Текст книги "Прииск в тайге"

Автор книги: Анатолий Дементьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Спасибо за гостеприимство. Может, еще встретимся. Говорят, гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдутся.

В эту ночь Никита не ложился. Ходил по избе, садился, вставал и снова ходил, поглядывая в окно, словно боялся, что вот расползется ночная тьма, проглянет из-за деревьев солнце и обольет жаркими лучами пустой двор. Но тьма не уходила и ночь казалась небывало длинной. «Вот какие люди есть, – думал охотник, шагая по скрипящим половицам. – Они за новую жизнь воевали и себя не жалели. А ты в это время где был? В тайге отсиживался, ничего знать не хотел. Теперь эти люди новую жизнь строят, а ты где? Опять в стороне. А потом, может, на готовое к ним придешь? Да они тебя не примут! Ты не помогал, а мешал им новую жизнь строить. Что же получается, а?» У печи посапывала Вьюга, блаженно вытянув лапы. Ее собачью совесть ничто не мучило. О стекло билась залетевшая ночная бабочка. Где-то на крыльце верещал сверчок, ненадолго замолкал и снова заводил трескучую песню.

Когда над дальней горной грядой прорезалась узкая розовая полоска, таежник сидел у большой палатки геологов. Голый до пояса, с полотенцем на плече, вышел Майский.

– Ты, чего, Гаврилыч, сидишь тут? – спросил удивленно.

– Дело к тебе есть, Александр Васильич… Вы… не уезжайте. Я – знаю… покажу, где есть золото.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Начальник отряда непонимающе смотрел на охотника. «Он, верно, не в своем уме, – с тревогой подумал инженер. – Да и я хорош, до чего довел человека своими разговорами». Желая все свести в шутку, Александр положил руку на плечо охотника и, подмигнув, сказал:

– Какое здесь золото! Теперь-то мы знаем, что поблизости его и в помине нет.

– Есть. Не там искали, где надо.

– И там, где надо, и даже там, где не надо. Не будем сегодня, Гаврилыч, думать о золоте. А что пришел, хорошо. Позавтракаем вместе на прощанье – и в путь-дорогу.

– Нет, ты постой с завтраком-то, – резко оборвал Плетнев Майского. – Я говорю – есть золото в тайге.

Инженер начал понимать, что охотник не шутит. Бросив полотенце, он сердито закричал:

– Так какого же черта ты раньше молчал? Знаешь, где есть золото и спокойно спишь? А мы с утра по тайге мыкаемся впустую. И ты видел, а молчал. Молчал ведь, а? А теперь: я знаю, где есть золото, не уезжайте.

– Не кричи, Александр Васильич, не кричи на меня, – нимало не обижаясь, заговорил Плетнев. – Про золото не каждому рассказать можно.

– Верно, – понизил голос Майский. Он уже досадовал на себя за сорвавшееся слово. – Верно, Гаврилыч, верно. Погорячился я, прости и не сердись.

Из палатки вылез заспанный Зотов, за ним Буйный и Каргаполов. Штейгер хмуро посмотрел на охотника.

– Слышу: золото, золото, а в чем дело, не пойму. О каком золоте спорите?

– Вот Никита Гаврилович хочет показать, где есть золото.

– Но-о? Может, во сне ты, Гаврилыч, видел? – лениво протянул Буйный и широко зевнул.

– Да он просто белены объелся, – ехидно добавил штейгер. – Спросите у него, почему раньше-то молчал.

– Постой, Авдей Яковлевич, – остановил Каргаполов, – надо разобраться. Значит, с золотом – правда, Гаврилыч?

– Во сне он его видел, – снова вставил, явно нервничая, Зотов, – а теперь путает добрых людей. Седлать лошадей-то?

Никита слушал обидные слова и молча смотрел на обступивших его людей. Что же это? Не верят?

