Текст книги "Исповедь барыги. Не та дорога"

Автор книги: Андрэ Гаспар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Где-то в начале этого нелегкого пути я встретил свою первую жену Кристину (тогда еще не подозревая об этом). Мы сразу влюбились друг в друга, и у нас закрутился бурный и страстный роман. Познакомились мы на радиостанции. Я записывал рекламный ролик в студии, а она вела ночной эфир. Чтобы закончить работу над роликом, нам требовался женский голос, дабы произнести одну фразу. Звукорежиссер предложил обратиться к их радиоведущей, которая как раз работала в это время в ночную смену, и я спросил: «А как у нее с голосом?» Он не стал распространяться, а просто включил эфир. Больше ничего не требовалось. Ее голос тихо и незаметно подошел ко мне и, показывая настойчивость своего характера, заставил пятиться назад. Идя шаг за шагом по моим стопам, прижал меня к стене, плавно, но несколько грубовато, опустил свою руку мне прямо в штаны и, обхватив ладонью мой хер, начал медленно его надрачивать, шепча на ухо прогноз погоды на выходные. Я влюбился в этот голос! Он был приятен, нежен и ласков, но в то же время игрив и кокетлив, с нотками страсти и безумия. Мои уши текли, как киска веденой телки при виде Bugatti.

Сразу, как только Крис закончила и включила пес-ню, звукарь зашел в кабинет радиоэфира и пригласил ее к нам на пару слов. Я, как и подобает всем парням в такие минуты, начал занимать подходящее положение, чтобы ей сразу же понравиться. Это ж как презентация своей бизнес-идеи… Тут нельзя облажаться… Да, если ты, конечно, выдал что-то более-менее стоящее и цифры были внушительны, но твой рассказ о модели этого бизнеса был сухим и невнятным, тебе дадут второй шанс, для того чтобы прояснить для всех момент, можешь ли ты лучше или это предел. Но в идеале на таких встречах нужно выбивать пять из пяти, а первое впечатление здесь – основной фактор. Я, раз-валившись, расположился на кресле, закинув ногу на ногу, сверху положил правую руку, а левой подпер подбородок. На голове была бейсболка с логотипом NY, на груди поверх черной майки блестела цепочка с крестом. Позади меня была звукозаписывающая рубка с микрофоном, звуконепроницаемое стекло, студийные пульты и еще огромная гора музыкальной аппаратуры, о роли которой я ни черта не смыслил. Не Dr. Dre, конечно, но, думаю, смотрелся заебись.

Только я успел занять позу и состряпать деловую рожу, как Крис зашла в студию. На ней были кеды, а синие джинсы красиво обтягивали сильные бедра и круглую попу. Ярким пятном выделялась салатовая футболка с блистающей на груди надписью: «Уже не помню, тринадцать лет прошло». На руках – не-сколько кожаных браслетов в стиле гранж, в ушах – пара аккуратно поблескивающих гвоздиков и, что необычно и редко было видеть, – прическа как у Шарлиз Терон в рекламе J’adore. Большие карие глаза, сексуальный, в меру застенчивый для такого голоса, взгляд, пухлые, что сам бы Его Величество Ботокс по-завидовал, губы и приятная, слегка насмешливая улыб-ка. По тому, как она на меня посмотрела при встрече, и по тому, как она продолжала периодически поглядывать в мою сторону, пока звукарь и я объясняли ей суть задачи, сразу стало понятно, что я понравился ей. Нам не пришлось ее уговаривать. Спустя пару минут наших жестикуляций и демонстрации того самого момента, где нужна будет ее помощь, Крис согласилась. Попросила подождать, пока она поставит подряд еще несколько песен в эфире, тем самым увеличив паузу для себя, во время которой мы бы успели записать ее голос. Вернувшись в студию, мы приступили к работе над роликом. Дублей сделали немного, так как фраза была простая. К тому же она четко понимала, что ей следовало сделать: сексуальным, томным голосом заставить члены слушателей немного привстать.

