Текст книги "Я – Товарищ Сталин 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Я – Товарищ Сталин 3

Глава 1

Январь 1936 года.

За окнами, покрытыми узорами, Москва утопала в снегу при морозе −16°C, а ветер с Москвы-реки гнал снежинки вдоль кремлёвских стен. Звуки – тиканье настенных часов, приглушённые звонки телефонов, шаги курьеров по мраморным полам – создавали напряжённый ритм. В кабинете Сергея, стол был завален документами: шифрованные телеграммы из Мадрида, отчёты из Берлина, Рима, Парижа, Лондона, доклады о заводах Урала и Донбасса. Запах крепкого кофе смешивался с дымом трубки. Сергей размышлял. Его мысли были смесью знаний XXI века и давления настоящего. Германия Гитлера наращивает армию, готовясь к ремилитаризации Рейнской зоны. Это первый шаг к большой войне. Италия Муссолини использует химическое оружие в Абиссинии, уничтожая деревни и подавляя сопротивление Хайле Селассие. В Испании Фаланга договаривается с генералами, готовя восстание, которое перерастёт в гражданскую войну уже совсем скоро. Франция и Британия, поглощённые политикой умиротворения, не видят угрозы, надеясь умилостивить Гитлера и Муссолини. «Если мы не вмешаемся, – думал Сергей, – Испания станет фашистской, Абиссиния падёт, Гитлер пойдёт на Польшу, а потом на нас. Но если я начну действовать, Запад обвинит нас в экспансии. А внутри страны – заводы буксуют, армия не готова, саботажники мешают». Его сердце сжималось: «Я в теле Сталина. У меня вся полнота власти. Но одна ошибка – и миллионы заплатят».

Сергей вызвал Вячеслава Молотова, Климента Ворошилова и Глеба Бокия. Когда они вошли, Сергей начала говорить:

– Товарищи, Европа на краю войны. Гитлер перевооружает Германию, игнорируя Версаль. Его заводы штампуют танки и самолеты. Вскоре он начнет ремилитаризацию Рейнской зоны. Муссолини душит Абиссинию газом, его амбиции идут дальше Африки – это и Средиземноморье и Балканы. Испания на грани – Фаланга скупает оружие, готовит восстание, чтобы уничтожить коммунизм. Франция и Британия молчат, показывая слабость. Внутри страны – свои вызовы: заводы на Урале и в Донбассе отстают от нужных темпов, армия нуждается в большем количестве танков и самолетов, но саботажники нам мешают. Мы должны ответить на все стоящие перед нами вызовы.

Молотов заговорил:

– Иосиф Виссарионович, ты видишь далеко, но наши риски огромны. Я согласен, что Германия наша главная угроза. Если Гитлер займёт Рейнскую зону, Франция ничем не ответит – Блюм слаб, его Народный фронт раздирают споры. Британия? Чемберлен и Болдуин мечтают о мире любой ценой. Испания – это настоящее болото, республиканцы разобщены, коммунисты и анархисты грызутся между собой и объединить их никак не получается. Абиссиния? Мы и так туда много всего отправили, на большее ресурсов нет.

Сергей наклонился вперёд:

– Ресурсы надо найти, Вячеслав. Мы должны сделать так, чтобы итальянцы завязли в Африке. В Испании нельзя дать республиканцам быстро проиграть. Мы должны либо помочь им выиграть, либо затянуть войну по максимуму. В Германии мы должны усилить нашу разведку. Мы должны знать планы Гитлера, но не только. Нам надо понять, чего хочет его окружение. Так ли они его поддерживают или держат нос по ветру? Франция и Британия? Их слабость – это наш шанс. Мы будем действовать там, где они бездействуют.

Ворошилов взял слово. Он хлопнул по столу:

– Я поддерживаю, Коба! Дадим фашистам бой в Испании! Красная Армия готова! Но сколько можем отправить? Границы не оголим? Японцы зарятся на наш Дальний Восток.

Сергей сказал:

– Сколько нужно, Клим, столько и отправим. Надо ускорить производство и увеличить призыв. Нам понадобятся солдаты на Дальнем Востоке. Но это чуть позже. Сергей повернулся к Бокию:

Глеб Иванович, что с разведкой?

Бокий сказал:

– Мои люди работают. В Берлине наши агенты подготовили доклады о заводах Krupp, Rheinmetall. Гитлер готовит авиацию, танки, обучает офицеров. Рейнская зона – это вопрос нескольких месяцев.

