Текст книги "Прииск в тайге"
Автор книги: Анатолий Дементьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Старательский поселок за последние годы сильно изменился. На месте сгоревших изб стояли новые, добротные, под тесовыми крышами. На левый берег Черемуховки шагнул широкий мост. От него тянулась ровная улица. Самым большим домом во всем поселке была заново отстроенная контора Советского прииска. Над ней полоскался обтрепанный ветром красный флаг. Есть теперь в Зареченске и магазины, и почта, и даже клуб.
На вторые сутки к вечеру отряд разведчиков благополучно прибыл в Зареченск.
Майский зашел в приисковую контору, но там, в виду позднего часа, уже никого не оказалось. Инженер сел на крыльцо, закурил, ожидая, не подойдет ли кто из служащих. Лошадь его стояла у коновязи, понуро опустив голову, изредка шлепала толстыми мягкими губами, подбирая с земли рассыпанный овес. Докурив папиросу, Александр отвязал Буланого, вскочил в седло и направился к дому, в котором квартировал. Навстречу шли отработавшие смену старатели, негромко переговариваясь, светили огоньками цигарок. Майский свернул в проулок и остановился у небольшой избы. Здесь он снимал комнату у старушки, жившей с сыном-инвалидом Савелием. С гражданской войны Савелий вернулся на костылях. Сейчас он работал счетоводом в приисковой конторе.
Въехав в распахнутые настежь ворота, Александр отвел Буланого под навес, расседлал и пошел в избу. Хозяева пили чай из помятого, но ярко горевшего начищенной медью самовара. На чисто выскобленном столе – куски калача из темной муки, крынка с парным молоком, блюдечко с мелко наколотым постным сахаром.
– Наши-то ребята как признали его – озверели. Давайте, говорят, сами учиним суд, – рассказывал матери Савелий, устало прихлебывая чай из глиняной кружки. – Мы, говорят, ему покажем, почем нынче пара гребешков.
– Да неужто он? – недоверчиво спросила старушка и туже затянула на подбородке концы изношенного, но чистого ситцевого платка.
– Он самый. Морду-то никуда не денешь, вылитый отец.
– Вот отчаянный, – не то осуждая, не то сожалея и удивляясь, промолвила старушка. Увидев Майского, Савелий оборвал рассказ и уже другим голосом приветствовал горного инженера.
– С приездом, значит, Александр Васильич. Давно ли из тайги? Садись чаевничать с нами.
Хозяйка, увидев квартиранта, засуетилась, пододвинула ему табуретку, достала единственный в доме стакан.
– Может, штец похлебаешь с дороги-то? Шти горячие.
– Спасибо, Марфа Игнатьевна, есть не хочу, а чаю выпью с удовольствием.
– Чай-то у нас морковный, Ляксандра Васильич, настоящего давно уже не видывали.
– Давайте морковного, а завтра я вам фамильного принесу. Специально для вас попросил сберечь, Марфа Игнатьевна.
– Спасибо батюшка. Я, грешница, до чаю большая охотница, – старушка вся просияла при упоминании о настоящем чае.
Майский подбелил чай молоком, взял самый маленький кусок сахару – знал, что сейчас даже постный сахар большая редкость, – отхлебнул из стакана и обратился к Савелию:
– О чем ты рассказывал, Савелий Никифорович?
– Жил тут у нас мироед один… Парамонов. Не знаешь ты его. Скупал у старателей золото, у охотников – рухлядь. Сын его, Федор, убежал с колчаковцами и вдруг тайком вернулся в Зареченск. Сказывают, за отцовским кладом пришел. Золото старик-то здесь припрятал. Ну, Федьку и поймали, когда он копал ночью в огороде. Вот Алексей-то Каргаполов, должно, знает Федьку.
– Так, самосуд, говоришь, хотели над ним учинить?
Савелий шумно вздохнул, отвел глаза в сторону.
– Народ уж больно зол на Парамонова.
– Что же будете делать с Федором?
– В Златогорск отправим, пусть разберутся. Если…
– Что если?
