Текст книги "История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I"

Автор книги: Андрей Зубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 94 страниц) [доступный отрывок для чтения: 34 страниц]

Накануне Мировой войны и революции Россия была успешно развивающейся аграрно-индустриальной страной, по многим экономическим показателям способной конкурировать с ведущими капиталистическими державами. Французский экономист начала ХХ в. Э. Тьери, проведший исследование русского хозяйства, утверждал, что если европейские государства в период с 1912 по 1950 г. продолжат развиваться теми же темпами, как между 1900 и 1912 г., то к середине столетия Россия будет господствовать над Европой и в финансово-экономическом, и в политическом отношении. Последовавшие вскоре катаклизмы не дали осуществиться этим прогнозам.

Свидетельство очевидца

В ноябре 1913 г. Председатель Совета министров В. Н. Коковцов так оценивал хозяйственное состояние России:

«Россия идет по пути быстрого развития своих экономических сил, народ богатеет, промышленность развивается и крепнет, в земледелии заметен резкий переход к лучшей обработке, использование земледельческих машин и искусственных удобрений растет, урожайность полей поднимается и самый существенный вопрос – земельный – стоит на пути к коренному и мирному разрешению». В 1933 г., в Париже, вспомнив эту записку, Коковцов добавил: «И сейчас, много лет спустя, невзирая на всё, что совершилось в России… я не отказываюсь от моего взгляда того времени… Мой анализ был правилен, и через какие-нибудь десять лет разумного управления Россия оказалась бы на величайшей высоте её процветания». – В. Н. Коковцов. Воспоминания. 1991. – С. 276–277.

Литература:

Россия 1913 г.: Статистико-документальный очерк. СПб., 1995.

В. Н. Коковцов. Из моего прошлого. Воспоминания 1911–1919. М., 1991.

А. Н. Боханов. Деловая элита России. 1914 г. М., 1994.

Л. И. Бородкин, Т. Я. Валетов, Ю. Б. Смирнов, И. В. Шильникова. «Не рублём единым». Трудовые стимулы рабочих-текстильщиков дореволюционной России. М.: РОССПЭН, 2010.

Э. Э. Крузе. Положение рабочего класса России в 1900–1914 гг. Л., 1976.

К. А. Пажитнов. Положение рабочего класса в России. СПб., 1908.

Paul R. Gregory. Russian National Income 1885–1913. Cambridge, 1982. 2-nd ed. (англ.), 2004.

1.3.8. Государственные финансы

Основы финансовой стабильности страны, заложенные денежной реформой С. Ю. Витте, не смогли серьезно поколебать ни война на Дальнем Востоке, ни последующее революционное брожение. В 1914 г. золотой запас Государственного банка был самым крупным в мире и оценивался в 1,5 млрд. руб., превышая в полтора раза сумму золотого запаса Англии и Германии, вместе взятых. Кроме того, правительство располагало еще более 500 тыс. рублей так называемой «свободной наличности», что помогло в первые месяцы Мировой войны облегчить тяготы всеобщей мобилизации и перестройки на военный лад народного хозяйства. Доходная часть государственной росписи (так именовался бюджет в то время), составлявшей основу финансового хозяйства Российской Империи, выросла с 1900 по 1913 г. в 2 раза. Во всем этом была немалая заслуга министра финансов графа В. Н. Коковцова, занимавшего этот пост в течение 10 лет (1904–1914). В годы революционных потрясений он стремился избегать резкого повышения налогового бремени, компенсируя государственные расходы займами, а по мере укрепления финансового положения страны различными мерами содействовал развитию промышленности и торговли. Коковцов предпочитал сравнивать Россию с черепахой, которая двигается медленно, но уверенно, нежели с Ахиллесом, который гигантским шагом «мечтаний» доведёт страну до разорения[14]14
  Речь идет об известной апории древнегреческого философа Зенона, согласно которой бегущий Ахиллес в конечном итоге не сможет обогнать черепаху.


[Закрыть]. Поэтому главным его принципом в обращении с финансовым хозяйством страны стало: «Беречь, беречь и беречь».