Сергей холодно ответил:

– Пока ничего нового. Усиливайте разведку, Глеб Иванович. Мне нужно знать лучше не только планы Гитлера, но и что в голове у его окружения. Людям свойственно говорить по душам. Надо иметь своих людей поближе к политическому руководству Рейха.

Сергей отпустил Бокия и Ворошилова. С ним остался Молотов. Он заговорил:

– Иосиф, ты хочешь всё и сразу. Но если мы растянемся во все стороны, то Запад использует это против нас. Не забывай, что они считают угрозой не только Гитлера, но и нас. Еще несколько лет назад мы обещали перевешать всех капиталистов. С чего бы им сейчас нам помогать⁈ Поэтому, я думаю, нам надо быть не такими резкими. Франция и Британия уже высказывают мне, что мы слишком активны в Абиссинии и Испании. Если мы отправим оружие в Испанию в еще большем количестве, они введут эмбарго. Это не шутки, меня предупредили. Но конечно, решать в итоге тебе.

Сергей выслушал Молотова не перебивая. Когда тот закончил, он сказал:

– Вячеслав, твои беспокойства обоснованы. Но угроза гораздо серьезнее, чем можно подумать изначально. Французы и Британцы будут только мешаться. Они не возьмутся за ум, пока Гитлер не захватит Париж и не начнет бомбить Лондон. Эмбарго? Это меня не пугает. Как введут, так потом и снимут. Они нам не доверяют, я знаю, как и мы им. Но надо их убедить, что мы не будем действовать против них. Если они бояться действовать против Гитлера, то пусть хотя бы не мешают нам.

Молотов протер очки и сказал:

– Иосиф, убедить их, что мы не против них не удастся. Они не хотят, как усиления Гитлера, так и усиления коммунистов Европы. Пытаются использовать систему сдержек и противовесов. Или как они еще это называют: сохранять баланс сил.

Сергей перебил его:

– Вячеслав, в таком случае, пусть думают, что хотят. Мы не имеем главного – времени. Мы не можем ждать, когда Гитлер придет к нам, чтобы до них наконец-то дошло. Будем рисковать, идти на обострение, но делать все, чтобы улучшить свое положение. А сейчас, мне надо остаться одному. Иди, мы еще вернемся к этому разговору.

Молотов кивнул и вышел.

После совещания Сергей вызвал Павла Судоплатова, молодого, 28-летнего оперативника ОГПУ, который работал в Иностранном отделе. Сергей, в своем времени, много читал про этого легендарного человека, и решил, что его потенциал надо использовать как можно раньше.Судоплатов был в то время всего лишь лейтенантом госбезопасности. Но он, с его умом, был нужен Сергею как можно раньше.

Его мысли прервал стук в дверь.

– Заходите, сказал Сергей.

Дверь открылась и вошел Павел Судоплатов:

– Вызывали, Товарищ Сталин⁈

– Вызывал, Павел Анатольевич. Он видел, что Судоплатов, человек привыкший к риску и не боящийся самых сложных заданий, волновался, стоя перед вождем. Сергей, встав из-за стола, с трубкой в руке, продолжил:

– Товарищ Судоплатов. Наша страна стоит сейчас перед огромной угрозой со стороны некоторых капиталистических держав. Ваш отдел, как раз плотно занимается такими странами. Но времени мало. Я хорошо подумал и решил, что нам нужны молодые, активные и дерзкие люди, которые смогут точечными ударами в тылу врага, наносить ему болезненные удары, чтобы не дать врагам времени, для подготовки удара по нашей стране. И вы, один из таких людей. Несмотря на ваш возраст и звание, я вижу ваш потенциал. И хочу от имени партии доверить вам очень сложный и ответственный участок работы. С сегодняшнего дня вы вступаете в должность начальника Иностранного отдела ОГПУ.

Сергей увидел, как у Судоплатова поднялась бровь от удивления, но он быстро взял себя в руки, стараясь не показывать волнения и как человек привыкший выполнять приказы не раздумывая, ответил:

– Благодарю вас за оказанное доверие, товарищ Сталин! Служу трудовому народу!

Сергей одобрительно кивнул головой.

Судоплатов продолжил:

– Товарищ Сталин, какие ставите передо мной задачи?

