Текст книги "История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I"

Автор книги: Андрей Зубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 94 страниц) [доступный отрывок для чтения: 34 страниц]

2. Крещение Руси. Сложение русского народа

Дохристианские верования славян известны нам очень плохо. По отрывочным данным иностранных хроник, по немногим археологическим находкам, по очень скупым упоминаниям наших летописей и иных сочинений первых столетий после христианизации можно представить, что религиозный мир славян был двухуровневый. Почитали высших небесных божеств – Перуна, Сварога, Даждьбога, Велеса, Мокошь и духов, защитников и покровителей рода. Возможно, покровителями рода считались и умершие предки – пращуры. В некоторых местах славянского мира находились крупные племенные религиозные центры. Такой центр был на острове Рюген в Балтийском море (ныне на польско-германской границе) и, возможно, на холме Перынь близ Новгорода. Религиозные обряды и жертвоприношения имели целью, в первую очередь, обеспечить благополучную жизнь на земле, богатство, успех в торговле и труде, многочадие, оградить от злого колдовства, от голода, стихийных бедствий, врагов и болезней. Богам и духам от имени племени или отдельного человека приносили жертвы (наше слово «жрать» по-славянски значит – приносить жертву, жертвовать) особо определенные люди – волхвы или ведуны. Они же предсказывали будущее. Волхвы были посредниками между миром богов и людьми. Практиковались человеческие жертвоприношения. Очень сходными были и религиозные представления варягов, финно-угорских и балтийских народов (литовцев, ятвягов, латышей, пруссов). Сейчас такой тип религиозной жизни мы называем шаманизмом. В нем нет нравственной составляющей: боги и духи помогают человеку быть таким, каким он хочет, а не побуждают его быть столь же совершенным, как совершенен его создатель – Бог, чтобы стать одно с Ним.

Однако не всегда славяне, германцы и балты имели шаманскую религию. В их представлениях сохранились следы совершенно иной по целям веры. За несколько тысячелетий до того религия европейцев (индоевропейцев, как их именуют ученые) была намного более сложной и совсем иначе направленной. От этой древней религии сохранился обширный круг гимнов, которые называются – веды. Веды до сего дня – важный элемент религий Индии, но, по крайней мере, древнейшие из них сложились еще до прихода европейцев в эту страну, на их древней прародине. Народ, создавший веды, именовал себя – ārya – «свободные, благородные». Прародину ариев помещают различно, чаще всего – между Вислой и Уральскими горами. И действительно, язык вед – санскрит, очень близок и грамматически и лексически к балтийским и славянским языкам. Например, знаменитое изречение вед – Тат твам аси – «То ты еси» (то есть предвечный Бог и ты, человек, одно и то же), понятно и нам практически без перевода, хотя изречению этому не менее четырех тысяч лет.

К концу II тыс. до Р.Х. арии широко расселились от Ирландии до Северной Индии. Греки, римляне, кельты, германцы, армяне, славяне, осетины, иранцы, хиндустанцы, балты – потомки ариев – говорят на сходных языках и когда-то имели сходные верования и общественную организацию. Тогда стержнем религиозной жизнь ариев была борьба со злыми силами – дасьями, которые стремились разрушить божественный космический порядок риту — rta (современные слова ритм, rite, right – производные от него). Человек должен был делать не то, что ему хотелось, но то, что приводило к победе добра над злом, созидания над разрушением, правды над ложью. Те, кто сражались на стороне богов – дэвов, обретали вечную небесную жизнь, жизнь в Боге, которого в древнейших ведах именуют Аджа (A-ja) – нерожденный, то есть вечный. Достичь такой жизни, соединиться с божественным вечным бытием и было целью древних ариев.

