Текст книги "История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I"
Автор книги: Андрей Зубов
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 94 страниц) [доступный отрывок для чтения: 34 страниц]
В 1905–1906 гг. Россия переживала не только государственный, но и духовно-нравственный кризис. Православные публицисты указывали на совершенно неудовлетворительное нравственное состояние русского общества, на его религиозное равнодушие. Революция 1905–1906 гг. показала, что религиозность «простого народа» весьма шатка и что богоборчество в его среде, как правило, соединялось с антиправительственными настроениями. Одной из причин равнодушия крестьян к Церкви православные клирики считали большое влияние в деревне тех ее жителей, кто работал на фабриках и заводах, познакомился с жизнью и бытом рабочих. «Не подлежит сомнению, – пишет генерал А. А. Киреев, – что глубокие слои русского народа религиозны, церковность наша загнана была в эту глубь Петром Великим. Но вот беда. Как только эти религиозные слои выворачиваются наружу плугом истории и приходят в соприкосновение с нашей культурой ложной и гнилой, они ей подчиняются и теряют свою религиозность. Самую скверную часть нашего народа составляет именно распропагандированный мужик (рабочий)».
Уровень преступности рос из года в год – в 1900 г. общее число уголовных дел в Империи на 48 % превысило аналогичные показатели 1884 г., в то время как население за указанный период выросло на 24–25 %. Причем число преступлений, повлекших за собой смерть или телесные повреждения, возросло за этот период на 171 %. Личность человека перестала рассматриваться простым народом как «священная и неприкосновенная». До того уважение «господ мужиков» друг к другу было деревенской нормой. Теперь эта норма ушла в прошлое: общественный организм России воспроизводил преступность независимо от уровня уголовной репрессии.
В эти годы возникло и тут же выросло до огромных размеров хулиганство – существование «себе в удовольствие», вседозволенность, отсутствие морально-нравственных ограничений, которое проявилось вдруг в жизни социальных низов российского общества. «Хулиганство, – писал киевский протоиерей Клавдий Фоменко, – явление сложных явлений русской обыденной жизни. Хулиганство есть и месть за прошлое крепостничество. Хулиганство есть и озлобленное чадо тех, кто причислил себя „к безработным“. Хулиганство в родстве и с пролетариатом. Одним словом, хулиганство есть полное отрицание общественно-государственного порядка».
«Мы ребята ёжики – в голенищах ножики, Любим выпить, закусить, в пьяном виде пофорсить», – пела деревенская молодежь (по дневниковым записям Ивана Бунина).
Дикий размах хулиганства в эти годы отмечался самыми различными людьми – священнослужителями, государственными и общественными деятелями, правоведами. Обсуждалась даже необходимость законодательной борьбы с этим, названным юристами «безмотивным», преступлением. В русские словари слово «хулиганство» впервые попало только после революции – в 1909 г.
Гибель Казанской иконы Божией Матери
В ночь на 29 июля 1904 г. шайкой Чайкина (фамилия-псевдоним Варфоломея Стояна, крестьянина села Жеребцово), специализировавшейся на воровстве церковных драгоценностей (до этого ими были ограблены церкви в Рязани, Туле, Ярославле, Казани), была украдена величайшая православная святыня русского народа – Казанский образ Божией Матери, находившийся в Казанском девичьем монастыре в Казани. Грабители были вскоре пойманы, но иконы у них не оказалось. На следствии было установлено, что с украденной иконы грабители сняли драгоценный древний золотой оклад, вынули из него драгоценные камни. Оклад, распиленный предварительно на куски, и камни были проданы по частям. Сама же икона была разрублена и сожжена в печи. Сознавшиеся грабители показали эту печь следователям – в выгребенном пепле при тщательном изучении были действительно найдены частицы иконного левкаса (обмазки). Грабителями были простые русские люди, по крещению – православные. Так погибла перед началом революции чудотворная Казанская икона, явленная, по преданию, в 1579 г. в Казани.