Сергей сказал:

– Хотя, меня и интересуют все страны, но все же основной приоритет сейчас – Европа. И в первую очередь, меня интересует Германия. Мне нужно знать, как можно больше о том, что на уме у окружения Гитлера и в немецком генералитете. Нацисты, загнали в подполье коммунистическую партию. Нашим людям там пришлось тяжело. Но, против них не только коммунисты. Там есть люди разных взглядов, в том числе, довольно высокопоставленные, которые против власти Гитлера, но вынуждены ему служить. Мне надо, чтобы наши люди вышли на них. Аккуратно, чтобы не спугнуть. Но нам нужно готовить оппозицию. Это основное.

По другим странам, вы сейчас знаете какая обстановка: Испания, Италия, это тоже наш приоритет, второго порядка. Надо чтобы итальянцы увязли в Африке, больше недовольства против Муссолини в Италии. В Испании больше поддержки левым партиям. Нужна разведка, саботаж на местах, дезинформация. Используйте любые методы. Касательно Франции и Британии, надо прощупать их политиков и дипломатов. Кто за нас, кто категорически против. Пока так.

Судоплатов сказал:

– Сложная задача, товарищ Сталин. Необходимы большие ресурсы и хорошо подготовленные кадры. Но я буду делать все, чтобы достичь поставленных задач.

Сергей подумал: «Он молод, но у него есть хватка. Он справится». Он ответил:

– Ресурсы будут, товарищ Судоплатов. Работайте тихо и результативно. Он остановился и посмотрев ему в глаза, добавил:

– История не простит нам ошибок.

* * *

Абиссиния, окрестности Амба-Алаги, январь 1936 года

Рассвет над Амба-Алаги был зловещим, словно сама природа оплакивала грядущую бойню. Кроваво-красное солнце медленно поднималось над зазубренными вершинами гор, отбрасывая длинные тени на поле боя, усыпанное обломками итальянских танкеток L3/35, покорёженными снарядами, и телами павших, чьи силуэты терялись в густом пыльном мареве. Горная местность вокруг города была суровой и беспощадной: крутые склоны, поросшие колючими акациями и усеянные валунами, вели к узкому ущелью, ключевому пути к Амба-Алаги. Пыль, поднятая вчерашними боями, висела в воздухе, как плотный занавес, смешиваясь с едким, удушающим запахом иприта, который итальянские самолёты Caproni сбросили накануне. Жара, достигшая +26°C, усиливала усталость, пот стекал по лицам бойцов, оставляя тёмные полосы на запылённой коже, а горячий ветер нёс запах пороха, крови и гари. Советско-абиссинский отряд – 700 советских добровольцев под командованием майора Алексея Власова, и 5000 абиссинских воинов под руководством Дэджазмача Вольде, седобородого вождя, удерживал позиции в ущелье и на высотах. Их окопы, вырытые в каменистой почве и укреплённые мешками с песком, дрожали от артиллерийских ударов. Советский арсенал включал 76-мм пушки, пулеметы Дегтярёва, ящики гранат и несколько миномётов, а абиссинцы полагались на винтовки Mannlicher, старые пулемёты Hotchkiss, сабли и другое холодное оружие, компенсируя нехватку оружия знанием местности и неукротимой яростью. Итальянская дивизия под командованием генерала Пьетро Бадольо, около 9200 солдат после потерь первого дня, готовилась к новому штурму. Их сорок танкеток L3/35, лёгких, с тонкой бронёй, гудели, поднимая облака пыли, пехота в хаки выстраивалась в три колонны, а артиллерия – 75-мм пушки на холмах южнее города – открыла огонь, сотрясая скалы громом разрывов. Самолёты Caproni кружили над ущельем, готовясь сбросить новые бомбы с ипритом, чей едкий запах уже пропитал воздух.

Власов, укрывшись за массивным валуном на западном склоне, вглядывался в бинокль, его гимнастёрка была пропитана потом, а голос был хриплым от криков и пыли:

– Итальянцы идут тремя колоннами. Танкетки – примерно сорок штук, впереди, пехота за ними. Артиллерия бьёт по левому флангу, хотят отрезать нас от города.

Лейтенант Иван Козлов, у одной из 76-мм пушек, вытирал пот с лица, его глаза покраснели от постоянной пыли, а голова болела от бессонницы:

– Алексей Петрович, снарядов хватит на полдня, если бить в таком же темпе. Их танкетки – это жестянки, но их слишком много, и авиация с ипритом. Если ветер переменится, то газ пойдет в нашу сторону.