– Та-ак! – медленно сказал он. – Стало быть, не верите? Ну и не надо. Кабы не пожалели потом, – он круто повернулся и, широко шагая, почти бегом направился к избе. Ему что-то кричали, он не остановился, не обернулся. Горечь незаслуженной обиды подавила таежника, он растерялся, не мог понять, что же случилось. «Сумасшедшим обозвали. Во сне видел, белены объелся. Вот они, люди, всегда так: ври – с радостью поверят, правду скажи – на смех поднимут». Он быстро поднялся на крыльцо, распахнул дверь и с силой захлопнул ее за собой, так, что дремавшая на полу Вьюга испуганно взвизгнула, а с полки свалилась банка с чаем.

А у палаток шумели разведчики. Зотов убеждал не верить охотнику.

– То говорил, что золота здесь не бывало, то – знает, где золото. Не так что-то. Они, бирюки-то вроде этого, на все способны. Заманит куда-нибудь да и загубит.

– Одного не пойму, – Алексей Каргаполов по привычке тряхнул кудрями, – если Гаврилыч знает, где золото, то почему сам не моет? А проверить бы не мешало, Александр Васильевич.

– Нет, вы скажите, почему он раньше-то молчал? – гудел Иван Буйный. – Почему? Не так что-то.

– Может, и не так, – согласился Майский. – Люди всякие бывают. Но человека мы зря обидели.

– Его обидишь. Гляди, как бы он сам не обидел. Седлать лошадей-то? – во второй раз раздраженно спросил штейгер. – Вот и солнышко поднимается.

– Не надо. Подождите меня здесь, – и начальник отряда пошел к избе охотника. Зотов плюнул в сердцах и что-то пробурчал.

Когда Никита услышал скрип ступенек, он хотел закрыть дверь на засов, но не успел. На пороге появилась фигура инженера.

– Никита Гаврилыч, не сердись, выслушай. Верно, нехорошо получилось. Но сам посуди, молчал, молчал и вдруг – золото! Это хоть кого собьет с толку. Вот и не поверили.

– Не верьте. Вольному – воля, спасенному – рай. Счастливого пути, господа золотоискатели.

– А теперь ты нас обижаешь, Никита Гаврилыч… Не надо так. Мы не господа, – Майский не знал, что говорить дальше. – Так… Обиделся?

Плетнев не повернулся и не ответил. Клубы сизого дыма медленно поплыли в открытую дверь. Инженер тоже закурил, сел напротив, показывая всем видом, что разговор не окончен и уходить он не намерен.

– Будет, Никита Гаврилыч, – после большой паузы снова начал он. – Прости ты нас и давай серьезно обсудим дело. Покажешь, где золото?

Охотник перестал сосать трубку, в которой уже сгорел весь табак, и тихо сказал:

– Много лет берег тайну. Но теперь, видать, пришло время… Не вам, государству Советскому золото передаю, – взлетели седеющие мохнатые брови, и на горного инженера глянули светлые и строгие глаза: – Когда поедем?

* * *

Майский вышел на крыльцо. Все словно по команде повернулись к нему, у каждого во взгляде вопрос.

– Мы остаемся, – отрывисто сказал Александр.

– Объясните же, наконец, что произошло? – Елена Мельникова, одетая в походный костюм, нервно покусывала травинку. – Почему остаемся?

– Объяснять долго. Поблизости есть золото. Охотник покажет, где.

– Воду толочь, вода и будет, – пробурчал Зотов. – Помяните мое слово, ничего путнего из этой затеи не выйдет.

Штейгер встретил полный презрения взгляд Ольги Дымовой и сразу умолк, съежился, торопливо зашагал к палатке. Солнце уже поднялось высоко, теплый ветер всколыхнул вершины деревьев, прошумел молодой листвой и затих. Комары жадно набросились на людей. Над оседланными лошадьми, привязанными у калитки, облачком закружилась мошкара. Животные нещадно хлестали себя по кровоточащим бокам хвостами, мотали головами, звякая удилами. Вышел Плетнев. За спиной у него висело ружье, сбоку за ремнем – топор. Охотник вывел Орлика, оседланного еще рано утром, проверил, не ослабла ли подпруга. Ни на кого не глядя спросил:

– Поехали?

