Текст книги "Ужасный век. Том I (СИ)"

Автор книги: Андрей Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 56 страниц)

– Оставьте Мартина…

– Мартин немного изменился, вы могли это заметить. У него теперь другие заботы и другая роль: не быть ему рыцарским сквайром, да и рыцарем не стать. Но не волнуйтесь за мальчика. Ничто плохое не грозит ему. Скорее наоборот: поверьте, мы его вовсе не разочаровали.

Гелла нащупала золотой крестик на груди Робина. В церкви говорили, что крест хранит от всякой нечистой силы, страшнее огня для неё: либо ошибались, либо женщина в постели Робина была чем-то другим.

Эту мысль она словно прочитала. Или не «словно».

– Вы все так веруете в силу этой милой безделушки! Даже жаль, что она защищает от всякого… зла, как вам угодно выражаться – не лучше, чем от меча или стрелы. Но я не крестиках и не о Мартине хотела побеседовать. Есть важный разговор.

– Почему со мной?..

– А с кем же? Тиберий фанатичен в своей вере, дальше носа едва ли увидит… Как ни стучись, хоть и стоит попытаться. А вы, сир Робин, дело другое… И мне есть что вам сказать. Но хочу прежде убедиться, что вы относитесь ко мне серьёзно и поутру не станете обманываться, будто лишь видели кошмарный сон. Знаю эту скверную человечью привычку. Не зря же я пыталась оказать любезность тем, как именно пришла?.. Я даром времени не трачу.

Что бы женщина себе ни думала, Робин такой «любезности» не оценил совершенно. Неспроста маленькие дети прячутся под одеялом от всяких страхов: встретить нечто прямо в постели куда хуже, чем вглядываться в тёмные углы.

– Простите, сир Робин, если это напугает вас пуще прежнего… Не всё, что вы видели во сне, было сном. Такая вы, человеки, порода: любой пьяный бред готовы почитать проявлением того, во что веруете… Но едва пытаешься с вами говорить, как сразу прячетесь за трусливую мысль: дескать, то нечистые силы обманывают.

Потянув Гаскойна за бессильные плечи, женщина перевернула его на спину. Только теперь рыцарь увидел Геллу, ловко усевшуюся на него верхом. Это именно она стояла во сне около прялки, никаких сомнений. Пышные чёрные волосы струились до самого тела Робина. Они же были единственным, что прикрывало грудь ведьмы.

Робину подумалось: женщины красивее он никогда не видел.

– Теперь-то вы должны понять: коли я морочу, то ни за что не отличить истины от лжи. Таков ведьмин удел, если верить сказкам да святым книгам: смущать род человечий? Быть может, это отчасти правдиво. А раз так, нет мне нужды словами лгать вам в лицо. Поэтому выслушайте. Вы готовы?

Робин хотел ответить, но в горле и раньше-то было сухо – а теперь его словно крючьями рвали при попытке что-то произнести. Не слушающиеся руки сами собой дрожали. Гелла выразительно покачала головой: её волосы сдвинулись, на мгновение приоткрыв грудь.

– Вы не готовы. Ну что такое? Вас так сестрицы мои напугали? Не держите зла: они… от меня несколько отличаются, и есть тому причины. Ну же, сир Робин, ммм… как мне вас успокоить?..

Сколь бы ни был напуган – рыцарь понемногу чувствовал то, что и полагается чувствовать, будучи в постели с прекрасной женщиной. Гелла коснулась грудью его груди. Кончики их носов мягко соприкоснулись следом, да и губы почти соединились. Только теперь Робин разглядел, какие у ведьмы необыкновенные глаза: голубое с янтарным пополам. Гелла пахла чем-то приятным, травяным и свежим.

– Любопытно: не будь вы лишены сил, полезли бы теперь за оружием? Или нашли бы рукам применение получше?.. Я ведь знаю, какой вы. Лучше вас самого знаю. И об этом тоже поговорить хотела: женщины. Женщины вас сгубят, сир. Ваша к ним искренняя страсть.

Что правда – то правда. Как отрицать великую любовь Робина к женщинам, если даже сейчас не все его мысли были связаны с кинжалом и мечом? Гелла улеглась на рыцаря – к одной его щеке прижавшись своей, а другую лаская пальцами.

