Текст книги "Хроники Иберлена (Трилогия) (СИ)"

Автор книги: Анатолий Бочаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 81 страниц)

– Артур… – эхом откликнулся принц. – Ты ведь очень привязана к нему?

Айна ответила не сразу.

– Мы росли вместе, Гайвен. Сложно не испытывать привязанности в таком случае. Раньше Артур заботился обо мне. Мать умерла, когда я была совсем маленькой, а отец… Ты знаешь, каким человеком был мой отец. Артур старался заменить мне родителей, поначалу. Делал он это как мог. Потом, правда, перестал. Я знаю, ты недолюбливаешь его, ведь он ведет себя непочтительно и дерзко. Я и сама не рада видеть это. Должна тебе признаться, что в последние годы мой брат очень изменился. Он стал безрассудным и жестоким. Порой я просто перестаю его понимать. Мне кажется, будто он хочет показать себя хуже, чем он есть на самом деле, и я не вижу в этом никакого смысла. Я могу сказать лишь одно. Артур умелый воин, может быть не очень опытный – но умение сражаться у него в крови. Благодаря его титулу и даже в большей степени – благодаря его отваге, люди пойдут за ним. Если вам, милорд, нужен человек, способный выиграть эту войну – такой человек у вас есть. Даже если его слова порой кажутся отравленными ядом.

– Я приму сказанное тобой к сведению, – ответил Гайвен сдержанно. Видно было, что он удивлен ее откровенностью. Никогда прежде Айна не позволяла себе даже словом обмолвиться о сомнениях, овладевших ею в отношении собственной семьи, и проговорилась лишь сейчас, под гнетом тревоги и страха. – Однако я все же рад, что мне достались вассалы, по крайней мере умеющие, при всех прочих своих недостатках, выигрывать войны.

– Вы слишком рано радуетесь, ваше высочество, – раздался от двери тяжелый голос. – Прежде чем рассуждать о достоинствах вассалов, я бы сперва на вашем месте поглядел на них в деле. – Артур вошел в комнату, стянул перевязь с мечом и швырнул в угол. Опустился на табурет. Брат был странно отчужден, он казался опасней, старше и злее, чем обычно, и очень сейчас походил на отца. Боже, испугалась Айна, неужели он услышал все то, что она про него говорила?! – Ваше высочество, дорогая сестра… В деревню явился посланец из столицы.

– Посланец? Где он? – вскинулся Ретвальд.

Артур улыбнулся, и Айна сделалось страшно при виде его улыбки.

– Он мертв.

– Мертв?!

– Разумеется. Я казнил негодяя, как предателя и изменника. – И, глядя, как помертвели слушатели, Артур продолжил. – Как я понял, наши враги овладели городом. Его величество Брайан Ретвальд, ваш отец и мой сюзерен, убит при штурме, – Артур слегка поклонился опустившемуся, как подкошенный, на край кровати Гайвену. – Лорд Раймонд, наш с сестрой благородный родитель, также убит, – Айна почувствовала, как комната вдруг вздрогнула и совершила оборот вокруг невидимой оси. – Предатели торжествуют и возомнили уже себя победителями. Тот шелудивый пес, которого я отправил на тот свет, брехал, что они возвели на трон некого человека, называющего себя Гледериком Карданом. Он провозгласил себя королем и призывает страну склониться перед своим именем.

– Постойте, – провел ладонью по лбу Гайвен, – не так быстро. Я не поспеваю за вами. Мой отец… наши отцы… убиты?! – Артур сдержанно кивнул. – Но тогда… постойте, что за Кардан? Они же все умерли, много лет назад.

Брат равнодушно пожал плечами:

– Ваше высочество, знай я ответ, непременно бы его дал. Мне не хуже, чем вам, известно, что последний король из старой династии умер, не оставив наследника. Карданов больше нет. Однако что мешает какому-то проходимцу присвоить себе их имя? Сажая свою марионетку на престол, мятежники могли бы назвать его так. Это было бы по-своему мудро.

– Да, вы правы, – кивнул Гайвен. – Но что же нам теперь делать?

