Текст книги "Карибская эскапада"

Автор книги: Андрей Бондаренко

Андрей Бондаренко
Карибская эскапада

Эрнесто Че Гевара

Во сне ко мне приходит,

Конечно же – не часто,

Лишь пару раз – за год.

На краюшек кровати

Садится и болтает

Со мной – о всяком разном,

Те ночи – напролёт.

И я – с ним поболтаю,

И поделюсь – чем надо,

И анекдотов свежих

Ему – нарасскажу.

А он, вздохнув тихонько,

Ладонь свою положит

На лоб мне, и прошепчет:

– Крепись, братишка мой.

И я креплюсь, стараюсь,

И жизнь – течёт рекою.

А если – очень трудно

В паскудной суете,

С портрета, что на стенке

Висит – как себя помню —

Эрнесто Че Гевара

Подмигивает мне.

И мы – прорвёмся, братья!

И мы – прорвёмся, сёстры!

А пЭдорасты эти, конечно, не пройдут!

Всё потому – что где-то

Эрнесто Че Гевара

Сидит себе – на Облаке

И семечки грызёт.

Миттельшпиль

Погоня отстала, а, может, и не было её вовсе – испугались, засранцы, гранат, разбрасываемых мною во все стороны. Понятное дело: за столько то лет спокойной жизни избаловались, отвыкли от реальных боестолкновений. А тут – здрасти-приехали: штук пять, не меньше, жмуриков получили в односчастье, плюсом – гранаты в камышах разрываются регулярно. Приписали, естественно, отошли, затаились. И это, пацаны, только начало! То ли ещё будет! Пришло времечко за подлость и предательство расплачиваться – по полной программе!

Отошёл к югу километра на три, выждал ещё с часик. По логике военной – стоило бы ещё часа три-четыре выждать, да больно уж неуютно было в этих камышовых зарослях долбанных Сизых Болот: москиты, прочие мошки кровососущие местные одолели нешуточно, а накомарник и химия всякая, этих гадов отпугивающая, в Лагере остались. Да и к своим стоило поторопиться – как бы Мари, как женщина всякая – ждать долго не приученная, не учудила чего.

Подобрался к самому краешку камышей, осторожно выглянул, осмотрелся.

Визуально – всё спокойно на Индейском Нагорье, солнышко каменное плато освещает, вокруг – ни души. Вот только – те большие валуны, беспорядочно в отдалении разбросанные, внушают некоторые опасения. С одной стороны – далековато до них, около километра будет, а, с другой – именно там снайпера опытного, с карабином нарезным, оптикой хорошей оснащённым, я и расположил бы.

Полежал в камышах ещё минут десять, да и припустил по нагорью короткими зигзагами – где наша не пропадала.

Метров двадцать и пробежал всего – Взззз! Стрела индейская в правое плечо вошла, пробила его насквозь, с другой стороны наполовину древка высунувшись.

Больно то как! А, главное, обидно – так лохонуться: всё в даль смотрел, камушки всякие тщательно осматривая, а дозорный где-то в камышах засел, возможно, совсем рядом с моей последней лёжкой. И, ничего с этим не поделать: у нас одна логика, у этих индейцев – совсем другая, прямо противоположная.

Упал на левый бок, пытаясь автомат с раненного плеча сорвать, – не получается, в сторону перекатился, нож из ножен выхватил – поздно, прилетело по затылку чем-то тяжёлым, дальше – темнота, круги фиолетовые.

Пришёл, вроде, в себя, но глаза сразу открывать не стал, решил сперва к ощущениям организма прислушаться. Правая сторона тела вовсе не ощущается – будто и нет её, пальцы левой руки шевелятся, а вот ноги – похоже, связаны крепко и умело.

– Спокойно лежи, друг, – произнёс кто-то на ломаном испанском. Голос, похоже, подростку принадлежал, – Всё хорошо. Живым будешь.