– Паладины, с которыми вы спутались, затеяли дурное дело. Дурное в своей бессмысленности. И у них, и у вас очень скоро будут заботы посерьёзнее. Угроза много страшнее деревенских девок, гадающих да сушащих травы – и уж точно пострашнее меня. Магистру Тиберию сужден свой рубеж, Мартину свой… и вам тоже. Ваш, сир Робин, здесь: в Вудленде. Вы нужны этому краю, поверьте. Жизненно необходимы. Как будущий барон. Как лучший из рыцарей – уже скоро таковым станете. Вы понимаете, к чему веду?

Робин не понял – уловил только лестно прозвучавшее. Насчёт «лучшего из рыцарей».

– Женщины, сир Робин… вам ведь всегда мало, правда? Они все такие разные, и каждая мила по-своему… Уж новизной – так точно, а вы столь молоды, что вам почти всё в новинку, верно? Это трагическая слабость. Если пойдёте у неё на поводу – не ждите добра. Сгинете ни за что, оставив свой край без правителя. Без опоры и почти без надежды.

Гелла говорила, кончиком носа выводя фигуры на его щеке. Нежные прикосновения отвлекали от сути слов, но иначе стал бы Робин слушать вообще?

– А пойти на поводу у желания так легко… уж мне ли не знать! Сколько ещё вас будут прельщать крестьянские девки? Взбудоражит ли вас какая-нибудь дурнушка из местных девиц на выданье? Али из неверных жён ваших вассалов? Нет. Вас потянет в столицу, ко всему новому: дамы, пиры, турниры. И к вашему старому другу, принцу Бернарду. Скучаете по нему, правда? Представляете, если вдруг Бернард призовёт вас к себе, нуждаясь в поддержке – а тут и все соблазны большого города? Вам тотчас захочется упорхнуть из гнезда, такому прекрасному молодому соколу. Так вот, сир Робин…

Гелла клацнула зубами у самого уха – Робин вздрогнул бы от неожиданности, не будь парализован. Ведьма заставила сконцентрироваться на своих следующих словах.

– …так вот: не делайте этого. Найдите силы отказать другу в помощи. Сумейте умерить свои амбиции. В столице желанные женщины, блистательные турнирные противники… и новые добрые друзья, возможно. Однако и враги похуже гвендлов: там в ходу не только мечи. А вы сами отчаянно нужны здесь. Всех ждёт впереди мало хорошего, но пока ещё можно обойтись малой кровью, если никто не станет делать глупостей. Паладина я едва ли уберегу, но вполне могу уберечь вас.

Она соскользнула в сторону, прижалась сбоку, положила голову Робину на плечо. Ведьма всё ещё пугала рыцаря, но понемногу то делался иного рода страх: влекущий, а не отталкивающий. Вроде страха, который бурный океан внушает моряку – такой лишь заставляет сделать шаг вперёд.

– Вы думаете, что я вас обманываю. Неудивительно: все женщины суть лживые создания, а уж ведьмы-то вдвойне. И я тоже, но сейчас я не лгу. Немного труда составит сделать так, чтобы вы сами упали предо мной на колени и внимали каждому слову. Но нет… лишь по доброй воле. Вы должны быть вождём, опорой своих подданных, а не моей игрушкой. Недолговечной к тому же: которую я скоро выпью до дна и выкину. Потому предлагаю последовать доброму совету.

– Доброму? Ты ведьма.

– Доброму. Когда на пороге ужасный век, из Тьмы вернее совет шепнут. «Если я в настоящей беде – пусть грешник придёт на помощь»: вы помните, кто это сказал? Принц Бернард справится без вас. Найдутся люди, которые помогут ему. И подвигов на ваш век хватит без турниров, ой как хватит! А что до женщин, сир Робин…

Её новое прикосновение оказалось совсем неприличным – и волнение вызвало понятное. К своему удивлению, Робин и в неспособности пошевелиться нашёл нечто будоражащее. Странное, противоречивое чувство. Удивительно рыцарю чувствовать себя беспомощным. Удивительно и… интересно.

– …что до женщин: лучше меня нигде не найдёте. Заскучаете в Вудленде – так позовите. И я тотчас, сир, вся ваша. Вся ваша… Питаю давнюю слабость к знающим, что делать и с мечом, и с женщиной. Это меньшее, что я могу с радостью сделать для вас, для Вудленда, для королевства Стирлинг, для рода человеческого… И для своего тоже.

