Текст книги "Нерушимая клятва"

Автор книги: Андреа Кремер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

– Ты не знаешь, что это такое.

– Я знаю, прости меня, – сказал Рен.

Он подошел и взял меня руками за подбородок.

– Я знаю, тебе было нелегко. Ты заслуживаешь большего.

Я кивнула. Рен наклонил голову и легонько провел губами по моим губам.

– Вот увидишь, это приятно. Поверь мне.

– Прости за то, что рассердилась на тебя, – сказала я тихо.

– Да ничего, все в порядке. Ты здесь главная, – ответил он. – А я больше не буду давить.

– Честное слово, я больше не сержусь, но очень, очень устала, – пожаловалась я, садясь на кровать. – Такой тяжелый день был.

– Да уж.

– Давай сегодня не будем уже ничего затевать, ладно? Мы и так уже…

– Да-да, я же сказал, – ответил Рен, натянуто улыбаясь. – Ты здесь главная. Пока ты не будешь готова, я тебя не потревожу. До завтра.

Он поцеловал меня в лоб и вышел из спальни. Я откинулась на подушку, размышляя о том, что я вообще не понимаю, кто я и где я, не говоря уже о том, чтобы чувствовать себя главной. На губах все еще горел поцелуй Рена, но когда я закрыла глаза, перед моим мысленным взором возникло лицо Шея.

Глава 16

Пока я устраивалась на стуле поудобнее, Шей перевернул страницу и нацарапал несколько строк.

– Какая жалость, что они не позволяют людям приносить с собой напитки, – сказала я. – Как я прочитаю такой огромный текст без кофе?

– Да ты же ничего и не читала, Калла, – поправил меня Шей, не поднимая головы от книги. – Ты просто сидела и смотрела за тем, как я читаю.

– Я думала, ты попросишь меня порыться в книгохранилище.

Я метнула взгляд на лежавшую перед ним книгу.

– Ты уже нашел что-нибудь интересное?

Шей поджал губы.

– Слушай, я же не критикую тебя, – пояснила я. – Просто интересно, много ли тебе удалось перевести.

Он откинулся на спинку стула.

– Значит, так. Книга, похоже, состоит из трех частей. Первая называется «De principiis priscis». По всей вероятности, это история появления вашего мира. Вторая – «De proelio…».

Шей сделал паузу.

– Это значит «битва», – сказала я.

Шей кивнул и улыбнулся мне уголком губ.

– Я почему-то был уверен, что ты знаешь это слово.

Я усмехнулась и закинула руки на спинку стула. Даже упоминание о битве заставило мои мышцы рефлекторно сокращаться и расслабляться. Кроме того, я сидела на месте уже не первый час. Сначала в школе, а после с Шеем в библиотеке. Шей с любопытством посмотрел, как я разминаюсь, и вернулся к своим записям.

– Возможно, в ней содержатся подробности Колдовской войны, – сказал он, взглянув на книгу. – Впрочем, скоро узнаем.

– А как называется третья часть?

Он нахмурился, и пряди золотисто-каштановых волос, спадавшие ему на лоб, зашевелились.

– В ней смысла меньше всего. Я пока не могу понять, о чем она.

Он открыл книгу и стал перелистывать страницы. Дойдя до последней, Шей остановился.

– Это самая короткая часть. Называется «Praenuntiatio volubilis».

– «Весть»? – предположила я, затем взяла ручку и начала рисовать в блокноте, лежавшем на столе передо мной. Шей открыл латинский словарь.

– Нет, я думаю, не так. Больше похоже на «предсказание» или «знамение». Но второе слово «volubilis» [2]2
  Изменчивый (лат.).


[Закрыть]намекает на то, что предсказание это не окончательное. Ну, знаешь, не то, что судьба или рок. О чем бы там ни было написано, это можно изменить, на это можно как-то повлиять.

– Стало быть, книга заканчивается описанием событий, которые должны произойти в будущем?

По неизвестной причине волоски на задней части моей шеи встали дыбом. Шей негодующе зарычал.

– Нет. Я прочел последнюю страницу, чтобы узнать, нет ли там заключения, которое помогло бы понять общий смысл всей книги.