Ладно, поверим. Открыл глаза – лежу, прислонённый к какой-то каменюге, под головой мягкое что-то. Надо же, кто-то заботливый такой попался – первым делом по затылку чем-то тяжёлым приложил, а потом под эту гематому подложил мяконькое – чтобы не больно было. Гуманист, однако. Оказалось, что я голый по пояс, правое плечо туго перевязано плотной белой тканью, так, что и рука правая оказалась плотно примотанной к туловищу. Профессионально, ничего не скажешь, и стрелу из раны, очевидно, вытащили. Ноги у щиколоток туго перехвачены крепким кожаным ремнём, ботинки предусмотрительно сняты – босиком по местным каменным россыпям не очень то и побегаешь.

Ну, и кто же здесь – такой хваткий?

Господи – стыдно то как!

Напротив меня, метрах в пяти, сидела на корточках индианка, несомненно – чиго. Молоденькая совсем, лет двадцать, хотя у индейцев этот возраст считается уже весьма почётным – как у нас сороковник.

Девчонка невозмутимо смотрела на меня своими чёрными глазами и молчала.

Да без вопросов, мы ребята тоже неразговорчивые, в молчанку играть – не впервой.

После нескольких минут тишины, индианка всё же спросила, тыкая в меня тоненьким указательным пальчиком:

– Как зовут Того, Кто живёт на твоём плече?

Хороший вопрос. Совсем не сразу до меня дошло, что это она про татуировку на моём забинтованном плече спрашивает.

Его зовут, – отвечаю, стараясь говорить неторопливо и внятно, так как и мой испанский совершенством не отличается, – Эрнесто Че Гевара.

– Правильно, – девица отвечает, головой кивая. Мимолётно улыбнулась даже.

Ещё помолчали.

Чувствую, что с таким темпом разговора можно тут целую вечность просидеть, беру инициативу на себя:

– Почему ты меня не добила? – Спрашиваю.

На этот раз индианка ответила почти сразу, и минуты не прошло:

– Полное Солнца назад один белый Человек спас меня, моего отца, моего брата, других чиго – многих. У этого человека на плече тоже Че Гевара жил. Чиго – должники того Человека. У тебя – Че Гевара на плече. Значит, ты – брат тому Человеку. Значит – наш друг. Плохие gringos за тебя много денег обещали. Но, ты – наш друг. Чиго – твои должники. Ты – будешь жить!

Глава первая
Через Атлантику – играючи

Яхта называлась – «Кошка», хотя на борту ничего и не было написано.

Тем не менее – «Кошка», и всё тут.

Я в этих судах морских: каравеллах, пароходах, бригантинах, клиперах всяких – совсем ничего не понимаю.

Но, эта яхта была – просто красавицей.

Длинная – метров семнадцать, узкая, низко посаженная, с мачтой – пропорционально невысокой.

Борта – белые, с редкими синими полосами. Верхняя половина мачты – сиреневая.

Та ещё штучка – эстетичная – до совершенства.

А как ей название её собственное подходило – словами не передать.

Смотришь на неё со стороны – и что-то такое грациозное, по-настоящему – кошачье, ощущаешь.

А, когда под всеми парусами, да при работающем, вдобавок, дизеле, волны зелёные рассекает – так и кажется: ещё немного – и прыгнет – в погоне за добычей невидимой.

За мышью, например, или совсем, наоборот – за китом каким, под лапу подвернувшимся….

Бывает же Любовь к женщине – с первого взгляда?

И, здесь – то же самое. Увидал я эту «Кошку» и понял, плыть мне на ней, однозначно – плыть! При любом раскладе.

Команда красавицы этой состояла из четырёх человек.

Во-первых, доктор Карл Мюллер – владелец яхты, и её Капитан.

Крепкий ещё, восьмидесятилетний старикан, прошедший огонь, воды и медные трубы, и даже – лагеря для военнопленных в Коми ССР.

Кажется, визуально – стар и немощен. А, в глаза ему посмотришь – тот ещё Дядя, из настоящих, Волчара непростая, кусачая.

Далее – Мари, невестка доктора, грустная – до невозможности, молодая ещё совсем женщина, обладательница огромных, печальных голубых глаз и – роскошной гривы пепельных волос.

Смотришь на неё, и сердце на части – лоскутьями неровными – рвётся, слезами невидимыми – истекая….

