Текст книги "Карибская эскапада"

Автор книги: Андрей Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава третья
Истории, услышанные в таверне "La Golondrina blanka[1]1
  Белая ласточка.


[Закрыть]"

За массивным, сработанным из мореного дуба, щедро залитым прокисшим красным вином столом, икая и раскачиваясь из стороны в сторону, горько плакал старый одноухий гоблин. Он плакал об ушедшей навсегда молодости, о былой любви, затерявшейся где-то, об удачах, обернувшихся позором, о несбывшихся мечтах и вещих снах, оказавшихся обманом.

И словно вторя старику, сочувствуя и соглашаясь с ним, по трактирному залу летела, как будто сама по себе, словно живя собственной жизнью, старинная каталонская баллада:

 
"Былой отваги времена
Уходят тихо прочь.
Мелеет времени река,
И на пустые берега
Пришла Хозяйка-Ночь".
 

Гоблин изредка всхлипывал и в такт песне стучал оловянной кружкой по столу, разбрызгивая пролитое вино во все стороны…..

Я отправился в ванную комнату и срочно сунул голову под струю холодной воды.

Дело в том, что я после третьей-четвертой рюмки горячительного начинаю воспринимать действительность в несколько иллюзорном, можно даже сказать – в совершенно романтическом виде.

В чем тут дело – загадка природы. Но последняя рюмка виски была именно четвертой.

Наспех стряхнув капельки воды с волос, я вернулся в обеденный зал.

Гоблин, как и ожидалось, был вовсе и не гоблин, а даже наоборот – представительный и солидный мужчина преклонных лет.

Естественно, господин этот вовсе не икал и из стороны в сторону не раскачивался, а сидел за столом чинно и благородно, зажав в руке фужер с белым сухим вином.

Что касается наличия или отсутствия ушей, то установить это прямо сейчас было крайне проблематично – из-за роскошной гривы седых волос, ниспадавшей на плечи сеньора.

А вот сам трактир, крепкий дубовый стол и каталонская баллада являлись непреложными реалиями.

Молоденькая мулатка, томно полу закрыв глаза, самозабвенно выводила:

 
"И никого со мной в ночи.
Кругом – лишь сизый дым.
И в мире больше нет причин
Остаться молодым".
 

На завтрак сегодня, как всегда собрались в «La Golondrina blanka», славный такой трактирчик – pulperia – по-местному. Внутреннее убранство, может быть, европейским дизайнерским канонам и не соответствует, зато – кухня, какая!

И, сегодня – предложенные нам блюда – были выше всяческих похвал.

На закуску – рагу из виноградных улиток, крабового мяса и авокадо, основное блюдо – тушеная баранина, приготовленная в соусе из прокисших плодов хлебного дерева, на десерт – многочисленные и разнообразные тропические фрукты. И, конечно же – местное апельсиновое вино, пахучее и терпкое – в неограниченных количествах.

Сегодня за нашим столиком, кроме постоянной команды: меня, доктора Мюллера и фрау Мари (Фьорд, будучи замшелым мореманом, «Кошку» любимую покидать отказывался – наотрез), присутствовал и четвёртый персонаж. Гость – желанный и неожиданный одновременно. Звали его – "Капитан Зорго". Он и действительно – был капитаном шхуны "Невеста ста ветров". Шхуна эта – старое совсем корыто, не чета нашей «Кошке», но по волнам бегает ещё, катает туристов толстопузых – до островов и обратно.

Сам Зорго – мужчина за пятьдесят. Роста – ниже среднего, толст, широк и неповоротлив, одет в поношенный сюртук старинного фасона. Рыжая лопата-борода. На месте правого глаза – черная повязка, в левом ухе – массивная серебреная серьга, на боку – огромный тесак непонятного предназначения. Пират такой классический – одним словом.

Целый месяц мы безуспешно шатались по Сан-Анхелино и его окрестностям – искали следы Бернда, или, хотя бы людей, могущих правильное направление тех поисков указать.