– Если только выживет. Изрядно помяли его нашито ребята. Ведь это он приводил банду в Зареченск. Лютовали колчаковцы ужасть как. А когда отступали, половину поселка спалили.
Выпив чаю, Александр ушел в свою комнату. Достал чистое полотенце и, раздевшись до пояса, пошел во двор смывать дорожную грязь.
* * *
Майский выехал в Златогорск доложить о разведочных работах. Он торжествовал. Как вытянутся постные лица, как разинутся беззубые рты спецов, когда он выступит с докладом, назовет ошеломляющие цифры, покажет собранные образцы пород и в заключение – банку с золотым песком. Нет, черт побери, теперь ему разговаривать будет легко. Собственно, говорить будет он, остальные – слушать. «Ну-с, господа хорошие, кто же из нас был прав?» Нет, господами их называть не стоит, придется сказать – товарищи. А какие они товарищи…
За этими мыслями инженер не заметил как доехал до Златогорска. Не теряя ни минуты, направился к большому каменному зданию, украшенному по фасаду облупившимися пузатыми колоннами и затейливой лепкой. Здесь помещался трест «Уралзолото». Встретил его секретарь – плоский как доска человек лет под сорок, с длинным болезненно-желтым лицом, бесцветными и немигающими глазами. Молча выслушав приезжего, секретарь поднялся из-за стола – прямой, несгибающийся, и скрылся за одной из многих дверей, выходивших в длинный коридор. Майский ждал долго. Не вытерпел, закурил папиросу и стал шагать по гладкому, как зеркало, паркету. Злость разбирала его на тех людей, что сидели за этими внушительными, обитыми тисненой кожей дверями.
Мимо горного инженера бесшумно проходили незнакомые люди, одетые в дорогие костюмы. Строгие, деловитые, они шелестели бумагами или держали пухлые папки, мельком оглядывали Майского и чуть морщились, заметив, что костюм на нем обтрепанный, а смазанные ваксой сапоги покрыты толстым слоем дорожной пыли. Никто не пробовал заговорить с ним, узнать, кто он, откуда и как попал сюда. Шаркающей походкой прошмыгнул знакомый старичок с козлиной бородкой, тот самый, что подсмеивался над молодым инженером во время доклада у Иноземцева. Александр обрадовался ему – хоть одно знакомое лицо! – хотел раскланяться, но старичок, словно не заметив инженера, поспешно хлопнул высокой дверью. «Я золото нашел! – хотелось крикнуть Майскому всем этим людям. – Понимаете? Золото! Много! А вы…» Он выкурил подряд три папиросы и немного успокоился. «Что я, в самом деле, не для них же искал. А все-таки обидно…» Наконец появился секретарь.
– Иннокентий Дмитриевич ждет вас, – странно высоким голосом произнес он, уставив немигающие глаза на геолога.
Иннокентий Дмитриевич? Майский наморщил лоб, стараясь вспомнить, кто это. Ах, да! Такое имя у Иноземцева, – управляющего треста, – его благодетеля. Стыдно забывать имена людей, проявляющих к тебе участие. Инженер повеселел: с Иноземцевым приятно поделиться радостью, он поймет, он тоже порадуется.
– Вот здесь, – пропищал секретарь, показывая белым пальцем на двустворчатую дверь. Александр постучал и услышал знакомый приветливый голос:
– Входите, входите.
В большие окна кабинета, затянутые прозрачной красивой тканью, вливались потоки света. Ковровая дорожка убегала от двери к массивному столу. В углу сейф, в простенках между окнами шкафы со стеклянными дверцами, набитые толстыми книгами в кожаных, тисненных золотом переплетах. У противоположной стены – витрина с образцами горных пород и рядом диван. Два кресла придвинуты к столу. Все это Майский разглядел сразу и остановил взгляд на хозяине кабинета: Иноземцев слегка развалился в кресле. Перед ним на столе высились кипы бумаг, лежало несколько книг с закладками, и среди них виднелся стакан в серебряном подстаканнике с бледным, почти не заваренным чаем и тарелочка с двумя кусочками темного хлеба. Иноземцев поднялся, протянул через стол руку. Пожимая эту руку, Майский почувствовал, что она холодная и мягкая, как тряпка.