Многие имена богов и религиозные понятия сохранились в славянском и русском языках от того времени единой арийской общности. Сварог – это арийское Сварга – небо, рай (Сварнара), ведун – от веды, знания, смерть – индоевропейское – мрити, джа – корень, сохранившийся в наших словах рождаться, родшийся, и в греческом – genesij. Но сама ведическая религия и связанный с ней особый общественный строй нигде не сохранились, кроме Индии, хотя, судя по остаткам старых форм, с ними были когда-то знакомы все или почти все индоевропейцы, в том числе и славяне, и германцы, и балты. Большинство индоевропейских народов постепенно утратили стремление к небу, к нравственному совершенству, забыли о «Тат твам аси», о том, что человеку предназначено божественное вечное бытие. От Бога они повернулись к себе, от трудного нравственного совершенствования ради служения высшему – к самоугождению и самодовольству. Место совершителя священнодействий занял волхв – колдун; самопожертвование, символически выражаемое принесением Богу плодов своего труда, заместилось принесением в жертву другого человека ради себя. Именно такой стала религия варягов и славян к Х в. по Р. Х. Поэты-скальды еще пели древние предания о борьбе богов с демонами, но люди хотели от богов только одного – помощи в устроении земных дел. О рите никто не вспоминал.

Начальная летопись довольно подробно рассказывает о той жизни, которую до крещения вел князь Владимир (Вольдемар). Он, желая завладеть Киевским великокняжеским столом, убил брата Ярополка, вместе с престолом захватил жену брата, беременную греческую пленницу монахиню, и сделал ее своей наложницей. Он убил отца и двух братьев понравившейся ему варяжской полоцкой княжны Рогнеды и завладел ею. В Киеве, по слову летописца, он содержал восемьсот наложниц и при том не пропускал ни одной понравившейся ему мужней жены или девицы. Ему принадлежат знаменитые слова «Руси есть веселье питие – не можем без того быти». О невероятной нравственной распущенности, «нестыдении» Владимира повествуют и современные ему иноземные источники. Кроме того, он всячески поощрял принесение в жертву людей в кумирнях Перуна и иных богов. По сообщению летописца, жители Киева приводили на княжий теремной двор «своих сыновей и дочерей и там приносили их в жертву бесам».

От князя не отставал и народ. Арабские путешественники того времени сообщали, что «все руссы постоянно носят при себе копья, потому что они мало доверяют друг другу – коварство между ними дело самое обыкновенное; если кому удастся приобрести хоть малое имущество, как уже родной брат или товарищ начинает завидовать и домогаться, как бы убить его и ограбить». Телесная распущенность руссов и славян доходила до таких крайностей, что летописец, который был бы рад обличить языческие нравы, предпочитает ограничиться словами «о таких делах стыдно и говорить» («не леть есть и глаголати»).

Однако этот мир глубоко искаженной религиозной жизни деградировавшего язычества постепенно сжимался. Многие народы, жившие бок о бок с финнами, славянами и варягами, обращались к вере, устремленной к Богу Творцу и к вечной божественной жизни. Одни выбирали ислам, другие – иудаизм, третьи христианство в его или западной, римской, или в восточной, греческой версии. Хазары приняли ислам и иудаизм, западные славяне – чехи и поляки – христианство. В 966 г. гнезненский князь Мешко крестит ляхов (поляков). В 987 г. король Штефан крестит Венгрию. В 993–995 гг. норвежский конунг Олав Триггвесон, до того гостивший у своего сродника – князя Владимира в Киеве, крестит родину викингов – Норвегию. В IX–X вв. христианство всё шире распространяется и у славян, и у живущих среди славян викингов.

Во всей Европе христианство утверждается в два этапа. Сначала оно увлекает отдельные, наиболее религиозно одаренные натуры. Когда они начинают рассказывать своим собратьям-язычникам о новых духовных сущностях, открывшихся после обращения, над ними смеются, их часто подвергают мучениям, а то и лишают жизни. Но постепенно красота и нравственная правда новой веры завоевывают умы некоторых образованных и влиятельных людей. Затем к вере приходит правитель страны и тогда он крестит весь народ. Кто-то принимает крещение с радостью, так как давно желал его, но боялся гонений, кто-то избирает новую веру из почтения к власти, из желания быть вместе с правителем, а кто-то соглашается только из страха гонений, теперь уже на нехристиан.

