Текст книги "Хроники Иберлена (Трилогия) (СИ)"
Автор книги: Анатолий Бочаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 81 страниц)
Гайвен приказал открыть Старую Ратушу, в последние годы не используемую, наскоро прибраться в главном зале и привести в него олдерменов магистрата, архиепископа с иерархами церкви, наиболее влиятельных представителей от гильдий и тех из дворян, кто был наиболее знатен и при том не успел запятнать себя участием в мятеже. Последних собралось немного. Начало совета было назначено на пять пополудни.
Гайвен, одетый в черный кружевной дублет и набросивший поверх него черного же цвета плащ, то и дело вытирал лоб платком. Поминутно хотелось пить, и он вновь и вновь прикладывался к фляжке с холодной водой. Немного болела голова и достаточно сильно тошнило. Последний из Ретвальдов спал в последний раз больше суток назад, и усталость уже начинала сказываться. Король-Чародей сожалел, что не может выпить кофе. В Тимлейнском замке его, к сожалению, не было. Как не было там еще многих вещей, до вчерашнего дня неведомых Гайвену, но хорошо знакомых и привычных предку, чьей памятью он завладел.
Мысли роились, бесплотные голоса звенели в ушах, перед глазами то и дело вихрем проносились беспорядочные образы. Картины людей, событий, давно не существующих мест. Еще днем ранее молодой Ретвальд надеялся – приняв в себя знания Шэграла Крадхейка, он сможет заслониться от безумия, что подступило к нему. Попытка оказалась провальной и лишь усугубила дело. Слова теперь рождались будто из пустоты, собственные поступки казались чужими. Иногда Гайвен не был уверен, он ли сам в ответе за решения, которые принимает. Чувство странной раздвоенности не оставляло его.
«Зато я получил знания и силу – достаточные, чтобы исполнить задуманное».
Гайвен оглядел собравшихся перед ним.
Вельможи Иберлена, лучшие из третьего сословия и худшие из знати, придя в бархате и шелке пышных одежд, заняли длинные дубовые скамьи, ссохшиеся и потемневшие от времени. Блестели нагрудные цепи, качались перья на шляпах. Около сотни человек заняли места в зале, негромко переговариваясь. Сам король, в окружении стражей из числа эльфийского отряда, а также в обществе троих герольдов и писаря, расположился в кресле на возвышении, что прежде занимал лорд-мэр. Лорд-мэр Генри Хьюстон сидел сейчас в первом ряду, по левую руку от архиепископа Кемпа, и спокойно глядел вперед, с лицом ровным и не выражающим никаких чувств.
Когда часы на башне с тяжелым гулом отбили пять ударов, герольды протрубили в трубы. Многоголосое пение труб ответило также и с улицы, и сотня барабанов прогремели им в унисон – да с такой силой, что завибрировали стекла. Столпившемуся на площади народу, знал Гайвен, сейчас будет зачитан текст составленного им днем указа, устанавливавшего новое государственное устройство страны. Здесь же, в стенах старого Зала Гильдий, Ретвальд собирался лично объявить о вводимых им новшествах самым влиятельным людям королевства. Тем из влиятельных людей, что сохранили после минувшей ночи свободу и жизнь.
– Его величество герцог Райгерн и граф Илендвальд, Восседающий на Серебряном Престоле, Хранитель Государства и Щит Отечества, лорд Гайвен Первый из дома Ретвальдов, милостью Господней король светлого Иберлена, обращается ныне к подданным, дабы огласить им свою волю и держать с ними совет, – возвестил хорошо поставленным голосом облаченный в алый дублет герольд.