Майский, Мельникова, Каргаполов и Зотов отвязали своих лошадей, вскочили в седла. Всадники выехали на тропу, впереди Плетнев, за ним остальные. Никита, бросив повод на шею Орлика, ехал задумчивый, ни с кем не разговаривал. Его лошадь шагала уверенно, словно каждый день ходила по старой тропе. Тайга густела, низко нависшие ветки деревьев били по лошадям, хватали за одежду людей. Комары и мошкара неотступно преследовали геологов. Все чаще попадались нагромождения бурелома, гнилого колодника, временами путь преграждали маленькие, но топкие болота. Майским овладевало беспокойство. Он догнал охотника.

– Помнится, ты говорил, Никита Гаврилыч, будто здесь сплошь болота. Проедем ли?

– Проедем. А боитесь – не поздно и назад повернуть.

Инженер не успел ответить. Разлапистая еловая ветка больно хлестнула его по лицу, сбила фуражку. Он придержал коня, негромко выругался и спрыгнул на землю. Ехавший следом Зотов тоже остановился.

– Не худо бы, Александр Васильевич, присматривать за бирюком. Что у него на уме, мы не знаем. Всякое может случиться.

– Увидим, – неопределенно отозвался инженер, подобрал фуражку и вскочил в седло.

После полудня дорогу окончательно загородила глухая стена ельника.

– Что будем делать? – Майский посмотрел на охотника.

– Пойдем пешком. Лошадей здесь оставим.

– Далеко идти?

– Верст пять, а может, шесть.

Плетнев спешился, ослабил подпругу и пустил Орлика щипать траву. К начальнику отряда подошел Зотов.

– Как же лошадей-то без присмотра оставим, Александр Васильич? Задерут их медведи, либо волки.

«Сам ты волк», – подумал Никита, искоса взглянув на штейгера.

– Лошадей без присмотра оставлять нельзя, – согласился инженер. – Вот вы и побудете с ними.

– Нет, уж лучше я дальше пойду, – запротестовал Зотов. – Черт с ними, с лошадями. Никуда не денутся.

– Странный вы человек, Авдей Яковлевич, и понять вас трудно: то жаль лошадей, то наплевать на них.

– Зачем наплевать? Я не говорил. Сами посудите: чего мне здесь делать? Мне с вами сподручней.

– Пусть идет, – Алексей Каргаполов кивнул на штейгера. – Я останусь. Нога опять разболелась, все равно пешком далеко не уйду.

Все знали, что у Каргаполова правая нога изуродована осколками гранаты, и согласились: действительно лучше остаться ему.

Охотник опять пошел впереди, раздвигая упругие ветки и осторожно опуская их, чтобы не хлестнуть идущего следом человека. Он ловко обходил камни и кучи бурелома, ступал легко и неслышно, ни одна ветка не хрустнула под его ногой. Казалось, вот так, без устали, он может шагать по тайге весь день. «Крепкий человек, – с невольной завистью отметил горный инженер. – В тайге он как дома». Александр старался подражать Плетневу, но часто спотыкался, в кровь исцарапал руки и подумывал о том, чтобы сделать короткий привал. Но больше всех доставалось Мельниковой. Девушка шла из последних сил. Грудь ее высоко вздымалась, по загорелому лицу извилистыми струйками стекал пот. На предложение начальника отряда отдохнуть Елена ответила:

– Надо привыкать. Я хочу стать настоящим геологом.

Шли час, второй, а конца пути не было видно. Солнце стало клониться, а Плетнев все шел. Но вот он остановился, осмотрелся и уверенно повернул к северу. С тех пор, как нашел золото в таежной речке, он не бывал в этих краях, но дорогу запомнил на всю жизнь.

