Текст книги "Теория доказывания в уголовном судопроизводстве"

Автор книги: Анатолий Белкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)

7.1.2. Расширение перечня случаев обязательного назначения экспертизы

Ранее мы уже подробно рассмотрели случаи, когда действующий УПК РФ предусматривает обязательное проведение экспертизы (ст. 196), и отмечали, что этот перечень, являющийся исчерпывающим, практикой давно фактически расширен. Так, редкое дело о дорожно-транспортном происшествии обходится без проведения автотехнической или дорожно-транспортной экспертизы, о пожаре – без пожарно-технической экспертизы, о незаконном обороте наркотиков – без экспертного установления природы вещества и т.п. Более того, отсутствие по этим и некоторым другим категориям уголовных дел заключений соответствующих экспертиз почти всегда рассматривается как существенный пробел в материалах предварительного следствия со всеми вытекающими из этого процессуальными последствиями.

Возможны различные варианты решения этой проблемы. Самый простой путь – расширить перечень случаев обязательного назначения судебной экспертизы. Однако такое решение, отвечая потребностям практики сегодняшнего дня, не будет иметь необходимого "запаса прочности": по мере изменения характера преступности и появления новых видов преступлений, по мере расширения возможностей судебной экспертизы в плане решения задач, ныне еще недоступных для решения, и возникновения новых видов и родов экспертиз перечень случаев обязательного назначения экспертиз будет неизбежно "самовольно" расширяться следственной практикой и требованиями суда. В сущности, снова возникнет ситуация сегодняшнего дня.

Другой, несколько более сложный путь – формулирование в УПК правовой нормы, в которой было бы выражено общее требование, общие условия, при которых назначение экспертизы становится обязательным. Сконструировать такую норму непросто, для этого потребуется точнее определить случаи, при которых экспертиза проводится обязательно, но опять-таки в общей форме, без их конкретного наименования.

Наконец, третий, так сказать, комбинированный путь – конструирование нормы, которая в своем содержании объединила бы первый и второй подходы: содержала бы перечень наиболее распространенных случаев обязательного проведения судебной экспертизы и формулу, позволяющую расширять этот перечень в зависимости от обстоятельств дела и его характера.

7.1.3. Законодательная регламентация экспертной инициативы

Статья 204 (ч. 2) УПК РФ предоставляет эксперту возможность инициативных действий: Если при производстве судебной экспертизы эксперт установит обстоятельства, которые имеют значение для уголовного дела, но по поводу которых ему не были поставлены вопросы, то он вправе указать на них в своем заключении. Проявление инициативы – право, а не обязанность эксперта.

Право на инициативные действия, несомненно, занимает важное место в системе прав эксперта и отвечает интересам правосудия, но, как и всякое право, оно останется чисто декларативным, если закон не предусмотрит мер реализации этого права, если ему не будут соответствовать чьи-то обязанности по реализации инициативных предложений эксперта. Между тем, существующее положение вещей не влечет за собой подобных обязанностей ни со стороны органа, назначившего экспертизу, ни со стороны кого-либо еще. Закон не предусматривает и обеспечения условий для проявления экспертной инициативы, удовлетворения связанных с нею ходатайств эксперта, пределов экспертной инициативы и т.п.

Наиболее часто экспертная инициатива проявляется в профилактической деятельности судебного эксперта. Эта область экспертной деятельности вообще обойдена действующим законом молчанием.

Профилактические предложения эксперта, содержащиеся в заключении, могут иметь своим источником само экспертное задание, когда соответствующие вопросы об условиях или обстоятельствах, способствовавших совершению преступлений, ставятся перед экспертом органом, назначившим экспертизу. Выходя за рамки экспертной задачи, они могут быть следствием проявленной экспертом инициативы. Но и в том и в другом случае они адресуются исключительно органу, назначившему экспертизу, и их реализация отдается на усмотрение этого органа, что нельзя признать правильным, учитывая социальное значение профилактических мер вообще. При этом орган, назначивший экспертизу, в реализации таких предложений фактически бесконтролен, он не обязан уведомлять эксперта о судьбе его профилактических предложений. И даже если профилактические предложения эксперта будут отражены в представлении следователя или определении суда, это не является гарантией и тем более свидетельством их действительной реализации.

