Текст книги "Змееловы (с иллюстрациями)"

Автор книги: Анатолий Безуглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

18

Работы у членов экспедиции было по горло. Все возвращались с Сорочьего моста поздно. В террариуме скопилось много змей. Но Анна Ивановна жалела время на взятие яда, собираясь устроить аврал в ближайший ненастный день. И действительно, на четвертый день после отъезда Гридневой выдалась непогода.

Клинычев, убедившись, что день для заработка потерян, сокрушался больше всех.

– Понимаешь, – говорил он, когда ребята только проснулись, возмущенно, – из-за этой чертовой погоды я теряю сорок – сорок пять долларов в день!

– А кто их тебе платит, доллары, миллионер сухумский? – усмехнулся Веня, натягивая рубашку. – Рубли тебя не устраивают?

– Отстань! – хмуро отмахнулся Клинычев. – Ты знаешь, что такое тридцать пять рублей? Это почти сорок долларов. А за пять дней – двести! А двести долларов – это почти новый автомобиль! «Форд»! «Крайслер»! Совсем новый, образца прошлого года.

– А велосипед с моторчиком не хочешь? – предложил серьезно Вася. – Могу по блату устроить. Образца сорок седьмого года. – Василий незаметно подмигнул Чижаку, тот расхохотался.

– Оделся? Гуляй, Вася! – вздохнул Клинычев. – С тебя и самоката хватит. – И подождав, когда Пузырев и Веня выйдут, начал: – Дело есть, слышь, бригадир. От погоды не зависит.

– Выкладывай, – сказал Степан, одеваясь; Клинычев замялся. – Не тяни душу.

– Я знаю, ты скажешь: Клинычев такой, Клинычев сякой…

Азаров усмехнулся, но промолчал.

– Понимаешь, – решился Клинычев, – в больнице с одним деятелем познакомился. Короче, можно сделать бизнес. Вот такая банка красной икры – и всего десять рублей. Хочешь, дело на двоих?..

– Меня «бизнес» не интересует, – равнодушно отмахнулся бригадир.

– Ладно, это я так… А выручить деньгами можешь? Мне всего на неделю-другую. Земляк приедет, ну, там, разное у него: лист лавровый, чай… Всякая ерунда. Я этим не занимаюсь, но подумай. Сам знаешь, я человек рабочий.

Азаров покачал головой:

– Рабочие, Леня, тоже разные бывают.

– Конечно! – подхватил Клинычев. – Возьми Ваську – пьет как сапожник… Аж противно!

– Ну, уж это ты хватил, – поморщился Степан. – Правда, Вася злоупотребляет. А если сказать честно, у нас в экспедиции он стал пить гораздо меньше.

– Воспитанием, значит, занимаешься?

– А как же, – улыбнулся бригадир.

– Воспитывай, я не против. Так денег дашь взаймы?

– Леня, ну скажи честно, зачем тебе все это? Ведь ты за экспедицию кучу денег получишь. Смотри, сколько змей поймали.

– Вот-вот, – обиделся Клинычев, – я так и думал, что начнешь мне мораль читать… А что тут такого? Домашняя икра, понимаешь, люди для себя делают, мне продадут немного… Мне, если хочешь знать, на свадьбу послать надо. У нас в Сухуми, представь себе, на свадьбе не меньше тысячи человек бывает…

– Ладно, это твое дело, – отмахнулся бригадир.

– Мне всего рублей четыреста. А?

Степан, поколебавшись, согласился:

– Идет. Только не четыреста, а триста.

– Это другое дело! – обрадовался Клинычев. – За мной банка икры.

– Не любитель, – ответил Степан, доставая деньги.

Клинычев стал их пересчитывать, поглядывая на дверь.

– Спасибо, выручил. – Клинычев, довольный, спрятал деньги во внутренний карман. – Ты настоящий человек. К Колумбу обращаться бесполезно – скряга. У Веньки нету. Васька… – Клинычев захихикал и щелкнул себя по шее. – Ты знаешь, что этот деятель устроил, когда вы с Анван ездили с Москвой говорить? Не рассказывали?

– Нет, – насторожился Азаров.

– Ольга хлопнулась в обморок. Шум на всю тайгу подняли, замыкание устроили…

– Объясни толком.

– Вася ей полоза на шею надел, когда она работала в лаборатории…

Степан в сердцах стукнул себя по колену:

– Ну и скотина! Напился опять, что ли?