Он снова пролистал книгу и остановился на последних строчках. Теперь не только на шее, но и на спине, и даже на плечах – волоски всюду стояли дыбом.

– И что там написано?

Шей рассердился на меня, но все же прочитал.

– Crux ancora vitae.

– Что? – переспросила я, вскочив на ноги и подходя к стулу, на котором сидел Шей.

– Я думаю, это пословица или что-то в этом роде. Можно перевести как «Крест – якорь жизни». Я и не знал, что христианство у вас в ходу.

Он водил пальцем по строчкам. Я отошла от него и обошла вокруг стола, чувствуя, что не могу усидеть на месте.

– Определенно не в ходу. Да и в книге говорится не о христианстве. Что бы ни означала эта пословица, она не имеет христианского подтекста. В ней говорится о чем-то еще.

– Думаю, ты ошибаешься, Калла, – возразил Шей. – Если принять во внимание, какой латынью она написана, и сравнить с тем языком, которым написаны другие редкие книги, время ее создания достаточно легко определить. Если взять даже сам шрифт или украшения, которые попадаются в тексте, то книгу следует отнести к периоду позднего Средневековья или началу эпохи Возрождения. Если мои предположения верны, то автор должен был испытывать серьезное влияние христианства. Да и появление такого символа, как крест, наталкивает на определенные выводы.

– Да, вполне возможно, книга была написана в период Средневековья, но сам текст появился раньше, да и сами Древние появились раньше христиан.

– Но если книга относится к дохристианскому периоду, а не к Средневековью, тогда какого черта все это значит? – спросил Шей, отталкивая том и негодующе фыркая. – Кто-то должен был подсказать этому дураку, как надо заканчивать повествование. Никакого тебе заключения, вместо него только дурацкая пословица. И рисунок.

Я остановилась в паре метров от его стула.

– Рисунок?

– Да, рисунок, изображающий крест.

Шей подтянул к себе книгу и уставился на последнюю страницу.

– Да, если на него внимательно посмотреть, можно сказать, что в нем есть намеки на дохристианское происхождение, как ты и утверждаешь. Он точно не похож ни на одно из распятий, которые мне приходилось видеть.

Я подошла чуть ближе. Сердце бешено забилось.

– Что ты имеешь в виду?

– А почему бы тебе самой не посмотреть? – спросил он, поднимая голову, чтобы взглянуть мне в глаза. Увидев затаившийся в них страх, Шей встал и подошел ко мне.

– Калла, – сказал он, беря меня за руки. – Я понимаю, что ты боишься этой книги. Но ты уже так далеко зашла. Я уверен, тебе стоит на это взглянуть.

Я начала было отнекиваться, но он крепко держал меня за руки.

– Мне нужна твоя помощь.

Он смотрел мне прямо в глаза, в его взгляде читался вызов.

Я хотела возразить, но понимала, что с тех пор, как я согласилась встречаться с Шеем в библиотеке, достаточно весомых аргументов пойти на попятную у меня не было.

– Хорошо.

Он подвел меня к столу и развернул книгу так, чтобы мне не пришлось читать ее вверх ногами. Затем Шей сел на стул и закинул руки за голову, сцепив пальцы на затылке.

– Странный, правда? Я имею в виду, что концы у обеих перекладин разные. Из-за этого крест выглядит асимметричным, несмотря даже на то, что перекладины перекрещиваются ровно посередине.

Я внимательно изучила рисунок и пристально посмотрела на Шея.

– Ты его разве не узнаешь?

Он тоже посмотрел на рисунок.

– Что ты имеешь в виду?

– Он как две капли воды похож на татуировку, нанесенную на заднюю часть твоей шеи, – сказала я, постучав пальцем по рисунку.

Он засмеялся.

– Да нет у меня никаких татуировок.

Я стояла и смотрела на него, моргая от удивления.

– Как это нет?

– Думаешь, я мог сделать татуировку и забыть об этом? – спросил он. – Слышал, это довольно болезненный процесс.