Власов, сжимая бинокль, думал: «Не думал я, что будет так плохо. Если мы не удержим ущелье, то все пропало». Он ответил:

– Ветер пока с севера, держит газ в низине. Перенеси две пушки на восточный склон, бей по танкеткам. Абиссинцы пусть заманивают пехоту в ущелье – там узко, их танки застрянут.

Козлов, проверяя прицел, кивнул:

– Понял. Но, Алексей Петрович, если их авиация усилит налёты, наши позиции не выдержат.

Власов, сжав зубы, сказал:

– Выдержат, Иван. Мы здесь не для того, чтобы сдаваться.

Дэджазмач Вольде, в белой тунике, порванной и запылённой, с саблей на поясе, подошёл к майору, его седеющая борода колыхалась на ветру, а голос был полон ярости:

– Майор, мои воины готовы умереть за Амба-Алаги. Итальянцы жгут наши деревни, убивают женщин и детей. Мы не отступим. Но иприт… Он душит, как демон. Масок хватает только для сотни человек.

Власов, глядя в глаза Вольде, почувствовал укол вины: «Я привёл их сюда, но не могу защитить от газа», он ответил:

– Ваши люди поразили меня своим бесстрашием, Дэджазмач. Раздайте маски командирам, остальным – мокрые тряпки на лицо. Держитесь на высотах, газ оседает внизу. Вы заманите итальянцев в ущелье, а мы там их раздавим.

Вольде, сжимая рукоять сабли, сказал:

– Мои воины знают эти горы, как свои пальцы. Итальянцы поплатятся за то, что пришли на нашу землю. Но нам нужны еще пулеметы, майор.

Власов, указав на ящики у окопа, ответил:

– Берите двенадцать Дегтярёвых. Алему и Тесфайе знают, как с ними обращаться. покажут остальным. Стреляйте короткими очередями, патронов мало.

Абиссинский воин Алему, худощавый, с винтовкой Mannlicher на плече, подбежал, его голос был полон решимости:

– Майор, только дайте приказ! Мы можем ударить с правого фланга, там узкий проход, итальянцы там застрянут!

Рядом стоял Тесфайе, широкоплечий абиссинский воин. Он добавил:

– Мои люди готовы, майор. Дайте нам пулемёты, и мы перебьем их пехоту! Власов, оценив их энтузиазм, кивнул:

– Хорошо, Алему, Тесфайе. Ведите по двести воинов, устройте засаду в правом проходе. Ждите сигнала – это будет красная ракета. Не атакуйте раньше, иначе раскроете позицию.

На итальянской стороне, в блиндаже на холме, капитан Марио Росси, с красным от жары лицом, кричал в рацию, его голос дрожал от злости и усталости

: – Avanti, черт возьми! Танкетки, давите их! Артиллерия, бейте по центру ущелья!

Его лейтенант, Луиджи Верди, кашляя от пыли, ответил:

– Синьор капитан, их пулемёты косят нашу пехоту! Абиссинцы прячутся за скалами, а эти… русские? Их пушки бьют слишком точно! Росси, стукнув кулаком по столу, крикнул:

– Какие русские? Это слухи! Продолжайте наступление! Где авиация? Верди, глядя в бинокль на дымящееся ущелье, ответил:

– Caproni на подходе, синьор капитан. Они сбросят иприт. Но абиссинцы… они дерутся как демоны!

Итальянская артиллерия обрушила шквал снарядов на ущелье, камни разлетались, поднимая густые облака пыли, которые смешивались с дымом от горящих танкеток. Сорок L3/35 двигались по узкой дороге, пулемёты стреляли без остановки, но советские пушки отвечали с убийственной точностью. Козлов, у 76-мм пушки, крикнул, перезаряжая:

– Алексей Петрович, попал! Головная танкетка горит! Снаряд разнёс L3/35, её обломки запылали, блокируя путь остальным. Вспышка взрыва осветила ущелье, и крики итальянских солдат, попавших под осколки, смешались с рёвом моторов. Абиссинские воины, укрытые за валунами, открыли огонь из винтовок Mannlicher и пулемётов Hotchkiss, их крики эхом отдавались в горах. Вольде, стоя на скале, размахивал саблей, его голос гремел на амхарском:

– За Абиссинию! За наших братьев! Бейте их!

