Текст книги "Столовая Гора"

Автор книги: Андрей Хуснутдинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Не поделитесь своей историей Горы, если я вам скажу, что рудник не дает никакого золота и докажу это на примере?

– На каком еще примере?

– На личном.

Мариотт с заинтригованным видом поджал губы.

– А что вы хотите знать конкретно?

– Например, – Аякс взмахнул бутылкой, – зачем владельцам рудника приспичило откупаться от акционеров, которые не были коренными жителями Горы.

– И в обмен приведете этот свой личный пример?

– Обещаю.

– Хорошо… – Устраиваясь поудобней в своем шезлонге, Мариотт закинул ногу на ногу. – Легенда о том, что ле Шателье изгнал пришлых акционеров и закрыл город, потому что в одну из разведок набрел на неслыханные, фантастические залежи сокровищ, или же обрел философский камень, что по сути одно и то же, – наиболее популярна и поэтому вряд ли соответствует действительности…

– Почему? – спросил Аякс.

– Что – почему? – опешил Мариотт.

– Почему, если популярна – значит, несостоятельна?

– Потому что правда, как правило, безальтернативна, несюжетна. Из правды каши не сваришь. По сути говоря, это мертвая, отработанная зона восприятия. – Хозяин похоронного бюро повозил ботинками по земле. – Ментальный шлак. Миф – совсем другое дело. Вы ведь только посмотрите, какая красота получается. Древо познания. Философский камень. Алхимия, наследующая, ни много, ни мало, библейским демиургам…

– Кому? – не понял Аякс.

– Богам – Элохим. Или вот взять нашу нынешнюю кашу. Все говорят о сокровищах, но никто их не видел. Это, между прочим, крайне важная деталь: все говорят о сокровищах, которых не видел никто. При всем при том достоверно известно, что поначалу Гора давала много металла. Что затем послужило причиной тому, что ле Шателье начал скупать чужие акции и прописывать своих акционеров в городе, не знаю. Тут два возможных варианта решения. Первый. Разведанные запасы золота оказались намного меньше реальных. И первым об этом узнал сам ле Шателье. Казалось бы, самым разумным выходом в таком бамбуковом положении было бы поскорее сбросить акции, или хотя бы объявить о банкротстве, чтобы попытаться сохранить то немногое, что еще можно сохранить. И выбранный вариант действий ле Шателье выглядит как итог помешательства, совершенного затмения рассудка. Но не будем торопиться с выводами. Вариант второй. Ле Шателье был человек азартный и промышлял биржевыми спекуляциями. Тогда это еще было внове. И однажды он проигрался по-крупному. И проигрался, как понятно, поставив на кон свои «золотые деньги». Но как такое вообще могло произойти? Как в один момент золото оказалось способно обратиться горой обычной бумаги? Ле Шателье, разумеется, был прекрасно посвящен в систему экономических отношений своего времени, и механика подобного фокуса ему была ясна «от и до». Однако психологически с подобным родом алхимии-наоборот, думаю, он так и не смирился до конца дней. Вполне вероятен и так называемый синтетический вариант: известие об истинных запасах золота в Горе подтолкнуло ле Шателье к рискованным биржевым авантюрам. Так или иначе, Гора, а с ней и город закрываются от посторонних. А что есть самый главный и очевидный результат такого закрытия? Разумеется, слухи. Удаленные акционеры, пускай и получившие за свои акции по полной цене, если не больше, начинают подозревать подвох. Их, что называется, обошли. Они внимательно читают фискальные сводки, однако видят странную вещь, которая не укладывается у них в мозгах: рудник продолжает работать на прежней мощности. Никакого увеличения добычи. Ни на грамм. Столовая Гора выдает металла столько, сколько выдавала до реорганизации компании. Здесь что-то не то. В город едут проверки, все эти ревизии, аудиты, съезжаются геологи, горные инженеры и даже археологи. Однажды в Горе даже расквартировывается армейский полк. И ни одна проверка, ни одна ревизия, ни один геолог-хренолог и ни один солдат не находят в Горе ничего «такого». Ничего ровным счетом. И все это опять попадает в сводки. И уже не только бывшие акционеры, а их знакомые, и знакомые их знакомых начинают чесать в затылках. То есть не обманул, выходит, старый черт? И все это до той поры, пока из Горы не начинают поступать похоронные – касательно золотой руды – реляции. Порода исчерпана. Кончен бал. Тут, конечно, все начинается снова, все эти инспекции-вивисекции. Доходит до введения чрезвычайного положения. И заканчивается все по-прежнему – полным фискальным пшиком. Исчерпана порода, и ладно. Зато компания объявляет об открытии курорта. И опять тишь да гладь. И опять все хорошо и ладно на бумаге, ни в одном из отчетов инспекций-вивисекций комар носу не подточит. Но только все как будто забывают, что проверкам подвергается не прежняя, а совершенно изменившаяся, совершенно новая Столовая Гора, другой город. Город, в котором, между прочим, по завершении проверок не прочь осесть и прописаться некоторые из проверяющих. Но это к слову. А меж тем от реальной Столовой Горы мало что остается в море слухов, которое начинает захлестывать ее со всех сторон. То, поговаривают, на подъездных путях был остановлен и пропал безо всякого следа золотой состав. То якобы в ходу появились и очень популярны слитки с клеймом Столовой Горы. В некоторых случаях и вовсе договариваются до того, что закрыли Гору не от истощения породы, а наоборот, только для того, чтобы не обрушить мировые финансовые рынки. И никто ничего этого не может ни опровергнуть, ни подтвердить. И все, как я уже сказал, говорят о сокровищах, которых не видел никто. И новые инспектора разводят руками – мол, ничего не нашли, а прежние, осевшие в Горе, тоже разводят руками – мол, предупреждали. И вот на поверхность этого моря слухов и домыслов начинают помаленьку всплывать небольшие бумажечки… минутку… – Мариотт достал из кармана игравшую похоронный марш трубку, посмотрел на дисплее номер входящего звонка и, не ответив, прервал связь.