– Как же это: теперь ведьмы о людях заботятся?

Вопросом Робин больше хотел отвлечься от того, что невольно начало рисовать воображение.

– Не слыхали, сир, что благими намерениями устлана дорога к Нечистому? Так ведь это работает в обе стороны: иной раз от Тьмы исходит благо. Представления человечьи о Свете и Тьме до того смешны… Ничего вы не знаете ни о том, ни о другом, сир Робин. Ни о том, кому молитесь. Ни о том, кого боитесь. Я понимаю, что выражаюсь туманно, но тому есть причина. У меня много гордости. И обоснованной: я не деревенская травница. Занимаю, знаете, некоторое положение… Потому рассчитываю на доверие. Сюзерены не упрашивают вассалов им служить, и церковь с паствой не ведёт богословских дискуссий. Вот и я долго уговаривать не стану. Не послушаете – ваша печаль: горько выйдет, но незаменимых среди человеков нет.

Робин, конечно, доверия испытывал мало. Однако и не уверился, что слышал одну ложь: отец недаром говорил в подпитии крамольные вещи. Подозрения питались недосказанностью – да темами острыми и скользким, как предостережение о принце Бернарде. Однако Гелла ясно дала понять, что хочет доверия авансом.

Чёрные волосы щекотно проползли по лицу, и Робин угадал, что теперь случится: губы ведьмы коснулись его губ. Совсем ненадолго, скупо, но он даже успел немного ответить. Гелла хихикнула, оторвавшись от него, и мягко отвернула голову рыцаря к стене: не слушающаяся шея была бессильна помешать.

– Уж не знаю, что вы решите, сир Робин, однако прощаться не буду. Скажу: до встречи. Поспите немного. Не переживайте: с утра будете в порядке.

Робину трудно было поверить, что он теперь сумеет уснуть, однако именно это почти сразу и произошло.

Глава 10

Утром паладин-магистр Тиберий настоял на одном: не обсуждать, кто что видел ночью.

Рассветные разговоры о кошмарах, мучивших накануне каждого по-своему, вышли тяжёлыми. Они не струились, как обычная беседа, а текли вязко, подобно чёрной смоле. Отрывистые фразы ощущались липкими – и снова возвращали рыцарей туда, куда им не хотелось.

Тиберий, быть может, меньше всех желал вспоминать свой кошмар. Даже исчезновение Мартина Мика его теперь мало заботило.

Хотя Мартин действительно исчез, что было происшествием чрезвычайным. Дозорные не видели ночью ничего подозрительного, в том числе выходившего из дома оруженосца – или говорили, что не видели. В самой хижине с вечера ничего не изменилось: ни малейших следов хоть каких-то событий. Только очаг потух.

– Он с вечера вёл себя странно. Тронулся умом мальчик, вот и убежал…

– Умом тронулся, это правда. Однако уйти незамеченным ума ему хватило.

– Нужно искать. Он может погибнуть в лесу.

– Где же теперь искать?.. Нас слишком мало, лес слишком велик. Судьба Мартина в руках Творца Небесного…

Спавшие этой ночью в доме выглядели хуже тех, кто провёл её под кронами деревьев. Лишённые сил и лишённые духа, они были подавлены как видениями, так и пропажей юного сквайра. Что до магистра, то ему снился не просто кошмар: нечто худшее.

Всего два образа пришли к нему ночью, и оба – знакомые. Один был искажённой до уродства копией Тиберия: словно зримой формой тёмных уголков души, которая всегда была устремлена к Свету. Из чего соткано чудовище, в котором магистр едва узнал себя? Из страстей, от которых смертному окончательно не избавиться? Из самой греховной природы рода людского? А может, того хуже, это была тень самого ужасного порока – сомнений Тиберия в вере?

Неизвестно. Кто знает: может, то был сам Нечистый, пытавшийся через сон найти лазейку, брешь во внутренней броне магистра. Не стоило рассказывать никому, даже Корнелию и архиепископу. Иерархи не должны видеть слабость того, кто среди воцерковленных обязан быть самым сильным.

Тиберий во сне сражался с чудовищем – в стенах проклятой лесной хижины. И силы оказались почти равны, однако исход поединка остался неизвестным. Да, паладин хотя бы не проиграл: что это могло значить? Победу над скверной и искушениями? Или только ложную надежду на победу? Такова главная хитрость Нечистого: убедить добрых верующих, будто он слаб.