– Нет, трезвый был, – ответил Леня. – Вот так, бригадир, мало воспитываешь.

– Ничего, я его еще воспитаю! – поднялся Степан. – Ты Анван не трепись, идет?

– Конечно! – пообещал Клинычев.

Азаров постучался на женскую половину, чтобы обсудить с Кравченко текущие дела.

Кравченко только что закончила возиться с прической и выглядела свежей и помолодевшей после утреннего туалета.

Азаров присел на табурет. Оглядел тщательно заправленные койки за марлевым пологом, с взбитыми подушками. С грустью посмотрел на синюю, сиротливо висящую в углу блину куртку, так шедшую к ее серым глазам.

– Будем сегодня брать яд, Степан, – сказала Анна Ивановна, перехватив его взгляд.

– Хорошо, – кивнул бригадир, отводя глаза.

– Я еще думаю, может, Зину опять поставить лаборанткой? Не успеваем готовить сухой яд.

– Поговорите с ней, – уклончиво ответил Азаров.

– Поговорю. Надо готовый яд отправить в Таллин.

– Можно, – согласился Азаров. – Напишите Матсу Эдуардовичу, чтобы сразу же перечислили деньги в институт. Это утешит замдиректора института лучше, чем любые отчеты и отписки.

– Не говори, ох уж эти отписки! – вздохнула Анна Ивановна. – Пойду посмотрю, сколько у нас яда накопилось.

Анна Ивановна накинула плащ. Степан отдал ей ключи.

Ребята сгрудились под брезентовым навесом, где Зина готовила завтрак, и грелись у огня.

– Дайте и бригадиру погреться! – потеснил плечом Клинычева Чижак.

– Бригадиру – всегда пожалуйста! – Клинычев в свою очередь так толкнул Васю, что тот повалился на бок.

Все засмеялись.

– Бедный Вася! – покачал головой Клинычев. – Земля не держит.

Вася сконфуженно отряхнулся и присел на корточки с другой стороны костра.

– Степа, можно тебя на минутку? – выглянула из служебного вагончика Анна Ивановна.

Азаров, зябко ежась под дождем, перескакивая через лужи, направился в лабораторию.

– Понимаешь, не могу найти флакончик с гадючьим ядом, – растерянно пожимая плечами, сказала Кравченко. – Куда ты его дел?

– Он в сейфе, – нахмурился бригадир.

Он заглянул в открытый шкаф, пошарил в нем рукой. Вопросительно посмотрел на Кравченко.

– Яд щитомордника есть. – Анна Ивановна показала Степану флакончик, который держала в руке, в резиновой перчатке.

Степан внимательно осмотрел сейф, опустился на колени и осмотрел пол под сейфом.

– Действительно, где он может быть? – процедил он сквозь зубы.

– Ты давно его видел? – с тревогой спросила Анна Ивановна.

– Не помню. Я дня четыре сюда не заглядывал.

Они перерыли всю лабораторию. Тщательно осмотрели все полки шкафа с эксикаторами.

– Может, он в операционной? – с надеждой произнесла Кравченко.

Они обшарили каждый сантиметр, заглянули в каждый уголок служебного вагончика. Флакончик пропал.

Кравченко сняла перчатки.

– Боже мой, что теперь будет?

Степан сидел на табурете в операционной сгорбившись и уронив руки на колени.

Анна Ивановна еле слышно произнесла:

– Степа, может, кто пошутил?

Азаров покачал головой и невесело усмехнулся:

– Плохая шутка…

– Срочно собери всех.

…Когда члены экспедиции набились в вагончик, Степан сказал, уставившись в пол:

– Ребята, пропал флакон с гадючьим ядом.

Зина охнула. Вениамин, поглаживая бороду, что-то промычал. У Василия Пузырева отвисла челюсть.

– На сколько рублей там было яду? – спросил Клинычев.

– Весь сухой гадючий яд, – повторил бригадир. – Точно не знаю, но где-то порядка четырех тысяч.

– Ай-я-яй! – возмутился Леня. – Украсть у товарищей четыре тысячи!

– Ты хочешь сказать, что… – сурово посмотрел на него Азаров.