Что представлял собой российский бюджет перед Мировой войной? Традиционно бюджет делился на «обыкновенный» и «чрезвычайный», включающий расходы на войну и железнодорожное строительство. В 1913 г. «обыкновенные» государственные доходы превышали расходы более чем на 300 млн. (расходная часть бюджета – 3094,2 млн. руб., доходная – 3417,4).

Больше всего прибыли государству приносили косвенные налоги (в том числе сборы, включенные в стоимость некоторых важных продуктов питания и предметов повседневного спроса: сахара, спичек, бумаги, керосина и др.), затем – так называемые правительственные регалии, включающие доход от винной монополии, а также казенные имущества и капиталы (главным образом средства от эксплуатации железных дорог и лесного хозяйства). Косвенные налоги тяжелым бременем ложились на бедное большинство русского общества, так как предметы повседневного спроса, в том числе и водка, примерно в одинаковых количествах покупаются и богатыми и бедными.

Историческая справка

Владимир Николаевич Коковцов (1853–1943) родился в Санкт-Петербурге в дворянской семье. В 19 лет он окончил курс обучения в Императорском Александровском лицее и вскоре после внезапной смерти отца поступил на государственную службу. Долгое время Владимир Николаевич добросовестно исполнял свои обязанности в Департаменте Министерства юстиции, Главном тюремном управлении и Государственной канцелярии. В 1896 г. Коковцова назначают товарищем (заместителем) министра финансов С. Ю. Витте, а в 1904 г. он сам занимает эту ключевую должность, на которой сумел обеспечить экономическую стабильность страны и сбалансировать российский бюджет. После убийства П. А. Столыпина в 1911 г. В. Н. Коковцов одновременно становится Председателем Совета министров. Решительный противник Распутина. По настоянию Распутина был уволен Государем со всех постов в январе 1914 г. при одновременном возведении в графское достоинство. После Октябрьского переворота Коковцов некоторое время оставался в Петербурге, участвовал в антибольшевицком подполье, не раз арестовывался и 4 ноября 1918 г. перешел вместе с женой финскую границу под Сестрорецком. Жил во Франции, где некоторое время был председателем правления Коммерческого банка, занимался общественно-политической деятельностью, но основную часть времени посвящал литературной работе. Его объемные воспоминания «Из моего прошлого. 1903–1919» очень честны и информативны.

Прямые налоги (поземельный, промысловый и с капиталов), наиболее выгодные для неимущих слоев, но обременительные для богатых, очень медленно увеличивали свою пропорцию в общей сумме доходов казны с 7,8 % в 1900 г. до 8 % в 1913 г. Правительство В. Н. Коковцова планировало введение единого подоходного налога, который изменил бы это положение, и тогда главная тяжесть в формировании бюджета легла бы на богатые слои. Подоходный налог был утвержден Императором к введению с 1917 г.

Крупными статьями расходов всегда были государственные предприятия (железные дороги, почта, телеграф, телефон, реализация винной монополии), оборона, гражданское управление, обслуживание государственного долга. Значительно возросли расходы по Главному управлению землеустройства и земледелия и по Министерству народного просвещения (по сравнению с 1906 г. на 100 млн. рублей по каждому ведомству). Оборонные расходы по военному и морскому министерствам составляли в 1913 г. 26,5 % всех бюджетных расходов (826 млн. рублей).

В результате предвоенного промышленного подъема и благоприятной для России мировой экономической ситуации начал снижаться государственный долг страны, хотя к концу 1913 г. он еще составляя значительную сумму – 8824 млн. руб. Стала уменьшаться вызывавшая нарекания современников доля доходов бюджета от казенной винной монополии (с 30 % в 1906 г. до 26 % в 1913 г.). В 1914 г. Император принял решение вовсе отказаться от доходов с продажи алкоголя, введя сухой закон. Сопротивление В. Н. Коковцова этой мере – благородной, но совершенно нежизнеспособной в условиях русской жизни – и послужило формальным поводом к его отставке.

Практически прекратились к 1913 г. обременительные для крестьянства выкупные платежи.