– Рад видеть вас, мой молодой коллега, – чуть улыбаясь, заговорил управляющий. Он снял пенсне, близоруко прищурив красные глаза. – Очень рад вас видеть, дорогой мой энтузиаст. Хотите чаю? К сожалению, кроме ржаного хлеба, ничего предложить не могу.
– Спасибо.
– Тогда рассказывайте. Значит, вернулись? – Иннокентий Дмитриевич протер стеклышки пенсне тонким батистовым платком и привычным движением кинул пенсне на переносицу. «Если я стою здесь, значит, вернулся», – раздраженно подумал Александр. Но вслух сказал:
– Два дня как из тайги.
Иноземцев пожевал губами, опустился в кресло и с минуту молчал, с любопытством разглядывая молодого инженера. Он то ли забыл пригласить его сесть, то ли умышленно не предложил кресло.
– Ну-с, доложите о поездке, о разведке.
Майский достал из внутреннего кармана пиджака толстую тетрадь, положил на стол. Иноземцев почти испуганно посмотрел на нее.
– Нет, нет, я не буду читать, – поймав его взгляд, поспешно сказал Александр. – Здесь все описано подробно. К этому имею добавить немногое…
– Доклад в письменной форме? – перебил Иннокентий Дмитриевич. – Прекрасно, прекрасно. Давайте, милый мой, вот как сделаем: я ознакомлюсь с вашими записями, а потом и потолкуем.
– Золото мы нашли, – волнуясь, заговорил Майский, не заметив, что Иноземцев его не слушает: поправив пенсне, он бегло листал тетрадь.
– И когда собрались перенести лагерь в другое место, охотник пришел нам на помощь…
– Прекрасно, прекрасно, – опять перебил Иннокентий Дмитриевич. – Я прочитаю ваш доклад. Изучу. Посоветуемся и решим. Зайдите в четверг, нет, лучше на той неделе, в понедельник. Хотя… говорят, понедельник тяжелый день. Давайте встретимся во вторник. Вы где остановились?
– Еще нигде. Не думал, что придется задержаться.
– Торо́питесь, молодой человек, всегда торо́питесь, а в нашем деле так не годится. Я напишу вам записку. Бывшие номера Дягилева знаете? Нет? Спросите, любой покажет. Вот там и остановитесь. – Черкнув несколько слов размашистым почерком в блокноте, управляющий вырвал листок и протянул его инженеру. – Итак, до вторника? Отдохните после дороги, развлекитесь. Мне не нравится цвет вашего лица. Вы утомлены. Надо беречь себя, мой молодой друг. Да, деньги у вас есть? Вы не стесняйтесь, молодежь любит удовольствия, а вы, надеюсь, не исключение. Так деньги у вас есть? Ну, а если понадобятся, рад буду помочь. До свидания.
Майский опять пожал холодную безжизненную руку и пошел из кабинета.
– Да, а что у вас там случилось, в отряде?
– Вы о чем? – Александр остановился у двери.
– Говорят, человек у вас погиб, проводник, что ли. Как это произошло?
– Ах, вот вы о чем, – и подумал: «Об этом так успели узнать». – Это бывший штейгер прииска Лиственничного, Зотов. Вы его рекомендовали в проводники, а он оказался бандитом и едва не перебил половину отряда.
– Помилуйте, батенька, – Иноземцев чуть побледнел. – Я не знаю никакого Зотова и рекомендовать его не мог.
– Зато он вас очень хорошо знал.
– Нет, здесь какая-то ошибка. Зотов… Зотов… Решительно не припомню такой фамилии.
– Штейгер погиб во время пожара. Во вторник я расскажу вам подробнее. До свидания.
Майский вышел в коридор. На душе у него было гадко. Оскорбило бесцеремонное обращение Иноземцева. «Благодетель» разговаривал с ним, как с мальчишкой. Заставляет ждать почти неделю. А главное – до золота ему как будто нет и дела. Словно нашли не золото, а глину. Странно и непонятно. Не такого приема ждал начальник разведочного отряда. Вот и поделился радостью. Что же это такое?