В 1611 г. «список» с этой Казанской иконы становится главной святыней Второго ополчения Козьмы Минина и князя Пожарского. Этот список после воцарения Михаила Романова помещается в Казанский собор на Красной площади в Москве. Эта икона Второго ополчения была украдена в 1918 г. и пропала. Судя по уцелевшему фотоснимку, она действительно относилась к концу XVI в.
В начале XVIII в. Петр I привозит в Петербург другой список «Казанской» иконы, помещая его в еще деревянный Казанский собор. В 1812 г. перед этой иконой долго молился только что назначенный главнокомандующим русской армией М. И. Кутузов. Этот список иконы исчезает в 30-е гг. XX в. при переоборудовании храма в музей истории религии и атеизма.
Все остальные известные списки – более позднего времени. Казанская икона, которая была подарена Русской Церкви Папой Иоанном-Павлом II, датируется серединой XVIII в. Ныне она находится в Казани.
Источник:
Процесс о похищении Казанской явленной иконы Божьей Матери с портретом подсудимых и полными речами обвинителя и защитника. М., 1905.
В годы Первой революции прозвучала фраза: «Мы ваши храмы превратим в наши конюшни», которую можно считать суммированным выражением всего того, с чем пришлось столкнуться православным клирикам в 1905–1907 гг. Демонстрация собственного неверия стала в революционную эпоху весьма распространенным явлением в русском обществе, прежде всего в социальных его низах. В течение 1906 г. приходская жизнь во многих местностях Империи нарушилась; нередкими стали факты прерывания хулиганами богослужения; пресса сообщала о толпах, собиравшихся возле храмов и оскорблявших верующих. К осени 1906 г. жизнь во многих православных приходах замерла.
Молодежь давала наибольший процент правонарушений. Критика молодежи в то время постоянно сопровождалась указанием на ее религиозное равнодушие. «Привыкли считать простой русский народ религиозным, верующим, „богоносителем“, – отмечал автор журнала «Приходский священник» Н. Смоленский. – Это одно из благонамеренных, общепринятых мнений, которые люди принимают без проверки и убаюкивают ими свою совесть. Последние годы отчасти разбили эту иллюзию, но только отчасти. Не могли не бросаться в глаза повсюду теперь наблюдаемое отхождение крестьянского населения от храма, ослабление, особенно в молодом поколении, религиозно-нравственных начал».
Ожидание трагедии, ощущение близости развязки стало в те времена важным фактором, определявшим моральный климат в обществе. В 1906 г. Иоанн Кронштадтский подчеркивал: «… на почве безверия, слабодушия, малодушия, безнравственности совершается распадение государства. Без насаждения веры и страха Божия в населении оно не может устоять». Он связывал воедино задачу религиозного воспитания населения с задачей укрепления институтов государственной власти.
Печальное духовное состояние «трудящейся массы» обязывало в первую очередь именно Церковь прийти к ней на помощь. Однако ее стремление оздоровить обстановку сдерживалось и собственно церковными проблемами, и сильной зависимостью от «православного» государства. Многие в Церкви искали пути преодоления былой связанности православной жизни государством ради возрождения глубоко больного общества. Высказывалось, например, предположение, что для обеспечения гармоничного развития духовных и материальных интересов простых людей следует создавать независимые самоуправляющиеся церковно-приходские союзы. В приходе хотели видеть тот объединительный центр, который примирил бы различные слои общества и способствовал улучшению нравственной обстановки в стране. Годы Первой революции стали временем, когда Православная Церковь попыталась осуществить реорганизацию синодального строя и восстановить каноническое устройство, нарушенное реформами Петра I.
В день Пасхи 17 апреля 1905 г. Император подписал указ «Об укреплении начал веротерпимости», положивший начало изменению отношения государства к неправославным исповеданиям Империи. Наиболее важным был первый пункт, гласивший, что переход из православия в какое-либо иное христианское исповедание или нехристианское вероучение не должен преследоваться и влечь за собой невыгодные для перешедшего последствия. Указ имел не только правовое, но и психологическое значение. Менялось сложившееся за многие десятилетия отношение к Православной Российской Церкви – первенствующей и господствующей в Империи. Правовое уравнивание Православия с католичеством, лютеранством, сектами, исламом, буддизмом было нововведением не менее революционным, чем Конституция, ограничивавшая властные права Императора. Понимали и принимали это нововведение с огромным трудом.
