Текст книги "Теория доказывания в уголовном судопроизводстве"

Автор книги: Анатолий Белкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)

5.2.3. Определение значения доказательств

Определение значения доказательств или совокупности доказательств – необходимое условие выяснения, какую роль играет данное доказательство или совокупность доказательств в обнаружении истины, какова ценность доказательства в системе доказательств. Важность этого элемента оценки доказательств справедливо отмечал М.М. Гродзинский еще в 1925 г.: «...Правильная и успешная судебная работа... требует научно обоснованной постановки учения о доказательствах и, в частности, той его области, которая создается в наши дни... именно в области вопросов, относящихся к определению ценности доказательств»*(360).

Оценка доказательств по внутреннему убеждению составляет принципиальное правило, свойственное уголовному процессу России. Оно должно основываться на совокупности всех обстоятельств дела, обнаруженных при судебном разбирательстве. Внутреннее убеждение следователя, судьи – это такое состояние его сознания и чувств, когда он считает собранные по делу доказательства достаточными и должным образом проверенными для безошибочного вывода о виновности или невиновности подсудимого, уверен в правильности своих выводов и готов к принятию практически важных решений на основании полученных знаний.

В ст. 17 УПК РФ закреплен основной принцип оценки доказательств:

1. Судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью.

2. Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы.

Поэтому, говоря о ценности доказательства, "мы имеем в виду не какие-то внешние, формальные, заранее данные независимо от существа дела признаки... Мы имеем в виду его качество в обстановке данного конкретного дела, в том сложном переплетении общественных отношений, из которых складываются обстоятельства дела"*(361).

Принятый в нашем судопроизводстве принцип свободной оценки доказательств утверждает, что ценность доказательства не определяется ни его видом, ни видом источника, из которого оно почерпнуто. Нашему доказательственному праву чужд заведомо скептический взгляд на те или иные виды доказательств, заведомое определение ценности доказательства без анализа его конкретного содержания и роли в данном конкретном акте доказывания.

Оценка доказательств по внутреннему убеждению означает принципиальное отрицание теории формальных доказательств, суть которой в том, что сила, значение доказательств разного вида заранее устанавливаются законодателем, а суд, разрешая дело, обязан исходить из этой заранее предписанной оценки.

Так, в средневековом процессе решающее значение имело признание обвиняемым своей вины, которое считалось полным, "совершенным" доказательством, достаточным для обвинительного приговора. Другие источники доказательств оценивались как какая-то часть (половина, четверть и т.д.) "полного" доказательства. Такие правила, связывая свободу судей в оценке обстоятельств конкретного дела, вели к формальным, несправедливым решениям.

Известно, что теория формальных доказательств, по которой всякое доказательство оценивалось количественно, дробью, выражающей ее отношение к "лучшему доказательству" – признанию виновного, была решительно отвергнута в России введением в 1864 г. Судебных уставов: "В уголовном процессе, стремящемся к материальной истине, предустановленных доказательств быть не может"*(362).

На словах никаким видам доказательств не отдавалось предпочтения, а на деле с высказываниями о большей или меньшей ценности тех или иных видов доказательств выступали Н. Вороновский, И. Якимов, В. Громов, А. Вышинский и другие процессуалисты и криминалисты.

Так, рассматривая вопрос об оценке свидетельских показаний, И.Н. Якимов писал: "Здоровый, основанный на научном знании и житейском опыте, не переходящий за грани дозволенного законом скептицизм – вот наиболее правильное отношение к свидетельским показаниям"*(363). Ему вторил Н. Вороновский: «Считается установленным, что сведения, получаемые путем допроса, не являются таким прочным фундаментом, на котором можно было бы во всех случаях построить расследование»*(364). В. Громов считал, что субъективные доказательства (т.е. отражение впечатлений или суждений отдельных лиц) по сравнению с доказательствами объективными (результатами осмотра и исследования какого-либо объекта) имеют меньшее значение*(365). В более поздней работе он высказывался даже еще более откровенно: «Сравнительная оценка отдельных видов доказательств с точки зрения их достоверности и заставила криминалистов еще с конца прошлого века признать первенствующее значение за теми доказательствами, которые могут быть подвергнуты научной проверке и достоверность которых основана на данных, установленных методами научно-уголовной техники, т.е. за вещественными доказательствами»*(366).