Он вздрогнул, когда я нагнулась к его шее и оттянула назад воротник рубашки. Татуировка была на том же месте, где я видела ее раньше. Перед моими глазами была точная копия креста, нарисованного в книге Хранителей. Он был выколот на бронзовой коже мальчика черной тушью. Верхняя перекладина начиналась почти у самого затылка и тянулась вдоль всей шеи.

– Ну, я же тебе говорил. Нет там никаких татуировок, – сказал Шей, стараясь высвободиться из моих цепких рук.

Я схватила его за плечо и заставила сидеть неподвижно.

– У тебя есть татуировка в виде креста на шее. Я отлично ее вижу.

Я почувствовала, как по телу юноши прошла дрожь. Я отпустила воротник и слегка нажала на руку, чтобы напряженные мышцы расслабились.

– Калла, – спросил он шепотом. – Ты не шутишь?

– Нет, – ответила я, садясь на корточки позади его стула. – Мне просто трудно представить себе, что ты никогда не видел заднюю часть своей собственной шеи.

Он сморщил лоб.

– Возможно, что и видел. Даже наверняка. Но не помню, чтобы там была татуировка. Она там действительно есть?

Я провела пальцем по шее, повторяя контуры рисунка. Он поежился.

– Да, вот здесь.

– Дай мне, пожалуйста, свое зеркальце, я пойду в туалет и проверю при помощи большого зеркала.

Он вскочил со стула и вопросительно посмотрел на меня.

– У меня нет зеркальца.

– Нет? – переспросил Шей, хмурясь. – Ну, ничего, я что-нибудь придумаю.

Он сорвался с места, а я села на его стул, вернувшись к чтению загадочной книги.

Несколько минут спустя я оторвала взгляд от страницы и обнаружила, что Шей стоит рядом и смотрит на меня со встревоженным и нервным выражением лица.

– Скажи, ты дурачишь меня или нет?

– Ты нашел зеркальце?

– Я позаимствовал его у библиотекарши, которая выдает книги. Сказал, что у меня проблема с контактной линзой, а рассмотреть ее в большом зеркале не получается.

– Ты носишь линзы?

– Нет, – ответил он, подтаскивая еще один стул для себя. – Но ты не ответила на мой вопрос.

Я расправила плечи.

– Какой смысл мне лгать? Ты хочешь сказать, что посмотрел на шею и ничего там не увидел?

– Да, именно это я и хочу сказать. Я посмотрел на шею и не увидел там ничего. Кожа абсолютно чиста. Нет там никакой татуировки. Никакого странного креста. Ничего.

– Жаль. Но крест там, у тебя на шее, – сказала я. – Я не слишком хорошо разбираюсь в магии Хранителей, могу лишь сделать предположение. Скорее всего, на твое зрение наложено какое-то заклятие, так что ты можешь видеть все, кроме этого креста.

Я снова посмотрела на последнюю страницу и обвела пальцем контур изображенного на ней креста.

– От Хранителей я получила приказ скрывать от тебя наш мир, даже несмотря на то, что меня попросили охранять тебя. По какой-то причине они не хотят, чтобы ты знал о нем.

Лицо мальчика побелело.

– Хочешь сказать, что дядя наложил на меня заклятие, чтобы я не догадался о существовании татуировки?

– Он тебе не дядя, – напомнила я, стараясь, чтобы мои слова прозвучали твердо, но не слишком грубо. – Да, я думаю, так и было.

Шей поставил локти на колени и закрыл лицо руками. Я нерешительно поднялась. Когда я обняла его и прижала к себе, мои руки и ноги задрожали. Сердце снова бешено забилось. Я понимала, что лучше держаться от Шея подальше, но видеть его в таком состоянии и ничего не делать было невозможно.

Он отнял руки от лица и обнял меня за талию. От прикосновения его пальцев снова появилось ощущение тепла, распространявшегося по всему телу. Он прижался ко мне и приложился щекой к выемке между шеей и плечом. По всему телу пробежали мурашки, напоминавшие электрические разряды. Я тихонько погладила его растрепанные золотисто-каштановые волосы и закусила губу, стараясь сдержаться и не поцеловать его в лоб.

– Спасибо, – пробормотал он тихим, хриплым голосом. Кашлянув, он продолжил: – Чем больше я понимаю, что понятия не имею о том, кто я такой, тем тяжелее становится.

