Текст книги "Столовая Гора"

Автор книги: Андрей Хуснутдинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Вот поэтому, – сказал Зелинский коту, – мы никогда, никогда не ходим выше реки. То есть… – Он перевел взгляд на Аякса и поднял брови, предлагая закончить фразу.

– То есть, – договорил Аякс, – признаем административные границы, которые совпадают с естественными. – Он допил свой остывший чай и поднялся из-за стола. – Спасибо. Кстати, вы сами живете в городской черте?

Зелинский кивнул с закрытыми глазами – это был одновременно и утвердительный ответ, и знак прощания.

– Поговорили, – пробормотал Аякс в нос по пути на стоянку.

* * *

Подъезжая к дому, он увидел выруливающий из двора пикап с символикой похоронного бюро Мариотта на борту. За рулем грузовичка сидел сам Мариотт. Эстер закрывала ворота. Аякс посигналил, чтобы она впустила его.

– Желаешь заказать гроб, что ли? – спросил он в гараже.

На Эстер были обвисшие, не по размеру, рваные джинсы на помочах и мужская сорочка, на лбу чернел мазок грязи, за щекой щелкал мятный леденец. Она молча поцеловала Аякса и дала знак следовать за ней.

В подвале, в простенке между стиральной машиной и дверью, Аякс обнаружил свое гранитное надгробие в целлофановой пленке.

– Ты что? – сказал он. – Зачем это?

Эстер содрала с плиты полиэтиленовую пленку.

– Мариотт хранит заказы бесплатно в течение недели. Тебе места жалко, не пойму?

– Да при чем тут место… – Аякс взглянул на свое высеченное в камне имя. – Хотя – постой. Как раз этому тут и не место.

– А где?

– На кладбище.

Эстер, подбоченившись, с усмешкой запрокинула голову.

– Думай, что говоришь.

– Я думаю, что говорю.

– Этому, – Эстер перевела взгляд с надгробия на Аякса, – будет место на кладбище только заодно с клиентом. Понятно?

Аякс подобрал пленку и затолкал ее в мусорный бак.

– Хоть бы написала тогда, что кенотаф.

– Зачем?

– Не знаю, честно говоря. Ничего не знаю… Пойдем отсюда.

В кухне Аякс откупорил бутылку пива и сел за барную стойку.

Эстер, кокетничая, набросила на руку полотенце, и поставил перед ним блюдце с солеными орешками.

– Ты что? – опешил Аякс.

Эстер уперлась расставленными кулаками в стойку и хитро нахмурилась.

– И откуда, не пойму, – сказала она измененным голосом, очевидно, передразнивая кого-то, – в такой дыре – такая красота? А?

Аякс понял, что это его слова и что говорил он их официантке Марии из «Золотой жилы».

– Ага, шпионила за мной. С самого первого дня.

Эстер прыснула в полотенце и, облокотившись на стойку, подперла голову ладонями.

– И что, она действительно такая красивая?

– Кто? – не понял Аякс.

– Ну, эта, из «жижи».

– Как тебе сказать…

– Скажи, как есть. Без этих… – Эстер покрутила у виска расставленной пятерней. – Бигудей.

Аякс сделал крупный глоток пива.

– Красивая.

Эстер постучала по стойке обкусанными ногтями.

– Вот видишь. Можешь, когда захочешь.

– Но рядом с тобой… – Аякс не договорил, потому что молниеносным движением Эстер забрала у него бутылку и со стуком поставила ее так, что длинное горлышко с текущей через край пеной оказалось между их лицами.

– А вот на эту территорию лучше не въезжать, агент. Понимаешь меня?

– Да ты лучше посмотри, в чем ты ходишь, – ответил Аякс, разозлившись. – Да если бы ты хоть чуть-чуть приоделась, тебя на любом конкурсе… – Он опять замолк на полуслове, на сей раз из-за того, что бутылка, которую Эстер с силой смахнула со стола, разлетелась вдребезги о стену.

Аякс был ошарашен не внезапным броском и не брызчатым пузырящимся пятном на стене, а потемневшими от бешенства глазами Эстер – темно-голубые, сейчас они казалась ему иссиня-черными, как воронье крыло.