Магистр ордена исполнился сомнений, но из-за другого ночного образа не мог сосредоточиться на мыслях о душе. Нет, мысли упорно сворачивали к низкому. К тому, о чём паладин так старался не вспоминать уже много лет.

Проклятые лазурно-бирюзовые глаза были хуже любого чудовища. По причинам самым веским и самым болезненным. Лицо, образ прогнать из сна удалось – однако после паладина преследовал уже сам цвет. Тиберий видел и небо, и листья, и траву этих ненавистных оттенков. В лазурном небе бирюзой отливали звёзды. Чудовище-то исчезло вместе со сном, но куда теперь деться от воспоминаний? Лазурно-бирюзовый кошмар и наяву незримо продолжался…

Никогда в жизни настолько не хотелось нарушить обеты, выпив чего-то крепкого.

– Паладин Деметрий прав. Нас слишком мало для того, чтобы найти Мартина: он мог уйти очень далеко. И совершенно непонятно, в какую сторону. Меня судьба сквайра тревожит не меньше вашего, однако нет иного пути, кроме как действовать по плану. Мы дождёмся Винслоу с людьми для поисков. Обшарим тут всё. Как знать: может, и Мартин отыщется неподалёку.

Сын барона проснулся позже всех. Он был единственным, кто ничего не сказал о прошедшей ночи, а выглядел весьма целеустремлённо: едва показавшись из комнаты, облачился в доспех и направился готовить коня. Неужто Робин забыл, ради чего рыцари здесь? Сообщение об исчезновении Мартина Мика не удивило его, словно юный Гаскойн и так всё знал.

– Куда вы, сир Робин? – поинтересовался Тиберий.

– Я должен ехать, срочно. Прошу простить… Здесь от меня всё равно немного проку. Ведь мы не встретили врага.

– Но всё-таки, куда вы едете? Я должен знать, если это не тайна.

Робин Гаскойн затягивал подпругу седла. Мыслями он был где-то далеко, на магистра даже не смотрел. С молодым Гаскойном что-то не так, это точно…

– Вулмен.

– Вулмен?..

– Деревня… та, где я нашёл Мартина. Нет времени объяснять, магистр! Увидимся в Фиршилде, я надеюсь.

Конь понёс Робина Гаскойна прочь: коренастая фигура быстро скрылась за деревьями. Тиберий не переживал за рыцаря. Тот умел постоять за себя, да и судьба Робина никак не касалась паладина, если подумать. Но что юноше так срочно понадобилось в деревне?.. Ещё один вопрос без ответа, оставшийся после ужасной ночи.

Сир Вилфорд Винслоу обещал явиться на рассвете – и не опоздал. При нём снова было немного воинов, но зато Винслоу пригнал целую толпу крестьян из Колуэя: как сам объяснил, наиболее смышлёных. Особых признаков ума Тиберий в этих чумазых лицах не заметил, но лишние глаза и руки пришлись кстати. Начались поиски.

Винслоу, который так испугался этого странного места вечером, нынче воспрянул духом: вероятно, потому что увидел паладинов невредимыми, пусть и в дурном настроении. На Мартина ему было наплевать. Тиберий обмолвился о тяжёлых снах, виденных в доме всеми, но Винслоу его слова пропустил мимо ушей.

Наверное, он вообще не задумывался о такой ерунде, как сны.

Рыскали вокруг дома, по окраинам леса и болоту почти весь день: лишь прервались для обеда, на чём сир Вилфорд особенно настаивал. Прихватить из Колуэя снеди он не забыл. Паладинам и рыцарям Перекрёстка кусок в горло не лез, но местные ели с аппетитом.

Поиски не дали ничего. Округа выглядела так, будто люди здесь не ходили очень давно, да и крупные звери тоже. Ни малейших следов. Это разочаровывало в вопросе судьбы Вермилия и заставляло сильнее переживать о Мартине.

– Творец Небесный… как сквозь землю.

– Словно призраком обратился да улетел.

Таковы были суждения Деметрия и Амадея. Те, кто ночью стоял на посту, не стремились высказывать соображений. Тиберий поймал себя на мысли: сквайры и рыцари, бывшие снаружи дома, ведут себя неестественно. Как будто им было что поведать о прошедшей ночи. Не про сны, а про явь.

