Текст книги "Теория доказывания в уголовном судопроизводстве"

Автор книги: Анатолий Белкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 39 страниц)

1.4. Субъекты доказывания

На лице дона Рэбы появилась приторность.

– Мой дорогой дон Румата, – сказал он, – б...с обыкновенно я никогда ничего не доказываю. Доказывают там, в Веселой Башне. Для этого я содержу опытных, хорошо оплачиваемых специалистов, которые б...с могут доказать все, что угодно. Что бог есть и бога нет. Что люди ходят на руках и люди ходят на боках. Вы понимаете меня? Вам, может быть, неизвестно, но существует целая наука о добывании доказательств

Аркадий и Борис Стругацкие. Трудно быть богом

В самом общем виде субъектами доказывания можно именовать лиц, участвующих в этом процессе. Однако такое определение не дает представления об их роли в установлении истины, об их правах и обязанностях в области работы с доказательствами. В этом плане субъектов доказывания обычно подразделяют на две группы: на лиц, для которых доказывание является обязанностью, и лиц, для которых доказывание является не обязанностью, а правом.

К первой группе относятся прокурор, следователь, начальник следственного отдела, дознаватель (и орган дознания в целом); ко второй – подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик и их представители, защитник, представители учреждений и организаций по делам несовершеннолетних.

Традиционно в первую группу ранее включали и суд, однако усиление состязательности в российском судопроизводстве привело к активным дебатам о том, что основная функция суда – отправление правосудия, справедливое разрешение уголовного дела – не подразумевает обязательной непосредственной деятельности суда как субъекта доказывания, так что, возможно, более логично не включать суд ни в одну из этих групп, оставив его "над" процессом доказывания*(90). Заметим, однако, что коль скоро целью доказывания является установление судебной истины, то осуществление самостоятельных действий по собиранию и исследованию доказательств должно быть не только правом суда, но и его обязанностью – иначе получится, что суд лишь вправе, но не обязан устанавливать истину.

Как указывает Н.П. Кузнецов, «первую группу субъектов доказывания образуют государственные органы и должностные лица, уполномоченные возбуждать уголовные дела, осуществлять расследование, рассматривать и разрешать эти дела по существу. Именно на них возложена обязанность доказывания, т.е. обязанность достижения объективной истины. Нельзя согласиться с тем, что обязанность суда восполнять пробелы предвартельного расследования за счет самостоятельного поиска (и исследования. – А.Б.) доказательств – „рудимент обвинительной роли суда“. Если целью доказывания является установление объективной истины, то осуществление самостоятельных действий по собиранию и исследованию доказательств должно быть не только правом суда, но и его обязанностью. Иначе получится, что суд лишь вправе, но не обязан устанавливать истину»*(91). Впрочем, далее Н.П. Кузнецов выделяет и еще одну группу субъектов доказывания, которую «составляют участники уголовного процесса, лично заинтересованные в исходе дела, которые не несут обязанности доказывания, но имеют право участвовать в нем»*(92). На наш взгляд, подобное дополнительное членение второй группы на две уже излишне.

Для субъектов, отнесенных к первой группе, участие в доказывании – не только их право, но и их процессуальная и служебная обязанность, вытекающая непосредственно из УПК РФ. Действительно, ч. 1 ст. 86 прямо предусматривает, что собирание доказательств осуществляется в ходе уголовного судопроизводства дознавателем, следователем, прокурором и судом путем производства следственных и иных процессуальных действий, предусмотренных настоящим Кодексом. В то же время субъектам второй группы та же ст. 86 (ч. 2-3) не вменяет в обязанность собирать доказательства, но лишь предоставляет такое право, причем возможности для реализации этого права у них (по сравнению с субъектами первой группы) сильно урезаны.

Проверка доказательств также вменяется в обязанность именно субъектам первой группы (ст. 87 УПК); об участии субъектов второй группы в этом процессе в УПК даже не упоминается, хотя по логике вещей понятно, что формального запрета и для этих субъектов на проверку доказательств путем сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также установления их источников, получения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство (ст. 87 УПК РФ), быть не может.

