Текст книги " А.Н.О.М.А.Л.И.Я. Дилогия"
Автор книги: Андрей Лестер
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
– Мы уже проверяли, – сказал руководитель группы.
– Значит, проверим еще раз.
– Не нужно, Никита, – сказала Наташа ласковым голосом, как больному. – Только время потеряем. Лучше опросим вон тех. – Она показала на большую семью с детьми, выбиравшуюся из подворотни на ночную прогулку.
– Как хотите, – сказал Чагин и быстро пошел в сторону «Кликобеля».
– Вот видишь, тут закрыто, – сказала Наташа у дверей большой церкви, запертых на большие навесные замки. – И опечатано. Здесь никого не было.
– А есть у этой церкви какой‑нибудь черный ход? – спросил Чагин и пошел вокруг.
Никто ему не ответил и никто не пошел за ним, даже Наташа.
– Сюда! – крикнул он через несколько мгновений, увидев заднюю дверь и сорванный замок на ней.
Суровый здоровяк с обожженным лицом сидел на корточках и трогал пальцами какие‑то жирные полоски на каменном полу, блестевшие в свете фонарика.
– Здесь кто‑то был, – сказал он. – И совсем недавно.
Чагин тем временем, задыхаясь от волнения, прошел мимо аналоя с загадочной табличкой «И не надо бояться» (где‑то на периферии сознания мелькнула мысль, что это, возможно, и есть смс‑ки ангелианцев, но Чагину некогда было задумываться о посторонних предметах), и за широкой колонной увидел на полу какой‑то темный комок. Никита посветил фонариком и бросился вперед. Это был не комок. Это была зеленая футболка. Лешина. Сомнений быть не могло. Чагин поднял и расправил ее. На груди розовело пятно гравийной пыли. Леша на теннисном корте, собирая мячики, имел обыкновение прижимать их к груди. Розовую пыль не успевали отстирывать.
Леша был здесь, в этой уродской церкви!
– Но почему футболка? – внезапно севшим голосом спросил Чагин, сам не зная у кого.
Обожженный взял футболку из рук Чагина, помял ее, понюхал и вернул назад Никите.
– Мы найдем их, – сказал он. – Они были на велосипедах. Въехали по дороге в помойку, испачкали колеса. Пойдем по следам.
Наташа, услышав это, почему‑то выключила свой фонарик, попятилась и выскользнула за дверь. Чагину, однако, было не до Наташи. Они с Обожженным бросились на улицу и пошли по следам.
– Следы ведут туда, – через несколько мгновений крикнул Чагин. – Я побегу вперед!
Обожженный дал знак двум своим бойцам, и они рысью двинулись вслед за Чагиным вверх по темной улице.
В этот момент раздался пугающий треск и шум, и из динамиков, расположенных на столбах и над подъездами, загремел голос: «Мальчик семи‑восьми лет… Тихой Москвы… Полковнику Буру… Немедленно… Под страхом… Вознаграждение…»
– А вот это они зря! – крикнул один из бойцов, бежавший рядом с Никитой. – Добавим газу!
И они побежали еще быстрее.
Динамики гремели. Сектор зашевелился.
Рыкова
Елена Сергеевне хотелось бы понять, как думает журналист, что он может сделать, на что решиться. Она не сомневалась, что Никита не сможет им помешать заполучить Ребенка. Живым, как говорится, или мертвым. Но из любви к искусству, желала знать, что он сейчас чувствует.
Как относится к жене?
Ребенка ей заменяла Наташа. Она подобрала ее подростком, взяла в дом, научила ходить, разговаривать и думать. Научила одеваться, вести себя с мужчинами. Научила зарабатывать деньги, ненавидеть и врать. Врать как можно больше.
Как только начали трансляцию, и Сектор за оградой Воронцова зашевелился, словно громадное, мохнатое и не очень чистоплотное животное, Наташа позвонила.
– Почти нашли! – кричала она, торопясь и перекрикивая грохот уличных динамиков. – Чагин бежит по следам. Если Ребенок жив, через несколько минут он будет у них. Район улицы Памяти амфетаминщиков… Пусть полковник немедленно выдвигается с отрядом. Если толпа вылезет на улицу, журналист может затеряться, и мы упустим Ребенка.