Историческая справка

«К этому времени (1914 г.) финансовое положение государства резко изменилось. О дефицитах не было и помина; ежегодно от выполнения росписей оставались громадные излишки, постоянно накоплялась свободная наличность казначейства, несмотря на бурное увеличение расходов на культурные надобности». – Депутат IV Государственной Думы Никанор Васильевич Савич. Воспоминания. СПб., 1993. – С. 129.

Литература:

Русский рубль. Два века истории. XIX–XX вв. М.: Прогресс-Академия, 1994.

1.3.9. Имперская администрация

Переход к конституционной монархии, при всей его незавершенности, вызвал глубокие изменения в системе государственного управления. Основные законы 1906 г. ограничили власть Императора. Хотя исполнительная власть осталась в его руках, деятельность административного аппарата отныне была помещена в более жесткие правовые рамки. Провозглашение политических прав – свободы слова, собраний и союзов – усилило общественный контроль над бюрократией и чиновничеством.

Создание выборных законодательных органов – Государственной Думы и преобразованного Государственного Совета – сделало министров частично ответственными перед парламентом, в котором они должны были теперь утверждать бюджет своих ведомств и отвечать на депутатские запросы. Министры по-прежнему назначались Императором и не могли быть уволены в отставку по требованию Думы. Но в интересах принятия законов они были вынуждены искать ее поддержки. Широкая гласность думских дебатов заставляла их в гораздо большей степени, чем раньше, считаться с общественным мнением и прессой, в основном настроенной против правительства.

Важные изменения произошли и в устройстве самой исполнительной власти. Впервые в России возникло «объединенное» правительство в главе с действующим руководителем – Председателем Совета министров. Превращение правительства в орган коллективной выработки общегосударственных решений повысило уровень согласованности и координации работы различных ведомств.

Состав правительства был неоднородным. Колебания и двойственность Императора Николая II по отношению к конституционному строю, который он считал вынужденной уступкой, побуждали его назначать на пост главы правительства то убежденных сторонников реформирования и модернизации страны (С. Ю. Витте, П. А. Столыпин, В. Н. Коковцов), то косных бюрократов типа И. Л. Горемыкина. Подобная картина наблюдалась и среди назначаемых членов Государственного Совета.

В целом русская бюрократия не только приняла новые порядки, но и начала активно к ним приспосабливаться. Для либерально настроенных, заинтересованных в пользе дела министров существование Думы открыло возможность расширить общественное основание проводимой ими политики, привлечь на свою сторону политические партии и часть общественных сил. Большинство из них уже не мыслило иного способа управления, как в сотрудничестве с Думой. Некоторые министры даже стремились воздействовать в этом духе на самого Императора, пытаясь привить ему «конституционный образ мыслей» и избавить от мечтаний о возврате к прежним порядкам. Показательно, что когда у Императора появились в 1913–1914 гг. планы отобрать у Думы законодательные функции, заменив их совещательными, именно правительство первым воспротивилось воплощению этих идей.

Взаимодействие между правительством и Думой давалось нелегко и установилось далеко не сразу. I и II Думы, охваченные революционной стихией и мало подготовленные к серьезной законодательной работе, были настроены на борьбу, а не на сотрудничество с правительством. В период существования III и IV Дум борьба с правительством не прекратилась, но перешла в более конструктивное, созидательное русло. Это позволило в короткий срок принять ряд важнейших законов: об аграрной реформе, социальном страховании рабочих, укреплении независимости правосудия и т. д.

Изменение государственного строя благотворно сказалось на характере и стиле работы имперской администрации. По свидетельству современников, русское чиновничество «подтянулось». Его руками в период 1907–1914 гг. была проделана огромная работа в области землеустройства, развития промышленности, образования и других сфер государственной жизни. Обновился социальный облик чиновничества. Окончательное устранение сословных перегородок ускорило процесс профессионализации административного аппарата. Уровень образования стал главным критерием в подборе кадров для государственной службы. К 1917 г. доля лиц с высшим образованием среди верхушки бюрократии возросла до 83 %.