По воспоминаниям владыки Евлогия (Георгиевского), в 1905 г. занимавшего кафедру епископа Холмского, викария архиепископа Варшавского, в Западном крае «все деревни были засыпаны листовками с призывом переходить в католичество». Распространялись слухи о переходе в католичество Императора и о. Иоанна Кронштадтского.
Указ 17 апреля 1905 г. сыграл исключительную роль и в жизни русских старообрядцев – противников церковных реформ Патриарха Никона (XVII в.). Старообрядцы, первоначально рассматривавшиеся властью как антигосударственный элемент русского общества, с течением времени сумели наладить свою жизнь в Империи и по зажиточности и бытовой устроенности существенно превзойти большинство «новообрядцев-никониан». К началу XX в. светские власти смотрели на старообрядцев как на консервативный элемент общества и надеялись найти в их лице сильную опору монархическому порядку. Чиновники начала XX в. часто рассматривали старообрядцев и как здоровую основу будущей единой Православной Церкви. Это убеждение разделял товарищ (т. е. заместитель) министра внутренних дел С. Е. Крыжановский, готовивший закон «О порядке образования и действия старообрядческих и сектантских общин и о правах и обязанностях входящих в состав общин последователей старообрядческих согласий и отделившихся от православия сектантов». Закон этот был утвержден Императором в первую годовщину Манифеста 17 октября – 17 октября 1906 г. В преамбуле высказывалась надежда, что закон «послужит к укреплению в старообрядцах веками испытанной преданности их к престолу и Отечеству и вящему возвеличению истины и свободного убеждения, общей Матери нашей Святой Церкви Православной».
После принятия законов 17 апреля 1905 г. и 17 октября 1906 г. Российская Православная Церковь осталась единственной религиозной организацией, юридически подчиненной светской власти и не пользовавшейся теми свободами в своем внутреннем управлении, которые были предоставлены всем религиозным организациям Империи.
Не в последнюю очередь и по этой причине вопрос о необходимости проведения церковных реформ большинством православных иерархов, богословски образованных клириков и мирян воспринимался как один из самых насущных вопросов духовной и церковно-общественной жизни страны. Знавший о разработке указа 17 апреля заранее, первоприсутствующий член Св. Синода митрополит С.-Петербургский и Ладожский Антоний Вадковский (1846–1912) сумел использовать сложившуюся ситуацию для того, чтобы вопрос о церковных реформах был переведен в практическое русло. Еще в феврале – марте 1905 г. состоялась дискуссия о Церкви, в которой приняли участие митрополит Антоний, председатель Комитета министров С. Ю. Витте и обер-прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев.
Свидетельство очевидца
С. Ю. Витте горячо поддержал митрополита Антония «по идейным соображениям» в его желании провести реформу церковно-государственных отношений. В своих воспоминаниях Витте писал: «У нас Церковь превратилась в мёртвое бюрократическое учреждение, церковные служения – в службы не Богу, а земным богам, всякое православие – в православное язычество. Вот в чём заключается главная опасность для России. Мы постепенно становимся меньше христианами, нежели адепты всех других христианских религий. Мы делаемся постепенно менее всех верующими. Япония нас побила потому, что она верит в своего Бога несравненно более, чем мы в нашего… Теперешняя революция показала это с реальной, еще большей очевидностью. Никакое государство не может жить без высших духовных идеалов. Идеалы эти могут держать массы лишь тогда, если они просты, высоки, если они способны охватить души людей, – одним словом, если они божественны. Без живой Церкви религия обращается в философию, а не входит в жизнь и ее не регулирует. Без религии же масса обращается в зверей, но зверей худшего типа, ибо звери эти обладают бо́льшими умами, нежели четвероногие». (Воспоминания. Т. 2. С. 349)
Начало дискуссии было положено Витте, записку для которого подготовили профессора столичной духовной академии. Сановника поддержал митрополит, также подчеркнувший ненормальность зависимого положения Церкви от светской власти. Идейным противником С. Ю. Витте и владыки Антония выступил обер-прокурор, доказывавший не столько нормальность, сколько полезность для Церкви наличия обер-прокурорской власти. Стремясь не допустить проведения реформы, К. П. Победоносцев добился от Императора переноса обсуждения вопроса о положении Православной Церкви из Совещания министров в Синод. Однако и в Синоде Победоносцев не нашел понимания и поддержки: все члены «духовного правительства» высказались за созыв Поместного Собора и возглавление Церкви «чести ради Российского государства» Патриархом.
