Текст книги "Столовая Гора"

Автор книги: Андрей Хуснутдинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Да. Когда кончилась история артели, началась история рудника.

– Старатели тогда перерезали друг друга не все. Авраам ле Шателье потом вошел в состав учредителей компании, которая взялась за дальнейшую разведку и разработку месторождения.

– Ле Шателье? – Аякс почесал лоб. – Что-то знакомое.

– Этот человек считается основателем Столовой Горы, – пояснил архивариус со значительным видом.

– А его потомки до сих пор управляют одноименной компанией?

– Совершенно верно.

– Это правда, что он бывший каторжник? – сказал Аякс.

– Правда в том, – холодно ответил старик, – что он считал себя осужденным несправедливо. Накануне ареста он стоял во главе пуританской общины.

– И за что же его судили?

– За сопротивление гражданским властям, которые пытались вмешиваться в дела конгрегации.

– Пытались вмешиваться – каким образом?

Архивариус развел руками.

– Самым обычным. Хотели получать, например, финансовые отчеты о хозяйственной деятельности церкви.

– Короче говоря, – заключил Аякс, – осужден справедливо.

– Все не так просто. Не торопитесь. – Архивариус смел со стола вырванный клочок бумаги и, склонив голову, глядел на него, пока он не упал. – Потом ле Шателье был реабилитирован, соответственно, отменен и обвинительный приговор.

– Потом, – переспросил Аякс, – это то есть тогда, когда каторжник стал магнатом?

– Авраам ле Шателье так никогда и не был по-настоящему богат, – раздраженно сказал старик. – Между прочим, несмотря на свой высокий пост и почтенный возраст, он продолжал спускаться в рудник, как обычный штейгер, нередко ночевал в шахтах.

– Все лавры, значит, достались наследникам? – уточнил Аякс.

– Лавры-то как раз достались ему. Наследникам – власть и деньги.

– Ладно. Основатель умер. Что дальше?

– Дальше – сплошные загадки. – Архивариус оперся прямой рукой на край стола. – Вскоре после смерти старшего ле Шателье в руководстве компании началась склока, которая завершилась исключением из состава учредителей всех, кто не являлся коренным жителем города. Затеял свару сын и прямой наследник ле Шателье, Давид.

– Зачем ему было изгонять чужаков?

– Поговаривали, что во время одного из спусков в рудник то ли старший ле Шателье, то ли младший что-то нашли. Что именно – неизвестно.

– Храм Иезекииля? – предположил Аякс.

– Это все местные байки. – Архивариус сморщился, будто прожевывал лимон. – Нет, разумеется. Известно только, что сын заплатил ушедшим учредителям столько отступных, сколько те запросили, и перерегистрировал компанию с новыми требованиями к местожительству акционеров. А через несколько лет – как гром среди ясного неба – заявление об истощении породы и закрытии рудника. Речь о банкротстве самой компании при этом не шла.

– Как так? – удивился Аякс. – Рудник истощен, а компания процветает?

Архивариус прокашлялся.

– Так. Налоговики тоже заподозрили неладное. Однако исследования породы подтвердили правоту младшего ле Шателье. Содержание золота в руде было чуть больше половины грамма на тонну. Коэффициент расчетной прибыли не превышал даже уровня покрытия затрат. Дело кончилось тем, что оборудование было частично законсервировано, частью сброшено в рудник. Государство время от времени инспектировало шахты на предмет того, не делается ли чего в обход закона и утвержденных решений. Но в обход закона ничего не делалось. Компания давно и прочно обосновалась на рынке финансовых услуг. Зона вокруг рудника стала обустраиваться, открылся курорт. Так-то.

Аякс посмотрел на часы:

– Говорят, в руднике может оставаться двадцать с лишним тонн золота и добыча руды продолжается.

– И вы этому верите?

– Нет. А вы?

– Я верю в две вещи. – Архивариус показал Аяксу свои раздутые пальцы. – В Господа нашего Иисуса Христа и в подагру.

