Текст книги "Отвага"

Автор книги: Анатолий Безуглов

Соавторы: Борис Зотов,Анатолий Кузьмичев,Михаил Иванов,Юрий Пересунько,Андрей Тарасов,Игорь Бестужев-Лада
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Слегка потрескивая, горел костер, выхватывая из тьмы бородатые лица археологов, в желтоватых отсветах пламени похожие на древние иконописные лики, с одной, впрочем, существенной разницей, что их обладатели, молодые здоровые ребята, оживленно разговаривали, спорили, смеялись.

А Саша лежал животом на песке, еще хранившем дневное тепло, глядел на огонь и думал о том, как все-таки удивительно устроена жизнь: вот еще совсем недавно они ехали втроем по пустыне, не знали никого из этих веселых бородатых людей, а встретились, провели вместе всего несколько часов – и сразу что-то общее возникло между ними.

Неподалеку чуть громче зазвучали голоса. Саша повернул голову. Там, в полутьме, немного в стороне от общей компании, профессор и Куликов оживленно вели между собой разговор. О чем это они? Саша придвинулся к ним поближе, чтобы лучше слышать.

– …Неужели шестнадцатый век? – с оттенком некоторого недоверия переспросил Куликов.

– Может, и более ранний период, – спокойно ответил профессор. – Шестнадцатый век, батенька мой, – это ведь только наши предположения. Одно из свидетельств тому – некоторые находки, которые никак нельзя отнести к более позднему времени. А вот более точную дату, с известными, естественно, допусками, постараемся установить, когда вернемся из экспедиции и в спокойной обстановке все тщательно проанализируем, взвесим, сравним с другими имеющимися у нас данными. Тут работы еще – край непочатый. Как говорится, осталось начать и кончить.

– Вот вы говорите, что пока раскопали лишь восточную часть города. Сколько же на это времени ушло?

– Второй сезон работаем.

– Неужели весь город хотите раскопать?

– Во всяком случае, стремимся к этому.

– Так это вам до скончания века гнуть здесь спину!

– Работы хватит, – вздохнул профессор.

– А людей у вас, я бы сказал, не слишком густо?

– Двадцать три человека, включая рабочих. Впрочем, у нас здесь все рабочие – и аспиранты, и кандидаты наук, и ваш покорный слуга. Археология, знаете ли, белоручек не терпит. Многое дается только собственным горбом. Был в нашей экспедиции еще один человек, но как-то не прижился – ушел от нас.

Куликов немного помолчал, потом как бы между прочим, спросил:

– Не понравилось, значит?

– Кому?

– Ну тому, что ушел?

– Трудно сказать. – В голосе профессора зазвучали нотки раздражения, видимо, воспоминание об этом случае было ему неприятно. – Он вообще человек со странностями. В экспедицию, знаете ли, подобрать рабочих трудно. Жара, безводье, работа тяжелая – не всякого это устраивает. Уговариваешь, соблазняешь рублем. Семь потов сойдет, пока наберешь нужное число людей. М-да! А этот пришел сам, без всякого приглашения. Дескать, прослышал, что вы отправляетесь в Кызылкумы на раскопки древнего города, не нужны ли вам рабочие? Очень даже, говорю, нужны.. Ну, включили мы его в состав экспедиции – прилетели сюда. Две недели работал нормально. А потом приходит и говорит: «Ухожу от вас!» Я спрашиваю: «В чем дело? Что тебя не устраивает?» А он на своем: давай, начальник, расчет! Что оставалось делать? Насильно человека не удержишь. Выдали его зарплату за отработанные две недели – и распростились.

– Он что же, уехал обратно в город? – спросил Куликов.

– В том-то и дело, что нет. У него в этих местах вроде бы живет какая-то родня – вот он к ней и подался. Впрочем, не совсем уверен в этом…

«Так! – у Саши отчаянно заколотилось сердце. – Ну, конечно! Тут и сомнений быть не может! Неужели Куликов ничего не понял? Ведь это же совершенно очевидно!..»