– Какие такие бумажечки? – спросил Аякс.

Мариотт неторопливо осмотрелся.

– А что насчет вашего личного примера?

Аякс коротко рассказал ему про нападение на броневик-«рефрижератор» и про свинцовые слитки вместо золотых. Однако история эта не столько удивила, сколько разочаровала владельца похоронного бюро.

– Так что насчет «бумажечек»? – напомнил Аякс.

– Я думаю, наш разговор несколько преждевременен, – ответил Мариотт.

– Зачем тогда вы мне все это рассказали?

– Вы сами хотели.

– Хотя бы скажите, что это за «бумажечки», – попросил Аякс.

Мариотт поднялся из шезлонга и снова осмотрелся.

– В следующий раз.

– Когда?

– Когда придете с более удачным примером.

* * *

Дома Аякс попробовал изложить пространный рассказ Мариотта на бумаге, но вскоре бросил ручку и скомкал лист.

– Надо записывать, записывать… – бормотал он, бродя по комнатам, пока не встал в прихожей под глазком камеры слежения. – Точно.

Прокрутив ночную запись, он заключил, что неизвестный проник в дом не через входную дверь и не через кухню. Фигура в плаще впервые появилась в нижней части экрана, то есть со стороны гостиной (из которой также вела дверь в сад) и кладовой комнаты с подвалом. После драки в спальне наверху неизвестный на несколько секунд забежал в кухню, затем обратно и пропал из поля зрения камеры так же, как и появился, то есть устремился в сторону гостиной. Затем Аякс увидел себя нагишом с пистолетом, а после характерной помехи, вызванной выключением и включением камеры – себя и Эстер выходящими из дому. На диске с возможностью записи более десяти часов видео почти не было свободного места. Аякс бегло просмотрел ранние записи. Один фрагмент его оставил в замешательстве: Эстер зашла в дом не через дверь, а появилась так же, как неизвестный ночью с киркой, со стороны гостиной. При этом на предыдущем отрезке они – Аякс и Эстер – покидают дом утром, а на следующем, под вечер того же дня, вместе входят в дверь.