Прямо противоположную точку зрения высказывал неоднократно А.Я. Вышинский, считавший именно свидетельские показания важнейшим средством раскрытия преступления, а исключительным доказательством – признание обвиняемого.

Оценка доказательств по внутреннему убеждению означает, что производящие ее субъекты не связаны заранее установленными правилами о силе, значении тех или иных доказательств и о том, каким из них отдавать предпочтение, а какие отклонять в случае противоречий в доказательствах. Вопрос о достоверности или недостоверности того или иного доказательства, доказанности тех или иных обстоятельств решается каждый раз конкретно в зависимости от обстоятельств дела.

Суд, следователь, прокурор, дознаватель не связаны также чьим-либо мнением об оценке доказательств по конкретному делу, и эта оценка образует их исключительную компетенцию. Доказательства оцениваются по внутреннему убеждению тем, в чьем производстве находится дело, и никто не вправе требовать от него выводов, не соответствующих его личному убеждению. Если судья не убежден в безошибочности своего мнения, то он не вправе принимать решение, зависящее от оценки доказательств. Тогда необходимы дополнительное исследование, поиски новых доказательств, устранение возникших сомнений.

Принцип оценки доказательств по внутреннему убеждению предполагает одновременно, что внутреннее убеждение должно быть основано на подробном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности. Внутреннее убеждение не есть произвольное мнение тех или иных лиц, его обоснованность должна опираться на материалы дела.

Всякое предпочтение одного из видов или источников доказательств другим влечет за собой тенденциозность и нарушение законности при доказывании. О ценности доказательства можно говорить, только определяя его место и роль в системе доказательств по конкретному делу.

С этой точки зрения представляет интерес вопрос о так называемых главных и второстепенных доказательствах.

В дореволюционном процессуальном праве не знали деления доказательств на главные и второстепенные. В литературе использовались другие определения: доказательства первостепенные и второстепенные, лучшие и второстепенные. Под первостепенным понималось первоначальное доказательство, выражающее "первоначальный источник достоверности", под второстепенным – доказательство производное. Считалось, что "второстепенное доказательство, по самому существу своему, слабее первостепенного: оно не дает надлежащих гарантий истины". Первоначальные доказательства признавались "лучшими", но если суд допускает представление второстепенного (производного) доказательства, то "присяжные могут даже придать и второстепенному доказательству такое значение, какого, in abstracto, оно не имеет. Присяжные могут даже отдать второстепенному доказательству предпочтение перед первостепенным: таковы права свободной оценки доказательств"*(367). При этом специально оговаривалось, что второстепенное (производное) доказательство и доказательство «из вторых рук» – не одно и то же: «между ними существенная разница, которую постоянно нужно иметь в виду: в первом случае существование первоначального источника не подлежит сомнению, во втором – оно только предполагается, само по себе не доказано»*(368). Указывалось, что доказательство «из вторых рук», т.е. при неподтвержденном источнике, в принципе в суде не допускается.

Мы специально прокомментировали приводимую терминологию, чтобы у читателя не возникло представления о том, что главные доказательства и считались "лучшими".

Деление доказательств на главные и второстепенные имеет смысл с точки зрения важности тех обстоятельств дела, которые ими устанавливаются.

Деление доказательств на главные и второстепенные имеет смысл лишь с точки зрения важности тех обстоятельств дела, которые ими устанавливаются. Доказательства по конкретному делу выступают в виде системы, отдельные члены которой связаны друг с другом различными связями и отношениями. Не все члены этой системы равноценны по своему значению: одни устанавливают прямо или косвенно наиболее важные обстоятельства исследуемого события, другие – менее важные обстоятельства, некоторые же служат средством установления хотя и относящихся к делу, но не имеющих для него существенного значения моментов. Именно в связи с этим и говорят о главных и второстепенных доказательствах.

Деление доказательств на главные и второстепенные допустимо со следующими оговорками:

– главными или второстепенными данные доказательства являются не вообще, как вид доказательств, а только для конкретного дела;

– деление доказательств на главные и второстепенные даже в конкретной системе доказательств по данному уголовному делу всегда условно. Одни и те же доказательства на различных этапах доказывания могут из главных превращаться во второстепенные и наоборот.

При расследовании дела об изнасиловании и убийстве Б. на начальном этапе расследования главным доказательством причастности к совершению этих преступлений надсмотрщика кабельного участка Ш. был факт исправления в его путевом листе даты с "10" на "11" (день изнасилования и убийства Б.). Именно на основании записи в путевом листе Ш. утверждал свое алиби: он-де находился на значительном расстоянии от места преступления. Однако обнаружение подделки в его путевом листе послужило основанием для подозрения в совершении им преступления.