И, все наши собеседники твердили одно, словно бы сговорились: "Ищите Капитана Зорго. Только он сможет помочь. Он тогда с вашим Берндом в одном отряде состоял". Стали Капитана искать – нет его ни где, как будто под землю провалился, или, что верней, прячется от нас.

Оказалось, что не прятался, а «присматривался» – что мы за люди, за тех ли – себя выдаём. Наконец, решился таки к нам подойти. Уже целый час сидит с нами за столиком, и, смущённо на Мари поглядывая, рассказывает, время от времени серебряную чарку с чёрным ромом – проглатывая, махом единым.

Вот и сейчас, Зорго, не торопясь, наполнил свою чарку ещё раз, выпил, крякнул, и заговорил – негромко и солидно, как и подобает бесстрашному морскому волку:

– Не любят у нас в Карибии те события вспоминать. Считается, что у нас сейчас Революция победила, и нынче – Демократия кругом. Только не так это совсем. Революция то эта – бархатная была: поняли ребята из Корпораций Транснациональных, что Хунта эта военная народ на восстания разнообразные провоцирует, а это, в свою очередь, Бизнесу Серьёзному – помеха, да и поменяли Режим. Косметический ремонт сделали, так сказать. По сути, для народа простого ничего не изменилось – та же бедность беспросветная, а по форме – всё пристойно: демократия, пусть и формально, место быть имеет. Вот так вот оно. И мнение усиленно в сознание масс вбивается усердно: Хунта – это очень плохо, но, и бунтовщики разные, за оружие берущиеся, также – очень плохо. Вот Парламент, Выборы – это правильно очень, хорошо. А то, что Депутаты все эти – Корпорациями с потрохами куплены, про это говорить не принято вовсе.

– Извините, Капитан, – мягко перебила Мари нашего нового знакомого, – Но, что же тогда, всё же, с Берндом произошло?

– Да, конечно, – Зорго опять стушевался под печальным взглядом огромных голубых глаз Мари, и покраснел – как мальчишка, – Меня тогда ранило серьёзно, потом – в плен попал, до этого "бархатного водевиля" – в тюрьме просидел. Не успел я тогда Бернда предупредить – что к тому Индейскому Нагорью приближаться нельзя. Лет сорок тому назад там месторождение золота обнаружили, или чего другого ценного – не знаю, право. Через некоторое время какие-то американцы все те земли у Местных Властей то ли выкупили, то ли на них – Концессию оформили. Толком – никто не знает. Что характерно – Режимы у нас в Карибии меняются постоянно, но Индейское это Нагорье – табу для всех, никто, даже военные, не пытаются те давнишние договорённости пересмотреть. А американцев тех все так и называют – Хозяева…..

Вдруг, где-то рядом с входной дверью, раздался негромкий женский полу крик – полу вздох.

Я обернулся – около барной стойки обнаружилась прекрасная барышня – в длинном, отороченном тончайшими кружевами платье. Барышня показывала изящным пальчиком на пол и тихонечко повизгивала. У её ног лежала опрокинутая розовая корзина изящной работы. Из корзинки на пол неуклюже выбрался симпатичный чёрный котёнок. Барышня

пошатнулась и, вскинув руки над головой, изящно соскользнула на руки седого джентльмена, оказавшегося поблизости.

Смиренно прошу прощения и искренне раскаиваюсь – произошла досадная накладка.

Это всё – алкоголь проклятый!

Попробую ещё раз.

Вдруг, где-то рядом с входной дверью, раздался дикий, оглушительный визг – так визжать может только черная местная свинья под ножом бурхо – вест-индийского негра.

Визг разрастался и креп. Все пригнулись к столу, обхватив голову руками.

Я обернулся – около барной стойки обнаружилась сеньорита Розана, хозяйка нашей pulperia, особа бегемотообразная, грубая и крайне неряшливая.

Почтенная трактирщица, выкатив свои коровьи глаза на пол-лица, указывала своим достаточно грязным пальцем – сосиской на пол и выла всё громче и громче.