Тайга поредела и расступилась. Среди черемуховых кустов и тальника змейкой шмыгнула и спряталась таежная речка. Она все также катила свои воды, дробя о камни хрустальные струи, сердито ворча, пенясь, бурля, виляя из стороны в сторону. Вот здесь он, Плетнев, делал первые сполоски, здесь увидел первые золотые крупинки, а там вон, за кустами, лежал пьяный от усталости и счастья, обещая выкупать в шампанском верную Вьюгу… Долго смотрел охотник на таежную речку, потом повернулся к Майскому:

– Вот… здесь золото.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Солнце, подернутое розоватой дымкой, ушло за горы. Небо потемнело, и сиреневые сумерки накрыли притихшую тайгу. На берегу шумливой речки пылал большой костер. Елена Мельникова, обхватив руками колени, смотрела на огонь. Тонкая фигура девушки, озаренная рыжими отблесками костра, казалась еще тоньше. Рядом с ней сидел Майский. В стороне на боку лежал штейгер Зотов, покусывая былинку, изредка поглядывая на молодых людей. Смуглое лицо Авдея в свете костра казалось медно-красным. Охотника у бивака не было. Часа два назад он ушел к лошадям, чтобы вместе с Алексеем Каргаполовым провести ночь.

Майский только что убрал золото, собранное после первых промывок. Инженер был счастлив: золота в таежной речке много, а Плетнев обещал показать и другое место, где самородки лежат прямо на земле.

– Вот мы и нашли золото, – проговорила Мельникова, не отрывая взгляда от огня. – Как это хорошо. А главное – ваши предположения оправдались самым блестящим образом. Будет здесь новый прииск.

– Мои предположения! Чего бы они стоили, если бы не охотник. Я тут не причем, Лена.

– Пожалуй, – согласилась девушка. – Но тогда мы поехали бы дальше и все равно выполнили бы свою задачу. Нельзя же нам возвращаться с пустыми руками.

Мельникова встала, бросила в костер охапку веток и опять села на свое место. Сухое дерево затрещало, высоко взметнулся вихрастый огонь, распугивая подступившую тьму.

– Странный человек, этот Плетнев, – продолжала Елена. – Я все думаю о нем. Почему все-таки он сразу не сказал о золоте? Почему он послал нас совсем в другую сторону? Почему? Вот чего я не могу понять.

– Поймете, Лена, поймете. Только пока ни о чем не спрашивайте Никиту Гавриловича. Придет время – и он сам расскажет.

– Но вы-то, Александр Васильевич, знаете, в чем дело?

– Догадываюсь. Уж очень сложная штука – человек, а наш отшельник – тем более. В его характере и поступках разобраться нелегко, понять – трудно. Но можно понять, можно.

Зотов не принимал участия в разговоре. Он грыз свою былинку и временами бросал незаметные взгляды на молодых разведчиков. А те, увлеченные разговором, забыли о нем.

– Пора и отдыхать, – Майский оглянулся. – Авдей Яковлевич, давайте нарубим лапника для постелей.

Штейгер не отозвался.

– Авдей Яковлевич, – позвал горный инженер, – где вы? Авдей…

Из ближних кустов раздался выстрел. Пуля взвизгнув, впилась в дерево позади Майского. Он прыгнул в темноту и рванул из кобуры револьвер. Но как ни быстро было движение геолога, вторая пуля настигла его, зло куснула в левое плечо.

– Лена, берегись! – крикнул инженер, падая на землю. Мельникова изумленно смотрела в ту сторону, откуда стреляли. Потом, сообразив, что пришла опасность, она прижалась к земле, отползла в сторону, подальше от освещенного костром места. И вовремя. Где только что сидела девушка, одна за другой ударили пули, взвихрив песок и пепел. Майский наугад выстрелил в кусты и тотчас переменил место. Кто-то, ломая кусты, побежал, тяжело топая сапогами. «Кто? – пытался отгадать инженер, всматриваясь в темноту, готовый стрелять в любую секунду. – Кто? Бандиты? Есть они еще в этих краях, меня предупреждали. Охотник? Нет, ерунда. Зотов? Но зачем?..» И тут стали вспоминаться разные мелочи, которым начальник отряда раньше не придавал значения, но сейчас они казались подозрительными. И сегодня бывший штейгер вел себя странно: не радовался вместе со всеми, когда нашли золото, был мрачен и неразговорчив.

Костер на берегу зачах. Пламя то высоко подпрыгивало, то, обессиленное, падало, разбегаясь тонкими трепещущими язычками по черным головням. Светлый неровный круг сужался, густела выступавшая отовсюду тьма, отчетливо проступили в вышине звезды.

