Текст книги "Я – Товарищ Сталин 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Ханс, войдя в кабинет, увидел Курта Шмидта, коренастого, с рыжими усами, и зелеными глазами, таившими любопытство. Шмидт, из Abwehr I, держал папку:

– Ханс, новости из Москвы. Вольф задержан. ОГПУ знало всё. Как это могло произойти?

Ханс, сняв пальто, сел, ответив спокойным голосом:

– Курт, не знаю. Может, он в чем-то ошибся. Москва сейчас опасна.

Шмидт, прищурившись, шагнул ближе:

– Ошибся? Ханс, твои люди были в курсе Вольфа. Если кто-то сдал Вольфа, это серьёзно.

Ханс, посмотрев на карту СССР, ответил, пальцы сжали карандаш:

– Я делал, что нужно, Курт. Вольф был обеспечен всем необходимым. Если он провалился, то только по собственной глупости.

Шмидт, нахмурившись, сел ближе:

– Ханс, если ОГПУ знает больше чем мы думаем, то мы под ударом. Ты говорил с Канарисом?

Ханс, помедлив, кивнул, сказал еще тише:

– Говорил. Он требует отчёт. После обеда.

В кабинет вошёл Фридрих Мюллер, из Abwehr II, худощавый, с длинным лицом, в очках:

– Ханс, твои донесения по Литве. Хансен требует уточнений. Что с их данными по СССР?

Ханс, открыв папку, ответил:

– Литва делится с нами, но довольно скупо. Их агенты в Москве говорят о войсках на западных границах. Я проверяю.

Мюллер, поправив очки, сказал с намёком:

– Проверяй тщательнее, Ханс. После Вольфа все на нервах.

Позже Ханс встретил лейтенанта Эриха Коха, молодого, с русыми волосами, из Abwehr III (контрразведка), чьи голубые глаза блестели амбициями. Кох, держа папку, заговорил в своей манере, быстрым голосом:

– Ханс, Хансен спрашивал о твоих контактах с японцами. Они шлют шифровки, но не всё понятно о их намерениях. Ты видел?

Ханс, листая донесение, ответил:

– Видел, Эрих. Японцы осторожны, но их данные по Дальнему Востоку полезны. Передам Хансену.

Кох, кивнув, добавил:

– Будь осторожен, Ханс. Вольф… это не просто ошибка. Кто-то говорит, что утечка из нашего отдела.

Ханс, сжав карандаш, посмотрел на Коха, и сказал, разозлившись:

– Слухи, Эрих. Работай, а не слушай сплетни.

В полдень Ханс вошёл в кабинет Канариса, чьи стены, обитые деревом, пестрели картами разных стран. Канарис, невысокий, с седыми висками, в мундире, сидел за столом, глаза внимательно смотрели на Ханса. Он сказал:

– Ханс, Вольф задержан в Москве. Твои люди вели его дело. Объясни.

Ханс, почуствовал напряжение, но собрался. Он ответил:

– Адмирал, Вольф где-то прокололся. Он слал шифровки, что все под контролем, а потом его резко взяли. Думаю, он просто не заметил слежку.

Канарис, прищурившись, посмотрел на карту, его голос стал холоднее:

– Ханс, это опасная игра. Если ОГПУ раскроет наших агентов в Москве, то нам несдобровать.

Ханс, сглотнув, ответил, пальцы сжали портфель:

– Не думаю, что все так плохо, адмирал. Просто Вольф был слабым звеном.

Канарис, встав, подошёл к окну:

– И все же, мне надо будет отчитаться перед фюрером, Ханс. Готовь отчёт. И следи за своими людьми.

Ханс, вернувшись в кабинет, сел, его мысли кружились вокруг Вольфа, ОГПУ и риска разоблачения. Его совесть напоминала о цене предательства, но разум твердил: это было необходимо.

Глава 14

Асмэра, февраль 1936 года.

