Текст книги "Карибская эскапада"

Автор книги: Андрей Бондаренко

Глава пятнадцатая
Путь во тьме

Объятия, слёзы, смех, встречные вопросы друг к другу – кавардак полный, но – радостный. Случаются такие светлые моменты в жизни, о которых вспоминаешь потом долгие годы, стихи пишешь, романы толстенные…..

Пригляделся – судя по всему, не сладко нашим друзьям пришлось в путешествии подземном: Лёха сильно хромает, на чёрное короткое копьё, опираясь, у Айны – свежий волнистый шрам на правой щеке, у Зорго голова какой-то бурой тряпкой замотана, обе руки забинтованы. При этом лица у всех измождённые, похудевшие, копотью покрытые.

Чиго, как Айну увидели, словно с ума посходили – кланяются, словно игрушки заводные, ладони рук перед грудью сложив, лопочут что-то радостное. Потом медальон золотой, на груди у Джедди висящий, заметили – вовсе на колени перед ним повалились, тихонько повизгивая от восторга. Насилу удалось их успокоить и уговорить – с колен подняться.

– Пока не накормите, ничего не будем рассказывать! Последние сорок суток – только рыбой и мышами летучими питались, – вроде бы в шутку Зорго заявил, остальные – тоже, вроде бы в шутку, головами закивали. Но глаза у всех прибывших были, уже без всяких шуток, как у волков тощих из тайги сибирской – на исходе зимы лютой.

Сбегали мы с Мелви в Парадный зал, притащили в рюкзаках съестного – сколько влезло, да и вина несколько бутылок прихватили. Несколько чиго, нас обогнав порядочно, и воды тёплой в канистрах полиэтиленовых натаскали.

Возвращаемся – в зале на одного связанного гнома больше стало. Оказывается, Лёхин отряд с собой пленного приволок: такой же гном, как и прочие – в кольчуге, с чёрным металлическим шлемом на голове, только чумазый и худой.

Вновь прибывшие, уже наспех умытые, наше появление нетерпеливыми радостными возгласами встретили, слюну усердно сглатывая.

Накинулись на еду – лишь лязг челюстей и чавканье слышны, да ещё – урчание Маркиза, тушёную кенгурятину поглощающего, только новые банки успевай открывать.

Гнома тоже накормили, руки и ноги, всё же, развязывать не стали, Мелви с вилкой рядом приставив. Нормально получилось: пленный всё ко рту подносимое – глотал исправно, время от времени бурча набитым ртом что-то явно благодарное, на абсолютно незнакомом языке – певучем, богатым гласными.

Что интересно, Джедди ему пару раз ответил – на том же языке, как это и не странно.

– Ну, вроде наелись немного, – Лёха говорит, одной рукой Айну за плечи, обнимая, другой – откупоренную бутылку с вином, – Давайте вы сперва о своих приключениях расскажите, а мы – пока отдохнём, пищу переварим.

Рассказали, понятное дело, вернее – Мари, в основном, щебетала безостановочно, мы же с доктором Мюллером только редкие уточнения вставляли.

Когда речь о рисунках на стенах Парадного зала зашла, все отдыхающие сразу про свою усталость забыли. На ноги вскочили, ходят вдоль стен зала, языками восхищённо цокая. Минут через двадцать только вернулись, рассказ Мари дослушать.

– Значит, – Лёха щурится недобро, – Марка эти гады пристрелили. Жаль мужика, хотя, я и знаком с ним был – одни только сутки. А у нас, значится, имеется в наличие парочка шпионов потенциальных, до конца серьёзно не допрошенных, в смысле – не допытанных?

Мари покраснела слегка, смущённо в сторону глядя:

– Может, и не шпионы они вовсе. Просто – не было выхода другого, вот и пришлось…

Айна из под Лёхиной руки выскользнула, к Мари подошла, тихонько по голове погладила, что-то тихонько на ухо шепнув.

– Ладно, – говорит, – В души этих грингос я сама потом посмотрю. А пока, Джедди, рассказывай про наш Путь, твой язык – самый длинный под этими Звёздами, которые сейчас от нас сводом каменным спрятаны. Если что, Рыжая Борода поможет, он тоже – молчать не приучен, совсем.

Умеют, всё же, чиго выражать свои мысли красиво и доходчиво.