Александр сгоряча не сразу почувствовал боль в плече. По рукаву рубашки стекала теплая и липкая кровь, рука немела. На короткое время у инженера потемнело в глазах, поплыли радужные круги. Усилием воли он разомкнул отяжелевшие веки, вглядывался в ночной мрак, настороженно ловя каждый звук. Вокруг стояла тревожная тишина, только слабо плескала волной уснувшая речка. Приподнявшись на локте здоровой руки, Майский тихо позвал:

– Лена.

И неожиданно близко услышал шепот девушки:

– Я здесь, Александр Васильевич. Кто, по-вашему, стрелял?

– Вероятно, Зотов.

– И я так думаю. Ведь он исчез. Помолчали.

Мельникова осторожно подползла ближе.

– Он вернется?

– Вряд ли. Трус. Но все-таки, будем осторож…

– Что с вами? – забеспокоилась, девушка, расслышав приглушенный стон Майского. – Вы ранены?

– В плечо. Но это пустяки, царапина.

– Да у вас вся рука в крови!

– Чш… кто-то идет… Слышите?

– Вам показалось. Я ничего не слышу.

Так пролежали они часа два. Потом оба замолчали, вслушиваясь. Издалека донесся слабый звук нескольких выстрелов. Девушка схватила Майского за липкую от крови руку, больно сжала. Он чуть не закричал, и вдруг у самого лица увидел широко раскрытые влажно блеснувшие глаза Елены.

– Стреляют у Каргаполова… А что если это не Зотов?

– Молчите. Больше некому. Негодяй может убить и таежника, и Алексея, угнать лошадей или подстеречь нас. Надо что-то делать, Лена. Ведь там, в лагере, ничего не знают. Буйный и Дымова тоже могут погибнуть от руки бандита. В темноте мы не найдем дорогу к лагерю, придется ждать утра.

С той стороны, где остались лошади, снова донесся выстрел. Кто и в кого стрелял?

От реки поднимался густой туман, стало сыро и холодно. Ночь тянулась медленно, и казалось, ей не будет конца. Шелестели острые, как колья, верхушки елей, неподалеку дважды прокричал филин, отчаянно заверещал заяц – видно, попал в лапы ночному разбойнику. Давно угас костер. От него осталась только небольшая груда потемневших углей и курился тонкий дымок. В иссиня-черном небе все так же неподвижно висели холодные звезды.

Мельникова и Майский лежали в густой траве, тесно прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Девушка кое-как перевязала рану на плече горного инженера. Клонило ко сну, но они боролись, понимая, что неизвестный враг может появиться в любую минуту. Возможно, он здесь, но потерял их из виду и тоже ждет утра.

Небо стало бледнеть. Липкий холодный мрак поредел. Угасали звезды. Из-за дальней линии темных гор выступила розовая полоска зари. Над водой поплыли завитушки тумана, скрывая противоположный берег. Таежная речка заиграла волной. Близко в прибрежных кустах, перепутанных с тростником, сонно крякнула утка, ей отозвалась другая, послышалось шумное хлопанье крыльев.

Майский дремал. Его разбудило прикосновение девушки.

– Александр Васильич, идет кто-то.

Он сразу очнулся и, как это бывало на фронте, ясно припомнил все, что принесла недобрая ночь. Зябко поежился от утренней свежести, осмотрелся, не делая лишних движений. Молодые люди лежали за кустами, скрытые высокой травой. Им хорошо был виден отлогий песчаный берег реки, вся лужайка и поднимавшаяся за ней тайга. Откуда ни появись человек, они увидят его и успеют приготовиться к встрече. В нескольких шагах, на желтом песке, резко выделялось пятно покинутого костра. Там, же лежали походные мешки, инструменты и одежда.

– Где? – неслышно, одним движением губ спросил инженер. Елена показала на молодую березовую поросль, смешанную с кустами смородины. Оттуда долетел треск обломившейся ветки. Сломить ее мог и человек, и зверь. Плетнев говорил, что в здешних местах часто встречаются медведи. Не хватало еще, чтобы косолапый набрел на них.

