Текст книги "Современный венгерский детектив"

Автор книги: Андраш Беркеши

Соавторы: Тибор Череш,Ласло Андраш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

7

Шалго стоял у окна в номере гостиницы на третьем этаже и в бинокль рассматривал пляж. Море людей, ни островка зеленой травы. Солнце нещадно палило, от разноцветных зонтиков рябило в глазах.

– Теперь рассмотрели? – спросил он Фельмери. Лейтенант стоял рядом с ним, прислонив ладонь козырьком к глазам, он тоже смотрел в окно. – Или вы видите лишь красивых девушек?

– Есть такой грех, не скрою, – улыбнулся Фельмери. – Но зато я разглядел и нашего парня. Смотрите чуть правее от мола. Лежит на одеяле в синюю и красную клетку и читает какой-то журнал.

– У вас отличное зрение, – похвалил его Шалго. – Наблюдайте за ним. Если он соберется уходить с пляжа, сообщите мне. – И кивком головы показал на радиотелефон.

– А не пойти ли мне с вами? Я и там смогу следить за парнем.

– Это верно но у вас, молодой человек, нет разрешения на производство обыска.

– А у вас есть?

– Откуда ему быть? Я человек штатский. – Тяжело переступая, Шалго направился к двери. – Но смотрите не проболтайтесь! А то ваш шеф, хоть он и старый мой друг, взыщет с меня за это по первое число…

– Мне ничего об этом не известно, – заговорщически подмигнув, ответил Фельмери и снова стал наблюдать за мужчиной, читавшим журнал.

Шалго прошел в конец коридора, остановился перед одним из номеров и, достав из кармана ключ, отпер дверь. Войдя в номер, он тут же запер за собой дверь, постоял немного в маленькой передней и огляделся. Потом заглянул в ванную комнату. Над ванной висела выстиранная нейлоновая рубашка, за дверью на крючке – плавки и купальный халат. Под умывальником он заметил шесть бутылок пива и кофеварку. Шалго прошел в комнату. Кровати были застелены, из-под одной выглядывали домашние туфли. На столе лежали чертежная доска, готовальня, линейки, блок сигарет «Уинстон», а сверху две коробки сигарет «Мальборо», рядом – начатая бутылка коньяка. На краю стола высилась стопка тетрадей, журналов по архитектуре, учебник английского языка. На одном из стульев валялись двухтомный англо-венгерский и венгерско-английский словарь и толстая книга, заложенная ленточкой; Шалго прочел название: «Триумфальная арка». На чертежной доске был изображен план здания, всюду цифры, расчеты. Шалго ничего не понял в них, впрочем, они его и не интересовали. Он просмотрел все тетради – тоже подсчеты, выкладки о необходимых стройматериалах, дневниковые записи о ходе работ. Две тетради были исписаны английскими словами и упражнениями по переводу, третья тетрадь была чистой. Шалго приподнял крышку стола, в ящике он нашел еще один блок сигарет.

Шалго закрыл стол. «Итак, сейчас мы втайне от товарища Кары совершаем грубейшее правонарушение: вламываемся в квартиру Гезы Салаи и ищем улики… Но если мы их найдем, инженеру туго придется. И тогда Кара простит нам эти вольности…»

Шалго осмотрел чемоданы, одежду, но не обнаружил ничего примечательного. Он разочарованно вернулся к столу. Начал перелистывать одну из книг по архитектуре, как вдруг из нее на ковер выпала открытка. Шалго поднял ее. Цветная открытка с видом Будапешта, на обороте адрес: Балатонфюред, отель «Марина», Гезе Салаи, и текст:

«По случаю твоего дня рождения тебе желают здоровья, успеха твои Бела Эндре, Немеш Мештер, Ласло Дери и я.

Целую, Сильвия. 17 июля 1969 г.»