Соответствующий документ был подписан 22 марта 1905 г. и направлен на утверждение Императора. Для Победоносцева это был чрезвычайно болезненный удар. Оказав давление на Николая II, он сумел остановить предложение членов Синода: время для созыва Собора было названо самодержцем «неблагоприятным». Думая противопоставить Синоду провинциальный епископат, обер-прокурор летом 1905 г. решил разослать всем архиереям вопросы, предполагавшиеся к рассмотрению на Поместном Соборе. Однако практически все епископы поддержали идею созыва Поместного Собора и проведения церковных реформ. Это окончательно стало ясно уже после отставки обер-прокурора, покинувшего свой пост 19 октября 1905 г. – Манифест 17 октября означал политическую смерть Победоносцева, всю жизнь боровшегося против любых конституционных идей, считая их «великой ложью нашего времени».
Свидетельство очевидца
«Государь сказал по секрету, что он ждёт смерти Победоносцева, чтобы решить вопрос о раскольниках, но что при Победоносцеве это невозможно и что он уже говорил об этом с митрополитом Антонием». – Кн. Е. А. Святополк-Мирская. Дневник.
Литература:
С. Л. Фирсов. Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 г.). М., 2002.
1.2.12. Террор, антитеррор и отношение к нему в обществеПСР (Партия социалистов-революционеров) приветствовала революцию и актами террора и широкой агитацией среди крестьян и рабочих пыталась придать ей необратимый характер – свергнуть самодержавие и довести народ до Учредительного собрания, которое, по мысли эсеров, учредит народную республику.
Социал-демократы смогли внедриться в революцию только в октябре, при создании Петербургского совета, руководство которым захватили меньшевики. До этого эсдеки занимались выпуском прокламаций, подстрекательством и наживались на продаже эсерам оружия и взрывчатки, которые они по своим каналам доставляли из-за рубежа. Впрочем, уже в январе 1905 г. видный эсдек Александр Парвус (Израиль Гельфанд) под впечатлением от «Кровавого воскресенья» выдвинул теорию «непрерывной (перманентной) революции», которая позднее была принята Лениным и Троцким. Теория эта предполагала практическое действие – захват «пролетариатом» власти не дожидаясь, пока эта власть утвердится в руках «буржуазии», свергнувшей «царизм». То есть, говоря по-простому, профессиональным революционерам предлагалось вырвать власть сначала у монарха и сразу же вслед за этим у либеральных политиков и установить свою диктатуру. Движущей силой непрерывной революции эсдеки (особенно большевики) считали «массы пролетариата и крестьянства», но только под строгим руководством партийных вождей, то есть самих себя. «Сразу после демократической революции мы начнем двигаться… к социалистической революции. Мы не остановимся на полпути», – соглашался с Парвусом Ленин в сентябре 1905 г. Социалистическая революция в словаре эсдеков означала принуждение большинства общества к повиновению со стороны революционного меньшинства.
В апреле 1905 г. Ленин проводит незаконный (с точки зрения социал-демократической партии) съезд своих сторонников в Лондоне, 38 участников которого единодушно поддержали переход к прямым боевым действиям, к созданию военных отрядов и организации восстания.
Документ
В октябре Ленин из Швейцарии (он вернулся в Россию только в ноябре, после объявления амнистии) призывал создавать «отряды революционной армии», которые должны вооружаться «сами, кто чем может (ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога, веревка или веревочная лестница, пироксилиновая шашка, лопата для стройки баррикад, колючая проволока, гвозди (против кавалерии) и пр.) … Даже и без оружия отряды могут сыграть серьезнейшую роль: 1) руководя толпой, 2) нападая при удобном случае на городового, случайно отбившегося казака… и отнимая оружие; 3) спасая арестованных или раненых, когда полиции очень немного; 4) забираясь на верх домов, в верхние этажи и т. п. и осыпая войско камнями, обливая кипятком и т. д. … Убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков». – В. И. Ленин. ПСС. Т. 11. С. 336–340.