Сразу же после записи этой амурной фразы я при-гласил ее на свидание, как раз в то самое место и в тот самый час, который нам вместе пришлось отрекламировать в ролике. Я знал, что она согласится. И не по-тому, что я самовлюбленный и самоуверенный эгоистичный мудак, а лишь основываясь на том факте, что пока мы записывались в студии, Крис смотрела на меня через толстое, пыльное, слегка потертое стекло, практически не отрывая взгляда.

Вечер прошел тухло. Пришло незначительное количество людей, но я никого и не ждал в тот вечер. Мне, конечно, было слегка неудобно, что аудиоролик выглядел куда круче, чем та обстановка, куда она попала, но у меня вечер, похоже, удался. Я сам играл за пультом, а она танцевала возле меня. Мы пили и болтали, между делом как я ставил треки. Мы смеялись и разглядывали пришедших к нам гостей. И они действительно приходили к нам, а не ко мне одному. В тот вечер, впервые за те дни, что прошли с момента приезда в родной город, мне наконец-то показалось, что я далеко не один, что бьюсь об эту холодную и толстую стену с кем-то в паре, держась за руки.

Между нами все стремительно завертелось. Это был настоящий, наверное, один из первых столь сильных романов в моей жизни, скрепленный обоюдными чувствами. Мы пили и гуляли, трахались и пили, гуляли и трахались, а порой все и сразу. Дико и спонтанно… Как два дурака… И плевать, что будет! Крис приходила на мои вечеринки, а я иногда заглядывал на радио, когда у нее была ночная смена, и кроме нас двоих в здании больше не было никого. Мы поочередно ставили песни, которые хотели послушать и которыми могли продемонстрировать друг другу свой вкус и предпочтения. Она, как и подобает девушке, рожденной в середине восьмидесятых, выросла на русском роке. Уже в пятнадцать начала сбегать из дома на шумные неформальные тусовки, слушая до утра каверы гитаристов на всеми любимые песни. Сейчас, чтобы затащить девчонку в постель, молодому рэперу нужно кинуть пару сильных четверостиший под бит, а тогда достаточно было исполнить известную песню «Сплина» или Цоя, подыгрывая себе на гитаре, и ты сразу же приковывал к себе девичьи взгляды. Не-сколько бокалов вина в довесок к лестным фразам в ее адрес сразу же бронировали тебе место рядом с ней в родительской постели. Девочка быстро таяла в та-кой обстановке, и моя не была исключением. Но я бы не сказал, что ранняя половая активность изменила ее в худшую сторону. Скорее, дурное влияние на ее характер оказали неформалы-панки и неумение родителей находить с ней общий язык. Ее взаимоотношения с предками были схожи с моими… Как и в моей семье, от Крис всегда хотели только того, что считали нужным взрослые… и правильным было лишь их мнение. Куда идти, как говорить, что слушать, во что одеваться. Наши кормильцы будто сами умышленно делали все, чтоб их птенцы побыстрее свалили из долбаного, угнетающего их молодой и рьяный дух гнезда. Поэтому на любой, даже самой убогой, тусовке в обшарпанной квартире, с людьми, которых ты едва знаешь, можно было ощутить куда больше тепла и понимания, чем в кругу на словах вроде бы и любящей, но на деле будто ненавидящей и пытающейся тебя сломать семьи.

Мы говорили с ней часами… Говорили много и обо всем… Делились друг с другом прожитым опытом. Мечтали и рассказывали о том, чего хотим в будущем, будто оба понимали, что мы чертовски велики для этого маленького города со своими наполеоновскими планами. Она хотела стать известным радиодиджеем или известной телеведущей. Неважно, кем… Главное, чтоб известной. Лежа на кровати и глядя на искусственное флуоресцентное звездное небо, оставленное в моей спальне еще со школы, она делилась своими планами, забегая далеко вперед. В своих мечтах Крис легко и быстро поднималась вверх по карьерной лестнице, перепрыгивая, будто классики, будущие должности одну за другой. Она хотела покинуть этот город и стать телеведущей на центральном канале. Хотела запустить какое-то интересное шоу или увлекательную рубрику, связанную с историей. Ей вообще нравилась история. Те ценности, которые оставляло после себя прошлое, казались для нее очень важными в построении настоящего и будущего. Словно фундамент высокого здания, она ставила опыт, приобретенный человечеством в прошлом, на первое место. Любила читать и старалась уделять книгам каждую минут-ку свободного времени… И иногда пересказывала мне кратко что-то из последнего, прочитанного ею. Порой цитировала отрывки из произведений или спорила со мной словами героев каких-то романов и авторов научных трудов. Иногда я удивлялся, как в такой, можно сказать, неформалке, умеющей дико зажечь и с кайфом оторваться, скрывалась вполне просвещенная и начитанная натура. Наверное, именно это меня в ней и привлекало. Она заметно отличалась от большинства баб, на которых я обычно тратил свое время, и была по-настоящему разная. Да, именно это слово к ней подходит как нельзя лучше. И что еще меня в ней также привлекало, и в чем мы были с ней схожи – она любила жить и, опять же, по-разному. Весело, дико и с отрывом. Хоть порой и легкомысленно, но по сравнению с большинством, кого я знал, Крис все же осознавала, где находится педаль тормоза, и нередко использовала ее.

Я в своих повествованиях тоже фонтанировал идеями, как завоюю этот гребаный мир, взойдя на самый высокий пьедестал и оседлав огроменный, дорогущий, инкрустированный алмазами и бриллиантами трон, закину снова ногу на ногу, положу одну руку на сердце, а второй покажу всем средний палец и прокричу в толпу: «Да здравствует король, суки! Да здравствует король!»

Нам нравилось проводить вместе время и строить хоть и небольшие, но все-таки совместные планы. Я всегда был свободолюбив, да и она походила на неуловимый вихрь. Мы были достаточно близко и в то же время одновременно далеко друг от друга, чтобы не надоедать. Четко понимали, когда мы хотим быть рядом, а когда пора позаниматься своими делами, летя навстречу к личной мечте. Да и друг другу мы тоже начинали нравиться с каждым днем все сильнее и сильнее, и наш роман стремительно набирал обороты. Но, как и следует хорошим романам, наш тоже плавно перешел в фазу беременности…

В тот вести приносящий вечер пятницы я был дома один… Мать с отчимом уехали на выходные на базу отдыха, построенную еще в советское время пред-приятием, где они работали. Теперь я редко изъявлял желание ездить с ними, так как, оставшись, получал квартиру в свое распоряжение на целые выходные и мог делать в ней практически все, что захочу. В тот вечер у меня тоже были планы как следует развлечь-ся, и я ждал… с нетерпением ждал прихода подруги ко мне в гости.

Сразу с порога, как только она вошла, я почувствовал что-то неладное. У нее было не такое, как обычно во время наших встреч, настроение… Нет, не сказать, что она всегда излучала радость и веселье, находясь рядом со мной, но как правило, даже если мы и ссорились, то это случалось позже, а не прям сразу… Мы выпили бутылку шампанского, закусывая мелко порезанными ломтиками сыра и сырокопченой колбасы (эстеты бы заявили, что так себе сочетание вкусов, но нам нравилось). Я даже не помню, с чего начался тогда наш разговор, но, пока Крис говорила, ее лицо выглядело так, будто она затеяла этот разговор просто, чтобы поболтать ни о чем. А то, что не дает ей покоя, так и витало в воздухе. Я даже, хоть убейте, не помню, был ли у нас тогда секс. Помню, что играла музыка, помню, что мы сидели на кухне с бокалами шампанского и периодически выходили на балкон покурить. И наконец, буквально после того, как бутылка игристого опустела, а я встал, даже не помню, зачем тогда встал из-за стола, но именно в тот момент она подошла ко мне, взяла за руку и произнесла: «Мне нужно тебе кое-что сказать…» Верите или нет, но как только я услышал эти слова, внутренний голос послал мне в мозг сигнал с вариантами того, что я могу услышать позднее. Вариантов там было немного… С таким волнительным выражением лица женщины обычно сообщают мужчинам, с которыми у них ранее был секс без резинки, лишь одну новость: «Я беременна!» Как и подобает джентльмену, я поинтересовался, что же такого важного она желает мне сообщить, а сам ждал… как в игре «Морской бой», когда после твоего: «Б-8», – звучит: «Попал!» И уже через пару секунд, после заботливой просьбы при-сесть на стул, услышал, что мой однопалубный катер потоплен…

Сразу после оглушительной новости, о которой меня заранее предупредил внутренний голос, я встал со стула, пробормотав, что мне нужно выпить еще. В дверце холодильника, как, наверно, в большинстве квартир нашей страны, на все случаи жизни (и мой случай не исключение) стояла бутылка водки. Она была чем-то вроде спасательного круга на случай, если в семье кто-то простыл, накатила мимолетная тоска, или же нужно было обработать рану – моральную или физическую. Я достал это сорокаградусное успокоительное, открутил крышку и попытался от души накатить прямо из горла, но дозатор лишь напомнил мне, какой же омерзительный вкус у нашего национального напитка. После первой неудачной попытки, передернувшись, я взял из верхнего кухонного шкафа одну рюмку, налил в нее пойло до краев и тотчас же, после мощного выдоха, осушил. Мерзость! Единственный напиток на планете, к которому я так и не сумел привыкнуть! Но успокоительными свойствами он обладал изумительными. Хлопнув полтинник, я сел обратно на стул и переспросил Крис, верна ли информация и нет ли ошибки, на что та ответила, что перепроверила тесты пять раз, да и уже начали про-являться соответствующие симптомы.

Нам не удалось в тот вечер долго это обсуждать, и других тем тоже не было… К тому же отправленные следом в трюм дополнительные парочка рюмок вперемешку с ранее выпитым шампанским начали меня выключать. В те годы я не был еще настолько прокаченным, чтобы мешать все подряд и уметь до-жить до утра. Я мало вообще чего умел и был обычным пацаном… Амбициозным, наглым, в меру дерзким юным мальчишкой, у которого в то время на уме были лишь гулянки и вялое, поверхностное представление о том, как можно сделать денег, не отклоняясь сильно от устраивающего меня образа жизни. На тот момент, когда я узнал, что через несколько месяцев, к счастью для себя и шоку для своей матери, стану отцом, мне было всего (или уже, в зависимости от того, с какой стороны на это посмотреть) двадцать лет. Невнятно излагая свои мысли заплетающимся языком, я пытался поднять вопрос о дальнейших планах, но Крис, успокоив меня, заявила, что уже поздно… Она устала… Хочет поехать отдыхать… И что завтра или в другой день, но точно не сегодня, мы это еще обсудим.

«Другой день» наступил около недели спустя. Все это время я не раз пытался с ней поговорить, но ее мобильный был недоступен, а по домашнему отвечали родители и каждый раз говорили, что их дочери нет дома. Также были версии, что она спит, занята, куда-то вышла или просто «не знаем, где она». Я понял, что меня попросту избегают. Не совсем, конечно, осознавал, за что и в чем я мог провиниться, все прокручивая в голове ту пьяную пятницу и пытаясь вспомнить, не ляпнул ли я чего-то, что могло ее обидеть. Вроде бы нет… Устав, наконец, слушать эту родительскую чушь, я собрался с мыслями и побрел к ее дому.

Квартира, в которой жила их семья, была в девятиэтажке, построенной еще в начале девяностых. Серая железобетонная коробка стояла посередине глиняного пустыря как памятник перестройке. Лифт, это чудо техники, созданное для того, чтобы облегчать людям подъем на этаж, как всегда не работал. Мне пришлось идти на седьмой пешком. Когда-то я бы влетел туда рысью за считанные секунды, обогнав того, кто поднимался на лифте, но не в тот день. Да и ни в какой другой я б уже не справился с этой задачей, особенно после того, как начал курить. Теперь дыхалка умирала быстро. Да и желание мучать себя уже не появлялось ни на спор, ни ради чего-либо еще.

Поднявшись на нужный мне этаж, я подошел к двери тамбура и позвонил в звонок, рядом с которым красовалось число «31», криво начерканное маркером. Спустя пару секунд за дверью послышался шум, а еще через пару открылась дверь нужной мне квартиры, из проема которой раздался мужской, с нотками шепелявости, голос: «Кто там?» Я сразу понял, что это был ее отец, и слегка неуверенно, будто с опаской, сказал, что хотел бы поговорить с его дочерью. После моей просьбы на весь тамбур и на всю их квартиру громко и на выкрике прозвучало от отца: «Кристина! – а следом, но уже чуть тише: – Иди… к тебе… ухажер твой». Послышались шаги, и она вышла из тамбура ко мне на лестницу. Но, увидев мою рожу и скромно сказав: «Привет», – поняла, что разговор намечается долгий, и вернулась в квартиру, чтобы накинуть дубленку на плечи. Мы спустились на пролет ниже и начали долгожданный разговор:

– Привет еще раз, – полушепотом произнесла Крис.

– Привет, – ответил я, добавив сразу же: – Как дела?

– Ну… пока не родила, – с улыбкой произнесла она. – Да, теперь это звучит очень кстати, – поддерживая позитивный настрой, добавил я. – Предки в курсе?

– Да… – медленно, будто с помощью диммера уменьшая ширину улыбки, ответила Кристина.

– И че сказали?

– Да че сказали… Мама охуела, отец угорает, – на последней фразе снова, чуть добавив яркости по краям губ, посмотрела на меня игриво, как и раньше.

– Ясно. Так че происходит? Почему ты перестала со мной общаться? Я чем-то тебя обидел? – я с толикой предъявы продолжил разговор.

– Нет, все нормально. Просто… – она сделала паузу и глубоко вдохнула, а затем на выдохе продолжила: – Просто я сейчас хочу побыть немного одна. Сам понимаешь… – опустив глаза и лишь иногда поглядывая

на меня, говорила Кристина.

– Я все понимаю, но мы разве не должны обсудить наши дальнейшие планы? Меня как бы это тоже касается, – с упреком в голосе спросил я.

– Послушай, я постараюсь тебе объяснить, чтоб ты правильно меня понял, – сделала паузу и снова, тяжело вздохнув, продолжила: – Я не хочу грузить тебя этим. Ты молодой еще, и у тебя все впереди. У тебя много планов, в которых нам с ребенком не будет места. Ты этого сейчас не понимаешь, но я-то знаю, – говорила она так, будто с каждым словом ей давалось это все сложней и сложней. – Я хотела ребенка уже давно. Это, правда, моя мечта еще с юности… быть матерью. У тебя не было этих планов. А у меня были. Ты хороший и классный. Ты мне очень нравишься, но я видела в тебе лишь генетический интерес, – ее губы начинали подрагивать, а в глазах появился необычный блеск.

Хоть Крис периодически и старалась скрывать свои эмоции с помощью легкой улыбки, мне было понятно, что таким образом она сдерживает слезы.

– Есть сигарета? – шмыгнув носом, спросила Кристина.

– Да, конечно! – ответил я и достал по сигарете обоим, сразу же подкурив. Сначала ей, а затем себе.

– Я не хочу тебя обижать… и правда не хочу, что-бы ты парился! Уже через несколько недель нашего с тобой знакомства я увидела, что в тебе есть все, что нужно моему ребенку. Ты симпатичный, у тебя хорошие гены и отличные родители. Ты спортивный и хорошо танцуешь… ты творческая личность, как и я… вполне умен, – продолжила она, выпустив облако дыма. – Можешь ненавидеть меня, я пойму. Но, если сможешь, прости. Думаю, все будет хорошо. Позднее ты поймешь, что так будет лучше, а за меня не переживай. Я справлюсь. Все будет хорошо у нас… правда! – снова с искусственно нарисованной улыбкой добавила она.

– Подожди! Но ты же сказала, что предохранялась! – выкрикнул я.

– Я соврала, – совсем спокойно, будто уже не избе-жать приговора, ответила она. – Перестала принимать таблетки еще до нашего знакомства. Ну правда, прости. Я не хотела тебя как-то обидеть этим.

– Ты нормальная вообще? Я че, блядь, тебе авто-мат с игрушками? Это игра, по-твоему? Мне жить с этим! – не сдерживая эмоций, уже почти перейдя на крик, разошелся я. – Я похож на человека, которому будет похуй? Думаешь, мне будет все равно, что где-то ходит мой ребенок?! Я че, такой мудак по-твоему?.. Нашла тут донора спермы!

– Я правда не думала, что ты так к этому отнесешься…

«Правда…», «правда…», «правда…» – это ее идиотское слово-паразит, которое раньше меня нисколечко не смущало, теперь же резало слух и попросту раздражало. Ведь правдой тут вовсе не пахло. Кругом витала ложь и сплошные отговорки… Домыслы и до сих пор непонятная авантюра… Беспонтовый замут и бредятина, которую даже под любимым соевым я наотрез отказывался жрать.

– А как, блядь?! Как я должен был к этому от-нестись?! Просто забить хер? Я че, похож на типов, которые суют всем подряд и хвалятся потом, что пол-города нарожало от них ублюдков?! – в этот момент я вспомнил одну из самых идиотских поговорок, которую услышал от моего давнего приятеля, который нередко, вспомнив про кого-то из своих с полдюжины брошенных детей, любил повторять: «Жизнь нужно прожить так, чтоб каждый встречный ребенок говорил тебе: “Привет, папа!”». Это была, по моему мнению, уже тогда самая тупая и бессмысленная хрень, которую я когда-либо слышал. В чем понт от детей, оставленных с озлобленной на мужиков матерью-одиночкой? Большую часть своей жизни я сам рос без отца и прекрасно осознал минусы такого воспитания и взросления.

– Успокойся. Я не считала и не считаю так, – выражение ее лица сменилось на испуганное.

– Да че за бред?! Не надо меня успокаивать! – вы-палил я ей в ответ. – Охуенно ты решила все за меня!

А может, я хочу, чтобы вы были и моими планами тоже?! – слегка понизив тон, продолжил я. – Ты у меня спросила, хочу ли я стать отцом? Нет!.. Конечно, я не хочу! Но это будет и мой ребенок тоже!

– Да не нужен он тебе! Не нужен! – не сдерживая слез, выпалила она в ответ. – В тебе сейчас кричит лишь твоя гордость, и играет самолюбие, что такой вопрос оставили без твоего внимания! Но это целиком и полностью моя проблема! Я его хотела, я и буду его растить! – перейдя в позицию защиты и повысив тон, продолжила она.

– Да в чем прикол здесь, я не пойму?! Что за идею дебильную ты себе в голову вбила? Тебе совсем на меня и мое мнение похуй? А если я тоже хочу растить его?

– Да никто тебе не запретит потом с ним видеться! Давай не будем гнать дуру?! Ок? Зачем ты сейчас все раздуваешь? Еще рано об этом говорить… Ну прав-да… можно я пойду уже? Я устала и немного за-мерзла…

– Я все-таки тебя не понимаю… Ладно… давай. Позже еще раз спокойно все обсудим… Но я не хочу все оставлять так, как ты предлагаешь… серьезно… – недовольно произнес я.

– Ок, я поняла. Давай еще по одной выкурим, и я пойду домой…

Мы закурили… Стояли, смотря друг другу в глаза, иногда отводя взгляд. Она смотрела так, будто пыталась прочесть мои мысли. Я же глядел на нее по-прежнему с укором, словно крича ей: «Опомнись! Нехуй так поступать со мной! Все может быть иначе!» Потушив сигареты, мы обнялись, сухо поцеловались и отпустили друг друга… Всю дорогу домой я пытался понять, как поступить в этой ситуации. Это напоминало японскую задачу с лодкой, зайцем, волком и охот-ником. Как перевезти на тот берег и ребенка, и свою бурную молодость? Как в этой ситуации сделать так, чтоб все были счастливы?

Не помню, как в тот вечер оказался у друга с не-сколькими бутылками дешевого, как моя жизнь, коньяка. Оказывается, я пошел не домой, а притащился обсудить свои беды к другу, и понял это лишь только под утро, когда проснулся с тяжелого похмелья. Сигарета и остатки теплого выдохшегося пива в недопитом стакане привели меня в чувства. Я свесил ноги с кресла-кровати и попытался встать. Грохот от перевернутой мною пустой бутылки из-под коньяка, оставленной у табуретки на полу, потревожил спящего на диване друга. Но он лишь повернулся на другой бок и продолжил спать. Я поставил пустой пузырь, пробрался в коридор, оделся и побрел домой. Плохо помню, что конкретно мы с ним обсуждали и к чему пришли… Но одно знаю точно – в моей голове остались все те же вопросы, с которыми я вчера шел в магазин за коньяком…

Периодические смс ей на мобильный, звонки на домашний и визиты на радио, когда знал, что она будет в эфире, – такими были мои попытки хоть как-то пообщаться с ней, в надежде, что она успокоилась и выпавшая из системы шестеренка в ее голове все-таки встала на место. Но тщетно. Когда нам удавалось увидеться, она общалась со мной сухо, на бегу, без малейшего интереса ко мне. Будто ее подменили. Будто между нами ничего не было, и ее дела стали куда важнее, чем я. Наши отношения, как мне казалось, были разрушены этой напастью… этим третьим лишним. Но ведь нам же всегда твердили стариканы: «Ребенок – счастье в доме. Это к лучшему. Это то, что склеит любые трещины в отношениях». Серьезно? Но как тогда объяснить эту хрень? На, бабуль, зацени! Нежданчик, да?! И че ты скажешь мне в этой ситуации? Клеем ни хера тут не пахнет, верно?! Ни счастьем… Ни лучшим… Я не чую этого аромата благоденствия семьи… Очага… любви… И прочего того говна, что нам продают американские комедии. Я с каждым днем все больше и больше чувствовал себя дураком. Тупым балбесом, который долбится башкой в закрытую дверь, не обращая внимания, что она не просто закрыта, а приварена намертво по периметру всей коробки.

Мой очередной визит к этой чертовой двери состоялся в ее день рождения. Мероприятие проходило в уютном местечке в компании ее коллег и друзей. Толпа, человек в пятнадцать, пела песни и веселилась в небольшом кафетерии, арендованном на вечер только для них. Слегка выпив для храбрости, я заявился в это кафе с цветами, тортом и в отличном настроении. Представлял себе заранее, что сегодня есть все шансы отворить этот чертов чулан счастья, и мысль об этом меня радовала. Оказавшись на пороге, знаменуя свой приход звуком дебильного колокольчика, я оглядел сидевших в зале гостей. Наверное, как ты себя по-ведешь в обществе, так общество тебя и воспримет. В тот момент именно изгоем я себя и ощущал. Тупо стоял, надеясь, что она меня как можно быстрее заметит и подойдет поговорить. Я смогу ее поздравить, сказать пару теплых фраз, отвесить комплимент о том, как она сегодня хорошо выглядит. Но все пошло не так… Через какое-то время одна из ее подруг заметила меня и, позвав именинницу, произнесла: «О, смотри… твой верный пес примчался. Да еще и с цветами!» – раз-мазав мерзкую ухмылку по своему лицу. Виновница торжества повернулась в мою сторону, а вместе с ней и все остальные гости. Осмотрела меня с ног до головы и рассмеялась, словно на меня сверху было вылито ведро помоев. Ее смех подхватила вся толпа, а я все больше ощущал себя клоуном на детском утреннике. «Какой же я дебил! Я же знал, что как-то так все и будет. Нахуй… в топку. Хватит! Я пас!» – твердил голос в моей башке. Я бросил цветы и торт на пустой столик и едва слышно, но очень четко произнес: «Да пошла ты!» Разворачиваясь и уходя, видел, как она дернулась в мою сторону со словами: «Подожди, не обижайся!» – но я уже не хотел ничего обсуждать и слушать. Идя куда-то, но лишь бы не домой, думал только о том, насколько жалким я сейчас выглядел. Мечтал, чтоб кто-то из этой компании неожиданно для остальных сдох. Вспоминая их колкие ухмылки, резко возненавидел все эти рожи. Даже тех, с кем вполне неплохо общался, заведя приятельские отношения благодаря радийной студии. Злился и крутил одну фразу в голове: «Нахуй их всех! Нахуй! Пусть делает, что хочет!»

По дороге в никуда зашел в магазин и, с каменным лицом, заставив продавщицу три раза спросить у меня: «Что будете брать, молодой человек?» – купил пузырь водки и продолжил свой путь.

Мне снова нужно было зайти к кому-то и рассказать о своем горе…

Горе, которое не исчезнет после этой беседы…

Беседы, суть которой не вспомнится под утро… Утро, идущее сразу после вчера…

Вчера, лишь помню, был херовый день… Снова выпить, чтоб забыть.

Поразмыслив, пришел к одному лишь выводу, которым и успокоил себя – со своей стороны в сложившейся ситуации я сделал все, что только мог. Не сбежал, не сдался, не врубил заднюю. Не пропал и не проебался, как это делали другие салаги, узнавая подобные новости. Я – мужик. Я – красавчик. Я – молодец! А она дура! Тупая безмозглая дура! И пошла эта дура в жопу!

Глава II

ЗЛОЙ И СТРАШНЫЙ

СЕРЫЙ ПАПА

Социальный институт – базовая ячейка общества, характеризующаяся, в частности, следующими признаками: добровольностью вступления в брак; члены семьи, вступившие в брачные отношения, связаны общностью быта и стремлением к рождению, социализации и воспитанию детей. Таково базовое определение понятия «семья», взятое из Википедии. Если изначально с каким-то из пунктов вы не согласны или мыслите в точности наоборот, нехрен туда лезть. Значит, попросту еще не созрели морально… Вы не продержитесь на этом ринге и двух раундов, если вообще не схлопочете нокаут на первых же секундах. В нашей стране с количеством фирм-одно-дневок может сравниться только количество таких же липовых браков, где само определение «союз» больше напоминает межвоенный период, плавно переходящий в капитуляцию одной из сторон.

Я сдался еще до начала войны. Развернулся на сто восемьдесят градусов и двинулся обратно по направлению к своей изначальной цели. Мутить движняк, заработать бабок, купить модную тачку, съездить погреться на те самые пляжи, которые до этого мне удавалось лицезреть лишь в витринах туристических агентств. Ну и, конечно же, стать узнаваемой и важной персоной в этом сраном городе. А чуть позднее, когда размеров и возможностей этого городка уже не будет хватать, чтоб вмещать мое пока лишь слегка раздутое эго, я свалю в столицу с попыткой дубль два.

Прикинув все доступные варианты, договорился с владельцем клуба на один из воскресных вечеров. Об-думал, из чего можно соткать хороший движ, используя возможности нашего мертвого городка, и начал обзванивать интересующих меня людей и назначать с ними встречи. Связался с несколькими диджеями, работа которых мне нравилась и которые когда-то изъявляли желание поучаствовать именно в моей тематике. Главнокомандующая одной танцевальной группы тоже решила поучаствовать в затее на процентной ставке, плюс пропиарить свою школу. Мы написали план, в котором было около пяти шоу-про-грамм через каждые полчаса, с танцами в стиле, как это любили преподносить Бейонсе или Джастин. Еще – пару каверов согласилась исполнить одна талантливая девчонка. Также, кроме приглашенных диджеев, за пультом пришлось постоять и мне. Играл я, конечно, слабовато… А по технике, если сравнивать меня с опытными хаус– или техно-диджеями (работа которых в первую очередь оценивалась в плавности и ровности перехода с одной композиции на другую), скорей всего, играл просто отвратительно. Но меня это не парило. У хип-хоп-тусовки была иная динамика и, посмотрев в роликах, как меняют треки западные диджеи, я убедился, что им вообще насрать. В этом стиле важен был вкус и правильная подача материала. Чтобы раскачать толпу, не обязательно быть мастером темпа, и наоборот – ты можешь быть профессионалом в микшировании музыки, но абсолютно не уметь создать кураж на танцполе. Конечно, я не отрицаю, что навыки в микшировании мог бы и подтянуть… Но время на это часто любила забирать бэйби-лень, сука… Куда ж без нее…