Я тихонько усмехнулась. Шей напрягся.

– Что здесь смешного?

Я провела пальцами по его волосам.

– Вообще говоря, ничего смешного. Но если сравнить со мной, можно обнаружить кое-что забавное. Я, в противоположность тебе, всегда слишком хорошо знала, кто я и кем стану.

Он выпрямился, и я выпустила его из объятий, но не ушла, а осталась сидеть на корточках возле его стула.

– Ты бы хотела стать кем-то другим?

– Нет, – быстро ответила я. – Мы – это мы. У меня нет желания становиться кем-то другим. Но сейчас я боюсь того, чем это может обернуться для тех, кто мне небезразличен.

Шей взглянул на меня, медленно поднял руку и погладил меня по щеке. Я смотрела в его глаза, и мне казалось, что я иду по дорожке запретного сада. Я быстро отошла, села на свой стул и попыталась отдышаться и унять сердцебиение. Чтобы отвлечься, я снова принялась рисовать в блокноте, чувствуя, что Шей наблюдает за мной.

– Я хотел выяснить, что в этой книге, потому что мне хотелось знать больше о Воинах и Хранителях.

Я повернулась, чтобы взглянуть на него. Шей смотрел на меня с любопытством. Я обрадовалась тому, что он, видимо, не обиделся на то, как поспешно я отошла на безопасную дистанцию.

– Знаешь, я абсолютно уверена, что все происходящее здесь так или иначе связано с тобой, Шей. Нам очень нужно узнать, кто ты.

Он ничего не ответил, но кивнул в знак согласия. Я указала на книгу в кожаном переплете, лежавшую на столе.

– Итак, мы знаем, что у тебя на шее такой же крест, как на рисунке в книге. Но мы не знаем, что он означает.

Шей повернулся, чтобы посмотреть на иллюстрацию.

– А треугольники у меня на шее есть?

– Нет, – ответила я, с некоторой неохотой подвигая стул ближе к нему, чтобы мне тоже был виден рисунок на странице.

– Ты думаешь, в них заключается что-то важное?

Он указал на мой блокнот. Я взглянула на него и обомлела, потому что увидела не менее десяти таких же треугольников, которые я нарисовала, пока мы разговаривали.

– У меня такое чувство, что я их где-то недавно видела, но где, не могу понять.

Я закусила губу и стала вспоминать.

– О!

Пошарив в сумке, я вынула лабораторную тетрадь по органической химии.

– У тебя проблемы с химией?

Шей нахмурился, наблюдая за тем, как я листаю страницы тетради.

Я отрицательно покачала головой и продолжала листать страницы, пока не нашла вступительную статью к эксперименту, который мы делали в понедельник.

– Смотри. Так и знала, что видела их раньше. Такие же треугольники приведены в качестве иллюстрации к лабораторной работе, посвященной алхимии. Это символы, которые использовали средневековые алхимики, – сказала я, указывая на рисунок в тетради.

Шей встал и подошел, чтобы заглянуть через мое плечо.

– Как здорово, что ты прочитала вступительную статью. Я бы сразу перешел к эксперименту.

Я улыбнулась и продолжала читать.

– Каждый из четырех треугольников символизирует один из элементов: землю, воздух, огонь и воду.

Я взглянула на рисунок в книге Хранителей и вернулась к иллюстрации в тетради.

– Я не представляю, каким образом они могут быть связаны с крестом.

– Похоже, ты только что нащупала первый вопрос, расследованием которого ты и займешься, Кэл, – сказал Шей, похлопав меня по плечу.

– Отлично. Только, может, в книге есть и другие подсказки, помимо пословицы? Как она звучит, прочитай мне еще раз.

– Крест – якорь жизни, – сказал он, изображая напыщенного ученого мужа. – Это последняя строчка книги. После нее рисунок.

Я записала фразу в блокнот посреди рассыпанных по странице треугольников.

– А что перед пословицей?

– Еще б ольшая чепуха, – ответил Шей, и по его голосу можно было догадаться, что он расстроен.