Отдельные славяне, викинги и финны, давно поддерживая связи с христианскими народами, принимали веру греков и латинян с незапамятных времен. Есть свидетельства, что к концу жизни крестился варяжский правитель Киева Аскольд (IX в.), христианкой была к концу жизни жена князя Игоря Ольга. В договоре князя Игоря с греками от 945 г. часть его дружины клянется в верности договору по старине – на оружии перед идолом Перуна, а часть – на Евангелии в константинопольской церкви святого Ильи Пророка. Княгиня Ольга, став христианкой, уговаривала своего сына князя Святослава креститься, но тот отказался, сказав, что «дружина смеяться надо мной будет». Однако иные варяги крестились невзирая на смех соплеменников. Один из них, купец и воин Федор (варяжское имя – Тор, или Отар), отказался отдать в жертву своего крещеного сына Иоанна и был убит вместе с ним разгневанной толпой киевских язычников в июле 983 г. На месте их убийства впоследствии была воздвигнута Десятинная церковь.

После долгих колебаний и сомнений христианскую веру принимает великий князь Руси Владимир Святославович. Это произошло около 988 г. Ученые до сего дня спорят, где принял он крещение – в Херсонесе, в Киеве или, «по-домашнему», без огласки в своем загородном дворце в Берестове. Но важнее места крещения его мотивы. Приняв крещение, князь Владимир полностью изменил свою жизнь, отказался от разгула, грабежа и разврата. Женившись на греческой принцессе Анне, он создал хорошую христианскую семью. Прекратив заниматься работорговлей, он, напротив, начал тратить немалые деньги на выкуп взятых в полон своих подданных. Доходы от торговли и налогов он теперь не прожигал в кутежах дружины, но вкладывал в благоустройство городов, в строительство храмов и монастырей, создание школ и книгохранилищ. Немалые средства он давал греческим и иным иноземным мастерам и учителям, которых стал приглашать на Русь. Наконец, Владимир создал поражавшую современников систему общественного призрения. Он организовал питание многих тысяч бедняков и нищих, заботился о стариках и сиротах, хоронил тех, о погребении которых некому было позаботиться. Через своих наместников он распространил эту систему на многие города Руси. Он всецело отказался от языческих варяжских обычаев и даже захотел отменить строгие наказания для преступников, но тут встретил сопротивление духовенства, которое убедило его, что обязанность правителя – заботясь о благополучии честных граждан, одновременно пресекать злодейства и карать разбойников. Владимир принял христианство не как политическую идеологию, а как личный жизненный путь, трудный, но ведущий к воссоединению со всемогущим Богом.

Последствия личного выбора веры князем Владимиром были очень значительны. Из варяжского ига над славяно-финскими землями общественно-политическая система преобразовалась в древнерусское государство. Князь и его варяжские дружинники перестали рассматривать славян и финнов только как источник обогащения. Для христиан «нет ни эллина, ни иудея, ни скифа, ни римлянина – но все и во всём Христос» [Кол. 3,11]. Принявшие крещение данники стали такими же гражданами, как их господа – варяги, существенно смягчилось и отношение к рабам-холопам. Хозяева христиане стали уважать и в них человеческую личность. Княжеские уставы, принятые наследниками Владимира, расширили возможности для возвращения несвободных людей в свободное состояние.

Начиная с Владимира летописи часто упоминают городские народные сходы – вече, на которых решались важные вопросы. Ясно, что подавляющее большинство населения городов составляли не варяги, а восточные славяне, а на севере и востоке – еще и финно-угорские племена. Возможность собираться на вечевые сходы и совместно решать дела – свидетельство того, что правители стали рассматривать своих данников как полноценных граждан наравне с варягами. В XI–XII вв. городское вече повсюду на Руси становится заметной политической силой. На севере, в Новгородской земле, местные жители добились при потомках Владимира даже права самим избирать себе князя из рода Рюрика и заключать с ним особое соглашение – «ряд», а также избирать на вече правителей города – посадника, тысяцкого и кандидата в епископы, которого рукополагал киевский митрополит. Еще шире были права народа в «младшем брате» Новгорода – Пскове. Псковичи могли избирать для себя князя любого происхождения, часто призывали на престол литовских князей и некоторых из них – Довмонта, Всеволода-Гавриила – весьма почитали. Законы, изданные сыном Владимира Ярославом (Ярицлейвом), как о само собой разумеющемся, говорят о владении крестьян землей. Сельские верви – крестьянские родовые союзы, платят обычные и чрезвычайные подати, но их члены – свободные люди – мужи, смерды. Север знает и своеземцев, крестьян, владевших землей не на родовом, но на личном праве.