У её ног лежала большая старая корзина из бурого камыша. Из корзины на пол неуклюже выполз чёрный котёнок, за ним ещё один, ещё…Боже, сколько же их! Сеньорита Розана пошатнулась, и с немыслимым грохотом опрокинулась на пол. В баре звякнули тарелки, несколько стаканов, упав со стойки, звонко разбились, разбросав осколки в разные стороны.

Клиенты и трактирные слуги тут же бросились к упавшей. Шум, гам, суета, неразбериха.

В дверях показались головы зевак, привлечённых непрекращающимся ни на секунду, воем прекрасной доньи Розаны.

Успокоилось всё, впрочем, достаточно быстро – минут через пятнадцать.

– Любят в Сан-Анхелино такие вот шуточки, с мистикой всяческой связанные, – Охотно пояснил повеселевший Зорго, – В приметы и поверья различные здесь верят практически все, верят искренне и фанатично. А чёрный кот – это явно не к добру – это даже ребёнку известно. Вот и решил кто-то над доньей Розаной подшутить – надо заметить, шутка получилась отменная, о таких знатных шутках потом долгие годы рассказывают. Это – Джедди, конечно, голову на отсечение даю! Славный парнишка растёт.

– Итак, уважаемый Зорго, – это Мари опять к Капитану обращается, взглядом своим его гипнотизируя – как удав кролика, – Вы до этого Индейского Нагорья – проводите?

– Проводить то – провожу, криво усмехается Капитан, – Всё я понимаю – предателям отомстить – святое дело! Да непросто здесь всё. Нагорье это представляет из себя узкий овал, сильно вытянутый с востока на запад. С севера Нагорье граничит с каменистыми безымянными равнинами, с Юга – с Сизыми Болотами. С севера – не подойти незамеченными: колючая проволока, сигнальные натяжки, мины противопехотные – в три ряда, через каждые пятьсот метров – вышки сторожевые. С юга – вовсе не подойти, эти Сизые Болота – вовсе непроходимы, по крайней мере – для белого человека. Бесполезно туда ходить – всё равно не вернёшься. Исстари так повелось, не нам и переиначивать. И, не надо так на меня смотреть – с усмешкой, будто я чудак какой, или – трус чудаковатый.

Только индейцы-чиго по тем болотам разгуливают – словно по проспекту, булыжниками мощёному. Да не жалуют чиго – белых, правда – за редкими исключениями. Вон, посмотрите – Джедди идёт, ну, тот, который эту штуку с чёрными котятами разыграл. Присмотритесь к нему, он то точно – к Индейскому Нагорью отношение имеет!

Посмотрели в сторону указанную. Там, Площадь пересекая, мальчишка лет двенадцати шёл, не совсем обычный мальчишка. Присмотрелись. Чёрные кучерявые волосы, а из под них уши видны – здоровенные, круглые, лимонного цвета, бурой шёрсткой покрытые. И фигура какая-то неуклюжая, походка – словно медвежонок панда ковыляет. На груди у парнишки – медальон здоровенный золотой висит, килограмма на полтора, а то – и поболе. На плече – кот огромный сидит, и хвостом длиннющим – мостовую обметает.

Да – странная парочка. А тут ещё, навстречу мальчишке женщина средних лет выходит – высокая, статная, красивая, одетая совсем не по здешней моде. Кота погладила, мальчишку – в щёку поцеловала, за руку взяла. Дальше – уже вместе пошли, не торопясь и о чём-то оживлённо переговариваясь.

А Зорго продолжает:

– Что хотите – обо мне думайте. Но, соваться в Сизые Болота без опытного проводника чиго – самоубийство верное!.

Замолчал Капитан, ещё одну чарку выпил – дабы волнение погасить.

После молчания минутного, спрашиваю Зорго:

– И где же такого проводника нам достать??

– Где достать? криво усмехается Капитан, – По Сизым Болотам никто из наших никогда не ходил, не говоря уже про Нагорье. Вам с Джедди этим поговорить надо, к нему чиго почему-то с уважением относятся. Да и к его матери приёмной – сеньоре Саре Монтелеон. Это семейство всегда над чиго какую-то мистическую власть имело. Сейчас сеньора Сара единственная – Монтелеон, остальные все – погибли безвременно. Давайте, я вас – с ним сведу, а? Может, и согласятся…..

