Текст книги "Современный болгарский детектив"

Автор книги: Андрей Гуляшки

Соавторы: Владимир Зарев,Цилия Лачева,Борис Крумов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 45 страниц)

8

В «Балкане» в обеденные часы никого из знакомой шайки не было видно. До последнего времени казалось, что они не могут жить друг без друга – и вдруг рассыпались. Мне хотелось увидеть Дашку, и в четверг вечером, на другой день после выхода из больницы, мы с Ваклевым пошли к ней домой, хотя это и было самым неподходящим временем для такой женщины, как она. Я уже обжегся однажды в этом доме, и потому мы с опаской зашли в темный подъезд, Ваклев даже держал пистолет наготове, спрятав руку в карман. Я остался на площадке первого этажа, а он продолжал подниматься, топотом создавая впечатление, будто идут двое. Через минуту Ваклев вернулся.

– Ее нет, – проворчал он недовольно.

Из подвала донесся шум, но на этот раз я не подумал о крысах. Посветил фонариком – никого. Услышал только шаги убегающего человека. Я рванулся вниз, за мной и Ваклев, но топот затих на заднем дворе. Перед нами зияло открытое окно. В кустах мелькнула мужская фигура. Луч моего фонарика не мог ее достать.

Было бессмысленно догонять беглеца. Шансов поймать его не было. На соседней улице так много проходных дворов, что он мог спрятаться где угодно.

Дашки не было дома – по крайней мере, она не отвечала на звонки, – а обитатель подвала наблюдал за тем, кто к ней приходит...

Мы с Ваклевым бросились к машине, которую он оставил неподалеку. Подъехали к «Балкану», он вошел в ресторан и быстро вернулся.

Тоди сидел за столом с четырьмя мужчинами. Невозможно, чтобы он был в подвале и добрался сюда раньше нас.

Подъехали мы и к редакции, где работал Тони. Оказалось, он уже целый час на каком-то собрании.

Мы снова сели в машину. Ваклев пробурчал:

– Футбол по телевидению я пропустил, карточку спортлото заполнить не успел – и все из-за этой двуногой крысы! Почему бы тебе его не прирезать?

У меня с ним были личные счеты, не мог я согласиться с Ваклевым.

– Все равно нам надо встретиться с манекенщицей, – сказал я, избегая ответа на вопрос.

Действительно, надо с ней увидеться. Почему именно в эти дни она нигде не появлялась? Почему не поехала на похороны Краси (хотя вроде была близкой подругой и выглядела очень расстроенной, когда узнала о ее смерти)? Почему ни Тоди, ни Тони не знают (или не говорят), где она?

В любом случае отсутствие Дашки означает нечто большее, чем может показаться на первый взгляд. Но что?

В семь утра я стал искать Дашку сам. Снова никто не отвечал на звонки, и тогда я спустился этажом ниже и позвонил ее хозяевам. Вышла непричесанная женщина лет пятидесяти в поношенном грязном пеньюаре неопределенного цвета.

Я представился, попросил разрешения войти. Женщина, пятясь, отошла в коридор и уперлась спиной в дверь холла – видно, туда она не собиралась меня приглашать. Ничего, мы и здесь поговорим. С обеих сторон со стен свисали пиджаки, брюки, плащи. Пахло старой обувью и гуталином, как в казарме.

– Я разыскиваю вашу квартирантку Данку Шанову.

– С ней что-то случилось? – испуганно спросила женщина.

– Она могла бы дать нам кое-какие справки... А почему вы полагаете, что с ней что-то могло случиться?

– Видите ли... Она не появляется уже два дня.

– Были случаи, когда она вот так же отсутствовала?

– Она часто отсутствует, но кто знает, куда она ходит.

– Вы точно помните, когда она ушла?

– М-м... в понедельник вечером я слышала шум...

– Что за шум?

– Данка живет надо мной, вот я случайно и услышала... Не подумайте, что я подслушивала... Она кричала на кого-то, он отвечал, но говорил тише.

– Кто это был?

– Не подумайте, что я подсматриваю, просто я стирала на балконе и случайно его видела, когда он выходил.