Стандартная фраза, используемая нередко в начале заседаний Коронного Совета. Вот только Коронным Советом это собрание не являлось. Не присутствовали здесь ни министры Короны, ни пэры королевства – иные из них были мертвы, иные сбежали, иные сидели под замком. Прежде государь Иберлена никогда не совещался с третьим сословием, а собралось здесь преимущественно оно, не считая пары десятков не слишком влиятельных дворян, преимущественно танов и джентри. Королевством правили заключившие некогда Великий Пакт аристократические фамилии, не прислушиваясь ни к чьим прочим голосам, что едва долетали до их слуха. Только где теперь те фамилии? Айтверны оставили своего монарха, как и Тарвелы; Тресвальд, Гальс и оба молодых Коллинса в темнице, юные брат и сестра Эрдера – в Шоненгеме.
Гайвен стремительно поднялся из кресла. Прошел к краю возвышения, отметив, как послушно расступились закованные в серебристую титановую броню сиды. Остановился, чувствуя устремленные на него взгляды. «Кто я для вас? Седовласый чернокнижник, что собрался править, опираясь на поддержку нелюдей и предавая смерти всякого, кто окажется со мной не согласен? Нет, вы увидите во мне короля, и подлинное мое царствование начнется сегодня».
Молодой Ретвальд очистил сознание, чувствуя, как выравнивается ритм сердца. Коснулся потоков магии – вечно взволнованных, неспокойных, безумных. Идти по кромке моря в шторм – вот что означало обладать доставшейся ему силой. Король-Колдун поднял руку – и мягкий серебристый свет затопил зал, и было это сияние настолько ровным, как если бы электрические лампы источали его. Гайвен заговорил – и негромкий голос его донесся до каждого из сидящих под здешними сводами, обволакивая со всех сторон.
– Вы хотите знать, что случилось. Вы узнаете это, здесь и сегодня, сейчас.
Кажущиеся хрустальными своды Звездной Палаты, бьющее в лицо пламя прожекторов, возносящиеся амфитеатром ступени, ревущие из высоты голоса судей – и он один посреди круглой площадки внизу. «Сим осуждается и признается виновным в измене Шэграл Крадхейк, из второй линии Драконьих Владык, предатель и лжец, что опорочил честь Дану и погубил немало достойных». Нет. Никогда больше потомок повелителей небес не станет жертвой обезумевших от жажды расправы глупцов.
Кто-то из присутствующих пожелать сказать что-то, задать вопрос или может даже выкрикнуть порицание, но Гайвен взмахнул рукой, и любой изреченный звук утонул в наступившей тишине. Затем наследник Ретвальдов продолжал – говоря все также негромко, не повышая тона. Пот катился по его спине, и становилось тяжело дышать. Он понимал, что после всех тягот последних дней не сможет контролировать магию долго. Гайвен уже сейчас нуждался в отдыхе – но все же концентрировал остатки сил, чтоб задуманное им представление оказалось эффектным. От этого зависело, сможет ли он выспаться спокойно – и не вспыхнет ли к завтрашнему утру столица очередным мятежом.
«Мне требуется произвести на всех этих недоверчивых и гордых людей впечатление. Лишь тогда у меня найдется надежда, что какое-то время они не решатся против меня восстать. Две сотни сидов не дадут мне выжить в стране, где десятки тысяч мечей, кинжалов и стрел станут искать дорогу к моему горлу или сердцу».
– Вам всем известно, – сказал Гайвен, – что Коронный Совет почти полным составом предал меня. Великие лорды изменили присягам, которые давали в свое время их предки дому Ретвальдов, а я сейчас воплощаю этот дом. Граф Роальд Рейсворт, бывший лордом-констеблем королевской армии, убит солдатами моей личной охраны, также как убиты мной лично такие пэры, как герцог Эрдер и герцог Коллинс. Прочие сановники совета находятся сейчас под стражей. Им предъявлено обвинение в государственной измене, но, поскольку мы не дикари, рассмотрено это обвинение будет судейской коллегией в предусмотренные законом сроки. Печально, – добавил Ретвальд прохладным тоном, – что верховный судья Хлегганс также пребывает под арестом. Впрочем, его заместители разберутся, кому возглавить процесс.