Дата в правом верхнем углу экрана заставила Аякса взглянуть на часы. Скоро полгода, как он находился в Столовой Горе. Он приехал в город в конце апреля, сейчас было начало сентября. Время пролетело незаметно, вместе с тем ему казалось, что он провел здесь большую часть жизни. Все, что было накануне, все двадцать восемь лет за него как будто прожил кто-то другой, и вспоминать, притягивать сейчас к ответу это ненадежное, ускользающее бытие было так же сомнительно, как пытаться угадывать собственные черты в призрачном мельтешении фигур на пыльном экране. Аякс не спеша выкурил сигарету, зарядил в записывающее устройство новый диск, а использованный затолкал между страницами своего дела, лежавшего на могильной плите под киркой.

* * *

Среди ночи, порядочно испугав, Эстер растолкала его на софе.

Плача, она кричала нечто невразумительное: кто-то нашел кого-то, и он, Аякс, должен был немедленно в это вмешаться. Аякс с трудом и только после того, как насилу усадил Эстер в кресло, смог добиться от нее известия, что над цыганами, напавшими на броневик, вот-вот могла совершиться расправа у обрыва. Наспех одевшись, он поехал на рудник.

Джип, чтобы не терять время на объезд лесополосы, он оставил на парковке, бросился к обрыву напрямик через рощу, и все-таки опоздал. Уворачиваясь на бегу от веток, он лишь успел заметить, как поставленных у обрыва пятерых пленников неизвестные в мантиях сбили кирками в пропасть, после чего сами сиганули вниз. Отдуваясь, Аякс подобрался к обрыву. У самого края валялся зажженный ручной фонарь. Из бездны слышалось удаляющееся гиканье. Отчаянно, зло, как будто надеясь увидеть выход из положения, он взглянул на часы, и тотчас, вспомнив о спрятанном в кустах парашюте джампера, ударил кулаком в ладонь.

* * *

Купол раскрылся рывком, точно кто-то изо всей силы дернул Аякса за шиворот и попытался втащить обратно на поверхность. Посеребренный луной овал обрыва провалился вверх, почти моментально исчез из виду. Луч фонаря метался по отвесной скалистой стене. Чем ниже, тем дальше относило Аякса от стены, а он думал, что это фонарик слабел в сгущавшемся зловонии. Он думал, что летел в восходящих потоках смрада целую вечность, а на самом деле его прыжок длился не более полминуты. Ему удалось приземлиться на скользкой каменистой площадке. Какой это «этаж» рудника, он не имел понятия. Тут, в нескольких сотнях метров от поверхности, была высокая влажность и стояла тропическая жара, градусов за сорок. Воздух был подернут дымкой. Где-то далеко внизу шумел водный поток. «Лета», – вспомнил Аякс, чувствуя, как мурашки бегут по коже. Он освободился от парашюта, добрался до стены и пошел вдоль нее. Свет фонарика, к его облегчению, выхватывал из зловонной парящей темноты не груды разлагающихся тел, а чистую каменистую поверхность. На стенах искрами вспыхивали вкрапления желтой породы. Первое время Аякс был уверен, что это золото. Но это оказалось не золото, а какой-то стекловидный минерал. Карниз между стеной и обрывом был шириной около четырех метров. Противоположного обрыва и стены луч не достигал. Метров через полтораста Аякс добрался до входа в радиальную штольню. По ее ширине и высокому потолку было ясно, что это не вспомогательный туннель, а выработка на месте некогда залегавшей породы. Галерея забирала спиралью чуть влево и вверх, и чем дальше, тем ниже опускался потолок и тем ближе сдвигались стены. Вскоре Аякс услышал позади себя шум погони. Погасив лампу, он достал из кобуры пистолет и спрятался в выбоине в стене. Из мрака штольни, как из глубины, всплывал неверный мельтешащий свет трех фонариков. Различая по мере их приближения плащи и кирки, Аякс вспомнил мишень в тире оружейной лавки. Когда преследователи оказались на расстоянии прицельного выстрела, он разрядил в них всю обойму. Двое плащей были убиты наповал. У третьего, тяжелораненого, Аякс спросил, кто он такой. Прежде чем испустить дух, тот пробормотал через силу: «Змей не должен уйти». Аякс, взяв его кирку, продолжил путь. Шел он очень долго, и, думая, что упрется в тупик, уже хотел повернуть обратно, когда увидел устроенные в обеих стенах хранилища. Правая стена под самый потолок была забрана стеллажом со свинцовыми слитками в таре, левая – металлическим шкафом, по всей видимости, бронированным. Сколько Аякс ни дергал за полированный, похожий на штурвал маховик замка, тот не поддался ни на миллиметр. Заканчивалось хранилище – а с ним и штольня – массивной железобетонной дверью с моторизованным механизмом запирания. Аякс опустил фонарь на пол. Со словами: «Сим-Сим, откройся», – он привел механизм в действие. Дверь бесшумно, но с ощутимо отдавшимся под ногами толчком отошла на мощных петлях к стене. Аякс с занесенной для удара киркой взглянул в открывшийся проем. Бетонированный тамбур был пуст. Из тамбура трехступенчатое крыльцо вело в небольшой коридор. «Хорошо устроились», – прошептал Аякс. По коридору он свернул вправо и, задрав кирку выше, встал перед двуспальной кроватью. В кровати, похрапывая, спал мужчина, по левую руку от него лежала женщина, она уже очнулась и смотрела на Аякса выпученными от ужаса глазами. Он хотел ей что-то сказать, но женщина так истошно завизжала, что Аякс отступил обратно в коридор. И только тут до него – впрочем, не сразу, какими-то дробными кусками – дошло, куда он попал. Замок входной двери, тем не менее, спасаясь от непрекращающегося визга, он был вынужден вышибить киркой. Очутившись на освещенной ночной улице, он воздел к небу кирку, встряхнул ею, будто трофеем, потом со всей силы всадил в ствол дерева и опустился рядом на землю.