По судовой специальности она – штурман, радист и кок – в одном флаконе.

Третий по списку – собственно я. Палубный матрос и посудомойка – по совместительству.

Замыкающий – хмурый, вечно молчащий, норвежец лет пятидесяти – по прозвищу Фьорд. Моторист-дизелист, и вообще – Мастер на все руки.

Теплым ранним утром вышли из порта Барселоны. На пирсе – с десяток провожающих, жмутся в кучку, несчастны. Я тут же стишок написал про тех бедолаг.

 
Уходят Корабли….
Уходят корабли —
В Рассвет – за Край Земли.
А мы – стоим – похмельны и печальны,
И понимаем – с грустью изначальной,
Что навсегда, наверное, прощаясь, —
За Дальний Край Земли —
Уходят Корабли.
Они вернутся.
Через много лет —
Те Капитаны – и седы и строги,
Трофеи сложат – прямо на пороге
Нас, не найдя, но выполнив обет.
И, позабыв когда-то обернуться, —
Они – вернутся.
А мы к их возвращению уже
Помрём, конечно, – в Лености и Неге.
В Мечтах – о неожиданном Побеге,
Помрём – к Их Возвращению – уже….
 

Пошли на юг, вдоль испанского побережья. Стоял полный штиль, поэтому шли сугубо на дизеле, парусов даже и, не пытаясь поднять. Жара стояла – за сорок. Кошмар, долбанный – на все стороны Света.

Кальмарову печень – в перехлёст, да – с оттяжкой!

От безделья – решил я как-то на рассвете рыбки половить.

Чтобы русский человек в свободное время – рыбки не половил?

И, не мечтайте, потому, как – не дождётесь вовсе, даже – до морковкиного заговения!

Спиниг старенький достал, блесёнку нехитрую, с Родины контрабандою вывезенную, прицепил. И, что Вы думаете? За пару часов – штук пять рыбин нехилых – по килограмму каждая – поймал. Красивые такие рыбины, с чешуёй – под серебро старинное.

Фьорд сказал, что, мол, макрель.

Чудак, право! Откуда в Средиземном море – макрель? Книжки умные – надо читать.

Обычная скумбрия, но – красивая!

Мари из той моей добычи, печально улыбаясь – как всегда, таких разносолов наготовила – язык проглотишь.

Через без малого трое суток – прошли Гибралтар.

" Меж Геркулесовых Столбов – лежит моя дорога…."

Никогда бы не подумал, что эта песня может иметь отношение к моей скромной персоне.

И. Вообще, Городницкий – молоток! Не соврал совсем, у Столбов, действительно, было много дельфинов. Грели они там спины, или, просто тусовались, – и не важно совсем.

Вышли в Атлантический океан. Тут ветра – сколько хочешь.

Пришло время парусов. Опасался я этого слегка – справлюсь ли?

Ведь – и не обучен этому делу совсем. Даже названия тех парусов – пугали нешуточно:

большой грот, фок-стаксель, бом-кливер…

Оказалось – ничего страшного и нет. Современные яхты очень хорошо различными техническими прибамбасами оснащены – всякими лебёдками, тягами гидравлическими. Главное – крепко-накрепко запомнить: когда что – крутить надо, когда на что – нажимать.

Вообще-то – мы на Барбадос шли. Вдруг выясняется – надо зайти в португальский порт Синиш – затариться солярой, продовольствием, прочим всяким.

В Барселоне – всё это можно было сделать.

Но, Карл Мюллер – он же австрияк, хоть и бывший гэдээровец, до мозга костей: если где шиллинг, или по-новому – евроцент можно сэкономить – сэкономить необходимо! В Португалии, как выяснилось, абсолютно всё дешевле на порядок.

Скалы, скалы, скалы – между ними – жёлтые волны неслабые.

Как в бухту вошли – непонятно, мотало – как гадов последних….

Вошли, к причалу встали.

Фьорд – на борту остался – со своей «Кошкой» мурлыкать, Мари с Доктором в портовую контору отправились – вопросы насущные решать, а я – решил по городку этому прогуляться.

Твою Мать!!!!