Капитан закурил и крепко задумался, пуская в потолок идеально круглые кольца дыма.

– Расскажите, пожалуйста, нам про сеньору Сару, про – Джедди, да – и про кота, – негромко попросила Мари.

Зорго задумчиво потёр переносицу:

– Как Вы понимаете, не всем события я был свидетелем непосредственным – море, оно ужасно много времени отнимает. Так что – в основном перескажу, что мне когда-то друзья рассказывали. Слушай те внимательно, вдруг пригодиться….

– Тропическая математика —

О том, как сеньора Сара Монтелеон осчастливила Сан-Анхелино своим многолетним присутствием, Вам расскажет любая местная picarilla, спросив за эту услугу совсем даже недорого – рюмку-другую местного aguardiente и маленький урок «настоящего» английского для своего попугая.

История прекрасная и страшно романтичная, а суть ее заключается в следующем: самое эффективное в этом мире средство, обостряющее ум человеческий до невиданных высот, – это чашка кофе chigos, выпитая под черную карибскую sigaros в нужном месте, в нужное время и в правильной Компании.

Итак, незадолго до Рождественских Праздников, мисс Сара Тина Хадсон, двадцатипятилетняя аспирантка кафедры Высшей Математики Университета города Нью-Йорка, грядущее светило точных наук, красавица и умница, чинно сидела в кондитерской "Пятая Авеню", что располагается на одноименной нью-йоркской улице, за чашкой жидкой бурды, которая по какой-то жуткой ошибке именовалась «кофе», и старательно продумывала сотый вариант решения знаменитой теоремы Ферма.

В те времена, в так называемой интеллектуальной среде, это считалось достаточно модным и почетным занятием.

Да и размер премии, обещанной каким-то толстосумом за правильное решение, если говорить откровенно, впечатлял.

В этот ответственный момент, зловеще заскрипев, как говорят в модных романах о роке и неотвратимой судьбе, открылась дверь кондитерской, и в заведение вошел смуглый малый двухметрового роста.

Судя по обветренному, украшенному двумя неровными шрамами лицу, вошедший был моряком, а его милый акцент, который проявился несколько позже, явно свидетельствовал о его испанском или вест индийском происхождении.

Это был никто иной, как Симон Монтелеон, знаменитый в иных соленых водах капитан парохода «Ватерлоо», перевозившего особо стратегически важные для Карибии товары – бананы, апельсины и лимоны, коренной житель славного города Сан-Анхелино.

Молодые люди познакомились и славно поболтали, выпив по чашечке вышеупомянутого светло-коричневого несладкого напитка.

Случайно узнав, что эта отвратительная жидкость называется «кофе», моряк сперва удивился, потом рассердился, затем разгневался.

Расстегнув долгополый походный сюртук, выхватил из-за широкого кожаного пояса весьма внушительный абордажный тесак и приставил его к горлу несчастного хозяина кондитерской, требуя объяснить смысл этой несмешной шутки.

После последовавших затем незамедлительных и витиеватых извинений, благородный дон Симон решил простить глупого gringo и даже, достав из бездонного кармана своего сюртука изящную жестянку с неким ингредиентом, приготовил на кухонном примусе для всех желающих ковшик настоящего chigos.

К этому моменту большинство посетителей благоразумно покинуло опасное заведение.

Но мисс Сара Хадсон осталась сидеть на прежнем месте.

Безусловно, она была несколько фраппирована поведением своего недавнего собеседника, но ничуть не испугана – ведь общеизвестно, что испугать шотландскую леди гораздо труднее, чем даже решить неразрешимую теорему Великого Ферма.

– Милая Сара, – чуть смущенно проговорил неустрашимый морской волк, – Отведайте, пожалуйста, благородного chigos с карибских плантаций. В его вкусе – вся правда о моей прекрасной Родине. Сделайте глоток, закройте глаза – и Вы погрузитесь в мир прекрасных видений. Голубые далекие горы, полные неизъяснимой печали и зовущие в дорогу – прочь от родного очага, за неведомой призрачной мечтой, стада белоснежных лам, пугливых и грациозных, как наши детские сны, беспокойные, никогда не засыпающие джунгли, и море, Великое Карибское Море, Море Морей…

О мисс Сара, как жаль, что я не родился поэтом.