Его воины, вооружённые саблями и винтовками, бросились на итальянскую пехоту, которая пыталась обойти ущелье. Алему, в узком проходе, вёл свою группу:

– Ждите ракету! Готовьте гранаты!

Самолёт Caproni, гудя моторами, пролетел над ущельем, сбросив бомбы с ипритом. Жёлтые облака газа поползли по низине, их едкий запах проникал даже через маски, заставляя абиссинских воинов кашлять и отступать к высотам. Один из воинов, молодой парень лет двадцати, упал, задыхаясь, его лицо посинело, а руки судорожно сжимали горло. Власов, натянув противогаз, крикнул Козлову:

– Иван, бей по их батареям! Они на холме, видишь?

Козлов, прицелившись, ответил:

– Вижу! Два выстрела, и их пушки замолчат! Снаряд разнёс итальянскую батарею, взрыв поднял столб пыли, но второй Caproni сбросил новый заряд газа. Власов крикнул:

– Противогазы! Всем противогазы! Отводите людей на высоты!

Вольде кричал своим воинам:

– К скалам! Не дышите газом! Держите линию!

Алему, пробираясь через дым, подбежал к Власову, его лицо было покрыто сажей:

– Майор, мы готовы ударить с фланга! Дайте ракету! Власов, выстрелив красную ракету, крикнул:

– Бейте, Алему! Отрезайте их пехоту!

Четыреста абиссинцев под командованием Алему и Тесфайе ворвались в узкий проход, их сабли сверкали, винтовки стреляли, а гранаты рвались среди итальянской пехоты.

Итальянский лейтенант Верди, в окопе, кричал солдатам:

– Держать линию! Стреляйте, черт возьми!

Но абиссинцы, используя скалы как укрытие, резали пехоту, их крики заглушали рёв танкеток. Один из итальянских солдат, молодой парень, попытался бежать, но пуля из винтовки Алему настигла его, и он рухнул в пыль.

Росси, в блиндаже, кричал в рацию, его голос был полон отчаяния:

– Генерал Бадольо, мы теряем правый фланг! Абиссинцы в проходе, их пушки бьют по танкам!

Бадольо, в штабе в десяти километрах, отвечал ему:

– Росси, вы должны взять ущелье! Используйте газ, давите их! Росси кричал в ответ:

– Синьор генерал, газ не помогает! Они держат высоты, а эти русские… их артиллерия выбивает нас!

Бой затянулся, солнце клонилось к закату, окрашивая горы в багровый цвет, словно кровь впитывалась в скалы. Итальянские танкетки, потеряв пятнадцать машин, застревали в узком ущелье, где абиссинцы устраивали засады, бросая самодельные гранаты и камни с высот. Одна из танкеток, попав под гранату, вспыхнула, и её экипаж, охваченный огнём, кричал, пока пламя не поглотило их. Советские пушки Козлова уничтожили ещё одну батарею на холмах, их взрывы эхом отдавались в горах. Власов, у пулемёта, кричал Козлову:

– Иван, перенеси огонь на их тыл! Они дрогнули! Козлов, в рваной гимнастерке, перезаряжая пушку, ответил:

– Снарядов на час, Алексей Петрович! Надо добить их сейчас!

Власов думал: «Если мы не сломим их, Бадольо приведёт резервы», он крикнул:

– Добивай, Иван! Вольде, гоните их в ущелье!

Вольде, ведя воинов в атаку, кричал на амхарском:

– За Абиссинию! За наши дома! Его люди, вооружённые саблями, ножами и винтовками, бросились на итальянскую пехоту, отрезая пути отступления. Алему, в проходе, рубил солдат саблей, его голос был полон ярости:

– За наших братьев! Не дайте им уйти!

Тесфайе пронзил ещё одного итальянца, но пуля попала ему в грудь, и он упал, шепча:

– За… Абиссинию…

Сержант Пётр Смирнов стрелял из пулемета короткими очередями, но осколок снаряда разорвал ему руку. Он, стиснув зубы, крикнул Власову:

– Алексей Петрович, держу позицию! Но патронов мало! Власов, подбежав, перевязал его рану:

– Держись, Пётр!