Вернувшись в начале ноября в Россию, Ленин стал лихорадочно организовывать вооруженное восстание в Москве, а когда оно началось по его сценарию 10 декабря – уехал в Финляндию, где прожил неделю в безопасности до его подавления.
Объединительный съезд РСДРП в Стокгольме в апреле 1906 г. осудил ленинскую тактику вооруженного восстания и вооруженной борьбы. Но Ленина это не смутило. Он тайно сформировал свой собственный ЦК, который взял курс на продолжение вооруженной борьбы за захват власти в России.
Конец весны – лето 1906 г. стали новым пиком революционного террора. 21-летняя эсерка М. А. Спиридонова всадила пять пуль в советника тамбовского губернского собрания, члена «Союза русских людей» Гавриила Николаевича Луженовского, руководившего усмирением крестьянских беспорядков и грабежей на Тамбовщине. 14 мая в Севастополе состоялось неудавшееся покушение на коменданта города генерала Неплюева. Бомба разорвала на куски 8 человек, в том числе двух детей, и ранила несколько десятков. Левые газеты «успокаивали» раненых и родственников погибших заявлениями, что удар был направлен не на них… В июле произошли военные бунты в Свеаборге (база русского военно-морского флота в Финляндии), Кронштадте и на крейсере «Память Азова», сопровождавшиеся убийствами морских офицеров. Эсеры и эсдеки попытались поднять новое вооруженное восстание в Москве, но не были поддержаны рабочим народом. 2 августа в Польше произошло заранее спланированное радикалами-националистами нападение на русских солдат и полицейских. В одной Варшаве было убито 28 и ранено 18 человек.
12 августа в переднюю государственной дачи премьер-министра П. А. Столыпина вошли несколько человек в форме жандармских офицеров. У них на пути встал офицер, командующий охраной. Тогда террористы с криками «Да здравствует свобода, да здравствует анархия!» швырнули портфели в приемную, полную посетителей. Итог был ужасающим – убито 27 человек, ранено 32, из которых шестеро позже скончались. Сам Петр Аркадиевич остался невредим. Однако пострадали его маленький сын и 14-летняя дочь (два года она не могла ходить), рухнувшие на землю с балконом второго этажа. А на следующий день пятью выстрелами из револьвера был убит командир Семеновского полка генерал Георгий Мин, успешно боровшийся с декабрьским восстанием в Москве.
Не гнушались террора и крайне правые. «Союз русского народа» организовывал в 1905–1906 гг. боевые дружины для участия в погромах интеллигенции и евреев. Только за участие в погромах октября 1905 г. предстало перед судом 1860 человек. Жертвами индивидуального террора правых стали члены думской фракции кадетов – евреи М. Я. Герценштейн и Г. Б. Иоллос и трудовик врач А. Л. Караваев. Правые готовили покушение и на жизнь С. Ю. Витте. Эсеры и эсдеки отвечали террором на террор. В Одессе в митинг «Союза русского народа» бросали бомбы, в Иваново-Вознесенске большевик В. Морозов во время демонстрации СРН сначала выстрелил в портрет Императора, а потом убил двух демонстрантов. В России начиналась гражданская война.