Прикурив черную, непривычно длинную сигарету, Симон Монтелеон продолжил:

– А если Вы, в перерывах между глотками chigos сделаете несколько затяжек этой черной карибской sigaros, то перед Вами могут открыться многие тайны мироздания….

И тут произошло неожиданное.

Изысканная, элегантная, по последней моде одетая нью-йоркская леди сделала маленький глоток chigos, и, поставив на столик свою чашечку, бестрепетной рукой, затянутой в тугую лайковую перчатку, решительно выхватила из пальцев оцепеневшего капитана sigaros и сделала глубокую профессиональную затяжку.

Результат превзошел все ожидания.

Глаза мисс Сары Хадсон широко распахнулись и засияли словно два самоцвета, собольи брови удивленно взлетели вверх, а маленькие карминные губы прошептали непонятные слова:

– Эврика! Эврика! Эврика!

Она быстро вскочила на ноги и, схватив со столика свою элегантную сумочку крокодиловой кожи, мгновенно выбежала из кондитерской.

Дон Симон только растерянно хлопал ресницами, делая при этом руками какие-то непонятные движения явно извинительного характера, словно беззвучно призывая Господа – в свидетели своей полной невиновности в происшедшем.

Как говорят в Сан-Анхелино охотники: "В чем ошибся ягуар уже не важно, важно, что кролик все-таки убежал".

А Сару Тину Хадсон просто посетило озарение, она неожиданно нашла решение Великой Теоремы и срочно побежала домой, стремясь как можно скорей зафиксировать на бумаге свое неожиданное открытие.

К вечеру все было записано, оформлено как надо, запечатано в конверт и отправлено почтой в город Лондон мистеру Джону Тревору, тогдашнему её жениху, который в поте лица трудился профессором высшей математики в одном из тамошних Университетов.

Покончив с этим важным делом, усталая наследница славы Архимеда и Лобачевского, уснула сном ангела.

Утром же выяснилось, что имеет место быть маленькая неприятность – за ночь решение теоремы напрочь Сарой Хадсон было забыто, и виной всему, по ее мнению был некий смуглый верзила с двумя крайне безобразными шрамами, который снился безостановочно всю ночь, рассказывая всякие байки о морских разбойниках, несметных сокровищах, зарытых в глубоких пещерах, об обезьянах, тапирах, аллигаторах и прочих глупых разностях.

Это действительно была, на первый взгляд, просто маленькая неприятность – ведь решение было у Джона Тревора, который через месяц должен был прибыть в Нью-Йорк для официального предложения руки и сердца.

Месяц прошел как один день.

И вот долгожданная встреча любящих сердец.

– Джон, Джон! – взволнованно щебетала девушка, радостно улыбаясь и теребя рукав смокинга своей будущей половинки, – Правда же мое решение просто великолепно и бесспорно? Ну, скажи же скорей. Правда?

– Дорогая Сара, – несколько озадаченно проговорил сэр Джон, неодобрительно посверкивая стеклышком монокля, – Я, право, несколько удивлен. Ведь любой студент знает, что решения теоремы Ферма не существует, да и не может существовать. Как же ты, право…

Стоп, Джон Тревол, – безапелляционно перебил его голос, в котором уже угадывались грозовые нотки, – Оставь свое мнение при себе. А мне – отдай, немедленно, отдай МОЕ решение. И – отдай немедленно.

– Но дорогая, – ошарашено промямлил уважаемый и заслуженный профессор, – Я искренне подумал, что это твоя рождественская шутка. Розыгрыш, так сказать. Ну, я и…..

– Короче говоря, – пророкотал громовой раскат, и профессору даже показалось, что где-то совсем рядом сверкнули две голубые молнии, – Ты выбросил его? Выбросил? Выбросил?

– Ну, конечно, я…,– это были его последние слова в этом диалоге.

Вы знаете, что такое настоящий гнев?