К ночи итальянцы дрогнули. Советские пушки уничтожили ещё пятнадцать танкеток, их обломки дымились в ущелье, а абиссинские засады перерезали их линии снабжения. Один из итальянских солдат, надышавшись газом, кричал, пока не затих, его лицо было покрыто волдырями. Власов, собрав командиров в укрытии за скалой, говорил хриплым голосом:

– Мы сломали их. Потеряли 200 наших и 1500 абиссинцев, но город удержали.

Вольде ответил:

– Мои люди устали, но будут драться. Что дальше, майор?

Власов, глядя на карту местности, ответил:

– Укрепляйте высоты, Дэджазмач. Если итальянцы вернутся, встретим их в ущелье.

Козлов, перевязывая рану на руке, добавил:

– Алексей Петрович, патронов почти нет. Иприт убил сотни. Москва пришлёт нам помощь?

Власов ответил:

– В Москве знают о наших потребностях, Иван. Держитесь.

К утру итальянцы отступили, потеряв около 1200 солдат, 30 танкеток и три батареи. Амба-Алаги остался за советско-абиссинским отрядом, но цена была высокой. Власов, стоя на скале, смотрел на поле боя, усеянное телами, он думал: «Мы остановили их. Но они вернутся». Он записал в блокнот: «Амба-Алаги наш. Ждём подкрепления». Закрыв блокнот, он подумал: «Я сделал всё, что мог. Но война только начинается».

Глава 2

Оливковая роща в 15 километрах от Мадрида, где располагался лагерь республиканцев, просыпалась под холодным ветром с Сьерра-де-Гвадаррама. Температура держалась на отметке 10°C, и утренний туман, смешанный с запахом оливкового масла, жареного хамона и едкого пороха, пропитывал воздух. Брезентовые палатки, потрёпанные вчерашней атакой фалангистов, дрожали под порывами ветра, а земля была усеяна следами гусениц от 50 танков Т-26, которые выстроились в ряд, их 45-мм пушки поблёскивали в слабом свете солнца, пробивающегося через облака. Ящики с пулемётами Дегтярёва, винтовками Мосина и гранатами были сложены под навесами, окружёнными республиканцами и советскими добровольцами, чьи лица были покрыты пылью и усталостью. Запах смазки от оружия смешивался с ароматом кофе, который варили на кострах, а звуки – лязг затворов, рёв танковых двигателей, крики инструкторов – создавали атмосферу напряжённой подготовки к войне. Вчерашняя атака фалангистов, унёсшая жизни семерых республиканцев и одного добровольца, оставила лагерь в состоянии тревоги: палатки дымились, земля была пропитана кровью, а тела, павших всё ещё лежали под брезентом, ожидая погребения.

Сергей Иванов, инструктор с короткой стрижкой и шрамом на руке от старой раны, стоял перед группой из 50 республиканцев и 20 советских добровольцев:

– Товарищи, фалангисты вчера ударили по нам, но мы смогли отбить их атаку. Сегодня они вернутся, и мы должны быть готовы. Танк Т-26 – это ваше главное оружие, но пока мало кто из вас умеет им управлять. Учитесь управлять им, стрелять, маневрировать. Время не ждёт! Противник тоже готовится.

Республиканец Пабло Гарсия, с худым лицом, покрытым сажей шагнул вперёд, его голос был полон решимости:

– Сергей, я вчера пробовал стрелять из Т-26. Ваша машина – это настоящая мощь! Научи нас управлять ею лучше, я хочу раздавить фалангистов за брата, которого они убили в Сарагосе.

Иванов, указывая на танк, ответил:

– Пабло, забирайся в танк. Заряжаешь 45-мм снаряд – вот так, целишься через прицел и жми спуск. Попробуй ещё раз, цель – в 600 метрах.

Пабло, забравшись в Т-26, выстрелил по деревянной мишени, установленной в поле. Снаряд с рёвом разнёс цель в щепки, подняв облако пыли, и Пабло, высунувшись из люка, крикнул:

– ¡Madre de Dios, Сергей! Это мощь! С такими танками мы раздавим Франко и его псов!

Иванов кивнул:

– Молодец, Пабло. Но экономь снаряды – их не так много. Фалангисты знают, где мы, и их атака вчера была лишь пробой. Готовьтесь к худшему.

Рядом Хуан Родригес, республиканский офицер в потрёпанном пальто, с винтовкой Enfield на плече, осматривал лагерь, его лицо было измождённым, а глаза горели яростью:

– Сергей, вчера мы потеряли Мигеля, Хосе и пятерых других. Фалангисты резали нас, как свиней. Твои танки спасли нас, но они вернутся. Как ты думаешь, сколько у нас времени?