– Знаешь такую мудрость: человек – душа внутри трупа? – спросила Эстер вполголоса.

– И что?

– И что это есть мой тебе ответ, агент ноль-ноль-ноль. Ответ на предложение участвовать в конкурсах красоты, и на все другие вопросы в том же роде – и про достойных местных мужиков в особенности. Договорились?

Оцепенев не столько от растерянности, сколько от восторга перед этим субтильным существом, сумевшим так запросто его напугать, Аякс с трудом выдержал взгляд Эстер. От ее губ пахло мятой, от испачканного лба – мазутом.

– Договорились? – повторила она мягче.

– Договорились, – кивнул Аякс, продолжая таращиться на нее, и громко сглотнул слюну.

Он уже откровенно дурачился и хотел, чтобы Эстер поняла это. Еще несколько мгновений Эстер смотрела на него сурово, потом у нее поджались губы, на щеках проступили ямочки, и она снова прыснула в полотенце.

Замывая, минуту спустя, пятно на стене и собирая бутылочные осколки, она убежденно сказала:

– Испугался.

Аякс сидел у стола с новой бутылкой пива.

– Испугался – чего?

– Да ты посмотрел бы на себя, когда я… У тебя были глаза… – Эстер на секунду замерла с прижатой к стене губкой, из которой бежала пенная струя. – Ты смотрел на меня, как кролик на удава.

– А ты, надо полагать, наоборот – как удав на кролика?

– Точно.

– Зато я теперь знаю, что делать, чтобы заставить тебя прыгать на стену, – сказал Аякс.

– Что?

– Назвать красавицей.

Губка снова вдавилась в стену.

– Слушай, хватит…

– Хорошо. – Аякс покачал бутылкой между колен. – У меня деловое предложение. Я обещаю больше никогда не возвращаться к теме, а ты мне рассказываешь, почему это тебя так бесит. По рукам?

Эстер бросила губку в ведро и на скрещенных ногах присела к стене – как раз против пятна.

– Я не знаю, почему.

– Ответ неудовлетворительный.

– Это все равно что… – Она задумчиво отряхнула пальцы. – Ну не знаю, честное слово… Когда мне так говорят, кажется, что единственное, что движет человеком в таком случае – это желание унизить, смешать с грязью.

– Ты серьезно? – спросил Аякс.

– У нас в классе была девчонка. Дурнушка, что и говорить. Так вот больше всего она переживала и плакала не оттого, что в классе ее называли чучелом и квазимодой, а когда в гостях или на приеме взрослые начинали расхваливать ее чудесные костюмчики.

– И ты полагаешь свою внешность чем-то вроде чудесного костюмчика?

– Может быть.

– Ребячество какое-то, – вздохнул Аякс.

– А ты представь, что в один прекрасный день врачи обнаруживают у тебя некую невиданную опухоль. Такую, что больше нет ни у кого. – Эстер не глядя похлопала ладонью по мокрому пятну на стене. – И в один миг из обыкновенного человека ты превращаешься в звезду. У тебя клянчат интервью и просят сфотографироваться на память. И все это хорошо до того момента, когда ты начинаешь понимать, что на тебя-то всем наплевать совершенно. Что ты для всех как был ноль без палочки, так им и остался. Что главное для всех – это не ты и не то, что в тебе, а то, что на тебе, твоя невиданная, прекрасная и неповторимая опухоль. И если бы можно было сделать так, что опухоль твоя могла существовать и передвигаться сама по себе, то в тот же час тебя бы отрезали от нее, как рудимент.

Аякс продолжал покачивать бутылкой между колен:

– Да, тяжелый случай.

Эстер взглянула на свою испачканную ладонь.

– И дело тут не в том, что… ну, как будто я боюсь, что с меня сорвут мой чудесный костюмчик…

– А в чем?

– А в том… – Эстер легко поднялась, подошла к Аяксу и звучно прихлопнула его влажной ладонью по лбу. – В том, агент ноль-ноль-ноль, что в действительности мои прелести обитают не на мне, а вот под этой броней. – Она заставила его поставить бутылку рядом со стулом, села ему на колени в позе наездницы и легко надавила пальцами в пах. – А вдруг у тебя патология органа, который отвечает за чувство прекрасного? – Аякс хотел что-то возразить, но свободной рукой Эстер зажала ему рот. – Скажи, как можно иметь дело с эстетическим инвалидом?