Гнев ужасный, беспощадный, Гнев с большой буквы?

Если Вы не встречались с по-настоящему разгневанной шотландской леди – Вы не знаете о гневе ничего.

Первый удар, нанесенный закрытым дамским зонтом, сбил с сэра Джона его черный котелок; после второго разлетелся на тысячи мелких осколков его монокль; после третьего… – впрочем, будем милосердны – кровожадность ныне не в почете.

После этого инцидента о свадьбе и речи быть не могло.

Но вовсе не это беспокоило нашу воительницу.

Гораздо более важная и неразрешимая проблема стояла перед ней – в Нью-Йорке, этом великолепном Мегаполисе, где, казалось бы, есть все, везде и всегда, невозможно было

достать ни chigos, ни sigaros. А как без этих волшебных помощников вспомнить секрет решения Великой Теоремы?

Проблема разрешилась как-то сама собой.

Села мисс Сара Тина Хадсон на первый же фруктовый пароход и отправилась в экзотическое путешествие с конечной точкой маршрута в захудалом городке Сан-Анхелино, что расположился где-то между тропиком Рака и тропиком Козерога.

Дальше случилось то, что случается в этих местах всегда и со всеми.

Увидела молоденькая жительница Нью-Йорка великое Чудо слияния Неба и Моря в Единую Сущность, да и забыла и о теореме Ферма, да и вообще обо всех и всяческих теоремах.

А, кроме того, вышла замуж за морского бродягу Симона Монтелеона, который, к несчастью, лет тринадцать тому назад сгинул где-то на просторах Карибского моря – не вернулся старенький пароход «Ватерлоо» в порт приписки.

Как рассказывают местные старожилы, в тот момент, когда наречённая вдевала в свою свадебную причёску жёлтую розу, над Сан-Анхелино появилась шикарная многоцветная радуга, досель и после этого – невиданная….

Детей у них не было, но сеньора Сара Монтелеон не вернулась в Большой Мир, живет себе в маленьком белом домике под красной черепицей, ухаживает за крохотным апельсиновым садом, и каждое утро выходит на городскую набережную – все ждет своего двухметрового верзилу с двумя симпатичными шрамами на смуглом обветренном лице.

За это все жители нашего городка ее безмерно любят и уважают.

Зорго опрокинул в себя ещё одну чарку рома.

– Что касается мальчишки и кота. Про появление Джедди мне рассказал один знакомый капитан – по прозванию Большой Сид, он лично был свидетелем того.

– Джедди и Маркиз – или о том, как рождаются Революции и Карнавалы —

Джедди подбросили к порогу дома семейства Монтелеон лет двенадцать тому назад, как раз через год после того, как дон Диего затерялся где-то в морских лабиринтах.

За окнами царила чёрная-чёрная ночь, самая чёрная из всех ночей, какие доводилось видеть капитану Сиду в своей жизни.

Бушевала гроза – бешенная и страшная, полная миллионами молний и воя сумасшедшего ветра, дувшего с Дальних Гор.

В дверь постучали, и, одновременно с этим, где-то совсем рядом раздался странный долгий звук – то ли зов охотничьего рога, то ли плач трубы джазового музыканта.

Зарядив, на всякий случай, старинное фамильное ружьё крупной картечью и предварительно взведя оба тугих курка, отважная сеньора Сара Монтелеон резко распахнула дверь.

Сверкнула яркая молния, и в её свете предстала странная картина – около каменных ступеней крыльца стояла кованая колыбель непонятного чёрного металла изысканной тонкой работы – почему-то, с первого взгляда, было понятно, что вещь эта старинная, а вернее – очень и очень древняя.

В колыбели лежало нечто, завёрнутое в серую, дурно пахнущую шкуру непонятного зверя, и жалобно стонало-всхлипывало.

Когда, чуть позже – уже в столовой, сеньора Сара осторожно развернула мокрую шкуру, капитан Большой Сид – карибский шкипер, старый бесстрашный морской бродяга, повидавший всего и всякого, гостивший в ту пору на берегу по причине пулевого ранения в правое плечо, испуганно подпрыгнул, ударился головой о низкую потолочную балку и отчаянно заикал.