1.3.10. Внешняя политика: отношения в Европе

После поражения в войне с Японией и революции Россия остро нуждалась в восстановлении своих пошатнувшихся международных позиций и создании благоприятных внешних условий для преодоления внутреннего кризиса. Переход к конституционной монархии требовал обновить механизм формирования внешней политики и призвать новых людей к ее руководству. На смену В. Н. Ламздорфу министром иностранных дел был назначен Александр Петрович Извольский (1856–1919) – либерально настроенный дипломат более современных и широких взглядов. Будучи сторонником конституционного строя, он стремился сделать работу своего ведомства более открытой и понятной для общественного мнения России и искал поддержки со стороны думских кругов и прессы.

Перед русской дипломатией вставала трудноразрешимая задача: без ущерба для статуса России как великой державы (об отказе от него никто в Петербурге и помыслить не мог) обеспечить ей длительную мирную передышку для осуществления внутренних преобразований. П. А. Столыпин писал Извольскому: «Вы знаете мой взгляд – нам нужен мир; война в ближайшие годы, особенно по непонятному для народа поводу, будет гибельна для России и династии. Напротив того, каждый год мира укрепляет Россию не только с военной и морской точек зрения, но и с финансовой и экономической» (28 июля 1911 г.).

В правящих кругах видели два пути достижения этой цели. Консервативное крыло бюрократии и отчасти сам Император Николай II лелеяли надежду на восстановление основанного на «монархической солидарности» союза с Германией и Австро-Венгрией, считая его гарантией сохранения мира в Европе и внутренней стабильности самой Российской Империи. В июле 1905 г. во время свидания с Вильгельмом II в Бъерке Царь, поддавшись уговорам Кайзера, подписал с ним союзный договор. Однако этот документ, противоречивший обязательствам России перед Францией, не вступил в силу, а затем стараниями Витте и Ламздорфа был окончательно похоронен.

Другой путь состоял в продолжении традиционной политики балансирования между Англией и Германией при опоре на русско-французский союз. Извольский считал, что союз с Германией и Австро-Венгрией неизбежно превратил бы Россию в их сателлита и обрек ее на бесконечную изматывающую борьбу с Англией. Он говорил своим сотрудникам, что при нем никакого возврата к «Священному союзу» трех императоров не будет.

Но и при таком выборе интересы России не были гарантированы. Цепь международных кризисов 1906–1914 гг. в Северной Африке, на Ближнем Востоке и Балканах неуклонно вела к углублению раскола Европы на две противоборствующие коалиции держав, грозя превратить любой локальный конфликт в «большую» европейскую войну. Для России возникала реальная опасность быть втянутой в нее против собственной воли. Извольский писал, что в течение всех пяти лет пребывания на посту министра он «постоянно находился под кошмаром внезапной войны».

Обострение англо-германских противоречий привело к тому, что еще в 1904 г. Англия и Франция, преодолев колониальные распри, заключили соглашение о «сердечном согласии» (Entente cordiale – Антанта). Это заставило и Россию как союзника Франции искать сближения с Лондоном. В 1907 г. была подписана англо-русская конвенция о разграничении сфер влияния в Персии и урегулировании разногласий в отношении Тибета и Афганистана. Тем самым был положен конец вековому соперничеству двух держав в Азии и созданы предпосылки для превращения русско-французского союза в Тройственную коалицию, противостоящую австро-германскому блоку.

Тем не менее, Россия не оставляла попыток наладить стабильные отношения с Германией. В 1907 г. был заключен секретный русско-германский протокол о сохранении статус-кво в районе Балтийского моря, который позже привел к подписанию соглашения между Россией, Германией, Данией и Швецией о поддержании мира и добрососедства на Балтике. После свидания двух императоров в Потсдаме (1910 г.) было подписано русско-германское соглашение о Персии и Багдадской железной дороге. В периоды франко-германских кризисов 1906 и 1911 гг. из-за Марокко русская дипломатия стремилась проявлять осторожность, избегая осложнений с Берлином и в то же время поддерживая своего союзника – Францию. Весьма опасавшаяся Германии, Франция готова была хорошо оплачивать свой союз с Россией. После решения в пользу Франции, во многом из-за поддержки России, вопроса о протекторате над Марокко на Альхесирасской конференции в 1906 г., Франция спустя девять дней согласилась предоставить России огромный заём – более двух миллиардов франков (760 млн. рублей), совершенно необходимый русскому правительству для ликвидации кризиса, порожденного проигранной войной с Японией и революцией.