То же относится и к оценке доказательств: субъектам первой группы законом вменено в обязанность производить оценку доказательств по правилам ст. 88 УПК РФ и признавать доказательства недопустимыми в случаях, предусмотренных ст. 75 УПК. Им же предоставлено право признать доказательство недопустимым по ходатайству подозреваемого, обвиняемого или по собственной инициативе*(93). Что до субъектов второй группы, то запрета на оценку ими доказательств, разумеется, нет, как нет и обязанности производить такую оценку. Есть лишь право, посчитав доказательство недопустимым, заявить соответствующее ходатайство субъектам первой группы.

Субъекты первой группы обязаны принять все предусмотренные законом меры для выяснения и установления всех обстоятельств, входящих в предмет доказывания, выявить как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также смягчающие и отягчающие его ответственность обстоятельства. Эту обязанность они реализуют, участвуя во всех стадиях процесса доказывания, а суд и прокурор – и в стадии судебного разбирательства. Принципиальным в их деятельности представляется правило, согласно которому все, относящееся к обвинению, обязаны доказывать они, не перелагая бремя доказывания на других субъектов доказывания, в частности на подозреваемого и обвиняемого: Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения (ч. 2 ст. 14 УПК РФ).

Поскольку права и обязанности субъектов доказывания общеизвестны и широко освещены в литературе*(94), представляется целесообразным рассмотреть лишь некоторые спорные вопросы, относящиеся к их компетенции при расследовании и судебном разбирательстве уголовных дел.

Все же является ли суд субъектом доказывания, как это считает закон и следующие его букве многие авторы?

П.А. Лупинская по этому вопросу пишет: "Различие взглядов по этому вопросу имеет в своей основе различное понимание доказывания только как деятельности, состоящей в подтверждении истинности, правильности выдвигаемого тезиса. С этих позиций и утверждают, что суд познает, а доказывают стороны... Понимание доказывания и как пути познания, и как формы обоснования своего убеждения приводит к выводу, что в уголовном процессе доказывание составляет обязанность суда"*(95). Но из этих рассуждений не следует, почему обоснование убеждения суда возможно лишь при условии его непосредственного участия в собирании аргументов такого обоснования.

Еще не так давно суд причислялся у нас к правоохранительным органам, говорилось об участии суда в борьбе с преступностью. И лишь недавно было признано, что придание суду подобных функций противоречит пониманию и принципам отправления правосудия. Суд стоит над сторонами в процессе, он судит, а не доказывает, ему принадлежит лишь на стадии судебного следствия функция исследования и оценки представляемых сторонами доказательств. Но реализация этой функции еще не означает участия в доказывании в полном объеме, поскольку суд не должен собирать доказательства, т.е. формировать доказательственную базу обвинения и защиты.

Очевидно, что последовательная и прямолинейная реализация принципа состязательности процесса приводит к необходимости признать собирание доказательств лишь правом, но не обязанностью суда. Однако законодатель не пошел по этому пути, сохранив эту обязанность суда в ч. 1 ст. 86 УПК РФ*(96).

Как уже отмечалось, закон наделяет субъектов доказывания второй группы правом представлять доказательства и собирать отдельные их виды. Однако праву этих субъектов представлять доказательства прокурору, следователю, дознавателю, суду фактически не соответствует ничья обязанность предоставлять эти доказательства этим субъектам. Весьма показательна в этой связи ч. 3 ст. 86 УПК РФ, которая указывает, что защитник вправе собирать доказательства путем:

1) получения предметов, документов и иных сведений – ничья обязанность предоставлять эти предметы, документы и пр. в законе не оговаривается;

2) опроса лиц с их согласия – а как быть, если такого согласия нет? Заметим, что для проведения допроса (а не малопонятного опроса*(97)) следователю согласия допрашиваемого вовсе не требуется;

3) истребования справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, которые обязаны предоставлять запрашиваемые документы или их копии, – наконец-то появилась хоть чья-то обязанность, корреспондирующая с правом собирать доказательства; однако реально никакой санкции за пренебрежение этой обязанностью и непредоставление в распоряжение адвоката запрошенных им документов в законе нет.

Коль скоро ни юридические, ни физические лица фактически не обязываются законом выполнять требования субъектов доказывания второй группы по предоставлению в их распоряжение каких-либо данных, эти субъекты могут получить их лишь через орган расследования или суд, заявив соответствующее ходатайство, удовлетворение которого полностью зависит от усмотрения тех, кому оно адресовано. Совершенно очевидно, что полноценное участие этих субъектов в доказывании требует наделения их правом собирания доказательств в гораздо большем объеме, сравнимом с субъектами первой группы.