Инженер вышел на улицу. День угасал. По голубому с синевой небу еще блуждали редкие солнечные лучи, оплавляя кромки кудрявых облаков. Шелестели на ветру пыльной листвой кусты сирени и рябины. На дороге плясал и кружился маленький пыльный смерч, втягивая в себя сухие листья и клочки бумаги. Куда же теперь идти? Майский взглянул на листок, который машинально вертел в руках. Ах да, бывшие номера Дягилева. И пошел по разбитому деревянному тротуару – растерянный и подавленный, словно потерял что-то хорошее.
Следующие дни Александр бесцельно бродил по городу, не зная, как убить время. Читал вывески разных учреждений, афиши на круглых тумбах, разглядывал витрины магазинов и зевал до боли в скулах. Неужели для того, чтобы познакомиться с его докладом, нужна неделя? Или у них там есть более важные дела, чем золото? Да какие же могут быть другие дела, когда все эти люди занимаются только золотом?
Приходя в свой номер, Майский ложился на жесткую, скрипевшую при каждом движении кровать, курил и долго не мог заснуть. Слушал, как за грязными порванными обоями шуршат тараканы, а где-то в углу возятся и пищат мыши.
Однажды вечером к нему постучали. Инженер открыл. На пороге стоял пожилой взлохмаченный мужчина в засаленном халате, с безобразно толстым красным носом. Маленькие глазки обшарили комнату и остановились на инженере.
– Пардон, прошу прощения, – сипло сказал он. – Я ваш сосед по номеру. В картишки не имеете желания?
– Не желаю, – сердито ответил Майский.
– А ничего такого, кхм… у вас не найдется?
– Не найдется, – и захлопнул дверь.
Александр опять лег на кровать, досадуя на себя. «Нехорошо обошелся с незнакомым человеком. Он-то чем виноват, что у меня паршивое настроение. А впрочем, черт с ним». И повернулся к стене, считая до ста в надежде заснуть. Ночью кто-то тихо подошел к двери номера, занимаемого инженером, попробовал открыть, но не смог и также тихо удалился.
Обедал Майский в маленьком ресторане напротив гостиницы. Обычно приходил поздно, отыскивал незанятый столик где-нибудь в углу, торопливо съедал тарелку пахнущего рыбой супа, кашу или капусту с картошкой, пил чай и шел побродить по городу. В этот день, как только он появился в ресторане, двое мужчин, сидевших поблизости от входа, пристально посмотрели на него, и затем один из них чуть заметно кивнул женщине, занимавшей столик напротив. Когда инженер заканчивал обед, женщина подошла к нему, села на свободный стул, при этом она закинула ногу за ногу так, что юбка поднялась чуть выше колен.
– Мужчина, дайте закурить.
Он мельком оглядел незнакомку. Молодая, красивая, с немного резкими чертами лица. Ярко накрашенные губы и подведенные брови оттеняли бледность лица, большие глаза в упор смотрели на Майского. Одета с претензией на роскошь, но безвкусно. Александр Васильевич молча протянул портсигар. Незнакомка не без грации взяла папиросу и потребовала:
– Огня.
Майский чертыхнулся про себя, но все-таки достал зажигалку. Прикуривая, женщина не спускала глаз с горного инженера.
– Где вы проводите вечер? – спросила она, будто продолжала давно начатый разговор.
– А вас это очень интересует?
Незнакомка выпустила дым в лицо инженеру и усмехнулась уголками накрашенных губ.
– Странный вы человек. С вами говорит женщина, а с женщинами надо быть ласковее. Я хочу вина…
Александр отодвинул тарелку с остатками еды и, плохо сдерживая накипавшую ярость, тихо сказал:
– А я хочу, чтобы вы убирались к черту.
От неожиданности незнакомка выронила папиросу, а Майский поднялся и быстро вышел из ресторана. Двое мужчин проводили его непонимающими взглядами, потом посмотрели друг на друга и, словно сговорившись, пожали плечами.