Он напряженно вытянул шею, чтобы не пропустить ни слова из разговора, принявшего столь неожиданный поворот. Саша ожидал, что Куликов начнет выспрашивать, что из себя представляет этот двадцать четвертый, может, кто из экспедиции знает, куда именно он ушел, но майор, видимо, потеряв всякий интерес к этому человеку, вновь заговорил о странной судьбе занесенного песками древнего города…

Утром, когда садились на лошадей, чтобы ехать дальше, Саша, весь дрожа от внутреннего нетерпения, наклонился к Куликову и произнес:

– А ведь мы, Владимир Петрович, совершенно точно идем по следу Сабира Гарифулина!

Честно сказать, Саша ожидал, что майор изумится его сообщению, отведет в сторону, чтобы выяснить, на чем основаны такие соображения, и тогда он, Саша, изложит свои доводы относительно того, что человек, проработавший две недели в экспедиции археологов, не кто иной, как Сабир Гарифулин, но Куликов только весело сощурил глаза и хлопнул его по плечу:

– Догадался? Ну молодец! Хвалю за наблюдательность!

Немного разочарованный, Саша спросил:

– Значит, вы тоже поняли, что Сабир Гарифулин находится где-то здесь поблизости?

Куликов кивнул и добавил:

– Но это стало очевидно не только из вчерашнего разговора с профессором Платоновым, а немного раньше.

«Когда же?» – про себя удивился Саша. Спросить об этом Куликова не успел. Майор пришпорил лошадь и поспешил за Усманом, уже выезжавшим из лагеря.

* * *

В желтеющем вечернем воздухе как будто потянуло дымком, горьковатым и терпким, В следующее мгновение на вершину бархана выскочила собака, крупноголовая, мохнатая, с обрубком хвоста и, глядя злыми глазами на поднимающихся снизу трех всадников, залаяла трубно и хрипло.

– Э! – гортанно прикрикнул на нее Усман, и, подчиняясь этому уверенному хозяйскому возгласу, собака умолкла и даже вильнула обрубком хвоста.

Учуяв жилье, изморенные лошади сразу ожили и последним рывком, увязая в сыпучем песке, вынесли всадников наверх.

При виде открывшейся картины Саша даже ахнул. За последние два дня пути – ему-то вообще казалось, что он находится в песках неимоверно давно, – он уже немного отвык от человеческого жилья в обычном понимании этого слова. А тут перед ними в лощине, со всех сторон окруженной крутолобыми барханами, раскинулось целое селение. На фоне однообразно желтого песка в живописном беспорядке разбежались в разные стороны юрты, расцвеченные орнаментами. Возле них виднелись черные фигурки людей. Доносились голоса, звучавшие очень громко, как будто разговаривающие перекликались между собой.

Махнув вперед рукой, Усман сказал:

– Аяк-Кудук.

Наискосок спустились вниз. Собака тяжело трусила с правой стороны, но теперь она, во всяком случае так казалось Саше, совершенно не обращала внимания на Куликова и Усмана, видимо, признав их за своих, но с тем большей подозрительностью посматривала на него, Сашу, и даже старалась держаться к нему поближе.

«Ну что ты ко мне привязалась? – досадовал он. – Чем уж я тебе так не понравился?»

И на всякий случай, насколько позволяло его положение в седле, поднял повыше ноги.

Остановились возле какой-то юрты в самой середине селения. Из нее вышел узбек средних лет, в чапане, подпоясанном цветным платком, и в мохнатой шапке. После взаимных церемонных приветствий он начал что-то объяснять Куликову и Усману. Потом майор обернулся к Саше и сказал:

– Побудешь пока здесь.

– Хорошо, Владимир Петрович!

Оставшись один, Саша обошел юрту и в том месте, где она отбрасывала небольшую тень, устало опустился на песок, с наслаждением вытянув ноги и прислонившись спиной к нагревшемуся от солнца войлоку, издающему смешанный запах дыма и чего-то специфически кислого. Прямо перед ним, шагах в десяти, стояла другая, такая же живописная юрта, внутри которой, судя по доносившимся оттуда звукам и голосам, кипела своя, неведомая ему жизнь.

«Вот живут здесь люди, – думал Саша. – И, наверное, вполне счастливы. Ничего другого им не надо – ни наших шумных городов, ни удобств цивилизации…»

* * *

На ночь Усман ушел к кому-то из своих знакомых, а Куликова и Сашу поместили в юрте. Прямо на землю, покрытую кошмой, постелили несколько одеял и добавили еще по одному одеялу, чтобы укрыться. На другой половине юрты улеглись хозяин с сыном, и оттуда почти сразу же донеслось легкое похрапывание. Где-то поблизости пофыркивала привязанная лошадь.