Сближение России с англо-французской Антантой объективно вело к ухудшению русско-германских отношений. Этому способствовали твердая поддержка Берлином австро-венгерской экспансии на Балканах, а также агрессивность самой Германии на Ближнем Востоке. Активное наращивание германского военного присутствия в Турции вызывало в России тревогу за судьбу черноморских проливов. В стране нарастали антигерманские настроения. Императорский посол в Англии граф А. К. Бенкендорф писал в Петербург: «… целью Германии не является война. Но она стремится без войны и при помощи запугивания добиться таких результатов и такого успеха, какие на самом деле могут быть даны только войной».

По предложению президента Теодора Рузвельта в Гааге была созвана вторая всемирная конференция по сохранению мира. Развивая её решения, русский Император в 1907 г. пригласил все державы к обсуждению проблемы разоружения. Гаагская конференция не смогла достичь поставленных целей – все европейские державы смертельно боялись друг друга и в то же время алчно желали новых колоний и передела границ в Европе, а потому наращивали свои вооружения и тратили на подготовку к войне всё большую часть национального бюджета. Потерпев неудачу при обсуждении программы разоружения, Николай II согласился на резкое увеличение и российского военного и морского бюджетов.

В предвоенной обстановке 1912–1914 гг. Россия окончательно перешла от тактики балансирования между Лондоном и Берлином к активным шагам по формированию оборонительного союза с Англией и Францией. Новый министр иностранных дел Сергей Дмитриевич Сазонов (1860–1927) стремился придать ему явный и открытый характер в расчете на то, что мощная англо-франко-русская коалиция удержит Германию и Австро-Венгрию от развязывания войны. Однако начавшиеся переговоры с Англией о заключении военно-морской конвенции приняли затяжной характер и сопровождались попытками Лондона выторговать у России дополнительные уступки в Азии. В итоге к началу Мировой войны Тройственная Антанта как военно-политический союз не была полностью оформлена.

1.3.11. Политика России на Балканах

На рубеже XIX – ХХ вв. Россия имела ограниченное влияние на Балканах и в основном опиралась на взаимодействие с Австро-Венгрией. Официальный Петербург не сочувствовал «панславистским» настроениям части русского общества и мало прислушивался к ним. Однако в 1907–1909 гг. Австро-Венгрия начала пересмотр согласованного с Россией статус-кво в регионе и при поддержке Германии перешла к более агрессивной, экспансионистской политике, угрожавшей традиционным интересам России. Революция 1908 г. в Турции позволила Австрии надеяться формально включить в свою империю турецкую провинцию Боснию, оккупированную ею с 1878 г. Аннексия Боснии, населенной славянами, ставила преграду планам Сербии объединить под своей короной все югославянские земли Балкан, в том числе и те, которые со Средних веков входили в состав Австрии и Венгрии – Словению и Хорватию. Австрия крайне опасалась национальной экспансии сербов, тем более что славяне-католики, жившие в Австрийской империи, были вполне единодушны со своими православными соплеменниками – национальное единство почти всецело вытеснило тогда среди сербов и хорватов исповедную различность. Планы создания славянского государства на Балканах горячо поддерживались русским общественным мнением. Теперь, в условиях думской монархии правительству приходилось считаться с ним в большей степени, чем прежде.

В официальном Петербурге еще надеялись на возможность договориться с Веной. В 1908 г. желавший сохранить мир Извольский пошел на рискованный шаг. В ходе встречи с министром иностранных дел Австро-Венгрии А. Эренталем в Бухлау он дал согласие признать аннексию Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины в обмен на поддержку русских интересов в вопросе о Черноморских проливах. Неравноценность условий этой сделки была очевидной. Босния и Герцеговина были оккупированы Австро-Венгрией с 1878 г., и формальное присоединение к ней этих территорий было предрешено. Что же касается проливов, то этот вопрос имел общеевропейское значение, и туманные обещания помочь России в его решении мало что значили. Воспользовавшись согласием Извольского, Австро-Венгрия провела аннексию Боснии и Герцеговины, но поддерживать интересы России в вопросе о проливах она вовсе не собиралась. Извольского попросту обманули.

