Текст книги "Отстойник (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Не уйдёте!!! – истерический вопль Лихо едва не рвёт перепонки, в опасной близости мелькнули окровавленные ногти, в икрах полыхнуло болью ...

Меня резко утягивает внутрь. Зажмурился, боюсь отрыть глаза, внезапно слышу восторженный писк: – Кирилл, у нас получилось, мы в Инкермане!!! – она как вихрь налетает на меня и целует в губы, щёки, лоб ...

– Ты, случайно, в меня не влюбилась! – смеясь, произношу я, с восторгом оглядываясь по сторонам.

– Да я сейчас и кота б расцеловала! – поддевает она меня.

– Охренеть!!! – я всё ещё не могу прийти в себя.

– Я согласна!!! – светится от счастья Катерина.

– Говорят, от Лихо ещё никто не уходил! – смеюсь я.

– Так говорят? – Катя внезапно пугается.

– Но у нас получилось!

– Кирилл, умоляю, не произноси больше её имя, вдруг она нас найдёт, – напарница уже не улыбается, эйфория прошла, и мысли начинают работать в правильном направлении.

– Замётано, – произношу я, внимательно разглядывая Катю. Она, вроде обычная девушка, вот только зрачки не принимают прежнюю форму, они узкие как у кошки, а глаза насыщенно изумрудного цвета, у людей такого не бывает.

Выбираемся на возвышенность, ветер морозит кожу, как-то резко холодает.

– Всё же она тебя зацепила? – Катя замечает, что я хромаю.

– Терпимо.

– В травмпункт надо, у тебя кровь.

– Вопросов задавать будут много, с такими ранами в милицию заявят, сами срастутся, в последнее время у меня всё быстро заживает, как на собаке.

– Как на драконе, – ухмыляется Катя.

– Очки б тебе подобрать, – с беспокойством смотрю ей в глаза.

– Зачем, я прекрасно вижу.

– Прикрыть глаза, они у тебя нечеловеческие.

– Да, ну! Шутишь, что ли? – пытливо смотрит на меня, но начинает рыться в сумочке, выуживает зеркальце, долго себя рассматривает, – Класс! – с восхищением говорит она.

– Другим может не понравиться.

– Плевать!

– Может и да, а скорее всего, нет. Маскировка не помешает, – с напором говорю я.

– Ладно, купим. А сейчас как мне быть?

– Глаза щурь.

– Парни будут липнуть, подумают ещё чего.

– Балаболка, – беззлобно улыбаюсь я.

– Вообще, здорово, – сияет Катя, – мои глаза как изумруд и рыжие волосы ... сама от себя в восхищении!

– Мрак! – хмыкаю я.

– Ничего ты не понимаешь в женской красоте, – пренебрежительно фыркает она.

Совсем рядом возвышаются полуразрушенные башни, виднеются развалины стен и домов.

– Под той башней должен быть ход. Интересно, шеф там? – Катя пристально вглядывается в нагромождение камней и путницу засохшего кустарника.

– Шефа там точно нет, – спокойно говорю я, присаживаюсь на камень, хочу шарфом перебинтовать ноги.

– Ты знаешь, где он?

– В Москве, возглавляет особый отдел при авиагарнизоне. Это он подстроил с армией. На основании одной лишь половинки паспорта не реально было бы мне попасть на службу под чужой фамилией. Тысячу раз проверили бы! А ему нужно было события направить таким образом, чтоб я угодил именно в эту часть. Очевидно, немалыми связями и властью обладает наш шеф.

– Зачем? – Катя присаживается на корточки, помогает с перевязкой.

– Третий драконий камень.

– Он находится в Москве?

– Да, и я его видел, – вспоминаю пытливый взгляд Стелы, мерещится осуждение в её взоре, словно хочет что-то сказать, предупредить о чём-то важном. Тоска пронзает сердце. А вдруг я делаю не то? Не может у неё отец быть плохим. Затем выплывает, словно из сна, сюжет событий у заброшенного метро, волчьи следы, автоматные очереди, фраза брошенная генералом: "Обязательно сходи к заброшенному метро! Это, в первую очередь!". Такое ощущение, генерал Щитов сознательно послал нас на смерть. Против логики не попрёшь, кроме него никто не знал о предстоящем задании. Теперь понятно, зачем он погнал нас дилетантов, а не бойцов роты обороны. Определённо, он хочет от меня избавиться. Хорошо, что не учёл одно обстоятельство, Миша заткнёт за пояс любого стрелка авиаполка. Не будь его с нами, привезли бы меня в Севастополь в цинковом гробу.