Утро, пропитанное жарким солнцем, заливало узкие улочки итальянской колонии Эритреи, где белоснежные здания в стиле ар-деко, с колоннами и лепниной, отбрасывали резкие тени на красноватую землю. Улицы, вымощенные камнем, гудели от шагов: итальянские офицеры в белых мундирах, с золотыми пуговицами, шли, поправляя фуражки; эритрейские аскари, в тёмно-зелёной форме, маршировали с винтовками; местные женщины в ярких платьях, с корзинами фруктов, спешили на рынок. Площадь перед кинотеатром «Имперо», шедевром итальянской архитектуры, бурлила: торговцы предлагали кофе, чьи зёрна, тёмные и блестящие, лежали в мешках; мальчишки, босые, бегали, крича на тигринья; итальянские дамы в шляпках прогуливались под зонтами. Асмэра, на высоте 2200 метров, дышала прохладой, но воздух, сухой и горячий, пробивался со стороны Красного моря, чьи порты – Массауа и Асэб связывали колонию с остальным миром. Дороги, проложенные итальянцами, вились через плато, где поля кофе, зелёные и ухоженные, принадлежали колонистам. Эритрейцы, в поте лица, собирали урожай, их лица, тёмные и усталые, выражали покорность. Вдалеке, на холмах, виднелись деревни тиграи и тигре, с хижинами из глины и соломы, где жизнь протекала медленно: женщины мололи зерно, мужчины пасли коз, дети играли у ручьев. Итальянцы строили школы, больницы, но только для своих; местные, хоть и получали работу, жили в тени расового превосходства, введённого Муссолини. В порту Массауа, где жара была невыносимой, корабли выгружали технику, а эритрейские носильщики, сгибаясь под тяжестью ящиков, переговаривались на тигре, бросая взгляды на итальянских надсмотрщиков.

Полковник Лоренцо ди Сальви, 47-ми лет, близкий друг Родольфо Грациани, командующего итальянскими войсками в Эритрее, шагал по улице в Асмэре. Его фигура, коренастая, в белом мундире с эполетами, излучала уверенность; лицо, загорелое, с густыми бровями, обрамляли короткие волосы с проседью; глаза, карие и цепкие, замечали всё вокруг. Лоренцо, римлянин из знатной семьи, был правой рукой Грациани, отвечал за логистику войск в кампании против Абисинии. Его день начинался в штабе, в неоклассическом здании с мраморными колоннами, где карты, утыканные флажками, покрывали стены, а офицеры обсуждали наступление. Но вечером, устав от бумаг, он искал отдыха в тёмных уголках Асмэры, где местные девушки, за деньги, предлагали утешение.

В доме на окраине, в районе, где итальянцы редко появлялись, жила Зэра, 24-х летняя девушка, тиграи, с тонкими чертами лица и длинными косами. Её дом, глиняный, с низкой крышей, был приютом для офицеров, ищущих развлечений. Зэра, как и многие, жила под гнётом колонистов. Она была завербована советским агентом ОГПУ, представившимся Иваном, за деньги – 500 итальянских лир, сумма, что могла позволить кормить семью целый год. Зэра, ненавидя итальянцев за их высокомерие, согласилась помочь в похищении Лоренцо, видя в этом шанс не только заработать, но и отомстить. Её сообщники – местные эритрейцы, тоже завербованные ОГПУ: Абраха, 30 лет, бывший аскари, высокий, с шрамами на руках, молчаливый, но с твердым характером. Тэкле, 27 лет, худощавый, с бегающими глазами, работник порта Массауа. И Мэаза, 35 лет, торговец кофе, коренастый, с громким голосом, чья лавка служила прикрытием для встреч.

Вечер 15 февраля 1936 года окутал Асмэру теплым воздухом. Зэра, в красном платье, стояла у двери, улыбаясь Лоренцо, чей мундир был расстёгнут.

Комната, с глиняными стенами, освещалась керосиновой лампой; стол, покрытый тканью, был уставлен бутылками вина; в углу лежал матрас, застеленный цветным одеялом. Лоренцо, держа бокал, говорил:

– Зэра, ты единственная, кто понимает нас, солдат. В штабе душно, Грациани требует отчёты, а я… я хочу забыть.

Зэра, наливая вино, улыбнулась:

– Полковник, вы слишком много думаете. Расслабьтесь. Что нового в штабе?

Лоренцо, откинувшись на стуле, вздохнул:

– Абиссиния сопротивляется. Менелик их вдохновляет, но мы их раздавим. Грациани не остановится, пока не добьётся своего.

Зэра, подавляя гнев, кивнула, её пальцы сжали бутылку:

– Вы сильные, полковник. Но местные… они тоже не сдаются.

В дверь постучали. Абраха, в тёмной рубахе, вошёл внутрь, глаза были опущены:

– Зэра, я кофе привёз. Где поставить?

Лоренцо, не глядя, махнул рукой:

– Оставь там, парень. Не мешай.

Абраха, кивнув, вышел, но его взгляд встретился с Зэрой – это был сигнал. В соседней комнате ждали Тэкле и Мэаза, скрытые за занавеской. Тэкле, нервно теребя верёвку, шепнул:

– Мэаза, он пьян. Пора?

Мэаза, сжав кулаки, ответил:

– Ждём, Тэкле. Зэра знает, когда. Если ошибёмся, итальянцы нас повесят.