Позднее, когда Ш. был опознан свидетелями и потерпевшими (оказалось, что он совершил несколько изнасилований) и было установлено, что даже при производстве работ 11 числа он по времени имел возможность совершить инкриминируемое ему преступление, факт подделки в путевом листе перестал играть роль главного доказательства и стал второстепенным, свидетельствующим лишь о неудачной попытке подозреваемого избежать разоблачения.

В другом случае обнаруженный на месте убийства железнодорожный костыль на первом этапе расследования играл роль второстепенного доказательства: было лишь установлено, что он не принадлежал потерпевшему. Впоследствии же, когда выяснилось, что костыль служил орудием убийства и находился у лица, подозреваемого в совершении преступления, это вещественное доказательство приобрело значение одного из главных.

Значение доказательства может изменяться в зависимости от объема информации, которую оно содержит, и роли этой информации в доказывании. В силу различных причин субъект доказывания не всегда может получить сразу весь объем информации, содержащейся в доказательстве. Объем полученной информации во многом определяет то значение, которое приобретает доказательство. Так, в приведенном примере объем информации, почерпнутой следователем из факта обнаружения на месте убийства костыля, вначале был невелик и ограничивался данными о том, что костыль не принадлежал потерпевшему. Впоследствии объем информации увеличился: в него вошли сведения о принадлежности костыля подозреваемому и об использовании этого предмета в качестве орудия убийства. С изменением объема информации изменилось и значение доказательства.

То же происходит и при "превращении" доказательств из главных во второстепенные. Недостаточность полученной информации сначала приводит к известной переоценке роли доказательства, и только расширение объема информации позволяет затем определить истинное значение доказательства. Однако информация, полученная из одного доказательства, существует не сама по себе, а в комплексе с информацией, почерпнутой из других доказательств; поэтому значение доказательства может измениться и при неизменном объеме содержащейся в нем доказательственной информации. В этом случае меняется значение самой информации, а не ее объем. Например, факт обнаружения следов пальцев Х. на месте кражи содержит информацию лишь о пребывании Х. в данном месте. До тех пор, пока не будет установлена причинная связь факта пребывания Х. на месте кражи с фактом совершения кражи, ценность полученной доказательственной информации будет иной, чем после установления связи, когда значение доказательства возрастет. При этом объем доказательственной информации остается неизменным.

Следует также отметить, что объективно существующая связь между доказательствами не меняется, и поэтому правильно замечает И.Б. Михайловская: "...изменение значения доказательства для дела происходит от того, что изменяются наши знания о расследуемом событии, а не потому, что каким бы то ни было образом меняется объективная связь между доказательственными фактами и предметом доказывания. Эта объективная связь неизменна"*(369).

Сказанное позволяет сделать вывод о том значении, которое имеет для доказывания расширение возможностей судебной экспертизы по исследованию доказательств: чем шире такие возможности, тем больше объем извлекаемой из объекта доказательственной информации, тем вероятнее повышение его значения для установления истины.

5.2.4. Определение достаточности доказательств

Определение достаточности доказательств – существенный элемент оценки доказательств. Окончательное признание добытых доказательств достаточными для решения дела, по существу, означает убеждение в том, что пределы доказывания достигнуты, а все обстоятельства, входящие в предмет доказывания, доказаны с необходимой полнотой.

Задача судебного исследования в целом, а следовательно, и предварительного расследования как его части, – установить объективную истину. Если знание следователя о расследуемом преступлении носит характер вероятностного, это означает, что:

– процесс доказывания не завершен и должен быть продолжен, поскольку вероятностное знание не может быть положено в основу приговора;

либо

– что достаточных доказательств для установления истины собрать не удастся, что служит основанием для временного или окончательного прекращения работы по делу.

Нужно различать, что имеется в виду, когда идет речь о достаточности доказательств: достаточности – для чего?

Сказать, что речь идет о достаточности для принятия решения – в сущности, не сказать ничего, поскольку сразу же возникает вопрос: какого решения? Очевидно, следует различать достаточность доказательств для принятия решения об окончании процесса доказывания и направлении дела в суд и достаточность для принятия всех иных, как процессуальных, так и тактических решений по делу. Причем в названном выше случае, когда речь идет о приостановлении дела или о его прекращении за недоказанностью участия обвиняемого в совершении преступления, следует, скорее, говорить о недостаточности доказательств, как основании решения.