Владимир, его варяжская знать и дружина, став христианами, увидели в местных жителях таких же людей, как они сами, признали их гражданские, политические и имущественные права, и так была заложена основа нового христианского народа, который составили племена восточных славян и финнов, завоеватели варяги и отчасти приходящие из степи, оседающие на русской земле и принимающие христианство половцы, печенеги, хазары, торки, болгары.

Христианство было принято Владимиром в греко-византийской форме, и главой Русской Церкви стал константинопольский патриарх. К Х в. греки уже имели большой опыт проповеди в славянских землях. Братья, просветители славян Кирилл и Мефодий и их сподвижники перевели на славянский язык Священное Писание, чинопоследование богослужения, наиболее известные творения древних отцов Церкви. Поэтому Владимир получил Церковь, говорящую и служащую на славянском языке, и священнослужителей, для которых славянский язык был родным (болгары) или хорошо известным. У варягов в славянских землях не было собственной, на скандинавском языке, христианской традиции, не было ее и на финском языке, и на языках тюркских народов. Так славянский церковный язык стал стержнем культуры новой христианской политической общности, складывавшейся на просторах Восточно-Европейской равнины. Русь перестает быть названием варяжской дружины и постепенно становится названием народа, молящегося и пишущего на славянском языке и включающего в себя потомков варягов, славян, финнов, тюрков и балтов. Процесс складывания восточнославянской политической нации, начавшийся крещением Руси, в основном завершился ко времени татарского завоевания – к середине XIII столетия.

За эти два с половиной века на основе христианского миросозерцания и письменного славянского языка на Руси возникло организованное государство, богатейшая и совершенная художественная культура, прекрасная литература, историческое самосознание, высокое богословие и, что самое главное, – родился новый русский народ, обитавший по всей широте Русской земли от Карпатских гор до Волги, от Черного моря – до Белого.

По всему пространству Русской земли строятся новые города. Не столько оплоты княжеской власти, но торговые, культурные и ремесленные центры. Новгород Северский был основан в 1044 г., Минск – в 1067 г., Луцк – в 1085-м, Ярославль на Волге – в 1010-м, Переславль Рязанский – в 1095-м, Гродно и Владимир-на-Клязьме – в 1116-м, Тверь – в 1135-м, Москва – в 1147-м, Переславль Залесский – в 1152-м, Углич – в 1148-м, Путивль – в 1146-м, Нижний Новгород – в 1221-м. Исчерпывающий список включает многие десятки названий. К началу XIII в. Русь действительно стала «страной городов», а ее культура – по преимуществу городской культурой, центрами которой были городские монастыри.

Духовным сердцем русского народа стала Печерская лавра, основанная под Киевом в Берестове в середине XI в. монахом Антонием, пришедшим с Афонской горы. Этот монастырь дал в первые века после крещения сотни примеров высокой святой жизни, воспитывая епископов на архиерейские кафедры, основателей новых монастырей, опытных священников – душепопечителей, иконописцев, церковных писателей, создавших первоначальную литературу на древнерусском – славянском языке.