Красивый, по-школьному правильный почерк. Однако, присмотревшись, Шалго подметил, что буквы были написаны уверенной рукой, совсем не так, как пишут дети. Похоже, что отправитель поздравительной открытки – взрослый человек, нарочно желавший создать впечатление, будто ее написал ребенок. Шалго взглянул на почтовый штемпель. Открытка была отправлена из Будапешта пятнадцатого июля. «Эта Сильвия, должно быть, невнимательная девочка, – подумал он, – семнадцатого числа написала открытку, а еще пятнадцатого отправила ее. Озорница!…» Он снова перечитал короткое послание: «желают здоровья Бела… Немеш… Ласло… Кто это такие?» Шалго переписал текст открытки на бумажку и сунул ее в карман для часов. Потом стал изучать дневник работ. Салаи делал записи четкими, почти печатными буквами: «Сегодня закончили закладку фундамента. Израсходовано две тонны цемента…» На следующей странице Шалго прочел: «Отсутствуют три плотника, два бетонщика и четыре каменщика». Там же, внизу, было приписано по-французски: «Гнусные типы. Со вчерашнего дня они работают на вилле Сегвари. Придется уволить…» Интересно, оказывается, Салаи хорошо владеет французским: эти фразы не только не содержали никаких ошибок в правописании, но и сформулированы были чисто по-французски… Чем дальше Шалго перелистывал дневник, тем чаще наталкивался на «комментарии» на французском языке. Вероятно, дневник могли читать и другие, поэтому свои мысли и замечания Салаи записывал по-французски. Неожиданно Шалго заметил, что последующие дневниковые записи были сделаны другим почерком, другими чернилами и к ним нет французских «комментариев». Шалго взглянул на дату: пятница, восемнадцатое июля. Он еще перелистал дневник – тот же почерк вплоть до двадцать второго июля. Двадцать третьего июля – снова почерк Салаи. Шалго пожалел, что при нем нет фотоаппарата: неплохо было бы снять все эти записи. Он с сожалением положил дневник на место, осмотрелся, все ли оставляет после себя в прежнем виде, и вышел из комнаты.

Через несколько минут он уже разговаривал с Фельмери. Тот сидел на балконе, подставив обнаженный торс солнечным лучам.

– Удалось что-нибудь найти?

– Для старта вполне достаточно, – ответил Шалго, снимая телефонную трубку. – Девушка, соедините меня с директором отеля. – Пока телефонистка вызывала абонента, Шалго спросил Фельмери, не помнит ли он случайно, когда и где родился Салаи.

– Минуточку. – Лейтенант достал из кармана записную книжку, перелистал несколько страниц и сказал: – Седьмого марта тысяча девятьсот сорок первого года, в Будапеште. Имя и фамилия матери: Жужанна Аготаи.

– А другой даты рождения нет?

Фельмери удивленно взглянул на «старика», потом заметил иронически:

– Вы хотите сказать, что он родился дважды?

– Нечто в этом роде. Ведь если он действительно родился седьмого марта, то чего ради его поздравляют с днем рождения семнадцатого июля?

– Может, в этот день были крестины или какое-нибудь другое семейное торжество?

– Возможно…

В телефонной трубке послышался голос директора.

– Ну, наконец-то! – обрадовался Шалго. – А я уж подумывал, не посылать ли за тобой в Шиофок. Ты не мог бы зайти ко мне, Мартов?

– Разумеется, могу, Шалго.

– Зайди, пожалуйста. И скажи попутно официанту, чтобы нам в номер принесли две рюмки коньяку и две чашечки крепкого кофе.

– Будет сделано, товарищ начальник!

Шалго положил трубку.

– Что вы опять задумали? – спросил Фельмери Шалго.

– Побеседуем с инженером Салаи. С помощью Мартона вызовем его в номер, представимся и попросим его уделить нам несколько минут его драгоценного времени…

Салаи встретил их сухо. Не стал он более радушным и после того, как Фельмери показал ему служебное удостоверение. Шалго, не предъявляя никаких документов, молча опустился в кресло.

– Вы ввели меня в заблуждение, Геза Салаи, – сказал он, бросив на него быстрый взгляд. Тот повернулся в его сторону, недружелюбно спросил:

– А вы кто такой? Тоже из милиции?

– Да. Моя фамилия Шалго. Оскар Шалго.

– Могу я вам предложить, господа, чего-нибудь выпить?

– Благодарим, не надо, – ответил Фельмери. – А вы как хотите. – Он подождал, пока Салаи принес бутылку пива, открыл, налил себе стакан и жадно выпил. Потом положил под кран еще три бутылки и пустил на них холодную воду. Вернувшись в комнату, Салаи сел на кровать, прислонившись спиной к стене, и закурил.