* * *

Ночь он провел один, в первой попавшейся по дороге гостинице, и, прежде чем лечь в постель, долго, с остервенением тер себя губкой под душем – не просто смывая кровь и рудничную грязь, но как будто пытаясь стереть все случившееся с ним в штольне.

Утром он проснулся оттого, что рядом с ним сидела Эстер и держала его за руку. Аякс привлек ее к себе и поцеловал, не поинтересовавшись, как она нашла его и как попала в номер. Эстер, в свою очередь, не стала расспрашивать его о происшедшем на руднике. Во время завтрака, впрочем, она уже с трудом прятала улыбку.

– Говори, – вздохнул Аякс.

– И как, думаешь, после такого… – Эстер надула губы, нахмурилась и приподняла составленные один на другом кулаки, как будто держала древко. – Не поверить в Черного рудокопа?

Аякс молча улыбнулся в ответ.

* * *

После завтрака он пошел в похоронное бюро. Путь его лежал мимо дома, в котором он учинил переполох ночью. Кирка была по-прежнему всажена в дерево. Ухватившись обеими руками за древко, на нем качался и пускал пузыри испачканный в земле карапуз. Хозяева дома восхищенно наблюдали за своим чадом. Когда Аякс поравнялся с ними, они учтиво кивнули и пожелали ему доброго утра.

Мариотта Аякс застал за выдачей заказа.

Из так называемого «тронного зала» похоронного бюро возбужденный от радости молодой человек выкатывал на тележке к своей машине новенькое надгробие. Аякс заметил дату рождения на плите – вчерашнее число – и смел с полированной поверхности конторки мраморную пыль.

– Теперь понятно, где в случае чего спрашивать свидетельство о рождении, – сказал он Мариотту, отряхнув ладонь.

– Все просто и компактно. – Хозяин заведения захлопнул и убрал под прилавок амбарную книгу. – Свидетельство о рождении в Горе – это свидетельство о смерти с открытой датой. Местная традиция. Только и всего.

– Ничего себе компактно. – Аякс оглянулся на молодого человека, который помогал грузчикам затолкать плиту в машину.

Мариотт пригласил Аякса зайти в дом. Пройдя через граверный цех, они сели во внутреннем дворике у рассохшегося дощатого стола, засыпанного опавшими листьями.

– Кенотаф – это свидетельство того, кто имеет сообщение с Горой? – спросил Аякс.

– Не обязательно.

– А что?

Мариотт щелчком сбил со стола желтый лист.

– Можно иметь сообщение с Горой и, однако же, не иметь входа в нее.

– Не понимаю.