– На последней странице в конце есть две фразы, стоящие отдельно от основного текста. Последнюю фразу мы уже читали – это пословица. Предпоследняя фраза звучит так: «Пусть отпрыск несет крест».

– Пусть отпрыск несет крест. Крест – якорь жизни, – пробормотала я себе под нос и увидела, как в его глазах забрезжила искра понимания. По спине прокатилась волна ледяного холода.

– А что означает этот отпрыск? – спросила я шепотом.

Он сглотнул, и кадык на его шее поднялся, а потом опустился.

– Это означает «потомок».

– Чей потомок? – допытывалась я, понимая, что была права и Шей – не простой мальчик.

– Да это неважно; потомок может быть чей угодно. Иногда это слово используют в значении «наследник».

– Шей, – сказала я, потянувшись рукой к его плечу, чтобы повернуть его к себе.

Я боялась дотрагиваться до него, но мне нужно было снова посмотреть на татуировку.

– Нет, – отрезал он, уворачиваясь от моей руки и отбегая к полкам, которыми было заполнено помещение.

Я вскочила на ноги.

– Это же ты. Ты несешь крест. Он у тебя на шее. Ты и есть этот отпрыск.

– Нет, нет, нет, – повторял он, отступая по мере того, как я приближалась к нему. – Это все просто розыгрыш. Или идиотская шутка.

Лицо его исказилось. Он посмотрел на меня с обидой.

– У меня есть татуировка, которой я не вижу. Мой дядя не человек, а колдун. А теперь я еще и какой-то дурацкий потомок, о котором написано в книге, которая появилась за сотни лет до момента моего рождения? Нет, я так не думаю.

Когда я сообразила, что он собирается сбежать, я сделала единственное, что могло спасти ситуацию.

– Шей, – вскрикнула я, и голос мой, острый, как бритва, заставил его остановиться.

Воспользовавшись моментом, я прыгнула, обернулась волчицей прямо в воздухе и сбила его с ног. Передними лапами я впилась ему в грудь, не давая подняться. Сидя на нем, я вновь обернулась человеком.

– Может, для тебя было бы лучше, если бы я лгала, но ты видишь перед собой девушку, которая способна в любой момент превратиться в волчицу. Ты помнишь об этом?

Я погладила его щеку рукой, чувствуя, как быстро тает мое тело от соприкосновения с ним. Я закрыла глаза, чтобы насладиться его запахом и теплом. Он приподнялся и обнял меня рукой за шею. Второй рукой он взял меня за голову и притянул к себе. Прежде чем я успела отреагировать, его губы уже сомкнулись с моими. Поцелуй начался с нежного, ищущего касания. Его губы так мягко прижались к моим, что я не могла двигаться, словно была зачарована. Я приоткрыла губы и позволила себе утонуть в водовороте разгоравшегося желания.

Шей целовал меня все крепче и жарче, рука его двигалась вниз по моей спине. Дойдя до края рубашки, она проникла под нее и стала ласкать обнаженную кожу. Мне казалось, что я пью солнечный свет. Рукой я гладила его грудь, потом шею, а после – резкую, мужественную линию подбородка. Я прижалась к нему, желая глубже погрузиться в те неведомые чувства, которые он умел будить в глубине моего тела. Мне хотелось почувствовать еще большую свободу и первобытную страсть.

Шей схватил меня за бедра и молниеносным движением перевернул на спину. Мы поменялись ролями – теперь он прижимал меня к полу. Руки его свободно гуляли под моей рубашкой, тело было крепко прижато к моему. Я чувствовала запах желания, которое поднималось в нем и смешивалось с моим. Воздух наполнился им, словно грозовая туча электричеством. Молния могла ударить каждую секунду.

Я не покорилась его силе, не дала придавить себя и лишить воли. Наоборот, я тянулась к нему, стремилась вверх, обвив его ногами. Он нежно гладил меня, изучая пальцами изгибы моего тела. Рука его то и дело задерживалась, прикасаясь к потаенным местам; от этих прикосновений у меня захватывало дух. Я чувствовала, как мы сливаемся в единое целое, мне казалось, что я не могу уже обходиться без него, но чувство это не рождало зависимости, наоборот, я испытывала ощущение безграничной свободы. Лаская губами его губы, я испытывала такое удовольствие, что сознание почти покинуло меня, и казалось, будто мир уносится куда-то, оставляя нас наедине, чтобы мы могли всецело насладиться друг другом.

