Текст книги "Собрание сочинений в 8 томах. Том 1. Из записок судебного деятеля"

Автор книги: Анатолий Кони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 41 страниц)

Информация издателя

Под общей редакцией В. Г. БАЗАНОВА, Л. Н. СМИРНОВА, К. И. ЧУКОВСКОГО

Подготовка текста М. М. ВЫДРИ, примечания – М. ВЫДРИ и В. Г И Н Е В А.

Редактор тома А. П. Могилянский

АНАТОЛИИ ФЕДОРОВИЧ КОНИ

Выдающийся судебный деятель и ученый-юрист, блестящий оратор и талантливый писатель-мемуарист, Анатолий Федорович Кони был. одним из образованнейших людей своего времени. Широта его знаний в области литературы, истории, философии, права, медицины и психологии поражала знавших его людей. Исключительно богат был и его жизненный опыт.

Сформировавшийся под влиянием просветительских идей шестидесятых годов, А. Ф. Кони никогда не примыкал к революционной интеллигенции, но чуть ли не с первых дней своей службы в судебном ведомстве находился в скрытой, а порою и в явной оппозиции к царскому правительству и его высшим представителям.

Последовательной борьбой с беззаконием Кони завоевал беспрецедентный в истории императорской России общественно-правовой авторитет.

Сочинения А. Ф. Кони – его теоретические работы по вопросам права и судебные речи – проникнуты идеями гуманизма и справедливости. Их без преувеличения можно отнести к высшим достижениям русской юридической мысли.

Огромную ценность представляют его воспоминания о корифеях русской литературы – Л. Толстом, И. Тургеневе, Ф. Достоевском, Н. Некрасове. Мемуары Кони – один из важнейших источников изучения русской жизни конца XIX – начала XX века. На его глазах в течение более полувекового периода разворачивались знаменательные исторические события – общественный подъем шестидесятых годов и революционное движение народников семидесятых годов, «эпоха великих реформ» Александра II и полоса «контрреформ» Александра III, революция 1905 года, бесславный крах самодержавия в феврале 1917 года, наконец, победа Великой Октябрьской революции.

Несмотря на сохранявшиеся у него монархические иллюзии, А. Ф. Кони как честный и правдивый наблюдатель смог дать убийственные характеристики царствующих особ, острые зарисовки вельможных бюрократов и судебных чиновников.

Своей гуманистической направленностью сочинения Кони созвучны нашему времени. Его образ предстает перед нами как «светлый облик бестрепетного судьи-гражданина, который в условиях неправосудного строя грудью бился за праведный суд и заслужил сердечную признательность советских людей, особенно судебных работников, видящих в нем одного из своих лучших учителей и предшественников» [1]1
  К. И. Чуковский, Собрание сочинений, т. II, М1965, стр. 261, 262.


[Закрыть].

Наполненные живым дыханием эпохи, необычайно содержательные и яркие, написанные метким, образным языком, сочинения А. Ф. Кони имеют большое общественное, литературное и юридическое значение, они давно завоевали признание широких читательских кругов.

Анатолий Федорович Кони родился 28 января 1844 г. в Петербурге. Отец его, Федор Алексеевич Кони, хорошо известен в истории русского театра как автор водевилей и редактор журнала «Пантеон». Мать А. Ф. Кони – актриса Ирина Семеновна Юрьева (по сцене Сандунова). Крестным отцом мальчика был автор «Ледяного дома» И. И. Лажечников. В доме Федора Кони часто бывали и другие крупные писатели, а также видные мастера сцены. Оба супруга участвовали в историческом представлении «Ревизора» 14 апреля 1860 г. в пользу Литературного фонда, соединившем в качестве исполнителей А. Ф. Писемского (городничий), Ф. М. Достоевского (почтмейстер), П. И. Вейнберга (Хлестаков), Д. В. Григоровича и др.

Общественное возбуждение в канун реформы 1861 года, знакомство с И. С. Тургеневым, Д. В. Григоровичем, М. И. Михайловым не прошли бесследно для мальчика. Будучи учеником второй петербургской гимназии, он издавал с группой товарищей рукописный журнал «Заря», снабженный пушкинским эпиграфом (в свободном изложении):

…Поверь, мой друг, взойдет она, заря пленительного счастья – Россия вспрянет ото сна…

А. Ф. Кони не готовил себя к юридической деятельности. В гимназии он проявил большие способности к математике и физике и блестяще сдал вступительные экзамены на математический факультет Петербургского университета. Но в связи с так называемыми студенческими беспорядками 1861 года университет был закрыт. Кони вынужден был переехать в Москву и поступить на юридический факультет Московского университета, который успешно окончил летом 1865 года со степенью кандидата прав.

Кони всегда остается в стороне от революционного движения, держась ближе к либералам-постепеновцам. Он уповает на скорое и неизбежное торжество права и надеется на мирные преобразования. Большое влияние оказали на него лекции Н. И. Крылова и известного правоведа-историка Б. Н. Чичерина, весьма умеренного по своим политическим воззрениям либерала. А. Ф. Кони очень сочувствовал этическим принципам Чичерина, хотя понимал их несомненно шире. Поэтому благородный порыв разночинной интеллигенции шестидесятых годов посвятить себя всецело интересам народа нашел в определенной мере отражение в его первом юридическом сочинении.

Студенческая работа Кони, представленная на соискание степени кандидата прав, была посвящена необходимой обороне, совершенно не исследованному тогда вопросу в русской юридической литературе. Работа получила высокую оценку ученого совета университета, была опубликована и вызвала большой интерес в юридических кругах.

Ею заинтересовалась и царская цензура, внимание которой привлекло то место сочинения, где автор обосновывает право народа на революцию, если правительство своими незаконными действиями притесняет его и попирает закон.

Член совета главного управления по делам печати министерства внутренних дел Варадинов представил в связи с этим 17 октября 1866 г. служебную записку. Полагая, что она будет «доведена до сведения господина министра внутренних дел и господина министра просвещения», он писал:

«В начале этого года в № 8 и 9 Московских Университетских Известий помещено кандидатское рассуждение г. Кони «О праве необходимой обороны», которую автор считает возможной "как против официальных лиц, злоупотребляющих своею властью, так и против самого правительства в форме революции, если правительство нарушило право, действительно принадлежащее народу» [2]2
  Рукописный отдел Института русской литературы (ИРЛИ) АН СССР, ф. 134, ОП. 2, Д. 79.


[Закрыть].

Обстоятельно излагая содержание работы, чиновник предлагал предать Кони судебному преследованию за одобрение и оправдание действий, запрещенных законами.

Следует вспомнить события, происшедшие незадолго до появления в печати работы «О праве необходимой обороны».

4 апреля 1866 г. в Петербурге, в Летнем саду, прозвучал выстрел Д. Каракозова, покушавшегося на царя Александра II. Страну захлестнула волна реакции. Решительное /подавление печати, свобода которой, как писал возглавлявший расследование каракозовского дела М. Н. Муравьев-вешатель, «несовместима с нашим образом правления», явилось одним из признаков усиления правительственной реакции. Вместе с закрытием демократических журналов «Современник» и «Русское слово» под строгое полицейское наблюдение и контроль была поставлена вся остальная печать и высшая школа. И именно в это тяжелое время, когда последовали многочисленные аресты, А. Ф. Кони грозило предание суду. Неожиданно в дело вмешался влиятельный в правящих кругах издатель «Московских ведомостей» М. Катков. Типография, где печаталась работа Кони, арендовалась «Московскими ведомостями». Наряду с автором ответственность должен был бы нести владелец типографии. Дело было прекращено.

Первый и очень чувствительный удар, полученный А. Ф. Кони, во многом определил его скрытое оппозиционное отношение к правительству.

Он проявил блестящие способности к научной деятельности, но опубликование «Необходимой обороны» в корне изменило его жизненный путь. А. Ф. Кони решил вступить на судебное поприще и в апреле 1866 года начал свою деятельность с должности помощника секретаря Петербургской судебной палаты. В середине шестидесятых годов в России приступили к постепенному, крайне нерешительному введению в действие уставов, принятых 20 ноября 1864 г.

Порою горькое уныние охватывало молодого юриста при виде людей, проводивших в жизнь новые правовые принципы. Почти сплошь это были те же самые вершители старого дореформенного суда.

В письме к одному из своих московских друзей осенью 1866 года Кони рисовал весьма неутешительную картину: «Я иногда прихожу просто в отчаяние, видя это сонмище чиновников, без всякой любви к делу, без истинного понимания целей и назначения суда, – чиновников, готовых собственными руками разрушить здание, созданное судебными установлениями, пустых по натуре, алчных до денег и власти…»

Позднее Кони, долго веривший в «силу и мудрость» начинаний Александра II, неоднократно наблюдал деятельность различных комиссий, призванных осуществить изменения Судебных уставов, к которым он относился с глубокой преданностью.

А. Ф. Кони покинул в 1867 году Петербург, и его деятельность в течение ряда лет протекала в Москве, в Харькове и Казани, где он вскоре обратил на себя внимание как смелый, талантливый юрист. Речи его, лишенные ложного пафоса и риторических нагромождений, были необычайно логичны и убедительны.

Выдающиеся личные качества и незаурядные способности обусловили назначение Кони прокурором столичного окружного суда. Здесь он поддерживал обвинение по ряду нашумевших тогда уголовных дел.

Прокурорская деятельность А. Ф. Кони успешно сочеталась с литературной и научной. Он опубликовал много судебных очерков и статей по различным вопросам уголовного процесса. В 1876 году А. Ф. Кони был приглашен преподавать теорию и практику уголовного судопроизводства в училище правоведения. В январе 1878 года его назначают председателем Петербургского окружного суда.

В качестве председателя он связал свое имя с одним из самых громких политических процессов семидесятых годов – процессом В. И. Засулич. 24 января 1878 г. Вера Засулич выстрелом из револьвера тяжело ранила петербургского градоначальника генерала Трепова, известного своей деспотичностью, по приказанию которого в доме предварительного заключения был высечен розгами политический заключенный А. С. Боголюбов (Емельянов), на прогулке не снявший перед ним шапку. Выстрел Веры Засулич прозвучал далеко за пределами России и сыграл огромную роль в истории революционного движения России семидесятых годов. Этот поступок, направленный в защиту элементарных человеческих прав политического заключенного, подвергнутого публичному надругательству, рассматривался как протест против унижения гражданского достоинства и вызвал горячие симпатии не только в среде революционно настроенной молодежи, но и в более широких слоях русского общества. Рассмотрение дела Засулич происходило 31 марта 1878 г. За несколько дней до его слушания А. Ф. Кони был принят Александром II. Кони решился обратить внимание царя на «печальные причины, создавшие почву, на которой могут вырастать подобные проявления самосуда». Но его надежды сказать слово правды русскому самодержцу оказались несбыточными.

Александр II не выслушал Кони, удостоив его лишь самым беглым вниманием. А на следующий день министр юстиции Пален потребовал от председателя окружного суда вынесения обвинительного приговора Вере Засулич. Однако, несмотря на молодость, Кони проявил зрелость и твердость своих правовых убеждений. Он не только не согласился на сделку со своей совестью, но решительно отстаивал перед Паленом независимость своих взглядов.

Оправдание Веры Засулич вызвало бурю нападок на Кони. Наиболее реакционные круги во главе с М. Катковым называли Кони «красным», влиятельные реакционные газеты травили его. Дело Веры Засулич стало знаменательной вехой в биографии А. Ф. Кони, усилив его оппозиционное отношение к правительству.

После рассмотрения этого дела Кони навсегда остался в немилости у царя и его приближенных. Его обвиняли в том, что в своем резюме он «внушил», «предложил» присяжным заседателям вынести Засулич оправдательный приговор.

Так как должность председателя окружного суда была несменяемой, Кони «намекнули» на необходимость подать прошение об отставке, но он отказался сделать это.

Оставаясь на своем посту, несмотря на нападки и травлю, он отлично понимал, что в условиях наступления реакции уход с должности, которая формально позволяла ему разрешать дела по своему внутреннему убеждению, независимо от сановной бюрократии, окажет пагубное влияние на деятельность судей.

Опасения Кони не были беспочвенными. Задолго до рассмотрения дела по обвинению Веры Засулич началась полоса отступлений от наиболее прогрессивных нововведений судебной реформы. Так, частым нападкам подвергались суд присяжных, состязательность, гласность и другие демократические основы уголовного судопроизводства.

Процесс Засулич наложил печать на всю последующую судебноправовую деятельность юриста. Тяжелая атмосфера «мстящей неприязни» очень тяготила Кони.

Дальнейшая служба шла, по его словам, «горестно и трудно». Он находился в положении вынужденно терпимого, но отчужденного судебного деятеля. Так, в 1881 году он был назначен членом комиссии для разбора старых архивных сенатских дел. Придирчивость министра юстиции, недоброжелательство сановных лиц и вызванное этим злорадство «вчерашних друзей», пренебрежительное отношение подчиненных серьезно осложняли служебные отношения А. Ф. Кони.

Но он по мере сил и возможностей продолжал отстаивать интересы несправедливо притесняемых и гонимых.

В семидесятые годы окончательно оформилась жизненная философия А. Ф. Кони. Умеренные политические убеждения сблизили его с кружком либерального журнала «Вестник Европы», в который входили М. М. Стасюлевич, Н. И. Костомаров, В. Д. Спасович, А. Н. Пыпин, К. Д. Кавелин, К. К. Арсеньев, отчасти И. С. Тургенев. Позднее А. Ф. Кони вспоминал, что для него, «чужого» по характеру своей служебной деятельности, этот кружок был «своим». В нем он видел высший «моральный суд», «нравственный ареопаг» [3]3
  ЦГАОР, ф. 564, on. 1, д. 4, л. 2 (А. Ф. К о н и, В кружке «Вестник Европы»),


[Закрыть].

Правительство заподозрило этот кружок в политической неблагонадежности. В действительности никакой опасности для самодержавия либералы не представляли. Тем не менее в глазах некоторых своих коллег Кони был радикалом.

Взгляды А. Ф. Кони были рельефно отражены в «Политической записке», представленной летом 1878 года наследнику (будущему императору Александру III), где он резко осудил закон 19 мая 1871 г., установивший новый порядок расследования политических дел – совместно жандармами и прокуратурой. Примером того, как применялся новый закон, может служить известный процесс 193-х. А. Ф. Кони писал, что широкая общественность возмущена ведением этого дела и «не верит в справедливость обвинений, взводимых почти огульно на молодое поколение, и потому не верит и в правомерность борьбы и в закономерность преследований».

В карательных действиях властей, в политике самого правительства А. Ф. Кони видел одну из причин «почти ежедневно чувствуемого внутреннего разлада между правительством и обществом». Вместе с тем «Политическая записка» свидетельствовала о том, что Кони не учитывал особенностей социально-экономического развития России и не понимал причин роста революционных настроений в массах. И тогда, и многие годы спустя он полагал, что «разумные меры» и «гуманные реформы» царизма могут остановить волну революционного движения. Но и в таком умеренном виде, представляя протест против административного произвола, «Политическая записка» оказалась совершенно неприемлемой для правительства. «Моя записка, – вспоминал он, – осталась гласом вопиющего в пустыне».

Как известно, вторая половина царствования Александра II проходила под знаком гнетущего произвола. В своих интересных воспоминаниях П. А. Кропоткин писал: «Третье отделение было всесильно. Жандармские полковники производили обыски тысячами, ничуть не заботясь о том, есть ли в России суды и законы или нет. Они арестовывали, кого хотели, держали в тюрьме, сколько им было угодно, и сотни людей отправляли в ссылку в северную Россию или в Сибирь по усмотрению какого-нибудь полковника или генерала».

Неоднократно выступая со статьями и участвуя в различных законодательных комиссиях, А. Ф. Кони отстаивал наиболее демократические положения судебной реформы 1864 года и, в частности, суд присяжных, отрицая, однако, его политическое значение.

Задумываясь над причинами этого, уместно вспомнить слова В. И. Ленина, который писал: «Либеральные сторонники суда присяжных, полемизируя в легальной печати против реакционеров, нередко отрицают категорически политическое значение суда присяжных, усиливаясь доказать, что они вовсе не по политическим соображениям стоят за участие в суде общественных элементов… Объясняется это необходимостью говорить эзоповским языком, невозможностью открытого заявления своих симпатий к конституции»

Осуществленная народовольцами казнь Александра II и последовавшее за этим вступление на престол Александра III повлекли за собой еще большую реакцию. «…Правительство Александра III, – писал В. И. Ленин, – вступив в беспощадную борьбу со всеми и всяческими стремлениями общества к свободе и самостоятельности, очень скоро признало опасным суд присяжных. Реакционная печать объявила суд присяжных «судом улицы» и открыла против него травлю…».

Гонение на суд присяжных во многом было обусловлено вынесением оправдательного приговора В. И. Засулич. В этом судебном органе, проявлявшем иногда «непослушание», царское правительство почуяло для себя опасность. Именно в связи с этим, буквально через несколько недель после процесса В. Засулич, принимается закон от 9 мая 1878 г., в значительной степени сокративший компетенцию суда присяжных, а затем целый ряд законодательных актов, реорганизующих судебную систему и формы осуществления правосудия.

Дело В. Засулич повлекло должностные перемещения А. Ф. Кони. В течение нескольких лет он был председателем гражданского департамента Петербургской судебной палаты. Но опала и нападки реакционной печати не сломили Кони. Его нелицеприятное, свободное от всякой предвзятости человеческое отношение к подсудимым и другим участникам процесса не раз вызывало злобные нападки «Московских ведомостей». В отчете о процессе по делу Ландсберга (июль 1879 г.) эта газета негодующе писала, что Кони обращается с такими высокопоставленными свидетелями, как туркестанский генерал-губернатор Кауфман, якобы резче и грубее, чем с подсудимыми. Для тайной полиции этого было достаточно! В записях известного революционера-народника Н. В. Клеточникова (проникшего на службу в III отделение) отмечалось, что «председатель Окружного суда Кони за обращение с Кауфманом (свидетель по делу Ландсберга) признан весьма неблагонамеренным лицом».

В одном из своих писем к А. Ф. Кони В. Г. Короленко тепло и проникновенно писал: «Даже мимолетное знакомство было для меня достаточно, чтобы увериться, что для Вас слово закон и правда не простые звуки, а также понятия, которые должны объединять всех честных людей…» [4]4
  Рукописный отдел ИР ЛИ, ф. 134, on. 3, д. 2022.


[Закрыть].

Заслуживает внимания позиция А. Ф. Кони в период кризиса самодержавия в 1881 году. Редакция журнала «Вестник Европы», стремясь играть более активную общественно-политическую роль, стала выпускать газету «Порядок» (цензура не пропустила первую часть предложенного названия «Правовой порядок»). Этот типично либеральный орган пытался освещать «злобу дня» «с точки зрения права и нравственного долга».

В первомартовские дни 1881 года, когда большая часть столичной печати обнаружила свою холопскую приниженность в связи со смертью Александра II, убитого народовольцами, «Порядок» заявил о своей оппозиционности. 3 марта газета в анонимном обозрении, написанном А. Ф. Кони (сотрудничество Кони в этой газете, видимо, не было известно властям), вполне определенно, хотя и иносказательно, ратовала за конституционный строй. Тотчас последовали административные кары – запрещение розничной продажи, а затем приостановка выпуска газеты на шесть недель.

В 1885 году А. Ф. Кони вновь возвратился к прокурорской деятельности. Обстоятельства назначения его на должность обер-прокурора уголовно-кассационного департамента Сената весьма показательны. В связи с подготовкой этого назначения всесильный временщик К. П. Победоносцев, враждебно относившийся к Кони, писал Александру III: «Со всех сторон слышно, что на днях последует назначение нынешнего председателя гражданского отделения судебной палаты Анатолия Кони в Сенат обер-прокурором уголовно-кассационного департамента. Назначение это произвело бы неприятное впечатление, ибо всем памятно дело Веры Засулич, а в этом деле Кони был председателем и высказал крайнее бессилие, а на должности обер-прокурора кассационного департамента у него будут главные пружины уголовного суда в России». Александр III ответил на это: «Я протестовал против этого назначения, но Набоков уверяет, что Кони на теперешнем месте несменяем, тогда как обер-прокурором при первой же неловкости или недобросовестности может быть удален со своего места» [5]5
  «К. П. Победоносцев и его корреспонденты», М. – Пг., 1923, т. I, полутом II, стр. 496–497.


[Закрыть].

Таким образом, ответ Александра III вскрывает истинные причины назначения Кони обер-прокурором Сената. Ему была предложена должность, с которой он мог быть легко смещен.

Честное выполнение гражданского долга доставляло Кони много тяжелых минут и огорчений. В связи с очередной служебной неурядицей он был вызван на длительную беседу к министру юстиции Манасеину, по поводу которой он писал одному из своих друзей: «При теперешних порядках в нашем подлом, безнравственном и одичалом правительстве и при отсутствии всяких моральных принципов у наших министров, порядочному человеку остается или издавать «глас вопиющего в пустыне», или же войти в «совет нечестивых». Первое глупо, второе хуже, чем глупо…». В этих коротких строках образно характеризуются вершители судеб русского народа.

Позднее, в беседе с А. В. Луначарским, А. Ф. Кони так нарисовал портрет Александра III: «Это был «бегемот в эполетах», человек тяжелый, самое присутствие которого и даже самое наличие в жизни словно накладывало на все мрачную печать. Подозрительный, готовый ежеминутно, как медведь, навалиться на все, в чем он мог почуять намек на сопротивление, – какой уж там «первый дворянин своего королевства»! – нет, первый кулак своего царства на престоле» [6]6
  «Огонек» 1927 г. № 40.


[Закрыть].

Не будучи революционером, А. Ф. Кони сочувственно относился к лицам, которые оказывались на скамье подсудимых за революционные убеждения. Сошлемся на впервые публикуемые во втором томе настоящего издания воспоминания Кони, относящиеся к событиям 1 марта 1887 г. (покушение Александра Ульянова и его товарищей на убийство Александра III).

Он едко характеризует лиц, в руках которых оказалась судьба Ульянова и его товарищей. Прокурор, поддерживавший обвинение и требовавший смертной казни подсудимых, в прошлом пользовался особой любовью своего учителя Ильи Николаевича Ульянова. Председательствующим на этом процессе был ретроградный судебный деятель Дейер. За вынесение смертного приговора пяти юношам он получил из сумм министерства юстиции 2000 рублей «на лечение» – так была названа подачка холопствующему судье. Прокурором, присутствовавшим при казни осужденных в Шлиссельбургской крепости, бы воинствующий реакционер, ставший затем министром, а накануне Февральской революции – председателем Государственного совета, И. Г. Щегловитов, прозванный своими же подчиненными «Ванькой Каином». Вспоминая об этом деле, А. Ф. Кони искренне сочувствовал погибшим на эшафоте молодым революционерам.

Несмотря на то, что «бегемот в эполетах» не раз косо смотрел на Коки и неоднократно упрекал его за «беспомощное ведение» процесса Веры Засулич, правительство все же вынуждено было отдавать должное его таланту и считаться с его высоким авторитетом.

А. Ф. Кони как обер-прокурор Сената возглавил специальную комиссию, которой было поручено расследование причин крушения царского поезда в Борках. От результатов данного расследования реакционные круги ожидали многого: распускались слухи, что крушение было следствием подготовленного революционерами взрыва «адской машины». Эту мысль Александру III настойчиво внушали министр путей сообщения и некоторые другие крупные сановники.

А. Ф. Кони не разделял мнения влиятельных кругов. Он неопровержимо доказал, что катастрофа – результат грубого нарушения правил движения и эксплуатации подвижного состава. Усилия А. Ф. Кони предать суду крупных чиновников министерства путей сообщения и руководителей акционерного общества, владевшего железной дорогой, не дали положительных результатов, но он все же не допустил, чтобы сановники министерства переложили ответственность за крушение на мелких чиновников железной дороги.

Воспоминания А. Ф. Кони об этом деле представляют большой интерес. Написанные правдиво и талантливо, они убедительно показывают скрытые пружины отдельных государственных учреждений царской монархии.

Достаточно сослаться на следующее утверждение А. Ф. Кони. Александр III, выслушав обстоятельный доклад о причинах железнодорожной катастрофы, склонен был предать суду министра путей сообщения и руководителей акционерного общества, владевшего железной дорогой, но все же не смог осуществить своего намерения. Более того, подробности расследования, несмотря на желание Александра III предать дело огласке, не были опубликованы в «Правительственном вестнике». Могущественная бюрократия была заинтересована в том, чтобы результаты расследования, говорившие о серьезных пороках в работе ряда ответственных государственных учреждений, были скрыты от общественного мнения. Перед ней бессильным оказался и Александр III.

Как известно, в царствование Александра III правительство приняло ряд законодательных актов, грубо попиравших элементарные права народа. Среди них особое место занимает реакционный закон о земских начальниках (1889 г.), в которых Александр III видел опору и поддержку своей единодержавной власти в борьбе с революционным движением среди крестьян.

Свое отношение к этому закону А. Ф. Кони выразил в обвинительной речи по делу земского начальника кандидата прав В. Протопопова, глубоко возмущаясь произволом, который учиняли земские начальники над беззащитным крестьянским населением. «Наука о праве, – сказал Кони, – в своих обширных разветвлениях везде говорит о началах справедливости и уважения к достоинству человека. Поэтому тот, кто через год с небольшим по окончании курса бросил эти заветы и начала, как излишнее и непрактичное бремя, кто, вместо благородной радости о возможности послужить на добро и нравственное просвещение народа, со смиренным сознанием своей ответственности перед законом, вменил спасительные указания этого закона в ничто, напрасно ссылается на свой диплом. Звание кандидата прав обращается в пустой звук по отношению к человеку, действия которого обличают в нем кандидата бесправия».

В девяностых годах служебное положение А. Ф. Кони по-прежнему оставалось неустойчивым. Назначение сенатором (1891 г.) оторвало его от активной судебно-прокурорской работы. Через год его вновь вернули на должность обер-прокурора. В 1897 году он опять отстраняется от прокурорской работы и переходит в число рядовых сенаторов.

Примечательна в связи с этим работа А. Ф. Кони в так называемой муравьевской комиссии (1894–1899 гг.), созданной для пересмотра Судебных уставов 1864 года. Реакционный характер деятельности Н. В. Муравьева общеизвестен. Возглавляемая им комиссия должна была свести на нет наиболее демократические положения Судебных уставов. Как уже отмечалось, царскому правосудию большое беспокойство доставлял суд присяжных, нападки на который начались с момента введения судебной реформы 1864 года. «…Сужение компетенции суда присяжных и ограничение гласности, – писал В. И. Ленин, – тянутся красной нитью через всю пореформенную историю России, причем реакционный характер «пореформенной» эпохи обнаруживается на другой же день после вступления в силу закона 1864 года, преобразовавшего нашу «судебную часть» [7]7
  В. И. Л е н и н, Поля, собр. соч., т. 4, стр. 408.


[Закрыть].

В муравьевской комиссии А. Ф. Кони один из немногих настойчиво отстаивал суд присяжных от постоянных нападок реакционных чиновников и публицистов. Он защищал принцип несменяемости судей, ограждая тем самым наиболее честных из них. А. Ф. Кони не раз возражал против расширения полномочий полиции при расследовании уголовных дел и энергично ратовал за упразднение судебных функций земских начальников. Даже беглое ознакомление с трудами муравьевской комиссии показывает, как правдиво и смело звучал голос А. Ф. Кони в защиту гарантий прав личности.

Принимая участие в работе высшего судебного учреждения России – Сената, Кони имел возможность познакомиться как с существовавшими в нем порядками, так и с самими сенаторами. По его утверждению, большинство из них представляло собой административные отбросы. О сенаторах конца XIX и начала XX века А. Ф. Кони писал как о людях, «которым было зазорно подавать руку или отдавать официальный визит. В среде сенаторов появились губернаторы, засекавшие крестьян во время вымышленных бунтов, и целая вереница неудачных директоров департаментов полиции, которые, хапнув огромное состояние, отпрашивались, оберегая свою драгоценную шкуру, в сенаторы. Мало-помалу характер и состав общего собрания изменился до чрезвычайности, и прежние представители старого консервативного элемента сравнительно с вновь назначенными оказались либералами». Нет ничего удивительного, что в процессе работы в таком окружении отвращение Кони к царским сановникам все более крепло. Он неоднократно с гордостью подчеркивал, что при разрешении важнейших судебных вопросов часто оставался в меньшинстве.

Научная и общественная деятельность Кони получала все большее признание. В 1890 г. Харьковский университет присвоил ему звание доктора уголовного права, а в 1900 году он был избран почетным академиком разряда изящной словесности императорской Академии наук.

Многолетняя судебно-прокурорская деятельность А. Ф. Кони показала ему несовершенство дореволюционной судебной системы и привела к исследованию наиболее актуальных правовых проблем. Среди них особо следует назвать труд «Нравственные начала в уголовном процессе», который не утратил практического интереса и в наше время.

А. Ф. Кони считал, что нельзя ограничивать преподавание уголовного процесса в юридических учебных заведениях лишь чтением лекций о действующих правовых нормах, устанавливающих определенные формы судопроизводства. Он убедительно доказывал, что в деятельности юриста не менее важны нравственные, неписаные начала уголовного процесса.

Как бы ни были хороши законы, определяющие порядок рассмотрения дел в судах, они могут потерять свое значение в неопытных или недобросовестных руках. Подтверждая это положение, А. Ф. Кони приводит народную поговорку: «Не суда бойся, бойся судьи». Ссылаясь на французского криминалиста Ортолана, он подкрепляет вывод о том, что честный гражданин может не подпасть под действие плохих уголовных законов, но тот же человек не может избежать дурного отправления правосудия, которое самый справедливый уголовный закон обращает в ничто.