* * *

Вечером, когда Эстер, вздремывая, смотрела один из фильмов, наугад купленных Аяксом, зазвонил домашний телефон. Аякс взял трубку.

– Слушаю.

Из динамика раздались только невнятные звуки и треск.

Аякс, уверенный, что наконец ему звонят из Управления, зашел с телефоном в столовую и прикрыл за собой дверь.

– Алло!

– Извините, я не потревожил вас? – наконец пробился через помехи неуверенный голос в трубке. Это был не шеф, архивариус.

Аякс неслышно чертыхнулся.

– Да нет, что вы.

– Я вот о чем подумал, – сказал старик. – Вчера вы интересовались у меня по поводу пустых захоронений. Помните?

– Ну, разумеется.

– Вас еще интересует этот вопрос?

– Да, конечно.

– В таком случае, завтра в районе обеда – что-нибудь около двух часов – прогуляйтесь на городское кладбище.

Аякс почесал трубкой за ухом.

– С целью?

– Из-за дождей возникла просадка грунта, – сообщил архивариус. – Очевидно, образовалась подземная каверна.

– И что?

– Часть могил из опасной зоны будут переносить на новое место. В том числе кенотафы. Понимаете?

– Ах, вот оно что. – Аякс поджал трубку плечом и достал из холодильника пиво. – Спасибо. Схожу обязательно.

– А в том случае, если у вас возникнут вопросы, – продолжал архивариус несколько торжественным и загадочным тоном, – а я почему-то уверен, что вопросы у вас обязательно возникнут – так вот я буду готов ответить на них в реакторе.

– Где, простите?

– В радоновом зале санатория. В три часа пополудни. Вам, кстати, с вашим ранением эта ванна пойдет в самый раз.

Аякс собрался открыть бутылку, но только взмахнул открывалкой.

– Откуда вы знаете?

– Потому что сижу там уже лет сто, – сказал архивариус.

– Я не о ванне. Откуда вам известно про мое ранение?

– У нас маленький город, господин контрразведчик.

* * *

На кладбище после полудня и в самом деле переносили могилы. Тут остро пахло сырой землей и прелью. Аякс, наблюдая за неспешной работой могильщиков из-за ограды, с удивлением признал в одном из рабочих сержанта Клапрота. Участок с просевшим грунтом был огорожен высокими матерчатыми ширмами. Поверх заграждения показывался крохотный, размером с совок лопаты, ковш миниатюрного экскаватора. Выкопанные гробы – с соответствующими надгробьями в изголовье – рабочие временно составили недалеко от ограды. В одном ветхом прогнившем гробу сквозь дыры виднелись кости. При этом в верхней части памятника у изголовья гроба Аякс ясно рассмотрел выбитое клеймо cenotaph. Из пяти остальных надгробий два еще имели это клеймо, но из-за того, что гробы сохранились практически невредимыми, определить, какой из них пуст, а какой нет, было нельзя.

Архивариус, как и обещал, ждал Аякса в радоновом бассейне. На нем была резиновая шапочка и очки-консервы для плавания. В ответ на приветствие Аякса старик молча кивнул в сторону раздевалки. Аякс, разоблачившись, подпер скамьей секцию ящиков, которые служили прикрытием для тайного хода Арона.

– Ну так объясните, – сказал он, спустившись в бассейн и встав у бортика против архивариуса, – в чем смысл всех этих погребальных подтасовок? Я только что видел выкопанный гроб – с костями и с меткой «кенотаф» на могильной плите. Зачем?

Архивариус не ответил, так как в соседнем сероводородном зале что-то с грохотом упало, тяжело отдав в пол, и послышался дружный старушечий вопль, перешедший в лепет и причитанья. Приглядевшись к старику внимательней, Аякс понял, что тот, очевидно, был не в себе. Архивариус напоминал сейчас обиженного ребенка, который дул губы не столько от обиды, сколько оттого, что боялся расплакаться.

– Вы хорошо себя чувствуете? – сказал Аякс.

Тут старика будто прорвало.