Гайвен заметил, как едва заметно шевельнулся сидящий с правой стороны зала тан Эдвин Дурван, один из вассалов Драконьих Владык. Этот коротко стриженный рыжеволосый мужчина входил в число военачальников ополчения Западных Берегов, в начале лета вступившего в городские предместья, вскоре после битвы на Горелых Холмах. Активным участием в заговоре он себя запятнать не успел, хотя вчера, несомненно, тоже кричал здравицы в честь Айны Первой. «Впрочем, не могу же я посадить под арест все государство».
Гайвен ослабил путы магической вуали, наброшенной им на зал.
– Говорите, сэр Эдвин. Я разрешаю.
– Благодарю, лорд Гайвен, – Дурван поднялся на ноги, коротко поклонился. Выпрямился. Смотрел он прямо и ровно, и почти не скрывал недовольства. – Я хочу знать, где лорд Артур, леди Айна и лорд Лейвис, – сказал он сухо. – Я хочу знать, где мои господа. Драконьи Владыки.
– Сбежали, – ответил Гайвен коротко. – Предали меня, как и все остальные, и сбежали.
Айна перед тем успела в очередной раз отвергнуть его предложение о браке – высказанное, впрочем, в форме, далекой от куртуазной. Ретвальд не испытывал по этому поводу никаких особенных чувств. Былая влюбленность в дочку лорда Раймонда казался ему теперь чем-то столь же отдаленным, как прошлогодний сон. «Айна позволила манипулировать собой, превратившись в марионетку заговорщиков – а значит, не заслуживает больше и капли моего уважения».
С места позади Дурвана поднялся Рикон Дрегг, джентри из Роскрея, одного из графств Запада. То был человек слегка за сорок в зеленом камзоле, с гербом, изображающим трех золотых певчих птиц на белом поле, разделенном красной чертой.
– Я помню, – сказал сэр Рикон медленно, будто слова давались ему с трудом, – что герцог Айтверн… нынешний герцог Айтверн, хочу я заметить, – поправился роскреец, – еще в Сиреневом Зале выражал вам верность, когда все прочие сеньоры в самом деле оказались недостойны доверия, вами ими оказанного. Но я не вижу здесь Артура Айтверна. Я присоединяюсь к недоумению тана Дурвана. Где мой сеньор?
Пламя, тлеющее в камине, вдруг вспомнилось Королю-Чародею – пламя, на которое он смотрел сегодня в полдень. Слишком много мыслей теснилось в голове, и отрешиться от них не получалось. Картины былого и грядущего пеленой застили разум. Молодой человек, что сидел напротив, не шевелился и молчал, тоже производя впечатление глубокой задумчивости. Растрепанные соломенные волосы, правильные черты лица. Юноша настолько напоминал Эйдана, что казался его двойником. Эйдан Айтверн некогда предал Шэграла Крадхейка, своего сводного брата – и противостоял ему в войне, которая на тысячу лет определила судьбу фэйри. Шэграл хорошо запомнил эту измену – и потому Гайвен не был удивлен, когда Артур Айтверн последовал примеру далекого предка.
Герцог Запада вскинулся, подался вперед, выхватывая кинжал. Удар у него был поставлен неплохо, и кто другой на месте Ретвальда оказался бы убит на месте. Но Гайвен среагировал быстрее, вывернул строптивому вассалу руку. Внезапно накатила злость, захотелось эту предательскую руку сломать – но молодой король с изрядным усилием сдержался. Он совершенно спокойно, не дав дрогнуть лицу, сообщил Артуру Айтверну, что прощает ему попытку покушения, а сам в это время думал, что остался совсем один. Даже когда пришло известие о смерти отца, было легче.
– Ваше величество, – сказал кто-то в камзоле с эмблемой Гильдии ювелиров напряженным голосом, – мы ожидаем вашего ответа.
– Герцог Айтверн выразил несогласие с моей политикой и покинул мою службу. Я оговорился, поставив его в один ряд с сестрой и кузеном. Сэр Артур меня, конечно, не предавал. Мы не сошлись во взглядах на будущее страны, однако клейма предателя на герцоге Малерионском нет. Я лишь освободил его от должности первого министра.