Когда я выскользнула из его объятий, комната кружилась у меня перед глазами. Я поднялась на ноги, которые практически не держали меня, и сделала несколько неверных шагов по направлению к столу. Сердце неистово билось, грозя выскочить из грудной клетки. От его бешеной скачки болела грудь. Я не могу этого сделать, нельзя. Но мне так хотелось. Никогда так сильно ничего не хотела. Он встал с пола вслед за мной и стоял, глядя на меня и улыбаясь. В глазах его снова горел обычный огонек.

– Что-то не так?

Я сердито плюхнулась на стул, не в силах что-либо сказать и тихо ненавидя себя за это. Тело все еще болело от усилий, которые пришлось приложить, чтобы освободиться от объятий Шея.

– А, понятно, – сказал он, и улыбка на его лице померкла. – Правила поцелуев и твоя неизбежная свадьба. Когда она, кстати, напомни мне?

– В день Самайна, – ответила я, и сердце защемило от осознания, что до праздника остались считаные дни.

– Сам… Как? – попытался повторить трудное слово Шей. – Думаешь, я знаю, когда это?

Я вырвала из блокнота листок, скомкала и бросила в него.

– Для парня, имя которого у большинства ассоциируется с известной частью тела, слишком патетический вопрос.

Он поднял с пола скомканный листок и бросил его в ближайшую корзинку для мусора.

– То, что у меня ирландское имя, еще не повод быть экспертом во всех древних языках.

– Ну, латынь же ты знаешь, – возразила я.

– Ну, может, поэтому у меня и не было времени выучить остальные, – парировал он.

– Да, вполне возможно, – согласилась я. – Самайн.

– Ну, хорошо, Самайн, – сказал Шей. На этот раз он произнес название правильно. – День твоей свадьбы. Какое это число?

– Тридцать первое октября.

– Хэллоуин? – спросил он хмуро. – Как романтично.

– Хэллоуин – ерунда, а вот Самайн – серьезный праздник, – сказала я, бросая на него предостерегающий взгляд, который он проигнорировал. – И важен он тем, что…

Шей изобразил руками пантомиму, которая напоминала поднимающийся в воздух дым.

– В ночь Самайна Хранители обновляют запасы энергии. В этот день стена, разделяющая миры, тоньше всего.

Шей перестал махать руками.

– Какие миры?

– Наш и нижний.

– Звучит страшно, – прокомментировал он, хватая ручку и делая запись в блокноте. Я обратила внимание на то, как тряслись его руки. Глядя на них, я гадала, был ли причиной дрожи страх или подавленное желание, которое все еще сотрясало мое собственное тело.

– Да, наверное, это страшно, – согласилась я. – На наше счастье Воины ходят в дозоры только по периметрам. Мне никогда не приходилось видеть, что они там делают.

Внезапно меня начало мутить.

– Ух ты, – воскликнул Шей, пристально глядя на меня. – Ты вся зеленая. Что случилось?

Я схватилась за край стола, надеясь, что головокружение не усилится.

– В этом году мне придется это увидеть.

Сама того не замечая, я впилась в крышку стола ногтями так, что оторвала от нее тонкий слой пленки, защищавшей поверхность.

– Это почему? – спросил он, наклоняясь вперед.

– В этом году церемония будет изменена. Потому что именно эту ночь они выбрали для заключения союза, и я буду там.

– Ты знаешь, что там будет происходить? – спросил он, бледнея.

– Нет, – ответила я. – Ритуал заключения союза хранится в секрете. Я почти ничего об этом не знаю.

– Это плохо, – сказал он тихо. – Впрочем, как и все, что с этим связано.

– Прекрати, Шей, – потребовала я, пытаясь углубиться в чтение книги.

– Я не понимаю, почему ты стараешься так слепо следовать правилам, – сказал он, игнорируя мой запрет. – Насколько мне известно, Рен встречался с половиной города.