Вопрос об оперативной реализации профилактических предложений эксперта имеет еще один важный аспект: речь идет о выявлении в процессе экспертного исследования таких обстоятельств, которые требуют немедленного устранения, поскольку они свидетельствуют о еще существующей угрозе жизни и здоровью людей, причинении значительного материального ущерба и т.п. (высокая вероятность повторного взрыва на предприятии, выхода из строя жизненно важных систем производства или жизнеобеспечения и др.). Обычный порядок принятия профилактических мер через орган, назначивший экспертизу, в связи с его медлительностью, в подобных случаях может привести к непоправимым последствиям; здесь должна быть узаконена иная процедура, обеспечивающая незамедлительную реакцию на профилактические предложения эксперта.

7.1.4. Правовой статус руководителя экспертного учреждения

В действующем законодательстве закреплено право руководителя экспертного учреждения самому выбрать конкретного эксперта (экспертов) из числа своих сотрудников (ч. 2 ст. 199 УПК РФ). Указания на какие-либо иные права в УПК фактически отсутствуют, если не считать упоминания о выполнении им таких, в сущности, формальных функций, как разъяснение эксперту его прав и предупреждение эксперта об ответственности за дачу заведомо ложного заключения. Между тем, экспертная практика требует наделения руководителя экспертного учреждения целым комплексом прав и, что не менее важно, обязанностей. Часть из них определена ведомственными актами, но поскольку они не находят своего обоснования в законе, они не имеют должной обязательной силы и, к тому же, распространяются обычно лишь на одно ведомство.

Среди прав руководителя наибольшее сомнение и споры вызывает его право на контроль за сроками, полнотой и качеством экспертиз. В государственном судебно-экспертном учреждении такое право (и обязанность) руководителю предоставлено ст. 14 Федерального закона от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации"; однако деятельность негосударственных экспертных учреждений этим законом, естественно, в соответствующем объеме не охватывается.

Вопрос может быть сформулирован так: в каком объеме и в каких пределах руководитель обладает правом контроля за качеством экспертиз и каковы его возможности по обеспечению должного качества экспертных заключений?

Целесообразность предоставления руководителю права контроля за качеством экспертиз выглядит очевидной, ибо это один из путей не только своевременного обнаружения экспертных ошибок, но и повышения качества, эффективности экспертизы. Однако предоставление такого права порождает коллизию с принципом независимости судебного эксперта, с критерием внутреннего убеждения эксперта в правильности своих выводов. К тому же, сразу возникает вопрос о путях реализации такого права руководителя, об обязательности его требований к эксперту, о путях разрешения возможных при этом конфликтных ситуаций между руководителем и экспертом.

Каково положение с реализацией этого права руководителя в настоящее время там, где он этим правом располагает?

Если при проверке результатов экспертного исследования руководитель обнаруживает допущенную, по его мнению, ошибку, он обращает на эту ошибку внимание эксперта и предлагает устранить ее, что может потребовать в некоторых случаях проведения исследования заново.

В зависимости от характера замечаний руководителя возможно возникновение различных ситуаций.

1. Если замечание относится к явным упущениям эксперта, которые не могут вызвать со стороны эксперта принципиальных возражений, то ситуация разрешается просто: эксперт устраняет допущенное упущение. Это относится к процессуальным упущениям: отсутствует подпись эксперта о его предупреждении об ответственности за дачу ложного заключения или за отказ от дачи заключения; нет подписи после выводов, не снабжены пояснительными надписями иллюстративные материалы и т.п. Обнаруженная руководителем явная неполнота заключения, когда один или несколько вопросов остались без ответа, также не может вызвать конфликта: требование восполнения заключения, естественно, должно быть выполнено.