* * *

На кладбище Аякс убедился, что старик не обманул его. Надгробие могилы Хассельблада – как, впрочем, и многих других захоронений – было помечено логотипом cenotaph. Памятник Иосифу до сих пор утопал в цветах и открытках, правда, открытки эти были необычного для кладбища вида: с изображением пронзенных стрелами сердец. Краем глаза Аякс посматривал за пятилетней девочкой, которая мастерила из песка фигурку на свежем могильном холме.

Возвращаясь домой, у одного из дворов он заметил припаркованный фургончик для перевозки мяса, и решил поговорить с водителем. У машины был столичный номерной знак. Молодой фермер дремал за рулем. Аякс постучал в стекло двери, пытаясь привлечь внимание хозяина фургончика, при этом у него возникло такое чувство, что стучал он не по стеклу, а по камню. Водитель медленно, словно нехотя повернул голову и молча взглянул на Аякса. Аякс жестом попросил его опустить стекло. На водителя это не возымело ровно никакого действия. Он смотрел на Аякса с таким выражением, будто между ними было не полметра, а полкилометра. Аяксу стало ясно, что стекло не опустится даже в том случае, если он будет угрожать водителю оружием. Тем более что, судя по звуку отдачи, это было бронированное стекло. Аякс еще раз постучал в окошко – как раз напротив водительского лба – и направился к своему автомобилю.

* * *

Для очередной контрольной отметки в участок он пришел ровно в полдень, ни минутой раньше, ни минутой позже. В оперативном зале его встретил лейтенант Бунзен.

– Есть разговор, – сказал Аякс.

В кабинете следователя, куда Бунзен жестом пригласил его зайти, Аякс увидел на столе явно прибавившую в толщине папку с собственным делом. Из нее даже торчали глянцевые края фотографий.

– Почему вы не сказали мне о могиле Хассельблада? – спросил Аякс.

– О чем?

– О кенотафе.

Бунзен снял очки, протер их салфеткой и снова надел.

– А как вы думаете, могли бы вы меня понять тогда?

– Я бы постарался, – сказал Аякс.

– А вы уверены, что полученная вами информация исчерпывающая?

– То есть?

– Вы уверены, – уточнил Бунзен, массируя переносицу, – что тела агента Хассельблада в самом деле нет в его могиле?

Аякс почесал бровь:

– Как я могу быть в этом уверен?

– Есть простой способ, – сказал следователь.

– Эксгумация? – сказал Аякс.

– Нет. Обратиться к тому, кто заказал надгробие.

– К кому?

Вместо ответа Бунзен, порывшись в полке стола, подал Аяксу визитку с адресом похоронного бюро:

– Тут недалеко.

* * *

Похоронное бюро являло собой уменьшенную копию лечебницы – тот же фасад в античном стиле. Правда, с просторными окнами-витринами, с автоматическими дверьми и без переднего двора со статуями. Оббитые декоративные колонны подпирали фронтон с золотыми буквами названия: «Бюро ритуальных услуг Мариотта».

В светлом холле, большую часть которого занимал стенд с готовыми надгробными плитами, Аякс постучал пальцем по медному звонку-лягушке на дубовой конторке. Минуту погодя к нему вышел немолодой, лет за шестьдесят, упитанный человек с залысинами на крупной блестящей голове, в роговых очках с увеличительными стеклами и в кожаном халате, заляпанном химикалиями. Человек этот представился владельцем похоронного бюро Исмаилом Мариоттом.

– Не подскажете, – спросил Аякс, взмахнув перед ним служебным удостоверением, – имя заказчика надгробия для могилы Хассельблада?

– Нет. – Мариотт решительно помотал головой. – Никак.

– Почему?

– Потому что это тайна не только коммерческая, но и личная. Впрочем, если вы предъявите не этот ваш… вездеход, а ордер – тогда милости прошу.

Аякс уже был готов уйти, но тут у него полезли на лоб глаза: в ряду готовых к выдаче надгробий он увидел плиту с собственным именем. Дата рождения совпадала с его собственной, дата смерти, слава богу, отсутствовала.

Он больше ни о чем не спросил Мариотта, который таращился на него через свои увеличительное стекла, как на таракана, но, выйдя на улицу, сел за столик открытого кафе напротив похоронного бюро, решив во что бы то ни стало дождаться заказчика своего надгробия.

