Текст книги "Карибская эскапада"

Автор книги: Андрей Бондаренко

– Отличный план! – Мари азартно заявляет, – Я готова на переговоры с этим Драконом! В смысле – можно это я на них пойду? С Джедди, как с переводчиком, конечно. Можно – я? Я его очарую, комплиментов наговорю! А? Когда – нужно? Я – прямо сейчас готова!

Понятное дело, что она – готова. Прямо сейчас, и на всё.

Решенье то – мне принимать.

– Ну? – громко у Зорго спрашиваю, прямо в глаза глядя, – Давай, доставай? Сколько ждать можно!

Капитан сперва непонимающим прикинулся, потом, вздохнув тяжело, достал, всё же, из потайного кармана своего сюртука ещё одну посеребрённую фляжку.

Взял я этот сосуд с жидкостью благородной, да и пошёл по штреку погулять, подумать в одиночестве. Думаю, что остальные не обиделись, с пониманием к этому поступку эгоистическому отнеслись. Уходя, обернулся всё же, тут же мои глаза с глазами доктора встретились. Всего на секунду, но столько было в его глазах: и просьба, и мольба, и прощание – словно перед смертью неизбежной.

Было над чем подумать. Минут сорок я по штреку туда сюда вышагивал, ерунду всякую в блокноте чиркая, пока бренди не закончилось. Отшвырнул пустую фляжку в сторону, да и к своим вернулся, – не было причины, даже перед самим собой, – принятие решения откладывать.

Тишина угрюмая, взгляды выжидательные.

– Ладно, – говорю, – Джедди, а ты то готов – с Драконом поближе познакомиться? Если что – так не стесняйся, тут все взрослые, поймём всё.

Мальчишка в сторону сплюнул, шаг вперёд сделал, куртку с себя снял, потом футболку, правое плечо вперёд выставил. А там – Эрнесто Че Гевара улыбается, Калашников в руках сжимая. Свежая такая татуировка, недели две-три ей, не больше.

Понятное дело, Лёхина работа.

– С этим делом всё ясно, вопросов больше не имею, – головой киваю, – Вот тебе тогда текст, это к Господину Дракону – обращение, к сотрудничеству призывающее, садись в сторонке, переводи на всеобщий средиземский.

А сам продолжаю:

– Если уважаемый Дракон на переговоры согласится, то на них с Джедди доктор Мюллер пойдёт. Доктор – Старший. Прошу не возражать! Во-первых, это его идея, во-вторых – он среди нас самый хладнокровный и опытный – с точки зрения лет прожитых. Приказ окончательный, возражения не принимаются! Всем разойтись, и делами текущими заняться, незамедлительно!

Мари повозмущалась немного, но уже так – принципа ради.

Великое дело – военная дисциплина.

Доктор, тот вообще, с видимым облегчением в сторону отошёл, наверное, думал, что я его допытывать усердно буду – касаемо всех возможных вариантов.

Через сорок минут Джедди доложил о завершении переводческих работ.

Подползли с ним к обрыву подземному, и, по моей отмашке, юный хоббит начал в громкоговоритель речь зачитывать. Громко, внятно, короткими фразами, делая между ними большие паузы. В соответствии с моими инструкциями. Я как подумал: вдруг эти Драконы – медлительные очень в соображалке, и доходит смысл сказанного до них, как до наших жирафов обычных?

Замолчал Джедди, смотрю – через пару минут занервничал Дракоша, головой своей затряс, лапами засучил.

Велел я Джедди по второму разу всё повторить, для особо понятливых.

Только речь по второму разу отзвучала, Дракон как заревёт, отвечая! У меня даже уши заложило.

Причём, одно слово даже я разобрал: "Огнин!".

– Ну? – у Джедди спрашиваю.

– Чего – "ну"? – Он мне отвечает, – Согласен Дракон со всем. Орёт, дословно, следующее: "Огнин! Хочу! Согласен! Идите! Огнин! Хочу! Согласен! Идите!", и так далее, без остановки, словно магнитофон заевший…..

Вот так оно. Остальные подошли, доктор Мюллер со всеми по очереди молча обнялся, Джедди, на него глядя, повторил ту процедуру.