Зэра, подлив вина Лоренцо, запела на тигринья, её голос, приятный и мелодичный, усыплял бдительность. Лоренцо, расслабившись, закрыл глаза. Зэра, подав знак, выскользнула в соседнюю комнату, шепнув:

– Сейчас. Он почти спит.

Абраха, достав мешок, кивнул:

– Я беру за ноги. Тэкле за руки. Мэаза, следи за улицей.

Тэкле, сглотнув, ответил, его голос дрожал:

– А если он закричит? Русские обещали защиту, но…

Мэаза, хлопнув его по плечу, оборвал:

– Не время бояться, Тэкле. Мы рискуем не только за деньги. Но и за Эритрею.

Они ворвались в комнату. Лоренцо, открыв глаза, успел вскрикнуть, но Абраха накинул мешок на его голову, Тэкле связал руки верёвкой, Мэаза зажал рот. Полковник, брыкаясь, пытался вырваться, но силы покидали его. Зэра, стоя у двери, шептала:

– Тише, братья. Улица пуста, но патрули могут быть близко.

Они выволокли Лоренцо через заднюю дверь, где ждала повозка, запряжённая мулами. Ночь, тёмная и безлунная, скрывала их. Абраха, сидя впереди, правил мулами; Тэкле и Мэаза, с Лоренцо, укрытые одеялами, лежали в повозке. Зэра, оставшись, шепнула:

– Удачи, братья. Я прикрою.

Путь вёл через холмы к границе с Абиссинией, где ждали сотрудники ОГПУ. Дорога, узкая и каменистая, вилась среди скал. Мулы, фыркая, ступали осторожно; теплый ветер нёс пыль. Тэкле, глядя на звёзды, шепнул:

– Мэаза, это правильно? Мы пошли на преступление, но за что? За деньги? За страну?

Мэаза, глядя на связанного Лоренцо, ответил:

– Оба варианта, Тэкле. Деньги – для семей, долг для родины.

Абраха, не оборачиваясь, добавил:

– Молчи, Тэкле. Ты слишком много болтаешь. Думай о деле.

Лоренцо, очнувшись, глухо пробормотал через мешок:

– Вы… пожалеете. Грациани найдёт вас.

Тэкле, вздрогнув, сжал верёвку:

– Он прав, Мэаза. Что, если нас поймают?

Мэаза, ударив кулаком по повозке, сказал:

– Хватит, Тэкле! Мы дойдем до границы. Там нас встретят.

К утру, после шести часов пути, они достигли границы – ручья, за которым начиналась Абиссиния. Два чекиста, в тёмных плащах, с винтовками, ждали в тени акации. Старший, с бородой, на ломаном тигринья сказал:

– Абраха, вы сделали это. Полковник наш. Деньги в мешке.

Абраха, передав Лоренцо, ответил:

– Вы обещали защиту. Если итальянцы узнают, кто это сделал, то мы мертвы.

Чекист, кивнув, махнул рукой:

– Уходите. Мы разберёмся.

Эритрейцы, взяв мешочек с лирами, ушли, их сердца бились от страха и надежды, что деньги помогут их семьям. Лоренцо, связанный, исчез за холмом с чекистами. Асмэра просыпалась, не зная о потере.

* * *

В Абиссинии, за ручьём, где граница растворялась в холмах, утренний свет, мягкий и золотистый, пробивался сквозь листву деревьев, освещая узкую тропу, что вилась между скал и колючим кустарником. Хижина, сложенная из глины и веток, с соломенной крышей, едва заметная в зарослях, стояла в тени высокого холма. Её стены, потрескавшиеся от жары, хранили следы проливных дождей. Внутри, холодный пол, был устлан потертыми циновками. Грубо сколоченный стол был завален картами, обрывками бумаги и крошками лепёшек. В углу, за выцветшей занавеской, лежал Лоренцо ди Сальви, связанный верёвками, с мешком, снятым с головы, но всё ещё стянутым у шеи. Его мундир, некогда белый, покрылся пятнами пыли и пота; лицо, загорелое, с резкими чертами и густыми бровями, исказилось от гнева; глаза, горели ненавистью. Сотрудники ОГПУ – трое мужчин в плащах, пропылённых дорогой, занимались делами: Григорий, бородатый, с широким лицом, варил чечевицу в котле над очагом; Павел, худощавый, с острыми скулами и серыми глазами, перебирал донесения, исписанные мелким почерком; Алексей, с короткими светлыми волосами, чистил винтовку у входа, оглядывая заросли. Снаружи стрекотали цикады, шуршала сухая трава, кричали птицы, кружа над холмами; далёкие горы Абиссинии, тёмные и зубчатые, высились на горизонте, их склоны терялись в утреннем тумане.