Во вторник Александр встал раньше обычного. Тщательно побрился, потом долго плескался, звеня соском старенького медного умывальника. Как мог, привел в порядок единственный костюм, почистил сапоги и, глянув на себя в треснутое, густо засиженное мухами зеркало, усмехнулся. Из овальной с завитушками рамы на него смотрел худой усталый человек с осунувшимся желтым лицом и ввалившимися глазами.
– Вот теперь и мне не нравится ваше лицо, – негромко сказал инженер. Закончив несложный туалет, вышел на улицу. Точно в назначенное время он стоял перед знакомой дверью. Едва взялся за синюю стеклянную ручку, как дверь открылась сама. В коридор вышел плечистый человек в полувоенном костюме и совершенно седыми, ежиком стриженными волосами. На вид ему было лет около сорока. Серые глаза внимательно смотрели на Майского.
– Вы к кому? – дружелюбно спросил седой человек и чуть прищурил левый глаз.
– К Иннокентию Дмитриевичу. Мы условились встретиться.
– А я вас где-то видел… Позвольте, позвольте… лицо ваше мне знакомо. Да ну, помогите же.
– Я горный инженер Майский.
– Правильно! – седой человек тихо рассмеялся – Вы тот самый неудачник, который искал в тайге золото?
«Почему неудачник?» – удивился Александр. Он собирался возразить незнакомцу, но тот быстро добавил:
– Товарищ Майский, после беседы с Иннокентием Дмитриевичем заходите ко мне, а? У вас найдется несколько минут?
– Хорошо, я зайду, но…
– Вот и отлично. Меня вы найдете в уездно-городском исполнительном комитете. Я – комиссар по промышленности. Запомните? Так я жду вас. Спросите Земцова. Это моя фамилия. Девятая комната.
Переступив порог знакомого кабинета, Майский сразу увидел Иноземцева – тот стоял у окна, спиной к двери.
– Здравствуйте, молодой человек, – приветствовал он геолога, не оборачиваясь. – Вы пунктуальны.
– А разве это плохо? – сухо спросил Александр.
– Наоборот, очень хорошо. Точность – необходимое качество деловых людей, и я ценю это качество. Он медленно повернулся, холодно посмотрел на Майского. – Жаль, что этой точности нет в вашем докладе.
Ничего не понимая, Александр молча смотрел на своего «благодетеля». Машинально перевел взгляд на стол, на лист бумаги, наполовину исписанный крупным размашистым почерком, отчетливо увидел свою фамилию, и в сознание вдруг проникли слова последней недописанной фразы:
«…новое месторождение золота, разведанное горным инженером Майским, не представляет практического значения…».
– Нехорошо читать чужие бумаги, – услышал он строгий голос. Иннокентий Дмитриевич быстро подошел к столу, накрыл книгой исписанный лист.
– Извините, – Александр чувствовал, что краснеет, и начинал злиться, – я не читал.
Иноземцев сел в кресло, снял пенсне, повертел и снова привычно кинул на переносицу. Затем вложил пальцы одной руки между пальцами другой и начал сухо, деловым тоном.
– Давайте говорить серьезно. Доклад ваш представляет, гм… определенный интерес. Да. Это следует признать. Я внимательно ознакомился с ним, а некоторые места читал с увлечением. Отдельные страницы написаны мастерски. Вы поэт, мечтатель. И вот это помешало вам подойти к работе строго по-деловому. В докладе многое неясно, многое требует дополнений и доказательства цифрами, а не предположений, не фантазии.
– Я внесу необходимые дополнения сейчас же. У меня с собой записная книжка…
– Нет, нет. Не извольте беспокоиться, молодой человек. Возложенную на вас задачу вы, гм… вчерне выполнили. Да. Остальное доделают другие. Мы пошлем новую поисковую партию.
– Там нечего доделывать, Иннокентий Дмитриевич. Надо посылать не поисковую партию, а рабочих и добывать золото. Ведь оно, можно сказать, само из земли лезет.