Собственно говоря, предложения о повышении активности защитника в собирании доказательств и расширении его полномочий в этом аспекте высказывались уже не раз. Так, еще в 1990 г. Н. Горя считал целесообразным предоставить защитнику право проводить параллельное расследование с совершением следственных действий и изложением своих выводов в особом процессуальном документе – "оправдательном заключении"*(98). Идею параллельного расследования, хотя и в несколько ином виде – в виде возможности проведения защитником «частных следственных действий», выдвигали и авторы проекта УПК, подготовленного ГПУ при Президенте РФ. Законодатель однако не счел возможным предоставление защитнику властно-распорядительных полномочий*(99).

Деятельность судебного эксперта в процессе доказывания закон ограничивает лишь дачей экспертного заключения. По смыслу закона эксперт не является субъектом доказывания, и в литературе обычно его таковым не считают. Между тем, экспертная практика давно уже фактически ставит вопрос о признании эксперта – наряду с другими участниками процесса доказывания – его субъектом. В поддержку такого статуса судебного эксперта свидетельствует следующее.

При даче заключения эксперт оценивает фактические данные, содержащиеся в материалах дела, представленных ему для решения экспертной задачи. Без такой оценки в ряде случаев он не в состоянии дать заключение, поскольку процесс экспертного исследования требует оценки исходных данных, среди которых важное место занимают доказательства по делу.

Но практика свидетельствует и о том, что иногда эксперт вынужден собирать доказательства. Это имеет место, как правило, при работе с микрообъектами, когда экспертное задание включает вопрос о наличии или отсутствии на представленных эксперту объектах микродоказательств. В этих случаях эксперт вынужден сначала предпринять меры по их обнаружению, фиксации и изъятию, а уж потом приступить к их исследованию, т.е. сделать то, что должен был сделать следователь с участием при необходимости специалиста. Можно, разумеется, возвращать без исполнения подобные поручения эксперту, но при существующих нагрузках следователей, отсутствии у них требуемых технических средств поиска микрообъектов и т.п. эксперты, исходя из интересов дела, предпочитают выполнить подобное задание, не задумываясь над тем, что оно выходит за пределы их компетенции.

Отметим также, что, согласно ч. 4 ст. 202 УПК РФ, если получение образцов для сравнительного исследования является частью судебной экспертизы, то оно производится экспертом.

Помимо сказанного следует также учитывать и специфику участия эксперта в судебном разбирательстве, когда он по ходатайству сторон или поручению суда реально участвует в процессе доказывания, исследуя доказательства или указывая на пробелы в системе доказательств, требующие ее восполнения. Кроме того, заключение эксперта, в котором решаются вопросы причинной связи между обстоятельствами дела, представляет собой вклад эксперта в формирование этой системы доказательств по делу, который можно оценить как системообразующий.

В не меньшей степени все сказанное выше можно отнести и к деятельности такого процессуального субъекта, как специалист. Новый УПК РФ (и, особенно, последовавшие поправки к нему) резко повысил его значимость в процессе доказывания, признав заключение специалиста как отдельный вид доказательств и разрешив сторонам приглашать специалиста и пользоваться его помощью по собственной инициативе. Такой специалист (в частности, приглашенный защитником и фактически выступающий на стороне защиты) может внести заметный вклад в процесс доказывания (особенно в проверку и оценку доказательств) и потому также должен причисляться к субъектам этого процесса.

В связи с развитием теории оперативно-розыскной деятельности, укреплением ее законодательной базы возникает вопрос о том, можно ли считать субъектом доказывания оперативного работника, участвующего в раскрытии преступления. Хотя орган дознания и упоминается законом среди субъектов доказывания, но совершенно очевидно, что имеются в виду лишь его процессуальные действия по собиранию, исследованию, оценке и использованию доказательств. В то же время нельзя отрицать его роли в обеспечении подобных действий следователя, особенно после принятия Федерального закона от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», ст. 11 которого прямо предусматривает условия включения добытых оперативным путем фактических данных в систему доказательств: Результаты оперативно-розыскной деятельности могут служить поводом и основанием для возбуждения уголовного дела, представляться в орган дознания, следователю или в суд, в производстве которого находится уголовное дело, а также использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств – и закрепления этих условий в ст. 89 УПК РФ.