– Не бойся, – сказала Елена Сергеевна. – Догони их и будь рядом. Виталий не позволит журналисту сбежать. Его жена у нас, и Бур настроен очень решительно. Ты знаешь, что они с Мураховским умеют делать с людьми. Нужно объяснить это Чагину, и он навряд ли взбрыкнет, если будет знать, что из его жены тут же начнут нарезать длинные тонкие полоски.
Чагин
Улица Памяти амфетаминщиков, по которой бежал Чагин, поднималась вверх и круто, почти под прямым углом, поворачивала влево. Когда Никита выбежал из‑за поворота, он увидел жуткую, небывалую картину.
Под оглушающие звуки трансляторов («Мальчик семи‑восьми лет… Полковник Бур… Под страхом…») метрах в пятидесяти от Никиты ворочалась темная каша людей. Люди набрасывались, падали, отлетали, взмывали вверх, громоздились друг на друга, беспорядочно прочерчивая темноту лучами фонариков. Некоторые фонарики уже абсолютно неподвижно лежали на земле, продолжая светить куда попало. И в этих нагромождениях беспорядочных вспышек света и темноты видна была какая‑то страшная машина, ломавшая человеческие фигуры. Она была ниже обычного человеческого роста, но значительно шире и напоминала огромного раскоряченного паука.
Когда Чагин подбежал ближе, он увидел, что эта страшная машина была человеком, только каким‑то неправильным, поломанным (в голове у Никиты почему‑то вспыхнули Квазимодо и кентавры с фриза Парфенона), а за нею, за этой страшной машиной вжимался в стену дома его сын Леша – в курточке на голое тело и без штанов.
Чагин бросился к сыну. Двое бойцов из группы обожженного рванулись за ним. В этот момент клубок из тел рассыпался, и одновременно смолкли динамики. Сразу стали слышны крики и стоны из груды на асфальте и звериное рычание, исходившее от раскоряченной фигуры. Несколько человек убегали вверх по улице. Другие лежали под ногами. В стороне валялось несколько велосипедов. На некоторых из них горели электрические фонарики.
«Папа!» – крикнул Леша из‑за спины страшного человека, и Чагин бросился к сыну. Вместе с ним к Леше бросились и бойцы из группы Рыковой, но не только. Откуда‑то справа, из темноты появились две быстрые крепкие фигуры и метнулись к страшному человеку. Чагин в какое‑то молниеносное мгновение понял, что человек этот защищает его сына и что он, скорее всего, тяжело ранен. Он не успел удивиться и даже не успел ничего подумать – удар сзади свалил Никиту с ног. И, падая, Чагин видел, как рухнула под ноги израненному человеку одна из нападавших крепких фигур, и как другая вскинула арбалет и раздался тупой всхлипывающий звук металлического прута, пробивающего тело. Раскоряченный человек, спасавший Лешу, откинулся назад, и Чагин услышал глухой удар затылка о камни улицы.
Никита оперся на локоть и сделал попытку встать. «Леша, беги!» – крикнул он. Но Леша не побежал, а бросился к отцу. Стрелявший из арбалета протянул руку, чтобы схватить мальчика, но один из бойцов группы направил на него свой футляр, нажал что‑то, футляр открылся с электрическим треском, посыпались искры, – и арбалетчик осел на колени.
Чагин перевернулся на четвереньки. Тупая боль разламывала спину между лопаток, руки двигались, как ватные. Тот, кто ударил Чагина сзади, бил прикладом и, вероятно, искал седьмой позвонок, но, к счастью, удар пришелся значительно ниже («хорошо быть высоким!»), и Чагин даже не потерял сознание.
Леша обнял отца за шею, прижал к своей голой холодной груди и залил его горячими слезами.
– Папа, вставай! Вставай, папа! – повторял он.
Бойцы, один из которых ударил Чагина (это было понятно по тому оценивающему взгляду, который он бросил на попытки Никиты подняться), вышли вперед, отбросили ногой тело арбалетчика и склонились над тем, что еще секунду назад было страшной раскоряченной фигурой, бившейся в одиночку с толпой.
– Джек‑пот, братуха. Это Адамов! – сказал тот, который был повыше.
В этот момент к месту побоища подкатил зеленый минивэн, из него выскочила Наташа, а за ней Обожженный и еще двое бойцов. Чагин встал и поднял сына на руки. Его еще сильно качало.
– Что они с тобой делали? – спрашивал он сына. – Где твоя одежда?