Человек появился неожиданно, бесшумно и не с той стороны, откуда ждал Майский. Горный инженер сразу узнал охотника. «Почему он здесь?» Сдавив руку девушки, Майский дал ей понять, чтобы она ничем не выдала себя. Оба следили за каждым движением Плетнева. Таежник, отводя руками ветки, вышел к берегу речки, оглядел место бивака. Геологи заметили, что он встревожен. Недоверие к охотнику исчезло. Нет, не он стрелял ночью, а тот, другой. Майский поднялся, вышел из-за укрытия. То же сделала и Мельникова. Охотник, увидев их, радостно воскликнул:

– Живы! Слава те господи! Оба живы, оба! А я-то, признаться, уж и не чаял вас живыми увидеть.

– Где Зотов? – спросил инженер.

Никита виновато опустил голову.

– Убежал… Алексея ранил.

– Ранил?! Каргаполова?!

– Тяжелая рана, худо Алексею.

Охотник рассказал, как он еще засветло пришел к Алексею. Они поужинали, напоили лошадей и стали готовиться к ночевке. Нарубили лапника, сделали постели и развели для лошадей дымокур. Каргаполов, у которого раненая нога разболелась, лег отдыхать, а он, Плетнев, пошел еще порубить дров. Они слышали выстрелы, подумали, что товарищи убили какого-нибудь таежного зверя, им и в голову не пришло, что в отряде неладно. Потом к их стоянке подкрался Авдей Зотов и выстрелил в Каргаполова. Охотник бросился на выстрел, но штейгер и его встретил пулей. Завязалась перестрелка. Прячась за деревьями, Зотов подобрался к лошадям, отвязал крайнюю и поскакал. Никита выстрелил вдогонку, но, видимо, не попал. Когда все затихло, охотник вернулся к Алексею. Тот лежал на боку и не двигался. Плетнев перевязал товарища. В перестрелке Зотов убил двух лошадей и одну ранил в ногу. Наверное, стрелял по ним умышленно. Всю ночь охотник провел возле Каргаполова и очень тревожился за Майского и Мельникову. На рассвете раненый задремал, а охотник пошел к речке.

– Авдей-то в лагерь поскакал, Александр Васильич, – закончил рассказ Никита. – И что он там натворит еще…

Инженер тревожно спросил:

– Что же делать? Что делать? Говорите, советуйте! Я ничего не могу сообразить, у меня в голове все спуталось.

– Упредить надо злодея, – сказал Плетнев. – Раньше него попасть в лагерь и там встретить.

– Никита Гаврилович правильно советует, – поддержала охотника Мельникова. – Мы должны опередить Зотова, иначе он расправится с нами поодиночке. У нас есть одна здоровая лошадь, надо ею воспользоваться и поскорее.

– Осталась одна лошадь, а двое из нас ранены. До лагеря далеко, не догнать Зотова да и ехать некому.

– Как это некому?! Я поеду.

– Что вы, барышня, – возразил охотник. – Это дело мужское. Дозвольте мне.

– Не дозволю. И почему – вам? Извините меня, Никита Гаврилович, вам надо остаться возле раненых, охранять их. А от меня здесь мало проку. Значит, ехать в лагерь должна я.

– Нет, Елена Васильевна, нельзя вам, дело не шутейное. Вы и дорогу, пожалуй, не найдете. Потом вас же искать будем.

– Найду, у меня отличная зрительная память. Кстати, в тайге я не первый день. Отец таскал меня и не по таким трущобам. И довольно тратить попусту время. Поеду я.

Плетнев повернулся к горному инженеру: ну что с ней делать?

– Идемте к Алексею, – сказал Майский. – Там и решим.

К биваку, где лежал раненый, шли быстро, не останавливаясь. Каргаполов, увидев начальника отряда, попробовал приподняться, но Александр не позволил ему.

– Лежи, Алеша, спокойно. Я все знаю.

– Оплошал я, Александр Васильевич. Но только бы встать…

– Встанешь, обязательно встанешь.