– Вы знакомы с Виктором Меннелем? – спросил Фельмери. Вопрос явно смутил Салаи. Сделав вид, что не разобрал имени, он переспросил:

– С кем, простите?

– С Виктором Меннелем, – медленно, чуть ли не по слогам повторил Фельмери.

– Меннелем? Виктором Меннелем? – Салаи словно в раздумье сдвинул брови и устремил глаза к потолку, будто собираясь там найти ответ.

– Уж не тем ли немцем вы интересуетесь, с которым я познакомился в прошлом году в Италии?

– Тем самым, – подтвердил Фельмери. – Так что же вам о нем известно?

– О Меннеле?

«А парень-то хитрец, – подумал Шалго. – Переспрашивает, тянет время. Никак не может прийти в себя от неожиданности. Сейчас он оценивает обстановку, прикидывает, что и в какой мере нам может быть известно о его связи с Меннелем».

– Да, о Меннеле, – подтвердил Фельмери.

– Гм… что ж вам сказать? По сути дела, ничего не известно. Знаете, как это бывает? Путешествуешь туристом, заводишь мимолетные знакомства с разными людьми – с одним поговоришь, с другим выпьешь. А вернешься домой – и всех забудешь…

– Значит, это было случайное знакомство?

– Да, нечто в этом роде. Кажется, мы познакомились в Ливорно. – Салаи натянуто улыбнулся. – Видите, я точно и не помню.

«Ну и дурак ты, парень, – мысленно обругал его Шалго. – Неужели ты до сих пор не заметил, что у тебя пропала открытка Меннеля?»

– Я, знаете ли, инженер-архитектор. И здания я запоминаю лучше, чем людей. Меннель?… Виктор Меннель. Постойте-ка, попробую напрячь память… Да-да, что-то припоминаю. Этакое готическое строение с лицом в стиле барокко. Так что с ним случилось? Почему вас заинтересовал этот Меннель?

Фельмери украдкой посмотрел на Шалго, точно спрашивая его совета, как быть дальше. Шалго ответил ему быстрым взглядом: «Продолжай в том же духе. Все идет хорошо. Молодец!»

Лейтенант сделал вид, что пропустил мимо ушей вопрос Салаи, и вместо ответа сам спросил:

– Когда вы виделись с ним в последний раз?

Инженер почувствовал, что вопросы здесь будет задавать не он. И это ему не нравилось, равно как и мрачное молчание «старика», его пронизывающий взгляд и недоверчивая, скептическая усмешка… «Итак, что им ответить?»

– Когда же это было? – широкой ладонью Салаи мял тяжелый подбородок. – Минутку терпения. Я хотел бы возможно точнее ответить на ваш вопрос… Когда, стало быть, мы прибыли в Ливорно?… Если мне память не изменяет, пятого или шестого июня прошлого года.

– А с кем вы приехали в Ливорно?

– С невестой и будущей тещей.

– Как зовут вашу невесту?

– Беата Кюрти.

«Парень стал заметно спокойнее, – отметил про себя Шалго. – Наверняка из вопросов Фельмери он сделал вывод, что нам о них известно немногое».

– Как вы познакомились с Меннелем? – продолжал задавать вопросы Фельмери.

– Дело было так: моя невеста со своей матерью отправились за покупками. Мы жили в кемпинге и сами должны были заботиться о питании. Пока женщины ходили на рынок, я возился с машиной. Зажигание барахлило…

– Какой марки у вас машина?

– «Опель-рекорд шестьдесят семь».

– Итак, что было дальше? – возвратил его к теме разговора Фельмери.

– А вот что. На обратном пути Беата споткнулась и слегка повредила ногу. Мимо как раз проезжал Меннель. Он пригласил женщин в машину и подвез до кемпинга. А вечером он позвал нас всех на ужин.

«Парень врет уже совсем гладко, – подумал Шалго, слушая, как Салаи принялся расписывать, что они ели за ужином… – Интересно, сначала инженер с трудом мог вспомнить Меннеля, это „готическое строение с лицом в стиле барокко“, а сейчас вспомнил даже, что и в каком порядке подавали на стол».

– Меннель говорил по-венгерски? – неожиданно спросил Фельмери.

– Нет, не говорил.

– А на каком языке шла ваша беседа?

– Беа и ее мать говорили с ним по-немецки, а я по-французски. Меннель, правда, слабовато знал французский.