Лоренцо, рванувшись на циновке, закричал голосом, полным ярости:

– Вы, подлые псы, думаете, я заговорю? Ничего не получите! Грациани раздавит вас всех!

Григорий, помешивая чечевицу, обернулся:

– Кричи, полковник. Здесь только мы, да горы. Ешь, если хочешь жить, а то потеряешь все силы.

Он кивнул на миску с варёной чечевицей, смешанной с кусками лука, и грубую лепёшку, лежавшую рядом. Лоренцо, сжав кулаки, плюнул в сторону миски, его лицо покраснело, грудь вздымалась:

– Жрать вашу бурду? Вы ответите за это! Все вы грязные крысы!

Павел, отложив бумаги, шагнул к нему:

– Твой Грациани сейчас мечется в Асмэре, а ты здесь. Ешь, или мы тебя заставим.

Лоренцо, сжав челюсти, отвернулся, его мысли кружились вокруг побега, и друга. Он представлял, как Грациани, узнав о пропаже, перевернёт всю Эритрею, но верёвки больно впивались в запястья, а хижина казалась ловушкой.

Алексей, у входа, бросил взгляд на Григория:

– Я слышал шаги в лесу. Там местные ходят, не наши. А этот орет слишком громко.

Григорий, добавив дров в очаг, кивнул:

– К ночи уведём его глубже. Лес нас прикроет. Павел, проверь тропу.

Павел, сложив донесения, ответил:

– Если он заговорит, Москва получит планы наступления. Это стоит риска.

Лоренцо, услышав, рванулся вперед, но его сдержали веревки:

– Планы? Вы ничего не узнаете! Грациани уже идёт за мной, и вы поплатитесь!

Григорий, подойдя, присел рядом:

– Полковник, время на нашей стороне. Голод и страх сделают своё дело.

Лоренцо, сжав кулаки, уставился в потолок, его грудь вздымалась, мысли путались. Он вспоминал Рим, службу с Грациани, их разговоры о кампании в Ливии, где они делили одну бутылку вина, глядя на звезды. Теперь он был здесь, в пыльной хижине, окружённый врагами, и надежда на спасение таяла.

В Асмэре, тем временем, солнце поднималось над площадью перед кинотеатром «Имперо», где торговцы раскладывали манго, бананы и мешки с кофе, чьи зёрна блестели, как тёмные жемчужины. Улицы, вымощенные камнем, звенели от шагов эритрейских аскари, чьи винтовки поблёскивали; грузовики, гружённые ящиками с боеприпасами, гудели, направляясь к порту Массауа, где жара душила, а синее море лениво плескалось о причалы, где потные носильщики сгибались под тяжестью груза.

В неоклассическом здании штаба, с мраморными колоннами и высокими окнами, Родольфо Грациани, высокий, с жёсткими чертами лица, короткими усами и морщинами, стоял у карты Абиссинии, его мундир, белый, с золотыми эполетами, был застёгнут на все пуговицы. Темные глаза горели тревогой и яростью. Лоренцо, его друг и правая рука, пропал, не явившись на утренний доклад – впервые за долгие годы. Грациани, сжав кулак, повернулся к адъютанту, капитану Альберто Риччи, 32-х лет, с гладко выбритым лицом и нервными движениями, теребящими край фуражки:

– Альберто, где Лоренцо? Он не мог просто исчезнуть! Что говорят люди?

Риччи, опустив глаза, ответил:

– Командующий, квартира пуста. Служанка видела его вчера вечером, потом он ушёл. Никто не знает, куда.

Грациани, ударив кулаком по столу, крикнул, эхо разнеслось по кабинету:

– Никто? Лоренцо – не мальчишка, чтобы вот так пропадать! Созови патрули, обыщи Асмэру!

Риччи, побледнев, козырнул:

– Уже отправил солдат, командующий. Проверим рынок, окраины, таверны.

Грациани, прошёлся вдоль карты, его пальцы теребили пуговицу. Лоренцо был не просто офицером – он был его другом, с которым он делил кампании в Ливии, обсуждал планы покорения Абиссинии, проводил ночи за вином. Мысли о нападении, предательстве или случайности сжимали его сердце. Он вызвал посыльного, рядового Марио Ферри, худощавого, с каштановыми волосами. Он сказал ему:

– Марио, обойди Асмэру – каждый дом, таверну, рынок, окраину. Найди Лоренцо, живого или мёртвого!

Марио, козырнув, ответил:

– Будет исполнено, командующий!