– А кто его владелец? – Катя даже прекратила перевязку, напряжённо вглядывается мне в глаза.

– Генерал.

– Целый генерал?!

– Настоящий, – хмыкаю я. – Он уже пытался меня убить.

– А вот это он не угадал! – в её глазах бушует настоящий шторм из зелёного пламени. – Решено, я еду с тобой! Пусть попробует справиться с нами двоими!

– Катюша, это может быть очень опасно.

– Мы напарники или ты это забыл? – вздёргивает она аккуратный носик.

– Он чудовищно силён ... мне так кажется.

– Ага, мы слабые, – усмехается Катюша. – Тебя, что-то тревожит? – девушка замечает на моём лице тревогу.

– Меня? Не знаю. А ты себя чувствуешь? – пытливо гляжу на неё, пытаюсь найти в лице следы зверя, но оно чистое, лишь глаза сияют словно изумруды.

– Странный ты, я же говорила, со мной всё в порядке. Это тебе помощь нужна, до сих пор кровь сочится.

– Почти нет, – отвожу глаза.

– Пойдём, всё же проверим, наша контора существует или нет, – она бодро идёт в направлении развалин.

Спускаемся в расщелину, но там даже нет и следа от входа, и всё же я чувствую, под землёй, что-то есть.

– Или ещё ничего не построили, или ... нас не хотят впускать, – спокойно заявляет Катя.

– Тропа существует, сюда приходят, – я замечаю примятую полынь.

– А вон кости обглоданные, – она указывает на белеющие черепки.

– Собаки кого-то загрызли?

– Или оборотни, – хмурится Катя.

Он появляется неожиданно, спрыгивает к нам, с интересом смотрит. Это долговязый парень, за спиной бухта из верёвки, на поясе болтаются самохваты, карабины и прочие скальные принадлежности.

– Привет! Вы из какой группы?

– В смысле? – не понимаю я.

– На Пионерку пришли тренироваться?

– Ты скалолаз? – догадываюсь я. Возле пещерного монастыря есть скала, с маршрутами разной категории сложности. Она не высокая и поэтому её прозвали Пионеркой.

– Спелеолог, но и скалолаз, соответственно, – он раздувает ноздри. – Подранок, что ли? – замечает мои кровоточащие ноги.

– Странно как-то говоришь, – открывает глаза Катюша.

Долговязый словно спотыкается об её взгляд, становится как побитая собака.

– Интересные у тебя глазки, – едва не скулит он.

– Какие есть, – фыркает Катюша.

– Так вы не из группы Саши Бороды? – озирается по сторонам парень.

– Мы сам по себе, – недоброжелательно отвечаю я.

– Катера не ходят. Как добираться будете, с такими травмами? – сочувствием замечает парень, шумно втянув носом воздух.

– Попробуем на автобус сесть.

– Так, обвал произошёл, – пока бульдозеры подгонят, это только к утру. У нас неподалеку палатки, если имеется желание, можете, переночевать. По ночам здесь крайне холодно, как пить дать околеете. Кстати, у нас есть аптечка, если понадобится, вколем антибиотик.

– Как думаешь, Катя? – нерешительно спрашиваю я, резон в словах спелеолога, безусловно, есть.

– Ну, если он будет себя хорошо вести, можно и заночевать, – снисходительно воркует она, её взгляд полон понимания и пренебрежения.

– Мы не хулиганы, а спортсмены, – словно обижается парень.

– Это понятно ... ты такой же спелеолог, как из меня балерина, – насмешливо морщит нос девушка.

Наш новый знакомый игнорирует её иронию, ловко запрыгивает наверх, протягивает ладонь Кате, но она делает вид, что не замечает вытянутой руки, без проблем выбирается сама.

На этот раз идём не сквозь монастырь, туда мы теперь и под страхом смерти не войдём, а мимо заброшенного кладбища. Очень скоро выходим к тоннелю, разделяющего владения пещерного монастыря от внешнего мира.

Гулко звучат шаги, наш проводник периодически оборачивается, словно проверяет, не убежали ли мы.