Куликов зашевелился в темноте и шепотом спросил:

– Саша, ты не спишь еще?

– Нет.

– Слушай-ка! – Куликов придвинулся поближе. – Мы завтра с Усманом уедем в одно место. К вечеру, думаю, вернемся.

– А я?

– Ты останешься здесь.

– Что мне делать?

– Ничего. Отдыхай. Ну и присматривайся. Все примечай. Но предупреждаю, в случае чего – никаких самостоятельных действий!

– А что здесь может произойти?

– Ну мало ли.

– Скажите, Владимир Петрович, Нигматулла живет в Аяк-Кудуке?

– Нет, он кочует с отарой километрах в двадцати отсюда.

– Вы едете к нему?

– Да.

«Все ясно! Как до дела дошло – меня в сторону».

С нескрываемым разочарованием спросил:

– А Сабир тоже там?

– Не знаю. На месте выясним.

Саше вдруг смертельно захотелось поехать вместе с Куликовым. В самом деле, одолеть такое расстояние, испытать столько мучений – и все ради того, чтобы в нужный момент оказаться в роли постороннего наблюдателя. Обидно! Честное слово, обидно! В конце концов, он взрослый человек и как юрист не сегодня завтра приступит к самостоятельной работе. Придвинувшись к майору, он жадно зашептал:

– Владимир Петрович! Возьмите меня с собой! Вы, наверное, думаете, что я совсем ни к чему не приспособленный. В дороге все как-то нескладно получалось, и вообще… Просто с непривычки это, понимаете? Первый раз в пустыне. А так я выносливый. Спортом занимаюсь. У меня есть разряды по бегу, волейболу…

В темноте Куликов тихонько рассмеялся:

– Я верю, верю! Но только ехать тебе с нами не надо.

– Почему?

– Не надо – и все.

– Думаете, подведу?

– Ничего такого, Саша, я не думаю. Просто тебе лучше остаться здесь.

– В-лади-имир Петрович…

– Всё! – сердитым голосом сказал, как отрезал, Куликов. – Что без толку перемалывать одно и то же? Давай спать!

«Конечно, не доверяет, – с неутихающим чувством обиды думал Саша. – Кто я для него? Всего лишь какой-то практикант, с которым можно не церемониться. Э-эх!..»

* * *

Проснувшись утром, Саша по привычке горестно подумал, что надо вставать и потом целый день по жаре трястись в ненавистном седле. Он приоткрыл глаза. Перед ним возник серый войлок юрты. Одеяла, кроме того, на котором лежал Саша, были скатаны в тугие валики. Тут только он сообразил, что никуда ехать не придется. Куликов и Усман, видимо, давно уже умотали к этим Гарифулиным, и теперь он, Саша, свободен, как птица. Никаких тебе забот. Вот благодать-то! На какой-то миг мелькнула обида на Куликова, но сразу и улеглась. Не взял – и ладно! Как-нибудь обойдемся. Зато впереди целый день, который можно провести в восхитительном безделье…

В юрту с озабоченным видом заглянул сын хозяина, видимо, дожидавшийся, когда он проснется. Увидев, что гость не спит, он широко улыбнулся, ничего не сказал – и исчез.

«В самом деле, пора вставать, – подумал Саша, восприняв это как молчаливый упрек. – Сколько можно разлеживаться?»

Он поднялся, натянул джинсы и рубашку и вышел из юрты. Солнце стояло уже высоко и начинало парить.

Сын хозяина, державший наготове кумган, тоненькой струйкой, словно отмеривая воду, полил ему на руки. Умывание не ахти какое, но оно освежило Сашу, и он вообще почувствовал себя прекрасно.

«Нет, все-таки жить можно!»

Потом сын хозяина на подносе принес несколько лепешек, чайник и две пиалы. Лепешки оказались еще теплыми – наверное, их недавно испекли – и просто восхитительными на вкус. Саша неторопливо ел, запивал зеленым чаем, который теперь уже не казался ему таким терпким, и размышлял, что в этой степной жизни, с ее простым укладом, есть свои преимущества. Попытался разговориться с сыном хозяина, но тот на все вопросы отвечал односложно и вообще, чувствовалось, робел перед гостем, приехавшим из города.