Лестницу верёвочную вниз сбросили, дождавшись, пока она замрёт неподвижно, Джедди по ней первый спускаться начал, доктор – следом. В последний момент голову поднял, на меня посмотрел.

Этот взгляд я уже никогда не забуду, доктор словно бы жалел меня, извинялся за что-то.

Замерли все у обрыва, смотрим, Дракона уже совсем, почему-то, не боясь.

Вот, наши спустились, не торопясь, по залу, по направлению к рептилии огнедышащей, идут.

Метрах в двадцати остановились. Дилог начался неторопливый.

"Может – пронесёт?" – думаю про себя, на исходе первого переговорного часа.

Вдруг, вижу – Джедди со своей шеи медальон заветный снимает, доктору на шею вешает, а сам – обратно бежит, по направлению к лестнице. Видимо – случилось что-то непредвиденное.

Взобрался Джедди к нам, отдышался, и докладывает, чуть смущённо:

– Доктор считает, что у меня с переводом не всё в порядке. Велел срочно гнома Гамли с Базы доставить. Ему в заложниках остаться пришлось, обоих Дракон отпустить не соглашался.

Тут как грохнет сзади!

Ударной волной всех с ног сбило. В штрек из зала Драконьего пепел полетел – грязными ошмётками.

Только через несколько минут я смог на ноги подняться, потом и слух вернулся.

Сидит на каменном полу Мари, за глаза держится, сквозь ладонь – слёзы сочатся.

– Я всё видела, – всхлипывает, – Когда Дракон зевнул, доктор, прямо ему в пасть, гранату метнул. Взорвался Дракон – как пузырь мыльный. Сильный очень взрыв был, никак не мог Карл в живых остаться….

Глава девятнадцатая
Тайны женских душ

Подбежал я к обрыву, заглянул в зал Драконий. Никого и ничего, чистый каменный пол, только у противоположной стены что-то ярко так блестит.

Усталость навалилось – столько событий разом приключилось: и радостных, а вот теперь – и печальных – до невозможности. Как же жаль доктора Мюллера, вернее – Карла Мюллера, отважного и честного человека, Героя настоящего…..

Прикинул – а ведь уже часов сорок прошло, как не спали. Не пахнет отдыхом в ближайшее время, надо срочно вниз спускаться. К Лёхе курьера отправил с запиской: о смерти доктора рассказал, но просил – пока на месте оставаться, не дёргаться понапрасну, следующих новостей дожидаться.

Тут ещё выяснилось, что у Мари что-то с глазами случилось: не может их открыть, только приоткроет – тут же режет их нещадно, даже кричит от боли жуткой. Да и цвет волос её изменился: были такие шикарные – платиновые, а сейчас – то ли серые, то ли – седые.

Выяснилось, что в момент взрыва только она на Дракона смотрела, остальные – на Джедди пялились.

Уложили Мари на матрац, из наших курток и сюртуков наспех изготовленный, в аптечке капли какие-то глазные нашли, примочки.

Непросто это было сделать, даже напоминания о дисциплине и её обещаниях – моих приказов слушаться неукоснительно, не помогали, всё к лестнице пыталась на ощупь добраться, с закрытыми глазами, всех, кто на её пути попадался, отталкивая. Только когда я её связать пообещал, голосом злым и непреклонным, угомонилась, дала себя уложить. Капли тут же в уголки глаз закапали, примочки приложили.

С Мари я Капитана Зорго оставил – ухаживать и присматривать. Мужчина он силой физической не обделённый, вырваться от такого – женщине хрупкой, тем более с глазами больными, куда как непросто.

Все остальные, вслед за мной, вниз полезли, рюкзаки продовольствием и канистрами с водой нагрузив и медикаменты различные по карманам рассовав.

Спускаться – непросто совсем было: лесенка к стенке зала подземного прижимается вплотную, а стенка гладкая и скользкая, несколько раз ноги с деревянных ступеней соскальзывали, приходилось на руках висеть, ногами опору усиленно ища. Чувствую – открылась рана на плече, до конца не зажившая, кровь закапала. Насилу до конца дополз.