– Как выглядел?

– Крупный мужчина с очень широкими бровями, лет тридцати. Ходит так важно. Приехал на синей автомашине, которая показалась мне старой.

– В тот вечер у вашего входа кого-то нашли?

– Ага, в тот же вечер. Соседка с первого этажа наткнулась на него, вызвала «скорую». Я в это время ходила к сестре – она заболела, я ее навещала, и только на следующий день узнала, что кого-то хотели убить в нашем доме.

Коридор освещала слишком слабая лампочка. Женщина уставилась мне в лицо. Попыталась отступить на шаг, но уперлась спиной в дверь. Оглядела меня с головы до пят.

– Мне почему-то кажется... вы ведь тоже приходили в тот вечер?

– Вы обознались.

– На лестнице темно, могла и обознаться, по фигуре вы очень похожи на человека, который вечером приходил к Данке. Я его видела, когда он поднимался на верхний этаж, и слышала, как Данка кричала и на него, а потом я ушла к сестре, потому и не знаю ничего о человеке, которого хотели убить...

Я оглянулся: на входной двери был глазок. Через него она меня и видела. Что ни говори, а женщина была наблюдательна.

Я спросил:

– Так когда, говорите, уехала Данка?

– Не на следующее утро, а через утро. В среду. Если бы не такси, я бы ее не увидела, такси прогрохотало и остановилось напротив нашего балкона. Я как раз мусор выбрасывала в ведро, которое стоит на балконе, вы только не подумайте...

– Я и не думаю. Продолжайте, пожалуйста.

– Из такси вышел молодой человек, черноволосый, одетый во все новое, точно жених, – похоже, он совсем недавно все это купил. И у него был какой-то шрам на подбородке.

– С балкона вы увидели шрам?

– А почему ж мне его не увидеть, ведь смотрела-то я на него с десяти метров!

– С какой стороны подбородка?

– Сейчас... он пошел к выходу... Вот так, как вы сейчас... я здесь стояла... С правой стороны был шрам!

– Дальше.

– Ну, поднялся наверх, перешагивая через две ступеньки. Потом я увидела их обоих на улице – он ее чемодан нес и положил его в багажник.

– Номер такси не запомнили?

– Видела его, цифры не помню.

– Молодой человек со шрамом на подбородке приходил и раньше?

– Я не видела.

– Вы уверены, что со среды ваша квартирантка не возвращалась?

– Я уверена только тогда, когда вижу ее или слышу топот над головой. А вообще-то не уверена я потому, что после обеда ухожу присматривать за своими внуками, пока дочка не явится с работы.

– А мы можем проверить, возвращалась ли Данка?

– Нет, она поменяла замок на дверях и не дает мне ключ.

– Она водит к себе мужчин?

– Так, иногда...

– Болгар, иностранцев?

– Пожалуй, чаще иностранцев.

– А вы с мужем никогда не задумывались, что ищут у нее эти люди?

– Похоже, работа у Данки такая... чтобы переводить им, обслуживать...

– В постели она их тоже обслуживает?

– Ничего подобного я не видела. Что видела – то видела, а чего нет – того нет.

Пока она тараторила, я написал телефон на листке и дал ей.

– Когда ваша квартирантка появится, позвоните мне, пожалуйста. Передайте телефон и вашему мужу.

– Конечно... конечно, товарищ, сейчас же позвоним.

9

Один мой приятель оказался двоюродным братом хозяйки, у которой квартировал Тони Харланов. В пятницу после обеда привел он меня к ней. Рассказывал, что она моя сверстница, вдова, а я увидел женщину в самом расцвете. Похоже, у нее начиналась вторая молодость. Верно, на нее заглядывались не зеленые юнцы, а мужчины постарше.

Открыв дверь и увидев двоюродного брата, она всплеснула руками, точно школьница.

– Боже, Милчо! Ты и сам не знаешь, как ты мне нужен!

– Телепатия, телепатия, сестра. Вот явился посмотреть на тебя.

– Входите, пожалуйста. А этот товарищ...

Она не спросила, кто я, только отметила, что с ее братом пришел незнакомый человек.