Так ничего и не нашли. Крестьяне из Колуэя божились, что видят дом впервые и никогда о нём не слышали.

Тиберий помнил и убежавшую девочку, и странную ухоженность дома, где будто только что гостей принимали – но не оказалось никого. И умом, и сердцем он ощущал здесь недоброе: куда острее лёгкой вечерней тревоги. Однако аморфные ощущения не прояснят судьбу Вермилия, не вернут Мартина и не удовлетворят столичных иерархов. Нужны конкретные ответы!

Магистр задумался, глядя на проклятую хижину. Начинался дождь, капли барабанили по куполу шлема.

– Сожжём?.. – спросил Деметрий: Тиберий и не заметил, как тот подошёл.

– Если не сожжёте, я сам это сделаю. Дурной дом! – заявил сир Вилфорд.

Тиберий быстро взвесил «за» и «против». Дом не содержал того, что паладин привык считать признаками колдовства. Но и ничего хорошего в нём точно не было. Возможно, Конгрегация чистоты веры и сам епископ Корнелий знают о нечистой силе не всё?

Корнелий учил просто: сомневаешься – жги. Пламя очищает, а за пределами церкви нет ничего, что не нуждалось бы в очищении. Хотя бы отчасти.

– Пусть горит.

Под моросящим дождём хижина разгоралась неохотно. Кто бы ни был хозяином бедному, но уютному жилищу – не так уж много он потерял. Эта мысль в голове паладина прозвучала и успокаивающе, и горько: смотря чей всё-таки дом рыцари предали огню. Двоякая, двоякая мысль…

– Успеем в Колуэй до темноты! – Винслоу был доволен и этим фактом, и чёрным столбом дыма над хижиной. Пламя всё-таки брало своё.

«Ведьмин дом»: так Вилфорд сказал вечером. Он оставался железно уверенным в своей правоте: меньше ума – меньше колебаний. Это магистр, обременённый многими знаниями, был обречён на многие сомнения.

Тиберия вид дыма и огня никогда не воодушевлял. Пламя свято, но у магистра с ним были связаны дурные воспоминания. Те самые, что обострились от ужасных снов в лесной хижине. Он так поспешил взобраться на коня, что едва не соскользнул со стремени. Вот был бы позор!

На обратной дороге почти всё время молчали. Радоваться было нечему, а люди собрались не склонные к пустому нытью. Крестьяне шли пешком, сильно устали за время поисков – поэтому к Колуэю приближались медленно.

– У вас есть мысли, что делать дальше, сир Найджел?

Рыцарь в чёрном сюрко пожал плечами. Тиберий и не рассчитывал услышать много соображений – хотел лишь как-то разорвать унылую тишину. Однако, чуть подумав, Найджел заговорил.

– Ясно одно: не найти нам уже никаких следов. Но и отступить вы не согласитесь, правда? Я тоже не желаю. Нужно удостовериться, что к исчезновению паладина не причастны жители Лостера. Хотя бы ради того, чтобы Винслоу успокоился: иначе, боюсь, без нас он отправится искать правды по-своему. А после займёмся гвендлами… Кто-то из них должен что-то знать.

– Если потребуется, пойдём прямо в Восточный Лес. Со мною почти полсотни, у вас не меньше наберётся, а ещё возьмём людей барона. Будет нужно – истребую подкрепление из столицы. Не нам бояться неверных!

– Мои люди тоже не боятся язычников. Не забывайте, что пропал не только ваш брат по оружию, но и двое моих. Орден Перекрёстка этого врагам Творца Небесного не спустит: мы готовы на всё, чтобы докопаться до истины и отомстить. Можете полностью на нас рассчитывать.

– Отрадно это слышать, сир Найджел. Вы были и остаётесь примером для всех рыцарей.

– Благодарю, магистр. Мы добьёмся своего, чего бы это ни стоило.

Солнце уже клонилось к горизонту, а так и не показалось из-за туч. Зато прекратился дождь, и это радовало. Тиберию уже не хотелось о чём-либо думать сегодня: желание осталось одно – лечь в постель и наконец-то нормально отдохнуть. Страшная ночь совсем не вернула сил, а унылый день отобрал оставшиеся.