2. Замечание относится к примененным методам исследования, которые, по мнению руководителя, менее эффективны, чем те, которые следовало применить. Здесь возможны два пути развития ситуации:

1) если бы были применены указанные руководителем методы, результат оказался бы тем же, но был бы получен быстрее и/или экономнее;

2) применение указанных руководителем методов позволило бы получить качественно иные результаты, расширило бы возможности экспертизы, чего не удалось достичь с помощью методов, примененных экспертом.

В первом случае замечание носит, в сущности, методический характер, преследует цель повышения профессионального уровня эксперта, направлено на его учет в будущем и не должно повлечь за собой конфликта. Во втором случае многое зависит от авторитета руководителя как эксперта, от убедительности его аргументации. При согласии эксперта с доводами руководителя конфликта также не возникает, при несогласии возникнет следующая ситуация.

3. Эксперт не согласен с замечаниями руководителя, которые могут относиться к примененным методам, к самым различным иным элементам исследования, наконец, к самим выводам эксперта, когда, например, руководитель считает, что не было оснований для категорического вывода, а результаты исследования позволяли прийти лишь к вероятному заключению. Возникшая ситуация носит явно конфликтный характер и на практике могла бы разрешаться различными способами:

а) руководитель образует комиссию экспертов с участием эксперта, производившего исследование, и предлагает провести экспертизу заново;

б) при отказе эксперта принять участие в работе комиссии она проводит исследование без него.

Если комиссия приходит к тем же выводам, что и проводивший исследование эксперт, проблемы не возникает: любое из двух заключений может быть направлено органу, назначившему экспертизу. Если же комиссия приходит к иному заключению, то перед руководителем возникает дилемма: направить ли этому органу одно заключение комиссии или и его, и заключение эксперта, проводившего исследование, поскольку в этом случае речь фактически идет о заключении двух разных экспертиз, и это тем более существенно, когда эксперт, проводивший исследование единолично, не согласен с заключением комиссии экспертов. Кроме того, возникает более принципиальный вопрос: имел ли право руководитель назначать сам такую новую комиссионную экспертизу?

По смыслу закона, на этот вопрос следует ответить отрицательно: если проводить экспертизу вновь, то она будет фактически являться повторной, а повторную экспертизу может назначить только следователь (суд, прокурор и т.п.), но никак не руководитель судебно-экспертного учреждения.

Итак, и УПК и Федеральный закон "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" недостаточно урегулировали вопрос о последствиях несогласия руководителя экспертного учреждения с выводами эксперта. Закон не наделяет руководителя экспертного учреждения правом назначить другого эксперта (по аналогии с начальником следственного отдела в уголовном процессе, который может отстранить следователя и передать дело другому), коль скоро экспертиза уже произведена*(407).

Отметим, что, кроме того, та же ст. 14 Федерального закона "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" запрещает давать эксперту указания, предрешающие содержание выводов по конкретной судебной экспертизе. Комментируя эту норму, Е.Р. Россинская задается справедливым вопросом: "Как может руководитель осуществлять свои контрольные функции по данной конкретной экспертизе и при этом не давать эксперту указания, предрешающие, как сказано в данной статье, содержание выводов? Руководитель, давая вполне обоснованные и правильные указания эксперту, может заранее предвидеть, что изменение методики исследования повлияет на вывод, а в других случаях не знать, каков будет этот вывод"*(408).

Итак, представляется, что закон должен для руководителя экспертного учреждения, как минимум, предусмотреть возможность при его несогласии с выводами эксперта назначить другого эксперта и, если в результате их выводы не совпадут, направить органу, назначившему экспертизу, оба заключения.