Ждать ему пришлось совсем недолго. Он даже не успел пригубить кофе. В похоронное бюро, как будто это был супермаркет или трек, влетела на роликах девушка лет восемнадцати. Коротко, по-мальчишески стриженная, для свежего апрельского дня она оказалась одета чересчур легкомысленно – в шорты и футболку, которая едва прикрывала ей талию. Аякс поначалу решил, что она ошиблась адресом. Однако девушка взялась что-то живо обсуждать с похоронщиком, похлопывая ладонью по плите, которую тот предупредительно выкатил перед ней на тележке. Сквозь витрину Аяксу было прекрасно видно, что это надгробие с его именем.

Поговорив с Мариоттом, девушка покатила дальше по улице, Аякс – замешкавшись с деньгами, – отправился следом за ней на джипе.

Мощенная булыжником улочка – не самое лучшее место для пробежки на роликах, тем не менее, балансируя одной рукой, девица умудрялась не только ехать по тротуарному бордюру, но и набирать номер на мобильном телефоне. Через несколько кварталов и в двух шагах от пустующего служебного дома Аякса она во весь рост растянулась на мостовой. Аякс, выскочив из машины, помог ей подняться. У девушки была сбита в кровь ладонь и, судя по тому, что она держала на весу правую ногу, оказалась подвернута стопа.

Аякс предложил ей зайти в дом. Девушка, закусив от боли губу, лишь молча кивнула. В доме Аякс усадил ее на софу в гостиной и принес из столовой пакет первой помощи. Девушка забрала аптечку и принялась сама обрабатывать пораненную ладонь. И только теперь, когда у него появилась возможность более-менее разглядеть свою гостью, Аяксу стало ясно, что с тех пор, как он оказался в Столовой Горе, это лицо, пускай на расстоянии, мелькало перед ним всюду – будь то рудник, улица или кладбище. И так же неожиданно, будто только что увидел ее, он замер от впечатления ее ошеломительной, вызывающей красоты. Это впечатление – которое, кажется, только усугублялось из-за гримасы боли на испачканном пылью лице девушки – вызвало в нем смутную, дразнящую мысль, подобную тем, что посещали его в местной библиотеке и оружейном магазине с их чрезмерным ассортиментом: что подобной красоты захудалый городишко не достоин, она не вписывается в его игрушечные кварталы, избыточна для него так же, как небоскреб или метрополитен. Девушка тем временем сняла ботинок с подвернутой ноги и попросила принести льда для компресса. Аякс с трудом оторвал взгляд от ее лица.

– При условии, что ты расскажешь мне, что делала в похоронном бюро, – сказал он. – Как, кстати, тебя зовут?

Девушка, едва сдерживая от боли слезы, отмахнулась от вопроса. В столовой Аякс соорудил ледяной компресс и первым делом прижал его к собственному лбу. Потом, вернувшись в гостиную и неуверенно, будто к краю крыши, подступив к краю ковра у софы, он услышал, как кубики льда с дробным стуком сыпятся из полотенца в его руке: совершенно голая девица стояла перед ним на обеих ногах – при этом опираясь на пораненную – и с улыбкой прижимала ко рту указательный палец.

* * *

– Откуда ты знала, что я заявлюсь в похоронное бюро? – спросил Аякс.

Придвинувшись к краю софы, он нашарил левой рукой свою сваленную на полу одежду в поисках пачки сигарет. Его правую руку Эстер – так звали девушку – приспособила себе под голову вместо подушки.

– Рано или поздно ты должен был туда прийти.

– А мой день рождения?

– У нас маленький город.

Аякс закурил:

– И полиция вместо справочного бюро.

Эстер молча водила пальцем по его груди:

– У тебя родимое пятно в форме колоса.

– Значит, – продолжал Аякс, – ты заплатила этому… как его… похоронщику не только за надгробие, но и за звонок?

– Нет. – Эстер накрыла перевязанной ладонью родимое пятно, будто насекомое. – Звонок был бесплатный.

– А ты не знаешь, кто заплатил за надгробие Хассельблада?

– Кого?

– Моего предшественника.

– Спросил бы у Мариотта.

