Текст книги "Я - Товарищ Сталин (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава 31

Москва, февраль 1933 года

Сергей стоял у окна кремлёвского кабинета, глядя на заснеженный двор, где редкие прохожие кутались в пальто. Утренний телеграфный листок лежал на столе, его заголовок был как удар в солнечное сплетение: 30 января 1933 года Адольф Гитлер стал канцлером Германии. Его речи о реванше за Версаль и «жизненном пространстве» для немцев указывали на войну, которая могла начаться раньше, чем страна будет готова в нее вступить. Сергей понимал, что армия устарела, танков и самолетов еще не хватает, солдаты и командиры не подготовлены должны образом, а валютный кризис усугубляет положение.

Он знал, что Гитлер победит на парламентских выборах, но сейчас, когда это свершилось, ему стало не по себе. Он должен будет повернуть историю так, что лучше подготовится к войне, а лучше, сделать что-то настолько немыслимое, чтобы она не произошла вовсе. Время еще было. Сейчас только 33-й год, надо думать и делать, но что?! Он осекся, когда в дверь постучали. Он знал, что пришел Ягода с докладом.

Генрих Ягода вошёл в кабинет. Он держал несколько папок, перевязанных верёвками, их края топорщились от бумаг.

– Иосиф Виссарионович, – начал Ягода, ходят слухи, что приход Гитлера к власти ускорил планы врагов. Мы и так замечали большую активность со стороны немецких шпионов, еще при прошлом правительстве. Наши люди в Берлине докладывают: в Германии создают новые разведывательные группы, нацеленные на нас. Мы нашли их следы в наркоматах торговли, финансов, тяжёлой промышленности и транспорта. Они воруют чертежи предприятий, планы заводов, данные об экспорте.

Вчера мы перехватили письмо из наркомата транспорта: там были маршруты военных поставок, отправленные в Берлин через курьера. Ещё одно – из наркомата финансов: зашифрованное письмо о переводе 40 тысяч марок через подставной счёт в Амстердаме, связанный с немецкой фирмой.

Это целая сеть: выявлены агенты в портах Одессы и Новороссийска, посредники в Москве, их связи в германских посольствах разных стран. Мы нашли тайник в Туле, где были спрятана документы о сталелитейных заводах, подготовленные для немецкого резидента, который выдавал себя за датского коммерсанта. В Ленинграде поймали курьера с планами новых кораблей, он работал на Германию через дипломатов.

Ещё одна группа шпионов, замечена в Москве: чиновник наркомата торговли встречался с немцем в гостинице, передал доклад об экспорте за 3 тысячи марок.

Если начнём аресты иностранных шпионов, то Германия поднимет шум. Но мы можем арестовать наших граждан, сотрудничающих с ними.

Мы можем усилить контроль: перехват писем, проверки счетов, слежка за всеми, кто работает с секретными данными. Но времени мало. Что прикажешь?

Сергей взял папки. Страницы были заполнены отчётами: там были имена, шифровки, банковские счета, номера поддельных паспортов. Он читал все это и напрягся. Сколько же шпионов находится в стране и как давно они получают сведения? Что они готовят?

Западные страны вовсю готовятся нам противостоять, думал он. Надо выловить всех шпионов и сделать так, чтобы больше никто не мог нам вредить, иначе, война неизбежна, а Запад, будет знать все наши планы и расположение всех тайных объектов. Нет, такого допустить нельзя. Тем более, как не умасливай, от своих планов против нас они не откажутся. Сергей решил рискнуть и сыграть ва-банк.

– Генрих, – сказал Сергей. – Нацисты хотят знать всё о нас, чтобы ударить по нам первыми. Мы не дадим им этого. Усиль контроль: перехватывай письма, следи за каждым, кто работает с планами, проверяй счета, обыскивай тайники. Проведи аресты. Иностранцев мы подержим у себя. Пусть обращаются к нам через посольства и дают объяснения свой деятельности. Потом обменяем их на наших людей, которых они задерживают у себя.

Ягода кивнул.

– Будет сделано, – сказал он. – Они под нашем контролем, осталось только взять их тепленькими.

Днем, Сергей собрал своих соратников, чтобы обсудить тревожащие его проблемы. Сегодня с ним были Микоян, Орджоникидзе и Ворошилов.