Выходим на простор, даже воздух хочется вздохнуть сильнее. Справа, между высокими деревьями, виднеются палатки, вьётся дым от костра, слышатся голоса, звучит гитара.

У стены, сложенной из грубых блоков, уютно полыхает костёр, два парня, в специфической одежде спелеологов, сидя на камне, ощипывают голубей. Тут же, на площадке перед скалой, молодые ребята и девушки, готовятся к штурму Пионерки. На земле разбросаны верёвки, кто-то делает обвязку на груди, крепят рогатки, самохваты, карабины. Мужчина, в потёртой штормовке и в несуразной панаме, поигрывая на гитаре, внимательно наблюдает за своими товарищами. Но вот замечает нас, с интересом оборачивается.

– Привет, – я со всеми здороваюсь.

– Здорово, – откликаются кое-кто.

Наш проводник подходит к мужчине: – Ребята до дому добраться не могут, пусть переночуют.

– Пускай, мест для всех хватит. А вы кто такие? – обращается к нам.

– Так, подъехали, монастырь поглядеть. Да вот, катера не ходят, а ещё обвал, говорят, произошёл, – я пристально глянул на нашего проводника.

– Что с ногами, лейтенант? – он замечает мои погоны.

– На булыжник налетел.

– Хорошо зацепился, всё в крови. Алёнка, принеси аптечку? Вы садитесь. Сейчас голубей жарить будем, – он откладывает гитару, – тебя, как звать, девица?

Катя, прищурившись, оглядела мужчину, здорово у неё получилось, чисто по-женски: – Я Катя, а вы скалолазы?

– Спелеологи. Меня звать Владимир Петрович, а это моя группа. Когда-нибудь по скалам лазали?

– А это разве сложно? – ухмыляется Катюша и с удовольствием присаживается у стены.

– Хочешь попробовать? – с улыбкой смотрит на неё мужчина.

– Не исключаю, – прищурившись, соглашается Катя.

– Тогда иди к скале. Виолетта, дай ей штормовку и калоши, обвязку сделай!

– Что, прямо сейчас? – невольно струхнула Катя.

– А чего тянуть, – улыбается Владимир Петрович.

– Снимай обувь, – хрупкая девушка расстилает на траве одеяло, выкладывает на него бинты, перекись водорода, йод и прочие лекарства.

Морщась от боли, разматываю куски шарфа, полностью пропитанные кровью.

– Однако?! – восклицает Алёнка. – Вам, словно ноги хотели перерезать, где ты так успел пораниться?

– Места надо знать, – улыбаюсь я.

Владимир Петрович, так же, осматривает мои раны: – Достаточно серьёзно, но уже заживают и кровь давно остановилась. Поранились дня три, четыре назад? – он внимательно смотрит на меня, – а в тоже время, кровь на перевязках свежая, непонятно.

– Мне самому странно, – искренне сознаюсь я.

Наш проводник потянул носом: – Угу, точно свежая, – подтверждает он.

– Ты бы, Вова, гостье нашей помог обвязаться, – быстро глянул на него Владимир Петрович.

Вова тоскливо смотрит в сторону Кати: – Виолетта сама справилась, – замечает он.

– Пойди на страховку

– Это можно, – нехотя соглашается он и оживляется: – Сашок страховку взял.

– Саша молодой, проследи, чтоб три оборота вокруг дерева было.

– Как скажешь, Петрович, – поник Вова, с непонятным страхом поглядывая на мою напарницу.

Тем временем Катя, распластавшись как лягушка, вцепилась в скальный выступ, но попа перевешивает и девушка обрывается. Саша, натянул верёвку и её умело ловит, Катерина опять лезет покорять Пионерку. Вновь неудача, пятая точка сильно тянет к земле. Чувствую, она начинает злиться, прыгает как ящерица, и у неё получается пройти первый уступ. С земли проносится восторженный вопль, народ развлекается.

Алёнка домазала раны мазью, плотно перебинтовала мне ногу и добродушно произносит: – Теперь заживёт как на собаке.

"На драконе" – хотел сказать я, но произношу: – Спасибо. Где так научилась перевязки делать?

– У нас все умеют, мы же спелеологи, – она сдувает со лба светлую чёлку. – А ты на каких самолётах летаешь? – с любопытством спрашивает она.

Так желаю сказать, что на МиГах, но вздыхаю, мне не хочется врать: – Я не лётчик.