Напившись чаю, Саша по-восточному приложил руку к груди – это движение, неоднократно виденное им в последние несколько дней у других, получилось у него непроизвольно – и сказал, что он, пожалуй, немного прогуляется. Сын хозяина ответил на это обычной своей ласковой улыбкой.

«Чудной парень», – подумал Саша.

Испытывая какую-то внутреннюю приподнятость, он вышел наружу; постоял немного в сомнении – куда же пойти? – и пошел наугад вдоль юрт, стоящих без какого-либо особого порядка. Возле них кипела своя жизнь. Пожилая женщина в синем платье и длинных, до самых щиколоток, шароварах стирала белье в небольшом тазике. Пройдя еще немного, Саша увидел стайку ребятишек не старше пяти-шести лет. Двое из них, наклонив, как задиристые бычки, головы и обхватив друг друга руками, со страшным сопеньем топтались на месте. Увидев, что за ними наблюдает взрослый человек, они принялись за это дело с особым усердием; одному из них наконец удалось одолеть другого, он повалил его и торжествующе сел ему на живот, хотя поверженный продолжал извиваться под ним и что-то отчаянно кричал, стараясь, наверное, доказать, что хоть его и свалили, но еще не положили на обе лопатки и потому борьба не кончена. В спор вмешались остальные, и поднялся неимоверный гам.

Саша улыбнулся – мальчишки и есть мальчишки, везде они одинаковы – и пошел Дальше.

Откуда-то сбоку перед ним вынырнул мужчина в клетчатой рубашке, сутуловатый, с копной черных волос на голове. Увидев Сашу, он странно дернулся, словно наткнулся на невидимое препятствие, и бросился обратно. Саша удивленно посмотрел ему вслед. Что это он, как будто испугался? А чего, собственно?

Впрочем, мысль об этом пустячном случае заняла в его сознании не больше места, чем увиденная им только что борьба мальчишек, и он почти сразу же забыл о нем. Селение оказалось небольшим, Саша обошел его за каких-нибудь полчаса и вернулся к юрте, в которой ночевал. Помыкался немного возле юрты, не зная, чем заняться. Сын хозяина куда-то ушел, даже словом перемолвиться не с кем. Скукота! Саша вошел в юрту и улегся на кошме, прислонившись головой к одному из свернутых валиков.

Он попытался представить, чем занимаются сейчас Куликов и Усман. Наверное, уже добрались до отары Нигматуллы Гарифулина. Если Сабир там – а по логике вещей он никак не мог находиться в другом месте, – то, возможно, его уже взяли. Эх, жаль, он, Саша, не присутствовал при этом! Уж он-то в трудную минуту, будьте уверены, не оказался бы лишним… Но интересно все-таки знать, как происходило задержание? Сопротивлялся ли преступник? Дошло ли дело до стрельбы, ведь у Сабира, по предположениям, имелся пистолет? Как вел себя при этом его брат, Нигматулла? Ладно, вот вернется Куликов, надо его обо всем хорошенько расспросить.

Саша вспомнил занятую стиркой женщину, смешную борьбу ребятишек, непонятное поведение черноволосого мужчины в клетчатой рубахе… Да, а в самом деле, почему он вел себя так странно? Как будто испугался. А чего пугаться? Саша попытался вспомнить, как выглядел этот человек, но перед ним возникали лишь клетчатая рубаха и черные волосы на голове. Лицо? Нет, лица он не различил, человек выскочил откуда-то сбоку и, мельком глянув на Сашу, бросился прочь. Все это произошло так быстро, что он не успел зафиксировать в памяти внешность неизвестного. Впрочем, вот еще одна подробность – у него была борода. Совершенно точно – была. Клочковатая такая, неопрятная, лишенная всякого ухода. И… все? Однако, наблюдательности у тебя, друг любезный, прямо надо заметить, никакой. Почти нос к носу столкнулся с человеком – и ничего путного о нем сказать не можешь. Ладно, попробуем поразмышлять над тем, что имеется в нашем распоряжении. Значит так – черноволосый. У Сабира Гарифулина – мысль о нем возникла как-то непроизвольно – тоже черные волосы. Только бороды у него нет. Впрочем, велика важность – борода, за эти несколько месяцев, пока скрывается от правосудия, он запросто мог ее отрастить. А то, что этот, в клетчатой рубахе, так шарахнулся от него – значит, чего-то боится. У Сабира Гарифулина оснований опасаться незнакомых людей более чем достаточно…