Марио выбежал на улицы, где солнце палило, а воздух дрожал от жары. Он начал с квартиры Лоренцо, в центре Асмэры, где белое здание с балконом, увитым цветами, сверкало чистотой. Служанка, пожилая эритрейка в цветастом платье, с морщинистым лицом, покачала головой:

– Полковник не ночевал, синьор. Ушёл вчера вечером, так и не вернулся.

Марио, нахмурившись, двинулся к рынку. Он расспрашивал торговцев, но ответы были уклончивы. Старик, с седыми волосами, торгующий кофе, пробормотал ему:

– Итальянцы пропадают, синьор. Ночь опасна, особенно на окраинах.

Марио, не понимая языка, но уловив тон, пошёл к окраинам, где глиняные дома с низкими крышами теснились у холмов. Он стучал в двери, но местные, опуская глаза, отвечали односложно. В доме Зэры, где занавески колыхались от ветра, она, в простом платье, с длинными косами, улыбнулась ему, ответив спокойным голосом:

– Полковник? Не знаю, синьор. Много гостей приходит и уходит.

Марио, чувствуя бессилие, обошёл таверны, где итальянские солдаты пили вино, но бармен, толстый, с потным лицом, пожал плечами:

– Лоренцо? Не видел. Может, у девушек на окраине.

К полудню Марио вернулся в штаб, его рубашка промокла, лицо выражало усталость. Грациани, увидев его, шагнул вперёд:

– Ну, Марио? Где он?

Марио, опустив голову, ответил тихим голосом:

– Командующий, его нигде нет. Квартира пуста, рынок молчит, окраины тоже. Никто не видел.

Грациани, сжав челюсти, ударил кулаком по столу:

– Нигде? Лоренцо не мог исчезнуть! Альберто, созови всех офицеров! Мы обыщем каждый угол!

Риччи, стоя у двери, кивнул, сказав неуверенным тоном:

– Командующий, я отправлю патрули в Массауа. Может, он там?

Грациани, повернувшись, рявкнул, лицо покраснело:

– Массауа? Он не уехал бы без приказа! Найдите его, или я разнесу этот город!

В порту Массауа, где жара была невыносимой, а море лениво плескалось, эритрейские носильщики перегружали ящики, их лица блестели от пота. Патрули, отправленные Риччи, расспрашивали рабочих, но те качали головами, избегая взглядов. Один, молодой, с худыми руками, пробормотал на тигре:

– Итальянцы ищут своего.

В Асмэре Зэра сидела в своём доме, её пальцы теребили край платья, глаза бегали по комнате. Соседка, Фатима, вошла к ней:

– Зэра, город стоит на ушах. Итальянцы ищут полковника. Патрули стучат во все двери.

Зэра, сохраняя спокойствие, ответила ей спокойно, но ее пальцы дрожали:

– Фатима, я ничего не знаю. Пусть ищут. У нас свои заботы.

Фатима, прищурившись, добавила:

– Будь осторожна, девочка. Если они узнают, то не пощадят. Слухи уже ползут по городу.

В лавке Мэазы, за мешками кофе, где зёрна лежали в холщовых мешках, собрались Абраха и Тэкле. Тэкле, нервно оглядываясь, шепнул дрожащим голосом:

– Мэаза, патрули повсюду. Если они дойдут до нас, мы пропали.

Мэаза, сортируя зёрна, ответил:

– Тэкле, хватит ныть! Деньги у нас, дело сделано. Работай и молчи.

Абраха, стоя у двери, добавил:

– Тэкле, держи свой язык за зубами.

Тэкле, сглотнув, посмотрел в пол, его худые пальцы теребили рубаху:

– Я думаю о семье, Абраха. Если итальянцы узнают, что будет с детьми?

Мэаза, хлопнув по столу, сказал:

– Семья будет жить, если мы не будем делать глупостей! Думай о деле, а не о страхе.

В Абиссинии ночь опустилась на холмы, укрыв хижину тьмой. Чекисты готовили переправку Лоренцо глубже в лес, где тропы, узкие и заросшие, вели к другому лагерю, скрытому в чаще. Лоренцо, ослабевший, но не сломленный, кричал:

– Вы ничего не получите! Грациани уже идёт за мной, и вы все поплатитесь!

Григорий, связывая его руки туже, ответил:

– Пусть идёт, полковник. Здесь он найдёт только деревья да горы.

Павел, проверяя тропу, добавил:

– Местные лазутчики могут быть близко. Надо спешить, или мы потеряем его.

Алексей кивнул, его глаза бегали по зарослям:

– Тропа чиста. К утру будем в лагере.