К слову сказать, окончательно пришёл в себя капитан не раньше, чем через час, употребив для этого адекватное количество универсального лекарства моряков всех стан и народов, а именно – пинты две-три чёрного ямайского рома.

Я давно уже заметил, что порой самые бесстрашные герои, могут испытывать порой чувство страха – и именно безмерное удивление виной тому.

А тут было чему удивляться: на серо-серебристой мохнатой «пелёнке» лежал младенец мужского пола, (что было установлено однозначно) – крохотное, морщинистое, но достаточно упитанное тельце с ярко-оранжевой кожей, равномерно покрытой тёмно-русой шёрсткой – включая ступни кривых шестипалых ножек и ладони толстеньких коротких (но все же, хвала Создателю – пятипалых) ручонок; абсолютно гладкое круглое личико с широким улыбающимся ротиком, полным жёлтых острых зубов (ну, никак не "зубиков"); огромные, вполне разумные, если не сказать большего, тёмно-фиолетовые глаза; и главное – совершенно круглые, непропорционально большие – в нашем обычном понимании – жёлто-лимонные уши.

Зрелище, конечно, было ещё то, но, как говорится, человек тем и отличается от животных, что ко всему, даже к самому необычному и необъяснимому, привыкает достаточно быстро.

Так вот, жители Сан-Анхелино к такому креативному виду Джедди привыкли уже года через три-четыре после его неожиданного появления.

Изменился он с тех пор несильно, разве что подрос немного – вплоть до полутораметровой отметки, да шёрстка стала чуть погуще, да уши чуть пропорциональней смотреться стали – растут, наверное, всё же медленнее, чем другие части тела. Вот только – никак не соглашается обувь надевать, всюду босиком бегает. Из чего у него подошвы? Непонятно, право, говорят – на них тоже шёрстка растёт знатная.

Некоторые умники считают, что по своему происхождению Джедди – обычный хоббит.

Ну, из тех, что так увлекательно описал мистер Дж. Р.Р.Толкинен.

А что, эта гипотеза ни сколько не хуже, чем рассуждения (тоже имеющие место быть) о домовых, троллях, инопланетянах и обезьянах.

Как бы там не было, парнишка он шустрый и добрый, все в городке его любят.

Да и способностями Джедди не обделён – легко болтает по-английски и по-испански, читает всё подряд, логикой не обделён.

А слух у него, обоняние, острота зрения – любой индейский охотник за аллигаторами позавидует. Да и как же иначе – чистокровное дитя природы, судя по всему.

Колыбельку и шкуру сеньора Сара показывает всем многочисленным гостям дома семейства Монтелеон.

Но никто из этих уважаемых личностей – ни скитальцы морей, ни кладоискатели и рудознатцы, ни учёные-путешественники, ни, даже – могучие вожди индейских племён – не смогли помочь в разрешении этой тайны – до сих пор название металла, из которого изготовлена колыбель, не установлено, как не опознано и животное, носившее некогда необычную серо-серебристую шкуру.

Ну, а здоровенный камышовый кот по прозвищу Маркиз, появился года два назад, уже при мне.

Дело было так.

В один погожий летний денёк нагрянула в Сан-Анхелино La Expidicion.

La Expidicion – это четверо толстых и смешных иностранцев – то ли немцев, то ли каких-то там ещё шведов или бельгийцев. Все четверо одеты в короткие штанишки ("шорты" – называются), чёрные высокие ботинки со шнуровкой, плотные брезентовые зелёные куртки и белые пробковые шлемы – такого в этих краях ещё никто не видел, поэтом популярность La Expidicion в Сан-Анхелино была необычайной – бело-лимоно-жёлто-буро-чёрная толпа зевак следовала за странными иностранцами по пятам.

Необычен был и багаж пришельцев – кроме многочисленных баулов и чемоданов – около сотни больших металлических клеток с очень толстыми поперечными прутьями и крепкими запорами.