Саша вскочил на ноги и, сунув руки в карманы, закружил по серому войлоку. Мысли его скакали с одного на другое. Неужели он и в самом деле видел Сабира Гарифулина? Куликов ищет его у Нигматуллы, а он – здесь. Как же поступить-то? Поднять в селении тревогу и объявить, что вот-де среди вас находится преступник, которого надо задержать? Ерунда получится. Люди ему просто не поверят. К тому же может оказаться, что этот, в клетчатой рубахе, вовсе не Сабир Гарифулин, а совсем другой человек. Но даже если жители селения, в основном женщины и дети – мужчин-то почти не видно, они сейчас в песках, с отарами, – даже если они и поверят ему, Саше, а неизвестный человек и в самом деле тот преступник, которого надо задержать, все равно нельзя начинать общую кутерьму, у Сабира Гарифулина пистолет – а ну как откроет стрельбу?.. Нет, тут излишнюю горячку пороть нельзя. Надо все взвесить и действовать обдуманно и хладнокровно. Правда, вчера Куликов посоветовал ему лишь внимательно присматриваться ко всему вокруг и не предпринимать никаких самостоятельных действий. Ну, насчет последнего вы, Владимир Петрович, конечно, перегнули. Что же я, вот так всю практику и буду ходить у вас на привязи? Нет уж, позвольте хоть немного пожить своим умом. А там еще посмотрим, кто из нас двоих будет прав. Может, даже «спасибо» скажете, что в нужный момент я не сплоховал. Ладно! Сначала попробуем отыскать этого, в клетчатой рубахе. А как действовать дальше – обстановка подскажет…

* * *

Странное чувство испытывал Саша, когда вновь вышел из юрты – чувство охотника, которому предстоит выследить добычу. Он весь как-то подобрался, напружинился, даже походка у него изменилась, стала мягкой, осторожной. Он теперь не просто прогуливался между юртами, а внимательно ощупывал взглядом каждую из них. Поднимающееся к зениту солнце палило вовсю, жара нарастала, но Саша, весь поглощенный поисками, ничего не замечал.

«Вот он!»

В самом деле, у крайней юрты, стоящей немного на отшибе, черноволосый человек в клетчатой рубахе седлал лошадь. Саша в нерешительности остановился. Дальше-то что делать? Подойти к этому черноволосому и заговорить? О чем? Хоть бы он обернулся, чтобы увидеть его лицо. Но черноволосый, словно нарочно, все время старался держаться к нему спиной. Управившись, с лошадью, он зашел в юрту. Немного расстроенный таким оборотом событий, Саша медленной походкой прошел мимо. Покрутился немного возле других юрт, не упуская, впрочем, из виду ту, стоящую на отшибе. Повернул обратно. Оседланная лошадь по-прежнему стояла возле юрты, понурив голову и слегка прядая ушами. Черноволосый не показывался. От нетерпения у Саши даже зачесалась переносица. Да что же это он – оседлал лошадь и столько времени сидит в палатке? Уснул, что ли? Может, зайти к нему? В самом деле! Что в этом особенного?

И, повинуясь внезапно возникшему решению, Саша круто свернул к юрте. Подойдя к ней, он слегка отодвинул закрывающий вход плотный полог и, просунув внутрь голову, спросил:

– Можно войти?

В следующее мгновение чья-то сильная рука рванула его за ворот и, не успел он опомниться, как упал на какие-то одеяла. Ошеломленный, совершенно не понимая, что происходит, Саша попытался подняться, но та же рука вновь с силой отбросила его назад и чей-то голос жестко приказал:

– А ну, не брыкайся!

– В чем дело? Что за глупые шутки? – судорожно вскрикнул Саша, а у самого внутри все заныло от недоброго предчувствия.

– Шутки? Ха-ха-ха! – прозвучавший прямо над ним сверху смех был хриплый, отрывистый, похожий на карканье, – Вот влеплю девять граммов свинца, тогда узнаешь, какие это шутки!