Лоренцо, дёрнувшись, плюнул на циновку:

– Вы думаете, я сломаюсь? Я скорее умру, чем предам!

Григорий, поднеся миску с чечевицей, ответил:

– Умирать не надо, полковник. Ешь, или сил не хватит даже кричать.

В Асмэре патрули продолжали обход. На рынке слухи росли: кто-то шептался о местных, кто-то – о нападении абиссинцев. Грациани в штабе стоял у окна, его тяжелый взгляд скользил по городу. Он думал о Лоренцо, о их службе, о том, как друг спас ему жизнь в Ливии, прикрыв от пули. Он позвал Риччи:

– Альберто, удвой патрули. Проверьте дороги к границе. Лоренцо где-то там.

Риччи, кивнув, ответил усталым голосом:

– Командующий, мы делаем всё что можем. Но город молчит. Может, он в Абиссинии?

Грациани, сжав кулаки, повернулся, глаза горели яростью:

– Абиссиния? Тогда мы найдём его, даже если придётся сжечь ее полностью!

Глава 15

Холмы Альто-дель-Вьенто, 17 февраля 1936 года, встречали рассвет тусклым светом, что лился на каменистую землю, покрытую колючими кустами и редкими оливами, чьи ветви гнулись под резким ветром, поднимавшим облака пыли. Окопы, вырытые в твёрдой почве, вились по склонам, где республиканцы, около четырёх тысяч бойцов, готовились к долгому сражению. Их лица, покрытые грязью, выражали решимость; винтовки, как потёртые, так и новые, лежали рядом, а в тылу, за холмом, урчали моторы советских танков. Среди бойцов была тысяча советских добровольцев, пехотинцев, танкистов и артиллеристов.

Напротив, на высотах, фалангисты, тоже около четырёх тысяч, с португальскими наёмниками и немецкими специалистами из Легиона «Кондор», укрепляли позиции: пулемёты MG-34, за мешками с песком, смотрели вниз; противотанковые пушки Pak 36, укрытые кустами, ждали своей цели.

Все готовились. Майор Фернандо Агилар, с грубым лицом и тонким шрамом над губой, стоял в палатке у карты, его пальцы указывали на высоты. Советский солдат Виктор Рубцов, с короткими тёмными волосами, проверял автомат. Анархист Хулио Вентура, сжимал пистолет, его глаза горели верой в победу. Медсестра Селия Нуньес, стройная, с тёмными косами, перевязывала бойца, её движения были быстрыми и уверенными. Артиллерист Мигель Кордеро, заряжал гаубицу, поглядывая на небо. Фалангистский офицер Фелипе Ортега, стоял у пулемёта; португальский наёмник Луиш Баррос, худощавый, с ястребиным носом, держал винтовку; немецкий специалист Курт Шнайдер, осматривал пушку.

Фернандо, глядя на карту, сказал твердым голосом:

– Виктор, твои танки бьют по левому флангу. Там немцы с пулемётами. Если прорвёмся, то их линия треснет.

Виктор кивнул, поправляя ремень:

– Машины готовы, Фернандо. Пехота не должна идти вплотную, иначе пушки легко всех разорвут.

Фернандо повернулся к Хулио:

– Хулио, твои анархисты атакуют справа, где сидят португальцы. Они нестойкие, давите их.

Хулио, сжимая пистолет, ответил:

– Мои люди готовы, Фернандо. Мы их сметём.

Фернандо кивнул Мигелю:

– Мигель, твоя артиллерия начинает через час. Бей по их пулемётам.

Мигель, заряжая гаубицу, ответил:

– Снаряды на месте, майор. Дадим им огня.

Селия, перевязывая бойца, сказала Мигелю тихо:

– Мигель, сколько ещё таких дней? Я едва держу бинты.

Мигель, глядя на неё, ответил:

– Селия, ты спасаешь жизни. Держись, мы все держимся.

На высотах Фелипе Ортега кричал Луишу:

– Держи позицию, Луиш! Если побежишь – я тебя сам пристрелю!

Луиш, стиснув зубы, ответил:

– Они идут тысячами, Фелипе! Мы не удержим!

Курт Шнайдер, стоя у пушки, сказал холодно:

– Спокойно, Баррос. Наши пулемёты их остановят.

Фелипе, сжав челюсти, ответил:

– Не указывай мне, немец. Мы сражаемся за Испанию.

В 6 утра первого дня республиканская артиллерия загрохотала. Снаряды рвались на высотах, разбрасывая камни и пыль. Окопы фалангистов дрожали, крики раненых раздавались в дыму. Курт крикнул в рацию:

– Переместите MG-34 назад! Их гаубицы бьют точно по ним!