– Это все равно, что иметь телефон и не иметь возможности делать исходящие звонки. Кенотаф – свидетельство того, кто имеет сообщение с Горой, но не имеет права входить в нее.

– А зачем кому-то входить в Гору? – сказал Аякс.

– А зачем вообще находиться где-нибудь? – ответил вопросом Мариотт.

– Ах, так значит, кто-то имеет доступ к золоту, а кто-то – нет?

– А что вы имеете в виду, говоря о доступе к золоту?

– То есть как – что? – непонимающе улыбнулся Аякс.

Мариотт со вздохом отер лоб:

– Вы уже так давно у нас, вроде бы даже успели что-то узнать, к тому же профессиональный следователь – и так до сих пор не поняли ничего?

– Я думаю, многие в Горе и до сих пор ничего не понимают, – сказал Аякс.

Мариотт расслабленно вытянул скрещенные ноги.

– Не торопитесь говорить за многих.

– Так что я должен был понять?

– Не понять даже – сделать элементарное умозаключение.

– Да какое?

– Что золото не вывозят из Горы, а завозят в нее.

Аякс затаил дыхание.

– То есть как?

Мариотт, не ответив, зашел в дом и вернулся минуту спустя с бутылкой сухого красного вина и с бокалами.

– То есть так, – пояснил он, разливая вино по бокалам. – Рудник, если и работает, то не на выдачу, а на прием металла.

– По-моему, – сказал Аякс, – это такая же глупость, как закачивать нефть из трубы обратно под землю.

– То, что вы говорите про нефть – да, глупость. – Мариотт отпил вина. – Впрочем, и то, что вы говорили до сих пор про золото – глупость не меньшая.

– Да зачем завозить золото обратно в рудник? – спросил Аякс.

– Дался вам этот рудник, – засмеялся Мариотт. – Хорошо – не рудник, а хранилище. Сейф. Депозитарий. Золотой фонд. Что угодно. Вам легче?

Аякс взял свой бокал.

– Не знаю.

Мариотт задумчиво пожевал губами.

– Знаете, много лет я вижу один и тот же сон. Из отдельных фрагментов я составляю колоссальную картину-мозаику Столовой Горы. Вроде бы собрано все, картина великолепна, остается восполнить последний пробел. Только контуры этого пустого места чуть-чуть не совпадают с формой последнего фрагмента. Чуть-чуть, но не совпадают. Я с силой вталкиваю последний кусок в этот пробел, и…

– Картина рассыпается, – заключил Аякс.

– Именно так, – с сожалением отозвался Мариотт. – Именно так.

– Значит, и депозитарием, и золотым фондом ее тоже нельзя считать?

– Почему? Можно. Не забывайте только, что золото стало поступать в Гору не так давно, лет пять-шесть назад. И это, скорее, непредсказуемое следствие, чем ожидаемая приятность.

Аякс поднял бокал к губам, но опустил его, даже не пригубив вино.

– Но как золото может не быть ожидаемым – для золотого фонда?

– Вы опять за свое, – вздохнул Мариотт. – Фонд – лишь ничтожная часть Горы. Забудьте вы про фонд. Впрочем, уверен, будь жив сейчас старший ле Шателье, такому непредсказуемому следствию он бы обрадовался. Помните превращение золота в бумагу? – Мариотт долил себе вина и взглянул на горный склон. – Хотя чем черт не шутит – может, он именно к этому все и вел? Не знаю.

– В прошлый раз, – напомнил Аякс, – вы говорили, как на волне слухов вокруг Горы стали всплывать некие бумажечки…

– Вот именно, бумажечки, – повторил Мариотт рассеянно, продолжая таращиться на склон.

– Что вы имели в виду?

– Золотые сертификаты.

– А подробней?