Вот оно – Средневековье настоящее! Какие дома – смотришь – лет пятьсот каждому в натуре! А дубы пробковые? Каждому – лет по паре тысяч!

И памятники бронзовые, позеленевшие от времени, – на каждом шагу. Судя по всему – местным Правителям, Мореплавателям, Пиратам, и Прочим – Уважаемым Личностям…..

Замки всякие – французские, шотландские – дети малые, право!

Находился, насмотрелся – проголодался.

В кабачок, старинный до безобразия, зашёл.

Только расположился, меню (на английском) изучил, бабушка старенькая подходит.

Ну, очень старенькая: низенькая такая, на костылях, лицо морщинистое – куда там коре этих дубов пробковых. А глаза – молодые, голубые, какие-то – знакомые.

Тут дело понятное: либо – прогнать сразу в грубой форме, либо – накормить от души и – расспросить. Не был я до этого в Португалии, любопытно стало. Да и праздник сегодня – День Рождения Че Геварры. Кому как, а для нас – Праздник важный.

Заказал у официанта для бабульки мясо тушёное с овощами, того сего, портвейна бутылочку (и себе – такую же, понятно).

Замахала бабулька руками: мол, зачем так тратиться – и пива хватит!

Да, чего уж – русские мы – или где?

Общались мы с ней, так как я португальского не знал совсем, на странной смеси английского и испанского. Ничего, однако, понимали друг друга.

Рассказала мне старушка обо всех этих мужичках, памятники которым установленные – были видны из окна нашей таверны.

Тот же Христофор Колумб, скажем. Сам в Генуе родился, а лучшие годы – в Португалии прожил. Здесь, будучи навигатором искусным, вычислил, что до Индии, если плыть на Запад, ближе получается. Это потом его испанские Фердинанд с Изабеллой к себе переманили….. Но он – португальский, если по честному.

А, Америго Веспуччи? Да – тоже итальянские корни имел. Но, под чьим флагом долгие годы плавал? Под – португальским!

Про местных Героев и говорить нечего, одни Имена за себя говорят: Педро Альварес Кабрал, Себастьян дель Коно….

Последний, и вовсе – Историей обижен нешуточно.

Считается, что первое кругосветное путешествие совершила экспедиция под руководством Магеллана. А, не так всё было. Сам Магеллан и пол пути не одолел – погиб на Филиппинах, в стычке с местным населением. Дальше дель Коно экспедицию возглавил. А ведь известно, что вторая половина пути гораздо трудней первой! Всё равно забыли о дель Коно, все лавры исторические – Магеллану достались. Несправедливо – всё это!

Часа три рассказывала мне старушка о Героях, ныне в бронзе отлитых.

Закрываешь глаза: лязг дамасской стали о бронзовые латы, вой ветра в заштопанных наскоро парусах…..

Тут мобильник у меня зазвонил – жена из Питера решила проверить: занимается ли мух любимый достойными путешественника делами, или – дурочку легкомысленную валяет всяко разно?

Поболтали, по-русски с минуту – роуминг в 2002 году очень уж дорогой был.

Кнопку «отбоя» нажимаю – ба, старушка то моя – вся в слезах.

– Что случилось, бабушка? – Спрашиваю на уже привычной смеси английского и испанского.

А она мне и отвечает – на чистом русском, сквозь слёзы:

– Как это я, дура, сразу не просекла – что ты русский? Портвейн дорогущий нищенке купил ведь!

Русской бабушка оказалась по рождению, Натальей нарекли когда-то.

Во время войны, ей тогда лет пятнадцать только и было, в Германию угнали. Потом – Франция, Испания, Португалия…..

Бабка мне долго о своей жизни рассказывала, я ей – о России нынешней.

Тут и Мари с доктором подошли, со всеми делами закончив.

Познакомил я их с бабушкой Натальей, о жизни её рассказал. Расселись за столом, у официанта ещё вина заказали, закусок

– Господа! – Говорит доктор Мюллер на правах старшего по возрасту, убедившись, что бокалы у всех наполнены, – Сегодня – День Рождения Че! Выпьем же за него! За его – Путь трудный! За Идеалы Светлые! Честь – превыше всего!