– Они сказали, что я мутант и надо посмотреть, как я устроен, – всхлипнул Леша. – А где мама?
Наташа тоже посмотрела на тело человека, которого они называли Адамовым, толкнула его ногой, затем приблизилась к Чагину.
– Садитесь в машину, – жестко сказала она.
– Нет, – сказал Чагин, прижимая сына к груди.
– Садитесь, – повторила Наташа.
Чагин продолжал пятиться.
Тогда Наташа сделала знак рукой, и бойцы с футлярами с двух сторон двинулись к Чагину и Леше.
И тут зазвенели телефоны.
Звуки сотен разнообразнейших рингтонов ударили одновременно и заполнили все вокруг. Звенело в минивэне, раздавалась трель в кармане у Наташи, «Владимирский централ» вырывался наружу из комбинезона Обожженного, старые забытые мелодии звучали в куче стонущих под ногами тел, звонки всех видов и родов лились из окон вокруг, из подъездов и со стороны ближайших переулков.
Обожженный выхватил из комбинезона свой амулет‑мобильник. Приборчик светился и пел: «…этапом до Твери, зла немерянно…» Обожженный вскинул мобильник к уху и вдруг детским, срывающимся голосом крикнул: «Ало‑о‑о!»
«А‑а‑л‑о‑о‑о!» – Тысячеголосое эхо прокатилось по улице, в домах, во дворах и в соседних переулках. «Он работает! – кричал Обожженный, вскинув мобильник высоко над головой. – Работает!»
Еще через секунду такие же крики понеслись отовсюду, быстро нарастая и превращаясь в сплошной слитный гул, словно десятки тысяч воинов по единой команде ринулись врукопашную.
Чагин с Лешей на руках, ничего не понимая, продолжал пятиться. Кто‑то дернул его сзади за куртку, но он не обратил на это никакого внимания. «Занавесочка! – взорвалось в его голове. – Отдернули занавесочку!»
Сзади его потянули за рукав. Но Чагин выдернул руку и стал вытирать глаза. Только сейчас он заметил, что глаза его залиты слезами. Тогда его сильно толкнули в спину. Это было очень больно, он в ярости обернулся – перед ним стоял Теоретик.
– Паника в блогосфере! – крикнул Лева. – А вы мне не верили. Дети‑Омега, паника в блогосфере! Дети‑Омега!
Вокруг царило безумие. Сотни людей вывалилось на улицы. Крики «Алло!», хохот и истерические рыдания слышались отовсюду. Некоторые катались по земле. Две женщины выскочили из подъезда, сорвали с себя одежду и побежали по переулку, держа мобильники высоко над головой, как факел с олимпийским огнем. Бойцы и Наташа, казалось, начисто забыли о Чагине и его сыне.
– Скорее! – торопил Теоретик, который, и это было хорошо заметно, едва удерживался, чтобы не броситься плясать вместе со всеми. – Скорее, сюда!
За углом стояла длинная рессорная повозка с двумя лошадьми в упряжке.
– Уходим! – кричал Теоретик. – Вы умеете править лошадьми? Возница куда‑то сбежал. Ах, вон он, скотина, целуется с чужими мобильниками! Так что, умеете?
– Умею, – сказал Чагин, усаживая сына в повозку.
– Нет, папа! Нужно вернуться! – закричал Леша. – Мы не можем бросить того человека! Он спас меня!
– Хорошо, – сказал Чагин после нескольких секунд колебания. – Хорошо. Я сейчас.
– Нет, – сказал Теоретик. – Он мертв. Бросьте его. Надо выбираться.
Адамов
………………………………………………………………………
.……………………………………………………………………
…..…………………………………………………………………
……………………………………………………………………..
…………………..
Чагин
– А как же Вика? Что нам делать с Викой? Мы не можем сбежать без нее!
Рыкова
В отличие от абсолютного большинства дерганых, Елена Сергеевна, хотя и сохранила для истории парочку своих мобильников (они лежали где‑то в старых вещах, в подвале), никогда не носила бесполезных гаджетов с собой, тем более не использовала их в качестве амулетов.