– Так вы и об этом ничего?.. Уф-ф, – улыбнулся Мариотт. – Хорошо. Подробней: это свидетельство – с клеймом Горы и прочими рубежами защиты – в том, что гр. такой-то приобрел такое-то количество золота такой-то пробы. А также: хотя данный ЗОЛОТОЗАМЕЩАЮЩИЙ БИЛЕТ не является платежным средством, он целиком и полностью ОБЕСПЕЧИВАЕТСЯ ЗОЛОТЫМ ЗАПАСОМ «Столовой Горы». То есть это, грубо говоря, акция, которую не выставишь на торги. Дорожный чек, который не обменяешь в банке. Деньги, которыми не расплатишься в магазине. Но билет – только одна сторона медали. Реверс – ЗОЛОТАЯ НАКЛАДНАЯ. Свидетельство в том, что у гр. такого-то принято на хранение такое-то количество золота такой-то пробы. И что предъявитель данной накладной в любом представительстве «Столовой Горы» имеет право получить без удержания комиссии денежные средства по текущему курсу, ЛИБО – золото в соответствии с указанной массой и пробой, ЛИБО – золотой сертификат. Хороший обмен? ЗОЛОТАЯ НАКЛАДНАЯ в обмен на ЗОЛОТОЗАМЕЩАЮЩИЙ БИЛЕТ?

– И как же это все выглядит с точки зрения законности? – осведомился Аякс.

– Комар носу не подточит! – засмеялся Мариотт. – Во всяком случае, до сих пор ни один счетовод, ни один инспектор-вивисектор тут не обнаружил ничего незаконного. Но удивительно не это. Удивительно то, что еще ни разу – вот уже за четверть века – ни одному гр., будь он сдавший или приобретший, ни в одном из офисов компании не было отказано ни в деньгах, ни в металле, ни в билетах. Не менее сказочно и то, что в последнее время добропорядочные граждане предпочитают держать средства не в металле, не в деньгах, а именно в золотых билетах.

Аякс отпил вина.

– А вот тут, по-моему, государство просто обязано было прикрыть лавочку.

– С какой стати? – надул щеки Мариотт. – Обмен золотых билетов в банках, прием их в качестве платежных средств и прочее – все это запрещено.

Аякс сделал еще глоток.

– А как же в таком случае аудит золотых запасов Горы?

– А я задам вам встречный вопрос: как насчет аудита золотых запасов государства? – Мариотт пересел на самый край стула. – Вы, например, видели эти запасы? Где видели? В газетах? По телевизору? И вам не смешно? И опять же, как в прошлый раз, мы заводим речь о сокровищах, которых никто не видел, но о которых знают все. Аудиторы, инспекторы и вивисекторы подтверждают обеспечение билетов Столовой Горы запасами золота. Это подозрительно. Но ровно те же аудиторы и вивисекторы подтверждают обеспечение денег золотовалютными запасами государства. Тут почему-то подозрений не возникает ни у кого. Аудит – та еще история, скажу вам. Грамотный аудитор может создавать из ничего целые вселенные. Равно как и вычеркивать из мироздания настоящие, звезды гасить – да что угодно. Если существует представительство Господа Бога на Земле, доложу вам, то никакая это не Церковь, а именно аудит.

– Сила Горы, выходит, прирастала грамотными аудиторами? – сделал вывод Аякс.

– Господи, ну откуда в вас эта страсть растаскивать все по полочкам! – всплеснул руками Мариотт.

– Профессиональное.

– Такие профессиональные навыки, извините, куда больше приличествуют мне, при моем-то хозяйстве. Тем не менее, вынужден признать: счетоводной и прочей юридической нечисти Гора повидала достаточно, да.

– Имеете в виду свою служебную картотеку? – прищурился Аякс.

– То есть?

– Ну, свою вечную клиентуру?

Мариотт недовольно завозился на стуле.

– Послушайте, вас это не касается. Пока, во всяком случае.

– Ладно. – Аякс примирительно поднял бокал. – Так какая же картинка Горы у вас выходит в итоге? Окончательная сумма?

– Тут как посмотреть, – рассудил Мариотт, – не то город, превратившийся в банк, не то банк, разросшийся до городских пределов. И, скорее всего, картинка эта не верна.

– А что говорит за нее?

– За нее говорит ваш депозитарий, филиалы компании по всему миру, фантастическая – как в структурном, так и в валовом аспекте – финансовая мощь.

Аякс покачал пустым бокалом.

– А что против?

– Здравый смысл. Если у вас дома находится сейф с драгоценностями, это еще не значит, что вы живете в банке.

– А если у меня дома находится сейф, который не имеет замка снаружи?