Пытаясь спасти положение, русская дипломатия развернула борьбу за созыв международной конференции, на которой рассчитывала добиться территориальных и экономических компенсаций за эту аннексию для Сербии и Черногории. Но Австро-Венгрия, опираясь на поддержку Берлина, не желала идти на уступки. Назревала угроза австро-сербского военного конфликта. Не оправдались и надежды Петербурга на активную поддержку со стороны Парижа и Лондона. Дело кончилось ультимативным требованием Германии к России признать сложившуюся ситуацию. Царь склонялся к войне, но под давлением Столыпина, указывавшего на военную неподготовленность России, был вынужден принять этот ультиматум.

Боснийский кризис разрушил русско-австрийское взаимодействие на Балканах и подтолкнул к объединению малые балканские государства. Россия активно поддержала это стремление в расчете создать противовес австрийскому влиянию в регионе. Однако ее попытки сформировать широкую коалицию балканских стран при поддержке Англии и Франции натолкнулись на острые разногласия и территориальные споры между самими государствами региона. В этих условиях российская дипломатия продолжала традиционную политику балансирования, действуя одновременно в нескольких направлениях. Предпринимались шаги к сближению с Турцией и Италией. К 1910 г. были нормализованы отношения с Австро-Венгрией. Делались попытки договориться с Германией с тем, чтобы та удержала свою союзницу от дальнейших экспансионистских поползновений на Балканах.

Тем временем развитие ситуации в регионе готовило России новые испытания. Начавшаяся в 1911 г. война между Италией и Турцией привела к кратковременному закрытию пролива Дарданеллы для русского хлебного экспорта. Острый внутренний и международный кризис заставил русскую дипломатию предпринимать лихорадочные усилия для локализации и урегулирования конфликта.

Весной 1912 г. произошло оформление Балканского союза в составе Болгарии, Греции, Сербии и Черногории. Хотя России в нем отводилась роль «верховного арбитра», в Петербурге переоценили степень своего влияния на балканские государства, преследовавшие собственные интересы. Вопреки расчетам России, острие Балканского союза повернулось не в сторону Австро-Венгрии, а против Турции.

Попытки России и других европейских держав предотвратить конфликт не увенчались успехом. В ходе Первой Балканской войны (1912–1913 гг.), сопровождавшейся разгромом Турции и болгарским наступлением на Стамбул, перед Россией вновь остро встали вопрос о судьбе проливов, а также угроза столкновения с Австро-Венгрией из-за ее военных приготовлений против Сербии. Лишь с большим трудом русской дипломатии удалось предотвратить новый австро-сербский конфликт, чреватый европейской войной.

В результате Первой Балканской войны под контролем Балканского союза оказались практически все турецкие владения в Европе. Однако начавшийся дележ османского наследства вызвал глубокие противоречия среди самих союзников. Россия пыталась не допустить братоубийственного столкновения славян, но потерпела в этом неудачу. Разразилась Вторая Балканская война (1913 г.), на этот раз между Болгарией и остальными участниками Балканского союза, к которым присоединились Турция и Румыния.

Поражение Болгарии и очередной территориальный передел на Балканах не привели к стабилизации положения в регионе. Напротив, завязывались новые узлы противоречий. Балканские войны вызвали окончательный распад Балканского союза и дальнейшее углубление противоречий между Россией и Австро-Венгрией, искавшей теперь возможности силой предотвратить угрозу распада своей империи под натиском всё усиливающегося освободительного движения славян. Жившие в Австро-Венгерской империи чехи, словенцы, хорваты, сербы, словаки, украинцы и православные румыны с надеждой смотрели на Россию, как на главную силу в деле их освобождения от немецко-венгерского господства. Сами давно привыкшие к парламентаризму и самоуправлению, они видели в новой, Думской России намного более надежного союзника, чем вселявшая в них опасения былая абсолютистская Российская Империя. Поездки славянских вождей из Австрии в Россию их приемы в Думе и в Царском Селе стали обычным делом. В этой обстановке достаточно было малейшей искры, чтобы зажечь на Балканах не только местный, но и общеевропейский пожар.