Колуэй выглядел мрачнее прежнего. Тиберий не сумел бы объяснить, в чём именно выразилась таковая перемена: поначалу даже списал впечатление на собственную разбитость. Но нет, нет. От деревни издалека веяло тревогой.

У ворот рыцарей встречало необычайно много людей: и воины Винслоу, и братья Перекрёстка, и люди в церковных рясах. Это не могло не насторожить. Похоже, что-то случилось. Тиберий пустил коня рысью. Так же поступили прочие всадники: пешие сразу отстали. Сержант в красно-синем со священником сами вышли навстречу.

– Что стряслось?

Сержант бросился объяснять, но Тиберий совершенно ничего не понял: белиберда бессвязная. Местный отец церкви, имени которого Тиберий не запомнил, перебил воина. Он изъяснялся чуть более внятно, хотя был очень взволнован.

– Магистр… тут не обойтись без вас! Кажется, нечто… прояснилось насчёт судьбы паладина Вермилия. И помимо того… ох! Это не расскажешь в двух словах. Вас ожидают, сир. Поспешим.

Ожидают? Интересно…

– Поспешим, коли так.

События снова ускорили ход. Вчера Колуэй принёс неожиданные вести о Вермилии, но оказалось, что это был ложный след. Или, по крайней мере, заведший в тупик. Однако надежда узнать что-то быстро вспыхнула снова – это придало Тиберию сил, хотя и немного.

На этот раз рыцари не повторили вчерашней ошибки: спешиваться не стали. Тем более что дождь размыл деревенские улицы пуще прежнего, и грязь громко чавкала под копытами могучих коней. Священник вёл всадников к церковному подворью – туда же, где говорили с сиром Робином.

За частоколом Колуэй оказался ещё мрачнее, чем со стороны. Местные попрятались по домам, заперли двери и закрыли ставни, у кого они имелись. Огней почти не было. Стояла гнетущая тишина.

– Так кто нас ожидает?

– Вы… ну… вы сами увидите.

Опять Мартин? Или кто-то прибыл из Фиршилда? Паладины… а может, сам барон? Что ещё могло произойти? В уставшей голове мысли ворочались медленно. Рыцари подъехали к церковным строениям, слезли с коней. Во дворе церковной общины было полно вооружённых людей, и все они молчали.

– Да что происходит?!

– Пройдёмте, магистр, пройдёмте…

Священник привёл Тиберия, приора, паладинов и Винслоу в ту же комнату, где вчера днём сидели Мартин и Робин. Теперь защитников Церкви ждало здесь совершенно иное. Ни одна из версий, успевших родиться у магистра, не подтвердилась.

Голос священника задрожал:

– Солдаты доложили м-мне о ней. Эту ж-женщину некоторые будто узнают, но никто не сказал о ней н-ничего. О-она назвалась…

– Довольно мямлить, прошу вас.

– …ведьмой. Так и сказала. Она желает поговорить с вами, магистр. О паладине Вермилии.

Тиберий подумал было, что ослышался. Сколько лет он служил Церкви – любая колдунья всеми силами избегала святых рыцарей. Да что уж там! Ни в одной деревне никто в здравом рассудке не объявил бы себя ворожеей или колдуном – каждому известно, чем это кончается. Нелепица!

Не говоря уж о том, что ясно декларировал епископ Корнелий в своей книге: ведьма никогда по доброй воле в церковь не войдёт. И при чём тут Вермилий?..

Женщина сидела за столом, склонив голову: её сторожили одоспешенные сквайры Перекрёстка. Незнакомка не была ни связана, ни закована: вопрос по этому поводу Тиберий задал священнику первым делом.

– Нет нужды, к тому же… мы видели кое-что. Помилуй нас Творец Небесный!

Чушь. Возмутительный фарс! Тиберия было нелегко разозлить, но теперь он закипал, причём стремительно. Нужно взять себя в руки. Никто, кроме магистра, порядок не наведёт.

– Выйдите все, кроме приора Найджела, сира Вилфорда… и вы, Деметрий, Хирмений, Амадей, останьтесь. Остальные – вон! Закройте двери.

Такой приказ и охранники, и отец Церкви были рады исполнить. Дверь затворилась. Тиберий, памятуя о вчерашнем малодушии Винслоу, думал выгнать и его. Однако под сводами церкви сир Вилфорд страх перед нечистыми силами вновь утратил начисто.