Аналогичные проблемы возникают и при необходимости, по мнению руководителя, провести не однородную (криминалистическую, автотехническую и т.п.) экспертизу, как значится в постановлении или определении о назначении экспертизы, а комплексную экспертизу и даже, может быть, межведомственную. Вправе ли подобное решение принять руководитель судебно-экспертного учреждения, как это зачастую бывает на практике?

Вопрос о возможности руководителя в указанных случаях назначать производство в своем учреждении повторной либо комплексной экспертизы может быть решен путем введения в закон права дачи заключения от имени юридического лица – экспертного учреждения. В этом случае не возникает вопроса о назначении повторной экспертизы, поскольку речь уже идет не о заключении иных экспертов – физических лиц, а о подготовке заключения от имени учреждения, ответственность за правильность которого несет персонально руководитель учреждения, образовавший эту комиссию. Повторное исследование объектов экспертизы становится не процессуальным актом, а внутриучрежденческим делом.

Вопрос об "учрежденческой" экспертизе не нов. Еще в 1974 г. с подобным предложением выступил проф. А.И. Винберг, который писал: "В экспертном учреждении стирается понятие автономии частного эксперта, которая заменяется коллективным творчеством и ответственностью государственного учреждения как юридического лица, отвечающего за свои профессиональные кадры, за современную научную методику исследования объектов, за качество контролируемых заключений, за комиссионно-комплексную научную организацию труда в области экспертной работы"*(409). К этому следует добавить, что при таком решении будут исключены конфликты на почве контроля за качеством экспертиз, повысится авторитет экспертных заключений, меньше станет неосновательно назначаемых повторных экспертиз. Причем дача заключения от имени учреждения вовсе не означает ликвидации института эксперта – физического лица, одно будет дополнять другое.

В ряде стран (Чехия, Польша и др.) законодательство признает юридическое лицо субъектом экспертного исследования. Так, учреждения, ведающие эмиссией денег, дают заключения по делам о фальшивомонетничестве, банки – по делам о банковских мошенничествах и т.п.

В качестве субъекта экспертного исследования – юридического лица – следует признать, прежде всего, государственные экспертные учреждения всех ведомств. Такое право по усмотрению законодателя может быть предоставлено и государственным учреждениям, выполняющим разовые экспертные задания – учреждениям Государственного банка РФ, Гидрометслужбе, НИИ и др.

В принципе, такое право может быть предоставлено и негосударственным экспертным учреждениям, возможно, с теми или иными ограничениями. По мере дальнейшей демократизации уголовного судопроизводства, последовательной реализации принципа состязательности, роль таких учреждений возрастает, поскольку защита все чаще привлекает их для дачи экспертных заключений (и заключений специалистов) в противовес заключениям государственных судебно-экспертных учреждений.

Р.С. Белкин в свое время выступил с предложением об учреждении особой коллегии (или гильдии) присяжных судебных экспертов, которое и поныне не утратило своей актуальности: "До революции уголовно-процессуальное законодательство предусматривало статус так называемого присяжного судебного фотографа. Он проводил исследование документов и давал соответствующие заключения. Думается, что следует рассмотреть вопрос об учреждении корпуса присяжных судебных экспертов, включающего наиболее опытных квалифицированных судебных экспертов, независимо от их ведомственной принадлежности, списки которых будут иметься во всех следственных и судебных органах страны. Это существенно облегчит для них выбор нужного эксперта, упростит проблему оценки заключений конкурирующей экспертизы, назначения компетентной повторной экспертизы. В такой перечень могут быть включены и специалисты в области редко используемых областей науки и техники, например математики, астрономии, геологии и пр., когда поиск нужного эксперта в современных условиях сопряжен, как правило, со значительными трудностями"*(410).