Зорго только крякнул возмущённо, но смолчал, потому, как с Айной спорить – дело бесперспективное и зряшное.

Джедди, не торопясь, раскурил коротенькую трубочку и начал своё повествование, поглаживая Маркиза, дремавшего на его коленях:

– Если бы я был писателем, то дал бы этой истории какое-нибудь значимое и красивое название. Например: "Путь во тьме". А, что – мне нравиться. А – вам? Впрочем – неважно, потом успеем ещё поспорить. Итак, приступим. Значится, распрощались мы с вами, когда засунул Капрал винтовку в нору, и давай палить безостановочно, верно? Так вот, напрасно Кью патроны переводил, нора то по-хитрому была вырыта – в виде полуокружности, с радиусом метров в пять. То есть: вот вход в склоне холма, а в десяти метрах от него – выход. Понятное дело, что сантиметров десять я не докопал, просто в перемычке тоненькой несколько дырок стилетом проковырял, так что всё, что снаружи происходило, я видел и слышал.

– А где же ты, дружок, научился такие ходы хитрые рыть? – Не удержался я от вопроса.

Смутился Джедди неожиданно, даже дымом табачным закашлялся, пришлось Мари долго его по спине хлопать. А мальчишка то, за время наших странствий, изменился здорово, повзрослел. Из Сан-Анхелино, когда в путь отправлялись – пацаненком сопливым смотрелся, а сейчас – молодой человек, жизнь уже повидавший, перед нами сидит. Обычный, в общем, молодой человек, вот только невысокий, да и уши у него странные: большие, круглые, жёлто-лимонные, бурой шерсткой густо обросшие. Впрочем, шёрстку с ушей и сбрить недолго, если надобность такая возникнет когда.

Откашлялся Джедди, вина предложенного отхлебнул из кружки эмалированной походной, и отвечает на мой вопрос, но – с видимой неохотой:

– Я и сам не знаю – где и когда научился этому. Дремало, видимо, это умение где-то на уровне подсознания, до поры до времени. А тут ситуация безвыходная образовалась, – вот, оно и проснулось. Инстинкт, так сказать, на генном уровне заложенный. Похоже, как это и не печально, я – хоббит, всё же! – И замолчал, размышляя о чём-то своём.

– Чего это, ты, Джедди, – скуксился? – Лёха интересуется.

– Тут всякий загрустит, – Айна, вздохнув жалостливо, объясняет, – Где же он теперь – половинку свою найдёт? Вот, я, Алекс, – тебя нашла. Ты – меня. У Мари – Бернд есть. А – он? Мало совсем – хоббитов в наших Краях осталось. Да, ничего, мальчик, ты, главное, надейся – всё и образуется.

Помолчали все, смущённо друг на друга посматривая.

А Джедди то – молодцом: винца ещё тяпнул, трубочку заново набил, раскурил, и давай дальше рассказывать, как будто и не было ничего:

– Убрались сатрапы, вас предварительно повязав, и, завербовав при этом, – на подвиги подземные. Аккуратно, землю внутрь норы загребая, перемычку тонкую вскрыл, нос наружу высунул. Хорошо ещё, что я – цивилизованный хоббит: и языки человеческие знаю, и фильмов разных – про шпионов там, про охотников хитрых, насмотрелся. Будь на моём месте какая-нибудь деревенщина хоббитанская, необразованная – тут же в ловушку, а затем и в частный зоопарк закрытый, угодила бы. Помните, Браун – сволочь жадная, Кью говорил, мол, надо капканов у норы наставить? Так вот, наставили – вдоль склона, в одну и в другую сторону от первого входа, проволока металлическая часто натянута, тонюсенькая такая. Еле разглядел – потому, как целенаправленно пакости всевозможные высматривал. Пришлось второй вход в нору на метр с кепкой вниз опускать, подкоп под самым нижним проводом делать. Минут через десять выбрались с Маркизом на волю, оглянулся: точно – провода-то от чёрного ящика отходят, не иначе, дотронься до одного из них – током, во-первых, шандарахнет, а, во-вторых, парочка ракет сигнальных в небо взлетит. Всё же, какая это полезная штука, Образование! Дальше, время не теряя, кота себе на плечё посадил, и к пещере, где Алекс с остальными должен был отсиживаться, поспешил. Насилу в густом кустарнике вход нашёл, пароль, "про жёлтую розу" в ту чёрную дыру проорал, откликнулись таки, значит – живы!