Ранее мы уже останавливались на содержании понятия объективной истины и высказали мнение, что в это содержание входят и так называемые абсолютные ("плоские") истины и так называемая практическая достоверность отдельных ее составляющих. Естественно, возникает вопрос: как определить достаточность доказательств для установления истины по делу? Что служит критерием этой достаточности?

В литературе 30-60-х гг. XX в. чаще всего высказывалось мнение, что критерием установления истины в судопроизводстве служит внутреннее убеждение субъекта доказывания (следователя, прокурора, суда) и что формирование этого внутреннего убеждения и свидетельствует о том, что цель процесса достигнута – истина установлена. При этом было неважно, какую истину имели в виду: объективную или принимаемую за истину высшую степень вероятности, так называемую "уголовно-судебную достоверность". Такой критерий истины как практика отвергался: "Опыт – этот основной критерий истины – не может быть использован в уголовном процессе... Мы не можем воспроизвести преступление, чтобы убедиться в том, что мы его правильно познали. Да если бы и могли, это не было бы то же преступление и никак не убедило бы нас в правильности наших выводов. Мы можем лишь в очень ограниченных пределах и только в отношении отдельных частностей применять эксперимент"*(370).

Эту позицию и в последующие годы занимали многие ведущие процессуалисты и криминалисты. Не избежала подобной ошибки и В.А. Притузова, писавшая о том же применительно к экспертной практике: "Категорическое суждение является истинным с точки зрения самого эксперта в силу его убежденности в том, что установленные им в процессе исследования факты достоверны"*(371).

Критерием, позволяющим считать объективную истину по делу установленной, а собранные для этой цели доказательства – достаточными, служит только практика. Это абсолютный критерий, единственное – не главное, не определяющее, а единственное – средство проверки истинности или ложности наших суждений, наших знаний, в том числе и об обстоятельствах, составляющих предмет доказывания по делу. Допущение еще каких-то критериев истины означает уступку идеализму, который всегда искал и ищет критерии истинности знаний в сфере сознания, а не вне его, в объективной реальности.

Материалистическая теория познания понимает под практикой материальное производство, общественно значимую деятельность людей, эксперимент. Судебное исследование представляет собой процесс познания, протекающий в специфических условиях и в отношении специфического объекта. Это обусловливает и известную специфичность тех форм, в которых проявляет себя в этом процессе критерий практики.

Первая такая форма – коллективная практика органов дознания, следствия, прокуратуры, суда, экспертных учреждений по расследованию и судебному разбирательству уголовных дел, то, что именуют следственной, оперативно-розыскной, судебной и экспертной практикой. Эта форма проявляется:

– в организации деятельности этих органов;

– в возникновении и распространении новых форм, средств и методов этой деятельности;

– в рекомендациях криминалистики, теории ОРД, обобщающих эту практику, в расширении возможностей судебных экспертиз и в проверке практикой рекомендаций науки;

– в законе, закрепляющем целесообразный и эффективный порядок проведения следственных и судебных действий.

Вторая форма проявления практики как критерия истины – личный профессиональный опыт оперативного работника, следователя, судьи, эксперта.

Третья форма – тщательный анализ и сопоставление материалов дела, исследование и оценка всех собранных по делу доказательств.

Четвертая форма – учет при планировании расследования всех возможных и известных из практики объяснений механизма события, оценка реальности версий и их исследование по существу. Здесь используется и коллективный опыт, и личный опыт следователя и оперативного работника. Сама проверка версий осуществляется практически, и результаты проверки оцениваются также практикой.

Пятая форма проявления роли практики в судебном исследовании – экспериментальная проверка правильности знаний об отдельных элементах исследуемого события. Это может быть проведение специального следственного действия – следственного эксперимента – либо проведение отдельных опытов в процессе проведения иных следственных или судебных действий.

Наконец, шестая форма – это использование в процессе доказывания достижений науки в виде, так сказать, "овеществленной практики" – различных приборов, инструментов, аппаратов, разработанных по запросам и с учетом требований практики, проверенных практикой доказывания и применяемых при собирании, исследовании, оценке и использовании доказательств.