Первое время из-за возбуждения, брызжа водой, он больше жестикулировал, нежели говорил. Понять его было совершенно невозможно. Аякс даже хотел снять с него очки, дабы убедиться, что это именно тот человек, который рассказывал ему историю рудника. Однако помалу архивариус успокоился, его голос перестал срываться в хрип, речь обрела связность. И все же то, что он говорил, казалось Аяксу еще большей околесицей: что рудник продолжал работать на полную катушку, что золота в нем было еще на два века, и не в руде, а в россыпях и самородках, что эти-то секретные жилы разведал и утаил старший ле Шателье, что золотые эшелоны до сих пор тайком утекают из Горы, и тот, кто греет на этом руки, имеет право на памятник без тавра, а тех, кто попроще, таких как он, тех – в кентавр к чертовой матери, хорошо еще, что не братскую могилу…

– Да вы послушайте, что вы говорите! Вы в своем уме? – перебил Аякс старика. – Что с вами?

– А то, мил человек… – сказал архивариус, тяжело дыша. – То, что после всего виденного и слышанного ты, коли совести имел хотя бы на грош, не с девками по койкам бы кувыркался, а делом занялся. Или думаешь, если предшественника твоего не отрыли сегодня, то не лежит он под тавром? Рядом лечь не боишься?

– Отлично, – Аякс ударил по воде рукой. – Тогда хотя бы дайте мне не эту чушь, а то, что можно показать в суде. Я один и уже под следствием, а вас тут – целая гора! Хорошее дело. Весь город – либо на солнышке, либо в воде!

– Ладно, – ответил задумчиво старик. – Будет тебе документ. Завтра.

Аякс ощупал затылок пониже шишки.

– Какой документ?

– А настоящий документ. – Архивариус хлопнул в ладоши. – С печатью. И на обычном, и на Страшном суде показать не стыдно будет. Только уж сделай милость: будь завтра у дыры.

– Почему – у дыры?

– А потому что печать в бассейне сплавится. Или страшно?

– Ага, – догадался Аякс. – У дыры – после того как стемнеет?

– Зачем – как стемнеет? – Архивариус, кряхтя, вылез из бассейна, снял шапочку и очки и встал у стены, дожидаясь, пока с него стечет вода. – Не надо – как стемнеет. Примерно в это вот самое время и будь.

Аякс молча смотрел на его распухшие колени. Старик бросил шапочку и очки в цинковый ящик и зашел в раздевалку. Аякс тоже выбрался из воды. Помешкав, он заглянул в соседний сероводородный зал. Зал был пуст. Тяжелый звук падения, сопровождавшийся воплями старух, был, очевидно, звуком падения каменной статуи из ниши в стене. Статуя разлетелась на несколько крупных частей. Ноги и куски торса лежали под нишей, рук и головы было не видать. Аякс хотел закрыть дверь, но в этот момент из дымящейся воды посреди бассейна показалась голова Арона. Арон с видимым усилием подобрался к краю бассейна и, поднатужившись, перебросил через бортик тяжелый круглый предмет, который покатился в сторону Аякса и замер возле его ног. Тяжелым этим предметом и была отколовшаяся голова статуи. Арон, заметив Аякса, дружески подмигнул ему:

– Аполлон Бельведерский, копия!

* * *

Из машины Аякс позвонил на служебный номер лейтенанту Бунзену. Из трубки лишь доносились длинные гудки. Аякс дождался автоматического прерывания связи и набрал номер еще раз. Сквозь решетчатые ворота санатория ему были видны мокрые старухи в полотенцах, обступившие крыльцо парадного входа. На крыльце в лазоревом медицинском халате стоял отец Арона, дирижерски потрясавший руками и силившийся перекричать старушечью воркотню.

Не дозвонившись Бунзену, Аякс набрал номер полицейского участка. Ему ответил сержант Кавендиш. Аякс спросил, как найти лейтенанта.

– Извините, не знаю, – сказал с сожалением Кавендиш. – Да если бы и знал, все равно бы ничем не мог, как говорится… Инструкция. Эта информация не может передаваться по обычной связи.

– А если бы я хотел сообщить… – Аякс неуверенно постучал пальцем по приборной панели. – Ну, скажем, о готовящемся убийстве?