Тот самый, в клетчатой рубахе, вышел на середину юрты и остановился перед Сашей, широко расставив ноги. У него и в самом деле была борода, клочковатая, неопрятная. Лежащему на спине Саше он показался неимоверно огромным. От него несло водочным перегаром, запахом давно не мытого тела. Жилистая, крепкая фигура чем-то походила на зверя, сильного и безжалостного. Щурясь, он разглядывал распростертого перед ним Сашу и почему-то жевал губами. Все эти сами по себе зловещие подробности мелькнули в Сашином сознании и как будто сразу отодвинулись в сторону, уступив место одной, наиболее страшной, – холодно поблескивающему в правой руке пистолету, ствол которого был направлен на него, Сашу, Чувствуя, как все тело охватывает противная слабость, Саша спросил:

– С какой стати вы мне грозите?

– Нет, это ты лучше скажи: что здесь вынюхивал? Кого искал?

– Никого я не искал, – сказал Саша, его неприятно поразило, что этот человек так легко обо всем догадался; не надеясь особенно на то, что ему поверят, тем не менее добавил: – Просто прогуливался…

– Ишь ты, прогуливался! – едко заметил черноволосый. – А возле меня чего вертелся? Целый день только тебя и вижу. Как лисица, ходил по следу.

– Вам просто показалось..!

Черноволосый, в упор глядя на него злыми глазами, произнес:

– Кто вы такие – ты и этот, что с тобой приехал?

– Мы… – Саша на секунду запнулся. – Мы из областного агропрома.

– А сюда зачем приехали?

– По делам.

– Каким?

– Отары проверять…

– Ха! Заливай мозги кому-нибудь другому! Отары проверять? Придумали бы что-нибудь получше! Ну ты – желторотый птенец, с тобой мне сразу все стало ясно, а вот твой напарник – он хите-ер! Ой, хитер! Такого туману здешним чабанам напустил, а они-то, дурни, и уши развесили…

«Где же ты мог слышать? Что-то я вчера не видел тебя. Наверное, притаился где-нибудь в тени».

– Но меня не проведешь! – с довольным смешком произнес черноволосый. – Я стреляный волк. Опасность кожей чувствую. Я сразу понял, что вы появились здесь неспроста. А когда увидел, что ты ходишь за мной по пятам, тут уж и сомнений не осталось…

«Ну конечно, я сам себя с головой выдал! Тоже мне, чертов сыщик!»

В душе кляня свою неуклюжесть, Саша сказал:

– Не понимаю, о чем вы говорите…

Черноволосый оборвал:

– Отлично все понимаешь! Не надо передо мной дурочку валять. Я тебя насквозь вижу.

Продолжая держать пистолет на изготовку, он свободной рукой вытер пот с лица. И тут что-то знакомое почудилось Саше в этом страшном человеке. Как будто он где-то его видел. Погоди-погоди! Густые мохнатые брови, края которых остренькими стрелками неожиданно вздергиваются вверх. Должны быть еще резкие носогубные складки – примета, наверняка скрытая бородой. Но и без этого ясно, что перед ним тот самый Сабир Гарифулин, по следу которого они с Куликовым шли уже несколько дней…

– Узна-ал! – осклабился Гарифулин. – Вижу, что узнал!

Он присел на корточки перед Сашей, держа пистолет на уровне его груди. Вороненый ствол чуть подрагивал. Черная точка его отверстия притягивала к себе Сашу, словно гипнотизировала. Как глупо все получилось! Просто на редкость. Устроил, называется, себе день отдыха… Ну да что теперь казниться, надо искать выход из положения. Разве рвануться этому Гарифулину под ноги, сбить его и постараться вырвать пистолет? Поздно. Слишком поздно. Сразу надо было это делать. А сейчас момент упущен. Неосторожно шевельнешься – и в самый раз схлопочешь пулю. А что Гарифулин не задумываясь пустит в ход пистолет – в этом можно не сомневаться. Человек он жестокий. Для него чужая жизнь – ничто. На миг Саша даже представил, как все это произойдет. Вырвется пламя, громыхнет выстрел, который станет последним звуком в его жизни, – и он свалится на кошму, обливаясь кровью. Сразу прекратятся все его житейские тревоги и волнения. Бр-р-р! Страшно об этом подумать. Нет, это только в кино лихие сыщики кидаются под пистолеты, ухитряясь при этом не получить и царапинки. А в жизни… в жизни лучше не спешить с такими необдуманными действиями. Посмотрим, что будет дальше.