– Товарищи, – начал он, – На выборах в Германии победил Гитлер. Этот человек еще в прошлом десятилетии излагал свои планы относительно наших земель. Нам нужно относится к таким мыслям с полной серьезностью. Когда кто-то говорит, что хочет забрать вашу землю, надо воспринимать это так, как будто он действительно хочет это сделать. Их шпионы рыщут у нас в стране. Началось это еще при прошлом правительстве, но сейчас, я уверен, они только увеличат свою активность. И мы должны быть готовы к любому развитию событий. Какие ваши предложения?

Ворошилов, как нарком обороны, взял слово первым.

– Иосиф Виссарионович, – сказал он, – армия в плохом состоянии. У нас 550 танков, но треть не на ходу. Пехота недоукомплектована, лётчики толком не обучены. Нам нужно больше техники, больше обученных солдат и командиров. Дай мне средства, я начну перевооружение. Нам нужно время и нужны деньги.

Следующим заговорил Микоян.

– Иосиф, – сказал он, – валютный кризис тормозит развитие страны и реформирование армии, но есть выход. Я поговорил с турками – они купят нашу нефть и лес, сразу, не в долг, но просят скидки. Персия готова брать нашу технику хоть сейчас, в Китае я тоже нашел нужные контакты. У нас много ресурсов, в которых заинтересованы другие страны. Пока одни зациклились на Западе, мы можем потерять потенциальных партнеров. Мы не одни на свете, если не получим покупателей сейчас, то потом они уйдут к другим.

Орджоникидзе взял слово последним.

– Иосиф, – сказал он, – Немцы не одни, кто точит на нас зуб. Мы пошли против всего капиталистического мира. Я считаю, что нам надо продолжить налаживать сотрудничество с левыми партиями других стран. После отстранения Зиновьева от дел, мы почти перестали уделять должное внимание Коминтерну. Я думаю, мы должны возобновить активное общение и сотрудничество с коммунистами Европы и не только. Можно сотрудничать даже с социал-демократами и другими левыми, лишь бы иметь поддержку.

Запад должен видеть, что мы не одни выступаем против них. Запад тоже не однороден, но на ненависти к нам, они объединятся. Поэтому, нам нужно иметь больше союзников. На их поддержку нужны средства, которые они не могут найти в своих странах. Мы должны их профинансировать. Поэтому, мы не можем сейчас бросить все силы и средства только на армию. Никакая армия не сможет противостоять всему капиталистическому мира одна, если у нас не будет союзников.

Ворошилов нахмурился, его голос стал жёстче.

– Орджоникидзе говорит красиво, но это требует много времени и неизвестно, сработает ли, – сказал он. – Непонятно, как эти союзники поведут себя в действительно критической ситуации. Я помню поведение немецких левых во время Первой мировой. Они поддержали эту Империалистическую войну. Нет гарантий, что все эти партии не поступят так снова. Коминтерн тоже хорош, пока нет войны. Все эти сладкие речи звучат, пока звенит монета. А враги не ждут.

Иосиф, нам нужны танки, самолёты, винтовки и обученные люди уже сегодня. Мы не можем подкармливать другие страны, не имея хорошей защиты от врага. Иначе враг придет и заберет у нас все. Дай мне заводы, финансирование, людей, или мы проиграем ещё до боя.

Микоян покачал головой.

– Ворошилов прав, но без денег нет и оружия, – сказал он. – Я найду еще рынки сбыта, если надо, но ОГПУ должно перекрыть шпионские каналы. Я не знаю кому доверять, информация постоянно просачивается. Дай мне людей и разрешение, Иосиф, я тут же начну переговоры.

Сергей выслушал их, его пальцы сжали карандаш. Они видели в нём лидера, но он чувствовал себя человеком, который тянет на себе непосильный груз.

– Товарищи, – сказал он, – мы готовимся к войне. Увеличим экспорт, найдём рынки, начнем выделять деньги.

Клим, напиши по пунктам план перевооружения, чего нужно, в каком количестве и в какие сроки.

Анастас, ищи рынки в Турции, Персии, Китае и еще где сможешь.

Серго, подготовь предложения, в каких странах реально найти надежных союзников и какое нужно финансирование. Переговори об этом с Молотовым.

Соратники кивнули и начали выходить из кабинет. Сергей думал, он знал, что времени остается все меньше.

Сергей получил письмо от Надежды, доставленное агентом ОГПУ. Её почерк был неровным, а слова резкими: «Иосиф, я не живу, я существую. Твои агенты везде, они роются в моих книгах, перетряхивают их. Света боится их, Вася их ненавидит. Мои родители не могут свободно дышать в этом доме. Ты украл нашу свободу, сделал нас пленниками». Он сжал письмо, чувствуя, как вина сдавливает грудь. Но он не знал, что еще может сделать. Она не умерла как это было в истории. Но она продолжала находится в депрессии и нервном истощении. Теперь она была под присмотром постоянно.