– Живы – это сильно сказано, – Зорго тут же откликнулся, – Всех мулов пристрелить пришлось, больно уж мучались от угарных газов, кричали истошно, – запросто внимание нежелательное к пещере привлечь могли. Да и мы с Алексом в лёжку тогда лежали, рвало – прямо на изнанку выворачивало. Если бы не старанья мадемуазель Айны – тоже, наверное, концы отдали бы.

Юная индианка только улыбнулась, совсем чуть-чуть, Лёхе для поцелуя щёку подставила.

Вздохнув печально, Джедди продолжил:

– Метров семьдесят – пещера узкая, петляет из стороны в сторону, дальше – в просторный зал выходит, где эти гаврики бедные и квартировались. Только с Айной их в чувство кое-как привели, шум снаружи послышался. Ко входу осторожно пробрались, выглянули – Господи Всемогущий, нам этого только не хватало! Два грузовичка, плотно забитых разномастным народом, подъехали, за ними – ещё одна машина, с вращающейся здоровенной бетономешалкой. Похоже, во время поисков «браунцы» всё же пещеру засекли, но особого значения этому не придали, ведь, по их разумению, всех диверсантов к тому моменту уже переловили. А теперь, когда горячка погони прошла, решили – чисто на всякий случай, о будующем уже думая, и вход в пещеру эту непонятную – замуровать плотненько. Стволов у них было – больше десятка, не решились мы бой с ними принять, отступили по коридору в зал, затаились – с оружием наизготовку. Минут через пятнадцать от входа взрыв раздался, за ним – второй, потом – тишина полная. Выждали немного, в коридор вновь полезли. Даже половину расстояния до выхода на поверхность не прошли – завалено всё напрочь. Хитрыми эти Браунские приспешники оказались: сперва пару зарядов тротиловых, в глубине пещеры установленных, рванули, а потом уже и место бывшего входа – забетонировали. Вернулись мы обратно, фонарики карманные зажгли, светильники масляные, тщательно зал подземный осмотрели. Ничего утешительного: небольшое совсем помещение – метров восемьдесят квадратных, других ходов-коридоров не наблюдается, в дальнем углу – крохотное озерко с чистой прохладной водой. Думай, не думай – выход один только наблюдается: взорванный коридор расчищать, сколько сил, да и продовольствия хватит. Хотя и шансов на успех – самый минимум при этом. Начали откапываться, благословясь. Трое суток колупались, устали до чёртиков в глазах, метров на десять всего к поверхности продвинувшись. А ведь там надо будет как-то и бетонную «крышку» срывать. Было у нас семь гранат с собой: три противопехотные осколочные, оборонительного назначения, ещё четыре – и вовсе полицейские, с газовой начинкой. Так что – сомнительно это всё. Вдруг замечаю: Маркиз активно вокруг озерца подземного скачет, уши хищно к голове прижав. Такое впечатление, будто охотится за кем-то. Тихонечко к тому водоему подошёл, фонарик в воду направил, резко на кнопку нажал. Две чёрные тени к стене метнулись и исчезли. Рыба крупная! Откуда она в лужице крохотной?

– Джедди! Про это же я тогда первый сказал! Совесть имей! – Разгневанной курицей закудахтал Капитан, – И, вообще, не жадничай, дай и другим рассказать!

Юный хоббит покорно замолчал, и повеселевший Зорго тут же взял нити рассказа в свои мозолистые руки:

– Итак, как только мне этот самонадеянный мальчишка рассказал про крупных рыбин, в крохотном озерке обитающих, я тут же смекнул – что-то здесь не так. Не может быть такого вовсе, образно говоря. Тут ещё выяснилось, что у Алекса, как у каждого уважающего себя диверсанта, в рюкзаке и ласты имеются, и фонарик специальный для плавания под водой. А я на море – с пяти лет, поэтому плаваю – каждая вторая акула от зависти позеленеет. Ласты напялил, фонарик включил, нырнул в то озерцо. Точно, под стеной вход имеется. Вынырнул, воздуха побольше набрал, заново в воду погрузился, да и поплыл по этому гроту подводному. Секунд сорок прошло, чувствую мозгом спинным – выплыл куда-то из туннеля, нет больше сверху каменного потолка. Всплыл на поверхность, фонариком из стороны в сторону поводил, понял, что сижу я в заводи какой-то реки подземной, широкой достаточно – до берега противоположного – метров сорок будет. Заводь то спокойная, но уже метров через пять течение сильное, прямо-таки – стремительное, белые буруны тут и там просматриваются. И, самое неприятное – метров пятнадцать выше по течению – водопад с высоты приличной падает. А это значит, что если на противоположный берег переплыть, то потом назад в заводь ни за что не выгребешь. Дорога в один конец, значит, получается. К своим тем же путём вернулся, доложил всё, честь по чести. Стали обсуждать действительность сложившуюся. Дальше пещеру заваленную разгребать – нет смысла большого, но и затея с форсированием подводной реки – тоже не фунт изюма без косточек. Во-первых, непонятно куда это речка течёт, может она на поверхность только километров через двести выходит. Во-вторых, за один раз много груза полезного с собой не утащить. В-третьих, выяснилось, что ни мадемуазель Айна, ни Джедди, про кота уже вовсе не говоря, плавать совсем не умеют. Долго сидели, спорили, ругались. В конце концов, порешали всё же – через реку подземную пробиваться, тем более что и вы где-то под землёй находились. Глядишь, и встретимся, если фишка правильно ляжет. Короче, упаковал я тщательно в мешок полиэтиленовый несколько фонарей масляных да спичек коробок, ещё разок нырнул, в заводи уже фонари по скалам расставил, зажёг, сориентировал так, чтобы путь будущий чётко освящён был, вернулся. Потом рюкзак тяжеленный на плечи повесил, в правую руку мешок, полиэтиленовый опять же, с котом в него посаженным взял, с Богом! Маркиз сперва спокойно себя вёл, будто понимал чего, но потом, когда уже под воду погрузились, забился, собака, – только держись. Чуть не потонул я, реку переплывая: течение бешенное волочёт куда-то, рюкзак ко дну тянет, а тут ещё котяра в мешке вертится – как тот хорёк декоративный в колесе. На берег пологий выбрался уже в метрах ста ниже по течению от заводи. Повезло – далее, метрах в пятидесяти, уже пороги, острыми скалами усеянные, начинались. Первым делом из другого мешка лампу мощную, на аккумуляторах работающую достал, включил, на реку направил – чтобы остальным, которые следом за мной через десять минут стартовать были должны, всё видно было. А кот всё бьётся в своём мешке, орёт истошно. Может, задыхается, думаю. Взял, да и развязал верёвки. Напрасно это я – данное чудовище, вместо благодарности, как в меня вцепится! Все руки располосовал, засранец, да куда-то в скалы удрал. Стою, кровью обливаясь, а мне ведь остальным помогать, как договаривались, предстояло! – От возмущения Зорго покраснел, разволновался, воздев руки к небу, то есть – к каменному своду Загадочного зала, словно призывая местных Богов, в свидетели такой вопиющей несправедливости.

Все слушатели посмеялись незлобиво, только Маркиз метнул в сторону Капитана из своих прищуренных глазищ парочку зелёных искр, и презрительно отвернулся.

Только выпив прямо из горлышка, бутылку белого аргентинского вина, Зорго немного успокоился и вернулся к прерванному рассказу:

– От кота сумасшедшего отделался, самые глубокие раны наспех лоскутьями, из собственной рубашки сотворёнными, перетянул, – и остальные показались. Вернее, сперва рюкзак брезентовый мимо меня по волнам пронёсся, следом – ещё какое-то барахлишко, а уж потом, – собственно пловцы наши. Как Алекс, балластом сухопутным по самую ватерлинию загруженный, не потонул? Для меня – вовсе непонятно. Несёт их поток – то одна голова из воды торчит, то две головы и шесть ног…. Та ещё картинка, однако. Пронесло страдальцев с бешеной скоростью мимо косы безопасной, да в ближайший валун и впечатало – со страшной силой. Ну, думаю, пришёл конец сподвижникам славным! Нет, смотрю, барахтаются ещё, болезные: Алекс обеими руками за валун намертво ухватился, а парочка сухопутных – за него, родимого. Верёвки схватил – и на помощь. Уж и не помню теперь – как, но вытащил всё же Джедди и мадемуазель Айну на берег. Мадемуазель то ничего, даже сознанья не потеряла, а Джедди – воды наглотался, лежит бездыханный, весь синий лицом из себя. Начал ему дыхание искусственное делать – тут же из темноты мне на спину Маркиз сиганул и зубами острыми в холку вцепился. Хорошо ещё Айна рядом была, кота отодрала от меня, что-то громко ему прокричала прямо в ухо, тот и успокоился, в сторонку, шатаясь, отошёл, да и закемарил под камешком ближайшим. Не иначе – гипноз, какой, хитрый, индейский. Тут и Алекс на берег выбрался, чуть живой – удар об валун он тогда на себя принял: вся спина – один сплошной синяк, правая нога сломана, хорошо хоть – перелом закрытым оказался. Хоббитёнка нашего быстро откачали, а вот что с Алексом делать? На перелом – полагается шину наложить, из чего только? Покумекали – сообразили: из двух Калашниковых, затворы, предварительно вынув, и бинтами сверху, слоёв в пять, туго обмотав. Просто отлично получилось, самая экзотическая в мире шина, хоть в Книгу Рекордов вноси! Отдохнули после всех этих приключений немного, отдышались, стали итоги подводить: большую часть поклажи река унесла, продовольствия осталось дня на два, всего один фонарик карманный работающий, лампа с наполовину севшим аккумулятором, да свечей с десяток. Оружия, впрочем, боеприпасов всяких, гранаты включая, навалом, только толку от этого – ноль круглый. Честно говоря, тоскливо мне тогда стало – никакими словами не передать! Пусть уж Джедди дальше рассказывает, что ли, тем более, что в темноте он не хуже Маркиза видит, следовательно, и запомнил всё дальнейшее лучше гораздо.

Зорго хмуро замолчал, и потянулся за своим кисетом, висевшем на поясе.

– Господа! – Тут же предложил доктор Мюллер, – Давайте отложим окончание этого интереснейшего повествования на некоторое время, и займёмся вашими болячками, ранами и переломами. Да ещё же и пленные у нас имеются, надо с ними определится, не говоря уже о подследственных, которые также решения своей участи заждались. А история эта – никуда от нас не денется, тем более что её финал нам уже известен: встреча состоялась, погибших – всего один. Вечная память – Марку! Но остальные – всё же, живы!

После недолгих пререканий, согласились, что доктор, в общем-то, и прав: пора и текущими делами заняться.

Капитан Зорго с Лёхой в распоряжение доктора Мюллера поступили – в качестве пациентов безропотных, Мари роль медсестры взялась исполнять, Джедди, в сопровождении дюжины чиго, пошёл с гномами пленёнными общаться, а мы с Айной в Парадный зал отправились, штреком подземным, дабы с Джеком Негро и Томасом Смоллом поговорить – вдумчиво и непредвзято.

Айна, она неразговорчивая совсем, поэтому шли и молчали себе, каждый о своём думая.

О чем индианка думала – секрет неразгаданный, а, я вот лично, за время того пути, успел стихотворение одно досочинить, начатое в Землях иных, многие годы назад.

 
Слеза.
Слеза – скатилась – по морщинистой щеке…
Слеза – скатилась….
Знать – где-то в дальнем далеке —
Беда – случилась.
Слеза скатилась – по щеке,
И, Правда – где-то – вдалеке,
Пойдём – поищем, налегке…
Лет двадцать – только лишь – бои,
Утраты, и – могилы…
А в фильмах тех – лишь соловьи,
Шикарные квартиры….
А в фильмах тех – лишь – мудаки…..
Я – не сторонник тех Бригад,
Но право – так красиво:
Не отойдём – ни как назад
Из этого массива.
Ни как – назад!!!
Красиво!!!!!
Дурацкий Мир, с его дурацкими – слезами…
А, может – все мы дураки – под Небесами???
А может – все – играем мы – в чужие Игры????
Отведав мяса – Человека – злые тигры?????
А, может – мы – козлы – по Чести – если?
Там, на поляне – принимают – в Черти………
Всё может быть! Но – спорить – рано,
Пока – в лично моей Памяти – живёт – Эрнесто Че Гевара!!!!!
 

Глава шестнадцатая
Дела текущие и "Путь во тьме -2"

Место, где подследственные располагались, и в полной темноте безошибочно можно было определить – по ругательствам изощрённым, которые старый Джек Негро без устали в темноту посылал:

– Засранцы засранные, недоделанные! Развяжите, матерей ваших всех, оптом и в розницу, руки затекли совсем, не чувствую уже! Попить хоть дайте, сатрапы дешёвые!