Принятие христианства Владимиром соединило Русскую страну с высококультурной Византией, с Западной Европой (разделения на католичество и православие еще не произошло в то время, и христианская Церковь была единой от Ирландии до Грузии). Одновременно с Русью завершалась христианизация и Западной Европы, и русское христианское сообщество, особенно через давно установленные варяжские связи, было органично принято в христианский мир. Владимир Мономах, правнук Владимира Крестителя Руси, как о чем-то само собой разумеющемся пишет в своем «Поучении», что его отец, Великий князь Всеволод Ярославич, владел свободно пятью языками. На протяжении одного столетия после крещения Русь стала вровень если и не со старой средиземноморской, то с новой христианской Европой германских народов. Это единство скреплялось династическими (и не только династическими) браками. Дочь Владимира Крестителя Мария Доброгнева выходит замуж за польского короля Казимира, Ярослав Владимирович женат на дочери шведского короля Олафа – Ингигерде. Сын Ярослава – Изяслав женат на сестре Казимира Польского, другой сын – Святослав – на сестре Трирского епископа Бурхарта, третий, Всеволод, на византийской царевне, четвертый, Вячеслав, – на Оде – дочери графа Штадтского, пятый – Игорь, на дочери саксонского маркграфа Оттона, дочь Елизавета замужем за норвежским королем Харальдом, Анна – за французским королем Генрихом I Капетом, Анастасия – за венгерским королем Андреем. Подобные династические браки продолжались и в последующих поколениях русских князей. Славянская Русь стала частью христианского мира, наследовав великую культуру многих древних народов.

Таковы великие плоды принятия Владимиром христианства и крещения им подвластной ему страны. Но обретение этих плодов вряд ли предполагалось князем, когда он принимал решение о своем крещении. Он искал собственного спасения, ради него готов был он принести в жертву свой языческий жизненный уклад и действительно, выйдя из крестильной купели, решительно порвал с прошлым. В христианстве он нашел полноту правды и радости, которую пожелал разделить со своими подданными, со своей дружиной. И в результате – рождение государства, народа, культуры.

Призывая из-за моря варягов в IX в., славяне и финны желали с их помощью восстановить утраченную правду и угасить братоубийство. Цель была достигнута только через полторы сотни лет, к XI в., когда христианство отучило и варяжских князей, и их славянских и финских подданных от себялюбивого эгоистического стяжания и постепенно утвердило отношения между людьми совершенно иные – основанные на понимании единства всего человеческого рода и на принципе, что «любящий другого исполнил закон» [Рим. 13, 8], и потому никто не должен искать «своего, но каждый пользы другого» [1 Кор. 10, 24]. Пока эти принципы оставались сутью жизни хотя бы части русских людей, особенно из правящего слоя, общество строилось и развивалось.

Обращаясь к усопшему князю Владимиру, митрополит Иларион Киевский восклицает: «Встань, взгляни на чадо свое Георгия (Ярослава), взгляни на род свой, взгляни на украшающего престол земли твоей – и возрадуйся, и возвеселись! К тому же взгляни на благоверную сноху твою Ирину, взгляни на внуков твоих и правнуков: как живут, как хранимы они Господом, как благоверие держат по завету твоему, как в святые церкви часто ходят, как славят Христа, как поклоняются Имени Его. Взгляни же и на град (Киев) величием сияющий! Взгляни на церкви процветающие, взгляни на христианство возрастающее, взгляни на град, иконами святых освящаемый и блистающий и фимиамом благоухающий, и хвалами, и божественными именами и песнопениями святыми оглашаемый». – Такова картина Руси, сохраненная от первой половины XI века.

Вглядываясь в великолепные формы домонгольских храмов, читая «Повесть временных лет» или «Поучение Владимира Мономаха», рассматривая на фресках, иконах и мозаиках спокойные и благородные черты лиц, любуясь ювелирными изделиями той далекой поры, мы можем судить об уровне общественного единства, о социальной солидарности, которой пронизана была жизнь первого века христианской Руси.

Однако общество с трудом удерживается на таком высоком нравственном уровне. Часто Русь срывалась в себялюбие, эгоизм, жадность и жестокость то убийством младших детей Владимира – Бориса и Глеба их старшим братом – Святополком, то убийством князя Игоря Черниговского, то ослеплением князя Василька. Князья рода Рюрика вскоре вновь стали, как и в дохристианское время, считать всю страну своим личным владением, полученным по праву военной победы. Поэтому они, владея Русью сообща, передавали отдельные русские земли членам династии во временное держание. Чем ближе по родству к князю Владимиру Крестителю был тот или иной Рюрикович, тем богатейшее княжество полагалось ему в удел. Со смертью старшего князя все меньшие князья менялись уделами.