Клинычев осекся. Члены экспедиции растерянно переглядывались. Чтобы вывести всех из оцепенения, Анна Ивановна сказала, видимо вспомнив прочитанные детективные романы:

– Надо вызывать собаку.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СЛЕДСТВИЕ ПО ДЕЛУ…

19

Талышинская районная прокуратура находилась в старом одноэтажном здании, выстроенном еще в конце прошлого века. Казенный вид придавали ему узкие окна, стены, сложенные из красного кирпича в расшивку и потемневшие от времени, и тяжелое крыльцо. Отапливалось помещение печами. И хотя раз в два года белились потолки и стены, свежий вид держался до первого отопительного сезона.

Алексей Владимирович Холодайкин, помощник прокурора, юрист первого класса, в настоящее время врио районного прокурора, каждый раз с завистью проходил мимо райотдела внутренних дел, расположившегося в нижнем этаже новенького, с иголочки жилого дома. Заходя в свое учреждение, он воспринимал как укор лично себе темный коридор, старую скамейку вдоль стены, простенькую обстановку кабинета, который уже не раз занимал «ио» и «врио», но никогда не располагался полновластным хозяином.

Без четверти девять он поднялся по гулкому крыльцу, поскорее миновал мрачный коридор и, поздоровавшись с секретарем и делопроизводителем Земфирой Илларионовной, прошел к себе. От приемной кабинет отделяла тонкая стена, через которую было даже слышно, как скрипит перо секретаря.

Холодайкин пробежал глазами «Талышинское знамя» и с удовлетворением отметил, что все новости знал еще вчера. Он слышал, как поздоровалась с Земфирой Илларионовной следователь Седых и как хлопнула ее дверь.

В девять ноль-ноль Алексей Владимирович нажал кнопку звонка. На пороге появилась молчаливая секретарша-делопроизводитель.

Не отрываясь от газеты, врио прокурора коротко сказал:

– Веру Петровну!

Секретарь не успела сделать нескольких шагов, как следователь Седых уже была в его кабинете: ее комната отделялась от приемной такой же тонкой перегородкой.

Крупная, ширококостная, лет тридцати пяти, Седых находилась на шестом месяце беременности.

Она была единственным следователем в прокуратуре. И, принимая во внимание ее положение, ей старались в последнее время давать дела полегче.

– Вчера поступило заявление от руководителя экспедиции… – Холодайкин заглянул в лежащую перед ним бумажку и по складам прочитал, – гер-пе-то-логов. Вот оно. – Он подал Вере Петровне листок. – Возбуждаем дело о пропаже сухого змеиного яда… С лесопилкой вы все закончили?

– Да. Через два дня можно передавать в суд.

– Очень хорошо. Я думаю, с этим делом вы тоже быстро справитесь. Выяснить будет нетрудно: людей у них мало, все на месте. Успеете еще закончить… – Он кашлянул, смутившись.

– У меня еще два месяца до отпуска, – спокойно сказала Вера Петровна.

– Возьмите понятых и поезжайте в экспедицию. – Врио прокурора подошел к карте района и ткнул карандашом: – Это недалеко. Представляете, где?

– Представляю.

– Вот и отлично.

Вера Петровна нерешительно поднялась:

– Как насчет машины?

Алексей Владимирович вздохнул:

– Опять на поклон милиции…

– Я могу сама позвонить Скорину, – предложила следователь.

– Сам позвоню. Пока можете ознакомиться с заявлением.

Вера Петровна вышла. Она отлично представляла себе разговор Холодайкина с начальником райотдела внутренних дел. Скорин, разумеется, без промедления даст оперативную машину. Но при этом обязательно отпустит шутку насчет своего бензинчика, зная, что это Алексею Владимировичу как нож острый. Хотя к Холодайкину начальник РОВДа относился с уважением, но больше любил прокурора Савина, который лечился где-то под Москвой в санатории.

Вера Петровна позвонила мужу на работу, предупредив, что выезжает по делу и обедать дома не будет.

Одним из понятых Вера Петровна решила взять свою соседку – пенсионерку Давыдову. Старушка сперва испугалась, потом засуетилась, захлопотала, надела свое праздничное платье – длинную черную сатиновую юбку и синий бостоновый жакет с накладными плечами, сохраняемый для особо важных случаев в шкафу завернутым в чистую тряпицу.

Распространяя вокруг себя сильный запах нафталина, Давыдова важно взобралась на заднее сиденье, на всякий случай оглянувшись. Убедившись, что это событие зафиксировано сразу в нескольких окнах, она осталась довольна.

– Дарья Александровна, – повернулась к ней следователь, когда машина тронулась, – может, посоветуете, кого еще взять?