– У него, видишь ли, коммерческая тайна… – Аякс выпустил в потолок длинную струю дыма. – Слушай, а почему я?

Эстер убрала руку с его груди.

– То есть?

– Почему ты именно за мной решила приударить?

Она беззвучно засмеялась.

– Нет, почему? – повторил Аякс.

– Покажи в таком случае хоть одного достойного мужика в городе.

– Ты что же – так и ждала все это время погоды у моря? И почему тут, а не в столице – с твоей-то внешностью?

– А ты всем своим женщинам льстишь так грубо?

– Почти…

– Тогда больше не говори мне о моей внешности.

– Как скажешь.

Эстер нащупала руку Аякса и сплела его пальцы со своими.

– У нас говорят: ждать погоды у горы, а не у моря.

Аякс затушил сигарету в лужице талого льда на полу.

– Хорошо – зачем ждать погоды у горы, а не у моря в столице?

– Затем, – ответила девушка, – что я патриотка.

По ее тону Аякс не мог определить, говорила она в шутку или всерьез.

– А вот эта история с кенотафами… – хотел спросить он, но замолк на полуслове – Эстер приложила к его губам палец.

– Думаешь, я затащила тебя в постель, чтобы заняться твоим просвещением? Как-нибудь в другой раз.

– В какой раз?.. – Аякс почувствовал двусмысленность собственного вопроса лишь потому, что Эстер не сразу ответила на него.

– Когда ты съедешь из гостиницы.

– Тебе известно даже об этом?

Эстер поднялась и, стоя к софе спиной, стала одевается.

– Я планирую свои соблазнения.

Аякс с восхищением следил за ней.

– Будет пялиться, – сказала Эстер, не оборачиваясь.

– Да я, может, сплю вообще? – улыбнулся Аякс.

– Тогда дыши ровней.

* * *

В гостинице Аякса ждала повестка за подписью лейтенанта Бунзена: в полночь, то есть в приблизительное время убийства Иосифа, он должен был явиться на рудник для проведения следственного эксперимента.

Подъехав к назначенному часу на автомобильную стоянку рудника, Аякс недоуменно огляделся: ни на стоянке, ни окрест больше не оказалось ни одной машины. Впрочем, отсюда было не видать площадки перед порталом ствола. Он сделал несколько коротких сигналов клаксоном, подождал еще немного и вышел из джипа.

Так, направляясь пешком через парковую зону к обрыву, он получил нокаутирующий удар по затылку – в голове при этом, как показалось ему, взорвалась яркая, брызнувшая извилистыми искрами лампочка – и рухнул без памяти на чьи-то подставленные руки.

В себя он пришел лежащим на земле всего в нескольких метрах от пропасти. Над ним стояли несколько человек, закутанных в глухие плащи с капюшонами.

– Подходить к обрыву в темноте опасно для жизни, – услышал он знакомый старческий голос. – Это предупреждение – последнее, агент.

– Дайте мне тогда уехать, – сказал Аякс заплетающимся языком.

Закутанная в плащ фигура наклонилась к нему, обдав запахом сероводорода, перед самым его лицом в каменистую землю уперлась лопасть тяжелой кирки.

– Шевели мозгами, пока их не вышибли, агент: приближаться к обрыву в темноте – опасно для жизни.

* * *

Отпирая свою калитку, Аякс увидел свет, пробивавшийся из-под входной двери дома. В прихожей слышалась возня. С пистолетом наизготовку он открыл дверь и невольно заставил вскрикнуть от испуга Эстер, которая стояла перед трюмо в банном халате и расчесывала мокрые волосы. Оттеснив девушку, Аякс попытался рассмотреть в зеркале свой затылок. На голове за ухом была запекшаяся кровь.

Эстер стряхнула воду с щетки для волос.

– Кто тебя так?

Аякс, не ответив, убрал пистолет в кобуру, зашел в ванную и подставил затылок под струю холодной воды из крана.

Несколько минут спустя он лежал на софе, уткнувшись лицом в колени Эстер, пока та, катая за щекой кубик льда, прикладывала к шишке на его затылке холодный компресс.

– Как ты попала в дом? – спросил Аякс.

Эстер потрясла у него перед носом связкой новеньких ключей.