Никита опустился возле Каргаполова, стал менять перевязку. В стороне лежали убитые лошади, вытянув головы и оскалив крупные желтые зубы. Над ними вились зеленые мухи. Две другие лошади – здоровая и раненая в ногу – стояли тут же, привязанные к дереву. Мельникова, сдвинув тонкие, чуть изогнутые брови, решительно направилась к ним. Инженер окликнул ее.

– Подождите, Лена, так нельзя.

– Что нельзя? Товарищи в опасности, а вы – нельзя. Поеду я. И немедленно. Потом будете разбирать, правильно я сделала или нет.

Майский внимательно посмотрел на девушку. Такой начальник отряда видел ее впервые.

– Поедет Плетнев, – твердо сказал он.

Охотник молча седлал Буланого – лучшего коня в отряде. Мельникова, нахмурив брови, опустилась на колени перед Каргаполовым, стала поправлять повязку.

– Присматривайте и за ним, – шепнул ей таежник, глазами показывая на Майского. – Рана хотя и не опасная, но он потерял много крови. И не серчайте, Александр Васильич правильно рассудил, я ведь здесь каждое дерево знаю. А вам, барышня, в этих местах нелегко дорогу найти.

– Вы второй раз называете меня сегодня барышней. Какая я вам барышня? Если не хотите ссориться со мной, не называйте больше так.

Плетнев примиряюще заговорил:

– Не буду, Елена Васильевна, не буду. Вы уж меня простите за глупое слово. Ну, так я поеду. Надо опередить разбойника. Я короткий путь знаю, а он, варнак, в этих местах не бывал и еще попетляет в тайге-то.

Девушка улыбнулась. Охотник легко поднялся в седло. Донимаемый паутами и мошкарой Буланый, почувствовав привычную тяжесть всадника, резво взял с места.

* * *

Иван Буйный и его жена провели оба эти дня в обычных хозяйственных хлопотах. Разведчиков ждали к вечеру второго дня. Ольга приготовила обильный ужин, согрела ведро чаю. Но пришел вечер, надвинулась ночь, а отряд не возвращался.

– Видно, далеко забрались, – успокаивал жену Иван. – Дело, видишь ли, не простое. Ночью-то, пожалуй, не приедут.

Они долго сидели у костра, потягивая из кружек чай. Откуда-то прибежала Вьюга. Хозяин не взял собаку с собой, рассудив, что ей, старой, нелегко будет тягаться с лошадьми. Оба дня лайка где-то пропадала, а теперь пришла к людям. Легла у ног Дымовой, положила большую лобастую голову на вытянутые передние лапы и даже позволила женщине погладить себя. Ольга, помня, какую услугу оказала ей Вьюга, старалась отплатить собаке лаской, подкармливала ее вкусными кусками. О выходке Зотова женщина никому не рассказала, рассудив, что это может только повредить общему делу. К тому же она знала крутой нрав мужа и не без основания считала, что Иван по-своему расправится с бывшим штейгером.

– Пора и спать, однако, – сказал Буйный. – Ты ложись, Олюшка, а я схожу лошадей посмотреть.

Иван проверил, на месте ли оставшиеся в лагере кони, положил в костер сырое бревешко и залез в палатку.

…Перед рассветом, когда особенно крепок сон, через изгородь плетневского двора переметнулась человеческая фигура. Неизвестный, крадучись, подобрался к большой палатке. Оттуда доносилось мерное похрапывание. Человек бесшумно отогнул полог, скользнул в палатку. В темноте смутно вырисовывались фигуры спящих: большая и рядом маленькая. Человек сделал шаг, второй; занес руку, в которой слабо блеснула сталь охотничьего ножа. В ту же секунду он, дико вскрикнув, упал, опрокинутый рассвирепевшей Вьюгой. Сбросив с себя лайку, неизвестный быстро поднялся и, не теряя времени на поиски ножа, выхватил револьвер. Прозвучало несколько беспорядочных выстрелов. Но Буйный уже вскочил с постели, бросился на стрелявшего, выбил из его рук оружие, смял, придавил к земле. Собака, рыча, металась вокруг боровшихся людей. В ней клокотала злоба. Испуганная Ольга ничего не могла понять.