Запоздало молодой Ретвальд подумал, что следует вновь набросить на собравшихся сковывающие речь путы, пока не начались перепалка и галдеж – но понял вдруг, что никакой необходимости в этом нет. Все сто человек, что сидели в Зале Гильдий, священники и дворяне, ремесленники и торговцы, напряженно молчали, готовые услышать, что он скажет, и Гайвен вдруг почувствовал, как ползет по залу, черным крылом задевая стены, страх. «Они все поняли, что мир, который они знали прежде, изменился – и сейчас изменится еще сильнее».
– Господа, – сказал Ретвальд все также спокойно. – Вы не хуже меня видели, что происходило в этот год. Один за другим владетельные лорды оборачивали оружие против правящего дома. Восстал сначала старый Эрдер, потом молодой, потом оба Рейсворта, чего от них не ожидал никто. Из всех великих лордов только Данкан Тарвел не выступал пока против меня прямо – но и своей поддержки тоже не высказывал. Наше государство опрокинуто в смуту, и я намерен эту смуту пресечь.
Он вновь замолчал, переводя дыхание. В горле пересохло, хотелось пить, но позволить себе подобной роскоши Гайвен не мог. Попросить слуг принести воды означало проявить слабость прилюдно и уронить свое достоинство. Из-за окон доносились голоса глашатаев, что объявляли сейчас его указ толпе. «Возможно, стоило и для этих господ просто выступить, зачтя текст по бумажке. Впрочем, нет – не стоило. Глупая и никчемная мысль».
– Мы все устали от смуты, король, – сказал ко всеобщему удивлению Роджер Кемп, назначенный Святым Престолом архиепископ Тимлейнский. Церковь уже много столетий не вмешивалась в Иберлене в политику, занимаясь лишь вопросами веры. Тем удивительнее оказалось, что сейчас этот всегда степенный и сдержанный седовласый мужчина, без колебаний поддержавший Гледерика Кардана, внезапно заговорил. – Я наблюдал в этом году четырех королей, включая вас, – продолжал архиепископ. – Я не хочу короновать пятого, я и вас еще не успел короновать. Поделитесь, что у вас на душе.
– Хорошо. Я хочу сообщить, нынешняя система управления страной доказала свою бессмысленность. Невозможно править огромным государством, а наша страна велика, опираясь на капризы клики аристократов, на уделы поделивших королевство. Такой порядок был заведен в Иберлене вынужденно, как попытка достичь примирения после Войны Пламени. Но сейчас, как законный король и ввиду очевидной недееспособности большей части великих домов, я аннулирую Великий Пакт.
Гайвен вскинул подбородок, чувствуя, как напряжена шея. Еще раз оглядел собравшихся. По дальним рядам зала, где сидело дворянство, пробежал шепоток, но собравшиеся на передних скамьях олдермены молчали. Не в их интересах было возражать против подобного. Заключенный при участии Малькольма Айтверна Великий Пакт на долгих шесть столетий определил будущее Иберлена как конфедерации герцогств и графств, в пределах которых их сеньоры имели право держать собственные армии, собирать налоги и вершить суд, а также раздавать землю вассалам в пользование. Вся власть в государстве перешла в руки феодалов, составивших Коронный Совет, где они заседали под именем пэров. На протяжении последнего столетия, начиная от воцарения Бердарета-Колдуна, Ретвальды пытались пересмотреть данное положение дел. Они добились права назначать лично первого министра Короны и прочих министров, вводить королевские войска на территорию доменов, перераспределили в пользу столицы часть налогов и сборов, хотя и далеко не все. Заручились также и поддержкой городов, которым щедро раздавали самоуправление.
Все названные меры не способствовали разрушению системы. Сев на трон, Гайвен сразу принял пакет законов, еще больше ограничивающих права аристократии. В том числе он заявил о своем намерении постоянно содержать гарнизоны королевских войск в доменах востока и севера и о желании назначать туда наместников Короны. Нынешнее восстание, по всей видимости, стало следствием принятия этих законов, в куда большей степени, чем слухи и сплетни о демонической природе нового монарха. Знать не хотела расставаться с влиянием, имевшимся у нее на протяжении уже доброй половины тысячелетия, желая и дальше обрекать страну на прозябание в вечной раздробленности.