Выпили, помолчали.

– Слышала я об этом Че Геваре, – старенькая Наталья говорит, – Наверное, хорошим был человеком, раз за людей бедных заступался. Жалко – молодым совсем умер.

Через какое-то время Мари свой тост сказать решила, встала, глазами блеснув:

– Я пью – за Братство Че! За всех – кто в нём состоит! За Героев – в боях погибших! – выпила бокал свой до дна, и на стул опустилась, слёзы крупные рукой смахивая.

– Кто это – "Братство Че"? – бабулька у меня чуть слышно спрашивает.

– А, это – мы и есть, – также негромко отвечаю.

Посидела бабушка минуты две спокойно, вилкой задумчиво салат из омаров в своей тарелке ковыряя, и снова – с вопросами:

– Плывёте то куда, внучок? В Карибию? Надо же! Это значит – Революцию там поднимать будите?

– Не совсем, – грустно в ответ улыбаюсь, – Революцию там и без нас уже недавно совершили. Товарищ наш там пропал. Вот её муж, – говорю, головой в сторону Мари кивая, – Убили, говорят. Хотим могилу его разыскать, поклонится праху.

Тихо я говорил, но слух у Мари – острее острого. Повернулась, и прямо глядя мне в глаза, строго так говорит:

– Ты, Андреас, может, и могилу Его искать будешь, а я – Его самого. Кто-нибудь его мёртвое тело видел? Нет? Вот и помолчи.

Неудобно получилось, и Мари можно понять, но, если Бернд жив тогда остался – почему

целый год вестей от него нет? Хотя, конечно, всякое в этой жизни случается……

А старая Наталья Мари по волосам гладит и нашептывает тихонечко:

– Ты – верь, деточка. Ты – верь. Будешь верить – найдёшь его обязательно…

Утром «Кошка» уходила – по расписанию, в смысле – к месту назначения.

– Не бросай, меня внучок! – Прощалась со мной старая Наталья, – Обратно пойдёте, забеги. Может – возьмёте с собой. Хотя бы до Польши довезите, или – до Финляндии…Дальше – я сама как-нибудь. А, внучок?

Отчалила яхта, на краю причала – осталась крохотная фигурка в чёрном, машущая в след поочерёдно – то одной, то другой – усталой старческой рукой…..

 
Белые домики – под красной черепицей.
Ночью – жарче – чем днём….
Разве так бывает? Не спится……
Расскажите, бабушка, о Нём.
Расскажите – как уплывал без показных проводов,
Как вернулся – встречен нерадостно…
О нём, о Путешественнике, без недомолвок.
Пусть – он итальянец, но – гордость Португалии…..
А, давайте – выпьем портвейна – настоящего?
Очень дорого? Я заплачу – не считайте….
Почему – Вы плачете, бабушка?
Вы – русская по рождению? Здравствуйте!!!!
 

Проплыть от Гибралтара до Барбадоса, да ещё при ветре попутном, нехитрое дело – совсем. Однако, вдруг – на юг уходить стали.

В чём тут дело – устал в догадках теряться, в лоб Капитана спросил.

Оказалось, что господин Мюллер, не смотря на багаж прожитых лет и седины заслуженные, – мальчишка просто.

Видите ли, он с самого детства мечтал – экватор пересечь!

Пересекли экватор, конечно. А, дальше галсами длинными пошли: из стороны в сторону пересекая тот экватор нещадно. Детство голоштанное, блин тропический, полное…..

Допересекались, на свою голову – налетел таки – Штормяга.

Южная половина неба – нахмурилась нешуточно, незаметно как-то совсем.

Наступил полный штиль. Было вот только что солнце, а теперь – где оно?

Тишина наступила – необычайная. Даже волны остаточные стали абсолютно бесшумно – в борта яхты стучать.

Духота навалилась – немыслимая. Пот – ручьями потёк.

Откуда придёт ветер? А это важно: необходимо, чтобы он в корму яхты ударил.

Иначе – кердык полный, не берущийся.

Ветер налетел единым порывом. Бом-кливер, стаксель и топселя надулись пузырями, «Кошка» задрожала, и, набирая ход, понеслась на север.