Поэтому, когда одновременно включились все мобильники и Сектор в течение минуты погрузился в безумие и хаос, Елена Сергеевна даже формально не смогла участвовать во всеобщем сумасшедшем ликовании. Пока еще не понимая, что происходит, она накинула шубку из голубоватой шиншиллы кордильерской и вышла на стеклянный пол балкона. Из‑за забора, ограждающего территорию Воронцова, доносился многотысячный гул, музыка, сигналы клаксонов, барабанная дробь. Кто‑то даже позволил себе нарушить запрет и включить рубильники в жилых кварталах: кое‑где в домах горел электрический свет, и в одном месте, ближе к Профсоюзной, небо перечеркивали прожектора.
Вначале Елена Сергеевна подумала, что шум устроил Бур, который нашел Ребенка и, вероятно, даже добился от него демонстрации способностей. На какой‑то миг она обрадовалась. Но еще через мгновение она поняла, что и в самом Воронцове тоже ликуют. Со всех сторон слышны звуки, подозрительно напоминающие звонки и рингтоны мобильных телефонов, крики «Алло!», хохот и рыдания.
Поднимался ветер. Поверхность черно‑золотистого пруда внизу подернуло рябью. Ветер смял прическу Елены Сергеевны и бросил прядь волос на глаза. Придерживая одной рукой ворот шубки, другой она убрала волосы с лица и оглянулась. Справа по тропинке бежал бывший оппозиционер Французов в окружении пяти‑шести молодых девчонок. Остановившись на противоположном берегу пруда, он помахал из полутьмы Елене Сергеевне и закричал: «Они работают! Мобильники включились!»
– Слава Анжеле! – крикнул ему из‑под балкона Колонтитул, личный охранник Рыковой, который почему‑то самовольно оставил свой пост и сейчас удалялся куда‑то в сторону соседнего пруда.
Когда пришло понимание того, что произошло, шквал раскаленных мыслей пронесся через голову Елены Сергеевны.
«Что случилось? То ли это, что мы ожидали? Каково развитие событий? Кто причина? Где Бур? Удастся ли ему перехватить власть в Секторе? Где журналист? Имеет ли его сын отношение к этому? Как вернуть контроль над толпами? Что делать в данную секунду?»
– А что, если это вернулись боги? – вдруг прошептала Елена Сергеевна.
Напоровшись на эту мысль, она уже не могла думать ни о чем другом. Ведь боги не возвращаются без причины. Вдруг это проверка? Разбор полетов. Кто тут чем занимался последние пять лет. А по результатам проверки – дело. И суд. И, возможно, страшный.
От этих мыслей Елена Сергеевна похолодела, и длинная, до пят, шубка из шиншиллы не могла спасти ее от этого холода. Она попыталась взять себя в руки и вызвать в памяти бесчисленные проверки, наезды, обыски и даже суды, через которые ей довелось в свое время пройти. «Вывернемся как‑нибудь и на этот раз!» – говорила себе Елена Сергеевна, легонько поклацывая зубами.
Где‑то в доме раздавался настойчивый звонок, но Елена Сергеевна была уверена, что это очнулся очередной мобильник у кого‑нибудь из обслуги. Однако звонок продолжал греметь, и так как никто не брал трубку и не устраивал по этому поводу ликования, Елена Сергеевна в конце концов встрепенулась и поняла, что это звонит обычный проводной телефон. Она подбежала к телефону, который стоял на столике у камина, и почему‑то с нежностью погладила его, прежде чем снять трубку. Этот черный эбонитовый аппарат с толстым проводом, змеящимся по полу, показался ей островком надежности и постоянства, другом и даже спасителем.
Звонил Бур.
– У тебя все в порядке? – кричал он. – Точно? Почему трубку не брала?
– Все нормально, да, – ответила Елена Сергеевна, быстро приходя в себя. – А у вас? Что происходит?
– Хаос! Абсолютная неуправляемость. Все бросили свои посты. Только Мураховский не повис на мобильнике. – В этот момент в трубке раздался одобрительный рык, словно Виталий хлопнул боевого товарища по спине. – Все остальные к службе непригодны. Наташа невменяема. Удалось выбить из нее…
– Выбить? Ты сказал «выбить»?
– Да, выбить. А что? Журналист с Ребенком уехали в сторону Шаболовки. Вроде бы с ними был Теоретик. Откуда они могли узнать о тоннеле? Не отвечай, сейчас это все равно. Я с Мураховским выдвигаюсь туда. Проверь, что с его женой. Запри ее в подвале. Сделай это сама, если там у вас с персоналом то же, что здесь. Поняла?