«Значит, нужно действовать радикальнее – и сразу вырвать у змеи жало».
– С этого дня Иберлен становится единым государством, не имеющим больше феодальных владений в своем составе, – объявил Ретвальд громко, и голос его, усиленный магией, разнесся под высокими арочными сводами Гильдейского Зала. – Все прежние домены объединяются с королевским владением. Графы и таны также лишаются большей части земельных угодий, которыми распоряжались по ленному праву. Аристократам остаются их замки, особняки и прочее недвижимое имущество, а также определенной величины поместья в неотчуждаемую личную собственность. Размеры и границы данных поместий очертит в течении ближайшего года Кадастровая комиссия, которая будет созвана не позже, чем к Самайну. Земли, на правах аренды и ренты обрабатываемые прежде крестьянскими общинами и фермерскими хозяйствами, частью переходят в государственную собственность с правом выкупа текущими пользователями, частью отдаются поселянам с дарственными. Конкретные случаи будут рассмотрены Кадастровой комиссией, спорные вопросы станут решаться в пользу наиболее эффективных и процветающих хозяйств. Все города королевства, включая не имеющие самоуправления, также изымаются из управления сеньоров и передаются под опеку Короны. В недостаточно населенные для организации магистратов поселения будут назначены королевские бейлифы и интенданты.
Ропот сделался сильнее и настойчивее – и Гайвен щелкнул пальцами, вновь взывая к магии, чтоб его заглушить. Он видел, как недовольно шевелятся губы дворян и побагровели от гнева лица, как попытался вскочить, но был удержан товарищами за руки незнакомый сквайр в цветах Коллинсов, как опустил ладонь на рукоять шпаги джентри из графства Гальс с куницей на гербе. Тишина опять объяла помещение, и в этой тишине пронзительно звучал голос короля.
– Налоги теперь будут собираться королевским казначейством, в каждом уголке страны, а любые преступления получат право рассматривать лишь государственные суды. Самоуправство сеньора на местах заменится судами присяжных. Дворяне, по собственному почину заключающие под стражу или казнящие преступников, сделаются такими же нарушителями закона, как и задержанные ими лица. Отменяется система ступенчатого вассалитета, и все дворяне страны, от герцога до простого сквайра, в равной степени становятся непосредственными подданными правящего дома.
Распускаются все личные армии и земельные ополчения, и впредь попытка их созыва аристократами будет объявлена противоправной и преступной. Солдаты, служившие в гвардиях владетельных лордов, как и рыцари, оставшиеся без права самовольно собирать отряды, получают немедленное приглашение вступить в Королевскую армию Иберлена, которая теперь будет преобразована, реорганизована и расширена. Я уже подписал приказ о создании гусарских, рейтарских и драгунских полков по гарландскому уставу, а также подразделений тяжелой кавалерии, куда поступят рыцари, о закупках в Венетии аркебуз и мушкетов последнего образца и о ряде других реформ, которые обсужу с новым военным командованием, когда оно будет назначено. Если вы желаете высказаться, – добавил Гайвен, обозревая присутствующих, – у вас есть четыре с половиной минуты.
Он сбросил вуаль. Тишина тут же лопнула, взорвалась шквалом недовольства и возмущенных криков. Больше всего восклицали дворяне, потрясая кулаками и называя услышанное вздором, но и торговцы с ремесленными магнатами тоже казались не обрадованными новостями. Эти разговаривали сдержаннее, в половину голоса, однако обостренный чарами слух короля доносил, как они высказываются о смуте и междоусобице, которая неизбежно начнется после подобных новшеств. И о череде бунтов, которые окончательно утопят Иберлен в крови. Не высказали явного неодобрения разве что представители Оружейной мануфактуры – на лицах этих, напротив, читался осторожный интерес. Не проронили ни единого слова также и священники – а вот все прочее столичное высшее общество оказалось во власти неистовства.