Иванов ответил:

– Хуан, они ударят сегодня или завтра. Укрепляйте фланги, ставьте пулемёты на востоке и юге.

Педро Альварес, помощник Хуана, с перевязанной ногой, хромая, подошёл к ним, его револьвер болтался на поясе, а зубах дымилась сигарета:

– Сергей, патронов мало, гранат тоже. Как нам держать оборону?

Иванов, проверяя ящик с гранатами, ответил:

– Педро, гранаты кидай только наверняка. С пулеметов стреляйте короткими очередями. Мы привезли в Испанию 200 тысяч патронов, но это не бесконечность. Держись, товарищ.

Тренировки продолжались: танки Т-26 маневрировали по роще, их гусеницы ломали сухие ветки, а двигатели ревели, заглушая команды. Республиканцы стреляли из пулемётов Дегтярёва, их очереди разрывали мишени, а гранаты взрывались, поднимая столбы земли.

Вдруг тишину разорвали выстрелы – фалангисты, около 50 человек, с винтовками Carcano и гранатами, напали с южного фланга. Их тени мелькали среди оливковых деревьев, а гранаты рвались, разбрасывая осколки и поджигая палатки. Республиканец Карлос Мендес, получил пулю в грудь, его кровь хлынула на землю, а крик боли заглушил рёв танка. Он рухнул, сжимая винтовку, его глаза остекленели. Иванов, подбежав к пулемёту, крикнул:

– К бою! Держите южный фланг! Пабло, в танк!

Пабло, забравшись в Т-26, выстрелил по группе фалангистов, укрывшихся за валуном. Снаряд разнёс камень, и трое врагов упали, их тела были разорваны снарядом, а оторванная рука одного из них повисла на ветке. Педро, хромая, бросил гранату, которая взорвалась среди фалангистов, разорвав двоих. Фалангист, молодой парень с безумными глазами, бросился с ножом на республиканца Антонио, но Пабло, стреляя из винтовки, попал ему в голову, и тот рухнул. Хуан, стреляя из винтовки Enfield, кричал:

– ¡Por la República! ¡No pasarán!

Иванов, ведя огонь из пулемёта, разорвал пятерых фалангистов, их тела рухнули, изуродованные пулями, кровь текла, смешиваясь с грязью. Фалангисты, потеряв 18 человек, отступили в рощу. Лагерь потерял шестерых, включая Карлоса Мендеса, а палатки дымились, пропитанные кровью и порохом. Иванов, перевязывая раненого Педро, который получил осколок в плечо, сказал:

– Держись, Педро. Ты еще послужишь республике.

Педро, стиснув зубы от боли, ответил:

– За Республику, я умру, но не сдамся.

Хуан осматривал разрушенный лагерь, где дымились палатки и лежали тела убитых:

– Сергей, эти perros fascistas заплатят за каждого нашего брата.

В Барселоне таверна «Эль Торо» гудела от голосов, пропитанных вином. Запах красного вина, табака и жареного мяса заполнял воздух, а тусклые лампы отбрасывали тени на деревянные столы, за которыми сидели фалангисты. Рябинин, под видом Антонио Переса, сидел с Мануэлем Кортесом, Раулем Гарсия, и Карлосом Мендесом. Мануэль, отпивая бренди, сказал:

– Антонио, наши ударили по лагерю под Мадридом, но у них были танки, эти дьявольские машины. Мы потеряли 18 человек. Это все из-за русских. Если бы не они, то мы бы перестреляли там всех республиканцев. Нам надо бить сильнее, сжечь всю их технику.

Рябинин сказал:

– Мануэль, откуда сведения, что там советские солдаты и техника? Я слышал, что свои лагеря республиканцы очень хорошо охраняют, они не дураки и готовятся к возможному нападению. Если мы ошибёмся снова, то потеряем ещё больше.

Рауль, стукнув кулаком по столу, заявил:

– От наших людей в Картахене, Антонио! Они видели советские танки, ящики с оружием и людей, явно непохожих на испанцев. Ты вообще с нами или сомневаешься?

Рябинин ответил:

– Я с вами, Рауль. Но нужен план. Сколько людей у нас есть? Где будем бить?