В каждом поколении князей становилось всё больше. У Владимира было 9 внуков, 14 правнуков и не менее 30 праправнуков, достигших совершеннолетия в начале XII в. К началу XIII в. число Рюриковичей еще утроилось. Родовые линии спутались, уделы раздробились, споры о старшинстве принимали всё чаще характер военных столкновений. О благополучии подвластного народа князья заботились всё меньше, а о своей власти, о славе, о богатом уделе – всё больше. Народные собрания – вечевые сходы – не всегда соглашались на приход того или иного князя – Рюриковича. Порой они объявляли, что князь им «нелюб». Это еще больше путало преемство наследования уделов и разжигало ненависть князей друг к другу, а неудачников – к отвергшим их горожанам. И чем дальше в прошлое уходило крещение Русской земли, тем чаще князья, желая восстановить свою власть, приводили половцев и печенегов, венгров или поляков, чтобы разграбить уделы соперников и угнать в рабство непокорных горожан.

Киевский митрополит, епископы и священники, от него поставленные, пытались сопротивляться этому совершенно не христианскому отношению к жизни и власти. Порой им удавалось смирять князей, но все чаще и авторитет епископа был недостаточен. В 1147 г. Киевский князь Изяслав поставил сам, созвав собор из шести епископов, Климента Смолятича Киевским митрополитом без одобрения константинопольским патриархом. Такой митрополит уже не был независим от князя, вынужден был потакать ему. Опыт не удался. Климент был смещён, и Константинополь вновь утвердил свою власть над Русской Церковью. Но примечательно то, как хотели в XII веке многие русские князья избавиться от независимого нравственного контроля со стороны духовенства. Значит – совесть уже была нечиста, значит – было что скрывать, чего стыдиться.

21 апреля 1216 г. сыновья Владимирского князя Всеволода Большое Гнездо – Константин и Юрий и союзные им князья чуть ли ни со всей Руси сошлись в страшной междоусобной битве на Липицком поле близ Юрьева, соперничая за великокняжеский владимирской престол. Из 45 тысяч сражавшихся полегло около 10 тысяч с обеих сторон. Такого братского кровопролития Русь еще не знала.

В 1218 г. Рязанский князь Глеб и его брат Константин пригласили на пир своих родственников, шестерых младших рязанских князей и всех их перебили с боярами и челядью. И такого преступления еще не знала христианская Русь. Летописец строго осуждает его. Негодовало и русское общество. Но княжеская междоусобица разрасталась. Все реже князья объединялись для совместной защиты Русской земли. Намного чаще они выдавали кочевникам уделы своих соперников. «Почто вы распрю имеете между собой, а поганые губят землю Русскую», – спрашивали князей люди, привыкшие уже к христианской солидарности властителей и народа. Ответа на свой вопрос они не получали.

Юго-восточные части Русской земли подвергались постоянным набегам и, плохо защищаемые князьями, терпели страшное разорение. Порой половцы подходили под самые стены Киева, сжигали древний Печерский монастырь. И всё чаще крестьяне оставляли свою плодородную землю и уходили или на запад в Прикарпатье, или на северо-восток, в Суздальскую землю, где, на окраинах Русской земли, среди лесов жизнь была спокойней. Но тут крестьян расселяли уже князья на своих землях. Из свободных землепашцев-своеземцев крестьяне превращались в изорников и половников – арендаторов чужой земли и быстро соскальзывали в категорию лично несвободного народа. Уход крестьян вызывает со стороны князей ужесточение наказаний – ведь благополучие князя прямо связано с числом платящих ему дань дворов. Но так как князья теряют авторитет в обществе и больше не рассматриваются в качестве защитников людей и Русской земли, то жестокие наказания беглецов вызывают только раздражение, а кое-где и сопротивление княжеской власти. Во второй половине XII столетия русское общество нравственно и социально распадается, солидарность в нем утрачена.