– Как же так, форма лётная? – она даже расстраивается, я обманул её ожидания.

– Технарь я, инженер.

– Жаль, – простодушно замечает Алёнка. – И с парашюта никогда не прыгал?

– И с парашюта не прыгал.

– Значит обычный связист, – вздыхает девушка.

– Это верно, – соглашаюсь я.

– А форма такая красивая ...

– Алёнка, не приставай человеку, – прикрикивает на неё Владимир Петрович.

– Ладно, я пошла, повязку водой не мочите, – она с жалостью и с явным пренебрежением глянула на меня.

Тем временем Катюша прошла пол дистанции и замерла, обдумывая, что делать дальше.

– Вправо не иди, там сложный маршрут, влево забирай! – кричат ей с земли. Это они зря так советуют, зная Катю, я точно понимаю, она поползёт на самый сложный участок. Так и есть, резко заворачивает вправо, моментально натыкается на уступ, отрицательно выходящий из стены. Долго пытается на него взобраться, пока не получается.

– Вышла на маршрут высшей категории сложности, – с интересом говорит Владимир Петрович, – отчаянная, но всё равно сорвётся.

– Это опасно? – тревожусь я.

– Страховка верхняя, но маятник получится серьёзный. Проволочёт по скале, получит жёсткий массаж мышц, в следующий раз будет умнее.

Катя долго пытается найти обходные пути, всюду неприступная скала, отрицательно заваливающаяся к земле.

– Отцепляйся, я тебя удержу, – кричит Сашок, ему уже надоело стоять у дерева с концом верёвки.

Нет, теперь Катю реально содрать, разве, что с куском скалы, умирать будет, а завершит задуманное! Она находится у трещины в стене, перелезть её шансов никаких, но за этой трещиной удобные выступы и выбоины, по ним легко выйти наверх скалы.

– Ослабь страховку! – внезапно звонко пискнула Катюша.

– Не понял? – удивляется Саша.

– Ослабь, тебе говорю! Ты чего, не понимаешь русского языка?

– Зачем?

– Катя повисает на одних руках и начинает раскачиваться.

– Что она делает? – привстал Владимир Петрович. – А ведь у неё это единственный выход, раскачаться и перелететь на другую сторону, но это могут делать лишь с громадным стажем спортсмены. Вряд ли получится, сто пудов оборвётся, а маятник здесь уже нешуточный, серьёзно может побиться.

Народ весь собирается у Пионерки, такое они редко когда наблюдали.

– Ослабь страховку, – неожиданно соглашается Владимир Петрович.

Саша с удивлением смотрит на своего руководителя, скидывает пару петель и в это время Катя летит через широкую трещину, едва не промахивается, но успевает зацепиться пальцами за небольшой выступ. В потрясении от жёсткого рывка она охает, несколько секунд висит на одной руке, но изгибается и будто сливается со скалой. Через некоторое время, без особых проблем, поднимается на вершину. Снизу раздаются восторженные вопли.

– Однако! – удивляется Владимир Петрович.

Оказавшись на земле, Катя, с прищуром оглядывает окруживших её спелеологов. Её поздравляют, знакомятся, предлагают записаться к ним в секцию, а она, улыбаясь, как королева садится у костра, где на прутьях жарятся голуби.

– Голуби городские? – насмешливо спрашивает она.

– Обижаешь, – хмыкает один из парней, – дикие.

– Тогда кусочек съем, – говорит девушка с таким видом, что делает этим им небывалое одолжение.

Вова садится рядом: – неплохо у тебя получилось, хвалит её, затем повёл носом,– голубей не пережарьте, сочности не будет, пусть уж лучше, чуток с кровью.

– Вова в своём репертуаре, – смеются ребята, – дай ему волю, вообще ел бы их сырыми. Катя глянула на нашего проводника, из-под ресниц вырывается зелёное пламя. Вова вжимает голову в плечи, глаза забегали, явно чувствует себя не в своей тарелке.

– Необоснованно рисковала, – делает замечание ей Владимир Петрович, – но выход был единственно верным, – добавляет он. – В секцию к нам хочешь?

– Я б с удовольствием, мне понравилось, но я с Кириллом в Москву уезжаю, – с неподдельным сожалением говорит она.

– Жених твой? – ухмыльнулась Алёнка, окинув меня внимательным взглядом.