– Да наш король верно поддался безумию! – доносились со всех сторон возгласы.
– Семь столетий блюдется в стране закон, и не сопливому мальчишке его нарушать!
– Великие дома защищали нас от произвола, уж не ждать ли теперь тирании Тимлейна?
– Старые договоры заключались, дабы избегнуть анархии и смуты, и правили мы в своих владениях сообразно традициям и уложениям предков. Правили достойно и честно. Что же теперь, мы предадим забвению все присяги и клятвы?
– Как один человек станет властвовать всем Иберленом? Шесть великих владык не всегда справляются, а этот юнец полагает, он умнее их всех?
– Я служил герцогу Эрдеру, ему и буду служить, а Ретвальды нам никто!
– Лучше предаться Гарланду, чем позволить твориться непотребству в этих стенах!
Закованный в свое молчание, облаченный в черное, Гайвен Ретвальд стоял недвижимо и ровно, наблюдая, как негодование окружает его со всех сторон. Смотря на своих беснующихся, спорящих, перекрикивающих друг друга подданных, Король-Чародей отстраненно думал, что именно этим народом ему предстоит править, и на руках этого народа кровь его отца. Думающие лишь о собственных интересах, помешанные на мелкопоместных амбициях, иберленские вельможи казались Гайвену людьми, которых следует держать теперь в железной узде – потому что другие, подобные им, люди, наделенные однако куда большим могуществом, уже прежде довели ныне забытую страну до великой беды.
Один и тот же образ явственно вставал в памяти. Бушующее на горизонте пламя, оглушительный грохот, а затем приход ударной волны. Накатывающая, сметающая все на своем пути стена урагана, водоворот поднятых в воздух пыли и пепла. Замерцали, вспыхнули, включаясь на полную мощность, энергетические щиты Звездной Цитадели – и остановили погибельный вал, сокрушавший на своем пути города. Затаив дыхание, чувствуя, как колотится в груди сердце, в окружении прочих эльфийских аристократов Шэграл Крадхейк стоял у обзорных окон твердыни Точащих Землю и смотрел, как едва не настал конец света.
«Ничего не меняется. Дай им ядерное оружие и лучевые пушки – будут защищать свои интересы ими, а так только куски железа норовят выдергивать из ножен. Варвар остается варваром, какие игрушки ему не подари. Эти люди не понимают самой сути власти».
На исходе третьей минуты, когда волнение в зале, казалось бы, уже достигло апогея, Винсент Моррис, президент Восточной торговой компании, до того тихо сидевший в третьем ряду, вздохнул и постучал по паркету украшенной изумрудами дубовой тростью. Затем предприниматель покачал убеленной сединами и сверкающей залысинами головой, и возвысил оказавшийся неожиданно зычным голос – как перекрикивал, должно быть, еще матросов на корабле тридцать лет назад, когда сам ходил капитаном на Ветреном море. Легко заглушив окружающих, разряженный в шитый золотой ниткой синий дублет негоциант поднялся со своего места и сказал:
– Господа! Господа! Довольно вам ерепениться, третий раз повторяю! А ну прикройте луженые глотки, и послушайте как следует человека, который старше многих из вас по три раза! А нашего любезного монарха – так и вовсе в четыре. Старые уложения и клятвы – дело прекрасное, но не о них я вас в первую очередь призываю думать, а об убытках, которые государство понесет от этой затеи. Я говорил еще лорду Гледерику, повторяю и вам, лорд Гайвен – прекращайте немедленно это безобразие, пока страну по кускам не раздербанили. Вы, любезные лорды, сидя в своих дворцах, часто задумываетесь, чем живет наш Иберлен? А живет он торговлей, я вам скажу. Добываем на Каскадных горах железо, серебро, олово, медь – продаем их в Падану, Элладу, Либурн. Выращиваем в Райгерне, Малерионе и Гальсе хлеб – отдаем его Астарии и Гарланду. Покупаем взамен в Венетии оружие, побрякушки, изделия из золота и серебра, разные механические штуки вроде настольных часов, которые у нас делать еще не научились или делают плохо. Десять моих кораблей стоят у причала в Дейревере, еще восемь находятся в море, и ни с одним я не смогу связаться, если начатая сейчас война продолжится. Первым делом восстанет непокорный восток, а затем, возможно, и запад, если вы поссорились с Айтверном. Зерно мы отгрузить не успеем даже то, что собрали – а собрали в этом году меньше положенного за всем беспорядком. Не успеем ничего продать, не успеем получить денег, не пустим их на следующий год в оборот – а там уже придется затянуть пояса. Где возьмем средства на содержание армии, ремонт дорог, городское благоустройство, содержание больниц и приютов? Разорения и нищеты ты желаешь добиться, король? Скольких честных людей пустишь по миру, играя в политику?