– Что делать? Хороший вопрос, – Артур вновь скривил губы в злой улыбке, так испугавшей Айну. – На него не смогли бы ответить лучшие из тех мудрецов, которым вы поклоняетесь, но отвечу я. – Неужели он все-таки стоял под дверью и подслушивал?! И все теперь знает?! – Отныне вы наш новый король. Вернее, станете им, когда возложите на себя корону. Этому пока препятствуют владеющие Тимлейном враги. Обещаю вам, что я с ними расправлюсь.

– Вы поможете мне? – Гайвен казался удивленным и недоверчивым.

Айна не ожидала того, что Артур сделал в следующий момент. Он рывком встал с табурета, шагнул навстречу Гайвену и опустился перед ним на одно колено.

– А куда мне деваться? – просто спросил он. – Вы мой сюзерен, и я буду служить вам до самого конца. Я могу быть не лучшего о вас мнения, но я вассал дома Ретвальдов, и я не торгую своей честью. Я клянусь вам в верности, и обещаю, что покончу со всеми шелудивыми псами, что замыслили украсть ваш престол. Я буду служить вам так, как мой отец служил вашему… но, надеюсь, повезет нам больше, чем нашим отцам.

Гайвен немного поколебался, а потом подался вперед и принял ладони Артура в свои, как требовал того обычай.

– Я принимаю твою клятву, лорд Айтверн, – медленно произнес Гайвен Ретвальд. – И в свою очередь, как твой сюзерен, я пообещаю, что ты не пожалеешь о своей службе.

– Быть по сему, – сказал Артур. – И да падет небо на наши головы, если мы в чем-то этот уговор нарушим.

Он поднялся, закованный в свой новый титул, как в боевые доспехи, и поклонился Гайвену, с безупречной учтивостью. Потом посмотрел на Айну, беззвучно шевеля губами, словно намеревался что-то сказать, но так и не сказал. Странно усмехнулся и вышел. Дверь за Артуром захлопнулась с шумом, но Айна даже не вздрогнула. Ей было не до того. Она все так же сидела на подоконнике и смотрела теперь уже в небо за окном, и это небо странным образом изменило свой цвет. Девушка почувствовала духоту.

– Я приношу соболезнования, в связи с гибелью твоего отца, – сказал принц. – И я очень сочувствую всему, через что тебе пришлось пройти.

Как он может сочувствовать ей? – недовольно подумала Айна. Что этот тихий книжный мальчик знает о серых стенах, из которых не выбраться, о солнце, видимом сквозь решетку, о небе, к которому не протянуть руку, о том, как умирает дневной свет, как приходит ночь, а вместе с ночью идут безверие и страх. Что он знает о смерти, обещанной тебе безукоризненно вежливым тюремщиком? О том, как твой собственный отец отдает тебя в руки этой вежливой смерти? О гордости и чести, единственном оставшемся оружии, без которого не продержаться. Что ему может быть известно обо всем этом? С какой радости он роняет свои дурацкие салонные слова, если не понимает их подлинного значения?

– Спасибо, – сказала Айна.

– И мне очень жаль, что погиб лорд Айтверн, – прибавил Гайвен. – Он был достойным человеком. Не все советы, которые он давал моему отцу, казались мне правильными. Но все были сказаны им из желания помочь. Поэтому мне жаль.

Айна Айтверн закрыла глаза. Лорд Айтверн. Раймонд Айтверн. Отец… Ее отец? Нет. Давно уже нет. Та тварь, встретившаяся ей в Тимлейнском замке, не могла быть ее отцом. Айна не верила, что может иметь хоть каплю общей крови с тем бездушным оборотнем, который, сидя в золоченом кресле, с холодным лицом произносил слова о благе королевства и своей этому королевству службе. Сама мысль о родстве с этим оборотнем, нацепившим на себя лицо ее отца, представлялась Айне оскорбительной. «Я проклинаю вас» – крикнула она тогда, желая, чтобы холодная тварь и в самом деле попала в сети проклятия, сгинула и обратилась в прах. Чтобы улыбка твари побледнела и треснула, чтобы кожа сделалась серой и сгнила, чтобы волосы осыпались пылью. Чтобы этого существа больше не было под небом. Айна хотела этого тогда так сильно, как ничего другого прежде не хотела. И вот ее воля исполнилась. Раймонд Айтверн погиб – и Айна Айтверн не чувствовала по этому поводу ни боли, ни вины, ни потери. Все случилось именно так, как и следовало случиться. Раймона Айтверн убил Айну – и Айна за это убила его. Так поступают все, рожденные от древней крови. Мстят обидчикам до смерти и после нее.