– Брат, – неожиданно заявляет Катя.

Я в удивлении вскидываю на неё глаза, а она, как ни в чём не бывало, получает слегка обгоревшую голубиную ножку, с удовольствием кусает, и, закатывая глаза от наслаждения, с хрустом жуёт.

– Пережарили! – недовольно хмыкает Вова, брезгливо нюхает воздух, сползает с камня и словно исчезает.

– Опять гулять пошёл, – замечают из толпы.

– И часто, он гуляет? – как бы, между прочим, спрашивает Катя.

– Под вечер всегда уходит. Лунатик! – ребята смеются. Судя по всему, его никто серьёзно не воспринимает.

Как хорошо около костра. Стемнело, ветер утих, на небе огромные звёзды, Владимир Петрович играет на гитаре, голос у него с хрипотцой, но очень приятный.

В основном песни о горах, о друзьях, совсем немного о любви. Ароматный дым струится вверх, на треноге подвешен закопченный казанок, в нём аппетитно булькает каша с тушёнкой.

Девушки по очереди помешивают кашу, парни из-под углей выгребают печёную картошку, кто-то поджаривает кусочки хлеба на прутиках.

Алёнка прижалась к крепкому парню, что-то говорит ему в ухо, тот только ухмыляется. Он мощный, грудная клетка как щит, на скуластом лице прогуливаются бугры, а взгляд спокойный, но несколько отрешённый.

– А мой Гена в десанте служил, – невпопад говорит Алёнка, видимо хочет показать своё превосходство над Катей.

– А Кирилла орденом Красной звезды наградили, – ехидно парирует она.

– Катя! – я одёргиваю свою напарницу.

– Что, действительно орден есть, покажи? – удивляются спелеологи.

– Не одел, – улыбаюсь я.

– А почему? – с вызовом спрашивает Алёнка.

– Не захотел.

Алёнка хмыкает, но в рассуждения не стала влезать.

– В Афганистане служил? – баском спрашивает Гена.

– Нет.

– А за что дали? – слышится тоненький голосок Тани. Она миниатюрная, пухлые губки, грудь как два арбузика – не девушка, а мечта.

И тут я срываюсь! Рассказываю про бой, сравнимый, разве что со Сталинградской битвой. В небе пикируют истребители, в кустах ревут танки, я же отбиваюсь от полчищ разъярённых диверсантов.

Первую минуту меня внимательно слушают, даже дыхание затаили, затем все гогочут как гуси за изгородью, они поняли мою шутку и, надеюсь, больше вопросов задавать не станут.

Когда все успокоились, с котелка стали накладывать по тарелкам душистую кашу, так некстати звучит голос Алёнки: – И всё же, за что тебе дали орден?

Грустнею от этого вопроса, но приходится отвечать: – В засаду попали, в перестрелке меня ранили, – угрюмо говорю я.

Гена с понимание посмотрел на меня, прижал к себе Алёнку, шепнул её что-то на ухо, она поджала губы, вроде даже покраснела.

Ночь в самом разгаре, часть народа уже отдыхает в палатках, кто-то ещё возится у костра, Владимир Петрович рассказывает оставшимися немногочисленным слушателям о своей встрече с великим Кастарэ, французским спелеологом. Кстати, в его честь на Караби яйле назвали одну из пещер. Катя ковыряет плоским ножом, погоревшую кашу.

– Второй час ночи, Катюха, пора спать, – я откровенно зеваю.

– Ты иди, я по своим делам схожу, – напарница встаёт и словно кошка скользит вдоль стены.

– Катя, подожди! – Алёнка срывается с места.

– Мальчики налево, девочки направо, – бросает кто-то шутку.

Девушки растворяются в ночи. Все вползают в палатки, я тоже лезу, но некое нехорошее предчувствие заставляет меня выбраться обратно. Встал, вглядываюсь в темноту.

Давно должны прийти. Мне становится неуютно, оглядываюсь, костёр догорает, никого уже нет, вокруг темнота, едва виднеется древняя стена, впереди чернеет скала, сзади стоят молчаливые деревья.

Только собираюсь идти вслед девушкам, возникает знакомый силуэт. Катя неторопливо бредёт вдоль стены.

– Катя, ты одна?

– А почему я должна быть с кем-то?

– Алёнка где?