Поскольку участие в доказывании по действующему закону может выражаться в различных формах (исследование доказательств, представление доказательств и др.), собирание фактических данных для последующей их процессуальной легализации в качестве доказательств, по нашему мнению, можно рассматривать как специфическую форму участия в доказывании – как обеспечение эффективности этого процесса. Нельзя сбрасывать со счета и роль оперативных данных в определении направления расследования, путей собирания доказательств, выявления их источников и т.п.

Признание оперативного работника субъектом доказывания по конкретному делу не влечет ни расширения его компетенции, ни придания ему несвойственных ему функций, но способствует целеустремленности его деятельности и отвечает его роли в раскрытии преступления.

Глава 2. Процесс доказывания

2.1. Общие закономерности процесса доказывания

Доказанное примерами никогда нельзя считать полностью доказанным

Готфрид Вильгельм Лейбниц

Определяя сущность и цель доказывания, мы отмечали, что они заключаются в установлении истины по делу, в познании обстоятельств, составляющих предмет доказывания. В этом выражается гносеологическая сторона доказывания. Функциональная же, деятельностная сторона этого процесса заключается в работе с доказательствами: их собирании, исследовании, оценке и использовании. Эти действия субъекта доказывания образуют элементы процесса доказывания.

Предметом судебного исследования выступает преступление как акт человеческой деятельности, как специфическое явление, установление содержания которого составляет одну из задач доказывания. Последняя может быть решена только с помощью фактических данных о преступлении, т.е. той информации, которая в установленном законом порядке признана доказательствами по делу.

Информация о механизме преступления и сопутствующих ему обстоятельствах возникает с момента формирования этого механизма и пополняется в течение всего времени его функционирования. Она возникает неизбежно, и сам процесс ее возникновения носит закономерный характер.

Закономерности возникновения информации о преступлении выражаются и базируются на представлении о всеобщности свойства отражения, формы проявления которого тем выше и сложнее, чем выше и сложнее форма движения материи.

Обычно отражение определяется как взаимодействие материальных тел или как результат этого взаимодействия. Представляется, что полнее других процесс отражения определил М. Корнфорт: "Процесс отражения включает в себя такую взаимосвязь между двумя особыми материальными процессами, при которой особенности первого процесса воспроизводятся в соответствующих особенностях второго"*(100).

Поскольку отражение всеобще присуще всей материи, всякий материальный процесс отражается в других материальных процессах, связанных с ним. Из закона диалектики о взаимосвязи и взаимообусловленности явлений материального мира можно сделать вывод о том, что взаимосвязь при отражении есть одна из необходимых и универсальных связей объективной действительности: если всякий материальный процесс связан необходимо с другими процессами – не существует изолированных явлений, а следовательно, не существует и принципиально не отражаемых явлений*(101).

Событие преступления – один из материальных процессов действительности, и как таковой он находится в связи и взаимообусловленности с другими процессами, событиями и явлениями, отражается в них и само выступает отражением каких-то процессов. "Всякое событие, – отмечает В.И. Корюкин, – связано с изменениями в окружающей среде. Изменения в среде предшествуют наступлению события, наступление события, в свою очередь, вызывает изменения в окружающей среде... Для того чтобы узнать о событии, мы должны выделить связанные с ним изменения. Связь изменений с событием существует объективно"*(102). Изменения в среде, связанные с событием, есть результат взаимодействия между ними, результат отражения события в среде. Только по ним можно судить о содержании события. Применительно к процессу доказывания изменения в среде как результат отражения в этой среде события есть информация об этом событии, те самые фактические данные, с помощью которых только и можно судить о событии преступления. Следовательно, сам процесс возникновения информации есть процесс отражения, а ее возникновение – результат этого процесса. Поскольку же любое событие преступления необходимо (как и любой процесс) отражается в окружающей среде, элементами которой являются не только вещи, предметы, но и люди, в чьем сознании отражается событие преступления, постольку и процесс возникновения информации о преступлении носит необходимый, повторяющийся, устойчивый и общий характер, т.е. является закономерностью. Закономерность процесса возникновения информации о преступлении есть одна из объективно существующих предпосылок установления истины при доказывании – как проявления принципа познаваемости мира.

Отражаемыми объектами в процессе возникновения информации о преступлении становятся элементы преступления. Однако не все они играют одинаковую роль в акте отражения. Непосредственно отражаемыми объектами служат субъект и объективная сторона преступления. Субъект преступления как личность отражается через свои свойства (как проявление личности) и через средства и способы действий; действия (или бездействие) отражаются через средства и способы их осуществления. Таким образом, свойства личности, средства и способы действий выступают как средства отражения, т.е. как формы связи между отражаемым и отражающим объектами.