– В прихожей на полке еще пара комплектов. – Она приподняла компресс. – Вернуть?

Аякс вздохнул от боли:

– Оставь.

– Я про лед.

– Я тоже.

Эстер встряхнула пакетом со льдом и снова приложила его к шишке.

– Так кто тебя так?

– Откуда я знаю? Черные рудокопы, не иначе… Поймали, как школьника.

– Чего хотели?

– Чтоб не подходил близко к обрыву. Черт их знает. Стоило для этого выманивать именно к обрыву.

– Думаю, – сказала Эстер, со стуком перекатывая ледяной кубик во рту, – тебе дали понять, что не отпустят из города, пока на твоей репутации будет оставаться хотя бы пятнышко. Обрыв – понятие растяжимое.

– А ты против такого совета как будто и не возражаешь?

– Нет, конечно, – улыбнулась Эстер. – Целиком его разделяю.

– Это предупреждение от полиции или от кого-нибудь еще?

– Это предупреждение от меня лично.

– А не от твоего тайного ухажера часом? – сказал Аякс.

– С чего ты взял, что у меня есть ухажер?

– С того, что схлопотал по башке именно в тот день, когда познакомился с тобой. И потому, что мужики в городе все же имеются. Хотя и бьют со спины.

Эстер выплюнула остатки льда на пол.

– Ну, так показал бы.

Аякс закрыл глаза.

– В следующий раз и при одном условии. – При каком?

– Если не убьют.

* * *

– Ударились о дверь? – полюбопытствовал лейтенант Бунзен, увидев, с каким болезненным видом Аякс ощупывал шею под шишкой на затылке.

Аякс посмотрел на папку с собственным делом, лежавшую перед следователем на столе и показавшуюся ему прибавившей в толщине со вчерашнего.

– Почему о дверь? – спросил он.

– Извините, – смущенно улыбнулся Бунзен. – Я всего лишь попытался угадать вашу отговорку.

– А почему вы решили, что я солгу?

– Наверное, потому что до сих пор не вижу вашего заявления о происшествии. А что говорит человек, если хочет скрыть подобные вещи? Упал с велосипеда, ударился о дверь, – все в этом роде.

– Да. – Аякс потер испачканные зеленкой пальцы. – Я не собираюсь писать заявления. Но скажу, что заработал вчера ночью по башке тупым предметом. На руднике. Куда, между прочим, отправился по повестке за вашей подписью.

Бунзен положил на папку с делом тяжелую хрустальную пепельницу, прикрыл дверь и подошел к диспенсеру в углу комнаты. По дну пепельницы со стуком катился металлический шарик, Аякс наблюдал за ним, пока он не остановился. Следователь смешал горячую и холодную воду в одноразовом стаканчике и обрызгал цветущий кактус в горшке на подоконнике.

– Повестка сохранилась? – спросил он.

– Нет, разумеется, – хмыкнул Аякс.

Лейтенант наполнил стаканчик снова и в этот раз выпил воду.

– Впрочем, не имеет значения – сохранилась или нет. Вы не хуже моего знаете, как выглядят подобные документы и как они предъявляются.

– Знаю.

– А чего ж поехали на рудник?

Аякс пожал плечами.

Бунзен присел на подоконник и осторожно провел пальцами по остриям кактусовых иголок.

– Хотите верьте, хотите нет, – сказал он, – но в детстве я был уверен, что самолет в небе – это нерукотворное создание. Не тот самолет, что на фотографии или ползет по рулежной дорожке в аэропорту – нет, а именно летящий на большой высоте. Крохотная серебряная стрела, за которой тянется полоса инверсии в полнеба – это было для меня чем-то вроде падающей звезды, прекрасной и недоступной. Сказать по правде, и сейчас, глядя в небо, я чувствую, что мои детские заблуждения были… ну, что ли, не совсем детскими, не совсем неправильными… И точно так же, скажем, пчела… – Мизинцем Бунзен изобразил насекомое, перелетающее с одной иголки кактуса на другую. – Пчела, которая мечется от цветка к цветку, будучи уверена в том, что занята исключительно собственным делом, сбором нектара, и только. Хотя это далеко не так. Но если бы вы ей объяснили, что она не столько собирает мед, сколько участвует в половом цикле ромашек или анютиных глазок, то она расхохоталась бы и плюнула вам в лицо.