– Ах, Алёнка? – Катя словно что-то вспоминает. – Обычная дура, увязалась за мной, а тут Вова появляется. Луна, что ли на него так подействовала, начал в волка превращаться, я это прекрасно вижу, а Алёнка ещё нет. Я нож достала, руку себе пырнула, капнула на свой камушек. Внезапно эта дура на меня кидается, подумала, что я Вову ножом буду резать, вцепилась в руки, держит меня и истерически орёт, а тот смеётся, пасть разинул. Тут я и преобразилась, случайно когтями зацепила, кишки у Алёнки все и вывалились ... а затем Вове голову оторвала.

– Катя, что ты натворила?! – я в ужасе всплёскиваю руками.

– По твоему, мне должны были оторвать голову? – с вызовом произносит она, а глаза светятся слепящим зелёным огнём, и пахнет от девушки кровью и смертью.

– Катюша, ты в зверя превращаешься!

– Звери они, а я дракон.

Гл.14.

Зябко, дождя нет, но сыро. С тоской гляжу на зашнурованные до самого верха палатки, сейчас там обогреваются «шмелями» – миниатюрными керасинками, представляю как там тепло. Нырнуть бы в одну из них и растянуться в тепле и спокойствии, но это не для нас. Я пока ещё не знаю, как назвать то, что мы наделали, это преступление или досадная случайность. Ладно, Вова-оборотень, хотя и его почему-то жалко, но Алёнка! Болезненно кольнуло сердце, вспоминаю Дарьюшкино предостережение, опасно поить свои чёрные камни кровью, так можно растерять всё человеческое. Покосился на Катю, её глаза ярко светятся в темноте, угольно чёрные зрачки вытянуты как у кошки, а от тела всё ещё волнами отходит жар от недавнего перевоплощения в дракона.

– В моём распоряжении была секунда, если б я не вырвалась из рук Алёнки, он бы меня убил, – Катя неожиданно начинает оправдываться. – Думаешь, мне её не жаль? Говорила, пройдусь к башням сама, нет, попёрлась за мной, не камнями же её отгонять!

– Ты специально искала Вову? – с осуждением произношу я.

– Он посчитал нас своей дичью, не просто так тебя подранком назвал. Я уверена, здесь бродят и другие оборотни, у башен разбросаны кости.

– Человеческие? – напрягся я.

– Лошадиные ... или коровьи.

– Вот видишь, может он за людьми не охотился.

– Да, конечно, – насмешливо парирует Катя, – он с ума сходил от запаха твоей крови!

– Ты ... их спрятала? – угрюмо спрашиваю я.

– Как-то не подумала.

– Завтра кинутся их искать, определённо найдут два трупа и не нужно быть наивными, все ниточки потянутся к нам.

– Как-то не подумала, всё произошло так быстро: ночь, луна и оскал Вовы-оборотня. А в личине дракона, о таких мелочах, как припрятать трупы, если честно, мне было бы смешно. Это сейчас я начинаю испытывать кое-какие эмоции ... и то, в упрощённом виде. А, в тот момент во мне бушевала ярость, и хотелось сжечь весь лагерь спелеологов, словно они были виноваты, что приютили оборотня. Я хочу тебе признаться, Кирилл, мне все сложнее и сложнее быть в человеческом обличии, мне не хочется прятаться в этой мягкотелой оболочке, хочу всегда летать, уносить с пастбищ быков, сжигать города!

– Что? Что ты сказала, какие города? – поперхнулся я.

– Это я сказала? – у Кати округлились глаза, затем неопределённо пожала хрупкими плечами, и с вызовом заявила: – Я имею в виду вражьи города!

– Не имела, – я укоризненно покачал головой.

– А может и так, что нам до никчемных людишек!

– Катюша, как ты можешь так говорить, да в тебе самой человеческое сердце!

– Очень маленькое и весьма не совершенное. А я хочу иметь своё, огромное, раскалённое, и чтоб бухало так, чтоб земля содрогалась!

– Остынь, девочка! – я тряхнул её за плечи.

Катерина громко засопела, уткнулась мне в плечо: – Кирюша, ну почему мы должны ползать по земле как улитки, а мне летать охота!

– Метлу б тебе и ступу, – усмехнулся я.

– Примитивно, ведьмы мне не ровня, – неожиданно серьёзно реагирует она на мою шутку.