– Мне не жаль, – сказала Айна. – Мне совершенно не жаль прежнего герцога Айтверна.

Артур спал и видел сон.

Странный то был сон, подобных ему молодому Айтверну прежде никогда не являлось. Он больше напоминал не обычную дремотную фантазию отяжелевшего от усталости и забот рассудка, а воспоминание о подлинных событиях, когда-то уже происходивших. Сон набросился на Артура, стоило тому, не раздеваясь, рухнуть на кровать, и затянул в свои путы.

Видение было до невозможности плотным и осязаемым, неотличимым от реальности. Айтверн готов был даже увериться, что вовсе не уснул, а оказался при помощи неведомого ему волшебства перенесен в непонятное и чужое место, находящееся далеко от деревеньки Эффин. Артур прекрасно ощущал тяжесть своего тела, и землю под ногами, и касающийся кожи холодный ветер поздней осени. Вот только… В этом сне, молодой человек твердо знал, его звали как-то совсем иначе, вовсе не Артуром, сыном Раймонда, внуком Гарольда.

Его звали иначе, и печать, не менее тяжкая, чем сковавшая его после смерти отца, но вместе с тем совсем другая, идущая от других причин и приводящая к иным следствиям, лежала на его душе.

Он стоял в широком кругу менгиров, заросшем высокой травой, в окружении могучих каменных столбов с выбитыми на них непонятными рунами, что были испещрены ветрами, дождями и временем. Таких поставленных кольцами стоячих камней немало было по всему Иберлену, и в преданиях говорилось, что их возвел Древний Народ, и никто уже не сумел бы понять письмен, им оставленных. Но Артур, или вернее тот, кем он стал, сознавал, что с легкостью сможет прочитать эти руны, возникни у него подобное желание.

Был хмурый день на самом острие осени, и небо затянули тучи цвета свинца, и ледяной ветер шевелил травы – здесь, на вершине холма, посреди серо-зеленой равнины. Артур неспешно прошел меж менгиров и остановился почти на самой границе их круга. Заложил пальцы за пояс. У него не было при себе оружия, но это ничуть его не беспокоило. Если нынче придется сражаться, то отнюдь не клинком.

В этом здесь и сейчас он чаще дрался не мечом, а магией, и сила магии повиновалась ему.

– Здравствуй, брат. Приятно, что ты пришел. – Айтверн не заметил, откуда появился человек, произнесший эти слова. Только что его не было, но стоило чуть скосить в сторону глаза – и вот он уже здесь, стоит в самом центре каменного круга, лаская ладонью рукоятку меча. Высокий статный мужчина с гладким безвозрастным лицом, с черными волосами и дымчатыми, переливчато-жемчужными глазами, в дорогой одежде светло-серых тонов. Откуда он только взялся?

Брат всегда любил пользоваться мгновенным перемещением в пространстве…

Чужая мысль. Своя мысль.

– Странно было, коли б я не пришел, – ответил за Артура тот, чьими глазами он смотрел на мир. – Как я мог тебя не услышать? Кем я стану, коли не откликнусь на зов родича?

– Тем, кем ты решил стать, – неожиданно резко ответил человек в сером. – Наши тропы давно уже разошлись, и бегут в совсем разные стороны. Видит Богиня, я не удивился бы, не приди ты вовсе! Ты почти что и забыл, что мы одной крови. Совершенные тобой дела перечеркивают все, что нас прежде связывало. О да, я ждал, что ты закроешь глаза и заткнешь уши на мой вызов! Но ты все же явился. Впрочем, я не тешу себя пустыми надеждами. Ты пришел просто потому, что не можешь не отдавать долгов. Вот и свидимся напоследок.