Луиш, прижавшись к земле, сказал Фелипе:

– Они слишком близко! Мы не выстоим!

Фелипе, ударив его по плечу, крикнул:

– Стреляй, или я тебя первого прикончу!

Советские танки двинулись вперед, лязгая гусеницами. Пехота бежала за ними, укрываясь за бронёй. Немецкая пушка ударила по головному танку, пробив его. Машина вспыхнула, экипаж выбираясь из танка, погиб под пулемётами. Виктор крикнул по рации:

– Пехота, ближе! Прикройте нас!

Фернандо, с винтовкой, крикнул:

– Вперёд, товарищи! За свободу!

Республиканцы бросились в атаку, пули свистели, а гранаты рвались. Хулио вёл анархистов на португальцев. Молодой наёмник побежал, но Хулио выстрелил:

– Стойте, или никто не уйдёт!

Селия, таща раненого, крикнула Мигелю:

– Мигель, бей по их пушкам!

Мигель, у гаубицы, ответил:

– Вижу цель, Селия!

Снаряд разнёс немецкую пушку, Курт упал, кровь залила его форму. Луиш, бросив винтовку, поднял руки:

– Не стреляйте! Я сдаюсь!

Хулио, с окровавленным лицом, шагнул к нему:

– Поздно, португалец.

Выстрел оборвал жизнь Луиша. Португальцы побежали, республиканцы преследовали их, вонзая штыки в спины.

Фернандо, стоя на склоне, крикнул:

– Держите линию! Не дайте им уйти!

Немецкий самолёт, пикируя, сбросил бомбы, взрыв разметал бойцов. Мигель, у зенитки, открыл огонь, но самолёт ушёл.

К вечеру первого дня бой не утих. Фалангисты перегруппировались, их контратака ударила по правому флангу. Немецкий пулемётчик Отто Шульц, стрелял из MG-34, пока граната, брошенная Луисом Фернандесом, не разорвалась рядом. Отто рухнул убитый.

Фернандо, пробираясь через окопы, крикнул бойцу Франсиско Молина:

– Франсиско, держи фланг! Не дай им прорваться!

Франсиско, стиснув зубы, кивнул:

– Понял, майор. Мы стоим, держимся.

Анархист Томас Рамирес, вёл своих людей, крича:

– Вперёд, товарищи! Португальцы уже бегут!

Португальский наёмник Жозе Алмейда, споткнулся и попытался встать, но пуля Томаса попала ему в спину. Жозе упал, теперь уже замертво.

На второй день пыль сменилась мелким дождём, земля стала скользкой и грязной. Фалангисты, под командованием офицера Альфонсо Кастро, контратаковали. Альфонсо крикнул пулемётчику Педро Рохасу:

– Педро, бей по их танкам! Не дай им подняться наверх!

Педро, у MG-34, ответил:

– Их слишком много, Альфонсо! Пушки не справляются!

Республиканцы держали позиции. Виктор крикнул наводчику:

– Цель справа, огонь!

Снаряд разнёс пулемётное гнездо, фалангисты разбежались. Фернандо, увидев это, крикнул:

– Виктор, дави их! Мы следуем за вами!

К полудню второго дня португальские наёмники начали дезертировать. Наёмник Антонио Перейра, бросил винтовку:

– Я не подыхать приехал за ваши деньги!

Республиканец Диего Моралес, догнав его, ударил штыком в спину. Кровь Антонио окрасила форму, он перестал дышать.

Селия, таща раненого, крикнула Мигелю:

– Мигель, ещё один! Помоги!

Мигель, у гаубицы, ответил:

– Держись, Селия! Я бью по их позициям!

Снаряд разнёс окоп фалангистов, обломки полетели в воздух.

К вечеру второго дня высота оставалась спорной. Фалангисты, потеряв сотни, держались за счёт немецких наёмников. Немецкий специалист Ханс Вольфсон, крикнул Альфонсо:

– Их танки прорывают фланг! Перегруппируйтесь!

Альфонсо, раненый, с окровавленной рукой, ответил:

– Мы не сдадим высоту, Ханс! Стреляйте!

На третий день дождь усилился, окопы превратились в сплошную грязь. Республиканцы, измотанные, но решительные, пошли в новую атаку. Фернандо, пробираясь через грязь, крикнул Хулио:

– Хулио, бери своих, идите через овраг! Там их меньше!

Хулио кивнул, ведя анархистов:

– Понял, Фернандо. Мы прорвёмся!

Анархист Луис Гомес, крикнул товарищу Хорхе Лопесу:

– Хорхе, держись ближе! Они стреляют из кустов!