А, ведь верно, за всеми этими происшествиями часов пять прошло, не сладко узникам нашим приходится: сидят в полной темноте, связанные по рукам и ногам, в полном незнании – чего от жизни ждать дальше.

Зажёг я фонарь масляный, загодя с собой прихваченный, осветил место разговора будущего.

Допрашиваемых, Мари тогда грамотно расположила, так, чтобы друг друга совсем не видели, прикрутив к доскам неслабого квадратного ящика, до верху тротилом набитого, но – по разные стороны.

Карибский охотник к нам лицом сидел, прикрыв глаза от света неожиданно вспыхнувшего, но, не забывая при этом, оглашать недра Парадного зала площадной бранью. Судя по отсутствию на его лице видимых повреждений, Мари так и не успела с ним по душам поговорить.

Джек потряс головой, проморгался, и, наконец, смог рассмотреть подошедших. На лице его застыла гримаса непритворного удивления, рот широко раскрылся, а взгляд неожиданно потеплел, и, если так можно выразится, его глаза цвета утреннего неба – на западе, в ясный погожий день, – «заулыбались».

– Айна! – Негромко произнёс Джек, улыбаясь широко и радостно, – Ты откуда тут взялась? Ну, молодец, вовремя! А то меня здесь за гада какого-то приняли, думал – пристрелят скоро. Ты уж заступись за старика, расскажи им – кто такой Джек Негро. Расскажи!

Молодая индианка присела перед замолчавшим вдруг стариком на корточки, отрешённо уставившись в его глаза. Минут пять, в полной тишине длился этот необычный допрос, наконец, Айна перевела взгляд в мою сторону и задумчиво произнесла:

– Это правильный гринго. Его душа – чиста, как вода горного ручья. Он – наш друг, и пойдёт с нами дальше, до конца. А Мари – он простит, я попрошу его об этом.

Индианка заговорила на своём языке, произнесла всего несколько коротких предложений, но этого хватило: старый Негро радостно закивал, демонстрируя своё понимание и полное прощение по отношению к произошедшему.

Айна выхватила из деревянных, украшенных искусной резьбой ножен, клинок, отливающий в тусклом свете светильника тёмно-сиреневым, ловко перерезала верёвки, помогла охотнику подняться на ноги.

– Привет, Андреас! – Как ни в чём ни бывало бодро пропыхтел старина Джек, потирая свои занемевшие запястья, и, одновременно приседая на негнущихся ногах, – Ерунда, я уже всё позабыл. Да и вообще – на войне как на войне! Кстати, Смолл уже давно голоса не подавал, вы бы посмотрели – чего там как.

Дело старикан говорит.

Обошли ящик, фонарь на связанного Томаса направили. Да, здесь Мари с подозреваемым уже плотно пообщаться успела: на щеке горного инженера ожог багровый, нос на сторону свёрнут, из под вырванного с мясом ногтя правой руки кровь сочится – лужица приличная уже на каменный пол натекла. Лицо у Смолла – белее кафеля туалетного, голова запрокинута, глаза закрыты, из уголка рта тонкая розовая струйка вытекает.

По всем признакам – в бессознательном состоянии находится. Почему же это ресницы чуть заметно дрожат? Несведующий человек и не заметит, но, кто это здесь – несведущий? Уж точно, что не я. Притворяется, пень ясный. Только вот – зачем? Тем не менее, решил развязать несчастного. Нагнулся, узлы стал распутывать, тут рука Айны на моё плечо легла.

– Не надо, Андреас, этого делать, – скучным таким, безразличным голосом индианка говорит, – Павиан только в клетке безопасен, а змея ядовитая – только мёртвая безвредна. Отойди, пожалуйста, от этого притворщика.

Спорить, конечно, не стал, в сторонку отошёл.

А Смолл, тем временем, глаза открыл и на Айну уставился. Чего в том взгляде больше было: удивления, злобы или – страха смертельного? Трудно сказать, я же не психолог, какой, а так – авантюрист записной, правда – с многолетним стажем.