– Ты прав, – отвечал Артур. К немалому удивлению, он ощущал в себе не гнев, естественный после подобных надменных слов, а щемящую грусть и тоску. – Мы уже давно ходим разными тропами. Вот только чья в том вина?

– Чья вина? Чья вина, говоришь ты? Уж не меня ли вздумал обвинять во всех семенах недоверия, что были посеяны, во всех всходах раздора, что ныне поднялись? Велика наглость, мой брат – как раз тебе по плечу. Кто, скажи мне, встал под чужие знамена, кто плюнул нашему роду в лицо, кто разделил свой удел с уделом этих краткоживущих дикарей? Не я ли? Нет, не я! Это был ты, и прочие глупцы вроде тебя. Кто в Звездном Чертоге призывал к миру с теми, с кем не должно быть мира? Я ли? Нет, не я! Кто склонил Сумеречного Короля на свою сторону, кто затуманил его рассудок? Кто братался со смертными? Нет, это вновь был не я! Это был ты. Ты и твои присные заключили договор с людьми, и ведете теперь весь Древний Народ к гибели! В своем ослеплении вы готовы погубить наше племя – и погубите, если вас не остановить! Вы ведете к смерти всех нас и все, нами созданное! Какая тьма затмила вам разум? Кем надо быть, чтоб податься на вражеские посулы? Люди возьмут у высокого рода фэйри все, чему смогут научиться – а потом истребят нас и займут наши земли. Уже занимают! Уже строят свои деревни там, где когда-то стояли наши замки! Они напирают с юга, как весеннее половодье! Совсем скоро, через век или два, их знамена взлетят над северными землями, и Древнему Народу придет конец. Мы падем в бою – или уйдем доживать свой век в холмах, подобно разлетевшимся навсегда осколкам ушедшей эпохи. И все благодаря тебе и твоим приспешникам! Вот какой судьбе ты способствуешь!

Мужчина с жемчужными глазами говорил, и каждое слово слетало с его уст ранящим кинжалом, или осколком зеркала, или наконечником стрелы – и это была не фигура речи. Нет, и в самом деле острые куски металла или стекла рвались от него прочь, рассекая воздух на части, прежде чем истаять. Артур видел, как окрестные менгиры содрогаются от творимой среди них магии. Его собеседник даже не пытался щеголять своим могуществом – просто чистейшая Сила томилась от тесноты, будучи заключенной в темницу его тела, и ее частицы, приведенные в движение владевшей чародеем яростью, вырывались на волю.

– Брат… Послушай меня… – Артур осторожно подбирал слова, надеясь переубедить собеседника. Если бы только получилось! Если бы только вышло! Он не может, не должен допустить ссоры, он обязан найти общий язык с родичем – и тогда, возможно, удастся погасить разгорающуюся войну. Айтверн словно бы раздвоился, разделился на две части, и одна его часть не понимала, куда она попала и что вокруг происходит, она только и могла, что оставаться безмолвным наблюдателем за перипетиями диковинного сна, другая же… о, другая его половина пребывала в ясной уме и твердой памяти. Она, эта половина, прекрасно знала, что здесь происходит, кто этот надменный вельможа в серых одеждах, в чем предмет идущего спора, и как в этом споре одержать верх. Что же до языка, на котором они беседовали…

Артур только сейчас сообразил, что этот язык не был привычным ему языком, общеупотребительным на севере Срединных Земель, в Иберлене, Бритере, Гарланде, Эринланде и бывшем Найтерверне. Нет, то было Высокое Наречие, на каком дворяне говорили в древности, в дни Артура уже почти забытое. Язык, перенятый основателями королевства у эльфов и ставший на долгие века наречием знати. Язык древней мудрости.