Капитан Мюллер положил руля под ветер, паруса захлопали – словно салют праздничный.

Фьорд взобрался на салинг. Минут через пять он стал подавать какие-то знаки руками.

Что конкретно – непонятно, но смысл угадывался чётко – кранты полные – деревушке задрипанной.

Оказалось, что попали мы в самое пекло – в самый эпицентр Тропического Урагана, носившего гордое женское имя – Елена.

Слава Богу, Фьорд успел – с мачты спустится.

Только что – по ветру шли, со скоростью курьерского поезда, волны легко обгоняя.

И, вдруг: полное безветрие, а волны гигантские – навстречу нам мчатся.

Что дальше произошло – в то никто не верит, сколько я ни рассказывал.

На одной из встречных волн – перевернуло яхту – все-таки.

Сделала «Кошка» сальто безупречное (или – "петлю Нестерова" – для тех, кто понимает), да и приводнилась мягко, за Волной ушедшей…

И так, за время Урагана – пять раз было!

Никто не верит, а – зря.

Прав был, незабвенный капитан Врунгель:

– Как Вы судно назовёте – так оно и поплывёт!

И народная мудрость права также:

– Кошка – всегда на лапы приземляется.

А, так же, как практика показывает, и – приводняется!

 
Кошка – всегда – приземляется на лапы.
Мяукая, при этом, немножко.
Какое же это – ёмкое слово, однако —
– Кошка!
 

Прошёл Ураган, потрепав нас изрядно.

Мачта сломана, паруса – в клочья порваны, дизель – на последнем издыхании….

Огляделись – Земля с юго-запада.

Подплываем – со скоростью черепахи:

– Ба, Барбадос! Куда и плыли – собственно. Бывает!

Отстоялись на Барбадосе с недельку, новую мачту поставили, дальше – поплыли.

Ещё через сутки – Сан-Анхелино.

Городишко такой – на Карибском побережье.

Какая это страна?

А так ли это – важно?

Даже не все местные жители на этот вопрос уверенно отвечают.

Некоторые, безмятежно улыбаясь, отвечают:

– Да, Карибия, наверное….

Обычно, если Вы находитесь на берегу моря – например, на пляже славного городка Ниццы, или, допустим, какой-нибудь там Канберры, – стоите и глядите себе под ноги, а потом медленно поднимаете голову, то Вашему взгляду последовательно открывается череда изысканных картинок: песок, песок, море, море, линия горизонта, небо, небо, небо…

Но так бывает далеко не везде и не всегда.

Например, здесь, на набережной городка Сан-Анхелино, поздней весной или в начале лета, при полном безветрии, на рассвете – между шестью и семью утренними часами, череда картинок будет иной: песок, песок, море, море, море, море, (а может уже небо?), точно небо, (а может еще море?), море…

И никаких фокусов – просто море и небо совершенно одинакового ярко бирюзового цвета – линия горизонта отсутствует, небо и море сливаются в нечто Единое, Неразделимое и Неразгаданное….

Ничего прекрасней на белом свете нет.

И если Вы еще не наблюдали этого чуда, то Вы – счастливчик, у Вас впереди первое, ни с чем несравнимое свидание с ним.

Ну а тот, кто уже стал свидетелем сего Непознанного, покидает сей блаженный берег только по крайней необходимости или по зову сил Высших…

Вот так всегда – когда не клюет, всегда тянет немного пофилософствовать.

А кстати, если Вы никогда не рыбачили на Карибском море, и при этом не имеете крепких зачатков ихтиологических знаний, то и не пытайтесь.

Здесь большинство рыбьего населения – создания крайне ядовитые и вовсе несъедобные, а некоторых и в руки брать не советую – ожог обеспечен.

Даже я, проживший в этих краях уже целый месяц, предпочитаю ловить только pezo, как их называют местные аборигены, впрочем, я почему-то уверен, что это обычная молодь барракуды, хотя – могу и ошибаться.

Зеленый поплавок, сделанный из пера попугая, медленно пошел в сторону, покачнулся и уверенно утонул.