– А нешто надо?

– Полагается двоих.

Старушка замялась. Делить с кем-то из соседей или знакомых свое особое положение, а главное, монополию на почетное место на вечерних старушечьих посиделках ей не хотелось.

– Обязательно с городу? – спросила она.

– Чтобы долго не разъезжать.

– Тогда можно Михеича, кума. Лесник он, аккурат но пути.

– Заедем за ним, – согласилась Седых.

«Газик» проехал мимо железнодорожных мастерских. Из-за высокого забора доносились мерные вздохи молота, резкий стук железа.

Прислушиваясь к шуму, Вера Петровна почувствовала, как в груди у нее шевельнулось что-то теплое. Она представила себе Геннадия в засаленной, задубевшей спецовке. Своего мужа за работой она никогда не видела. Но он всегда приносил домой запах железа, машинного масла и еще чего-то неуловимого, чем пахнет поезд, пахнет дорога и все связанные с ней непонятные радости.

Что он испытывает к ней по-настоящему в душе, она не знала. А так хотелось знать. Потому что, честно говоря, ей до сих пор не верилось, что у нее есть муж, человек, который ее любит.

Поженились они два года назад. Это случилось до удивления просто и естественно.

Среди своих подруг, где бы это ни было – в детском доме, потом в ПТУ, в Томске, на заводе в Североуральске, – она всегда ощущала себя неуклюжим, нескладным, грубым переростком. Девчонки с годами хорошели. А Верка оставалась для них скорее парнем: почти на голову выше, шире в плечах, с большими крепкими руками. Но самое смешное – ей больше, чем им, хотелось возиться с тряпками, посудой, хотелось шить, вышивать, готовить обед, бежать на свидание, а еще – кому-то гладить рубашки, штопать носки. Она была уверена, что будет делать это умелее подруг.

Все сверстницы повыходили замуж, разводились и снова находили мужей, а она считала годы и удивлялась, что, имея за плечами тридцать с лишним лет, еще может мечтать о своем парне так же, как в восемнадцать.

Всесоюзный юридический заочный институт она выбрала случайно. Но потом юриспруденция ей понравилась, и закончила она ВЮЗИ с отличием.

Направили в Талышинск. Два с половиной года назад.

Земфира Илларионовна – сухонькая, аккуратная женщина, ветеран райпрокуратуры – предсказывала ей в мужья Холодайкина.

Но появился Геннадий Васильевич. Вдовец. Чуть моложе ее. И стал Геной, ее мужем…

И только она вспомнила о нем, как Давыдова, тронув Веру Петровну за плечо, спросила:

– А может, твово мужика возьмем?

– В нашем деле, тетя Даша, семейственность не допускается, – улыбнулась следователь и подумала о телепатии: есть, наверное, что-то.

– Ишь ты… – удивилась старушка и, помолчав, добавила: – А то как же, правильно, с другой стороны. Вот маюсь спросить тебя, Вера Петровна, да боюсь, может, нельзя…

– Спрашивайте, отчего же…

– Что, говоришь, натворили там эти змеевики?

Молоденький шофер, улыбнувшись, переглянулся со следователем.

– Змееловы, Дарья Александровна, – поправила следователь, пряча улыбку. – Пропажа у них.

– Ага, – удовлетворилась старушка и замолчала.

Михеича застали дома. Хозяйство его располагалось прямо на полянке, в лесу, на высоком сухом месте. Аккуратно сложенная изба, позади – огород со всякой всячиной. Сам хозяин с двумя взрослыми сыновьями ворошил свежескошенное неподалеку от усадьбы сено. Тут же паслась корова, лениво обмахивая себя хвостом.

Выслушав Веру Петровну, лесник, ни слова не говоря, собрался ехать. В машину он взял с собой ружье.

– Оружие тебе зачем? – спросила Давыдова. – Там ничего опасного не предвидится.

– Знаю, кума. Обратно хочу по лесу пройтись.

– Время другого не найдешь?

– А время все мое, – усмехнулся Михеич. – Сижу – работаю, сено кошу – работаю, по тайге хожу – работаю.

– Хорошая служба у тебя, – вздохнула старушка.

– Не жалуюсь… Ты, паря, левей возьми, – сказал он шоферу. – Напрямки можно проехать.

– Вёдро нонче, – опять заговорила старуха.

– Вёдро, – согласился лесник.

– Как урожай?