– Нисколько, – ответил Гайвен искренне, пользуясь случаем, что после слов Морриса собрание чуть успокоилось. – Вы сами сказали, мы живем торговлей. Многие из вас не знают этого, но прежде Тимлейна нашей столицей был Тарнарих, а еще раньше в этой стране стоял город Лондон, и мастерской мира называли его. Не десятки, а сотни кораблей в год покидали его гавани, и они не только доставляли диковинки из далеких стран – а вывозили за границу предметы искусства и роскоши, оружие и механизмы, сукно и одежду, и прочий ценящийся товар, производимый британским ремесленным людом и продаваемый за хорошую цену. Компании, подобные вашим, процветали – но процветали отнюдь не только за счет продажи и перепродажи сырья и хлеба. Благодаря светлым головам и умелым рукам Соединенное Королевство считалось богатейшей державой на свете – и вот те времена, которые я намереваюсь возродить. Нам нужны единство и сила, нужны открытые от пошлин и феодальных поборов дороги, нужна связь между всеми регионами страны, чтоб наладить в них производства. Когда случилась Великая Тьма, не стало империи наших предков – а мы вновь поднимем ее из праха, на зависть всему миру.
– Хорошие слова, король, – снисходительно улыбнулся Моррис. – Замечательные. Я тоже, когда был молод, слышал что-то такое про давние процветание и гордость. Только никак не возьму в толк, как же вы намереваетесь достигнуть реализации всех этих прекрасных целей?
– Крайне просто – с помощью всех присутствующих здесь. Милостью Древних в свое время оказались сохранены большинство полезных ресурсов, находившихся в нашей стране и окрестных, по всему материку. Предки сочли правильным добывать сырье на Луне, хоть сейчас это и покажется вам невероятным, – в зале и впрямь раздались недоверчивые, издевательские смешки. – Расположение многих залежей руды и угля мы с тех пор забыли – придется разведать их вновь. Потребуется строить механизмы – но у нас есть Академия Высоких наук, и ее магистры помогут. В этом же году Кузнечная Гильдия и Оружейная мануфактура получат государственные контракты и субсидии. Мы не только купим в Венетии мушкеты – мы немедленно примемся делать собственные, по чертежам, составленным в Академии. Мы будем лить пушки – из чугуна, а не из бронзы, дешевые и в большом количестве, чтобы закончить войну с Лумеем. Мы откроем земли, сейчас находящиеся в феодальном пользовании, заброшенные и забытые, в качестве пастбищ, чтобы получать с них добрую овечью шерсть, не лишив при этом надела ни одного честного фермера. Мы сделаем Иберлен могущественным и богатым – а затем и великим, и будем указывать свою волю всем Срединным королевствам от самого малого до самого великого. Вот то будущее, которое я покажу вам, если вы перестанете цепляться за прошлое.
Гайвен надеялся, что сможет увлечь воображение присутствующих видением описанных им блестящих перспектив. Империей Иберлен никогда не был. Процветал при первых Карданах, впал в ничтожество после гибели Тарнариха, вновь поднялся при Ретвальдах. Сделал при деде Гайвена попытку овладеть Лумеем – и увяз в этой попытке, встряв в вялотекущий, изнурительный пограничный конфликт.