Вместо того чтобы удовлетворить ее любопытство, приятель спросил меня:

– А зачем я-то тебе нужен?

– Где хочешь найди мне тридцать долларов. Есть одна вещь в «Корекоме», которая до зарезу мне нужна.

– Можно, – с готовностью согласился Милчо. – У меня на банковском счету тридцать долларов, ни больше ни меньше.

– Смейся, смейся, но я тебя не оставлю в покое, пока...

– Мне это и так ясно, можешь не продолжать.

– Ну заходите, садитесь, – приглашала хозяйка. – Садитесь, пожалуйста. Чем вас угощать? А этот товарищ – он тоже из милиции?

– Этот товарищ – завскладом женского трикотажа.

Она снова всплеснула руками.

– Именно там мне и нужен знакомый! В Елхово есть завод, там делают жилетки на экспорт, вот я и...

– Хорошо, хорошо, – пытался остановить ее брат, да разве остановишь лавину.

– Пойми, Милчо, с завода этого только и можно получить жилетку, а иначе придется искать доллары. Представляешь, доллары – за жилетку, которая производится не во Франции, а в Болгарии! Если ты мне не достанешь ее со склада, тебе же придется искать мне доллары.

– Подожди, мы еще не сели, а ты...

– Ну садитесь же, садитесь, чем же вас угощать?

– По чашке кофе.

Хозяйка настойчиво смотрела на меня, но я кивнул головой на ее брата – мол, что он скажет.

– Как, только кофе?

– И ничего больше, – подтвердил мой приятель. – Нам надо еще кое-куда зайти. На трезвую голову. Расскажи-ка, что у тебя, как ты. На дверях, я вижу, новая табличка.

– У меня квартирант. Заключила с ним договор на полгода. Если за это время он мне не понравится, отправлю на все четыре стороны.

– Ну и как, понравился он тебе?

– Чудесный! Внимательный, не пьет, не водит компаний. И такой вежливый. Простите, сейчас не часто встретишь таких молодых людей...

– Говоришь, не водит компаний? В одиночестве кукует?

– Какой же молодой человек живет в одиночестве? Иногда к нему приходят приятельницы...

– Вот это да – не одна приятельница, а несколько!

– Он не часто их меняет. Месяц тому назад к нему ходила высокая девушка, похожая на балерину или вообще на артистку какую-то, но по телевидению я ее не видела. Сейчас другая является – настоящая вобла, но одета шикарно. Похоже, обеспечивает себя туалетами из-за границы. Я видела, ее два раза привозила служебная машина. Может, у нее отец – какая-нибудь шишка. А так – грязнуля. Размалевана, а по́том разит за пять метров.

Хозяйка рассказывала все это, стоя в кухне, нас разделяла открытая дверь. Я подал знак приятелю, что мне этого вполне достаточно, и он переменил тему. Заговорил о новом телевизоре, а я, делая вид, что слушаю, задумался. Получалось, что девушка, похожая на балерину, перестала приходить сюда месяца полтора назад и место ее заняла «вобла» в шикарных туалетах. Тогда о какой же свадьбе говорила мне Краси, уже будучи брошенной? Видно, понимая, что Тони готов ее бросить, она и торопила его с женитьбой. Выходит дело, его планы ничего общего не имели с ее планами. Я не слышал от Тони ни слова об этом, о свадьбе говорила только Краси.

Да, накапливались вопросики, накапливались... А пока что я пил кофе и делал вид, что слушаю разговор брата и сестры.

10

Утром я позвонил одному из своих помощников и попросил его поискать в картотеке (и в памяти наших коллег, конечно, тоже) молодого человека со шрамом на подбородке.

Каково же было мое удивление, когда, придя на службу за результатом, я застал в нашей комнате и своих, и сотрудников из соседнего отдела.