7.1.5. Регламентация производства комплексной экспертизы

Действующий УПК РФ о комплексной экспертизе упоминает весьма скупо (ст. 201), но и это уже – шаг вперед: УПК РСФСР о комплексной экспертизе вообще не упоминал*(411). Расширение возможностей судебной экспертизы непосредственно связано с повышением эффективности комплексного исследования объектов экспертизы. В этом проявляется влияние такого глобального процесса современности, как взаимопроникновение научных методов исследования, интеграция научного знания. Насущные потребности экспертной практики настоятельно требуют регламентации таких вопросов, как:

1) объем компетенции в смежных областях знания экспертов, участвующих в производстве комплексных экспертиз;

2) порядок формулирования выводов участников комплексной экспертизы;

3) порядок производства межведомственных комплексных экспертиз, определение в этом случае ведущего судебно-экспертного учреждения (подразделения);

4) правовой статус ведущего эксперта (эксперта-интегратора) – организатора и руководителя деятельности комиссии экспертов, определение его функций, прав и обязанностей (потребности экспертной практики диктуют необходимость такой процессуальной фигуры, о которой упоминается в ряде ведомственных актов, но законом она не предусмотрена, что порождает обоснованные сомнения в ее правомерности и, как следствие, разнобой в практике);

5) возможность проведения комплексной экспертизы одним экспертом, профессионально владеющим знаниями в нескольких областях науки или техники.

Последний вопрос требует особого пояснения. Не секрет, что нередко судебный эксперт оказывается вполне компетентен сразу в нескольких видах экспертиз. Так, эксперт-почерковед обычно владеет методиками технико-криминалистических экспертиз документов, эксперт-психиатр может оказаться "по совместительству" и психологом и т.д. Вполне логично в подобных случаях поручать, по возможности, производство комплексной экспертизы такому "универсальному" специалисту, способному, к тому же, охватить и рассмотреть поставленную перед ним проблему с разных сторон, сопоставив полученные им разнородные результаты. Как указывает по этому поводу Е.Р. Россинская, "в настоящее время дипломированный эксперт с высшим судебно-экспертным образованием имеет право производить от трех до семи видов судебных экспертиз уже после окончания высшего учебного заведения"*(412).

Однако ст. 201 УПК упоминает субъектов комплексной экспертизы только во множественном числе, что на практике обычно трактуется как прямой запрет на производство такой экспертизы одним экспертом-"многостаночником". Тем же дефектом страдает и ст. 23 Закона "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации". На наш взгляд, это категорически неправильно, и соответствующая норма явно нуждается в семантическом уточнении: комплексная экспертиза совсем не обязательно должна быть комиссионной, но может выполняться и одним экспертом, обладающим познаниями в необходимых родах судебной экспертизы. Эту точку зрения разделяют многие другие авторы*(413).

7.1.6. Определение правового статуса участников экспертного исследования

Одна из современных тенденций развития судебной экспертизы заключается в ее математизации и компьютеризации. На современном этапе эксперт зачастую вынужден прибегать к помощи специалистов – математиков, программистов, системщиков. Однако их правовой статус законом не регламентирован, что порождает на практике самые различные толкования: от признания указанных лиц экспертами до игнорирования вообще всякого упоминания о них в заключении эксперта. Следует также определить статус технических в собственном смысле этого понятия помощников эксперта, а также привлекаемых иногда для разъяснения отдельных вопросов или применения некоторых специальных методов исследования других сотрудников данного или иного экспертного учреждения, экспертами в буквальном смысле в данном конкретном случае не являющихся. Требуется установить, в каком качестве они при этом выступают, за что несут ответственность, какое отражение их участие должно получить в заключении эксперта.

Необходимо определить и правовой статус следователя, которому закон предоставляет право присутствовать при производстве судебной экспертизы, получать разъяснения эксперта по поводу проводимых им действий (ч. 1 ст. 197 УПК).

Никак не конкретизируется, в каких случаях и при производстве каких судебных экспертиз вправе участвовать следователь, что он при этом может делать и чего делать не должен. Может ли он по ходу исследования вмешиваться в работу эксперта, ставить перед ним вопросы, помимо указанных в постановлении о назначении экспертизы, изменять их, требовать применения определенной методики, экспертных методов, разъяснений от эксперта – либо он должен лишь наблюдать за его работой, ни во что не вмешиваясь? К сожалению, и новый УПК ответа на эти вопросы не дает.