Подсечка, короткая борьба, и длинная зеленая рыбина, широко разевая зубастую пасть, запрыгала по белому песку.

Это уже третья за утро – право, недурно.

Теперь можно, не торопясь, перекурить.

Сан-Анхелино наконец проснулся.

Многочисленные женщины и мужчины заторопились куда-то по узким, мощеным диким необработанным камнем улицам – кто-то по делам, но большинство просто так – ради променада, пока не наступил полуденный зной, а, следовательно, и сиеста – четырех, а то и пятичасовой послеобеденный сон где-нибудь в тени.

В бухту, надсадно подавая хриплые гудки, ввалился грузный лесовоз «Кьянти», оставляя за собой мазутные пятна и устойчивый запах керосина.

Рыба больше не клевала.

Оранжевое, все еще утреннее и поэтому не особенно злобное солнышко, выглянуло из-за банановой рощи, что уютно расположилась у меня за спиной.

Оптический обман тут же приказал долго жить, меняя цвета и перспективы.

И вот уже нежно-зеленое море было безжалостно разлучено с голубовато-лазурным небом – будто кто-то торопливо провел по прекрасному полотну тупым ножом, оставляя где-то в немыслимой дали грубый шрам – линию горизонта.

Нежное прохладное утро тихо и незаметно скончалось, родился безжалостный в своей грядущей жаре – новый тропический день…..

 
Под Южными Созвездьями…….
Небо и Море – одного цвета,
Нет между ними – Горизонта линии……
Говорите: Здесь всегда – Вечное Лето?
Плесните-ка – ещё – Мартини…..
Скорее всего, я тут зависну – надолго.
Возможно, что – и навсегда….
Между тропиком Рака – и тропиком Козерога,
Говорят – медленно летят – года….
Я – зависну, не думая о хлебе насущном,
Бананы и кокосы – падают прямо в руки – всегда…
Сиеста – многочасовая, и Любовь, говорят, места эти посещает —
Разборчиво, иногда?
Что ещё надо – чтобы подбить Итоги?
То ли всей Жизни, то ли – только Её проявлениям частным?
Вдруг – здесь навсегда останусь, подражая многим,
Счастливым – в конечном итоге? Или – несчастным?
Вдруг, год проспав, объевшись цветками лотоса,
Я вернусь, всё же, в свой Мир – прежний?
Где метели метут – целый Год – без всяческих вопросов,
Всё метут, метут – без бонусов – на Надежду…….
Вернусь – к той девчонке – с глазами серыми,
Словно, та вода – в знакомом роднике.
Со словами – на удивленье – несмелыми,
Что родились негаданно нежданно – в этом тропическом далеке….
А, вечерами зимними, хмурыми, промозглыми,
Что сразу наступают – по окончании короткого лета.
Я буду ей рассказывать – веками нескончаемыми, долгими
О тех местах, где Небо и Море – одного цвета……………………………
 

А дела наши пока идут нешатко-невалко – не можем нужного человека отыскать. Фьорд с доктором на ближайшие острова на «Кошке» ушли – пропажу искать, Мари в местную Столицу отъехала – справки наводить. А я слоняюсь по Сан-Анхелино и его окрестностям – в свободном поиске.

Кстати, этот самый Сан-Анхелино – городишко и непростой совсем, о его возникновении настоящая Легенда рассказывает.

Вот послушайте-ка.

Эта история произошла лет сто назад, а, может и все сто пятьдесят.

Карибия тогда только-только обрела независимость.

Сан-Анхелино назывался как-то по-другому и был то ли большой деревушкой, то ли маленьким посёлком, дававшим приют разным тёмным личностям и авантюристам всех мастей – пиратам, золотоискателям, охотникам за старинными кладами и преступниками, скрывавшимся от правосудия стран Большого Мира.

Белые, вест индийские негры, метисы, мулаты, дикие индейцы, всякие – в буро-малиновую крапинку…..

Та ещё публика, живущая весело и беспутно

А какое настоящее беспутство может, собственно говоря, быть, если женщин в деревушке практически и не было – так, несколько индианок, да толстая старая афроамериканка донья Розита, владелица трактира "La Golondrina blanka".