Света в комнате имелось достаточно: может, даже больше нужного. И места на всех хватало, так как комната, по всей видимости, обыкновенно служила трапезной. Сейчас утвари на столе не было – лишь россыпь мелких предметов. Бесполезный хлам: косточки, камешки, угли, клочки шерсти и спутанные нити, зёрна и сухие плоды.

Магистра признания в колдовстве сейчас интересовали мало. Он сразу задал главный вопрос:

– Паладин Вермилий. Что о нём?

– Как невежливо… ну где же столичные манеры? Сначала предаёте огню приютивший вас дом, такой уютный в холодную ночь – а теперь и имени моего не спросите, достопочтенный паладин-магистр Тиберий?..

Женщина подняла голову, и Тиберий наконец увидел что-то, кроме скромной крестьянской одежды и совсем не по-деревенски ухоженных угольно-чёрных волос. Красивое бледное лицо. Глаза, чудно сочетающие голубой и янтарный цвета пополам.

Магистр собрался повторить вопрос, но Вилфорд Винслоу заговорил прежде.

– Позвольте-ка, магистр, я поясню этому отродью, как паладину отвечать должно!

Наглость Винслоу сбила Тиберия с мысли. Он ещё не придумал, как лучше осадить рыцаря – а женщина снова заговорила.

– Можете удовлетворить просьбу сира Винслоу: он мастер вести беседы в определённом ключе. Большой, большой мастак в этом деле… Конечно, разговора у нас тогда не выйдет, зато зрелище получится интересное.

– Сир Вилфорд, обождите, прошу вас. – Тиберий убедился, что Винслоу его понял, а затем вернул взгляд к янтарно-голубым цветам. – Хорошо. Назовись.

Она улыбнулась. Паладинам не пристало восхищаться женщинами, однако Тиберий не смог избежать мысли: давно не видал ничего прекраснее этой улыбки.

– Гелла… зовите меня так. Вы выглядите смертельно уставшим, магистр, но должна признать: даже в таком состоянии вы удивительно красивый мужчина. Истинный рыцарь, как с картины! Ох, на что вам эти обеты безбрачия… Уж я бы не отказалась уединиться с вами при лунном свете. Простите-простите: увлеклась. Немудрено: что у одинокой женщины ещё может быть на уме?.. Но вы не думаете о всяких глупостях. Вы сразу переходите к делу, сразу спрашиваете о Вермилии.

– Спрашиваю.

– О… люблю твёрдых мужчин. Умеющих приказывать. Уж я бы послушала ваши приказы, только другие… Успеем поговорить о Вермилии: никуда старый осёл не денется. Понимаю, вас беспокоит его судьба, но ведь интересует и кое-что другое, верно?

Гелла вела себя совсем не так, как обычно для людей в шаге от пытки и костра. Это само по себе интриговало, однако от Тиберия не ускользнули и слова про сгоревший дом. Что-то тут не то.

– Гелла. И утверждаешь, что ты ведьма?

– Самая настоящая.

Кто-то за спиной Тиберий выразительно хмыкнул. Смешно, да.

– Ты безумна. Любая ведьма отпирается до последнего, и ни одна не приходит с признанием: наказание за порочную связь с Нечистым одно.

Гелла закатила глаза.

– Я ведь не девчонка, которую винят в том, что коровы в деревне не доятся. Я о своей природе с гордостью говорю. И прямо, потому что Вермилий совсем не показал догадливости: беда с вами, с паладинами… Святым книгам верите, а глазам да ушам – нет.

Гелла грациозно выпрямилась на стуле, закинула ногу за ногу, сложила руки под внушительной грудью. Чёрные линии бровей, такие яркие на бледном лице, мрачно сблизились.

– Я ведьма. Понимаю, вы впервые слышите это не после дыбы или калёного железа… зато впервые для вас эти слова правдивы. Мне что же – вылететь в печную трубу на метле, чтобы вы поверили? Показать пару ярмарочных фокусов?.. Не будьте таким же дураком, как Вермилий.

Тиберию пришлось схватить Вилфорда Винслоу за руку, чтобы удержать на месте. Сир Найджел – и тот привстал, Хирмений прошипел что-то, а Амадей вовсе согрешил бранным словом. Магистр был единственным, кто при этой дерзости сохранил самообладание.