Продолжая смеяться, Ваклев мне рассказал:

– Один старший лейтенант увидел, как дерутся крысы. Он подошел поближе, и что оказалось? Крысы дерутся из-за полиэтиленового пакета, набитого деньгами! Представляешь, пачки банкнот, изгрызенные крысами! Это происходит во дворе старого дома. Хозяйка – пожилая вдова – заявила, что деньги не ее. Вокруг новые дома, старлей попросил девушек из домоуправления узнать, не пропадали ли у кого из жильцов деньги. До сих пор никто не объявился. Как думаешь, почему?

Я решил, эта история – очередной анекдот, и, побоявшись попасть в неловкое положение, только пожал плечами.

Мои коллеги заспорили. Самой правдоподобной, кажется, оказалась следующая версия: владелец денег, уезжая из Софии, спрятал их в погребе, а крысы, пронюхав об этом, решили полакомиться...

Смех и шутки, сопровождавшие серьезное дело, видно, надо было прекращать, и Ваклев сказал, обращаясь ко мне:

– Деньги все-таки принадлежат хозяйке старого дома. Крысы-то вытащили их из ее погреба.

– Тетка эта – уборщица, – возражал ему тот, кто рассказал историю. – Сбережения у нее ничтожные. Ее сын недавно вышел из тюрьмы, на работу пока не устроился.

Я спросил, знает ли он, как зовут сына.

– Георгий Влычков.

Фамилия показалась мне знакомой, и я обратился к самому молодому моему помощнику:

– Данчо, сходи, пожалуйста, в одиннадцатую комнату, поищи в картотеке этого Влычкова.

Через несколько минут Данчо принес справку: Георгий Спасов Влычков, кличка – Жора Патлака, был осужден на четыре года восемь месяцев.

– Ага, старый знакомый! – воскликнул Ваклев.

– В досье есть его фотография?

– Есть, – ответил Данчо, – да я не посмотрел.

– Извини, поскольку ты уже занялся этим, проверь, есть ли у Влычкова особые приметы.

– Что, – спросил Ваклев, – опять какая-то загадка?

Данчо поспешил выйти, а Ваклев продолжал:

– Что тебе пришло в голову?

– У этого вора, – сказал я, – есть особая примета, а какая точно, не помню.

– А если и есть, то что?

– Дашку увез человек со шрамом на подбородке.

– Да людей-то со шрамами – сколько угодно!

– Конечно, только почему бы не проверить? И Данчо все-таки должен точно выполнять задания, а он...

Данчо вошел, посмотрел на меня виновато и объявил:

– Шрам справа на подбородке...

11

Георгий Влычков, больше известный как Жора Патлака. Я начал искать его в девять часов. В это время его мать была на работе, а он еще не просыпался: ночные птицы спят.

Их дом выглядел скомканным спичечным коробком среди домов-новостроек. Только такая развалюха и могла стать местом сборища крыс, но об этом пусть другие подумают, по крайней мере сейчас.

Перед входом сооружена была какая-то конструкция, чтобы дверь не заваливал снег, стекла были потрескавшиеся, не мытые, верно, лет сто.

Не найдя кнопки звонка, я постучал в дверь. Никто не ответил. Постучал сильнее. Хриплый, доносящийся точно из подземелья, голос спросил:

– Кто там?

Я ответил в том же тоне:

– Выходи, увидишь.

Где-то заскрипели половицы, дверь открылась, и передо мной предстал Жора – босиком, в трусах и майке, взлохмаченный. Он сейчас же меня узнал, но не смутился, как бывало во время моих первых посещений.

– Добрый день. Мы можем поговорить?

– Я к вашим услугам, товарищ Хантов, только я... – Он показал руками на свои босые ступни и извинился. – Думал, кто-то из соседей, и поэтому так...

– Я подожду.

Жора колебался – подумал, верно, что я пришел его арестовать, и не пригласил войти. Пробормотал только:

– Я сейчас... минутку...

Помещение, в котором я оказался, напоминало старую деревенскую кухню, только без очага. В одном углу стояла кушетка с провисшим матрацем, рядом – стол, покрытый скатертью, электрическая плитка, обшарпанный буфет. Пол был застлан потертыми дорожками. Две двери вели в соседние комнаты, я их тоже хорошо знал: несколько лет назад делал там обыск.

Я сел к столу, не снимая куртки.