– Минутку… – Мариотт унес початую бутылку и возвратился с другой, тоже ополовиненной, вытащил из нее штопором пробку и, сев на стул, торопливо разлил вино в стаканы. – Если у вас дома такой сейф, значит, вы живете в Столовой Горе. Но только сейф ваш запирает не золото.

– А что?

– Гору.

– Но там же нет ничего! – воскликнул Аякс. – Дыра! Пустые выработки и река на дне! Все!

– В чем я уверен наверняка, – сказал Мариотт, не отрывая взгляда от горного склона, – так это в том, что главным своим сокровищем, настоящим своим открытием Авраам ле Шателье считал вовсе не золото. Даже если бы он нашел в Горе мировой запас. Нет, не золото.

– Интересно, что?

– Да то же самое, что вы обнаружили вы. Не вся перспектива сложилась сразу, конечно. Но идея строить дом на том месте, где он впервые пробился на северо-западный склон, пришла, думаю, моментально. Отставленные пайщики – да и все потом – были уверены, что он увидел и скрыл невиданное по мощности рудное тело, а он увидел город. И увидел его таким, что и сейчас пойди разберись, что к чему.

Из граверного цеха послышался голос старшего сына Мариотта, звавшего отца. В бюро был новый заказчик.

– Чуть не забыл, все хотел спросить, – спохватился Аякс. – Это, наверное, как раз по вашей части. Почему похороны в городе так похожи на праздник? Все эти салюты, народные гуляния – какого черта?

Мариотт пожал плечами.

– Может, потому что смерть – это еще не конец всему?

– А что тогда?

– Может, наоборот?

Аякс отставил свой недопитый бокал.

– Не припомните, кстати, какие повреждения были на теле у агента Хассельблада, моего предшественника?

Мариотт, как будто испачкавшись, понюхал и отряхнул пальцы.

– А почему вы решили, что я видел тело?

– Кто же тогда хоронил его? – удивился Аякс.

– Управа округа.

– У них что, есть морг?

– Вы как с луны свалились. – Мариотт заткнул пробкой початую бутылку. – Если есть округ – значит, есть и все остальное.

* * *

В городском архиве Аякса ждал сюрприз: место покойного архивариуса за компьютером занимала Эдит, медицинская сестра из водолечебницы. Хотя в строгом темном платье-костюме Аякс признал ее не сразу.

– Успеваете всюду, – сказал он.

– Успевает тот, кто никуда не торопится, – ответила Эдит. – В санатории я работаю по вторникам. С чем пожаловали?

Аякс кивнул со вздохом на выключенный компьютер.

– Жаль старика. Так нелепо…

– Не поздновато ли, – перебила его Эдит, – с соболезнованиями?

– Почему вы решили, что я соболезную?

– Потому что производите впечатление вежливого человека.

– Ладно, я вежлив и непунктуален. Но почему я должен соболезновать вам?

– Ну, хотя бы потому, что старик – имени которого вы даже не знаете – приходился мне родным отцом.

Аякс смущенно почесал лоб.

– Простите, ради бога. Я не знал. Даже не…

– Так с чем вы пришли? – снова перебила его девушка.

Аякс нерешительно оглянулся на стеллажи с архивными папками в смежном помещении и присел к столу с компьютером.

– Как вы думаете, агент Хассельблад – мой предшественник – был завсегдатаем водолечебницы только из-за этих всех… ванн и процедур?

– И вы шли к новому архивариусу, чтобы узнать у него про агента Хассельблада? – спросила в ответ Эдит.

Аякс задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Да, по привычке. Простите.

– В свои служебные дела и планы ваш предшественник меня не посвящал, – ответила Эдит. – Если вы об этом, конечно.

– Простите, – повторил Аякс.

– Но если хотите знать мое мнение, – продолжала Эдит, – то я уверена, что агента Хассельблада интересовали связи нашего штатного идиота в санатории с окружной прокуратурой. Как и вас.

– Вы имеете в виду Арона?

– Да.

– Так значит, все-таки прокуратура интересуется старухами?

– Нет.

– Ну, тогда этим их… змеиным культом?

– Нет.

– А чем же?

– Понятия не имею. – Эдит пристукнула по клавиатуре компьютера неподкуренной сигаретой. – Знаю одно: Арон передает им медицинскую информацию о всех пациентах лечебницы старше сорока лет.