– В таком случае вы должны назвать свое имя, номер телефона и местоположение в данный момент. – Кавендиш понизил голос: – А если информация не подтвердится? Вы же сами знаете, как это все бывает. Звонки записываются. Заведомо ложное, как говорится, сообщение.

– Знаю, – отозвался Аякс. – Знаю.

– Давайте сделаем так, – предложил Кавендиш. – Я попытаюсь отыскать лейтенанта и попросить, чтоб он позвонил вам, как говорится, в частном порядке.

– Было бы просто замечательно, сержант.

– До свидания.

Аякс, поглаживая телефоном по рулю, снова взглянул на галдящих старух и врача во дворе санатория. Сцена у парадного крыльца, похоже, только набирала обороты. Старух явно прибавилось. Кто-то заходился не то смехом, не то плачем. У отца Арона от злости и напряжения горла лицо приобрело багрово-землистый оттенок, в своем лазоревом халате он сейчас напоминал фантастическую птицу, которая пыталась кормить птенцов, тянущих к ней раскрытые клювы.

Аякс поехал в архив, однако парадный вход муниципалитета, несмотря на еще ранний час, почему-то оказался на замке. Сквозь стеклянные двери был виден пустой, отделанный полированным мрамором холл, керамическая бочка с фикусом и красный глазок сигнализации. Тогда, будто чувствуя ломоту в зубах, Аякс посмотрел дату на сотовом телефоне. Сегодня было воскресенье. То есть прошла ровно неделя с тех пор, как он очутился в Столовой Горе. Присвистывая, он опять набрал номер полицейского участка, но прервал связь прежде, чем сержант Кавендиш успел ответить. На противоположной стороне улицы, покачиваясь на расставленных ногах, стоял пьяный бородач в дорогом и уже испачканном выходном костюме и, мыча, пытался подавать ему какие-то знаки.

– Да пошли вы к черту, – сказал Аякс, садясь за руль. – Хоть перестреляйте все друг друга. Я тут при чем?

* * *

До последней минуты он не мог решить, идти на встречу с архивариусом или нет, но незадолго до назначенного времени сел в джип и сломя голову помчался на рудник.

Старика он еще издали приметил среди горожан, прогуливавшихся возле обрыва, и у него отлегло от сердца. Чтобы немного перевести дух, Аякс купил бутылку минеральной воды. Погода была пасмурная и безветренная, над плато стояла низкая плотная облачность. Отпив пару глотков, Аякс не торопясь пошел к старику. Тот с озабоченным видом прохаживался вдоль обрыва. В руках он держал небольшой черный предмет. В то мгновение, когда архивариус заметил Аякса и, остановившись, собирался что-то сказать ему, из груди старика с утробным звуком, сильно – так, что он даже был вынужден сделать шаг вперед, чтобы не упасть – вырвалось короткое розоватое облачко. Капельки из этого облачка чувствительно ударили Аякса по лицу. По-над обрывом покатилось заикающееся эхо. Еще не понимая, что произошло, Аякс отер лоб, и увидел на своих пальцах кровь. Архивариус поглядел себе на дымящуюся грудь, охнул, медленно присел и завалился набок. Черный предмет, который он продолжал сжимать в руке, оказался сафьяновым портсигаром. Игравшие неподалеку мальчишки засмеялись, тыча в архивариуса пальцем. Аякс поставил рядом с подрагивающим в агонии стариком недопитую бутылку и побежал к стационарному биноклю. Путаясь в карманах, он долго не мог найти монету нужного достоинства, рассыпал деньги и почувствовал на себе укоризненный взгляд дамы на скамеечке. Наконец, найдя монету, одной рукой задействовал и направил на здания заброшенной промзоны бинокль, а другой набрал на мобильном телефоне номер полиции. Из участка ему ответил сержант Клапрот.

– Убийство, – сказал в трубку Аякс, стараясь не повышать голоса, чтобы дама на скамейке не слышала его, и посмотрел в бинокль. – Убийство на руднике. Только что застрелен архивариус. Выстрел произведен из промзоны. Скорей всего, из снайперской винтовки.

– Назовите свое имя, – потребовал Клапрот.

– Федеральный агент Аякс.

– Где вы находитесь?