– Брат, – сказал Артур на этом языке. – Ты заблуждаешься. Я хороший друг герцога Кардана, вожака пришедших с полудня людей, и знаю, чего он хочет, а чего – нет. Кардан не желает нам зла. Он с почтением относится к нашему народу. Его племя просто поселится на опустевших землях, где никто давно не живет, и станет нам добрым соседом. Они уже не те, какими были раньше. Брат, я живу с ними, я знаю, что говорю. Для нас всех наступает сейчас новое время, и мы должны воспользоваться теми шансами, которые это время дает. Слишком долго мы были заключены в янтарь нашей вечности. Жизнь людей постоянно меняется, за один их век происходит больше событий, чем за нашу тысячу лет. Человечество уже почти поднялось из праха и разорения Великой Тьмы – и заслужило еще один шанс на этой земле. Возможно нам, пребывающим в тенетах нашей магии, стоит внимательнее к ним присмотреться. Сейчас они все еще дикари, как были дикарями всю последнюю тысячу лет – но кто знает, какая судьба их ждет. Однажды люди поставили мир на край хаоса – но оступиться способен каждый. Возможно, именно человеческий род обновит нашу землю. Если мы укажем ему правильный путь.

Дракон в серых одеждах презрительно скривил губы. Теперь Артур понимал, кто стоит перед ним. Шэграл Крадхейк. Один из властителей дочеловеческой расы, потомок пришедших с небес чародеев, что открыли некогда тайны магии сидам и альвам.

«Мы и правда родичи», толкнулось в память чужое, чуждое воспоминание. Пришел, мимолетным видением, отзвуком, эхом – образ некогда великого Дома Драконов, стоявшего у основ этого мира. Много ветвей было в нем, но почти все ныне иссякли. Остались лишь две линии, Айтверны и Крадхейки, и последние их представители были братьями, имея разных отцов, но одну мать. Попытка сохранить чистоту крови, разбавленной браками с сидами.

Эта мысль обожгла Артура пламенем. Как может древний демон быть одной с ним крови? История Повелителя Тьмы упоминалась в хрониках – но о его родстве с домом Айтвернов не говорилось ни слова.

«Шэграл был мне старшим братом, – подумал тот, в чей разум Артур вошел. – Воспитывал, когда моего собственного отца не стало. Научил всему, что знал сам. Отрекся в мою пользу от главенства в нашем Великом Доме, сказав, что пора дать дорогу молодой поросли. Как вышло, что теперь мы враги?»

– Как же ты наивен, брат мой Эйдан! – продолжал меж тем Шэграл. – Как недальновиден! Как легко тебе оказалось поверить в то, во что хочется верить! И как просто закрыть глаза на неприятную правду. Дэглан Кардан будет нам другом, говоришь ты? Может, и будет. И другом нам будет его сын. И может даже внук. Но правнук… Неужели ты не в силах осознать столь простых вещей?! Люди недолговечны, их век исчезающе мал, их жизнь – все равно что в одночасье сгорающая свеча. Одни человеческие поколения сменяют другие прежде, чем мы успеваем оглянуться по сторонам, разобраться в их мечущейся круговерти. Сегодня они будут нам добрыми соседями, а завтра, когда мы ослабнем, когда уже сейчас начавшееся вырождение возьмет нас за горло, люди позарятся на наши колдовские сокровища и пойдут штурмом брать стены наших крепостей. А затем они примутся коверкать землю, извращая и уродуя ее. Я долго ходил меж ними и как следует изучил их породу. И я помню, какими они были прежде, пока прежний мир не сгорел.

Артур… нет, не Артур, его имя было Эйдан, он с окончательной ясностью осознал это только теперь, попробовал возразить:

– В тебе говорит сейчас страх перед будущим.

– Я не умею бояться! – ударил голосом, как хлыстом, собеседник, и метнувшийся от него льдисто-ртутный бич полоснул по траве, рассыпаясь на тающие звездочки. – Это в тебе говорит страх – перед правдой. Ты выгораживаешь людей не потому даже, чем веришь в их благородство, а потому, что человеческая девчонка похитила твое сердце! Ну, Эйдан, признай же мою правоту! Хоть раз окажись честен передо мной – и перед собой. Тебе же безразлично это мотыльковое племя, кабы не твоя сероглазая леди, ты бы и подумать не смел о союзе с людьми. Но ты влюблен, и за свою любовь простишь людям любое зло. И вместе с ними всадишь нам кинжал в горло.

– Ты ошибаешься, – с трудом ответил Эйдан. Его щеки горели. – Я люблю Гвендолин, не стану врать. Но это здесь не при чем.