– Вздуй-ка огня, – прохрипел Иван, сидя верхом на противнике и заламывая ему руки за спину? Ольга вернулась с горящей лучиной, поднесла ее к лицу неизвестного. Тот бешено закрутил головой.

– Авдей! – изумленно вскрикнули Иван и Ольга, признав штейгера. Буйный так растерялся, что едва не выпустил негодяя. – Ты что же это, гад, наделал?

В прыгающем свете лучины злобно сверкнули глаза Авдея. Он изогнулся, пытаясь сбросить сидевшего на нем Буйного. Тот удержался, выхватил горящую лучину из руки жены, поднес к лицу Зотова.

– Дай-ка я погляжу на тебя, красавец. Чего морду-то воротишь? От меня не уйдешь, подлый ты человек.

Штейгер, вращая налитыми кровью глазами, дернулся, борода его попала в огонь. Запахло жженым волосом. То ли боль придала Авдею силы, то ли он успел отдохнуть, но Иван Тимофеевич вдруг слетел на землю. Лучина, выпав из его руки, угодила на землю и погасла. Буйный снова бросился на Зотова, с маху ударил его кулаком по голове и оглушенного потащил из палатки. Ольга, наскоро одетая, дрожащими руками подкладывала в костер мелко наколотое смолье. Пламя взметнулось к небу, ярко осветило двор. Полотенцем штейгеру связали за спиной руки, и теперь он лежал, не двигаясь, поняв, что сопротивление бесполезно. Зато Буйный, глядя на поверженного врага, распалялся все больше.

– Убить хотел, сволочь? – гудел он. – Сонных? Башку расшибу вдребезги. Как бешеную собаку прикончу. – И угрожающе поднимал кулак.

– Подожди, Ваня, – вмешалась Ольга, видя, что муж и в самом деле готов выполнить угрозу. – Пусть скажет, где остальные, что с ними.

– Верно, – опомнился Иван. – Говори, гад, где они? Ну!

– Сдохли! – зло выкрикнул Авдей. – Все сдохли. Как псы. Все вы подохнете, сволочи красные, голодранцы проклятые. Мало я вас перевел в восемнадцатом… Золота захотели? Будет вам золото…

Буйный бросился к Зотову и, наверное, на этот раз вышиб бы из него дух вон, но Ольга подскочила к мужу, повисла на его руке.

– Опомнись, Ваня! Нельзя!

– Пусти! Задушу гада!

– Не пущу, Ваня, нельзя. Ну успокойся. С ним другие будут говорить. Этот человек еще пригодится. Надо узнать, кто его подослал.

– Он, подлюга, моих товарищей извел.

Зотов, посеревший от животного страха, тревожно следил за Иваном. Он молчал, поняв, что еще одно слово – и для него все кончится. Иван Тимофеевич уступил жене, сел у костра спиной к штейгеру.

А через час на взмыленном Буланом прискакал Плетнев. Еще издали он увидел связанного Зотова. Бросив шатавшуюся от усталости лошадь, таежник пошел к палаткам, тяжело передвигая затекшие от долгой езды ноги.

– Как у вас тут? – с трудом шевеля запекшимися губами, хрипло спросил он. – А я… опоздал…

Ольга взяла охотника за руку, усадила рядом с собой, налила оставшегося с вечера чаю. Никита с жадностью выпил и попросил еще.

– Где остальные? – Буйный заглянул в осунувшееся, черное от пыли лицо Плетнева. – Что он с ними сделал? – Иван кивнул на штейгера.

– Александр Васильич и Алексей ранены. С ними осталась Елена Васильевна. Зотов пытался нас всех перестрелять.

Иван Тимофеевич снова сжал пальцы в кулаки. Ольга строго взглянула на него. Иван угрюмо уставился на костер.

– Где же они остались?

– Там, – неопределенно показал охотник на тайгу. – Им надо помочь. У них нет лошадей.

– Отдохнешь, поедем с тобой за ними, – Буйный поднялся и пошел к лошадям.