В этих трагических обстоятельствах новый премьер-министр П. А. Столыпин решил противопоставить антиправительственному террору жесткие ответные меры. Покушение на него и его семью стало своего рода рубежом. 19 августа был принят указ о военно-полевых судах. Он предписывал, в качестве временной меры, ввести особые суды из строевых офицеров, которые в тех случаях, когда преступление было очевидным, имели право в короткое время выносить приговор и приводить его в исполнение. «Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы для того, чтобы оградить себя от распада, – доказывал в Думе П. А. Столыпин. – Когда дом горит, господа, вы вламываетесь в чужие квартиры, ломаете двери, ломаете окна… Когда на вас нападает убийца, вы его убиваете… Это состояние необходимой обороны…»
За восемь месяцев действия военно-полевых судов они вынесли 1102 смертных приговора. К сожалению, были и судебные ошибки, и многие обвиняли правительство в неоправданной жестокости. Однако указанную цифру нелишне сопоставить с числом жертв террора. Только за год – с октября 1905 г. – было убито и ранено 3611 государственных чиновников. Сам П. А. Столыпин в интервью французскому журналисту Гастону Дрю приводил такую впечатляющую статистику пострадавших от революционного экстремизма. За 1906–1908 гг.: покушений – 26 268; убито должностных и частных лиц – 6091; ранено – более 6000; ограблено – более 5000. Жертвами терактов, организованных только партией социалистов-революционеров за 10 лет (с 1901 по 1911 г.), стали 2 министра, 33 генерал-губернатора, губернатора и вице-губернатора, 16 градоначальников, начальников окружных отделений, полицмейстеров, прокуроров и их помощников, начальников сыскных отделений, 7 генералов и адмиралов, 15 полковников, 8 присяжных поверенных, 26 агентов полиции. А ведь методы террора исповедовали еще и анархисты (именно они совершали наибольшее количество терактов), и эсеры-максималисты, и социал-демократы, и крайне правые. Всего же за 1901–1911 гг. жертвами террористов стали 17 000 человек.
Печально, но революционный террор практически не осуждался большинством образованного общества России в 1905–1906 гг. Антитеррористические же действия власти решительно осуждались. На призывы осудить с думской трибуны действия террористов депутаты кадетского большинства I Думы отвечали – «сначала прекратите террор правительства против общества, и тогда мы осудим террор революционеров против правительства».
Свидетельство очевидца
«Тяжелый эпизод разыгрался на кадетском съезде (апрель 1906 г. – Отв. ред.). Во время заседания кто-то с кафедры сообщил, что в Киеве убит террористами генерал-губернатор граф А. П. Игнатьев. И вдруг сорвалось несколько аплодисментов. Это сейчас же вызвало резкий протест. Аплодисменты сразу оборвались. Председатель высказал строгое порицание тем, кто рукоплескал. Но факт остался фактом. В центре либеральной оппозиции, считавшей себя монархической, отрицавшей революционные методы, нашлись люди, нашлись члены Государственной Думы, публично выразившие одобрение убийцам». – А. Тыркова-Вильямс. На путях к свободе. М., 2007. – С. 242.
И всё же антитеррористические меры Столыпина имели успех, политический экстремизм осенью 1906 г. пошел на убыль. Число разного рода преступлений снизилось в несколько раз. В 1909 г. была распущена Боевая организация эсеров. Многочисленные жертвы ни в чем не повинных людей, экспроприации, слишком походившие на банальные разбои, постепенно меняли прежде сочувственное отношение общества к терроризму. Еще продолжавшиеся убийства должностных лиц встречали все меньшую общественную поддержку. Вызывали всеобщее возмущение действия группировки анархистов – «безмотивников», утверждавших, что объект террора совсем не обязательно должен быть в чем-то лично виновен – достаточно быть представителем «господствующего» сословия. Они взрывали рестораны и кофейни, пытались бросать бомбы в окна вагонов «первого класса» и т. п. Страна устала от революции, а само террористическое движение постепенно разлагалось изнутри. Лишившись поддержки общественного мнения, террор постепенно затихал.
Литература:
А. А. Гейфман. Революционный террор в России. 1894–1917. М., 1997.
С. А. Степанов. Черная сотня в России (1905–1914 гг.). М., 1992.
В. М. Лавров. Мария Спиридонова: террористка и жертва террора. М.,1996.
Охранка. Воспоминания руководителей политического сыска. В 2-х т. М.: Новое литературное обозрение, 2004.
Литература к главе 2:
Первая Русская революция. Взгляд через столетие / Отв. ред. А. П. Корелин, С. В. Тютюкин. М., 2005.
Р. Пайпс. Русская революция. Кн. 1. Агония старого режима. М., 2005.
С. Б. Павлов. Опыт первой революции: Россия 1900–1907. М., 2008.