Глава 32

Москва, июнь 1933 года

На столе у Сергея лежал отчёт Вячеслава Молотова, его аккуратный почерк подчеркивал тревожные новости из Парижа: Франция, встревоженная приходом Гитлера к власти, искала союзников, чтобы сдержать нацистскую угрозу. Гитлер, новый канцлер Германии, уже начал перевооружение, игнорируя Версальский договор, его речи о «жизненном пространстве» на востоке звучали как прямой вызов советской стране. Сергей понимал, что СССР был уязвим. Он готов был искать союзников даже среди капиталистических стран, лишь бы сдержать Гитлера от нападения.

Сергей узнал от дипломатов, что Франция была напугана победой нацистов, но согласится ли она на более тесные контакты с СССР, ведь в глазах французов мы были тоже не друзья. Париж хотел гарантий, что СССР не заключит сепаратный договор с Берлином, но, с другой стороны, Сергей не доверял французам – их буржуазные политики могли предать ради сделки с Гитлером.

Время сжималось: каждый день без альянса приближал войну, к которой страна не была готова. Наладить контакты с французами было поручено Молотову. Он был не зашоренный идеологическими догмами и был довольно прагматичным.

Сергей читал его доклад, весь испещрённый пометками: французский министр иностранных дел Жозеф Поль-Бонкур требовал декларации о взаимопомощи, обмена данными о вооружениях и допуска наблюдателей на советские военные объекты, а также предлагал совместные военные маневры. Взамен Франция предлагала кредиты на 200 миллионов франков, лицензии на производство пулемётов и станки для заводов. Но цена была высока: Париж хотел гарантий, что СССР не повернётся к Гитлеру, и намекал на доступ к секретной информации. Сергей нахмурился, его пальцы сжали край отчёта, оставляя едва заметные вмятины.

– Вячеслав, – сказал он, – Французы хотят слишком многого. Они требуют наши секретные данные, наших солдат, наши полигоны, как будто мы их вассалы. Гитлер вовсю планирует перевооружать армию, а Париж все играет в осторожность. Что ты думаешь и что предлагаешь?

Молотов отложил перо.

– Иосиф Виссарионович, – начал он, – Поль-Бонкур блефует, но он боится. Французы знают, что без нас они не удержат Гитлера – их армия сильна, но их генералы трусливы, а их банкиры жадны. Я встречался с их послом, Андре Франсуа-Понсе, вчера вечером. Он прямо сказал: подпишите декларацию о совместной обороне, и они дадут 200 миллионов франков, станки. Но они хотят наши чертежи новых танков, данные о численности дивизий, допуск к учениям под Киевом. Я подготовил проект декларации, в которой есть общие слова о сотрудничестве, обещание координации против Германии, но без конкретики. Мы можем предложить совместные учения, но только на их территории, во Франции, чтобы не раскрывать наши слабости. Если они откажутся, я начну переговоры с британцами – их посол, лорд Чилстон, уже просил о встрече. Французы не могут себе позволить остаться без союзников: их экономика трещит, их народ боится войны. Мы можем выжать больше, если будем играть на их страхе.

Сергей кивнул, его пальцы постукивали по столу, выдавая напряжение. Французские кредиты могли дать передышку, но их требования были опасны. Допустить наблюдателей на полигоны значило показать слабости СССР: устаревшие самолёты, недоукомплектованные дивизии, нехватка снарядов. Он вспомнил старую поговорку: «Доверяй, но проверяй». Французы должны были поверить в силу СССР, но не увидеть его уязвимость.

– Хорошо, Вячеслав, – сказал он. – Декларация – это наш первый ход на пути к союзу, но без чертежей и наблюдателей. Организуй встречу с Франсуа-Понсе в Кремле. Намекни на кредиты, но держи их в неведении о наших силах. И подготовь письмо Чилстону – пусть британцы знают, что мы не привязаны к Парижу. Если французы заупрямятся, сыграем на их конкуренции. Что слышно из Берлина?

Молотов слегка улыбнулся, его пальцы снова взялись за перо, записывая указания.