Он посмотрел на меня, ожидая, по всей видимости, что я буду шокирована его заявлением.

– Все знают об этом. Это не важно. Это был его выбор, – ответила я, не отрывая глаз от стола. – Кроме того, для него действуют иные правила.

– А, значит, мальчики – это мальчики, а девочки должны вести себя хорошо? – усмехнулся Шей.

– Я – вожак, – заявила я, обхватывая ногами ножки стула. – Меня никто не имеет права тронуть. Это закон Хранителей.

– А Рен, значит, может трогать, кого хочет? – спросил Шей. – Похоже, он так и делает.

– Он тоже вожак, но он – мужчина. Охотничий инстинкт – часть его натуры, – сказала я и еще сильнее сжала ножки стула.

Дерево жалобно запищало. Я могла прочесть в глазах Шея вопрос, который должен был последовать, но мне очень не хотелось, чтобы он прозвучал. Шей сдвинул брови.

– Но, если ты такой же вожак, как и он, разве охотничий инстинкт не должен быть частью и твоей натуры?

Я ничего не ответила. Мои ноги, казалось, горели огнем.

– И я дотрагивался до тебя… – сказал он, шевеля пальцами, словно жалел, что не может коснуться меня снова.

Интересно, он хочет меня так же сильно, как я его?

– Мне не следовало позволять тебе делать это, – сказала я, чувствуя, что мое тело вновь становится безвольным и мягким. – Можем мы поговорить о чем-нибудь другом?

– Но это несправедливо… – пожаловался он, протягивая ко мне руку.

Я отстранилась.

– Здесь речь о справедливости и не идет. Все это относится к традициям, а Хранители придают им огромное значение.

– А как же… – начал было он, но оборвал себя на полуслове.

– День заключения союза вот-вот наступит, – сказала я, пряча руки под стол. – Я не свободна. И, кстати, чтобы ты знал, Рен больше ни с кем не встречается и уже не будет.

– А с тобой он встречается? – спросил Шей, захлопывая крышку ноутбука.

– Все не так просто, – ответила я. – Хотя, если подумать, то просто. Я принадлежу Рену, а не тебе.

Шей осел на стуле.

– Терпеть не могу этого парня. Он ведет себя так, словно ты его собственность.

– Ты не понимаешь, – заявила я, испытывая неловкость от бессмысленности разговора. – И ты не поцелуешь меня снова, Шей Доран.

– Я бы не стал этого обещать, – ответил он.

Я отвернулась, чтобы скрыть яркий румянец, охвативший мои щеки. Я бы и не хотела, чтобы он это обещал, но у меня не было выбора. Нужно немедленно это прекратить.

– Хорошо, – сказала я, стараясь, чтобы мои слова звучали холодно и безапелляционно. – Я уверена, что ты отлично сможешь справиться в жизни с одной рукой.

Шей мгновенно убрал руки со стола.

– Ты этого не сделаешь.

Я засмеялась.

– Тебе придется решать, хочешь ли ты рискнуть рукой.

Он поежился и шепотом произнес что-то, чего я не поняла.

– Прости, что ты сказал?

По телу распространилась волна разочарования, даже живот свело. Я определенно хотела, чтобы он снова прикоснулся ко мне, и ругала себя за то, что сказала, и его за то, что мне стало так нехорошо.

– Как приятно сознавать, что я попался на удочку целомудренной девственницы, – сказал Шей.

Лицо его помрачнело от гнева, как небо перед грозой.

– Как ты сказал?

– Забавный исторический факт.

Голос его звучал холодно, почти враждебно. Я ощетинилась.

– Ну, знаешь, в старые времена существовал целый институт крайне привлекательных, но недоступных дев. Если они нарушали обет безбрачия, их хоронили заживо.

– Хоронили заживо? – спросила я, ежась от ужаса.

Интересно, Хранители сделают со мной то же самое, если узнают о наших встречах с Шеем? Я, конечно, догадывалась, что последствия обязательно будут, если кто-то, кроме Рена, дотронется до меня, но никогда не думала о том, насколько суровыми они окажутся.

– А того, кому «посчастливилось» совратить с пути истинного священную девственницу, предавали публичной казни, – закончил он.