Айна над связанным Смоллом склонилась, и нож свой страшный, которым только что верёвки на руках и ногах Джека Негро перерезала, в грудь бедного горного инженера и воткнула – со знанием дела. Вошёл клинок в тело по самую рукоятку, из кости какого-то животного изготовленную, дернулся Томас Смолл несколько раз, глаза его широко раскрылись и застыли – навсегда, а душа – к Небесам отлетела.

Выдернула Айна нож из груди покойного, ногой об живот его уперевшись, вытерла лезвие клинка, кровью запачканное, о рукав своей куртки, да спокойно так орудие убийства (или – правосудия?) в ножны вставила.

– Что же ты наделала, девочка? – Джек забормотал, в обалдении полном прибывая, – Зачем же ты так?

Я и не стал вопросов никаких задавать. Понял уже, за время нашего короткого знакомства с этой девицей, что просто так, типа – сгоряча, она никогда ничего не делает.

И объяснит – причины поступка своего, если, конечно, нужным сочтёт.

Вот, сочла, похоже:

– К заходу солнца, в двадцати днях пути от Сан-Анхелино, за Синими Горами, рудник грингос находится. Розовое железо мягкое там добывают. Этот шакал, который человеком прикидывался, там начальником был. Лично кнутом индейцев – разных племён, бил, глаза вырывал, расстреливал. Душ погубленных за ним – больше, чем у нас троих пальцев – на руках и ногах. Теперь с него там – в Стране Снов, за всё спросят.

Айна прокричала что-то в темноту, тут же появились несколько чиго, отвязали покойника от ящика с тротилом, и уволокли куда-то, наверное – хоронить.

Возвращались в Загадочный зал в полном молчании, друг на друга не глядя.

Остальные наши товарищи, в отличие от нашей троицы, прибывали в отличном настроении. Зорго, по пояс голый, сверкая многочисленными свежими белоснежными повязками, жарил на костерке летучую мышь, предварительно ободранную и насаженную на железный прут. Рядом с костром беззаботно прохаживался доктор Мюллер, зажав в зубах мундштук любимой трубки, выпуская к потолку пещеры, клубы ароматного дыма.

Мари в сторонке постирушками наспех занималась. А Лёха, вольготно развалясь на походном раздвижном стуле и закинув больную ногу – свежезагипсованную, на картонную коробку с бренди, мурлыкал себе под нос любимый романс, небрежно перебирая струны старенькой обшарпанной гитары.

 
Глупое сердце – пронзённое стужей…
Кукушка молчит – за поломанной дверцей….
Если – по правде: никто уж не нужен
Заледеневшему, бедному сердцу…..
Время, практически, остановилось…..
Много вопросов, но, нету – ответов…..
Мелко дрожит, видимо, простудилось,
Продрогшее сердце – пронзённое ветром….
Память – она – словно рваная рана,
Сверху присыпанная – толчёным перцем….
Стонет, отведавши яда обманов,
Глупое сердце….
Музык небесных – мелодия снова
Стала слышна – вопреки всем невзгодам…
Слушает сердце, и злые оковы
Медленно тают – словно….
Скрипки рыдают в полях, за рекою….
Дали – подёрнуты дымкою мглистой….
Полено сосновое – плачет смолою,
Угли в камине – почти аметисты…..
И – на ковре появляется лужа…..
Пахнет рассветом – нездешним, весенним….
Это рыдает, оттаяв от стужи,
Глупое сердце – под вечер – в Сочельник….
Это рыдает, оттаяв от стужи,
Глупое сердце – под вечер – в Сочельник….
 

– Что с тобой случилось, picarilla? – обеспокоенно спросил приятель, едва только взглянув на Айну.

Индианка забралась к Лёхе на колени, обняла, и что-то жарко зашептала ему в ухо, вздрагивая всем телом.

Неужели наша амазонка, привыкшая людей хладнокровно на Тот Свет отправлять, умеет плакать? Да, дела…

Если, когда-нибудь, у этой парочки дети народятся, то кем, интересно, вырастут? Вполне возможно, что душегубами и душегубками, а может, наоборот, – поэтами и поэтессами….

Джек, одновременно – с очень хмурым Джедди, появившимся с другой стороны, подошёл к костру, и вкратце рассказал остальным о событиях, произошедших в Парадном зале.

Все слушатели – люди взрослые и серьёзные, так что рассказ этот спокойно выслушали, без эмоций излишних.