– Из Берлина тревожные вести, – сказал он. – Наши люди в посольстве сообщают: Гитлер встречался с Круппом и Тиссеном, требовал ускорить производство танков и артиллерии. Их пропаганда говорит о «восточных землях», а их военные уже закупают подробные карты нашей страны. Франция – это наш шанс выиграть время, но мы не можем раскрывать им все карты, я полностью с тобой согласен. Я подготовлю встречу с Франсуа-Понсе через неделю. Декларация будет готова завтра – я пришлю её тебе, чтобы ты почитал. И я начну зондировать британцев, но осторожно, чтобы не спугнуть французов.

Сергей встал, его взгляд скользнул по карте Европы, где, стрелочками, Германия, словно тёмная туча, надвигалась на восток. Он знал, что дипломатия – это игра на выживание, где каждый ход требовал точности. Франция была нужна ему, но не такой ценой. Он не должен был показать слабости. Он кивнул Молотову, давая понять, что разговор окончен, его мысли были заняты следующей встречей.

К полудню полил дождь, стуча по окнам, но в кабинете Сергея было тихо, только шорох бумаг нарушал тишину. Молотов вернулся, чтобы обсудить детали переговоров и возможные альтернативы Франции.

Молотов держал новую стопку телеграмм. На стол он положил проект декларации: три страницы текста, полные обтекаемых фраз о «взаимной обороне» и «координации против агрессора». Сергей взял документ, его глаза пробежали по строчкам, выискивая ловушки. Декларация обещала сотрудничество, но не раскрывала военных планов, не упоминала полигоны и чертежи. Это был ход, который мог успокоить французов, но оставить СССР свободу манёвра.

– Вячеслав, – сказал он. – Декларация хороша, и французы сделают вид, на время, что они удовлетворены. Но позже они будут давить. Они не зря предъявили такие условия изначально. Они хотят наших секретов, а мы не можем показать слабость. Что у тебя есть на них? Чем мы можем их прижать?

Молотов откинулся на стуле, его пальцы сложились в замок, а голос стал чуть живее.

– Иосиф Виссарионович, – сказал он, – французы уязвимы. Их экономика не так прочна, и их пресса об этом пишет довольно подробно: биржа в Париже упала на 12% после прихода Гитлера, а их банки теряют золото.

Я говорил с нашим человеком в Париже, он узнал про детали разговора Поль-Бонкура с премьером Даладье: они боятся, что без нашего альянса Германия раздавит их за год. Их армия мирного времени далеко не маленькая, у них 600 тысяч солдат, но их генералы спорят, как дети, о том, где строить укрепления. Мы можем использовать это: предложить им декларацию, но намекнуть, что без кредитов мы обратимся к британцам или даже американцам. Франсуа-Понсе уже нервничает – он знает, что лондонский кабинет зондирует нас через Чилстона. Я подготовил письмо для британского посла: общие слова о сотрудничестве, намёк на военные поставки. Если показать его французам, они засуетятся. И ещё: я получил данные из Варшавы. Польша тоже боится Гитлера, но не доверяет нам. Мы можем сыграть на этом – намекнуть Парижу, что Польша готова к диалогу с нами, если Франция откажется.

Сергей кивнул, его пальцы пробежали по краю декларации. Молотов был мастером тонкой игры: он знал, как посеять сомнения, как заставить противника сомневаться в своих силах. Французы боялись Гитлера, но их страх можно было обратить против них же.

– Хорошо, – сказал он. – Покажи французам, что у нас есть варианты. Упомяни Чилстона, но не прямо – пусть Франсуа-Понсе сам додумает. И добавь в декларацию пункт о совместных учениях, но только во Франции, как я уже говорил. Если они согласятся, то хорошо, мы получим кредиты и покажем нашу силу. Если откажутся, начинай зондировать почву с британцами. И… что с Польшей? Если они так боятся Гитлера, почему молчат?

Молотов взял новую телеграмму, его глаза пробежали по строчкам, прежде чем он заговорил.

– Польша играет в свою игру, – сказал он. – Их министр Бек встречался с немцами в Берлине, но вернулся оттуда ни с чем. Они боятся Гитлера, но не хотят с нами ссориться. Я отправил нашего человека в Варшаву, он встретится с их дипломатом на следующей неделе. Если Польша согласится, мы можем использовать это против французов. Я добавлю в декларацию пункт об учениях, но сделаю его расплывчатым – пусть Париж думает, что мы уступаем, но не получит ничего конкретного. И я подготовлю письмо Чилстону сегодня вечером. Франсуа-Понсе будет в Кремле через шесть дней – я уже согласовал с его секретарём.