Спрыгнул с последней ступеньки – из штрека мне навстречу, шатаясь, Бернд выходит. Худой, бледный, с бородкой реденькой, одет в лохмотья неприглядные. Глаза воспалённые, красные, в гнойных подтёках. Идёт, на плечо индианки молоденькой опираясь.

– Брат! Брат!

Опущу я подробности? А? Не сериал голивудский, чай, снимаем…….

– А где наши, остальные? – Бернд вопрошает, – Папа – где, Мари? Она писала – что Лёха в Загадочном зале остался. А сама – где? Папа – почему его не вижу? Дракон – как вам его убить удалось? А Мари – где она?

Твою мать! Сколько можно – одно и то же трендеть и выспрашивать, словно магнитофон испорченный? Особенно, когда и не знаешь – что отвечать. То ли – правду, то ли – наоборот всё вовсе?

Тут ещё индианка эта – смотрит неотрывно и тревожно, симпатичная такая барышня – высокая, стройная, и личико милое достаточно, разве что – худое очень и измождённое.

Отвёл я Бернда в сторонку для разговора, а симпатяшке этой индейской, на испанском, велел Джека в штрек проводить – для оказания помощи больным и голодающим.

С видимой неохотой пошла, оборачиваясь, и на Бернда глазами собаки верной, посматривая. Не нравятся мне такие взгляды, Айна на Лёху точно так пылится. Возможно, и здесь история аналогичная место быть имеет, в смысле – с оттенками любовным. В данном случае – неуместными, к Бернду применительно, оттенками.

Джедди тем временем шустро в противоположный зал кинулся – место гибели доктора (и – Дракона, соответственно) осмотреть, свой талисман поискать.

Про Мари другу я очень коротко рассказал – мол, во время взрыва, с глазами что-то случилось, но примочки есть – полежат немного на глазах – всё пучком и будет.

Потом, чтобы время как-то потянуть, не сразу Бернду о смерти отца его сообщать, спрашиваю:

– Брат, а вот индианка эта хорошенькая, у тебя что, любовь с нею?

Ждал, похоже, Бернд этого вопроса, поэтому и ответил сразу, честно в глаза мне глядя, без тени смущения:

– Нет, Андреас, ты же знаешь – я только Мари люблю. Тут другое. Помнишь, у Джека Лондона рассказ есть – "Тайна женской Души"?

– Конечно, – отвечаю, – Помню, отличный такой рассказ. Там в главного героя дочь вождя индейского влюбилась – сильно и безвозмездно, ничего взамен не требуя. Даже умерла потом – возлюбленного спасая. А он – и не просил её об этом, и, даже, о чувствах ответных – не намекал вовсе. Красивый – рассказ.

– В корень, друг мой, зришь, – Грустно Бернд вздыхает, – И здесь всё – один в один. Индианка эта, её – Нару зовут, действительно в меня влюбилась. И жизнь мне не раз спасала, и – вообще. Не давал я ей ни малейшего повода на ответные чувства надеяться, а ей, похоже, этого и не надо: я рядом – она и счастлива. А, может, притворяется, и надо ей всего-всего? Андрес? Как-то не хочется её обижать…..

Не успел я ответить, от того места, где лесенка верёвочная в зал опускалась, повизгивание раздалось, жалобное, щенячье.

Оборачиваюсь – Мари, с повязкой на глазах, покачиваясь, по направлению к нам бредёт,

руками за стенки зала держась. Интересно, а с Зорго что она сотворила? Жив ли?

Бернд жену свою узрел, охнул, побежал к ней, вернее, попытался побежать – упал от слабости, на четвереньках пополз.

Опущу я подробности? Правда? Не мелодраму слезливую, голивудский, чай, снимаем…

Сидят влюблённые, друг друга нашедшие, пройдя через тернии гадкие, обнимаются, целуются, шепчутся…

Идиллия сплошная – идиллистическая, как будто – одни они в этом Мире…

 
Две Души.
Две Души – на Белом Свете,
Больше – никого.
Только месяц ярко светит.
И вокруг – светло.
Две Души – на Свете Белом
Сколько ни зови —
Эхо лишь рисует мелом —
На воде – круги.
Нет ни серебра, ни – злата.
Нет – других планет.
Нет – ни бедных, ни – богатых,
Нищих – тоже – нет.
Да и женщин – нет в помине.
Только вот – одна.
Тихо дремлет у камина,
Нежности – полна.
Две Души на Белом Свете,
Больше – никого.
Да ещё – Бродяга-ветер,
Что стучит в стекло……
 

Слышу сзади – ещё один щенок заскулил коротко, и – затих.