– Похуже прошлогоднего будет. – Михеич помолчал и добавил: – Километра через три на место прибудем.

– Вы у них бывали? – обернулась Седых.

– Захаживал. Ребята ничего. Приветливые. Правда, у озера тугаи пожгли…

– Слышала… И много народу здесь бывает? – спросила следователь. – Посторонних.

– Откуда! Может, один-другой. Из Талышинска. Охотники. Всех наперечет знаю. А вообще в этой местности охота плохая. Живность разогнали всю. Теперь ее днем с огнем искать надо… – Он вздохнул. – Вот мы почти и приехали. – Он показал на желтое пятно, виднеющееся невдалеке.

«Газик» скоро выехал на полянку и остановился возле желтых вагончиков. На костре кипел котел с супом, на веревке сушилось выстиранное белье.

Из служебного вагончика показалась Анна Ивановна в белом халате.

– Здравствуйте. – Вера Петровна протянула ей удостоверение. – Мне хотелось бы видеть товарища Кравченко.

Анна Ивановна прочла документ.

– Понятно. Я Кравченко. – Она вернула Седых красную книжечку.

Следователь улыбнулась:

– Простите, думала, по фамилии и по должности мужчина…

Анна Ивановна развела руками:

– Увы. Многие так думают. – И, спохватившись, официально добавила: – Можете приступать. Говорите, что надо показывать. Я не знаю, что делается в таких случаях. Скажу только, что все члены экспедиции в тайге, на работе.

– Жаль, хотелось поговорить с ними. Но ничего, придется в другой раз. – Вера Петровна представила ей Давыдову и Михеича: – Вот понятые. Мы осмотрим место происшествия, составим протокол.

– Понимаю, – помрачнела Кравченко. – Сейчас, только проветрится лаборатория. Работа с ядом. Через минут десять можем зайти… Пока располагайтесь вот здесь. – Анна Ивановна показала на пень. – Можно в нашем жилом вагончике.

– Спасибо, мы на воздухе.

– Можно в машине, – предложил шофер, но тут же понял, что ему вмешиваться не следует.

Дарья Александровна устроилась на пеньке, церемонно расправив платье.

Михеич остался стоять и закурил папиросу. Шофер направился к машине.

Анна Ивановна снаружи открыла окно в лабораторию.

– А с той стороны задвижка имеется? – спросила следователь.

– Да, – ответила Кравченко. – Окно запирается.

Седых кивнула.

Воцарилось тягостное молчание.

– Хорошо у вас, уютно, – попыталась завязать разговор следователь.

– На природе мы сами собой, – вздохнула Анна Ивановна.

– Много человек в экспедиции?

– Семь человек. Я, Кравченко Анна Ивановна, собственно, научный руководитель, Азаров Степан Иванович – бригадир…

– Это мы потом подробно, – деликатно прервала ее Седых. – Я просто спрашиваю. Значит, работаете в этом вагончике, а живете в том?

– Да. Еще замечу, что один член экспедиции в отъезде. В Москве. Все люди почти из разных городов…

– Как филателисты, – кивнула Седых. – Живут в разных уголках страны, а собираются вместе и знают друг друга хорошо.

– Вот-вот, – подтвердила Анна Ивановна. – Змееловы – это вроде касты. Занятие, как вы сами понимаете, специфическое.

– Да, – усмехнулся Михеич, – чудно́е. Однако не из робкого десятка ребята. Я бы не пошел на такое дело. Медведей для зоопарка отлавливал. А тут – нет.

– Ну можно заходить, – решительно поднялась Кравченко.

Все гуськом потянулись в вагончик.

Когда Анна Ивановна стала показывать лабораторию, любопытная тетя Даша заглянула в террариум со змеями.

– Батюшки, пресвятая богородица! – закричала она и, путаясь в длинной юбке, опрометью бросилась из комнатки, сбив на ходу шофера, разглядывавшего операционную с лестницы.

Старушку с трудом успокоили. Давыдова наотрез отказывалась идти в лабораторию. Она забралась в машину и сидела ни жива ни мертва, осеняя себя крестным знамением.

– Дарья Александровна, вы должны присутствовать обязательно, – уговаривала ее Седых. – Ведь вам надо подписать протокол…

– Што хошь подпишу, а к гадам не пойду, хоть режь меня! – расплакалась старушка.

Вера Петровна растерялась.

– Ничего не поделаешь, – развел руками Михеич. – А вы не расстраивайтесь, товарищ следователь, подтвердим все как есть. Пусть она снаружи стоит и смотрит.

Так и пришлось сделать. Давыдова согласилась, стоя на лестнице, наблюдать за происходящим. Но в вагончик – ни ногой.

Анна Ивановна открыла следователю сейф.

– Это тоже яд? – спросила Седых, указывая на флакончик.

– Да, яд щитомордника. Сухой яд собирается отдельно от каждого вида. Пропал флакон с гадючьим ядом.

– Где было больше?

– В том. В основном здесь водятся гадюки.

Тщательно осмотрев оборудование лаборатории, Вера Петровна заглянула под тумбочку, на которой стоял сейф.

– Дайте какую-нибудь палку, – попросила она.

Анна Ивановна подала линейку, которой измеряли змей.

Седых выкатила оттуда флакончик и взяла его осторожно за края. Он был пустой. Около донышка белела небольшая трещинка, на стекле сбоку были видны следы наклейки. Следователь вопросительно посмотрела на Кравченко.

– У нас таких пустых флаконов много, – спокойно пояснила та. – Закатился туда случайно, вот и не выбросили…

Завернув аккуратно находку в бумажку, следователь спросила:

– Яд находился только в одном флаконе?

– Разумеется.

– У вас есть медикаменты, содержащиеся в таких же флаконах?

Кравченко молча проводила всех в операционную и открыла аптечку.

– Пенициллин, стрептомицин, короче – антибиотики. – Она достала несколько коробок с точно такими же флаконами.

– Зачем вам столько антибиотиков? – спросила следователь.

– Лечим змей.

– Чудно́, – покачал головой Михеич. – А зачем их лечить человеческими средствами?

– Представьте себе, рептилии тоже болеют. В том числе и, как вы выразились, человеческими болезнями. Кстати, одна из наиболее распространенных болезней у змей – воспаление легких.

– Да ну? – удивился лесник.

– И туберкулез. Во-первых, они очень чувствительны к колебаниям температуры, а во-вторых, у змей одно легкое полностью отсутствует или неразвито… – Кравченко спохватилась и оборвала объяснение. – Давайте продолжим? – предложила она сухо.

На осмотр и составление протокола ушло еще около часа.

…Лесник отправился домой пешком, сославшись на то, что ему надо заглянуть на одну из делянок. Остальные уехали на машине.

Дарья Александровна успокоилась окончательно только тогда, когда машина выскочила на шоссе.

– Ну и уважила, соседка! – стала выговаривать она Вере Петровне. – Сколько жила, впервой такого страху натерпелась. Нет, это же надо столько гадов насобирать! Аж волосы дыбом встают…

– Вот, бабуся, – подтрунивал над ней шофер, – прожили, поди, годов семьдесят, а такого еще не видывали.

– И не приведи господь еще раз увидеть! – отмахнулась старушка.

– А как же в зоопарке их показывают? – не унимался шофер.

– Леший их знает.

– А вы, бабуся, в зоопарке не бывали?

– Ишо чего не хватало! По телевизору показывают, я из комнаты бегу. Так и кажется, по дому расползутся.

Вера Петровна слушала их разговор с улыбкой, но не вмешивалась. Так, беседуя, и доехали до прокуратуры.

– Каково ваше первое впечатление? – спросил Холодайкин Веру Петровну, как только она зашла к нему.

Седых, уставшая от поездки, без приглашения опустилась на стул.

– В данном случае так сразу и не скажешь, Алексей Владимирович. Уж больно все необычно. И люди, и их занятие, и ценность – я имею в виду практическую ценность исчезнувшего яда…

– Позвольте, позвольте, в заявлении руководителя экспедиции указывается точная сумма, что-то более четырех тысяч рублей. А вы говорите – неизвестна.

– Кстати, вы мне забыли сказать, что Кравченко – женщина…

– Вы знаете, Вера Петровна, как я занят, – нахмурился Холодайкин, вертя в руках толстый красный карандаш. – Кроме того, какое это имеет значение? Так вот, насчет ценности: вы не правы. Любую ценность можно продать либо использовать в преступных целях.

Он со стуком положил карандаш на стол, как бы подводя черту под их спором.

Вера Петровна поднялась:

– Дня через два у меня будет мнение. Предварительное, естественно.

– Держите меня в курсе, – более примирительно сказал врио прокурора, углубляясь в бумаги, лежащие перед ним.