Комментируя эту статью УПК, О.С. Орлова и С.П. Щерба указывают, что "присутствие следователя при производстве судебной экспертизы может быть вызвано необходимостью: а) разъяснить эксперту цели и содержание экспертного исследования; б) выяснить непосредственно у эксперта, не требуются ли дополнительные материалы или сравнительные образцы; в) удостовериться в сохранности объектов и сравнительных образцов, переданных для исследования; г) обратить внимание эксперта на сохранение объектов, имеющих значение для дела; д) поставить эксперта в известность о получении дополнительных доказательств, касающихся предмета судебной экспертизы; е) оказать содействие эксперту в получении и фиксации объяснений обвиняемого (подозреваемого), участвующего в производстве судебной экспертизы; ж) получить от эксперта промежуточные (предварительные) результаты исследования для проверки версий; з) уяснить содержание и полноту используемых экспертом методик исследования и др."*(414).

Многие из этих положений выглядят далеко не бесспорными. Цели экспертного исследования (а) эксперт-профессионал наверняка понимает не хуже следователя. Чтобы выяснить, не нужны ли дополнительные материалы или образцы (б), достаточно связаться с экспертом, а присутствовать при самом производстве экспертизы особой нужды нет. То же относится и к извещению эксперта о получении дополнительных доказательств (д) – следователь может сделать это по обычным каналам связи.

Удостовериться в сохранности (в) – как это понимать? Лично привезти пакет с материалами и присутствовать при его вскрытии? Пусть даже и так, но это вовсе не означает присутствовать при производстве судебной экспертизы (и совершенно не требует закрепления на уровне нормы УПК).

Обратить внимание эксперта на его обязанность следить за сохранностью объектов и образцов (г)? Но это и так входит в обязанности эксперта, что прямо подчеркивается ч. 4 ст. 57 УПК РФ и ст. 16 Федерального закона "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации". И опять же, для этого не требуется присутствия следователя при производстве экспертизы.

Получение от эксперта каких-то промежуточных или предварительных результатов исследования (ж) в чисто оперативных целях, вероятно, может принести определенную пользу; однако возникает вопрос: не противоречит ли это ч. 1 ст. 205 УПК, прямо запрещающей допрос эксперта до представления им заключения?

Наконец, способность следователя уяснить содержание и полноту используемых экспертом методик (з), в общем случае, сомнительна в связи с тем, что специальные познания, составляющие содержание этих методик и используемые экспертом, могут оказаться весьма далеки от сферы компетентности самого следователя.

Итак, реально остается лишь п. "е": содействие эксперту в получении и фиксации объяснений обвиняемого (подозреваемого), участвующего в производстве судебной экспертизы – реально это имеет смысл в тех случаях, когда эксперт нуждается в этих объяснениях и сам просит об этом. Отметим, кстати, что интерес для эксперта могут представлять и пояснения самого следователя, но права получать их от присутствующего следователя закон в явном виде эксперту не предоставляет.

Ничуть не менее интересны и важны для эксперта могут быть и текущие пояснения потерпевшего и свидетеля, однако их присутствие при производстве экспертизы вообще законом не предусмотрено, ст. 198 допускает это только для подозреваемого, обвиняемого и защитника.

Не все ясно и с правом подозреваемого, обвиняемого (и защитника) присутствовать с разрешения следователя при производстве судебной экспертизы, давать объяснения эксперту (п. 5 ч. 1 ст. 198). Имеют ли они право давать эти объяснения по собственной инициативе или только в ответ на вопросы эксперта? И почему бы им не разрешить задавать эксперту вопросы – что могло бы прояснить какие-то подробности и детали экспертизы сразу – вместо того, чтобы post factum заявлять ходатайства о допросе эксперта либо о назначении дополнительной или повторной экспертиз?