«И все же кровь британцев течет в жилах этих людей. Перемешанная, почти позабывшая свои истоки – но все-таки до конца не иссякшая. От англичан, ирландцев, шотландцев и валлийцев происходит здешний народ. Кровь поэтов и храбрецов, пиратов и героев, смело бросавшихся на край света и за край, кровь адмирала Нельсона и Фрэнсиса Дрейка, герцога Веллингтона и Джеймса Кука. Предки живущих сейчас в Иберлене стреляли из пушек на равнинах Столетней войны, бродили по нехоженым дорогам Черной Африки, стояли у храмов позабытых богов Индии. Выстояли в схватке с люфтваффе. Они не всегда были провинциалами и крестьянами, строящими хижины поверх фундаментов прежней цивилизации, занесенных землей. По венам Иберлена струится гордость – и я сумею ее разбудить».
– Коронный Совет утратил власть и более не нужен нам, – продолжал Гайвен Ретвальд, чувствуя, как в каждое его слово вкрадывается сила, пока десятки глаз наблюдают за ним – кто недоверчиво, кто презрительно, а кто и с одобрением. – Я знаю, вы не доверяете мне. Вы говорите – я колдун, нелюдь, бес. Я привел с собой тварей с севера, что стоят у подножия моего трона. Но те, кого вы называете тварями, послужат делу возрождения нашей страны, как послужит ей каждый из вас. Я распускаю Коронный Совет – ни один лорд больше не будет обладать властью в этой земле лишь по праву рождения. Я создам новый кабинет министров, чтобы решать вопросы правления государством – но одного его будет недостаточно. Люди, что окажутся верны мне, неважно, дворяне или третье сословие, получат возможность продвинуться по государственной и военной службе, дабы делом послужить королевству. Нам нужны сейчас военные, чиновники, судьи, и первыми на страже нового Иберлена можете встать вы. Все присутствующие в этом зале получат либо офицерские патенты в нашей реорганизованной армии, либо должности в министерствах – на ваше собственное усмотрение. Также вы все будете официально приглашены, чтобы вместе составить Сенат.
Да, вы не ослышались! – сказал Гайвен. – Мной было сказано – Сенат. Так называется собрание компетентных вельмож, сообща управляющих государством, составляющих и отдающих королю на рассмотрение законы. Перед Сенатом станет отчитываться также и будущий кабинет – не в меньшей степени, чем будет отчитываться он передо мной. Здесь было упомянуто совершенно правильно, я юнец и мальчишка, и не справлюсь один. Но вместе мы может создать то будущее, о котором я рассказал. Если вы со мной – оставайтесь и подарите могущество нашей стране. Если против – уходите, и никто не станет преследовать вас.
Покинули, с настороженным видом, Гильдейский Зал немногие – где-то около четверти пришедших в него два часа назад господ. Преимущественно то оказались дворяне, да и то далеко не все. Прочие решили остаться – и среди них, к удивлению Ретвальда, большая часть вассалов Айтвернов.
Первым, вновь поднявшись на ноги и даже не взявшись при этом за трость, зааплодировал глава Восточной торговой компании Винсент Моррис. Старый моряк хлопал оглушительно, с силой ударяя ладонью о ладонь, и казалось, даже нечто соленое мелькнуло в уголках его глаз. После короткого колебания, поддержали пример Морриса все прочие – дворяне и купцы, главы гильдий и даже священнослужители. Почти сто лет уже не используемая Старая Ратуша утонула в овациях и громе аплодисментов – а им вторило уже некоторое время как доносившееся с улицы ликование толпы, ибо народ, услышав все составленные королем сегодняшним днем указы, горячо их одобрил. Принятые молодым Ретвальдом законы ограничивали власть высшей аристократии – но открывали множество дорог простому люду, и несомненно встретили со стороны горожан поддержку.