Оборачиваюсь в очередной раз – уже зная, кого увижу.

Стоит эта Нару неподвижно – словно статуя каменная, лицо гримасой ужаса перекошено, рот приоткрыт, глаза круглые – одни такие зрачки сплошные.

Как бы эта красотка, приревновав, на Мари с ножом не бросилась

Подошёл осторожно, предварительно – чисто на всякий случай, пистолет с предохранителя сняв, за рукав осторожно подёргал. Бесполезно, барышня словно в сон летаргический впала.

Вот они – превратности любви, в полный рост, превратные такие – превратности.

Тут Джедди подошёл, отрапортовал в пол голоса:

– Нет там ничего, командир, ни пепла, ни других следов. А Огнин – уцелел, без всяких повреждений!

И гордо на медальон, на шее висящий, пальцем своим мохнатым показывает.

Действительно, медальон мало того, что цел остался, так и сверкает ещё, такое впечатление, ярче гораздо.

Рассказал я Джедди о последних катавасиях любовных, Нару окаменевшую продемонстрировал.

– Да уж, – мальчишка заявляет, – Любовь эта – заморочки сплошные, данные нам Богами – чтобы жизнь конфеткой не казалась.

– Ладно, – говорю, – Споры философские мы до лучших времён оставим. А пока, поднеси, пожалуйста, к глазам этой статуи индейской свой медальон волшебный, говорят, Огнин для чиго – авторитет непререкаемый.

Джедди медальон с шеи снял, к глазам Нару поднёс, через секунд десять индианка на колени опустилась, залопотало что-то на своём наречии.

– Это она, – Джедди переводит, – О своей покорности полной вещает. Спрашивает – какие приказания будут. Так – какие?

Подумав немного, отвечаю на английском:

– Пусть к ближайшей стене отойдёт, сядет – лицом к стене, естественно. И – молча там сидит, до следующего приказа. Только ты уж это всё – как-нибудь по-другому изложи, солидно, как местному Живому Божеству полагается

Мальчишка перевёл – голосом строгим, длань к каменному потолку воздев.

Нару тут же к стене зала бросилась, да и застыла там неподвижно.

Вот и ладушки, на одну проблему меньше.

Тут Бернд сзади вскрикнул – тоскливо так, протяжно.

Видимо Мари ему о смерти доктора Мюллера рассказала.

– Что ж ты, папа! Зачем? Как же так? – Бернд кричит.

Потом на ноги вскочил, и прямиком ко мне.

Тут я и понял, за что старый доктор передо мною взглядом своим прощальным извинялся.

– Как же так, Андреас? – Друг меня вопрошает, глаза бешенные, ладони рук – в кулаки сжаты, – Почему ты ему позволил? Почему – не остановил?

– Думаешь, – отвечаю, глаз не отводя, – Было бы лучше, если бы вместо него – Мари пошла? Сам я не мог, знаешь ведь, что Старшим группы такого нельзя делать. Охолони немного, успокойся.

Бернд в пол уставился. Потом и говорит:

– Да ладно, всё я понимаю. Не обижайся.

Тут и Мари, на руку Джедди опираясь, подошла.

Обнял её Бернд за плечи, и пошли они – медленно-медленно, к тому месту, где доктор Мюллер погиб.

С той стороны, где лесенка верёвочная свешивалась, шум неясный раздался. Оказалось, это Зорго спускается, с трудом немалым: голова разбита, лицо всё в крови.

Помогли мы с Джедди Капитану на землю, в смысле – на пол зала подземного спуститься.

– Извини меня, Андреас, – Зорго говорит, – Не уследил. Отвернулся всего на секунду, она мне по голове камнем и приложила. Извини. А, где она сама, Мари?