– Все это хорошо, – кивнул Аякс. – Но если попроще, не так образно?

Бунзен укололся иглой кактуса до крови, встряхнул кистью, с треском смял одноразовый стаканчик и, посасывая палец, вернулся за стол.

– Можно и попроще. – Он снял пепельницу с папки, но, вместо того чтобы убрать папку в сейф, поставил ее торцом на стол. – Скажем, так. Что поставленная вам служебная задача и ваша реальная служебная функция в Горе могут иметь – как бы это получше выразиться – разные смысловые вектора. Хорошо еще, если не противоположные.

– Все равно не понимаю, лейтенант.

Следователь опрокинул папку плашмя, так что из нее выбились края писчей бумаги, фотографий и даже какие-то красные нити.

– А что тут понимать, когда молодому сотруднику в центре ставится задача борьбы с коррупцией, а его реальная функция на месте прямо противоположная – передача откупных от подчиненных начальству? Или вот ваше дело… – Бунзен помял в пальцах красную нить из папки. – Как вы думаете, если бы вы не приехали сюда, был бы сейчас жив владелец ресторана «79»? Можете не чесать в затылке. Я вам скажу – да, был бы жив. Кому понадобилось его убивать? Мне? Нет. Вам? Не думаю. Но кому-то же понадобилось? Скажите – кому-то понадобилось?

– Ну, наверное, – развел руками Аякс.

– И вы после этого смеете утверждать, что не принимаете участия в половом цикле анютиных глазок?

Аякс захохотал от души, но тотчас, прижав к шее ладонь, поморщился от боли в затылке.

– С вами не соскучишься, лейтенант.

Бунзен выдавил из мизинца капельку крови и поправил сползшие на кончик носа очки.

– Между прочим, смешного мало. Кому-то вчера понадобилось огреть вас на руднике по голове, а вы до сих пор не отдаете себе отчета, как там оказались.

Аякс сцепил руки между колен.

– Скажите, почему вы все время стараетесь повернуть меня против моего начальства?

Бунзен снова приподнял красные нити из папки.

– А что, если не я стараюсь это делать?

– А кто?

– Может, ваше начальство само поворачивается против вас?

– Я знаком с подобной методикой допроса, – устало сказал Аякс. – Тебя все предали, в первую очередь свои, поэтому рассказывай, что знаешь.

Лейтенант Бунзен оттолкнул папку на край стола.

– Тогда откуда мне известно о перестрелке у банка, которую вы затеяли? Прочитать в газете о секретной операции вашего ведомства я не мог.

Аякс, встав со стула, подошел к окну, рассеянно взглянул на улицу и вернулся на стул.

– И откуда вам об этом известно?

Бунзен пристально взглянул на него.

– Вы сами знаете, откуда.

– Не может этого быть, – сказал Аякс.

– Хорошо, а вы знаете, что вас считают виновным в провале той операции?

– Знаю.

Лейтенант покачал головой.

– Вы не поняли, агент – не той операции, в которой вы были задействованы, а другой операции, на которой поставили жирный крест своим выстрелом.

– Я застрелил вооруженного грабителя на выходе из хранилища банка, – пояснил Аякс. – Кстати, принадлежащего вашей компании.

– Какой компании? – вскинул брови следователь.

– «Столовой Горе».

– Вы застрелили не грабителя, а своего собственного агента, работавшего в банде под прикрытием.

Аякс замер, как пораженный громом. Лейтенант Бунзен запер папку в сейф. На столе зазвонил телефон. Бунзен взял трубку, молча выслушал сообщение, и так же, не говоря ни слова, положил ее на рычаг. В участковом холле работал телевизор, из-за закрытой двери доносился приглушенный смех и аплодисменты, сопровождаемые редкой усмешкой дежурного и скрипом кресла.

– Скажите, – решился прервать молчание Бунзен, – а этот ваш предшественник, Хассельблад – за ним не водилось подобных служебных грешков?

Аякс, все еще пребывавший в оцепенении, сглотнув всухую, ответил неопределенным взмахом руки.