– Так точно, – с подчеркнутой иронией ответила Елена Сергеевна, но Бур обратил на иронию еще меньше внимания, чем на проснувшуюся мобильную связь.
Вероятно, он не боялся суда богов.
– Вот и хорошо. Отбой, – отчеканил он и положил трубку.
Елена Сергеевна схватилась было за голову, но, встряхнувшись, продела шубу в рукава и побежала в дом, в который отвели Вику.
Чагин
Транспорта на улицах не было. Зато пешеходы в огромных количествах вывалили на проезжую часть, и Чагин, подгоняя лошадей, свистел атаманским свистом и размахивал свободной рукой, чтобы не подавить дерганых в полутьме.
Повозку встряхивало и болтало, и при каждом прыжке дергалось и подпрыгивало страшное тело человека, которого бойцы Рыковой называли Адамовым. Леша вцепился в своего спасителя ручонками и изо всех сил пытался смягчить броски и рывки. Это было нелегко. Человек по имени Адамов был тяжел и грузен. Он весь был залит кровью, чужой и своей. С огромной распухшей правой ноги, неестественно вывернутой в сторону, свисали размотавшиеся грязные и окровавленные бинты. В груди, рядом с сердцем, торчала металлическая арбалетная стрела. Когда это грузное тело с грубым, будто высеченным из камня, лицом и бычьей шеей, втроем втаскивали на повозку, сердце человека еще билось.
Страшно было даже подумать, что может чувствовать раненый с каждым толчком повозки. Но никто не знал, стоит ли вытаскивать стрелу. В любом случае, времени на это не оставалось.
Лева подгонял Никиту, кричал, что нужно спасать сына, а раненый все равно не жилец. Ну, протянет он еще полчаса, и что?
– Как ты нашел нас? – спросил Никита.
– Никто не отменял обычной телефонной прослушки, – загадочно ответил Теоретик, и Чагин решил, что не время уточнять детали.
Он гнал лошадей куда‑то в сторону Шаболовки. Теоретик сказал, что там находится вход в заброшенный тоннель метрополитена, который выводит на территорию Тихой Москвы. Вход закрыт сорокатонными воротами из железобетона, но Лева знает, как открыть их.
– Можно было и через эстакаду рвануть, – кричал Теоретик, дрожа от волнения. – Все менты разбежались. Но мы договорились встретиться у тоннеля. Нам помогут. Разве я мог знать, что начнется такое?
– Я без Вики отсюда не уйду, – кричал в ответ Чагин. – Ты уходи с Лешей, а я вернусь за Викой.
– Надеюсь, сможем уйти все вместе.
– Каким образом?
– Долго объяснять, – крикнул Лева на ухо Чагину.
– Тогда помоги держать раненого, – оттолкнул его Никита.
Вскоре въехали в какие‑то трудноузнаваемые, но все‑таки знакомые кварталы. Далеко слева и впереди появилось громадное здание университета, с подсветкой и шпилями, отмеченными красными огнями, хотя давно уже не летали никакие самолеты. Университет был за Просекой, в Москве.
– Смотри, Леша! – не удержался Никита. – Университет. Скоро мы будем дома.
Еще через несколько минут они подъехали к какому‑то длинному сооружению, напоминающему корпус железнодорожного депо. Неполная луна слабо освещала листы железа на стенах, оторванные и загнутые как крышки открытых консервных банок. Вокруг лежали громадные кучи мусора. Зато не видно было дерганых. Стояла относительная тишина.
– Осторожней! – предупредил Теоретик, и Чагин осторожно направил лошадей в открытые деревянные ворота.
Внутри путь освещали фонариками. Под колесами была рыхлая бугристая земля. Если тут и лежали когда‑то рельсы, то, скорее всего, их давным‑давно разобрали. Остался только древний запах креозота, которым когда‑то пропитывали шпалы. По сторонам лучи фонариков падали на ржавый металл опор и перекрытий, чем заканчивалось депо, разглядеть было сложно, для этого понадобился бы прожектор.
Но постепенно круглые пятна света на дальней стене становились все меньше и все ярче, становились видны округлые своды, утопленный вглубь проход и глухая стена грязного бетона, закрывающая его. Вдруг в свет фонариков попали человеческие тени. Они метнулись в сторону и спрятались за какими‑то ящиками.
– Была не была, – сказал Теоретик. – Анфиса! Это мы!