Оглянулся, увидал, как Мари с Берндом в обнимку бредут, успокоился.

Бедный Зорго! И кот камышовый его покусал нешуточно, и Дракон без бороды и шевелюры оставил, теперь вот – слабая женщина черепушку проломила. Не везёт – одним словом.

Пошли в штрек, где Джек Негро находился, с медикаментами вместе.

Джек уже двум больным чиго инъекции сделал, накормил, напоил водой безвредной.

– Нормально всё, – докладывает, – ослабели очень, но, похоже, помирать не собираются.

Увидал окровавленного Капитана, захлопотал над ним – как та наседка над цыплятами, рану промыл тщательно, аккуратно перевязал.

Пора к следующему этапу действий переходить.

Джек с медикаментами, продовольствием и водой в Драконий зал отправился – прямо там Бернда лечить и, вообще – в порядок приводить.

А Джедди я решил к Лёхе с окончательным докладом отправить, ещё одно дополнительное дело поручив:

– Во-первых, расскажешь обо всё, что было. Во-вторых – пусть все сюда перебираются, начинают продовольствие и прочее необходимое сюда переносить. Думаю, дальше штреком, что Дракон охранял, дальше двинемся, на второй горизонт. В-третьих, возьмешь с собой эту Нуру. Вот Алексу записка, тут про эту непонятку любовную всё изложено. Пусть подумает – как дальше с этим быть. Если что – пусть Айну подключит, она девушка мудрая у нас, опять же – дочь вождя. Если вопросов нет – двигай, со скоростью ветра!

Убежал мальчишка, Нуру с собой прихватив. Индианка покорно вслед за ним на лестницу верёвочную полезла, оглянулась, на прощанье, всё же, на Бернда взгляд любовный бросив.

А я на хозяйстве остался. Дел – невпроворот: и с больными нянчится надо, лагерь в Драконьем зале обустраивать, из шрека вентиляционного грузы разные по верёвочной лестнице спускать, а главное – поспать хотя бы часок, потому как устал до головокружения и тошноты.

Проспал часа четыре, никто, видите ли, разбудить не захотел, наоборот, берегли обормоты сон начальственный. Проснулся, умылся, нагоняй подчинённым устроил, как полагается.

Вместе с Джеком всем нуждающимся раны перевязали, инъекции сделали, Мари в глаза капли закапали. Плохо у неё с глазами, надо быстрей на поверхность подниматься, и

настоящим врачам её срочно показывать.

Ещё через пару часов первые чиго, гружёные всякой разностью, из вентиляционного штрека по лесенке верёвочной полезли.

Ещё через некоторое время, Лёха спустился – на одних руках, ногу загипсованную в сторону выставив. Красиво и элегантно так – словно в фильмах о Джеймсе Бонде, воч что значит – подготовка спортивная.

За ним – Айна, после неё Нуру – с лицом непроницаемым.

Пообнимались все друг с другом, кто с кем был незнаком – перезнакомились, даже Нуру, вопреки ожиданиям, приветливо со всеми держалась, улыбалась направо и налево.

Улучив минуту, отвёл Лёху и Айну в сторонку, поинтересовался – как это с Нуру всё сладилось.

– Сперва, – Лёха рассказывает, улыбаясь, – Айна её посерьёзке зарезать хотела. Мол, так для всех лучше будет, да и безопасней, опять же. Мол, будь она на месте Нуру – обязательно бы всех конкуренток, явных и потенциальных, извела бы. Велел ей простых решений не искать, подумать хорошенько. Вот, вроде придумала.

– Старалась, пень ясный, – Айна ему вторит, также до ушей улыбаясь, – Приказали мы с Джедди этой Нару – и вместе и по очереди, сменить объект любовных притязаний. Джедди – на правах владельца Огнина, карой на Том Свете, пригрозив, я – как дочь Великого Вождя, лютую смерть на Этом Свете пообещав. Вроде проняло, обещала всё выполнить. Но, присматривать за ней всё же надо, вдруг – что……

Стал я за Нару присматривать, так – по мере возможностей.