* * *

Дома он трижды набирал номер оперативного дежурного в Управлении. Звонки срывались. Наконец Аякс бросил трубку, вспомнив о запрете пользоваться междугородней связью. Чертыхаясь, он ходил по дому, обивая косяки и бесцельно заглядывая в шкафы и полки. В спальне, зачем-то взявшись расковырять заделанную цементом дыру от пули, он ни с того ни с сего вспомнил, как в день прибытия ходил по комнатам с телефоном, описывая Рихтеру обстановку, и как тот интересовался наличием пулевых отверстий в стенах. Так он принялся осматривать стены, надеясь отыскать другие замазанные отверстия от пуль. Подобных следов не было больше ни в одной стене, зато под лампочкой трюмо в прихожей обнаружился замаскированный объектив миниатюрной видеокамеры. После недолгих поисков Аякс нашел за фальшивой стенкой встроенного гардероба в спальне тайник. Это был пункт скрытого видеонаблюдения. В тесной, заросшей пылью и паутиной нише едва помещались стул без спинки и этажерка с монитором и записывающим устройством. Аппаратура была в исправном состоянии. Аякс убедился в этом, включив монитор, на котором тотчас возникла картинка прихожей. Камера оказалась снабжена автоматическим датчиком движения. Видеофон не имел сообщения с этим тайным пультом, сигнал сюда поступал только из прихожей. Других скрытых камер в доме не было. Как не было и носителя информации в записывающем устройстве. Аякс сделал в нише влажную уборку, затем, перекурив, отправился в магазин за оптическим диском.

По выходе из магазина, где, кроме чистого диска для записи взял без разбора несколько фильмов, он едва не налетел на одинокого пешего туриста. Это был крупный старик с окладистой бородой. Неторопливо двигаясь в гору, он тащил на себе громадный рюкзак со свернутой палаткой, одной рукой катил позади сумку-тележку, другой опирался на альпеншток. Извинившись, Аякс предложил ему свою помощь. Старик мимоходом, не сбавляя шага, оглянулся на него.

– Что-то не так? – спросил Аякс.

Старик ответил вопросом:

– Вы что, не местный?

– Нет, – сказал с заминкой Аякс.

Старик остановился, положил альпеншток на сумку, отер бородой пот с загорелого лба, перевел дыхание и, осмотрев Аякса с головы до пят, почему-то задержал взгляд на дисках в его руке:

– А как тогда вы можете тут жить? Налегке?

– Как так – налегке? – не понял Аякс.

Старик молча махнул рукой, поддел сумку и двинулся дальше. Прикрепленная шнурком к клапану кармана, на его рюкзаке болталась круглая картонка-подставка с выветренной рекламой золотого сертификата АО «Столовая Гора».

Аякс вернулся домой, чтобы зарядить новый диск в записывающее устройство в тайнике, потом, раздумав, поехал на железнодорожную станцию.

* * *

Начальник вокзала Зелинский – определенно страдавший от недостатка общения, сутулившийся из-за стеснения перед своим большим ростом – предложил ему чаю и сам сервировал небольшой столик прямо на перроне.

По пустой, мощенной мрамором платформе фланировали сытые сонные кошки. У ног Зелинского присел большой холеный кот рыжей масти и, щурясь, равнодушно смотрел в солнечную даль, куда уходили пути. На поставленное рядом блюдце со сливками животное не обратило ни малейшего внимания.

– Туристов много встречаете? – спросил Аякс.

Обжегшись чаем, Зелинский, чтобы не засмеяться, потряс головой и промокнул нижней губой усы.

– Практически никого! Удивляюсь, как только нас не закроют.

– А много рейсов?

– Два всего. Утренний и вечерний. Вы сами видели. Смех, а не рейс.

Аякс кивнул в сторону темных, окруженных деревьями кирпичных строений под навесами вдали, куда вели заросшие подъездные пути:

– А грузовая станция?

Зелинский обернулся так резко, будто ему сказали, что за спиной у него призрак.