– А почему вы говорите о нем в прошедшем времени: «знал»? Разве теперь он лучше знает этот язык? Или… – Фельмери не закончил фразу, заметив, что своей репликой смутил инженера.

– Что вам, собственно говоря, от меня угодно?

– Отвечайте на вопросы, – спокойно сказал Фельмери. – Итак, почему вы говорите о Меннеле в прошедшем времени?

– Потому что встречался я с ним в прошлом году.

– С тех пор вы слышали о нем что-нибудь? Может, письма от него получали, открытки? – Фельмери уже собирался перейти в наступление. «Присутствие Шалго, – подумал он, – меня совершенно не смущает. Скорее, наоборот, вселяет в меня уверенность…» Улыбка старого детектива и впрямь подбадривала лейтенанта. Шалго словно говорил ему, что все идет как нужно. Накануне они условились, что не будут опровергать ответы Салаи, чтобы не раскрывать перед ним свои карты. Было ясно, что инженер старался уйти от разговора о характере своих связей с Меннелем. И наверняка не без оснований.

– О Меннеле я больше ничего не слыхал. Писем от него не получал.

– А ваша невеста? – с непроницаемым лицом спросил лейтенант. – Или ваша будущая теща?

– Не знаю, чего ради стал бы писать Меннель моей невесте? – Салаи с неподдельным удивлением посмотрел на лейтенанта. Однако Шалго заметил, что в его взгляде промелькнуло беспокойство.

– Да, действительно, чего ради стал бы он писать Беате? – переспросил Фельмери.

Шалго словно пробудился от сна, откусил конец сигары и закурил.

– Возможно, ты хотел выяснить, не была ли невеста инженера Салаи в дружеских отношениях с этим «готическим» иностранцем и не намеревались ли они продолжать свои отношения и в Венгрии? Ведь именно в таком случае Виктор Меннель и мог писать Беате Кюрти. Это ты имел в виду?

– Да, именно, – подхватил Фельмери и посмотрел в упор на инженера.

Тот встал, почти заслонив собой окно.

– Я решительно протестую против такого тона, – сказал Салаи. Лицо его побагровело, голос задрожал от возмущения. – Вы не имеете права! Понятно? Вас не для того содержит государство, чтобы вы порочили честных людей гнусными и оскорбительными инсинуациями. Кто вам позволил пятнать честь моей невесты? Вы знаете, как это называется? Злоупотребление властью. И я вовсе не обязан безропотно выслушивать все это.

– Вы совершенно правы, – согласился Фельмери. – И я на вашем месте не стал бы терпеть, если бы мою невесту без всяких оснований попытались очернить.

– Тогда почему же вы осмеливаетесь клеветать на Беату? – спросил Салаи и нервным движением потянулся к рюмке с коньяком.

– Только я вовсе не клевещу на вашу невесту. И вам это отлично известно.

Рюмка задрожала в руке Салаи.

– Что мне известно?

– А то, что ваша уважаемая невеста была любовницей Виктора Меннеля.

Салаи, опешив, уставился на лейтенанта. Затем, так и не выпив, он поставил рюмку на стол.

– Ложь! Откуда вы это взяли?! – спросил инженер хриплым голосом и шагнул к Фельмери. Солнечный свет упал на одутловатое лицо Салаи, сейчас оно показалось Шалго болезненно-зеленым.

– Сожалею, но это правда. И если вам это было неизвестно, тем печальнее. Но при случае вы все же порасспросите об этом свою невесту.

Салаи, ошарашенный ответом, опустился на кровать и тупо уставился в одну точку. Губы его приоткрылись, словно он хотел что-то сказать. Но он так ничего и не произнес, а лишь глотал открытым ртом воздух, как рыба, выброшенная на песок.

– Послушайте, Салаи, – заговорил доброжелательным тоном Фельмери, – мы вас понимаем. И готовы даже не считать ложью или, скажем, попыткой ввести нас в заблуждение ваше упорное нежелание вспомнить не слишком приятные для вас события. В конце концов, никому не захочется рассказывать о том, как его обманула невеста. Но все дело в том, что господин Меннель убит, и мы ведем расследование по этому делу.

– Убит? – тихо повторил инженер.

– Вы не знали этого?

– Нет. – Темно-карие глаза Салаи по-прежнему были устремлены в одну точку, подбородок был опущен на широкую грудь, руки, сжатые в кулаки, тяжело висели вдоль тела.