– Я уже говорил вам и вынужден повторить: не торопитесь, – голубые глаза Иноземцева холодно смотрели сквозь стеклышки пенсне. – Вы свое дело сделали. Плохо ли, хорошо ли, но сделали. Передайте в отдел Николая Петровича карту и образцы пород. Остальное вас не касается…
Майский не вытерпел.
– То есть, как – не касается? – почти крикнул он. – Я нашел золото, а вы говорите – меня не касается. Это вас, видимо, мало касается. Да знаете ли вы, что…
– Выпейте воды, – прервал его Иннокентий Дмитриевич. – Нервы надо беречь.
– Свои-то вы бережете, и даже очень заботливо.
– Милостивый государь, кто позволил вам так говорить со мной? Кто? Вы забываетесь, милостивый государь.
Александр, задыхаясь от ярости, выкрикнул:
– Нет, не забываюсь. Забываетесь вы и пожалеете…
– Вон! Вон из кабинета!
– Я уйду, но вы… вы запомните этот день. – И резко повернувшись, выбежал из кабинета, хлопнув дверью.
– Вот наглец, – прошептал изумленный Иноземцев. – Он может доставить много хлопот…
Оказавшись в коридоре, Майский прежде всего закурил. «Черт побери, – подумал он, жадно глотая дым, – как глупо все получилось. Что же теперь делать?» Он направился к выходу и вдруг вспомнил о приглашении седого человека. «Этому еще чего надо? Кто он такой? Разве зайти? А зачем? Все они сухари и чинуши. Впрочем, посмотрим». Бросив окурок, Александр пошел разыскивать Златогорский уездно-городской исполком. Это учреждение располагалось неподалеку от треста. Молодой инженер поднялся на второй этаж, свернул налево и остановился перед дверью, похожей на все прочие. Маленькая пузатенькая девятка с кокетливо поджатым хвостиком выписана черной краской на квадратике серого картона. Здесь Майский постучал и сразу получил приглашение войти. Седой человек разговаривал по телефону. Продолжая говорить, он свободной рукой показал инженеру на единственный в кабинете стул. Кончив разговор, повесил трубку на рычажок, протянул руку.
– Давайте знакомиться. Петр Васильевич Земцов. Вас я уже знаю. Читал и доклад ваш о разведке золота. Очень дельный доклад.
– А вот товарищ Иноземцев другого мнения, – криво усмехнулся инженер.
Земцов неопределенно пожал плечами.
– Что ж, бывает. У каждого свое мнение. Я не специалист, но думаю, что вас и ваших товарищей можно поздравить. Расскажите, Александр Васильевич, подробнее о том, как нашли золото. И об охотнике. Слепнев, кажется?
– Плетнев, Плетнев Никита Гаврилович.
– Да, да. Вот о нем. А… что за странная история у вас получилась с проводником?
Они беседовали часа два. Комиссара Земцова интересовало все, он старался вникнуть во все мелочи и, слушая, делал пометки в блокноте. Когда Майский стал прощаться, Петр Васильевич сказал:
– Не обижайтесь на Иноземцева. Он человек со странностями. Но крупный специалист, а специалисты нам нужны, очень нужны. Мы его ценим и многое прощаем. Что поделаешь – иначе пока нельзя. Да, со странностями… – повторил Земцов, вертя в пальцах красный карандаш. – Считаю, надо форсировать разработку месторождения, открытого вами. На проверку и уточнение у нас нет времени, да и нужды в этом не вижу. Поезжайте, Александр Васильевич, в Зареченск, приводите в порядок свои дела, набирайтесь сил. Скоро придется много работать. Будут затруднения – не забывайте, что я могу кое в чем помочь.
…Вечером, когда Майский, побродив по городу, возвращался в номера Дягилева, ему показалось, что кто-то идет следом. Инженер круто обернулся. Улица была пустынна. Он постоял и пошел дальше. И снова появилось ощущение, что за ним кто-то крадется.
Когда Майский, придя в гостиницу, поднялся на второй этаж и открыл дверь своего номера, что-то тяжелое упало ему на голову. Инженер свалился на пол.