Тени вылезли из‑за ящиков, и под сводами депо раздался дикий хохот.
– Они работают! – закричал грубый мужской голос. – Солнечный лучик упал на кровать, звук смс‑ки нарушил покой!
– Наоборот, – перебил его смеющийся женский голос, – вначале звук смс‑ки!..
– Леша! – закричал вдруг еще один женский голос, и к повозке подбежала Вика.
Чагин остановил лошадей.
– Вика! – сказал он. – Как ты здесь оказалась?
– Потом расскажу. Леша! – Вика обняла сына. – Лешенька! – Она показала на крепкого мужичину, размахивающего мобильником со светящимся в темноте дисплеем. – Видишь, они все‑таки включились! Как ты?
К повозке подошли Сервер и Анфиса. На лицах их было странное выражение и тревоги и счастья одновременно. Они говорили наперебой и показывали свои мобильники.
– Прыгающий человек, – сказал Лева, обращаясь к Чагину. – Прыгающий человек, паника в блогосфере! И никуда от этого не денешься!
– Времени нет! – крикнул он Серверу. – Вперед! Открываем ворота.
За ящиками была железная дверь в боковой стене. Теоретик открыл ее ключом, вошел внутрь и щелкнул выключателем – полоса света упала из открытой двери на ящики и грязную землю.
Через несколько секунд раздалось гудение и скрежет.
– Сервер! Дерни рычаг слева. Сильнее! – крикнул Лева.
Сервер вбежал в проем с полукруглыми сводами и одной рукой потянул за какой‑то рычаг. В другой у него был мобильник, на который он то и дело посматривал.
Гудение стало сильнее, под ногами Чагин ощутил сильную вибрацию, но громадная железобетонная дверь не трогалась с места.
– Брось мобилу, скотина! – заорал Теоретик. – Брось, или я лично пришибу тебя!
– Как вы можете, – вмешалась Вика. – Он столько для меня сделал.
– Никита, помоги! – крикнул Лева.
Чагин подбежал к Серверу, и вдвоем они опустили заржавелый рычаг – бетон стены дрогнул, и метровой толщины дверь стала с визгом и скрежетом поворачиваться на металлических полозьях.
Рыкова
Елена Сергеевна рылась в ящиках картотеки. Она торопилась, выбрасывала на пол пачки бумаг, карточек, разрывала пакеты, отбрасывала в сторону листы.
Вот он! Елена Сергеевна нашла номер мобильного телефона Бура.
«Как хорошо, как правильно мы сделали, что сохранили все сведения!» – подумала она и с замиранием сердца стала нажимать кнопочки своего доисторического айфона.
– Алло! – послышался в трубке голос Виталия.
– Виталий! – волнуясь, сказала она. – Виталий! Вики нет. Возможно, ее вывел из Воронцова Сервер. Где ты?
– Через минуту буду в депо. Тебя понял. Отбой.
Связь разъединилась. Но Елена Сергеевна не выпускала мобильника из рук. Она зачарованно смотрела на него и думала: «Неужели будет суд?»
Чагин
– Вперед, уходите! – крикнул Теоретик, как только дверь отошла от стены на метр. – Безумие не вечно. Смотрите, – он показал на Анфису и Сервера, – они уже пришли в себя. Через минуту здесь могут быть и бойцы полковника.
Чагин не верил своим глазам: дрожащий человек проявлял мужество и собранность, которым можно было позавидовать.
– Скорее. – Вика схватила Лешу за руку. – Никита, скорее!
– Подождите, – сказала вдруг Анфиса. Она подошла к Чагину и, глядя ему в глаза, спросила: – Вы узнаете там про моих родителей? Вы обещали.
– Узнаю, Анфиса, обязательно. Спасибо тебе, – сказал Чагин. – Спасибо за Вику.
Оглянувшись на Сервера, он робко коснулся ее плеча.
– И тебе, Сервер, спасибо!
– Не за что, – сказала Анфиса и вдруг быстро шагнула вперед, вставила свою коленку между ног Чагина и поцеловала его в шею.
Сервер от неожиданности втянул в себя воздух, но в следующую секунду успокоился и подумал: «Это ничего. В этом сезоне в моде нимфомания, а моя девочка не должна отставать от моды».
– Я умоляю вас, уходите! – почти в истерике закричал Теоретик. – Уходите, ради всего святого!