Когда войска Джебе и Субедея, посланные Чингисханом, приходят на Русскую землю в 1223 г., а потом армия Батыя – в 1237-м, им противостоит не единая Русь, но Русь и социально и территориально разрозненная, где отдельные княжества сжирают друг друга. Вновь, как и во время смуты IX века, нет порядка и правды на богатой и обильной Русской земле. Но теперь уже не наши предки призывают из-за моря чужеземных властителей. Властители приходят сами, не спросясь, и дотла выжигают Русскую землю. И в этот последний миг Киевской Руси князья отказываются помогать один другому, каждый радуется погибели соседа и в рыцарской удали сам выходит на битву, губя и свою голову, и свой удел. В отчаянии Рязанский князь Юрий Ингварович, первый подвергшийся нападению, просит о помощи соседей – князя Юрия Всеволодовича Владимирского и черниговских князей. Но помощь не приходит. И татары разбивают князей по одиночке, а народ не столько сражается на поле брани, сколько бежит в леса или обороняется до последнего на стенах родного города – идея единой Русской земли, возникшая при Владимире и Ярославе, угасла в княжеской междоусобице и в алчных притеснениях князьями смердов. Каждый спасал свою жизнь, свое имущество.

Русь в начале XIII в. была одной из населённейших стран Европы. Судя по монгольским переписям середины XIII в., население Русской земли составляло около 10 млн. человек. До нашествия оно, понятно, было больше, так как при завоевании погибли не только многие тысячи воинов, но и большая часть мирного населения многих русских городов – Рязани, Владимира, Киева, Владимира-Волынского, Козельска, Торжка. В 1237 г. Русь могла бы выставить ополчение в миллион человек. Если бы народное ополчение и соединившиеся княжеские дружины всей Русской земли вместе выступили против татаро-монгольского войска, то исход Батыева нашествия был бы совсем иным. Ведь остановила же татаро-монголов у Клостернебурга близ Вены опасность изнурительной войны с объединенной католической Европой, а через один год угроза поражения вдали от родных степей заставила уйти монгольские полки из занятой было ими Венгрии. Но во второй трети XIII в. раскол Европы на католическую и православную половины был уже очень глубок. После разграбления и завоевания в 1204 г. западными христианами Константинополя взаимная ненависть православных и католиков стала печальной реальностью. И если для защиты католических Венгрии и Польши вся Западная Европа готова была выступить в военный поход, то православную Русь никто в католическом мире защищать не собирался.

Напротив, воспользовавшись разгромом Русской земли, на северо-запад Руси тут же напали католические родственники русских князей – шведы и немецкие рыцари ордена крестоносцев. Их целью было прогнать татар и включить Русскую землю или ее часть в состав католического мира. Однако здесь, на севере Руси, нашествие было отражено: Новгородская республика послала с князем Александром Ярославичем к Пскову, занятому немцами, всех своих граждан, способных носить оружие, и «пособи Бог князю Александру и мужам новгородцам и псковичам». 5 апреля 1242 г. на льду Псковского озера новгородское ополчение и княжеская дружина наголову разгромили немецких рыцарей – «овы изби и овы связав босы поведе по леду». Эта победа объединившихся на защиту родной земли мужей новгородцев и псковичей защитила Русь от нашествий с Запада. Но сражаться на два фронта князь Александр не мог, а сильные князья Южной и Восточной Руси все уже были поодиночке разбиты татарами. И Новгород признал вассальную зависимость от монголов и стал платить им дань.

Иным образом попробовал поступить князь Даниил Романович Галицкий. Наблюдая солидарную помощь друг другу католических государей перед лицом татарского нашествия, он принимает решение просить о помощи папу римского Иннокентия IV и императора, обещая присоединить свое княжество к католической церкви. Папа прислал князю королевскую корону, и Даниил в 1255 г. короновался королем Волынским и Галицким. Но народ и духовенство за королем не пошли – веру не изменили, император не дал ему вспомогательных войск, и галицко-волынская земля была выжжена татарами в 1260 г., а Даниил был вынужден присягнуть на верность хану.

Русь попала под татарское иго, потому что не сохранила той общественно-политической солидарности, которую она обрела после христианизации, потому что вновь восстал род на род, князь на князя, высшие стали грабить низших. Непобедимых армий не бывает, но часто бывает слабой оборона. Слаба она оказалась и в Русской земле. Не внешний враг, но внутренний нравственный разлад стал причиной гибели Киевского государства и бесчисленных страданий недавно только сложившегося русского общества.