Неожиданно в разговор вступил Шалго:

– Каким видом спорта вы занимаетесь, Салаи?

– Никаким. У меня нет на это времени. Я по горло занят своей проклятой работой.

– Я потому спросил, что уж больно у вас развитая мускулатура. А с какой руки вы обычно бьете? С правой или с левой?

Фельмери с интересом следил за вопросами Шалго. «Старик» начал «путать карты», – подумал он. – Теперь, когда мы уже убедились в том, что Салаи запирается, он решил перейти в наступление. Любопытно, что на это ответит инженер?»

– Бью? – переспросил Салаи, снова пытаясь повторением вопросов выиграть время.

– Да, бьете.

– Я не имею обыкновения драться, – ответил инженер. – Наверное, кто-нибудь вам что-то наговорил на меня. Вот ведь клеветники!

– Беату вы какой рукой ударили по щеке? И за что? Неужели в приливе нежных чувств? Или, может, ей нравится, когда ее бьют? Сомневаюсь… И тем не менее вы ее ударили. – Шалго посмотрел в лицо Салаи; оно опять начало багроветь. Инженер молчал. – Давайте говорить начистоту. По нашим вопросам вы давно уже могли догадаться, что мы знаем о вас немало. Наверно, вы понимаете, что и пришли мы к вам и разговор этот начали не случайно… Когда вам стало известно, что Меннель приехал в Венгрию?

И Салаи понял, что лгать бессмысленно.

– Когда Без получила письмо от Меннеля, я отобрал его и запретил ей встречаться с ним. Мы поссорились, я ударил ее по щеке.

– Вот видите, это уже совсем другое дело. Разумеется, это еще не все. – Шалго вынул носовой платок, отер лоб и, встав с кресла, медленно прошелся по комнате. – А вы когда встретились с Меннелем? – спросил, он, остановившись у столика.

– Я не встречался с ним! – с отчаянием в голосе воскликнул Салаи.

Шалго как бы машинально взял в руки дневник инженера и со скучающим видом рассеянно стал перелистывать его. Потом поднял глаза на Салаи.

– Где вы находились девятнадцатого и двадцатого июля? – спросил Фельмери.

– Здесь. В Балатонфюреде.

– Вы снова говорите нам неправду, Салаи, – спокойно возразил Шалго, продолжая листать дневник. – Даже в вашем рабочем дневнике записи в эти дни, как я вижу, сделаны не вами. Почему? Может быть, у вас болела рука?… Не делайте глупостей, Салаи. Многие утверждают, что девятнадцатого вечером видели вас вместе с Меннелем в кафе, а позднее вы гуляли с ним по берегу озера. И разговаривали по-французски.

– Уж не меня ли вы подозреваете в убийстве Меннеля?

– А откуда вам известно, что его убили? – спросил Фельмери.

– Вы же сами сказали!

– Значит, до этого вы не знали?

– Что вам от меня нужно?! – почти выкрикнул Салаи. – Арестуйте меня! Это в вашей власти. Вы можете сделать со мною все, что вам заблагорассудится.

– Если вы и дальше будете так же глупо себя вести, то не исключено, что вас арестуют, – невозмутимо сказал Шалго. – Послушайте, друг мой, что я вам обо всем этом расскажу. В прошлом году вы познакомились в Италии с Виктором Меннелем. Тогда же вы узнали, что ваша невеста стала его любовницей. Вы сначала рассвирепели, но потом почему-то закрыли на это глаза. Вернувшись домой, вы даже не порвали с Беатой. Почему? Более того, вы договорились с Виктором Меннелем, что, когда он приедет в этом году в Венгрию, вы, так сказать, уступите ему на время девушку.

– Кто наплел вам всю эту чушь? И вообще что вы обо мне думаете? Я что, альфонс, по-вашему?

– Вот именно, альфонс! – Шалго заметил, что лицо у Салаи передернулось, а руки сжались в кулаки. – Когда же Беата не пожелала встретиться с господином Меннелем, вы влепили ей пощечину.

– Я дал ей пощечину как раз за то, что она хотела с ним встретиться.