– Мы не оставим этого человека! – твердо сказал Чагин, показав на тело раненого.
– Адамова, – подсказал Сервер.
– Лева, открой шире двери, чтобы повозка проехала. На руках мы его не дотащим!
– Нет! – крикнул Лева.
– Открой, – сказал Чагин.
– Нет, нет и нет! Уходите! Он труп! Вы даже не знаете его!
– Брось его. – Вика вцепилась в рукав мужа. – Бежим!
– Нет, мама! – крикнул Леша. – Так нельзя!
– Хорошо, не хочешь открывать, я сам открою. – Чагин оттолкнул Теоретика и вошел в освещенную комнатку, в которой располагался стол с пультом управления. – Куда нажимать? Быстрее!
– Ладно. – Теоретик всхлипнул. – Боже мой! Что я делаю? Только ради моего сына. Боже, боже, боже мой!
Многотонная дверь медленно поползла по полозьям. Чагин подогнал повозку к самой двери. И в это время недалеко послышался звук приближающегося электромобиля.
– Это полковник, – сказал Сервер, снимая с пояса свой футляр.
В следующее мгновение их ослепил свет прыгающих автомобильных фар. В ворота депо ворвался и понесся по ухабам белый «Ровер».
Бетонная дверь тоннеля отошла ровно настолько, чтобы можно было протиснуться на повозке, Чагин загнал повозку в тоннель.
– Уезжайте, – сказал он сыну и жене. – Уезжайте. А мы закроем за вами дверь и задержим их.
«Ровер» остановился метрах в пятнадцати. Открылись обе двери, и на пропитанную креозотом землю шагнули Бур и Мураховский. Голова Мураховского была перебинтована и белела в темноте.
– У них арбалеты, – глухо сказал Сервер, подталкивая Анфису к ящикам, за которыми она могла спрятаться.
– Журналист! – крикнул Бур. – У тебя есть выбор. Отдать мне ребенка и уйти к своим кретинам. Или остаться здесь вместе с сыном. Десять секунд на размышление. Обратный отсчет. Десять! – Бур и Мураховский сделали шаг вперед.
Лева нажал кнопки, и дверь тоннеля с визгом и скрежетом поползла теперь в обратную сторону, медленно закрываясь и отрезая от Сектора повозку с Лешей, и Викой, и телом раненого. Чагин стоял перед дверью, надеясь закрыть подход к ней своим телом, хотя от этого, пожалуй, было мало толку.
– Девять! – сказал Бур, делая шаг.
Сервер поднял свой футляр.
– И ты, Сервер? – хрипло сказал Бур и захохотал. Чагин был уверен, что у него в это мгновение сузились и сразу же расширились зрачки. – Восемь!
Дверь медленно ползла.
Теоретик вдруг выскочил из освещенной комнатки и, прячась за ящиками, подобрался ближе к Чагину.
– Никита! – громко зашипел он. – У нас есть шанс!
Чагин глянул на Леву. В руках у того был пистолет. Обычный пистолет Макарова. Чагину приходилось когда‑то стрелять из такого на стрельбище со знакомыми ментами.
– Дети‑Омега! – шипел Теоретик. – Леша может выстрелить!
– Даже не думай! – сказал Чагин, продолжая следить за приближающимся Буром.
– Семь, – сказал Бур.
Мураховский вскинул арбалет, и в это же мгновение раздался электрический треск, из футляра Сервера посыпались искры, и Мураховский, раскинув руки, опрокинулся на спину. Бур отреагировал молниеносно – с тупым чавкающим звуком стрела проткнула насквозь шею Сервера.
– А‑а‑а! – завизжала Анфиса.
Из‑за медленно ползущей бетонной двери вышел Леша.
– Вот так‑то оно будет лучше, – сказал Бур, перезаряжая арбалет.
– Никита, ради бога! Паника в блогосфере! Мальчик может выстрелить, – шипел из‑за ящиков Теоретик.
– Папа, возьми у него это! – сказал из‑за спины Чагина Леша.
– Нет, – сказал Чагин, сидевший в прошлой жизни за убийство.
– Возьми! – сказал Леша.
Бетонная дверь почти закрылась.
– Шесть, пять и четыре! – сказал Бур, приближаясь. – Журналист, давай по‑хорошему.
– А‑а‑а! Паника в блогосфере! – завопил вдруг Лева и, швырнув пистолет под ноги Чагину, бросился на Бура.