Хорхе ответил:

– Вижу, Луис!

Пуля попала Хорхе в плечо, он упал и закричал. Селия, подбежав, начала его перевязывать:

– Хорхе, не двигайся! Я тебя вытащу!

К вечеру четвёртого дня республиканцы захватили высоту. Фалангисты, потеряв сотни, отступили, многие попали в плен. Пленный фалангист Рафаэль Корреа, сказал Карлосу:

– Я не хотел воевать. Меня заставили.

Карлос ответил:

– Поздно, Рафаэль. Надо было выбирать сторону раньше.

* * *

В кремлёвском кабинете, где тяжёлые шторы пропускали лишь узкие полосы утреннего света, лившегося на дубовый стол, покрытый зелёным сукном, Сергей сидел в кресле, его пальцы постукивали по подлокотнику. Его разум, наполненный знаниями XXI века, был полон тревог: он знал, что Гитлер приведёт мир к катастрофе, но знал и о Канарисе, главе Абвера, чьё недоверие к фюреру могло стать ключом к разрешению проблемы.

Дверь отворилась, и вошёл Павел Судоплатов. Сергей указал на стул, напротив.

– Садись, Павел Анатольевич. Есть серьезный разговор.

Судоплатов сел, его глаза внимательно следили за вождём. Он кивнул:

– Слушаю, товарищ Сталин.

Сергей помолчал, глядя на бумаги, словно взвешивая слова. Его пальцы перестали постукивать, он поднял взгляд:

– Нам нужно поговорить о Германии. О Канарисе. Что ты можешь о нем рассказать?

Судоплатов, не меняя выражения лица, ответил:

– Вильгельм Канарис, глава Абвера. Хитёр, осторожен. Его люди работают в Москве, но мы их давно отслеживаем. Что конкретно вас интересует?

Сергей наклонился ближе, голос стал тише:

– Канарис не любит Гитлера. Я знаю это. Он может быть полезен. Есть у нас кто-то рядом с ним? Агенты, которые могут говорить с ним напрямую?

Судоплатов задумался, его пальцы слегка сжали подлокотник стула. Он ответил, говоря медленно:

– Прямых агентов рядом с Канарисом нет, товарищ Сталин. Он слишком закрыт, его круг узок. Но… – он сделал паузу, – есть человек в шведском посольстве в Берлине. Он работает на нас. Тайно.

Сергей прищурился, его глаза сверкнули интересом:

– Шведское посольство? Расскажи.

Судоплатов продолжил:

– Наш человек – сотрудник посольства, в очень хороших отношениях с послом. Он не знает Канариса лично, но Канарис общается со шведским послом. Они встречались несколько раз – неофициально, на приёмах. Посол нейтрален, но Канарис ему доверяет. Можно попробовать прощупать почву через этого агента.

Сергей кивнул, его пальцы снова забарабанили по столу:

– Как зовут агента? И насколько он надёжен?

Судоплатов:

– Его имя – Ларс. Он работает за деньги, но верен. Два года работы без сбоев. Передаёт копии документов, рассказывает слухи в посольстве и Берлине. Но он не боец, не организатор. Если пойдёт лично на контакт с Канарисом, риск разоблачения высок.

Сергей откинулся в кресле:

– Риск всегда высок, Павел. Но Гитлер – это угроза. Если Канарис может его убрать… – он сделал паузу, – через время, не сразу, мы могли бы изменить очень многое. Что ты думаешь?

Судоплатов помолчал, его лицо оставалось непроницаемым. Он ответил:

– Канарис – это не лидер, он не решителен. Он ненавидит Гитлера, но лоялен Германии. Подтолкнуть его к покушению… Это сложно. Он не доверяет никому, и опасается. Наш агент может передать намёк, но если Канарис заподозрит ловушку, он сдаст его Абверу. И Ларс пропадёт.

Сергей, прищурившись, спросил:

– А если мы сделаем так, чтобы Канарис сам захотел? Дадим ему повод? Документы, слухи, что Гитлер ведёт Германию к краху?

Судоплатов покачал головой:

– Это возможно, но опасно. Канарис умён. Он поймёт, что за намёками стоит Москва. И тогда он может сыграть против нас. У него есть свои люди, вроде Ханса фон Зейдлица, которые следят за советской сетью агентов.

Сергей нахмурился, его голос стал резче:

– Значит, мы должны быть осторожнее. Но не сидеть сложа руки. Ларс может начать с малого – намёки, разговоры. Узнать, насколько Канарис готов действовать. Что нужно, чтобы его подтолкнуть?