– Я же говорю – на руднике.

– Оставайтесь на месте. Патруль прибудет в ближайшее время.

Огороженная колючей проволокой территория промзоны была видна как на ладони. Аякс различал малейшие детали, даже поистершиеся надписи на зданиях, но, конечно, не увидел ни стрелка, ни его позиции. Минуту спустя позади он услышал женский вопль, к которому тотчас присоединился второй и третий. Кто-то принялся звать врача. Перед тем, как шторка внутри бинокля перекрыла поле зрения, Аякс заметил промелькнувшую тень в одном из оконных проемов башенного копра, возвышающегося над остальными строениями промзоны. Аякс не был уверен, померещилось ему это или нет, однако решил не дожидаться патруля и сам отправиться в промзону. Тем временем возле мертвого архивариуса собралась толпа. Аякс наспех, с запасом в несколько метров очертил камнем бездыханное тело и, потрясая высоко поднятым служебным удостоверением, громко, стараясь перекрыть гвалт и плач, объявил, что пересекать границу круга до прибытия полиции строго запрещено.

– А после? – раздался из толпы ехидный детский голос.

Аякс поискал глазами спросившего.

– А кому это интересно?

Его вопрос остался без ответа.

Аякс выпустил камень из руки и направился к джипу, как услышал за спиной тот же детский голос, пониженный до испуганно-восторженного шепота:

– Это он убил. Точно. Я рядом был. Кровь на роже, смотри. Вон, и пушка под мышкой оттопыривается. Видал?

– Город идиотов, – вздохнул Аякс, забираясь в автомобиль.

* * *

Покосившиеся железные ворота промзоны были распахнуты настежь, на земле у въезда запеклись свежие следы протекторов грузовика. Обнесенная колючей проволокой территория казалась попросту необъятной. Тут без труда мог скрыться не только снайпер, но целая армия. Проезжая мимо порушенных, будто при бомбежке, цехов, минуя черные от копоти котельные, заросшие акацией склады, разбитые мастерские и обвалившиеся гаражи, лавируя между спекшимися угольными и мусорными кучами, Аякс не на шутку боялся заблудиться, не найти обратной дороги. К копру – обветшавшему железобетонному пеналу метров пятидесяти в высоту – он выехал случайно и тотчас заметил человека, который при виде машины скрылся внутри башни. Аякс, опасаясь, что снайпер мог до последнего следить за ним, припарковал джип вплотную к стене и выбрался через пассажирскую дверь. В воздухе держался едва уловимый подкисший пороховой чад. У бокового входа в копер разламывался скомканный фантик от конфеты. Стоило Аяксу показаться в дверном проеме, как его щеку и висок ожгло крошкой от ударившей в бетонный косяк пули. При этом звука выстрела не было слышно. Аякс швырнул камень в проем, проскользнул внутрь через соседний вход, выстрелил наугад в темноту и бросился ниц. Эхо его выстрела отдалось на большой высоте.

– Ведь ты не хочешь попасть в меня, гад! – крикнул он, оглушенный. – Ты мог это сделать, пока я был на руднике! Тебе нужно не убить меня, а напугать, правда? – На мгновенье ему показалось, что кто-то пытается заговорить с ним, но это было все то же эхо. – Что, сволочь, Хассельблада напугать не выгорело?

Дождавшись, пока глаза привыкнут к полумраку, он осторожно приблизился к шахтному стволу в центре громадного, перехваченного ржавыми балками и эстакадами помещения.

Из квадратной дыры ствола торчали направляющие подъемного механизма с застопоренной невысоко над поверхностью опрокидной клетью, разило сероводородом. К одной из стен ствола крепилась пожарная лестница – зигзагами, марш за маршем, она спускалась в кромешную тьму. Из этой тьмы донесся глухой выстрел. Пуля с визгом отрикошетила от балки над головой Аякса. Аякс принялся стрелять в ответ – давил на спусковой крючок, пока были патроны, – сдернул с пояса запасной магазин, но перезарядить пистолет не успел – с адским скрежетом перевернулся кузов застопоренной клети, и буквально в шаге от него на землю обрушился тяжеленный сноп угольной пыли. Какое-то время Аякс не мог ни видеть, ни двигаться, ни дышать, уверенный, что оказался погребен под этим антрацитным барханом. Однако, когда пыль осела, выяснилось, что его засыпало всего лишь по лодыжки.