Двухметровый полковник спокойно подождал, пока маленький Теоретик вцепится в него снизу, и страшным ударом ручки арбалета раздробил ему голову.
– Стреляй, папа! – Леша подхватил пистолет и протянул Чагину: – Стреляй!
Чагин вскинул пистолет и нажал на курок. Ничего не случилось. В тишине раздался хохот Бура.
– Какое разочарование, да? – сказал он, переступая через тело Левы, и поманил громадной лапой. – Иди, мальчик, сюда.
«Предохранитель!» – блеснуло в голове у Чагина. Он лихорадочно щелкнул предохранителем и еще раз нажал на курок. Выстрел ударил в упор. Зрачки Бура расширились от боли и удивления. Он упал на одно колено, прохрипел что‑то неразборчивое, пытаясь удержать в руках арбалет, и завалился набок.
Анжела
Когда я открыла глаза, везде было солнце, много солнца. Вся комната была заполнена солнцем. В открытом окне качались ветки абрикос, медленно роняя бело‑розовые лепестки цветов. Где‑то недалеко фыркали лошади, и играла музыка. Странный высокий голос пел на английском языке: «Fantasy, return to the fantasy…» Эту музыку я уже слышала когда‑то у отца Бориса.
Я пошевелилась. Сильно покалывали кончики пальцев на руках и ногах. Немного кружилась голова. Но в целом я чувствовала себя неплохо.
Я приподняла голову и оглянулась. За изголовьем постели в широкой клетчатой рубахе спал в кресле Егор Петровский, сын директора электростанции. Я подумала, что он заснул на посту сиделки, и мне стало радостно и смешно. Я засмеялась. И вспомнила все. И перестала смеяться.
Мне удалось включить мобильную связь в целом городе. Включить и удерживать ее в течение почти сорока минут. Когда‑то для этого нужны были разные операторы, антенны, частоты и всякая подобная лабуда. А я сделала это одна, без ничего.
Я вспомнила, как тяжело мне было. Как с каждой минутой становилось все тяжелее. Мозг как будто опустили в кипяток, вокруг все плыло в ослепительном радужном свете, и мерцающие очертания Бориса и Регины всплывали передо мной и кричали, чтобы я остановилась, но я не имела права останавливаться. И я продержалась сорок минут.
Потом я помню, мы ехали с губернатором Хабаровым встречать садовника, который вез домой своего сына, свою жену и дядю Игоря. Помню, как испуганно смотрел на меня садовник Никита Чагин, и как звонко рассмеялся его сын, когда я поздоровалась с ним, и как я успела подумать о том, что этим мальчиком собирались заменить меня, и что надо будет как‑нибудь потом поговорить с мальчишкой. Помню, как я медленно подошла к повозке, и заглянула в нее, и увидела посиневшее тело в сгустках крови с куском железного прута, торчащего из груди. Больше я не помнила ничего.
– Егор! – позвала я. – Егор!
Егор открыл глаза, вздрогнул и, оттолкнувшись ногами, резко поднялся по спинке кресла. Он улыбнулся своей замечательной, немного застенчивой улыбкой и потер голову обеими руками.
– Плохая из меня сиделка, – сказал он. – Прости.
– Ничего, – сказала я. – Я рада тебя видеть.
– И я рад, – сказал он. – Хотя мне и немного страшновато. Не знал, что ты можешь такое.
– Надеюсь, что ты шутишь, – сказала я.
– Шучу, – сказал он. – Но и страшновато тоже.
Он встал, подошел и провел рукой по моим волосам. Я поймала его руку и сжала ее.
– Егор, – сказала я.
– Что?
– Егор, а что с полковником Адамовым?
Егор опустил глаза:
– Его увезли куда‑то мой отец с губернатором. А я остался здесь. Больше ничего не знаю.
Я прикинула, насколько скромно была одета под простыней, и стала подниматься.
– Куда ты? – спросил Егор. – Подожди. Хочешь, я позову врача?
– Не нужно врача, – сказала я.
Рыкова
В бронированном экипаже двигалась Елена Сергеевна по улицам Сектора. На улицах царили холод, тревога и подавленность. Толпы людей с возбуждением надежды шумели у церквей, не помещаясь внутри. Мобильная связь проработала чуть более получаса, оставив после себя чувство тяжелого похмелья и даже отчаянья.