В уголовно-правовом аспекте субъект преступления проявляется (представляется, репрезентируется) только через действия, т.е. сам отражаемым объектом не становится. В криминалистическом же аспекте, когда речь идет об установлении конкретного человека, совершившего преступление, необходимо рассматривать все формы выражения личности вовне, т.е. не только его поведение, но и его свойства, по отражению которых, например, на окружающей обстановке можно идентифицировать субъекта. Поэтому мы далее и рассматриваем субъекта как самостоятельный отражаемый объект.

В сложных связях в акте возникновения информации о событии выступают и объект преступления, и мотив, и его цель, и вина преступника.

Объект преступления (общественные отношения), на который посягает преступник, репрезентируется в акте отражения действиями, обстановкой действий и предметом посягательства, субъективные же моменты – действиями. Таким образом, они участвуют в процессе возникновения информации о преступлении опосредованно: и через отражаемые и отражающие объекты, и через средства отражения.

Судить по отражению об отражаемом, по информации – о преступлении можно только в том случае, если отражение обладает содержательной стороной, если связь изменений с событием можно обнаружить, выявить, понять по содержанию этих изменений. Содержание изменений, их характер есть информация об этих изменениях. Последние несут в себе сведения о том, каковы они, т.е. информацию о всем процессе отражения, результатом которого изменения становятся, а становятся они материальным носителем, "хранилищем" информации о событии.

Информация как мера связи события и вызванных этим событием изменений в среде не может существовать без материальной основы, вне информационного сигнала, под которым следует понимать единство материального носителя и средства передачи информации. Следовательно, изменения – это информационный сигнал, имеющий свое содержание (информацию) и форму выражения (информационный код). Информационным кодом служит и человеческая речь (словесный код).

В процессе возникновения изменений информационный сигнал может выступать в предметной (вещественной) и мысленной (образной) формах. Обе формы есть разновидности "отпечатков" события в среде.

Мысленная (образная) форма информационного сигнала – субъективная форма психического отражения.

Если изменение среды является материальным носителем информации, то сама эта информация после надлежащей процессуальной процедуры становится доказательственной и составляет содержание доказательства. Информация, заключенная в данном доказательстве, дает ответ на вопрос о том, что устанавливается данным доказательством, что оно доказывает.

Поскольку среда, в которой преступление вызывает изменения, – это не нечто монолитное, не один объект, а комплекс объектов, процессов, явлений, то отражение преступления, его отпечаток содержится не на одном отражающем объекте, а на их комплексе. Информация о событии распределена, таким образом, по всем объектам отражающего комплекса, т.е. по всем будущим доказательствам. Каждое из них может содержать только порцию информации, причем объем доказательственной информации, содержащейся в конкретном доказательстве, зависит от того, насколько значительны те изменения среды, которые она выражает: эти изменения тем больше, чем теснее взаимосвязь с данным конкретным отражающим объектом отражаемого объекта – субъекта или действий. Поэтому, например, предмет посягательства содержит значительный объем информации о событии, орудие преступления – тоже, а, скажем, информация о событии, содержащаяся в показаниях свидетеля, не являющегося очевидцем, – более скудна, ибо сам этот свидетель непосредственно не воспринимал события, т.е. в акте отражения не участвовал.

Совокупность всей доказательственной информации, в принципе, адекватна полному отражению преступления. "В принципе", потому что в действительности полного отражения быть не может. Даже чисто теоретически отражение не может быть равным модели: информация "на входе" не может количественно совпадать с информацией "на выходе". Еще менее полна по сравнению с моделью доказательственная информация, ставшая известной следователю и суду, ибо объем этой информации обусловлен не только полнотой отражения, но и теми возможностями, которыми они обладают, и ограниченностью источников, допускаемых законом.