Из копра Аякс вышел, сильно ссутулившись, словно ждал, что на него обрушится что-то еще. В одной руке он продолжал держать разряженный кольт, а в другой запасной магазин. На зубах у него скрипел уголь. Чихнув, он поднял вокруг себя небольшое черное облако. На себе он не видел ни одного светлого или цветного пятнышка, и, несмотря на пасмурную погоду, уже чувствовал испарину по всему телу.

* * *

Проехать незамеченным мимо рудника ему не удалось. Лейтенант Бунзен, заметив его, дал знак подъехать к обрыву. Однако Аякс остановился на том самом месте, где следователь застал его взмахом руки. Лейтенант, сообразив, что что-то не так, сам пошел ему навстречу.

– Что с вами? – спросил он неуверенно, с опаской встав неподалеку от джипа и близоруко всматриваясь в салон.

– Ни слова больше, – попросил Аякс. – Дайте мне сначала добраться до ванны, потом я целиком в вашем распоряжении.

– К сожалению, не могу, – ответил Бунзен. – Прежде вы должны…

– Хорошо. – Заглянув в зеркало заднего вида, Аякс с усмешкой отер запястьем лоб. – Тогда, лейтенант, либо вы разгоняете толпу, либо я отвечаю на все ваши вопросы в участке.

Следователь, улыбаясь, позвонил по мобильному кому-то из патрульных, сказал, что возвращается в город, попросил, чтоб судмедэксперты «не тянули», и сел в машину к Аяксу на заднее сиденье.

* * *

В туалете полицейского участка Аякс кое-как смыл угольный налет с лица и шеи, опустошил карманы пиджака и затолкал его в мусорный бак. На столе в кабинете следователя он разложил бумажник, документы, запасную пистолетную обойму, разряженный кольт с открытым затвором и покосился на папку с собственным делом, которая уже достигла толщины телефонного справочника.

– Не пойму, – сказал Аякс, указав на дело, – дрожжей вы добавляете туда, что ли?

Бунзен положил на папку хрустальную пепельницу с катающимся на дне металлическим шариком и аккуратно, одним пальцем подвинул пистолет за рукоять, так что ствол его лег вдоль длинного края стола и в то же время нацелился на папку. Подушечка мизинца лейтенанта была заклеена пластырем.

– Вчера, приблизительно в это же время, вы хотели сделать заявление о возможном убийстве, – неопределенным тоном сказал Бунзен.

– Было дело, – кивнул Аякс.

– Но почему вы решили, что это будет именно убийство? – спросил следователь.

– Потому что старик как с цепи сорвался.

– Что вы имеете ввиду?

– А то, что все было в точности так же, как с Иосифом накануне его смерти. – Аякс встряхнул плечами. – Истерика и обещание раскрыть у обрыва государственную тайну.

Бунзен сложил локти на столе и потрогал мизинцем рукоять кольта.

– А почему все-таки не заявили?

– Почему… – Аякс посмотрел на свои руки, на которых еще оставались черные разводы. – Не знаю даже. Дурацкая ситуация какая-то.

– Ну, а все-таки?

– Если бы я заявил о планируемом убийстве, – рассудил вслух Аякс, – а убийства не произошло, я повесил бы на себя еще одну статью – заведомо ложное сообщение о преступлении. С другой стороны, если бы я не сообщил о возможности убийства – это при том, что знал, что с большой степенью вероятности оно случится, и оно бы таки произошло, – скоро я оказался бы в числе первых подозреваемых.

– И вы избрали третий вариант, – резюмировал Бунзен. – Сообщили о возможности убийства и сразу отказались от сообщения.

– Получается, что так.

– А вы знаете, что многие очевидцы сегодняшнего происшествия указывают на вас, как на стрелявшего?

Аякс, вспомнив ехидный детский голос из толпы, щелкнул пальцем по грязному разряженному кольту.

– Догадываюсь.

Бунзен убрал руки со стола.

– И как вы к этому относитесь?

– С пониманием, – сказал Аякс.

– То есть?