И вот, представьте себе, в католической Миссии, что располагалась рядышком с этим посёлком авантюристов, появляется девушка-американка необыкновенной красоты – высокая, стройная, молоденькая.

Ухаживает в Миссии за больными, детишек индейских английскому языку обучает, и в посёлке появляется только по крайней необходимости – в галантерейной лавке ниток-иголок купить, да на почту наведаться.

Звали её – Анхелина Томпсон, и была она такая хрупкая, грустная и печальная, что глядя на неё даже у бродячих собак на глазах наворачивались слёзы.

Говорят, что её жених трагически погиб где-то, вот она от тоски и уехала служить Господу в далёкую Миссию.

Разве это могло остановить местных головорезов, истосковавшихся по женскому обществу? Стали они все оказывать мисс Томпсон различные знаки внимания – цветы разные тропические охапками дарить, самородки золотые через посыльных мальчишек-индейцев предлагать.

Только не принимала она никаких подарков, да и вообще ни с кем из местных кавалеров даже парой слов не перебросилась – идёт себе, глаза долу опустив, на вопросы и приветствия не отвечая.

Лопнуло тогда у бродяг терпение. Однажды под вечер, дружной толпой человек в сто, пожаловали они к недотроге в гости.

Жила мисс Анхелина в глинобитной хижине рядом с Миссией и выращивала на крохотной клумбе жёлтые розы – неизвестные тогда в Карибии, видимо с собой из Штатов черенки привезла.

Вернее, роза была всего одна – остальные не прижились.

Выдвинули тогда пришедшие бандерлоги девушке недвусмысленный ультиматум – мол, либо она сама незамедлительно выберет своего избранника, либо всё решит честный жребий. Так ли, иначе – но свадьбе к заходу солнца быть.

Грустно улыбнулась тогда Анхелина и спокойно так отвечает, мол, я, конечно, уступаю насилию, а, выбор свой сама сделаю – срежу сейчас свою жёлтую розу и избраннику своему вручу.

Радостно заволновались женихи, завопили в предвкушении спектакля.

А девушка взяла у ближайшего к ней примата кинжал острый, осторожно срезала свою розу, тщательно шипы все со стебля удалила, и аккуратно воткнула – розу – себе в волосы, кинжал – себе в сердце. И упала бездыханной.

Долго стояли бандерлоги над мёртвым телом, стояли и молчали.

Потом похоронили девушку, над могилой часовню поставили.

А город нарекли – Сан-Анхелино.

И стали все и повсюду выращивать жёлтые розы.

А потом – как-то сама собой родился обычай: если мужчина хочет предложить девушке или женщине руку и сердце – он ей дарит жёлтую розу.

Если она согласна – то пристраивает цветок в свою причёску.

Вот здесь всё и начинается.

Видимо, дух невинно убиенной Анхелиты так и не нашёл покоя, всё бродит по городку да и вмешивается в дела любовные.

Когда, например, мужчина неискренен, или намерения имеет нечестные, то тут же раздаётся хлопок, и виновник впадает в летаргический сон.

Нет, не навсегда, каждый раз по-разному – видимо – в зависимости от степени нечестности.

Кто-то десять минут спит, кто-то месяц.

Ну и с женщинами и девушками, которые цветок без должных на то оснований – то есть, без любви настоящей, принимают, то же самое происходит.

Бывает, что и оба засыпают. Одна пара полгода проспала – потом одновременно проснулись, встретились, поглядели друг другу в глаза, а сейчас ничего – друзья закадычные.

А бывает, когда девушка в свои волосы жёлтую розу, принесённую кавалером, втыкает – над Сан-Анхелино вдруг радуга загорается.

Это значит, что всё хорошо, и Святая Анхелина этот брак благословляет.

Правда – красивая Легенда?

Что-то я отвлёкся, однако. Давайте я Вам, раз свободное время образовалось, расскажу лучше о «Братстве Че», о том, как оно создавалась, о его членах основных?

Рассказ состоит из нескольких разноплановых этюдов и отнюдь не короток, да оно того стоит – чтобы всё дальнейшее правильно воспринималось.