Жора наконец появился – в импортном костюме, без галстука. На улице было тепло, но он натянул толстый свитер.

– Можем идти, товарищ Хантов.

– Здесь поговорим.

– А я подумал, вы меня брать будете.

– Такая готовность с твоей стороны необычна.

– Потому что понял: ловчить перед вами – себе дороже.

– Хорошо, что ты это понял. Хоть ты здесь и хозяин, но приглашаю я: проходи, присаживайся.

– В таком случае – выпьем что-нибудь?

– Не сейчас.

Он сел, положив ногу на ногу, достал сигареты и взглядом спросил, можно ли закурить. Я, кивнув, вытащил свою трубку.

– Где ты был последние дни?

– Прогулялся на Солнечный берег.

– Это в октябре-то?

– Человек, который из тюрьмы вышел, и зимой туда поехать не откажется.

– Был там один?

– Один.

– Может, с девушкой все-таки?

– Зачем везти отсюда? Там всегда богатый выбор.

– Жора, ты вроде убедился, что с нами бесполезно юлить? Если я задаю подобные вопросы, значит, мы кое-что выяснили.

– Но что... почему?

– Где Данка Шанова?

– О ком вы это?!

Казалось, он искренне недоумевал.

– Да-а, в тюрьме у тебя бесспорно окрепло актерское мастерство, ничего не скажешь, – отметил я. – Однако не демонстрируй его передо мной, бога ради, мы хорошо друг друга знаем.

– Честно вам говорю: не имею понятия, о ком идет речь.

– О той, с которой ты на такси поехал в аэропорт.

– А, Данка! Так бы и говорили... Хотел переспать с ней, да кошка перебежала дорогу.

– Давно ты с ней знаком?

– Почти неделю.

– Она сперва согласилась с тобой поехать, а потом отказала, так?

– Ну да. Так получается.

– Сколько времени вы были вместе?

– Только сутки. Но ночью я ушел к себе в гостиницу.

– А она куда?

– Какой-то иностранец крутился возле нее еще с вечера, а утром я уже не увидел ни иностранца, ни ее.

– И ты – с разбитым сердцем, бедный! – решил вернуться в Софию?

– Как видите.

– Вижу. Но как же кошечки, которые в изобилии водятся на море?

– Я не говорю, что остался один, но мне-то хотелось побыть с Дашкой... Кукла она, вот кто.

– Рассказывала она тебе что-нибудь о смерти своей подруги? – спросил я.

– Я спрашивал, да она не хотела на эту тему...

– Ни слова не сказала?

– Ни слова.

Я встал.

– Не пришлось бы нам снова беседовать на эту тему?

– Я вам все сказал, товарищ Хантов.

– Нет. И самое главное: где Дашка?

– Что я ей – муж, надсмотрщик?!

Вот он, Жора Патлака тех времен, еще до тюрьмы. Он огрызался тогда, как волк, и мне казалось, что он вот-вот прыгнет на меня, оскалив зубы...

Сейчас он сидел, положив ногу на ногу, словно в кафе, и отвечал, щурясь сквозь дым сигареты. В голосе и взгляде была насмешка. Что это – самообладание человека, который ничем не нарушил закона? Или уверенность, что мне не по силам такой крепкий орешек. А может, его беззаботная поза скрывала пренебрежительное отношение к моему ведомству и к его представителям.

Я еще раз убедился: что тюрьма – это серьезный вуз. Весь вопрос только в том, кто и с какими оценками его заканчивает.

Я ничего не ответил Жоре. Не стоило ему возражать.

Мы вышли во двор. На скамейке, рядом с застекленным крыльцом сидела толстая женщина, держа на коленях сетку с хлебом и пакетом сахара. Это была мать Жоры, уборщица. В это утро она раньше, чем я предполагал, возвратилась с работы. Хорошо помню, как она пыталась выставить меня из своего дома – еще тогда, в первое мое посещение, когда я пришел, чтобы арестовать ее сына.

– Вот это кто, – сказала она. – Слышу, знакомый голос, а понять не могу, кто это Жору песочит.

– Доброе утро.