– Что-то ты совсем расклеилась, – покачал я головой.

– Ловлю отходняк после перевоплощения, – Катя прикрыла светящиеся глаза и тоскливо произносит: – Ты прав, необходимо их куда-нибудь оттащить, нам лишняя возня с представителями закона не нужна, у нас своих дел по горло, в Москву надо ехать.

Поспешно покидаем спящий лагерь спелеологов, окунаемся во мрак тоннеля, выходим к пещерному монастырю. С опаской смотрю на выбитый в скале вход. Что творится в его подземельях, жизнь или там обитает смерть, непонятно. Мне кажется, из чёрных провалов окон монастыря, вырывается тусклый свет. Внезапно в проёме чёрного окна мелькнула крылатая тень и, ошпарив раскаленным взглядом, исчезла во мгле ... но может, то были две зажженные сигареты?

Прижимаясь к древней стене, пытаемся как можно быстрее миновать кладбище. Днём такое безобидное, сейчас оно словно просыпается и, о ужас, вздох прокатывается между надгробий ... или это ночная птица выдала непонятный звук?

Чувствительно вздрогнула земля, кресты со скрипом наклонились.

– Ой! – пугается Катюша и влипает в меня, её тело сотрясла крупная дрожь.

– Похоже, землетрясение, – неуверенно произношу я.

– Нет, это не землетрясение, – от ужаса закатывает глаза девушка, – Кирилл, давай быстрее отсюда уйдём.

– Сам хочу, – я хватаю её за руку, и мы бежим по узкой тропе.

До сих пор не знал такого ужаса, кладбище словно становится на дыбы, ломаются кресты, выворачивается земля, в разные стороны летят человеческие кости и черепа, болотного цвета газ, выползает из всех щелей и, как живой, устремляется за нами в погоню.

– Молодые люди, помогите нам выбраться! – раздаётся шамкающий, старческий голос.

Это было последней каплей, одновременно испускаем вопль и стремглав вылетаем на поверхность плато. Несёмся к башням, нам кажется, там мы будем в безопасности, но откуда-то взявшийся ураганный порыв ветра бросает нас на землю и волочёт к кладбищу. Судорожно цепляемся за камни, мимо проносится всяческий мусор, как мяч скачет голова Вовы-оборотня, за ним кувыркается мёртвая Алёнка.

Жилы на руках едва не рвутся, толстые корни полыни, за которые мы судорожно держимся, шевелятся в почве, скоро их выдернет и тогда ...

Краем глаза вижу, Катя вцепилась в руку зубами, брызжет кровь. В ноздри бьёт пряностями и зверем, тело девушки изгибается, вытягивается, раздаётся вширь, слышится звонкий хруст суставов, появляются лапы с серповидными когтями, яростно хлестнул по сторонам шипастый хвост, и над землёй поднимается лобастая голова дракона, из ноздрей вырываются раскалённые искры, а глаза излучают чарующий изумрудный свет.

Корни с хрустом рвутся, кубарем несусь к кладбищу. Внезапно сверкают страшные когти, напарница легко меня ловит, подносит к своей морде, нечто смешка вылетает из зубастой пасти, раздаётся голос, и словно басовито заиграл орган: – Как самочувствие, Кирюха?

– Нормальное, но такое ощущение, что ты хочешь сломать мне рёбра.

– Твоё тело как у слизняка, хочется взять и раздавить, – звучит её насмешливый голос.

– Э нет, Катюша, ты не балуй! – пугаюсь я.

– Это просто милая шутка, напарник, – и словно громыхнуло в небе.

Она резко ударяет крыльями о землю и легко взмывает вверх, душа мгновенно уходит в пятки, но и появляется восторг. Кручу головой, внизу свирепствует ураган, а в центре мечется, облачённая в призрачный балахон, старческая фигура, а из открытой могилы выбирается ещё один мертвец.

– Это Раббан и Датан! – восклицаю я в удивлении.

В несколько взмахов преодолеваем бухту, летим над Севастополем. Как он красив с высоты! Чёрное море, с застывшими военными кораблями, множество огоньков, силуэты зданий и огромное небо в жемчужных звёздах.

Никем незамеченные мы пролетаем центр города и опускаемся на пустыре, за радиозаводом. Катя разжимает страшные когти, едва не падаю, она со стоном перевоплощается в девушку.