– А ты, никак, забыл закон, что довлеет над нами с начала времен? Закон, по которому мы, фэйри, дети Дану, можем любить людей, лишь разделив их судьбу и участь? Знай же, брат мой Эйдан, коли захотел забыть – в час, когда ты сочетаешься с леди Гвендолин законным браком, когда ты возьмешь ее на супружеском ложе, когда посеешь в ней свое семя, когда от вас в мир придет новая жизнь – в тот час ты привяжешь себя к колесу времени, утратишь дарованное тебе долголетие сидов, и сам сделаешься человеком. Ты сгоришь через несколько десятков лет, и твоя неприкаянная душа уйдет туда, куда уходят все людские души.

– Пусть так. Мне не страшно. Я готов ради Гвендолин пожертвовать своим веком.

– Врешь! Ради нее ты готов жертвовать не только им и не только собой! Но и теми, кем жертвовать не имеешь права. Вот только я не дам тебе этого сделать. Я собрал большое войско, Эйдан – огромное войско! Всех тех из Народа, кто еще не утратил разум. Благородных эльфийских рыцарей, равно с Благого и Неблагого дворов, тилвит тегов и сидов, а вместе с ними великанов зимы и инея, полудиких гоблинов, карликов с их тяжелыми молотами, владетельных духов лесов, полей и вод, наполовину истаявших призраков прошлого, даже мелких созданий, даже кэльпи и брауни, даже лепреконов и цветочных фей! Они все пришли под мои знамена – знамена Северного Мира! Они пришли ко мне – к тому, кого называют Бледным Государем, Повелителем Бурь. Я – последний истинный повелитель фэйри! Мы поведем свои полки на полдень, мы налетим на людей саранчой и сотрем их род с лица земли, пока они еще не стерли нас! Грядет последняя война, в которой решится, кому владеть миром. С кем ты будешь на этой войне? Я и ты – последние от крови драконов. Наши предки рвали своими крыльями небеса. Нам решать судьбы земли. Определяйся, это твой последний шанс!

Эйдан поколебался, а потом с трудом вытолкнул из себя непослушные слова:

– Я выбираю сторону своих друзей, родич. Сторону своих друзей и народ своей невесты. Я не отступаюсь от однажды принятых решений. Если ты пойдешь на нас войной – войной я тебя и встречу.

Бледный Государь вырвал меч из ножен, будто собирался сразу атаковать, и по обсидиановому лезвию пронеслись искры. Но затем он вонзил клинок в землю, опершись на него обеими ладонями, и вдруг – хотя и не могло такого случиться с неподвластным увяданию потомком драконов – показался очень старым, измученным и разбитым.

– Ну что ж… – проговорил он. – Вы решили… господин человек… вас теперь будет правильней называть так. Значит, будь, что будет. Нам еще предстоит закончить наш спор… не сейчас и не здесь, но рано или поздно придется. И тогда я не вспомню, кем ты был. Только то, кто ты есть. И мой меч не дрогнет, обещаю. А сейчас уходи. Мне не хочется тебя больше видеть. Хотя нет, постой. Постой! – голос Бледного Государя вновь обрел силу. – Прежде чем уйти, послушай одну вещь. И задумайся о ней. Твои потомки… твои человеческие потомки… Они станут служить людям так же, как ты служил нам? Тоже сделаются рабами собственных страстей и прихотей, и ради сиюминутных желаний разобьют все принесенные обеты? Предадут тех, кого должны защищать? О да. Уверен, так и случится. Ты оставляешь им в наследство свою кровь, а кровь – не водица. В твоей крови притаилась слабость… И твои дети еще проклянут отца за полученный ими подарок… если, конечно, успеют до того дожить! – Повелитель Бурь оглушительно расхохотался.

Он смеялся и смеялся, раздирая хохотом сердце, раздирая душу, раздирая мир – он, темный владыка, король стылых ветров, холода и смерти, страшный злодей из страшных сказок, что станут рассказывать про него тысячу лет спустя. Он хохотал, а реальность вокруг него уже тускнела и теряла форму, превращалась в туман на ветру, в тающую росу, просто в ускользающий сон, и Эйдан… нет, теперь уже Артур Айтверн и никто больше, понял, что просыпается.