Резюмируя сказанное, следует заключить, что критерий практики в доказывании нельзя понимать упрощенно, как сопоставление с некими данными практики каждого доказательства. Что же касается внутреннего убеждения субъекта доказывания, то оно представляет собой результат оценки доказательств, накопления их до уровня достаточности, обеспечивающего формирование внутреннего убеждения в достижении поставленной цели.

Для формирования внутреннего убеждения совсем не требуется собрать все относящиеся к делу доказательства. Здесь действует принцип разумной достаточности: собирание доказательств прекращается после того, как установлен предмет доказывания в необходимых по данному делу пределах. В связи с этим целесообразно остановиться на вопросе о так называемых обязательных доказательствах и источниках доказательств.

Под обязательными можно понимать такие источники доказательств и доказательства, при отсутствии которых нельзя сделать вывод о полном и всестороннем исследовании обстоятельств дела, а собранные доказательства признать достаточными. Обязательность наличия в деле тех или иных доказательств и источников доказательств в одних случаях определяется законом (в этой связи можно говорить об особой уголовно-процессуальной презумпции – презумпции применения обязательных средств доказывания), в других – теорией и практикой судебного исследования, доказывания.

Так, к числу обязательных источников доказательств закон (ст. 196 УПК РФ) относит заключение эксперта в случаях, когда проведение экспертизы признается обязательным. Обязательными доказательствами при этом будут те фактические данные, которые содержатся в таком заключении:

Согласно ст. 196, назначение и производство судебной экспертизы обязательно, если необходимо установить:

1) причины смерти;

2) характер и степень вреда, причиненного здоровью;

3) психическое или физическое состояние подозреваемого, обвиняемого, когда возникает сомнение в его вменяемости или способности самостоятельно защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве;

4) психическое или физическое состояние потерпевшего, когда возникает сомнение в его способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать показания;

5) возраст подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, когда это имеет значение для уголовного дела, а документы, подтверждающие его возраст, отсутствуют или вызывают сомнение.

К числу иных обязательных доказательств и источников доказательств закон относит показания обвиняемого (когда он фигурирует по делу и не отказывается от дачи показаний), протокол наружного осмотра трупа на месте его обнаружения (его может заменить протокол осмотра места происшествия, в котором будут зафиксированы результаты осмотра находившегося на этом месте трупа).

Следственная и судебная практика знает и другие случаи, когда проведение экспертизы признается обязательным и, следовательно, обязательно наличие в деле заключения эксперта и содержащихся в нем доказательств.

Обязательные источники доказательств и доказательства типичны при расследовании тех или иных видов преступлений. Это необходимо учитывать при разработке конкретных частных криминалистических методик и включать в них типичные источники доказательств и типичные доказательства.

Определение достаточности собранных по делу доказательств представляет собой, помимо сказанного, и логическую операцию, протекающую в соответствии с законами логического мышления, из которых наиболее важное значение имеет закон достаточного основания. Применение этого закона в доказывании означает:

– признание собранных доказательств достаточным основанием для вывода о доказанности предмета исследования, иными словами, признание достаточности доказательств для принятия того или иного решения;

– признание обоснованности принятого или принимаемого по делу решения, т.е. установление логической связи между основанием (доказательствами) и выводом из него.

Отметим еще, что на основе анализа обширной судебной практики*(372) Е.А. Доля формулирует ряд обобщений относительно требований, которым должна отвечать оценка доказательств, и ошибок, допускаемых при этом:

– все имеющиеся по делу доказательства подлежат оценке в их совокупности, а вывод суда о виновности осужденного должен быть основан на доказательствах, тщательно проверенных в судебном заседании и критически оцененных в их совокупности;

– обвинение не может считаться доказанным, если оно основывается на доказательствах, находящихся в противоречии с другими доказательствами;

– версия обвинения не может быть признана обоснованной при наличии противоположной версии, подкрепленной неопровергнутыми доказательствами, либо если оценки доказательств носят односторонний характер;

– приговор не может быть признан обоснованным, если имеются неопровергнутые доказательства, свидетельствующие об алиби обвиняемого, либо существенные неустраненные противоречия, выявленные при исследовании в суде доказательств, собранных в процессе предварительного следствия;

– приговор не может быть основан на предположениях или доказательствах, объективность и достоверность которых по делу вызывает сомнения, и постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана;

– приговор не может считаться обоснованным, если обвинение основано исключительно на показаниях лиц, заинтересованных в исходе дела, и не подкреплено другими объективными доказательствами*(373).