кота, стремительно проползло по своду тоннеля. Я в ужасе обернулся, но тёмное пятно растворяется, как чернильная клякса в тазике с водой.

– Что это? – одеревеневшими губами шепнула Катя.

– Глюк словили, – я чувствую, как волосы на голове, становятся дыбом.

– Это тоже глюк? – Катя, трясущимся пальцем, указывает на плотную тень, возникшую позади нас.

Я обомлел, ноги становятся ватными, по коже обильно заструился холодный пот, а во рту, наоборот, так пересохло, что язык показался колючим рашпилем. Мне надо сказать что-то ободряющее, но мой язык лишь оцарапал зубы. Единственное, что я смог, это крепко прижать к себе Катю. Внезапно, пятно, поколебавшись, рассыпается на множество теней и полутеней и, растворяется.

– Вот видишь, это просто глюк! – я глупо хохотнул, размазывая пот по лицу и облечено выдохнул: – Испугалась, напарница?

– Сильно не успела ... да и рядом со мной ты ... такой смелый, – язвительно произносит она.

– Это так, – озабочено произношу я, а сам взглядом ищу какое-нибудь оружие. Увидел обломок камня, хотел его поднять, но передумал, побоялся этим в конец напугать свою девушку.

. Неожиданно по своду что-то проползает и послышался скрип коготков по каменным блокам. Катя вновь вцепилась в меня, но на этот раз я подавил в себе волну ужаса, решительно освободился от её судорожных объятий, подбираю обломок камня и сильно зажимаю в руке, едва не распарывая ладонь об острые грани.

– А это что?! – истерично выкрикивает Катя.

– Не ори! – я встряхиваю её как куклу.

– Кирилл, я боюсь, миленький, сделай что-нибудь!

– Успокойся и не кричи, прижмись к стене и не дёргайся, можешь даже закрыть глаза. Это какое-то насекомое, отобьёмся! – я решительно взмахнул камнем.

Почти полуметровое пятно зависает на потолке, принимает очертания лохматого паука и деловито пускает из брюшка липкую нить, плавно скользит вниз, но у самого пола, словно в раздумье, зависает.

– Мерзость то какая! – вырывается у меня. Более не размышляя, с силой размахиваюсь, и швыряю камень прямо в центр светящихся глаз.

Тварь от удара содрогнулась и быстро подтянулась на толстой нити к потолку.

– Катя, беги!!! – заорал я и поволок её прочь от ужасного места.

Тоннель словно затягивает, мы несёмся в самую глубину, а ему нет конца и края, но вроде за спиной тихо. Я решился посмотреть через плечо, лучше б этого не делал. Оказывается, за нами несётся настоящая лавина из лохматых тварей, которые впопыхах наскакивают друг на друга и, попутно затевают между собой яростные схватки.

Внезапно тоннель раздваивается, но времени на размышление нет, я сворачиваю влево и, как в омут, кидаюсь в него, увлекая за собой напарницу.

Вероятно, выбор оказывается правильным, тени за спиной растворяются и даже полностью исчезает назойливое эхо.

На этот раз нас окружает тишина, такая вязкая, что любой шорох не успевает сформироваться и обволакивается словно войлоком. Вроде неплохо, но это начинает выводить из себя. Шаги звучат неестественно тихо, будто идёшь в воде, даже воздух тянется следом как тягучий кисель. Странно, но в этом мире тишины обостряются все чувства, я пытаюсь уловить любой звук, но всё тонет, словно в забитой ватой комнате, появляется подозрительность, граничащая с паранойей. Я даже стал сознательно вызвать шум, цепляя ногами каменную крошку, кашляю, а один раз, не удержался, бешено вращая глазами, посылаю кого подальше, но всё гаснет, кажется, весь мир оглох.

– Ещё немного и я сойду с ума! – застонала Катя.

– Я тоже!!! – зло выкрикнул я.

– Что же делать?!! – прокричало она, но её голос звучит словно издалека.

Теряя рассудок, я нагибаюсь, хватаю булыжник и запускаю вперёд. Он вязнет в каком-то дрожащем пространстве, словно тоннель закупорен мембранной.

– Мы в замкнутом пространстве! Это ловушка!!! – вырывается у меня и неожиданно звучит отрезвляюще спокойный голос: – Кирилл, только без паники, мне и так плохо, но если ты слетишь с катушек, а я вижу, всё к этому идёт, бесстрашный ты наш, то мне лучше сразу умереть, вот прямо здесь, на этом грязном полу.

Я оторопело посмотрел на Катю, заглянул в огромные глаза. Внезапно её чёрные зрачки вытянулись в вертикальные линии.

– Ты хочешь напоить свой камень кровью? – с ужасом догадался я.

– Так будет лучше! – девушка поднесла к ладони осколок от черепка.

– Не делай этого! – испугался я, но и у самого появляется безумное желание окунуть своё "чёрное сердце" в кровь.

– Не делай, не делай!!! – злобно прорычала Катя, хватает с пола булыжник, с остервенением запускает в пульсирующее пространство и с ненавистью выкрикивает: – Получайте, гады!!! – внезапно пелена лопнула, скручивается и опадает.

– Тихо! Не кричи в уши ... слышишь, звук появился! – обомлел я, затем ударил камнем о стену, и с удовольствием прислушался к возникшему эху.

– Со второй попытки мы всё же пробили мембрану! – засмеялась Катя.

Мы выскакиваем из тоннеля и оказываемся в небольшой пещерке, с выбитыми наружу окнами. Внезапно на них, словно набрасывают покрывало, солнечный свет моментально гаснет и всё наполняется темнотой.

– Ой! – вскрикивает девушка, прижимается ко мне. Обхватываю руками, пытаюсь успокоить, но самого сотрясает дрожь. Мы стоим напротив одного из ответвлений, в его недрах слышится неясный шум, и, словно летучая мышь, из него вырывается из белёсое образование, обдаёт тленом разложения и зависает над головами, шум усиливается, скоро на нас бросятся несметные полчища неизвестных существ.

– Давай вниз! – толкаю девушку вперёд.

– Здесь тоже преграда!

Пол под ногами идёт трещинами, стены содрогнулись, выпадает каменный блок, обнажая неизвестный лаз.

– Бежим туда! – заскакиваю наверх, затягиваю Катю.

Оттуда веет спокойствием, он не заселён непонятными существами. Подстёгиваемые безумным страхом, мы устремляемся в самые глубины подземного хода.

Сзади слышатся вздохи, бормотание, но они потихоньку замолкают – наш тоннель защищён от их вторжения.

– Кто это? – пытается найти у меня ответ Катя.

Мне хочется сказать, что это души умерших, но, наверное, это не так.

– Может, кто-то открыл "дверь" в иной мир? – делает предположение моя напарница.