– Это дешевая отговорка, друг мой. Впрочем, ошибаются и те, кто подозревает вас в убийстве. Меннеля убили не вы. Для этого вы слишком трусливы. К тому же у вас и не было причин для этого. Наоборот, вы были заинтересованы, чтобы Меннель жил как можно дольше и как можно чаще приезжал в Венгрию. А скажите-ка, Салаи, за сколько банкнот вы продали ему свою невесту?

– Ну, вот что, хватит! – произнес угрожающим тоном инженер.

– Может быть, вы думаете, Салаи, что сумеете меня запугать? Знаете, что я вам скажу, молодой человек? Вы действительно самый обыкновенный альфонс, и вашим нравственным обликом милиция должна заняться по-настоящему. Ведь вами уже интересовались. Что же, друг мой, придется кое-что о вас рассказать.

– И что вы собираетесь рассказать?

– Правду, милейший Геза Салаи. Я скажу, что вы – сутенер, продавший еще в Италии свою невесту Виктору Меннелю. Расскажу и о том, за что вы дали пощечину Беате…

«Это метод старого Шалго, – подумал Фельмери. – Сгруппировать факты». Лейтенант смотрел на стоявшего неподвижно инженера и мысленно представлял себе, что должно сейчас твориться в душе Гезы Салаи. А Шалго наверняка исходил из того, что если убийца – Салаи, то он примет грубые обвинения в сутенерстве, так как лучше предстать перед судом в этом качестве, чем по обвинению в убийстве. Если же Меннеля убил не он и если в нем есть хоть капля гордости и чувства собственного достоинства, то он отвергнет предлагаемую ему версию и постарается реабилитировать себя. Но в этом случае ему придется доказать, что подозрения Шалго беспочвенны. «Старик», конечно, пошел на риск, – рассуждал про себя Фельмери, – поскольку, в общем-то, вполне вероятно, что убийца все же не Салаи. Просто любовь к Беате заставила его так низко пасть, и теперь, желая уйти от тюрьмы, он готов принять даже такие позорные обвинения. Шалго очень ловко все преподнес, создав иллюзию, будто милиция уже несколько дней следит за Салаи, подозревая его в убийстве»…

– Прошу вас, выслушайте меня, – пролепетал Салаи.

– Меня не интересует ваша биография, – резко оборвал его Шалго. – Стыдитесь! Неужели люди, подобные вам, представляют техническую интеллигенцию двадцатого века?! Тип мужчины атомной эры?! Инженер-строитель – и альфонс!

– Прошу вас, – снова начал Салаи, – вы должны меня выслушать. Вы обвиняете меня в отвратительных делах, и у меня есть право сказать что-то в свое оправдание. Поймите же, что я совсем не такой, каким вам кажусь…

Шалго сделал вид, что его не очень занимают оправдания собеседника, а Салаи продолжал:

– Я не альфонс. Единственная моя вина – она же и моя беда, – что я люблю Беату и не могу без нее жить. Признаюсь вам, я приехал сюда для того, чтобы встретиться с Меннелем и переговорить с ним. Когда я нашел у Беаты письмо, я отобрал его и запретил ей встречаться с Меннелем. Мы поругались, и я ударил ее по щеке. В тот момент я способен был даже убить Меннеля. Это правда. Восемнадцатого числа я был в Будапеште. Беату не застал дома. Мать, ее сказала, что она уехала накануне вечером. Я был уверен, что она поехала в Эмед. Я тотчас же сел в машину…

– Постойте, Салаи, – прервал его Шалго, – разговоры меня мало интересуют. Садитесь сюда к столу и опишите все подробно, с самого начала. Как вы познакомились с Беатой и ее родителями, что случилось прошлым летом в Италии, что вам известно о Викторе Меннеле… Понятно? Опишите мне подробно все, что произошло, вплоть до сегодняшнего дня. Ясно?

– Можно в этой тетради? – спросил инженер.

– Можно, Приступайте.

Салаи сел к столу.

– Я опишу все. Но только для вас, – произнес он тихим, сдавленным голосом. – Дайте честное слово, что мои признания вы никому не покажете.

– Сначала нужно посмотреть, что вы напишете.

Салаи вдруг стал упорствовать.

– Нет. Я ни строчки не напишу до тех пор, пока вы не дадите мне честное слово. Делайте со мною что хотите, меня это мало интересует. Я не намерен выворачивать себя перед каждым наизнанку.

Шалго понял, что Салаи говорит серьезно.