– Ты встречалась с паладином Вермилием? Где и когда?

– Да там же, откуда вы нынче прибыли. В ту самую ночь, когда он ехал из Лостера. Чу, чу! Предвосхищу вопросы. Помолитесь за душу Вермилия, потому что его больше нет. Как и сира Брюса, и сира Гордона. Не подумайте: я не убивала.

Уже не впервые Тиберий слышал, что паладин Вермилий мёртв. И в это было легко поверить, но ведь Мартин-то жив?

– Кто же его убил?

– Не то чтобы убил… не суть. Вам имя ничего не скажет, и объяснений не поймёте. Про него кое-что написано в этой вашей книге, «Пламя очищающее». Но написана полная чушь.

– Порочить слова епископа не смей! – возмутился приор Найджел, хотя странно было ожидать иного от той, что открыто признавалась в колдовстве.

Гелла рассмеялась в голос, совершенно бесстыдным образом.

– Да я всем естеством своим порочу слова Корнелия! Ну же: поднесите крест, обрызгайте меня святой водой, как там ещё положено? Вы знаете о моей породе меньше, чем ничего. Наслушались припадочных фантазий борзописца… Деревенские сплетницы ведают о настоящем колдовстве больше вашего.

Магистру опять пришлось утихомиривать спутников.

– Успокойтесь, братья! Так… Безумна ты или нет, Гелла, но раз говоришь о судьбе паладина Вермилия, то слова нужно чем-то подтвердить. Как опознать ведьму, учить нас не надо. А что до Вермилия – чем обоснуешь эти слова?

– Ммм, вот оно что…. Вот это уже разговор по делу…

Гелле явно понравился такой поворот. Она откинулась к спинке стула, красиво изогнула спину, вновь улыбнулась.

– Я могу доказать, что говорю правду. Но не собираюсь делать этого сразу. Вы ведь не станете более со мной беседовать, узнав всё желаемое? А я обо многом поговорить хочу. Поясню для начала, ради чего пришла и зачем раскрываю судьбу вашего драгоценного паладинишки…

– Магистр, я терпеть это отказываюсь. – заявил Найджел.

Тиберий собирался потерпеть. Много довелось вести бесед с подозреваемыми в колдовстве и осуждёнными за таковое – но ничего похожего на эту. И одно правда: Гелла больше любой другой напоминала настоящую ведьму. В этом выводе Тиберий руководствовался ощущением, а не знанием.

Один только взгляд чего стоил… В голубое с янтарём тянуло, словно на краю пропасти: когда страшишься не случайно сорваться, а сигануть в бездну сознательно. Тем временем Гелла продолжила.

– Я понимала, что вы приедете искать Вермилия. Именно на это рассчитывала – ради нашей беседы. Так уж вышло, что сама я не могу посетить Кортланк. Не уйти мне далеко от Орфхлэйта. А доказательства гибели паладина, которые вполне удовлетворят архиепископа, вы получите лишь ради одного: чтобы понять бессмысленность и вред всего, чем Вермилий здесь занимался. И того, чем пытаетесь заниматься вы сами. Рыцари Церкви не уйдут из Вудленда, не выяснив судьбы такого важного человека, это ясно… Главное, чтобы все они ушли после.

Тиберий счёл это не очень удачной шуткой.

– Ты рассчитываешь, что защитники Церкви подчинятся слову… ведьмы, предположим?

– Ну нет. Я собираюсь рассказать вам о том, что действительно важно, и подвигнуть исполнять истинный долг как следует. Вы же защитники веры, так? А на вере в Творца Небесного стоит всё королевство Стирлинг: власть короля дана от его, Творца, имени. И на правление помазан король архиепископом, верно? Вам очень скоро будет что деятельно защищать… но не здесь, не в Вудленде. Об этом крае найдётся кому позаботиться… и это будет правильно. Порядок. Как заведено. Колесо катится, свершается круг. Нарушите порядок – всё рухнет, а вы уже нарушаете. Я многое расскажу, если вы готовы слушать и верить.

Это уже слишком. Тиберий был готов говорить по-хорошему с человеком, желающим говорить. Но выслушивать наказы исполнять не волю церкви, руководствуясь её словом – а чью-то иную? Будь всё это соблазны Нечистого или простой бред сумасшедшей… Перебор. Так что в очередной раз сдерживать Винслоу паладин не стал.