Карлос, затянувшись сигаретой, сказал:

– Антонио, лагерь под Мадридом – это наша главная цель. Их танки и добровольцы в основном там. Наши ударят ночью, через несколько дней. Надо сжечь их технику, перерезать там всех. У нас есть около 100 человек, есть гранаты, винтовки.

Рябинин кивнул:

– Хорошо, Карлос. А с Барселоны кто-нибудь едет?

Мануэль ответил:

– Едут, Антонио. Сбор завтра ночью у старого моста.

Рябинин, выйдя из таверны, вдохнул холодный воздух Барселоны, пропитанный запахом моря, вина и табака. Его мысли были тяжёлыми: «Фалангисты готовят большой удар. Надо предупредить наших, но если они догадаются, кто передает информацию, то я буду мёртв». Он отправил зашифрованное сообщение о планах фалангистов.

Берлин в начале января 1936 года был скован морозом, температура держалась на отметке −5°C, а снег падал мягкими хлопьями, укрывая брусчатку Унтер-ден-Линден белым покрывалом, которое хрустело под ногами прохожих. Алые флаги с чёрной свастикой, развешанные на строгих фасадах зданий, колыхались на ледяном ветру, их яркий цвет контрастировал с серостью камня и снега. Улицы гудели от скрипа трамваев, чьи рельсы блестели под тонким слоем льда, шагов прохожих, кутающихся в тяжёлые пальто и шарфы, и ритмичного топота патрулей СА, чьи коричневые мундиры мелькали в тусклом свете газовых фонарей.

Кафе «Кранцлер», расположенное на углу Унтер-ден-Линден и Фридрихштрассе, было тёплым убежищем от ледяного ветра, который нес циклон с Балтики. Его запотевшие окна светились мягким, янтарным светом, отражая силуэты посетителей, чьи тени дрожали на стекле, словно призраки старого Берлина. Внутри воздух был густым от запаха свежесваренного кофе, дорогих сигар, чей дым поднимался к потолку, и тонких духов элегантных дам, чьи меховые воротники поблёскивали в свете люстр. Звуки фортепиано, мягко исполняющего ноктюрн Шопена, смешивались с приглушёнными разговорами офицеров вермахта в штатском, дипломатов в строгих костюмах и светских дам в шёлковых платьях, сидящих за столиками, покрытыми белоснежными скатертями. Официанты в чёрных жилетах и белых рубашках скользили бесшумно, словно тени, разнося серебряные подносы с пирожными, ликёрами и кофейниками, чей аромат наполнял зал. Камин в углу потрескивал, отбрасывая танцующие тени на стены, украшенные гравюрами старого Берлина – города, который, казалось, исчез под тяжестью новых флагов и новых страхов. Атмосфера кафе была обманчиво уютной: каждый взгляд, каждая пауза в разговоре могли скрывать шпионскую игру, а за столиками прятались уши гестапо, готовые уловить малейший намёк на нелояльность. Посетители говорили тихо, их смех был сдержанным, а глаза скользили по залу, выискивая чужаков или слишком любопытных соседей.

Мария, сидела за угловым столиком, укрытым в тени, где свет от люстры падал мягко, не выдавая её лица. Её светлые волосы были уложены в аккуратный пучок, а тёмно-зелёное платье, строгое, но с тонким намёком на элегантность, подчёркивало её изящную фигуру. Её глаза скрывали холодный расчёт, а улыбка, тёплая и отточенная, казалась искренней, но была частью тщательно выстроенной маски советской шпионки.

Хельга знала генерала Эриха фон Манштейна не так долго, но за их участившиеся встречи она достаточно изучила его манеры: лёгкое постукивание пальцами, когда он нервничал, длинные паузы перед ответом на сложные вопросы, едва заметное напряжение в уголках рта, когда разговор касался политики. Эти детали были её картой, по которой она надеялась найти трещины в его лояльности нынешнему режиму.

Напротив, сидел Манштейн, в тёмно-сером штатском костюме, но с военной выправкой, выдающей его профессию даже без мундира. Его лицо с резкими чертами и внимательными глазами было спокойным, но пальцы, постукивающие по фарфоровой чашке кофе, выдавали едва уловимое напряжение. Его волосы, тронутые сединой, были аккуратно зачёсаны, а голос, был тёплым, но с оттенком настороженности, как будто он привык взвешивать каждое слово: