Текст книги "Исповедь барыги. Не та дорога"

Автор книги: Андрэ Гаспар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Я еще реже стал появляться дома, тратя свое время на новые схемы и более мутный движ. Движ был разным, как и люди в нем. Новые пьесы… Новые декорации… Новые сцены… Новые треки. В таких процессах менялись и персонажи. С одним таким я познакомился через известного мне конченого мудилу по кличке Мазя, которого где-то с полгода назад передал мне для работы, словно трофей, Болгарин, назвав это чудо своим дальним хуй пойми с какой горы родственником. Свою такую кликуху он заполучил благодаря одному случаю, когда, разведя телку на анал, в потемках перепутал детский крем с согревающей мазью на основе камфоры. Вечер тогда у них был жарким… Так наш Игорек и стал Мазей. Так вот это животное, а его иначе по поведению и частому неприятному состоянию назвать было трудно, изрядно мне задолжало. И в качестве частичного погашения своих долгов он предложил свести меня с другим «очень серьезным барыгой», у которого он тоже тарился. Расспросив его подробнее о человеке, я понял, что впариваемый мне фикус находится в статусе вроде как капитана в одной из местных шаек, о которых я ранее слыша л, но мельком. Я давно поглядывал на тачки и рожи сидящих в них людей, но ни от кого толком не слышал, кто они и чем занимаются. Но на подсознательном уровне, словно рыбак, видя другого рыбака издалека, я предполагал, что эти люди, скорей всего, банчат.

Откладываемая вечно по каким-то непонятным причинам встреча все-таки состоялась. Тонированный наглухо старенький бумер был припаркован у подъезда общаги, где влачил свое жалкое существование Мазя. Кто-то из моих воспитателей однажды сказал: «Маши-на – это отражение того, какое впечатление ты хочешь произвести на других. Твой дом – это то, кто ты есть на самом деле». Мазя полностью подтверждал это высказывание, абсолютно соответствуя своему дому. Эта общага была древняя, как дедушка Ленин, с таким же, по-видимому, и внутренним состоянием. Оставшееся еще с советских времен здание было все в трещинах, с покосившимися дверными проемами, поломанными и гнутыми перилами, битыми окнами. Контингент этого общежития состоял в основном из алкашей, наркоманов, бедных студентов, приехавших с «трас-сы» (так у нас коротко называли отдаленные участки региона, поселки и полузакрытые небольшие города, построенные вокруг уже увядших горнодобывающих предприятий), и пары матерей-одиночек со своими детьми, которых периодически поебывал Мазя.

Поднялся на нужный этаж, позвонил в звонок, уже через пару секунд мне открыли дверь, видимо, карауля из окна. Поведение Мази было, как и раньше, сильно взвинченное. Он дергался и старался притереться по-ближе ко мне, нарушая комфортную для общения зону, словно неугомонный подросток с характером невоспитанной собаки, который выиграл в лотерею и с нетерпением ожидал, когда же ему вручат долгожданный приз. Коридор пролета, как всегда, был увешан сохнущим барахлом жильцов. Вонь от сырости, стирального порошка и табачного дыма сразу же била в нос. В этот раз он не пригласил меня к себе в комнату, которая больше напоминала чулан, обклеенный старыми в цветочек обоями, выцветшими за годы череды бесконечных пере-строек. Позвав меня на общую для этого пролета кухню, он указал рукой на парня, сидящего на стуле, и произнес: «Знакомьтесь! Андрей, это Паха! Паха, это Андрей!»

Паха был типом солидных габаритов, в стеганой кожаной куртке, темных, классического покроя, джинсах и с привлекающей внимание, начисто лысой башкой. На правой руке, в которой он держал пивную банку, красовался золотой браслет, сотканный из мелких квадратных бляшек, с различными дизайнерскими узорами на них. Я, конечно, не ювелир, но понты эти смотрелись дорого и увесисто… грамм, примерно, на триста. На левой руке из-под манжеты куртки частично выглядывали золотые часы, предположительно марки TISSOT, судя по трем видимым последним буквам на циферблате. Лицо было отъетым и с легкой небритостью. Взгляд пронзительный, схожий со сканирующим взглядом Гуся. Образ сидящего передо мной человека явно указывал на то, что он бандит. Для пущих понтов на пальцах его руки не хватало вытатуированных четырех букв «ПАХА», а за пазухой – ПМа. Хотя, кто его знает, может, он там и был. Не буду же я просить человека на пер-вой же встрече выложить все содержимое его карманов или вовсе раздеться. Того, что я увидел, и так было достаточно, чтобы понять, что человек не являлся мусором, долбоебом или торчком… то есть не принадлежал ни к од-ной из категорий людей, которых я не рассматривал всерьез на долгосрочную перспективу. К тому же, слегка присмотревшись, я узнал эту рожу. Мы виделись с ним раньше. Когда-то давно, еще подростками, мы «отбывали вместе срок» в одном из детских пионерлагерей, только в разных отрядах – он был старше. Они уже тогда с приятелем вовсю слушали рэп, гоняя в худи с изображением группы ONYX, и пробовали крутить брейк-данс, привлекая внимание девчонок, тогда как я в то время еще пребывал на ступени поклонения продиджам. Я быстро узнал его и с этой ноты закрутил беседу:

– А мы знакомы, – пожимая руку по-дружески, произнес я.

– Напомни… – сухо и слегка важно спросил Паха, протягивая мне банку пива.

– Детский лагерь… Лет десять назад. Ты со своим приятелем… Леха звать, кажется, был тогда в первом отряде. Я был младше, – я открыл банку и сделал глоток.

– Нихуя у тебя память… Леха!.. Да… было дело… – улыбаясь, ответил Паха, респектуя мимикой лица. – А я вот тебя что-то не припоминаю…

– Ну… я был тогда младше… в другой пищевой цепочке, так сказать…

– Понял… Ну хорошо, что мы познакомились и вспомнились… – Паха отпил из банки и продолжил, снова надев маску важного дядьки: – Мазя обрисовал мне ситуацию и твой интерес. Мне уже пора двигать-ся. Давай обменяемся цифрами и как-нибудь на днях созвонимся… Обсудим подробней.

– Да без базара… Диктуй.

Паха продиктовал мне номер телефона, причем, на мое удивление, судя по цифрам, хороший, блатной, видимо, постоянный и… скорей всего, личный. Я за-бил его номер в одну из своих болванок и сразу же сделал дозвон. Он напоследок шутливо прижал Мазю к стене и произнес: «Не тяни… слышишь! Расстроюсь!» Мазя в ответ улыбнулся и послушно покивал башкой, захлопнул за гостем дверь и вернулся обратно на кухню. Я выслушал очередную Мазину байку о скорейшем возврате долга, пока осушал врученную мне банку, выкурил пару сигарет и в скором времени тоже свалил. «Тесен все-таки мир, – подумал я, спускаясь по лестнице. – И ведет он почему-то всех к одной лишь наркоте. Мир этот таков?! Или же наш город?!..

Холод страны или же серость и разбитость дворов?!» Каждый третий мой одноклассник был как-то связан с этим… Срок по двести двадцать восьмой или же хавал, или же банчил и хавал, но статьей не награжден. Параллельные классы – та же история… как и другие школы. Оглядывая свое окружение, я понимал, что жрут это говно и мают с него практически все… Треть хавает… треть делает… и треть хлопает и крышует… Я не мог ответить точно на вопрос, что не так с этой системой, но что-то определенно с ней было не так. Однако в данной моей жизненной ситуации эти «не так» мне были только на руку. ***

Мой новый знакомый позвонил через два дня, как и обещал. Коротко, как и полагается, спросил, как мои дела, а затем предложил встретиться с ним вечером, после десяти, на автобусном пятаке, не-пода леку от общаги, где обитал Мазя. В указанное время на месте встречи меня дожидался тот же тонированный бумер, припаркованный на углу под перегоревшим фонарем. Как только я подъехал ближе к машине, фары бэхи моргнули. Стекло стало опускаться. Я опустил свое. Паха кивнул головой в свою сторону и крикнул: «Давай в моей побазарим!» Я припаркова л свою тачку следом за ним, заглушил двигатель и переместился в бэху:

– Будешь? – протягивая литровую бутылку колы, отпитую на треть, спросил Паха. – С коньяком… где-то пятьдесят на пятьдесят.

– А я подумал… – только хотел продолжить, как хозяин бэхи меня перебил.

– Делать мне нехуй больше… голимую колу хлестать! – и расплылся в деловой улыбке.

– Да, давай…

– Но только у меня стаканчиков нет… ты ж не брезгуешь? – спросил Паха так, что было сразу понятно, каким должен быть ответ.

– Нет, конечно, – спокойно ответил я, взяв бутылку и отпив пару глотков, сразу же слегка скривившись: – Крепковато…

– Да? По мне, так колы дохуя оставил. Слишком сладкое пойло вышло, – угрюмо ответил Паха.

– Я смотрю, ты любишь бухнуть…

– Я бы сказал, что я не люблю быть трезвым… так, наверное, будет правильнее, – ухмыльнулся Паха.

– Мусора не ебут на дороге? – поинтересовался я. – Да пошли они нахуй… в рот ебать их… и их правила! – рявкнул Паха.

– Права не отберут?

– Да у меня их и так нет… пусть пидоры по-давятся. Я на ИВС стандартно заезжаю чуть ли не раз в полгода… да и похуй, – манерно и нагло продолжил Паха. – Хуй с ними, че там с твоими во-просами?

– Да че-че… – начал я свой рассказ, зажав сотовый между бедром и сиденьем. Паха это заметил и уточнил:

– А это зачем? Типа чтоб не слушали? – На всякий… привычка. Бардачок не панацея… – я кивнул в направлении лежащего на подлокотнике сотового Пахи и спросил: – Свой убрать не хочешь?

– Ну, если тебе так будет спокойней, – ухмыльнувшись, ответил Паха, закинул телефон в бардачок и добавил: – Вряд ли меня слушают… уже бы предупредили. Ну да похуй. Рассказывай.

– Есть товар заебатый… Готов поделиться им по хорошей цене, а ты и твои ребята будете мне защитой на случай терок с местными. Товар, по словам Мази, ты уже отдавал на тесты и оценил качуху.

– Ребята тестили, да… и я слышал уже от Мази за твою ситуацию вкратце… у тебя с Гусем контры, как я понял, да?

– Есть такое. Не хочу я с ними двигаться. Смысл?.. Если я знаю, где взять по рублю… зачем мне брать по два? – продолжал высказывать свое недовольство я. – Просто, чтобы Гусь набил свой карман, а я выполнял всю грязную работу?! Нахуй!

– Я своим людям по-тихой накидал за тебя и твой товар… нужна будет проба… Грамм десять. Раскидаем по интересу… а там посмотрим. Не ссы… думаю, мы решим твой вопрос. Люди, с которыми я работаю, – это не та уличная шушера, с которой ты до этого имел дела… Другой уровень, – Паха подмигнул.

– Понял. В пробе нет проблемы. В любое время могу подвезти. Сейчас есть два типа товара… Дам оба по десятке.

– Тогда заметано! Давай завтра… Где-то в обед, хорошо? Брось вес в тачку… Точно не скажу, во сколь-ко… Ориентир – в районе двух… Ты же мобилен? Нет никакой работы?

– Нет. Буду свободен. Решим.

– Все… тогда мотайся по своим делам, а там где-ни-будь уже пересечемся.

Допивая его суровый коктейль, мы просидели в тачке еще минут двадцать, поговорив на тему, давно ли знаю Мазю, давно ли в этом деле и как в него нырнул. Про-стая болтовня двух парней, которые едва друг друга знают и собираются делать совместные дела. Алкоголь охмелил мой разум, а чувство, что проблема на девяносто процентов уже решена, окрыляло и придавало некое спокойствие. Попрощавшись, я сразу же направился в гараж, где частично хранил свой товар, чтобы отпилить сразу нужные веса на завтра. По пути про-должал прикидывать в своей голове сказанное и все ли я верно донес. Прокрутил еще раз ситуацию с цифрами, когда сказал Пахе в машине, что зачем мне покупать по два, если знаю, где взять по рублю. Я четко понимал, что таким образом показал в разговоре свое дно, закупочную цену, чтобы в дальнейшем и Паха не наглел… Их цена была бы полтора рубля… может, и рубль двести. Хоть и четко понимал, что на данном этапе могу брать по полрубля. Но зачем вываливать все карты на стол сразу же?! Бандосам же не нужно немного, им не нужно чуть-чуть или так, чтоб все были довольны… да и не только бандосам. Всем нужно все и сразу. Чтоб ты сидел на табуретке в сгнившей хате с голой жопой… веровал и ждал, отдавая все, что заработал, а еще и свое в придачу. И вот тогда… быть может, только тогда барин будет рад. Чуть подобреет, улыбнется, глядя на тебя, и даст поглодать недоеденные кости. Здесь у каждого своя правда, своя игра, своя роль… и свои определенные цели и планы. Если ты о собственном куске сам не по-заботишься, никто не позаботится. Думаем наперед, если желаем, чтобы пешка доползла до дамок.

Я катился по городу в хорошем настроении и слегка бухой. Мне страшно хотелось поделиться с кем-то новостью, но в моей голове не возникло никого, кроме Болгарина. Я позвонил ему и рассказал о намечающихся вариантах – как по сбыту, так и по защите. Назвав имя и фамилию нового будущего компаньона, спросил у него, насколько тот осведомлен об этой личности и его связях. Болгарин лишь подтвердил, что слышал, но дел не имел. В привычной манере снова пожелал мне удачи и быть осторожней. Еще после нескольких подколов в адрес друг друга мы попрощались и повесили трубки. «Хорошо, когда черная полоса постепенно светлеет», – подумал я про себя и, прибавив газу, двинулся домой.

Наступило новое утро, и оценка этого нового дня виделась близкой к пятерке. Я складывал в своей голове цифры слегка преувеличенных будущих доходов с нового канала сбыта. Размышлял о том, каким будет первая встреча этих людей с Гусем или кем-то из его шайки… и как они пояснят всем и вся, что моя личность в этом городе теперь неприкосновенна. Даже прикинул, как кому-то… самому непонятливому и борзому – а я очень надеялся, что такой бы обязательно оказался на встрече – постучали бы пистолетиком по головушке. И тут все резко бы встало на свои места. И после этого мой нос был бы задран еще чуть выше, и я спокойно продолжил бы путь освоения улиц и увеличения поставки товара. Стал бы настолько значимой и важной фигурой в пищевой цепи своих новых компаньонов, что они бы даже приставили охранять меня одного из своих людей. Стал бы поднимать еще больше бабла, обзавелся бы волыной… и заработал бы себе репутацию человека, глядя на которого в клубе один другому говорит: «Не лезь к нему… это опасно!»

Прождал звонка от Пахи до трех часов, а затем ре-шил сам ему позвонить. На том конце никто не брал трубку, и я на протяжении минуты слушал гудки. Сделал еще пару звонков с перерывом в тридцать минут, но трубку так никто и не взял. Разные мысли посещают вашу голову в такие моменты: этот человек, учитывая то, как он любил пить, мог вчера напиться так, что до сих пор еще спит. Или же пьет и сейчас, находясь в данный момент где-то с телкой, и ему сейчас совсем не до меня. Либо же он вовсе передумал по какой-то непонятной причине и поставил меня в режим игнора… ведь, может, послушав меня вчера в машине, он понял, что им не нужен весь этот геморр: непонятные новые связи в придачу с грузом проблем. Или же, что еще хуже, ценник я все-таки вчера малясь задрал… Брошенное мною в разговоре «дно» было правильно расценено, и вывод был сделан: ему и его людям со мной ловить нечего… а теперь и вовсе я им, как конкурент, на улице не нужен. Пизда! Я ж один!

В любом из выбранных мною вариантов я оставался теперь один… И как только я об этом подумал, в моей голове, словно озаренная молнией, всплыла история, рассказанная Мазей. Когда тот однажды в разговоре кичился своими связями и базарил, что один его товарищ, проебавший вес и деньги, однажды уехал общаться с Пахой и его людьми куда-то за город… но только потом никто ни этого парня, ни его машины на наших улицах уже не встречал. Это же волки… А не захотят мараться эти, так по мою душу рано или поздно придут старые-добрые знакомые. Это лишь вопрос времени. Теперь уже ранее оцененное на пятерку утро начало плавно скатываться к жирной, процарапывающей следом и вторую страницу, двойке. Изящная картинка сказочного будущего, нарисованная в моей голове, на-чала рассыпаться как карточный домик. Изменились цифры по доходам и обороты. Ощущение себя опасной и сильной в будущем личностью сменилось на знакомое чувство страха. У параноика паника на разум действует как рицин. Медленно, парализуя здравый смысл, загоняет в могилу. Я перебрал кучу версий и предположил все, что только можно… Но правда была такова, что телефон, по которому я звонил, лежал на подлокотнике той самой старенькой БМВ, отображая на дисплее шесть букв моего имени, а ее хозяин, повиснув на руле, истекал кровью.

Этот день у Пахи начался, как в принципе и каждый его день, с легкого, но привычного для него состояния похмелья. Проснувшись почти к обеду в номере отеля, где он периодически встречался втайне от жены со сво-ей любовницей по имени Вера, Паха начал приводить себя в порядок. Быстро оделся, умылся и допил прям из бутылки остатки виски. Отсчитал своей пассии деньги на такси и прочие расходы и бросил на столик в гостиной. Но, уходя, шумом разбудил Веру.

– Але, ты куда? – произнесла его подруга. – Мне ехать нужно… дела, – ответил Паха, распихивая ключи, сигареты и кошелек по карманам и нажав на пульте кнопку прогрева машины.

– Ты не охуел? Хоть бы разбудил или сказал что-то перед уходом! Домой бы отвез. Ты нормальный вообще? – еще слегка осипшим голосом возмущенно продолжала Вера.

– В городе что, такси все перестали работать?! Я оставил деньги… не хотел тебя будить… Мне надо ехать… тебе не надо. Смысл было тебя трогать? Выезд поздний… Спи себе… Хули ты начинаешь? – с раздражением в голосе ответил ей Паха.

– Блядь, я тебе кто? А?.. Что ты себя так ведешь?! Деньги свои себе в жопу засунь, понял? Я тебе что, шлюха какая-то, что ты мне их швыряешь на столик… мудак!

– Ой, да пошла ты нахуй! Тебе не угодить, дура! Тебе вечно все не так! Разбудил бы, сказала бы, какого хера ты меня будишь, мне никуда не надо. Не разбудил – тоже мудак!

– А ты типа у нас теперь мысли читаешь, да? И меня наизусть знаешь? Ага! Не угадал, нахуй! Вали давай! – проорала Вера.

Паха вывалился из номера, демонстрируя средний палец. Его лицо и так было красным, а от устроенного Верой скандала стало багровым. «Овца тупая…» – бор-мотал он себе под нос, направляясь к лифту. На часах было без пятнадцати два. Из последних пропущенных Паха выбрал один из номеров и позвонил на него:

– Да, Арчи, здарова. Не слышал звонка. У тебя все срастается по деньгам? – Паха сделал паузу. – Отлично. Ты дома? – снова на секунду задумался. – Хорошо. Сейчас подъеду.

Он повесил трубку и, спускаясь по лестнице отеля по направлению к припаркованной машине, стал прикидывать, в каком маркете по дороге сейчас взять бухла, чтоб поправить состояние. Выбор пал на магазин неподалеку от отеля. Простой минимаркет со скромным ассортиментом, но с наличием нужного Пахе товара. Он взял две банки светлого пива, пачку «Парламента» и зажигалку. Одет был не по погоде и, выходя обратно на улицу в летней куртке на футболку, он слегка скривился, почувствовав «нежное дуновение» холодного северного ветра конца октября.

Сел в машину и, взорвав первую банку, осушил ее на-половину. Тронулся с парковки и направился на назначенную еще в отеле встречу. «Сучонок, сколько же он там нашкулял лавэ…» – мысленно прикидывал Паха.

Двигаясь по пасмурному и серому городу, Паха иногда моргал встречным машинам. Как и по жизни, на дороге он тоже был наглый. Находя на проезжей части третью полосу, хотя их всего две, топил между других автомобилей, едва не цепляя зеркалами. На перекрестке он объезжал колонну машин по встречке и всегда втыкался первым. Не обращая внимания на всяческие сигналы других автомобилистов, он ехал, куда хотел и как хотел… ведь его задача была важней задач всех остальных. Крутя одной рукой баранку, он звонил по пропущенным на телефоне, планируя дальнейшие встречи, или же сразу отвечал на их вопросы, тем самым решая проблему.

Спустя двадцать минут его тонированная бэха подъехала к одному из домов частного сектора и дважды посигналила. Паха зажег сигарету, приоткрыл боковое стекло и, открыв вторую банку пива, стал наблюдать за домом, иногда поглядывая в зеркало заднего вида. Вскоре на крыльце дома показался силуэт человека в черной кожаной куртке, черных джинсах и худи, с капюшоном на голове. В одной руке он держал узкий длинный сверток, второй закрывал дом на ключ.

Этого с виду нищеброда и звали Арчи. Его лицо было сухим и смуглым, с синими мешками под глазами. Губы – потрескавшиеся, а на щеке под глазом виднелся старый неглубокий шрам. Пройдя до калитки, он открыл ее, вышел на дорогу, закрыл и подошел к Пахиной машине:

– Сяду? – спросил Арчи.

– Да, садись… только че это еще за хуйня? Ты же не очередное барахло мне будешь впаривать взамен бабок? – с ухмылкой спросил Паха, кивая на сверток в руке Арчи.

– Щас объясню, – Арчи открыл заднюю дверь и сел.

– Рассказывай… бабло точно подбил? – глядя через зеркало заднего вида, спросил Паха.

– Да, подбил. Не все, конечно… половина с собой. На днях нарою еще, – чуть запинаясь и нервничая, ответил Арчи, протягивая собеседнику небольшой сложенный пополам пресс купюр.

– Когда на днях? Мне нужны были сейчас эти триста косарей!.. По телефону я понял, что у тебя вся сумма, – Паха взял пачку и начал пересчитывать.

– Да будет тебе вся сумма… – оправдывался Арчи. – Тридцать… сорок… пятьдесят… когда, блядь?! – Дай пару дней… первый день что ли знакомы? – ответил Арчи.

– Сто сорок восемь… сто сорок девять… Не поло-вина? Рубля не хватает…

– Ну, почти половина… – ответил Арчи. – Хуя ты округляешь! Ладно… хули… пятьдесят

один рубль с тебя еще. А это что за хрень? – обернувшись вполоборота и посмотрев на сверток, спросил Паха.

– Да… тут такая тема. Меня завтра участковый придет навестить… я ж на УДО до сих пор… ты в курсе. А у меня карабин этот незарегистрированный. Может обшмонать и дом, и двор… – Арчи заметно нервничал.

– И?

– Отвези меня до гаражей… в конец микрорайона. Я там его спрячу, чтобы быть спокойным, а завтра сам заберу, – Арчи смотрел на Паху щенячьими глазами. – В сторону заброшенных складов… к железкам? – уточнил Паха.

– Да, туда…

– Лады. Мне просто ехать на другую встречу еще нужно, – выкрутив руль, Паха нажал на педаль газа.

– Как дела вообще? Хмурый есть еще? Сможешь на днях, как закроюсь по бабкам, еще подкинуть десятку? – уже немного расслабившись, спросил Арчи.

– Да… дела норм. Все есть. Решим, думаю. – У меня тут спрос появился… тип один хочет взять двадцатку. Я бы себе взял десятку под реал, а ему двадцатку сразу за нал. Сделаем? – продолжал накидывать свои предложения Арчи.

– Че за тип? Знаешь его хорошо? Хуйни не будет никакой? – насторожился Паха.

– Свой чел… давно знаю. Дергал по мелочи у меня… оброс клиентами. Под мою ответственность… Я тогда ему сообщу, чтоб он собирал лавэху… – и в этот момент у Пахи зазвонил мобильник.

– Извини, секунду, – потянувшись к лежащей на подлокотнике трубке, произнес Паха. – Да, алло… Я пока занят… чуть позже наберу… давай, – положил телефон на подлокотник и посмотрел через зеркало на Арчи: – Здесь где-то остановить?

– Да, давай вон к тем крайним железкам… под-кати поближе, – Арчи разматывал старое махровое полотенце.

Паха притормозил у одного из старых, покрытых ржавчиной железных гаражей. Приоткрыл свое окошко и снова зажег сигарету. Он слышал, как Арчи копошится с карабином, собираясь выйти из тачки. Выпуская клубы дыма, Паха схватился за пивную банку, но, тряхнув ее, понял, что та пуста. Еще раз по привычке оглядел через зеркала и лобовое стекло местность. Вокруг было ни души. Лишь ветер шевелил сухую пожелтевшую траву и гонял неподалеку от гаражей белый целлофановый пакет. «Вроде нет никого… давай быстрее… мне ехать пора!» – произнес Паха, сделав очередную затяжку и стряхнув пепел в окно. Позади в машине послышался щелчок дверной ручки. Как только открылась задняя дверь машины, телефон Пахи снова зазвонил. И в тот момент, когда он повернул голову в сторону подлокотника, где на дисплее высветилось недавно забитое им в кон-такты имя – «Андрей», тишину и покой этих окраин разорвал звук оглушительного хлопка.

Паха отдаленно слышал мелодию звонка на своем телефоне, словно был на дне бассейна. Потом мелодия прекратилась, а на дисплее еще продолжала гореть надпись: «Андрей. 3 пропущенных». Нескончаемый звон в ушах волнами переходил в тончайший писк, казалось, что кто-то сверлит дрелью Пашину голову. Голова горела, словно ее запихнули в раскаленную духовку. Все вокруг было как в тумане. Паха увидел брызги крови на лобовом стекле. Будто рыба, он глотал воздух, пережевывал во рту вязкую кровь. «Кх-кх… кх… кхэ… бля… кх», – чуть ли не захлебываясь и глубоко дыша, бормотал он себе под нос, пробовал пошевелить руками. «Кхэ-кх… он че, бля… накачал меня чем-то… пидор… блядь… кхэ-кхэ…» – отхаркивая кровь, Паха медленно пытался поднять голову с руля. Опираясь левой рукой на свою дверь, а правой на руль, он отодвинулся назад, чтобы прижать спину к креслу, но тут же почувствовал пронизывающую режущую боль в затылке и услышал чавкающий звук. Паха посмотрел назад через зеркало, но там уже никого не было. Судя по отражению боковых зеркал, все двери были заперты, а присмотревшись еще чуть внимательней, Паха понял, что вокруг, как всегда, ни души. «Ебать меня нахуй… че за бред», – произнес Паха уже четче и вытер рукой кровь со рта и носа. Кровь была густой. Она была повсюду. На руле и лобовом стекле, на передней панели авто и на экране китайской магнитолы, на боковом стекле с его стороны и на обшив-ке двери. Рукава куртки и футболка тоже были мокрые от крови, а штаны… казалось, что он только что по пояс заходил в воду. Пахе и раньше доводилось видеть, как из его рта или носа текла кровь. На улицах в его молодые годы царило отнюдь не миролюбие, а район, в кото-ром он вырос, был на слуху у всего города. Сейчас ему казалось, что кровь идет отовсюду, причем не струей, а бьет фонтаном. Закинув правую ладонь за голову, Паха бегло ощупал затылок. Его пальцы скользили по бугристой и рваной поверхности. Помимо затылка и шеи, горело, а еще и щекотало что-то возле левого уха. Прикоснувшись к нему, Паха попытался снять этот не дающий покоя зуд. И понял, что оторвал висящую на кончике кожи мочку… Он взял айфон и попытался разблокировать, чтобы позвонить хоть кому-то, но капающая с шеи кровь мешала это сделать. Экран стал липким и красным. Размазывая алую жижу, Паха понял, что это бесполезно, и отбросил телефон на пассажирское сиденье. Достал из бардачка кнопочный самсунг. Поднес телефон ближе к лицу, словно слабозрячий старик, дрожащими пальцами выбрал из списка последних звонивших один номер, владелец которого проживал ближе всего, и нажал кнопку вызова.

– Ту-у-ут…

– Возьми трубку! – рычал в микрофон Паха. – Ту-у-ут…

– Да возьми ты трубу, сука!..

– Ту-у-у… Да… але… – ответил голос на том конце. – Дома? – бросил с хрипом на выдохе Паха. – Да… дома. А че случилось? – недоумевая от неожиданности, ответил голос.

– Жди… ща буду… мне хуево, – выдавил из себя Паха. По стрелкам на датчиках и легкому гулу двигателя Паха понял, что машина так и оставалась заведена.

Бензина почти не было, о чем сигнализировал светло-оранжевый значок рядом с датчиком топлива. Положив обе руки на руль, Паха стал выворачивать его до упора в правую сторону и давить на газ, чтобы развернуться, и в этот момент заметил, что пропал дорогой его сердцу браслет. Резко нажав на педаль тормоза, он закатил поочередно оба рукава и еще раз убедился, что его цацек больше нет. «Мразь… Блядь!» – выругался он.

Глаза слипались так, что с каждым разом, когда Паха моргал, веки все тяжелее было разомкнуть. До-рога плыла, будто он нажрался вусмерть. Руль был тяжелым, словно гидроусилитель в его тачке сдох. Вел машину, практически завалившись на руль… ее мотыляло в разные стороны. Паха решил не топить и полз как черепаха. Улицы и дворы Паха узнавал: «А значит, мозги на месте», – подумал он мимоходом. Цапанув передним колесом бордюр, он подъехал к нужному ему подъезду. Эти пару сотен метров он ехал почти вслепую, глядя сквозь узкие щелки. Руки были ватными и слабо управляемыми. Чтобы не задеть машины, Паха убрал правую ногу с педали газа и продолжил движение на холостых, решив, что дальше ему нужно ехать тупо прямо. Почти рукой подать… но эти последние сто метров превратились в нескончаемую поездку в тоннеле. «Бах!» – не успев вовремя затормозить, Пашин бумер уперся в приподъездную лавку. Нога до упора вдавила педаль тормоза, а практически бездыханное тело водителя рухнуло на руль, активировав сигнал автомобиля.

Спустя пару минут нескончаемого гудения клаксона тот самый человек, к которому тащился Паха, выглянул в окно и увидел врезавшуюся в лавку у дома знакомую ему бэху. Он быстро накинул на себя куртку, натянул, не завязывая шнурки, кеды и быстро спустился вниз по лестнице с четвертого этажа своей хрущевки. Подойдя к двери водителя, он начал махать рукой, но через просвет в открытом боковом окне увидел, что голова Пахи лежит на руле. Когда он распахнул дверь машины, его глазам предстала «картина Репина»… Его приятель завалился на руль, свесив руки вниз. По левой – тонкой струйкой, медленно стекала кровь, капая с кисти прямо на коврик. Часть уха, затылок и шея были разорваны словно петардой. Лицо Пахи было повернуто в сторону водительской двери, глаза были закрыты, словно он спал самым сладким сном в его жизни… сном, который мог стать последним в его жизни, если бы не каких-то два сантиметра…

– Але!

– Да, это кто?

– Это я… Витя.

– Какой еще Витя?

– Да, Мазя это, бля.

– А, здарова. Ты куда пропал? Твой номер не работает… Паха тоже со мной так и не встретился. Телефон не абонент у обоих уже второй день.

– В Паху стреляли!

– В смысле стреляли?

– Да нихуя я толком не знаю пока. Позвонил чувак… Вчера днем Паха докатил до него с простреленной башкой. Трубки и вещи его у мусоров… я, на всякий, сменил номер.

– Подожди… так он живой?

– Вроде да. Я жене его позже позвоню, узнаю подробней. Если что, наберу.

– Давай, на связи.

Еще раз прокрутив сказанное Мазей, начал сопоставлять факты и события. Итак, рушащийся карточный домик в моей голове теперь разлетался, словно сбитый шаром для боулинга. Каков был шанс, что в тот самый вечер, когда я должен был встретиться с человеком, чтобы решить свои жизненно важные вопросы, его попросту застрелили?! Подстрелили! Но не убили же?! Хотя не факт. В каком он сейчас состоянии и выкарабкается ли?!

Спустя еще пару дней пришло смс, что абонент, которому я названивал несколько раз за последние пару дней, доступен. Я набрал номер Паши в очередной раз. На том конце теперь ответили:

– Внимательно!

– Привет. Узнал? Ты как вообще? – спросил я. – Узнал… высветилось. В больничке я, – вяло ответил Паха.

– В какой? Может, что нужно?

– Да есть все. Пить, суки, не дают… говорят, нельзя, – с ноткой насмешки ответил Паха.

– Да ты заебал пить. Стопорни. Давай подъеду?! – В городской. Триста двадцатая палата. Возьми сиг. Жена и их, блядь, зажала.