– Хорошо, – сказал он. – Но не забудьте и о Сильвии. Хотелось бы знать, почему она поздравила вас в июле с днем рождения. И как сумела пятнадцатого числа уже отправить открытку, написанную только семнадцатого.

– Не знаю, о чем вы говорите. Клянусь, даже представления никакого не имею…

После обеда полковник Кара решил обсудить с Шалго и майором Балинтом ход событий. Шалго выглядел очень усталым: он мало спал ночью, а утренняя поездка в Балатонфюред утомила его. Сейчас он охотнее всего поспал бы, но Кара настоял на этом разговоре. На веранде было очень душно, и Кара боялся, что, если они сядут там, Шалго тотчас же заснет. Поэтому они прошли в гостиную, где полковник оборудовал себе рабочий кабинет. Лиза заблаговременно опустила жалюзи, и в комнате сейчас было прохладно.

Сначала майор Балинт доложил о том, что успел сделать. Он установил, что в Балатонсемеше, в доме номер два по улице Хуняди, на самом берегу озера действительно есть вилла стоимостью приблизительно миллион форинтов, принадлежащая семье Кюрти. Балинт достал чертежи и рассказал о расположении комнат виллы. Эти пять комнат, несомненно, являются источником немалого дохода для семейства Кюрти, так как уже в течение нескольких лет их сдают типографии «Гутенберг» под пансионат – с ранней весны до поздней осени, получая за это по сто сорок тысяч форинтов ежегодно. Вилла построена в тридцать седьмом году первым мужем госпожи Кюрти, Денешем Хаваши. Хаваши, офицер запаса, был призван в армию и погиб в первые же месяцы войны. В военные годы в вилле размещался немецкий штаб. Госпожа Кюрти, тогда еще вдова Денеша Хаваши, летом только наведывалась на виллу, но не жила там. Майор Балинт обследовал все здание, однако никаких следов спрятанного клада не обнаружил.

– Осмотр производился с помощью технических средств? – спросил Кара.

– Разумеется. Мы обыскали также и сад.

– Могу себе представить, какой переполох вызвала там работа бригады Балинта, – улыбнулся Шалго.

– Мы заранее раструбили в поселке, что ищем спрятанные драгоценности… то есть действовали так, как, наверное, действовали бы вы, папаша, – отпарировал Балинт; потом, повернувшись к полковнику Каре, добавил: – Я убежден, что женщина-венгерка, о которой упоминал Хубер, все же мадам Кюрти.

– Возможно, – заметил Кара. – Только это еще надо доказать.

– Мы знаем Беату Кюрти и Тибора Сюча, – решительно заметил Балинт.

– Это твоя идея-фикс, но еще не факт, дорогой мой. И скажу я тебе, Миклош, еще кое-что, чтобы совсем запутать дело… – Шалго достал сигару, закурил и сделал несколько затяжек. – Сегодня утром Геза Салаи признался, что приехал сюда из Балатонфюреда для того, чтобы убить Виктора Меннеля…

– Так это же здорово! – воскликнул Балинт.

– Полчаса назад звонил Фельмери и сообщил, что они провели опознание. Салаи был опознан как человек, который вечером девятнадцатого прогуливался с Меннелем по берегу. Свидетели твердо, без колебаний заявили, что спутником Меннеля был именно он, Геза Салаи… И, несмотря на это, я не рискнул бы утверждать, что Меннеля убил Геза Салаи.

– Каким вы вдруг стали осторожным, – с усмешкой заметил Балинт. – Салаи признался, что приехал сюда с целью убить Виктора Меннеля. Свидетели опознали его и показали, что он встретился с Меннелем…

– И о чем же они разговаривали? – прервав Балинта, задал вопрос полковник Кара.

– Салаи просил Меннеля, чтобы тот оставил в покое его невесту… Впрочем, эту часть его показаний, записанных им собственноручно, я захватил с собой. – И Шалго, кряхтя, поднялся с кресла и вышел в другую комнату.

– Это старик «расколол» Салаи? – поинтересовался Балинт.