– На это раз мне сложнее было сделаться человеком, – её лицо бледное как простыня, – в следующий раз сам будешь перевоплощаться, – с обидой заявляет она. – Вот мужики пошли, всё норовят на бабах поездить! – в сердцах восклицает она.

– Очки тебе просто необходимы, Катюша, твои глаза – нечто запредельное, – я пропускаю мимо ушей её ехидное замечание.

– Сильно светятся?

– Не то слово!

– Жаль, что такую красоту придётся закрывать, – она явно взгрустнула. – Попасть бы в такую страну, где это было бы нормой, – мечтает она.

– Есть такая страна, – вспоминаю я свой сон, – но дорога нам туда пока закрыта.

Мы идём в сторону завода, ощущаем доносящийся от него гул, он и ночью работает. Гордостью наполняется сердце за советский народ и моментально ухает вниз, я знаю, что его ждёт. Наступит время Перестройки и Гласности, откроется "дверь" в большой цивилизованный мир и непрерывным потоком хлынут "западные ценности", а с ними жулики всех мастей. Цеха разграбят, людей выкинут на улицу, помещения заварят стальной арматурой, за бесценок скупят разгромленные цеха и сдадут под магазины и склады. Тогда я думал, это просто бандитский беспредел, теперь знаю, то глубоко продуманный план уничтожения целых стран, нити которого идут из глубины веков. Сначала навязывается рабская идеология, и как только массы дойдут до нужной кондиции, начинают действовать. Рабы уже не станут сопротивляться, будут безропотно смотреть, как уничтожают страны, убивают их самих, навязывают фальшивую культуру. Но, а сейчас ещё процветают фабрики, гудят заводы, ресурсами занимается государство, конституция священна: "Эх, хорошо в Стране Советской жить!" – выплывают строчки из патриотической песни. Неожиданно рядом чихает двигатель, мы выходим из-за заводского забора и замечаем, у клумбы с кипарисами, светящиеся фары милицейского уазика, у открытого капота возятся несколько сержантов.

Стараемся пройти незаметно, впечатления от встреч с представителями власти у меня остались не очень лестные.

– Опять менты, – вздыхает Катя. – А другой дороги нет?

– А чего это они должны к нам приставать, мы что, нарушаем чего? Идём себе спокойно.

– Ага, и "примус починяем", – у Кати вырывается язвительный смешок.

Как некстати нас замечают, подходят двое: – Что делаете ночью у режимного предприятия? – раздаётся властный вопрос?

– Гуляем. Я в отпуске, вот с ... сестрой решили пройтись, – от сержантов не укрылась моя неуверенность.

– С сестрой? – насмешливо замечает один из них.

– Да, какая вам разница, мы ничего не нарушаем, – слегка вспылил я, но это стало той искрой, чтоб милиционер конкретно разозлился, видно с их машиной большие проблемы и нервы начали сдавать, а может натура такая.

– Вот что, лейтенант, иди домой, иначе передадим тебя в военную комендатуру. Всю форму себе испоганил, пока кувыркался с этой, так называемой сестрой. Сказки другим рассказывай, а девушку отвезём в участок ... для выяснения личности, – у сержанта вырвался смешок.

– Таки в участок? – у меня недобро застучало сердце.

– Лейтенант, не нарывайся, топай домой, другую бл...дь себе найдёшь! – с наглостью произносит он.

Катя вздрагивает, словно прямо в сердце получила удар током, на всю ширь открывает прищуренные глаза и в упор смотрит на патрульных, её глаза излучают слепящий изумрудный свет и явственно виднеются щели чёрных зрачков. На милиционеров взгляд действует гипнотически, от пронзившего ужаса они застывают, лица заливает серость, словно они встретились с нечто потусторонним.

– Мелкие людишки, слизняки с тухлой водицей вместо крови, вам ли вякать на нас, лютой смерти ищите? – неожиданно её голос звучит на сверхнизком диапазоне.

– Катя, – дёргаю её за рукав, – пошли!

– Пока их не сожгу...

– Напарница, не сходи с ума, с них достаточно, видишь, обмочились.

– Действительно штаны мокрые,– мигом отходит Катюша, – хорошо, пошли отсюда, воняет

Быстро юркаем на соседнюю дорожку. Девушка посмеивается: – Вот интересно, что скажут начальству, почему обмочились?