Долго в городке экспедиционеры не задержались – не торгуясь, скупили всех имеющихся в наличие мулов, разнообразное продовольствие и снаряжение, наняли в качестве проводников и помощников на-все-руки дюжину местных бездельников, – и отбыл, сей немалый караван – только для перевозки клеток потребовалось более сорока мулов – в джунгли – в неизвестном направлении, с неизвестной целью.

Прошёл месяц, в течение которого все жители Сан-Анхелино изнывали от любопытства – для чего же всё-таки loko gringo отправились в джунгли? Уж больно клетки имели внушительный вид – явно предназначались не для попугаев или иных пернатых пленников.

И вот свершилось. По улице Гроба Господня, центральной улице городка, выступала странная процессия – усталые и явно испуганные мулы, нервно тряся ушастыми головами, везли клетки, в которых сидели, лежали и стояли дикие камышовые коты и кошки – совсем ещё котята и здоровенные матёрые особи, полосатые и одномастно-бурые, вопящие на все лады и гордо молчавшие, презрительно сплёвывающие по сторонам.

– Valgame dios! – Многоголосо выдохнула удивлённая толпа любопытных, не готовая определить сразу своё отношение к происходящему.

Дикие камышовые коты (да, впрочем, и кошки) – создания достаточно злобные и нелюдимые. Но всё же, здесь их уважали – обитали они в самых болотистых местах джунглей, не привлекающих людей, жили очень скрытно, никогда не появлялись в человеческих поселениях, но, зато, и никогда не воровали из охотничьих капканов кроликов и перепёлок – а ведь даже ягуары такой лёгкоё добычей не брезговали.

Короче говоря, камышовых котов воспринимали как пусть и нелюбимых, но всё же достойных соседей, и поскольку попадались они на глаза достаточно не часто – то и как некую редкую достопримечательность джунглей, о которой принято рассказывать всякие байки и небылицы за дружескими посиделками.

И тут – сотни этих "достопримечательностей" – в клетках чужеземцев, за крепкими запорами.

Заволновались горожане, заспорили.

И уже через час Выборные, во главе с самим Comandante,уверенно вошли в холл отеля

"El Nacional", где квартировала La Expidicion, дабы потребовать однозначных объяснений.

Многочисленные сторонники правдоискателей, уже, на всякий случай и согласно местному обычаю, наспех вооружённые – кто кухонным ножом, кто булыжником, выдранным из мостовой, рассредоточились по ближайшим улочкам и застыли в нетерпеливом ожидании.

Народы, рождённые под тропическими созвездьями, всегда склонны к поиску правды, а если эти поиски ещё и сопряжены с возможностью "побряцать оружием" – то и удовольствие можно получить двойное.

Однако, на этот раз – сорвалось.

Минут через десять Comandante задумчиво вышел из отеля, забрался на пустующий постамент памятника Великому Диктатору – сам памятник был сброшен с постамента много-много лет назад во времена какой-то давнишней, уже всеми позабытой Революции, – и объявил всем собравшимся:

– Уважаемые граждане Сан-Анхелино! Я, Comandante Педро Гонзалес, подтверждаю, что

La Expidicion, руководителем которой является уважаемый профессор Бруно, действует строго в рамках Лицензии, выданной в Столице и подписанной секретарём самого El Senor Presidente. Эта Лицензия разрешает профессору Бруно отловить в джунглях сколь угодно много диких камышовых котов и кошек, которые беспошлинно и безприпятственно могут быть вывезены за пределы Республики, так как должны в дальнейшем, – назидательно поднятый вверх палец, – Послужить благородным целям на благо всего человечества – а именно, являться, я бы сказал, подопытными единицами при проведении профессором Бруно важных медицинских опытов по созданию чудодейственной вакцины практически ото всех болезней. Поэтому, учитывая законность действий La Expidicion и осознавая особую значимость опытов уважаемого дона Профессора, военные власти Республики – в моём лице – берут La Expidicion под свою охрану, и полувзвод солдат будет выставлен на охрану имущества уважаемых господ незамедлительно! Инцидент – полностью исчерпан! Прошу, настоятельно прошу уважаемых сограждан разойтись по домам! Viva El Senor Presidente!