Хлопот разных навалились – выше крыши небоскрёба американского: переход на второй горизонт предстоял, дело серьёзное такое, несерьёзного отношения не приемлющее. Носилки для больных и раненых изготовить было нужно, оптимальный набор грузов необходимых сформировать, людей правильно распределить, функциональные обязанности – каждому растолковать.

Но, при каждом удобном случае, невзначай – поглядываю – что там наша красавица индейская? Где? С кем? Не подходит ли к Мари на расстояние небезопасное?

Странные вещи какие-то, на мой взгляд, происходили.

Первым делом Нару принялась Капитану Зорго глазки строить: всё возле него вертится, улыбается, лепечет что-то. Тем более странно это, учитывая нынешний внешний вид Капитана: весь в бинтах, борода обгоревшая – клочками торчит, брови отсутствуют – тот ещё – писаный красавчик. Только ничего у неё не получилось. Отворачивается Зорго, словно неприятны ему эти ухаживания. Я давно уже подозревал, что его сердце несвободно, а, вернее, принадлежит полностью, без остатка, одной красивой женщине – сеньоре Саре Монтелеон.

Нисколько Нару не расстроилась – через некоторое время переключила своё внимание на Джека Негро, старого карибского охотника.

Тут дела у неё гораздо более успешно пошли. Попервости, Джек с недоверием к тем знакам внимания с её стороны отнёсся, всё глаза в сторону отводил, ворчал что-то себе под нос украдкой. А потом заулыбался, смотрю – болтает о чём-то с Нару весело, рукой за плечико смуглое приобнимая.

Сборы те – трое суток по времени заняли. К их окончанию отношения у этой парочки – куда как далеко продвинулись: всё уединится в краткие минуты отдыха норовят, Джедди их даже как-то целующимися застал.

Да, блин подземный, дела!

Один такой огромный, не разгадываемый кроссворд, эти загадки – душ женских.

Чем дольше разгадать пытаешься – тем больше во фрустрацию впадаешь.

Три парочки у нас влюблённых образовалось: Мари – с Берндом, Лёха – с Айной, и, Нару – со старым Джеком.

Смотрел я на них, смотрел, грустно стало – до невозможности. Жену свою вспомнил, бедняжку, что сейчас в Питере далёком – волнуется, сто процентов, обо мне, переживает – за мужа своего непутёвого…….

Хочешь, не хочешь, – стихи сами по себе – сочиняются.

 
Баллада Странствий.
Эхо – былых времён.
Зов – тех далёких стран.
Вновь – ветер перемен
Бьёт – в наши паруса!
Тени – прожитых лет
Нам – не дают уснуть.
Отблески – прошлых побед
Наш – озаряют путь!
Чаек – тоскливый крик
Вслед – летит – за кормой.
Жизнь – это только миг.
Нам – не надо – другой.
Клипер – поднял паруса.
Все – словно бы – навсегда.
И – голубая звезда
Снова – слепит глаза.
Сотни – ужасных бурь
Где-то – в засаде сидят.
Нынче – у нас июнь,
Плаванье – до декабря.
Месяц – и белый песок,
Тёплый – и нежный такой
Кошкой – лежит у ног.
Ластиться – под рукой.
В том кабачке – огни,
И – гитары поют.
Тропики – рай для любви.
Может – останусь я тут?
Вдруг – позабуду Тебя,
Завтра – встав по утру?
Златом – пошло звеня,
Я – гарем – заведу?
В трюм – его помещу,
Вновь – поднять паруса!
Отчего же – грущу?
Отчего же – слеза?
И – миллиарды звёзд
Нежно – так светят вдали……
Слушай – не надо слёз,
Просто – меня позови.
Ты – позови всерьёз,
Через – шторма и года.
Что – мне те полчища звёзд?
Ты – у меня одна.
Сон – вдруг, снится ещё:
Первый снег – на полях,
По полю – мы вдвоём
Дружно шагаем. Зря
Снился – под утро тот сон
Яркая – в небе заря,
Чистый – совсем горизонт.
Может – всё это – зря?
Значит – всё решено:
Вся – команда – на верх!
Рулевой – путь домой!
Даст Бог – всем!
Снова – знакомый причал.
Кто там – стоит на краю?
Пирса – не уж то – Она?
Та – что так нежно – люблю…….