– Ну вот, теперь поговорим начистоту, – произнес Гарифулин, сам, видимо, довольный тем, что ему удалось все так ловко разгадать. – Так, значит, откуда вы? Из милиции? За мной приехали?

Саша молчал.

– Язык проглотил, что ли?

С трудом разжав губы, показавшиеся ему чужими, Саша безнадежным голосом произнес:

– Уверяю, вы нас с кем-то путаете…

– Ладно, – сказал Гарифулин. – А твой напарник где?

– Уехал.

– Куда?

– Не знаю.

– Врешь!

– В самом деле, не знаю. Он уехал рано утром, когда я спал.

– И даже не предупредил тебя, куда уезжает?

– Нет.

Глаза Гарифулина сощурились в едкой ухмылке.

– Что же это вы так? Приехали вдвоем, а действуете раздельно? Или он нарочно оставил тебя здесь?

«Хоть бы кто-нибудь заглянул сюда! – с тоской думал Саша. – Будь здесь Куликов, он сразу заметил бы мое отсутствие и начал бы меня искать. Но он сейчас далеко отсюда. Наверное, и не подозревает о том, в какую скверную историю я влип!»

Нарочито растягивая слова, Гарифулин спросил:

– Не к моему ли брату, Нигматулле, он поехал, а?

«Догадливый, дьявол!»

Стараясь не глядеть на Гарифулина, Саша сказал:

– Никакого Нигматуллы я не знаю.

– Вот как! Может, и меня тоже не знаешь?

– Первый раз вижу…

Гарифулин наклонился над ним и, обдавая его жарким проспиртованным дыханием, с каким-то присвистом закричал:

– Врешь, сучье вымя! Я же по глазам вижу, что врешь! Ты кого хочешь обвести вокруг пальца? Меня? Сосунок ты еще! Я таких, как ты, давил одной рукой!..

С искаженным от злости лицом, растопырив пятерню, он потянулся к Сашиному горлу. Скорее инстинктивно, чем сознательно, Саша отстранился и неловко ткнул кулаком перед собой, угодив прямо в лицо наклонившегося над ним Гарифулина. Нанесенный из неудобного положения удар получился не очень сильный, но для Гарифулина, не ожидавшего сопротивления, он оказался неожиданным. Взмахнув руками, Гарифулин потерял равновесие и неуклюже повалился на бок. Воспользовавшись этим, Саша поспешно вскочил. Ну теперь посмотрим, кто кого! В конце концов он тоже не из слабачков и в случае необходимости может постоять за себя… Гарифулин, не вставая, ногами ловко подсек его – не успевший что-либо сделать Саша упал как подкошенный. Гарифулин сразу же навалился на него, хрипло выкрикивая ругательства. Но тут уже и Сашу охватила ярость. Он бешено сопротивлялся, молотя кулаками по упругому и какому-то очень жилистому телу противника. Одно его удивляло: почему Гарифулин не стреляет? Боится, что на выстрелы сбегутся люди? Не иначе… В пылу схватки Саша не заметил, как Гарифулин перехватил пистолет за ствол и, изловчившись, рукояткой обрушил на его голову страшный удар. Саше показалось, что он, внезапно потеряв опору, летит в какую-то бездонную пропасть, все вокруг погрузилось в кромешную тьму – и наступила тишина…

* * *

…Как будто его переломили пополам и мерно раскачивают: вправо-влево, вправо-влево. Удивленный этой непонятной качкой, с трудом он открыл глаза – и очень близко, в каком-то метре от себя, увидел песок. Обычный желтоватый песок пустыни. Странным в-нем было лишь то, что он двигался. Как живой. А это что? Определенно – лошадиные ноги. Отчетливо видны копыта, слегка увязающие в песке. И тоже вроде бы двигаются сами по себе. Ничего не понятно. А голова-то! Боже мой, она просто разламывается от боли! Как будто изнутри в ней что-то с силой давит и распирает ее в разные стороны. И непроизвольно, словно жалуясь на эту угнетающую боль, он тяжко застонал…

– Тпру-у!

Чей это голос? Вроде знакомый. Трудно определить. Головная боль мешает.

– Слезай!