Я внезапно почувствовала себя опустошенной. Меня пугало наказание, но то, что могло случиться с Шеем, пугало несравнимо больше.

– Мне кажется, стоит извлекать уроки из истории, – сказала я тихо, стараясь скрыть дрожь в голосе.

– Мы живем не в Древнем Риме, – отрезал Шей.

– А теперь, коль скоро мы закрыли этот вопрос, – продолжила я, не обращая внимания на сердитое выражение, с которым он смотрел на меня, – давай вернемся к тому, что для нас сейчас важнее всего.

Он внимательно смотрел на меня.

– Ну, пожалуйста, – добавила я тихо.

– Хорошо, – согласился он, открывая ноутбук. – Если принять на веру теорию о том, что я и есть этот самый отпрыск, что это нам дает?

Спасибо тебе, Шей.

– Мне кажется, было бы важно знать, чей ты потомок, – ответила я после непродолжительного размышления.

Он кивнул и пожал плечами.

– Я не слышал ни о каких славных предках.

– Ты не помнишь родителей?

– Нет. Они погибли в автокатастрофе, когда мне было два года. Я совсем их не помню, даже как они выглядели.

Он переложил книгу на колени и обвел пальцем очертания креста, изображенного на рисунке.

– У меня нет даже фотографий. Дядя Боско всегда говорил, что прошлое должно оставаться в прошлом.

Я нахмурилась.

– У тебя нет ничего, связанного с родителями? Ни одной вещи, которая могла бы тебе напоминать о них?

– Есть только одеяло, которое связала для меня мама, – сказал он, застенчиво улыбнувшись. – Когда я был поменьше, всюду возил его с собой.

Я подергала пальцами за край рубашки, чтобы скрыть улыбку.

– А как их звали?

– Тристан и Сара Доран.

Я вздрогнула так сильно, что чуть не упала со стула. О, боже, те же имена. Нет, только не это.

Голова мальчика взметнулась.

– Что такое?

– Тристан и Сара? – переспросила я, чувствуя, как в животе поднимается волна ужаса.

– Да, Калла, а что такое? – спросил он. – Опять плохие новости?

– Я точно не знаю, что это значит. Пожалуйста, имей это в виду. В тот вечер, когда на нас напали на улице возле «Эдема»…

Я умолкла на полуслове, потому что вспомнила выражение лица пленного. Оно буквально всплыло в памяти и встало перед глазами, огромное, страшное.

– В общем, тот, второй, Ищейка, которого взяли живым… – продолжила я, желая стереть с кожи Шея тот мертвенный оттенок, в который она была окрашена. – Словом, он назвал эти имена – Тристан и Сара.

– Один из тех, кто набросился на нас, знал моих родителей? – спросил он.

Я увидела, как пульсируют вены на его шее.

– Не уверена, – ответила я, стараясь придерживаться фактов.

Каждое новое слово, казалось, могло стать роковым. Мне казалось, что я иду по тонкому льду и что моя жизнь может быть разрушена в любой момент.

– Что в точности он сказал? – спросил Шей, наклоняясь ко мне и внимательно за мной наблюдая.

– Он спросил, где ты… – сказала я и замолчала, чтобы восстановить в памяти события как можно точнее. – Потом он сказал: «Он не знает, кто он такой, не так ли? Что ты забрал Тристана и Сару? Что ты будешь делать?»

Шей крепко вцепился в стул.

– Мне казалось, Ищейки хотят разрушить мир. Вроде бы они олицетворяют зло?

Я молча кивнула, так как не знала, что ответить. Он поднялся, закрыл ноутбук и взялся за лямку рюкзака.

– Прости, но мне нужно уйти. Слишком много… – добавил он, качая головой. – Я должен побыть один. Но я буду здесь в то же время завтра.

Я продолжала сидеть неподвижно, глядя, как он проходит мимо меня. Мне очень хотелось пойти вместе с ним.

– Да, Калла, – сказал он, на мгновение остановившись. Он нагнулся и шепнул мне в ухо прямо сквозь волосы: – Знаешь, мне кажется, что лгут здесь не мне одному.