Аякс с сомнением пересел на стуле.

– Зачем, скажите, прокуратуре эти… шпионские игры? Неужели Бунзен не может запрашивать информацию из санатория официально?

– Выходит, не может.

– А зачем прокуратуре пациенты старше сорока?

– Вот и спросите у Бунзена.

– Хорошо. В прошлый раз вы говорили, что Столовая Гора – один из самых молодых городов мира. А почему?

– Почему – что?

– Почему население города так молодо?

Эдит закурила.

– А это, думаю, как раз именно то, чем наша славная прокуратура интересуется по-настоящему.

– Вот. – Аякс приподнял указательный палец. – А говорили, что понятия не имеете.

Эдит прищурилась от дыма.

– Не приписывайте мне чужих заслуг.

– Вы о чем?

– Я всего-навсего озвучила ваш собственный вывод.

– Неужели я так невнимателен к себе?

– Именно.

Аякс вскинул брови:

– Что-нибудь еще?

– След помады.

– Где?

– На мочке уха. Справа.

– Ну, – Аякс отер ухо плечом, – это, думаю, не смертельно.

Эдит стряхнула пепел в бумажный стаканчик из-под кофе.

– Может быть…

Кожа на подушечках пальцев и на ладони у нее оказалась грубая, растрескавшаяся, ногти обкусаны, последняя фаланга безымянного пальца была заклеена пластырем, сквозь который проступали кровяные крапины.

– Агент Хассельблад бывал в архиве? – спросил Аякс.

Эдит кивнула.

– Как часто?

– Да не очень.

– И что смотрел?

– Финансовую отчетность местных предприятий.

– Я могу ее тоже взглянуть?

Эдит, пристроив сигарету на краю столешницы, принесла из соседней комнаты толстую картонную папку.

– Пожалуйста.

Аякс раскрыл увесистый скоросшиватель.

Под обшарпанной обложкой находились прошлогодние налоговые отчеты предприятий сферы обслуживания. Все фирмы заявляли об убытках. В финансовых документах водолечебницы красным маркером были подчеркнуты цифры обслуженных за прошлый год клиентов: местного проживания – 950, из других населенных пунктов – только 3. Между последними листами в папке оказался вложен какой-то плоский предмет. Это был компакт-диск в бумажном конверте. На конверте Аякс увидел начерканный все тем же красным маркером почтовый индекс главного Управления федерального агентства по безопасности, и понял, что это, скорее всего, было послание от Хассельблада. Улучив момент, когда Эдит отвлеклась на телефонный звонок, Аякс спрятал диск в карман.

* * *

По пути из муниципалитета он обнаружил «хвост» – черный пикап неотступно следовал за ним на расстоянии полквартала. Поколесив по городу и убедившись, что это действительно слежка, Аякс припарковался у полицейского участка и направился к своим преследователям пешком. Пикап дал задний ход и остановился ровно тогда, когда остановился Аякс. Судя по номерному знаку, автомобиль был зарегистрирован в Столовой Горе. Аякс сделал вид, что записывает номер на ладони, и поднялся в полицейский участок. Лейтенанта Бунзена он застал в его кабинете у окна. Следователь, точно в аквариум, подсыпал в горшок с кактусом какой-то порошок.

– Ваши? – Аякс указал Бунзену в окно на джип с преследователями.

Следователь, не убирая щепоти от горшка, выглянул на улицу.

– Кто? Вы о чем?

– Ребятки катаются за мной от мэрии по всему городу. Ваши?

Бунзен со вздохом отвернулся от окна.

– Зачем, скажите на милость, нам следить за вами?

– Значит, не ваши, – заключил Аякс.

Усмехаясь, следователь встряхнул пальцами.

– Слушайте, у меня есть прекрасная идея: может быть, ваши?

* * *

Дома, загнав машину в гараж, Аякс услышал за воротами короткий звук полицейской сирены. У калитки его ждал сержант Клапрот с большой коробкой конфет в руках. Полицейская машина с включенным проблесковым маячком и работающим на холостом ходу двигателем стояла почти вплотную к воротам. Черный пикап преследователей ждал на противоположной стороне улицы у перекрестка.