– Вы сами прекрасно знаете, что такое работа со свидетелями, лейтенант.

– И все же?

– Человек склонен выдавать желаемое за действительное, выдувать из мухи слона. Еще он может грезить наяву. Что же касается нынешнего случая… – Разминая шею, Аякс посмотрел в потолок. – Двое вот-вот готовы встретиться друг с другом, один из них падает со сквозным огнестрелом, на втором, у которого к тому же пистолет, оказывается кровь первого. Все просто.

– Почему вы не дождались патруля? – спросил Бунзен.

– Потому что я видел стрелка. А вот почему вы не послали наряд в промзону, это намного интересней. Ведь я сразу сообщил, что стреляли оттуда.

– Если вы были там, то должны понять, почему.

– Понимаю, да не совсем, – сказал Аякс. – Там может расположиться целая армия, а вы об этом и не узнаете. Расстреливать с верхних этажей копра рудник – не знаю… одно удовольствие. К тому же я видел там свежие следы грузовика.

– Это пиротехники, – сообщил следователь.

– Кто?

– В праздники у нас салюты производятся из промзоны.

– А вам не приходило в голову допросить пиротехников?

– А вам не кажется, что вы уже начинаете грезить наяву?

Аякс пристукнул ребром ладони по колену.

– Значит, я опять единственный подозреваемый.

– Я этого не говорил, – возразил Бунзен.

– Странно. – Аякс взглянул на папку под пепельницей. – Очевидцы происшествия все как один указывают на меня, а вы, не видевший ничего, почему-то уверены в обратном.

Бунзен, приподняв очки, потер переносицу.

– Во-первых, не все очевидцы указывают на вас. Во-вторых, я уже имею кое-какие предварительные заключения судмедэкспертов.

– Какие же? – осведомился Аякс.

– Например, что выстрел произведен с большого расстояния. И что это винтовка армейского калибра, пять с половиной миллиметров.

– И даже после этого вы не хотите обследовать промзону?

– Нет.

– А если я вам скажу, что стрелок скрылся в шахтном стволе?

Лейтенант Бунзен встал из-за стола, подошел к окну, выглянул на улицу и осторожно огладил кончиками пальцем иглы кактуса.

– Знаете что, агент, поезжайте домой. Придите в себя. Поговорим после.

– Так что насчет шахтного ствола? – упрямо сказал Аякс. – И что, если рудник продолжает работать?

Лейтенант отдернул от кактуса многострадальный мизинец, возвратился за стол и, посасывая палец, распечатал пакетик с асептическим пластырем.

– Знаете, я понятия не имею о том, продолжает рудник работать или нет. Говоря официально, не располагаю оперативной информацией на этот счет. – Бунзен снял с мизинца старый пластырь и наклеил новый, после чего с силой прижал мизинец к столу. – Но если вы и вправду загнали вашего стрелка в этот ствол, то преступник был у вас в руках. Ждал, можно сказать, на блюдечке.

– Это с какой стати?

– На глубине двадцати метров ствол заглушен.

Аякс шумно перевел дух.

– А почему не на поверхности?

– Спросите что-нибудь попроще.

Взгляд Аякса в который раз упал на папку с делом:

– Что-то новенькое из центра?

Бунзен взялся за хрустальную пепельницу и, не отрывая от папки, повертел ею из стороны в сторону. Металлический шарик со стуком покатился по дну.

– Не только из центра.

– Взглянуть бы, – потягиваясь, Аякс с мечтательным видом заломил руки за спину, – одним глазком.

– Пожалуйста. Можно и обоими. – С этими словами, приподняв пепельницу, лейтенант достал из папки несколько цветных фотографий и разложил их поверх пистолета и бумажника Аякса.

На снимках Аякс увидел себя беседующим с архивариусом в радоновом бассейне, причем с первого взгляда было ясно, что беседа их, даром что проходила в воде – явно взвинченная, с ощеренными ртами и настолько энергичной жестикуляцией, что кисти рук на большинстве фотографий вышли смазанными.

– Профессиональная работа, – заключил Аякс, пытаясь представить, откуда, из какой точки была произведена съемка. – Хоть прямо в суд.

Лейтенант спрятал снимки обратно в папку:

– Не шутите, да не судимы будете.