– Да, он и лейтенант Фельмери, – подтвердил полковник Кара. – Хотя у меня такое ощущение, что Салаи не все рассказал. Я не читал еще его показаний, но помню, что ему особенно бояться некого. Меннель уже мертв. Так что Салаи может дать любые показания, какие ему выгоднее. Меннелю их все равно не опровергнуть. Словом, тяжелый случай. Хоть и отыскали «неизвестного мужчину», а в кармане все равно пусто. Где-то, видно, отклонились мы от нужного направления в сторону… Час назад я говорил с Фельмери по телефону. Он сообщил, что Салаи ведет себя все более самоуверенно. Почему? Наверное, потому, что, пока записывал свои показания, он успел поразмыслить и прийти к выводу, что уличить-то его некому. Говори что пожелаешь. А следователи пусть доказывают обратное, если смогут.

Шалго вернулся в комнату, и Кара замолчал. А старый детектив подошел к окну, поднял жалюзи и снова сел в свое кресло.

– Так вот послушай, – сказал он, обращаясь к полковнику Каре, листая тетрадь. – Где же у меня это место?… Ага, вот оно: «Я нашел Меннеля в кафе. Он сидел спиной к входу и не заметил меня. Мне показалось, что он кого-то ожидает. Я решил, что он ждет Беату, подошел к его столику и, ни слова не говоря, сел. Он очень удивился. Потом, желая, видимо, скрыть свое удивление, принялся шутить. Мы говорили по-французски. Он заказал коньяк, но сам пить не стал. Я выпил и спросил, где моя невеста. Меннель ответил, что я ее жених, мне и надлежит знать, где она. Но он почувствовал, что нервы мои взвинчены, и тут же попросил меня не устраивать скандала. „Я, – говорит, – солидный коммерсант и не желаю впутываться в истории. Пойдемте лучше на берег Балатона, погуляем. Свежий воздух – это то, что вам сейчас нужно. Там и побеседуем спокойно…“ Он не позволил мне рассчитаться, заплатил за коньяк сам. Мы пошли на берег. Меннель держался нагловато, и это меня бесило. Он все пытался убедить меня, что их роман с Беатой в Италии в наше время в порядке вещей и не стоит из этого делать трагедию, что Без любит меня, а ее отношения с ним – только флирт. И еще добавил, что он ничего не добивается от моей невесты, а вот ей он, дескать, нужен. Меня вконец разозлило, что он принимает меня за идиота, и я решил покончить с ним. Однако пляж был неподходящим для этого местом. Меннель же, словно прочитав мои мысли, вдруг заторопился и чуть ли не бегом пустился в гостиницу, оставив меня на берегу. Не могу сказать, сколько я там пробыл, но в бар я вернулся с твердым решением на следующий день убить Меннеля, а затем покончить с собой. Я выпил две стопки коньяку и около полуночи уже был в мотеле. Хочу добавить: я потому не был обнаружен в мотеле, что приплатил администратору двести форинтов и попросил его не регистрировать меня. Я был порядком пьян и утром проснулся поздно. И тут вдруг услышал, что кто-то уже опередил меня…»

Шалго перестал читать и, аккуратно сложив тетрадь, убрал ее в карман. Балинт заметил, что он не до конца зачитал показания Салаи.

– Остальное пока не представляет интереса, – ответил Шалго на его вопрос и, пожевав губами, добавил: – Как видите, Салаи признал, что имел намерение убить Меннеля, но мое предложение: не брать его под стражу. Все равно мы ведь не сможем доказать, что убийство совершил он.

– У него нет алиби, – заметил Балинт.

– А у нас, повторяю, нет доказательств, что убийца – он. Потерпи, Миклош. Крупная рыба рано или поздно все же клюнет, и тогда мы выведем ее на чистую воду. А сейчас, если вы позволите, я пойду и прилягу.

– И правильно сделаешь, – сказал Кара. – Только прежде я тоже кое-что зачитаю вам. Я получил сейчас то самое донесение, которое Хубер отправил вчера вечером господину Брауну. Есть прямой смысл послушать: «Тело Меннеля оцинкованном гробу вторник отправит авиакомпания „Малев“. Доставит транспортная контора „Машпед“. Номер рейса…» – ну, дальше уже неинтересно… Кроме, пожалуй, вот этого: «Машина повреждена. Продал. Проект соглашения изучаю. Подпишу следующей неделе. Хубер». А вот что на это ответил Браун: «Машину не продавать. Подписать соглашение. Немедленно вернуться Гамбург. Браун». – Кара протянул текст Оскару Шалго. – Ну, что ты на это скажешь?