Сергей кивнул, его взгляд вернулся к карте. Германия была главной угрозой, но Франция, Польша и Британия были пешками, которые он мог двигать. Надо было только заставить их поверить в ту угрозу, которую несет Гитлер их странам. Но как это сделать сейчас, когда Гитлер еще не начал свои завоевательные походы?!

Молотов, с его холодным расчётом, был идеальным исполнителем. Сергей знал, что он должен держать всех в напряжении, не давая ни одной стороне преимущества.

– Двигайся дальше, Вячеслав, – сказал он. – Франция – это только наш первый шаг в сотрудничестве с капиталистами, но не последний. Подготовь план для США, на случай, если Европа нас предаст. И следи за Берлином. Гитлер не должен знать, что мы делаем.

Молотов кивнул, его перо снова заскользило по бумаге, фиксируя указания.

На следующий день состоялась следующая встреча. Молотов стоял у карты, его пальцы водили по линиям, соединяющим Париж, Лондон, Варшаву и Берлин. На столе лежал новый проект декларации, дополненный пунктом о совместных учениях во Франции, и письмо для британского посла Чилстона, написанное в сдержанных, но намекающих тонах. Сергей взял декларацию, его глаза пробежали по тексту: слова о «взаимной обороне» и «координации» были достаточно обтекаемыми, чтобы успокоить французов, но не связать СССР обязательствами.

– Вячеслав, – сказал Сергей. – Франсуа-Понсе приедет через пять дней. Что у тебя есть, чтобы он не ушёл с пустыми руками, но и не получил наших секретов?

Молотов повернулся, его лицо было всё ещё неподвижным, но в глазах мелькнула искра, как будто он предвкушал изящный ход.

– Иосиф Виссарионович, – сказал он, – я добавил в декларацию пункт о совместных учениях во Франции, но указал, что детали будут обсуждаться позже. Это даст им иллюзию уступки, но мы ничего не раскроем. Франсуа-Понсе уже нервничает: он телеграфировал в Париж, просил разрешения согласиться на наши условия.

Мы можем предложить им символический жест: отправить делегацию наших армейских командиров среднего звена, прямо сейчас в Париж для «обмена опытом». Это покажет нашу готовность. И я подготовил письмо Чилстону: намёк на торговлю оружием, но без конкретики. Если показать его французам, они зашевелятся. Что до Польши, наш человек в Варшаве встретился с их дипломатом. Бек боится Гитлера, но не хочет с нами связываться. Я предложил ему встречу в Москве, но он уклоняется. Я считаю, что поляки сами надеются на помощь французов и британцев.

Сергей кивнул, его пальцы пробежали по карте, останавливаясь на Берлине. Он знал, что Гитлер не остановится: его танки, его самолёты, его речи – всё указывало на войну. Франция была нужна, но не как хозяин, а как партнёр, которого можно контролировать. Молотов, с его умением играть на страхах и сомнениях, был идеальным инструментом.

– Хорошо, – сказал Сергей. – Франсуа-Понсе должен уехать с декларацией, но без наших секретов. Упомяни Польшу, но тонко, чтобы он запаниковал. И… что с Америкой? Они готовы признать наше правительство. Можем ли мы рассчитывать на их технологии?

Молотов взял новую папку, его пальцы быстро листали страницы, пока он не нашёл нужный отчёт.

– США – это дальний план, – сказал он. – Их посол в Москве, Уильям Буллит, намекал на поставки станков, но они хотят гарантий стабильности. Я подготовлю письмо для их торгового представителя, но это займёт время. Франция – это сейчас наш главный приоритет.

– Хорошо, Вячеслав, – сказал он. – Франция так Франция. Но подготовь план для связей с Америкой. Мы не можем зависеть от Европы.

Молотов кивнул, его перо снова заскользило по бумаге, фиксируя последние указания.

Сергей сидел в своём кабинете, глядя на карту Европы. Он думал о других союзниках. Британия, с её чопорными дипломатами, могла стать запасным планом, но их посол Чилстон был скользким, как угорь, готовый предать ради выгоды. Польша, напуганная Гитлером, но ненавидящая СССР, была ненадёжным партнёром. Америка, далёкая и прагматичная, могла дать технологии, но её цена была высока. Сергей знал, что должен держать всех в напряжении, не давая ни одной стороне преимущества. Молотов, с его умением читать между строк и играть на противоречиях, был ключом к успеху. Сергей доверял ему, но проверял каждое слово, каждый шаг.

Сергей знал, что дипломатия – это битва, где каждый ход мог стать последним. Он должен был выиграть время, чтобы подготовить страну к войне, которая была неизбежна.