Текст книги "Отстойник (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– А хватит столько? – сомневаюсь я.

– Кому как, – неопределенно говорит она, – исходи из того, проезд, в троллейбусе – четыре копейки, хлеб – шестнадцать, в ресторане можно кутнуть на семь рублей, это с коньяком и чёрной икрой, медицина бесплатная, коммунальные услуги копеечные.

– Не верится.

– То-то и оно, – глубокомысленно вздыхает старушка.

Стою в коридоре, пересчитываю деньги, Артём с грустью взирает на сей процесс, думает банкет отменяется.

– У меня из старых запасов кое-что осталось, – радую его я.

– Фу, – выдохнул он с облегчением, – тогда в ресторане "Дельфин" в семь сбор.

– А что, много народу будет? – тревожусь я.

– Человек десять. Да ты, не суетись, если, что, добавим, – обнадёживает Артём.

– Какой ресторан? – звучит ехидный голос Катерины. – Мы уже сегодня отбываем.

– Так скоро, – невольно вздрагиваю я.

– Чего ещё ждать, – меряет нас высокомерным взглядом.

– Я пойду, Катерина Михайловна, – послал ей улыбочку черноволосый парень.

– Скатертью дорога, Артёмушка, – так же улыбнулась ему моя напарница.

– А, может ...

– Не может, – прищурилась Катерина.

– Исчезаю, – и он действительно, словно растворился в воздухе.

– Что напарник, стоишь как столб, идём, нас ждут великие дела.

Недовольно сопя, топаю за ней.

– Ты мне дырку в спине не прожги, – насмешливо бросает через плечо несносная рыжая ведьма.

– Много чести, – тушуюсь я, а ведь действительно, пялился.

– Ну-ну, – усмехается она.

На этот раз подходим к лифту. Дверца бесшумно открывается, заходим в кабинку, в ней достаточно тесно. С неудовольствием вдыхаю волнующие запахи, отходящие от тела напарницы. Хочется вжаться в стену, отвожу лицо от её понимающего взгляда.

Наконец лифт тормозит, пытка закончилась, вылетаю наружу и перевожу дух.

– Вот мы и на месте, – очень серьёзно говорит она, – на лице мелькает располагающая улыбка. Внезапно, в глубине её глаз, замечаю печаль и ... страх. Как-то по-новому взглянул на неё, а ведь она больше рисуется, начинаю соображать я.

Напротив нас стальная дверь. По её поверхности гуляют неясные тени, словно призраки попали под её полированную поверхность и, не могут выбраться наружу.

Катерина прикладывает ладошку к едва заметной площадке, дверь бесшумно шмыгнула в сторону. В глубине непонятно зыбкого помещения, в струящихся испарениях, возвышается полупрозрачный помост и два пульта, по которым движется поток цифр.

– Мы на месте, – с трепетом говорит Катерина в пространство.

– На месте, – голос звучит, будто собственная мысль, – всё готово, идите к пультам.

Я мешкаю, страшно ступать на дымящуюся поверхность. Катерина настойчиво толкает меня ладонью. Взбираюсь на помост, ноги тонут в радужном сиянии, рядом неслышно появляется моя напарница.

– Гы-гы, – попыталась хихикнуть она, в округлившихся глазах испуг, голова ушла в плечи.

– Что-то не так? – я заражаюсь её страхом.

– Ты что, трусишь? – с пренебрежением бросает на меня взгляд.

– Ощущение, что в космос собираюсь полететь, – я передёргиваю плечами, что бы сбить так некстати появившийся озноб.

– В открытом космосе безопаснее, – встряхнула она головой. Плотно уложенный кукиш развязался и над плечами, искрясь золотыми прядями, колыхнулась роскошная грива, – никогда нельзя предугадать, что там напрограммировали наши мальчики. Они хороши только в кабаках песни горланить, и баб трахать, – ехидно улыбнулась она.

– И что сейчас нам делать? – недовольно морщусь я.

– За тебя уже всё сделали, храбрец , – вновь язвит рыжая ведьма, – ты только не удивляйся метаморфозам, которые произойдут с телом и с мозгами, через некоторое время войдёшь в нужную колею.

– Чего?

– Надоел ... поехали! – она смело нажимает свою и мою кнопку одновременно.

Гл.4.

Сон что ли? Нечто гнездится в голове, множество событий, мелькают странные лица, вот только не могу уложить их в ясную картину.

Бодро вскакиваю на пол, потягиваюсь, время семь утра, надо успеть позавтракать и в институт. Мне уже двадцать два года, чувствую себя конкретным мужчиной. В армии, правда, не служил, но военную кафедру закончил полностью. После института военные сборы с месяц, может, два, затем присвоят звание лейтенанта. В принципе, я уже почти офицер, экзамены по военной подготовке сдал все. Затем, инженером на радиозавод, мне там уже должность мастером участка забили и с зарплатой в сто двадцать пять рублей!

Шлёпаю на кухню, матушка, увидев меня, улыбается и ставит на стол, прямо в сковородке, яичницу с ветчиной: – Ешь быстрее, опоздаешь в институт.

– А я уже почти инженер, можно пару одну и прогулять, – отмахнулся я, но тороплюсь умываться, поспешно сажусь за стол.

На кухне стоит старенький чёрно белый телевизор – за трибуной Леонид Ильич Брежнев: – Позвольте, товарищи делегаты, высказать слова искренней благодарности за ту честь и высокое доверие, которые оказаны мне в связи с избранием вновь Генеральным секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. (Продолжительные аплодисменты.)

На пленуме единогласно были избраны членами Политбюро ЦК товарищи: Брежнев Л. И. (аплодисменты), Андропов Ю. В. (аплодисменты), Горбачев М. С, (аплодисменты) ....

Так пойдем же смело вперед, по пути, ведущему к коммунизму! (Бурные, продолжительные аплодисменты.)

Пусть и впредь крепнет нерушимое единство Коммунистической партии и советского народа! (Бурные аплодисменты.)

Пусть и дальше укрепляется единство социалистического содружества, всех революционных сил нашей планеты! (Бурные аплодисменты.)

Слава нашей ленинской партии! (Бурные аплодисменты.)

Да здравствует великий советский народ! (Бурные аплодисменты.)

Да здравствует мир! (Бурные аплодисменты.)

Да здравствует коммунизм! (Под сводами зала долго не смолкает овация. Все встают. Звучат возгласы: "Да здравствует КПСС!", "Слава ленинскому Центральному Комитету!", "Дорогому Леониду Ильичу Брежневу – ура!", "Да здравствует нерушимое единство партии и народа!", "Слава! Слава! Слава!", "Ура!".)

Фыркаю в кулак. Как мне надоели эти нескончаемые потоки красноречия. По телевизору смотреть нечего, всего три программы, а когда идут Пленумы, их транслируют по всем этим трём – с утра до вечера.

– Зря ты так, сынок, главное войны нет, хороший он человек, придёт время, вспомните его.

– Конечно, – хихикнул я, глядя, как по телевизору шамкает глубокий старец, – спасибо, мама, действительно опаздываю, – быстро допиваю чай и бегу одеваться.

С обожанием смотрю на свои джинсы фирмы "MONTANA", недавно приобрёл у фарцовщика за бешеные деньги. Копил целый год, бывало, разгружал по ночам вагоны с углём, стипендию не тратил – накопил целых двести рублей и вот я обладатель долгожданных штанов за двести "деревянных" и это ещё дёшево, мне крупно повезло!

Бережно хватаю их со стула ... веером разлетаются деньги и больно бьёт по ногам чёрный, круглый камень, так похожий на метеорит.

– Что это, откуда?! – в великом удивлении я выпучил глаза. Лихорадочно сгребаю в кучу, пересчитываю, глазам своим не могу поверить, триста двадцать рублей – целое состояние! Откуда?! Может матери? Но она сразу такую сумму в руках никогда не держала. Всё же иду на кухню: – Мама, ты денег не теряла?

– Что? – бледнеет она и кидается к сумочке, лихорадочно роется, вытягивает изрядно видавший виды, кошелёк, пересчитывает деньги, с укором смотрит на меня, – ровно восемьдесят шесть рублей – вся зарплата. Чего сынок удумал меня пугать? – укоризненно смотрит она на меня.

– Что, прибавку получила? – я знаю, ей платят семьдесят девять. Живём мы так себе, отца нет, кое-как перебиваемся на её деньги. Но даже этого хватает, чтоб нормально питаться. А недавно, купила мне бобинный магнитофон "Комета 212-М", очень неплохой, правда хуже, чем "Юпитер", но всё же. Теперь я могу "Битлов" послушать, Сюзи Кватру, недавно разжился Пинк Флоидом. Благодать!

– Повышение получила, сейчас я старший техник, – гордо произносит она.

– Поздравляю, – улыбаюсь я, а самого мучает вопрос, откуда деньги? Вроде не пью, даже почти не курю, так, балуюсь ментоловыми, заскоков с памятью нет ... надо бы пылесос матери купить, озаряет меня, а ещё сапоги – давно мечтает. Я с нежностью смотрю на неё, как она постарела, уже за сорок, вот и морщинки на лице появились.

Испытывая странное облегчение, возвращаюсь себе в комнату. А может, ей все деньги отдать? Я хмурюсь. Конечно, так и сделаю! Себе пятьдесят оставлю, на первое время хватит. С этими мыслями выхожу из дома, деньги захватываю с собой, метеорит бросаю в дипломат.

На троллейбус сажусь с боем, он проходит мимо радиозавода, поэтому в него забивается, столько народу! Завод огромный, множество цехов, самые передовые технологии, недавно завезли станки с программным управлением. Фантастика! Есть даже секретные цеха.

Продукция на заводе разнообразная, от приёмников, усилителей, до аппаратуры для подводных лодок и даже спутников. Одним словом, огромное будущее у завода. Такого монстра не сокрушить! На него хотят попасть многие, хороший карьерный рост, зарплаты высокие. А недавно коммунисты заложили для потомков капсулу – вскрыть в 2016 году. Вот интересно, что в этом времени будет? Вероятно, человечество освоит все планеты солнечной системы, на Марсе построят города, а может даже, земляне будут путешествовать по всей Вселенной и встретятся с братьями по разуму! Дух захватывает! Да уж, 2016 год, как это далеко, наверное, коммунизм расцветёт на всей планете, и люди станут жить весело и счастливо, без войн и голода, а как же иначе, в научном коммунизме так написано.

Завод – целый город: там есть детский сад, библиотека, поликлиника, своя оранжерея, а столовая – это что-то – два огромных зала и комплексные обеды за шестьдесят копеек. Причём, там такая вкусная и питательная еда, не каждый в состоянии полностью доесть весь обед. Но даже, если предположить гипотетически, что кто-то не наелся, можно взять ещё один поднос с обедом и это будет абсолютно бесплатно.

Троллейбус основательно разгружается, становится почти пустой, народ хлынул по широкой дороге к заводской проходной. Вокруг неё разбит парк, с множеством клумб, экзотическими деревьями, есть пруд с лилиями и карасями. Иногда мальчишки втихаря ловят рыбу на удочки. Одним словом, партия всё делает, чтоб рабочий человек мог спокойно отдохнуть в обеденный перерыв и после работы расслабиться на многочисленных скамеечках, затерянных в лабиринтах огромного парка. Вот так и живут, советские люди, другого мы не знаем. Но как хочется, хоть одним глазком, заглянуть на жизнь на Западе. Мне кажется, там, безусловно, лучше, раз производят такие штаны как – "MONTANA".

В институте меня сразу засосал водоворот текущих дел. Горячая пора. Зачёты, подготовка к сессии, а ещё, приближается госэкзамен по научному коммунизму – один из самых сложных предметов в нашем техническом ВУЗе.

После учёбы захотелось расслабиться, с ребятами ныряем в общагу: музыка, немного спиртного, жареная картошка, хихикающие однокурсницы, одним словом – дым коромыслом, как говорится, дело молодое, даже о деньгах своих забыл.

Под вечер расходимся, иду провожать Викулю. Сочная девица, не могу понять, что она делает в институте. Пары прогуливает, несколько раз грозило отчисление, но чудесным образом выплывает. Определённо, у неё есть талант. Если честно, она меня сильно не вдохновляет, но свободное время скрасить помогает.

Она уцепилась мне под руку, тараторит о чём-то своём, я сильно не вникаю. Так, незаметно, добираемся до "Ивушки", это танцплощадка. Звучит музыка: "... листья жёлтые над городом кружатся..." – усмехаюсь, эту песню мы давно перекроили на свой лад, звучит как марш китайских парашютистов: "... лица жёлтые над городом кружатся...".

Викуля затаскивает меня на танцплощадку, сегодня у неё далеко идущие планы. Дрыгаемся до изнеможения, чуть не подрался с завистниками, но это нормально, танцы ведь.

Звучат последние аккорды, ди-джей прощается с публикой, выходим в ночь. Вика страстно прижимается ко мне, я не возражаю. Видно, стоит поискать телефонный аппарат, чтоб позвонить, матери, а то у неё крышу сорвёт от переживания, этой ночью я точно не приду домой.

Вика тащит к троллейбусной остановке. Идём мимо школы и тёмных домов, так ближе, но можно и на хулиганов напороться. Вика знает, я занимаюсь каратэ, поэтому о таких пустяках не думает. Но я понимаю, против лома нет приёма, всякое может произойти, хулиганы каратэ могут не знать, но палку найти в состоянии.

Так и есть! У стены светятся огоньки сигарет, кого-то зажимают. Внезапно с их круга вырывается девчонка, несётся к нам, но её ловят и ... такую жестокость я редко когда видел, с размаху бьют в живот. Она подает, дёргается в судорогах, а её вновь пинают ногами. Этого никак стерпеть не могу: – Беги за ментами, – толкаю от себя Вику, а сам бросаюсь в бой. Первое, что слышу, свист кулака, мозжечком понимаю, если попал бы по голове, мне – трындец. Но определённый опыт у меня есть, подныриваю под кулак и наношу удар головой, а когда тот изогнулся, коленом в челюсть. Ухожу в сторону, с разворота, пяткой луплю другому парню в живот, а затем, ладонью в шею. Третьего подсекаю и, каблуком выбиваю зубы. Последний понял, сегодня не их день, дернул от меня с солидной скоростью.

– Он сумочку у меня отобрал! – очнулась девчонка.

В азарте бросаюсь за ним, сбиваю с ног, выдёргиваю женскую сумку, а заодно рву чем-то плотно забитый, карман.

– Паспорт отдай! – зло выкрикивает негодяй, вырывает его из моего кулака, но в руке остаётся лишь фотография, а вся остальная часть у меня.

Легонько пинаю локтём в зубы, он взвизгивает и, разбрызгивая кровь, убегает, и его подельники тоже как-то незаметно исчезают.

Оборачиваюсь к девушке, она совсем подросток. Чего она делает в таком возрасте ночью, куда только родители смотрят? Блузка измазана, рыжие волосы всклокочены, плечики острые, шейка тоненькая, вместо сисек торчат едва заметные прыщики – просто чудо, а не девица.

– Ну и что ты тут по ночам делаешь? – возвращаю её сумочку, с неудовольствием гляжу на неё сверху.

Она кинулась к ней как коршун, перерывает и горько вздыхает: – Всё же забрали деньги, козлы!

– Много было? – с сочувствием спрашиваю я.

– Угу. Триста двадцать рублей. Вот только камешек чёрный остался, – вздыхает она, горько шмыгает носом.

– Откуда столько? – опешил я.

– Не знаю? В институт собиралась, среди своих вещей нашла, – искренне говорит она, и я ей даже верю.

– Ты на каком курсе?

– На первом ... заканчиваю.

– Взрослая, значит, – усмехаюсь я.

– Уж не маленькая, – огрызнулась девушка, взъерошив руками и без того всклокоченные рыжие волосы.

– На месте твоих родителей, я бы всыпал тебе по заднему месту, – я решил изобразить из себя умудрённого жизнью взрослого.

– Знаешь, что дядя, это не твоё дело! – с вызовом задирает свой конопатый нос, и вдруг морщится от боли.

– Сильно болит? – склоняюсь над ней.

– Очень, – сквозь зубы цедит девочка.

– Тебе к врачу надо.

– Наверное, – соглашается она. Внезапно понимаю, она терпит нешуточную боль, вероятно, ей сломали рёбра.

– Встать сможешь?

Она неуверенно кивает, приподнимается, лицо сереет от боли, но она даже не пикнула, лишь губу прокусила до крови.

– Встанет она, – вздыхаю я, подхватываю на руки. На этот раз она вскрикивает от боли.

– Терпи, малыш, – ласково говорю ей, – сейчас скорую вызовем. Тебя как звать, боец?

– Катя, – прошептала она.

Ну вот, и имя у неё дурацкое, мельком думаю я.

– Гражданин, положите девушку на землю! – слышу властный голос.

Оборачиваюсь, на меня смотрят два милиционера, рядом с ними мельтешит Вика: – Это Кирилл, он эту девочку спасал, – пищит она.

– Разберёмся. Тебе русским языком говорят, положи её на землю, – требует страж порядка.

– У неё рёбра сломаны, необходимо скорую вызвать.

– Разберёмся. Тебе говорят, положи её на землю!

– Ей больно будет.

– Ты что, дебил, не понимаешь русского языка?! – один из постовых расстегивает кобуру.

– Не спорь, – закатывая глаза от боли, – шепчет Катя.

– Уж нет! – взъярился я.

– Это Кирилл, он с хулиганами дрался, – пытается мне помочь Вика.

– Слушай, цаца, шла бы ты ... – глянул на неё мутным взглядом сержант.

К моему немалому удивлению, Вика, шмыгнула носом и поспешила уйти.

Катя вывернулась из моих рук и сползает на землю, присаживается на корточки, глаза закрыты от боли.

– Документики! – требует сержант.

– Нет у меня их, – я взмахиваю перед их носом разорванным паспортом.

У меня его быстро вырывают из рук.

– Это не мой! – в отчаянье пытаюсь доказать им.

– Так, – рассматривает его один из сержантов, – не твой, говоришь? Как тебя та девица назвала? Кириллом! Правильно?

– Ну да, – не понимая в чём тут подвох, – соглашаюсь я.

– Читаем, выдан ... так, ага ... на имя Панкратьева Кирилла Гавриловича. Что, скажешь? – ухмыляются постовые.

– Верно, меня звать Кириллом ... но фамилия моя Стрельников, отчество – Сергеевич.

– А что у тебя в карманах? – бесцеремонно шарят по телу, выдёргивают пачку денег, в изумлении трясут её перед своими рожами: – Триста двадцать рублей, откуда?

Катерина открывает глаза, в них мелькает недоумение, затем, брезгливо кривится, глядя на меня: – Это я ему дала, – словно выплёвывает она и мне становится не по себе, она решила, что я прикарманил её деньги.

– А у тебя, откуда, столько? – заинтересованно спрашивает один из сержантов.

– Нашла.

– Очень интересно.

– Не слушайте её, это мои деньги, – заявляю я. Катя, ничего не понимая, смотрит на меня.

– Тоже нашёл? – заржал как мерин сержант.

Я понял, влип: – Послушайте, вы меня с кем-то путаете. Этот паспорт не мой, я студент ... – меня жестоко бьют под дых, затем волокут в милицейский участок, а Катю так и оставили сидеть у забора. В участке некоторое время меня с удовольствием пинают ногами, а когда все устали, швыряют к стульям. Рядом присаживается офицер в чине капитана милиции: – Кирилл Гаврилович, может, хватит в незнанку уходить?

Молчу, на глаза опускается чёрная муть, умеют бить, паразиты, все почки отбили, сволочи, я едва не теряю сознание от боли.

Внезапно открывается дверь, на пороге, как чёрт из табакерки, возникает военный патруль. Капитан отлипает от меня: – Чем обязаны? – нехотя поднимается им на встречу.

– Нам нужна помощь, – с брезгливым видом осматривается капитан-лейтенант.

– Всегда рады. Выкладывайте, что у вас?

– Вот, гляньте список. Здесь все кто скрывается от призыва.

Капитан берёт в руки, читает, лицо озаряет счастливая улыбка: – Панкратьев Кирилл Гаврилович. Вам крупно повезло, забирайте, – кивает в мою сторону.

– Действительно, как неожиданно, – с любопытством склоняется капитан-лейтенант, – это и есть Панкратьев?

– Стопроцентный!

– Давно его ищем. Ну что дружок, приплыли, – ухмыляется капитан-лейтенант, – бойцы, берём его под руки и смотрите, чтоб дёру не дал, – приказывает он патрульным.

А вот теперь по-настоящему приплыли, с горечью усмехаюсь. Доказывать, что я не Панкратьев не стал, уж очень сильно почки болят.

Вот так я попал в армию под чужой фамилией. И не помогло мне долгое доказывание военкому, что я сам почти офицер, и служить пойду с удовольствием, но под своей фамилией. Посмеялись, покрутили пальцем у виска и дали уведомление некой семье Панкратьевых, что их сын призван на действительную военную службу. Естественно, от них тишина. Представляю, как они удивились и обрадовались. Можно сказать, настоящий подарок судьбы, но ... не для меня.

Под конвоем доставляют в Симферополь для заключительного медосмотра, это чисто для проформы, о моей судьбе уже определились. Ещё раз прошёлся по медицинским кабинетам, полчаса стоял с раздвинутыми ягодицами, пока симпатичные медсёстры бегали за пирожками, затем веду беседу с полковником медицинской службу.

– С виду ты неплохой парень, зачем от призыва скрывался?

– Даже и не думал, недоразумение получилось.

– Бывает. Женится, наверное, хотел?

– Упаси боже, я ещё молодой!

– Тогда зачем бегал?

– Помимо бега, ещё и каратэ занимаюсь, – съехидничал я.

– В том-то и загвоздка. Парень спортивный, не глупый, с мозгами всё в порядке, такие наоборот хотят служить, часто просятся в ВДВ, на границу. А вот куда тебя пристроить? – грузный полковник внимательно смотрит мне в глаза. Выдерживаю его взгляд. Хочется рассказать ему, что я не тот за кого меня воспринимают, но уверен, мне не поверят, как не верили и в прошлые разы. Будет возможность, отправлю письмо матери, успокою её. Наверное, она считает, что со мной произошло нечто страшное. Может, у неё получится доказать, что я не он.

– Хочу служить в Афганистане, – не рисуясь, говорю я. Знаю, там идёт война, но лишь, выполняя интернациональный долг, могу стать настоящим мужчиной. В это момент больше думаю о военной романтике, то, что меня могут убить или покалечить, мозг не воспринимает.

Полковник пальцем цепляет очки, сдёргивает с носа, усиленно трёт салфеткой, при этом мычит, что-то непонятное, оказалось, напевает задорную песенку. Затем одевает, вновь смотрит на меня, но уже другим взглядом.

– В Афганистан отправить тебя никак не могу, вдруг в спину командиру выстрелишь.

Я вспыхиваю как штормовая спичка, в глазах темнеет от гнева, в груди невыносимо запекло, словно там разгорелся настоящий огонь, нестерпимо захотелось плюнуть в его обрюзгшее лицо. С трудом сдержался, но внутри всё гудит от напряжения.

Полковник нечто зрит в моих глазах, взгляд смягчается: – В любом случае, исходя из определенных обстоятельств, не имею права. В принципе ... вашего брата однозначно направляют в стройбат, но для тебя сделаю исключение, – он берёт толстый том некой книги, слюнявя пальцы, листает, внимательно глядя на исписанные страницы из-под толстых стёкол очков, – в ВДВ тоже нельзя ... в авиацию пойдёшь?

В моём мозгу моментально пронеслись стремительные реактивные самолёты, мужественные лётчики, выбирающиеся из кабины, даже дух захватило от таких картин.

– Да!!! – с радостью вскричал я.

– Хорошо, записываю, – усмехается полковник.

Ещё долго томимся на призывном пункте в ожидании "покупателей". Я и масса таких же призывников, ждём своей участи. На ночь нас загоняют в казарму. На нарах, приспособленных для одного человека, взбираются с десяток призывников, тесно, душно, воздуха не хватает, но все терпят. Ночь-пытка тянется чудовищно долго, но и она когда-то заканчивается, слышим команду: – Строится!!!

Понуро идём на огромный плац. Он полностью заполнен народом. У всех хмурые лица, злые, испуганные – равнодушных нет.

С восьми утра стоим до часу дня, "покупателей" всё нет. Пятки болят, хочется в туалет, но – приходится терпеть.

Наконец появляются первые заинтересованные лица, офицеры различных родов войск. Неторопливо ходят вдоль шеренги, отбирают понравившихся и небольшими группами уводят с собой.

Вот и около нас останавливается бравый капитан. Форма подогнана, сидит как литая: голубая фуражка, крылышки на погонах, знаки отличия и дерзкие чёрные усики. Он сразу вызывает во мне симпатию. Рядом с ним расслабленно стоит сержант, взгляд насмешливый, независимый, на груди куча всевозможных значков, среди которых выделяются знаки специалиста и отличника ВВС.

Капитан оглядывает нас, произносит фамилии, "бойцы" выходят, строятся чуть в отдалении, меня не называют. Только он собирается уходить с набранными новобранцами, я очнулся, выхожу вперёд, в глазах обида, губы дрожат.

– Тебе чего? – с удивлением останавливается капитан.

– Хочу служить у вас.

– Да? А мне ты не нравишься, – он порывается вновь уйти.

Забегаю вперёд, и даже руки в мольбе стиснул.

– Чего тебе? – невероятно удивляется он.

– Почему не нравлюсь? – в моих глазах отчаянье.

Сержант хохотнул: – Во клоун, впервые у нас такое.

Капитан заглядывает мне в глаза, взгляд не отпускаю.

– Что ж, не плохо, – он что-то видит в моём взгляде, разглаживает усики, в глазах появляется интерес. – Вообще-то, у меня написано, что ты скрывался от призыва, такие должны обеспечивать хоздворы. Школу полностью закончил?

– Я на пятом курсе СПИ, диплом осталось защитить, а на военной кафедре экзамены все сдал, я почти ... – но лейтенант не стал произносить, потому что понял, как неуместно это будет звучать.

– Неужели? – не верит он мне. – Тогда ты должен пройти военные сборы лейтенантом.

– Стечение обстоятельств, – хмурюсь я.

– Врёшь ты, балаболка, – беззлобно усмехается капитан, – а скажи, что есть метод резольвент интегрального уравнения, и чем он хорош, а в чем не очень?

– Это просто: Метод резольвент является не самым быстрым решением интегрального уравнения Фредгольма второго рода, однако иногда нельзя указать других путей решения задачи.

– Не хрена ж себе! Верно! А в досье указано, что ты скрывался от призыва. С трудом восемь классов закончил. У нас таких в свинари лишь берут и то, только после изнурительного собеседования.

– Не верьте.

– Тебе верить? – с ещё большим интересом смотрит на меня капитан.

– Да! – с отчаяньем выкрикиваю я.

– А знаешь, я тебе верю, – неожиданно говорит он. – Сержант, вот тебе на пузырь водки, выкупишь его у моего напарника, пусть свинаря из других выбирает. Что ж, становись в строй, воин, – заразительно смеётся он.

Гл.5.

Перестук колёс. Еду служить. Никто меня не провожал. Тоска гложет сердце, в то же время думаю, чему быть, тому не миновать.

Рядом со мной такие же лысые, как и я, одеты, кто во что горазд, в основном в то, что не жаль выбросить, лишь я одет в более менее приличную одежду, в чём поймали, в том и еду. На коленях лежит дипломат с институтскими тетрадями и чёрным камушком, который я почему-то не захотел выбрасывать. Никто его у меня и не собирался отбирать, на первый взгляд этот предмет совершенно не имеет ценности, но мне кажется, он таит в себе некую загадку, разгадать бы. Стараются веселиться, но все в ожидании перемен, кто его знает, как встретит нас армия, слухи о службе ходят разные. Внезапно ощущаю на себе взгляд, внутренне напрягся, но неприязни не чувствую, тихонько повернул голову и сразу увидел сидящего в вольной позе грузного парня, он лысый, но перекошенная чёлка, словно неаккуратно срубленная топором, всё же видна на крупном как чугунный чан, голове. Он улыбнулся, заметив, что я на него смотрю. Интересно, где я его видел, где встречался? Напрягаю мысли и вспоминаю! Бог ты мой, да это же Миша-тракторист!

– Узнал? – он широко улыбнулся, обнажая крепкие зубы, большие желваки пробежались под кожей.

– Ба, ты ли это?! – привстаю я.

Мы обнялись, он усаживает меня рядом с собой: – Всё хотел с тобой познакомиться, повеселил ты меня тогда, не испугался, повёл себя как настоящий мужик! А ведь я на селе первый парень, на меня лишний раз боялись посмотреть, сразу в морду давал.

– Да уж, – вспоминаю я, – с таким бугаём не часто сталкиваешься, а чего душой кривить, впервые я с таким "бычком" схлестнулся, – не рисуясь, произношу я.

А было это на третьем курсе. Как всегда, после летней сессии, нас десантом забросили на практику в село Солнечное, помогать колхозникам с уборкой винограда. Поместили в "фешенебельном" коровнике, навезли кроватей, студенты – народ не избалованный. После рабочего дня, танцы, затем драки с местными, а как же иначе, такая традиция, но территория коровника, вроде как табу для всяких эксцессов, там можно расслабиться и отдохнуть. Что я и делал с большим успехом. Достал бутылку кефира, сижу на скрипучей кровати и ем булку, а рядом пристроилась девица с соседнего курса, пытается развлекать меня разговорами, я рассеянно улыбаюсь, но вспоминаю Эллочку, с которой я знаком ещё со школы. Внезапно кто-то прогремел сапогами и останавливается в метре от меня. Поднимаю взгляд, рядом стоит грузный парень в клетчатой рубашке, тело как бочка, руки мускулистые, на ладонях мозоли толще, чем на моих пятках, лицо как у быка переростка, глаза навыкате и чёлка, срезанная наискось, я вам скажу, парень просто деревенский самородок. Он набычился, глянул на меня из под нахмуренных бровей и прорычал: – Это моя баба, – намекая на мою соседку.

Я равнодушно глянул на Лёльку, девушка зарделась от такого внимания, она посчитала, что её оспаривают сразу два парня, и от счастья даже вздёрнула носик. Но меня она абсолютно не вдохновляет, на тот момент, в моей голове прочно засел Эллочкин образ, поэтому равнодушно произношу: – Если твоя баба, можешь забрать.

Парень обомлел, такого поворота событий не ожидал, ещё сильнее нахмурился и вновь прорычал: – Слышишь, это моя баба!

– Да забирай, – ухмыльнулся я, а Лёля от обиды надулась, но с интересом посматривает на деревенского хлопчика.

Парень неуверенно потоптался на одном месте и неожиданно выпалил: – Пошли драться!

Ах, вот чего он добивался, понял я! Сам напросился, хочешь в морду, сделаем! К этому времени я уже хорошо владел каратэ и на поединках никогда не проигрывал, в любых весовых категориях был первым. Встаю, с ухмылкой смотрю на соперника, в уме думаю: "тяжеловат, неповоротлив, одним словом: "сила есть – ума не надо", с таким я быстро разберусь".

– Что ж, пошли, – улыбнулся я, оглядел притихших студентов и слышу удивлённые возгласы: "это Филатов Миша, тракторист".

Мы вышли за зону кроватей, на свободное место. Парень насупился, лицо окаменело, так сжал кулаки, что хрустнули костяшки. Не дожидаясь его атаки, бросаюсь вперёд, красиво подпрыгнул, в воздухе развернулся и луплю двоечку ногами прямо в его незащищенный живот, я знаю, после такой серии ударов, Миша-тракторист без сознания грохнется на пол. Пятки стукнули по животу словно по чугунной сковороде, и я ... обломился, упал на землю, с трудом соображая, почему он продолжает стоять, а пятки от боли гудят. Внезапно парень, что-то мычит, поднимает руку, и пошёл на меня. Я с ужасом увидел, что его кулак с голову ребёнка. Вскакиваю, провожу серию ударов ногами и руками, но словно бью по бетонной балке, никакого эффекта ... и тут я понял, передо мной действительно настоящий сельский самородок. В груди похолодело, словно во сне наблюдаю, как опускается на мою голову огромный кулак. В мгновение, забыв все приёмы, судорожно хватаюсь за его руку, так и завалил он меня на землю, а кулак всё приближается. Что же делать! Мысли прыгают как трусливые обезьяны, Скоро кулак опустится и вместо лица у меня останется лишь каша. Зажмурив глаза, дёргаюсь в разные стороны, но он силён как сто быков, внезапно колени почувствовали какие-то тяжёлые шары. Его яйца! Как я обрадовался и с немыслимой силой двинул по ним, едва не отбив себе колени. От такого удара, любой нормальный мужчина мгновенно вырубится ... но не мой соперник. Миша-тракторист несильно ойкнул, сжал колени, скатился с меня, легко встал и, согнувшись, побрёл к выходу, у самой двери обернулся, погрозил кулаком и пообещал: – При встрече всё равно убью!