– Грузовая? Да вы что? С тех пор как сформировали последний состав с породой – пиши пропало. Закрыли насовсем. Фильмы ужасов там снимать. К тому же, сами знаете, у нас тупик. Дальше пути нет. Из-за рельефа федеральная трасса нас на пушечный выстрел обходит. Эх, если б туннель в свое время пробили, не пожалели!

– В воскресенье ночью, – напомнил Аякс, – отсюда ушел полный рейс.

– Мы это называем воскресной ажитацией. – Начальник станции обреченно махнул рукой. – Цыгане. На вокзале по воскресеньям, с десяти утра до полудня, работает касса. Там они сметают золотые сертификаты. Приезжают в девять утра, уезжают в одиннадцать ночи. Хорошо, сейчас уже тепло, до ночи они на речке пережидают, а в холода на станции – полный, доложу вам, бедлам.

– А в другом месте нельзя купить сертификаты?

– Можно. Но только у нас – со скидкой.

– По воскресеньям, – уточнил Аякс, – с десяти до двенадцати?

– Именно так.

– И что они делают с этими сертификатами?

– Как – что? – Зелинский со стуком поставил чашку на блюдце, не донеся ее до рта, рыжий кот повернул ухо на резкий звук. – Меняют на золото или другие сертификаты. По полному номиналу. Мафия, словом.

– Почему мафия?

– А вы попробуйте в воскресенье занять очередь в кассу. Да вы, если нездешний, на утренний рейс в Гору не попадете, не то что в очередь.

– Так вы жалуйтесь.

Начальник вокзала, снова задержав глоток, опустил чашку на блюдце.

– На что жаловаться?

– Ну, что не можете купить эти сертификаты.

– Да зачем нам эти сертификаты? Где их обменивать – на руднике?

– В других пунктах.

Ответ Аякса показался Зелинскому таким забавным, что он, лениво захохотав, взялся обеими руками за край стола, точно боялся не удержаться на стуле. Смеялся он долго, до изнеможения, так что рыжий кот решил пересесть подальше от стола, а Аякс прекратить дальнейшие расспросы. Переведя дух, начальник вокзала допил свой чай и с удовольствием осмотрелся. Он смотрел на перрон, на кошек, на сияющие под солнцем рельсы и даже на Аякса тем счастливым взглядом, который выдавал в нем мечтателя, добравшегося до собственной мечты, но сумевшего не пресытиться и не разочароваться в ней. Аякс погодя поймал себя на мысли, что тоже начинает с удовольствием посматривать на перрон и на пути. Тем более удивительной послышалась ему следующая реплика Зелинского:

– Эх, и проклятое же место, доложу вам!

Аякс был даже вынужден посмотреть назад, думая увидеть там нечто, что могло бы объяснить столь резкую смену в настроении собеседника.

– Почему?

Зелинский продолжал смотреть вдаль.

– Вот, например: вокзал не нужен, а содержат.

– Вокзал не магазин, – возразил Аякс.

– Курорт не нужен, а содержат, – Зелинский, очевидно, не слышал его. – Больше половины учреждений не нужно, а содержат. Если подумать, то и людей-то там большей частью не надо, помимо гробов их чертовых, а все равно содержат. Не пойму, ей-богу!

И в то мгновенье, когда Аякс уже был готов усомниться в душевном здоровье своего собеседника, тот перевел на него взгляд, в котором от мечтательности не осталось и следа, зато читалась холодная, настоянная горечь:

– Скажите, вы видели в городе хоть одно животное – кошку или собаку?

Аякс открыл рот, чтоб ответить «да», но тут понял, что и в самом деле не видел в Столовой Горе животных, ни домашних, ни диких – не считая разве что рогатых чучел в оружейной лавке.

– А это? – Он указал на разгуливавших по перрону кошек.

– А это… – Зелинский дотянулся до рыжего кота и потрепал его за толстый загривок. – Это вы можете смело выносить за скобки.

– Почему?

– Потому что черта города проходит по реке.

– Вы думаете, животные способны различать административные границы?

Начальник вокзала взял обеими руками кота и, держа подмышки, поднес его мордой к своему лицу, на котором снова разлилась довольная улыбка.

– А вы как думаете?

Аякс, не зная, к кому именно обратился начальник вокзала – к нему, или к животному, на всякий случай ответил:

– Нет, разумеется.