– Ладно, Бог с ним, со Смоллом этим, – доктор Мюллер говорит, трубку потухшую об колено, выбивая, – Давай, Джедди, завершай повесть свою – о путешествии вашем нелёгком. Кстати, чего это ты озабоченный такой? Гномы чего плохого наболтали?

– Давайте про гномьи россказни я чуть погодя поведаю? – Мальчишка спрашивает, – Вот дорасскажу уж об одном, а потом – и к свежим новостям перейду?

Никто против такого расклада возражать не стал, а герр Мюллер даже покивал одобрительно – уважают австрийцы, особенно – старой закалки, такое вот стремление к пунктуальности и порядку.

Джедди рассказ свой и продолжил:

– На чём это Капитан остановился? Ах, да. Перевязали Зорго, от кота пострадавшего, меня откачали. Потом припасы, через реку переправленные, подсчитали – прослезились. И еды мало совсем, да и со свечами и фонариками – труба полная. Впрочем, троим то из нас это отсутствие света искусственного и не помеха вовсе: выяснилось, что я и Айна, о Маркизе уже не говоря, в темноте всё и так видим прекрасно. Главное, что примус в целости сохранился, а к нему несколько запасных баллончиков с газом. Без этого уж и не знаю, что бы и делали – сырая пища, она к оптимизму не располагает. Первые несколько дней вдоль реки шли, через скалы и каменные россыпи перебираясь. Тут даже продовольствие удалось полностью сэкономить, потому, как очень ловко у Айны получалось рыбу камнями в реке подбивать. Ну, очень ловко, меня до сих пор завидки берут! Газ, правда, экономили, поэтому полусырой рыбка получалась, да и без соли к тому же. Да и ладно – не графья какие там! Потом, возле водопада шикарного, ход подземный обнаружился. Подумали немного – решили по этому ходу дальше следовать, тем более что через водопад перебраться – вовсе уж затруднительно было: широко река в этом месте разливалась, билась о скалы отвесные, такие водовороты по течению туда сюда передвигались – жуть страшная! Свернули в пещеру, по ней ещё несколько суток чапали, точнее не скажу, под землёй – время странно бежит.

– Это уж точно, – Лёха подтвердил, Айну бережно на коленях качая, – Со временем здесь определится можно только общими усилиями, с применением штурма мозгового, так сказать, и то – есть вероятность на сутки другие ошибиться. И, ещё штука интересная: когда вдоль реки шли, стал я к темноте привыкать – то ли отблески воды тому причина, то ли – ещё что. А когда в ход этот боковой вошли – всё, вообще ничего не вижу! Как маленький, словно прицеп за автомобилем, вперёд продвигаюсь, Айну за руку держа, другой рукой – по округе шаря, на всякий случай. Каждые два часа свечу на минутку зажигали, чтобы хоть какую-нибудь связь с действительностью сохранить. Да, невесело совсем там было….. Извини, Джедди, что перебил! Ты – продолжай, продолжай!

Мальчишка только улыбнулся:

– Что-то ты, дядя Алекс, сентиментальным стал, извиняться научился. К чему бы это? Уж, не к свадьбе ли? Да ладно – шутка. Короче, выбрались в зал подземный, который больше вашего Загадочного зала, да и Парадного – в разы, а может – в десятки раз. И от того зала – сотни, а может, и тысячи, ходов и штреков разных отходят. По какому из них идти – один Чёрт только знает. Лампу, на аккумуляторе уже подсевшем, до конца угробили, первые три десятка ходов исследуя. Напрасно всё: ходы эти короткими оказались – через метров триста– пятьсот каждый тупиком заканчивался. Хорошо ещё, что пока лампа работала, успели мышей летучих десятка четыре набить. Ещё в одном из тупиков сундук огромный обнаружился. Обрадовались все. Но не тому, что был тот сундук золотыми монетами набит под завязку, а тому, что деревянный – теперь можно было мышек летучих на костре жарить, газа то для примуса совсем уже мало оставалось. Куда монеты подевали? Там, в тупике штрека и оставили, по несколько штук на брата взяв, – чисто на память. Но делу это помочь не могло: ходов то – сотни и сотни, как определить – где же нужный, без тупика, в глубь Подземелья ведущий? Если бы не Айна, до сих пор бы там бегали, как бобики глупые, от голода тронувшиеся. Нет, ну до чего же, дядя Алекс, невеста у Вас умная, офигеть и не встать!