– Добрутро, товарищ начальник. Опять занялся моим сыном? Я уж объяснила участковому, что деньги не мои. Которые у меня есть, те на сберкнижке. Двор-то у нас старый, вокруг полно мусора, в мусоре крысы живут, вот, значит, крысы и притащили деньги откуда-то... Крысы – они такие, увидят что-нибудь пестрое, так в гнездо и тащат, совсем как сороки...

– Не пойму, о чем вы.

– Мама, не вмешивайся, – сказал Жора.

– Как это не вмешивайся? Он тебя обвиняет, а я, мать, – не вмешивайся? В чем вы его обвиняете? – приступила она ко мне.

– Да есть вопросы, на которые он не отвечает. Я его спрашиваю о девушке – он ездил на море, – а не о крысах. О крысах скажете участковому.

– Мама, иди в дом, мы сами разберемся.

Она пошла к дому, волоча ноги, точно старуха, продолжая протестовать:

– Господи, за что ты наказал нас? Рожаем, растим детей, а после страдаем за них... За что, господи, ты нас наказал, за что?!

– Не обращайте внимания, ведь мать, – сказал мне Жора.

Я в общем-то и не обращал на нее внимания, но задумался об истоках материнской боли. Упреки ее не мне адресованы были, а сыну.

12

Дома меня ждала неожиданность, и не одна. Сынишка играл в гостиной. Не успел я закрыть входную дверь, как он бросился ко мне.

– Папа, ты почему рано? Ты что, заболел?

Даже в выходной день ему странно было видеть меня дома в такую рань. Не дав снять плащ, он потащил меня в комнату.

– Иди посмотри, какой замок я построил!

Я смотрел на замок из разноцветных пластмассовых кубиков и старался изобразить искреннее восхищение:

– Ух, какой громадный!

Услышав шаги за спиной, я оглянулся. Лена стояла на пороге и наблюдала за нами, слегка наклонив голову. Эта поза была мне хорошо знакома и не предвещала ничего хорошего.

– Янчо тебя ищет, – сказала она.

Янчо – мой приятель со студенческих лет, работает в суде.

– Передал что-нибудь?

– Сказал, отец и мать той манекенщицы – ну, которая отравилась грибами – подали в суд. Обвиняют тебя в убийстве их дочери и требуют... ты не поверишь! Требуют заплатить им по восемь тысяч левов за их горе!

– Солидная сумма. Максимум того, что можно потребовать по закону.

– Смеешься? А если подумать, одной-двумя тысячами левов ты вряд ли от них отделаешься.

– Если докажут, что я виновен в смерти девушки, буду платить.

– Юристы не станут с тобой церемониться, хоть ты и работаешь в милиции!

– Лена, ты напрасно грубишь...

– Перестань! – жена почти кричала. – Я ночами не сплю, у меня бессонница из-за тебя, а тебе наплевать!

Действительно, в последнее время нервы у нее не выдерживают, да и мои, не скрою, барахлят. Я не мог успокоить ее. Черт побери, может, женским своим чутьем она улавливает беду, нависшую над моей головой?..

– Утром тебя настойчиво искали, – сказала моя жена. – Из управления.

Позвонил на работу. Ответил мне Ваклев. У него выходной, и мне показалось странным, что он дежурит.

– Начальство! Где ты ходишь? Я тут взбучку получил вместо тебя.

Голос у него был не сердитый, и я молча ждал, пока коллега скажет, зачем меня искали.

– Сегодня утром в парке нашли Данку Шанову. Она задушена.

– Задушена? Когда умерла?

– Вчера, приблизительно между семью и девятью часами вечера. Утром какой-то человек выгуливал свою собаку и обнаружил тело. В кустах. Я там был с бригадой. Все сделали, как положено, – осмотрели, сфотографировали, даже обыскали с магнитом все окрестности. Ничего не нашли. В ее зажатом кулаке обнаружили пуговицу, по всей вероятности – от мужского пиджака.

– Все же кое-что...

– Таких пуговиц в Софии не меньше миллиона.

– Возьми машину, пожалуйста, и заезжай за мной. Хочу осмотреть место.