Процесс возникновения информации о событии, как всякий процесс отражения, носит ситуационный характер, т.е. зависит от условий, в которых он протекает, от ситуации. Ситуационность процесса возникновения информации о событии и его участниках и обусловливает то, что управляющие этим процессом закономерности проявляются как тенденции (что вообще присуще проявлению объективных закономерностей действительности). Степень осуществления этой тенденции зависит от конкретной обстановки. Как известно, отображение не может существовать без отображаемого, но отображаемое существует независимо от отображающего, причем отображение никогда не может всецело сравняться с отображаемым даже в тех случаях, когда отображающим выступает сознание человека. Именно поэтому можно себе представить, что в отдельных случаях отражение будет настолько неполным, искаженным и т.п., что возникшая информация о преступлении в своей совокупности не даст полного представления о преступлении, будет недостаточной для установления истины по делу. Вообще же полнота отражения в рассматриваемом аспекте проявляется как ее достаточность для решения практических задач доказывания: совокупность возникшей и обнаруженной информации позволяет с достаточной степенью точности установить объективную истину по делу.

Отражение как результат взаимосвязи объектов, участвующих в акте отражения, есть конечная фаза этого процесса. Какие же конкретно закономерности управляют процессом возникновения отражений, следов преступлений?

Во-первых, это закономерная повторяемость процесса возникновения следов события. Она заключается в том, что при наличии определенных условий процесс отражения, в итоге которого возникают следы преступления и преступника, необходимо повторяется. Например, при прикосновении руки к полированной поверхности возникают следы пальцев, при ходьбе по пыльному полу – следы ног, при восприятии внешности преступника – его мысленный образ в сознании наблюдателя и т.п. И сколько раз будут повторяться эти действия, столько же раз при соответствующих условиях с необходимой закономерностью будет повторяться факт возникновения соответствующих следов-отражений.

Во-вторых, это логика связи между действиями преступника и наступлением преступного результата, который будет являться доказательством по делу. Это означает, что преступный результат доказывает наличие преступного деяния и его характер, что закономерность наступления данного преступного результата позволяет отправляться от него к доказываемому событию.

В-третьих, это закономерность связи между способом совершения преступления и следами применения этого способа, т.е. возможность, исходя из знания способа совершения преступления, судить о тех следах преступления, которые неизбежно возникают при совершении преступления данным способом; закономерность возникновения именно таких следов, а не иных, которые, в свою очередь, характерны для другого способа совершения преступления*(103).

В-четвертых, это закономерная зависимость выбора способа совершения преступления от конкретных, известных обстоятельств субъективного и объективного характера, зависимость, позволяющая, отправляясь от способа, устанавливать эти обстоятельства, и наоборот, по обстоятельствам, определяющим выбор способа и выступающим в качестве доказательств по делу, судить о способе преступления.

Способ преступления не случайно играет такую важную роль в процессе возникновения информации о преступлении и преступнике. Способ преступления, понимаемый как система действий по подготовке, совершению и сокрытию преступления, будучи в целом отражаемым объектом, элементом объективной стороны преступления, в то же время своими составляющими (действия, средства действий) служит средством отражения в среде события преступления и качеств совершившей его личности.

Однажды возникнув, информация о преступлении и преступнике становится объективно существующим явлением материального мира, и его существование, как и существование любого явления, обусловлено объективными закономерностями действительности.

Изменения среды, будучи отражением события преступления, результатом взаимосвязи объектов, участвующих в акте отражения, есть конечная фаза этого процесса. Но диалектически уже в тот момент, когда процесс отражения завершен и возник "отпечаток" отражаемого объекта, начинается противоположный процесс – уничтожение, "снятие", "отрицание" отражения. Это процесс исчезновения информации под влиянием объективных и субъективных факторов, процесс такой же естественный, как и ее возникновение. Единство противоположных процессов возникновения и уничтожения информации о преступлении и преступнике как явлений одной и той же среды отражает наличие противоречивых сил и тенденций во всяком явлении, единство и борьбу противоположностей.

Хотя процесс уничтожения, рассеивания информации начинается одновременно с завершением процесса ее возникновения, в течение определенного промежутка времени изменения среды объективно существуют, т.е. сохраняют в необходимом объеме свои свойства носителей доказательственной информации. По мнению В.Г. Коломацкого (1973), этот отрезок времени (с момента возникновения отражения и до момента такой утраты им доказательственной информации, которая делает невозможным его использование в доказывании) может быть определен как период существования информации о событии. Существование информации, имеющей доказательственное значение, обусловлено действием определенных закономерностей, наиболее общими из которых, по его мнению, являются следующие.

1. Доказательства, возникающие как результат отражения (имеются в виду, разумеется, будущие доказательства), существуют в развитии, характер которого обусловлен, с одной стороны, их имманентными свойствами, а с другой – взаимодействием со средой.