– Наконец-то, – пробормотал человек, оттаскивая геолога подальше от двери. Неизвестный спустился вниз и никем не замеченный покинул гостиницу.
* * *
Первое, что увидел Майский, когда пришел в сознание, было лицо близко склонившегося человека в белом халате и белой шапочке. На розовом лице выделялись пушистые белые усы и аккуратно подстриженная клинышком бородка.
– Смотрите-ка, жив! – не скрывая удивления, произнес человек в халате и словно не верил себе. – Ну, батенька, вы просто молодец! Не иначе как в сорочке родились. Богатырская натура. Из ста шансов вы имели один и очень ловко им воспользовались. За сорок лет я повидал всякое, но чтобы выживали после подобного ранения – вижу впервые.
Человек говорил ласково, улыбался, и в голосе его чувствовалось неподдельное восхищение. Александр понял, что перед ним доктор. Значит, эта незнакомая светлая комната – больничная палата. Пахнет йодом, камфорой и еще чем-то. Почему он здесь? Смутно припомнился тихий летний вечер и удар по голове в дверях собственного номера. Голова и сейчас болит. Майский потрогал ее рукой, пальцы нащупали толстый слой бинта. Им обмотана вся голова, открытым осталось только лицо.
– Долго мне… здесь лежать?
Доктор наклонился к нему еще ближе.
– Вы что, не слышите?
– Вот теперь слышу, голос у вас очень тихий.
– Я спрашиваю: долго вы намерены меня здесь держать?
– Э, батенька! Сие зависит от вас. Месяц, а возможно и больше. Но довольно разговаривать. Лежите спокойно и будьте послушны, если вам не терпится отсюда уйти.
– Но я, доктор, понимаете…
– Шш… Ксюша, – позвал старик. – Дайте больному поесть.
Больничные дни, однообразные и скучные, тянулись медленно. Через две недели инженеру позволили подниматься на постели, а потом – сидеть и ходить по комнате. В палате он лежал один и видел только доктора и миловидную Ксюшу, бессменно дежурившую у постели. Однажды Александр спросил девушку:
– Вы когда-нибудь спите, Ксюша?
– Конечно, – улыбнулась и почему-то покраснела сиделка. – В те часы, когда спите и вы…
– Отчего же вас никто не подменит?
– Так надо. Вы – больной особый.
– Особый? Как это понять?
– Я и сама не знаю, – искренне призналась Ксюша. – Никто не должен знать, что вы здесь. И пускать к вам никого нельзя.
Майский ничего не понял. Почему он – особый? Почему никто не должен знать, где он? Что все это значит? Его недоумение рассеял внезапно появившийся в палате Земцов. Он пришел в сопровождении доктора. На Земцове поверх френча был накинут в нескольких местах заштопанный халат. Петр Васильевич положил на стол два яблока и пачку папирос.
– Здравствуй, больной. Вот, угощайся и быстрее выздоравливай.
– Петр Васильевич, голубчик, я уже здоров, а они меня держат, да еще на положении какого-то особого больного, чуть ли не секретного.
Земцов нахмурился.
– Кто тебе наболтал эту чепуху?
Инженер смущенно молчал и смотрел в пол.
– Никакой ты не секретный, но есть люди, которым ты мешал. И то, что не удалось однажды, могло повториться. Вот и пришлось принять кое-какие меры.
Как и в первую встречу, они говорили долго, но только о разных пустяках. Комиссар избегал касаться темы, которая больше всего интересовала больного. Майский, заметив это, спросил в упор:
– Скажи, Петр Васильевич, что сделано по докладу?
– Да брось ты сегодня о делах говорить, – попробовал отмахнуться Земцов. – Будет еще время впереди.
– Нет, сегодня! Я хочу знать.
Петр Васильевич посмотрел на бледное лицо геолога.
– Пока ничего. Ровным счетом ничего. Все идут споры. Я словно на стену наткнулся. Не разбираюсь в этом деле, вот меня и водят за нос. Но скоро вопрос решится. Возможно, даже на этих днях. А потому выздоравливай побыстрее. Будешь нужен, очень нужен.