Куда слезать? Зачем? Мне худо. Помогите хоть немного…

– А-а, сука!

Чья-то рука грубо схватила его снизу прямо за лицо и резко рванула его из того неудобного положения, в котором он находился – если бы он мог сознавать, что с ним происходит, то понял бы, что до этого лежал впереди всадника поперек седла, – и швырнула в сторону. Отлетев, он тяжело плюхнулся на сыпучий склон бархана и вместе с песком съехал куда-то вниз.

Потом откуда-то издалека донеслось:

– Встава-ай! Долго я с тобой буду возиться? А ну, пошевеливайся… – и последовало грубое ругательство.

Что все это значит? Я не позволю так с собой обращаться…

Послышался скрип песка – под тяжестью шагов, Тяжело дыша, кто-то сунул ему под мышки руки и рывком поднял. Ему понадобилось усилие, чтобы не упасть снова. Загораживаясь ладонью от солнца, бьющего прямо в глаза, он посмотрел перед собой. В двух или трех шагах виднелась человеческая фигура, неясная, расплывающаяся. Потом она стала приобретать более четкие очертания. Он различил клетчатую рубаху и резкое черное пятно бороды…

– Ну что, очухался?

Кто же это? Никак не могу вспомнить. Если бы не проклятая головная боль… Подожди, сейчас соображу… Га… Гарифулин… Ну, конечно! Я зашел к нему в юрту, а он напал на меня… А дальше? Черт его знает, что было дальше! Полный провал памяти…

– Проехался немного – теперь пойдешь пешком, – сказал Гарифулин с усмешкой.

– Куда ты меня… тащишь?

– Да уж найду укромное местечко!

– Я… я никуда… не пойду…

– А я тебя и спрашивать не стану!

– Ты… ты ответишь за все это…

Гарифулин зло ощерился:

– Поговори мне еще!

Вернувшись к лошади, он достал веревку и, повесив се на плечо, снова подошел к нему.

– Руки!

– Ч-чего?

– Руки, говорю, протяни!

– Зачем?

– А, сволочь!..

Вслед за этим – удар в лицо, короткий и жесткий. С трудом он устоял на ногах. Струйка чего-то теплого поползла по щеке. Кровь…

Затянув тугой узел на его сложенных впереди руках, Гарифулин довольно крякнул и, отпуская веревку, пошел к лошади. Забрался в седло. Оглянулся. На лице ухмылка. Ударом ноги тронул лошадь с места.

Веревка дернула его и потянула за собой. Непослушными ногами загребая песок, он тяжело сделал один шаг, потом другой…

– А ну, живее! – крикнул Гарифулин. – Что плетешься, как вареный? Тебе полезно прогуляться. Не будешь лезть куда не просят. Давай пошевеливай ногами!

Резко вскрикнув, Гарифулин пришпорил лошадь. Чтобы не упасть, ему пришлось бежать. Но уже через десяток шагов он понял, что не выдержит этого темпа. Верхняя половина его тела вытянулась, а ноги, нечувствительные, одеревеневшие, оставались позади, не поспевая за лошадиным бегом. Но веревка упрямо тянула за собой. Казалось, она сейчас вырвет руки. И уже непонятно, где песок, где небо, где этот безжалостный всадник, – все смешалось в одно огнедышащее месиво. Сознание помутилось…

* * *

…В зыбком мерцании перед ним возникла густая россыпь ярких звезд. Они чуть подрагивали, то расплываясь, то вновь обретая четкость. И все время медленно кружились, задевая о какие-то острые выступы. А вокруг – темнота, густая, плотная, как в глубоком колодце.

«Откуда эти звезды? Почему они не могут успокоиться?»

Саша подумал об этом с усилием. Что-то ему мешало – и думать, и двигаться. Вязкая тяжесть обволакивала его со всех сторон. Хотелось освободиться от нее, сбросить с себя этот невидимый груз, но он не смог даже пошевелиться. Было такое ощущение, словно у него отсутствовало, тело.

Какие-то обрывки воспоминаний мелькали в голове. Схватка с Гарифулиным… Сумасшедший бег по пескам вслед за скачущей лошадью… Потом он, лишившись окончательно сил, свалился, и лошадь тащила его волоком… И вот теперь он лежит здесь – в полной темноте. Прямо над ним на неимоверно далеком небе – звезды…