Текст книги "Всей нечисти Нечисть..."

Автор книги: Анастасия Вихарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

"Пашут! – догадался Его Величество и сразу почувствовал горечь. – Жили бы рядом с дворцом, никто бы не заставил работать! – сокрушенно подумал он, невольно подсчитывая урожайность. – Жиреют тут... Столько добра пропадает, а люди и вампиры голодают!"

Никогда ничего подобного он не видел – досада его лишь усилилась.

Ближе к берегу, в том месте, где он останавливался в первый свой приход, не доставая тенью небольшого озера и разукрашенного колодца, рос большой дуб, увешанный желтыми наливными плодами, но не раскидистый, а устремившийся каждой своею ветвью в небо. Недалеко от него, как раз посередине между колодцем и плодоносящим дубом возвышался небольшой навес, дыряво прошитый досками. Рядом – открытая летняя печь из камней и кирпичей и длинный широкий резной стол с удобными вместительными скамьями с четырех сторон. Туда он и направился, в надежде, что его заметили и не преминут выйти навстречу.

Он двигался медленно, старясь подавить животный страх: воспоминания о саблезубом охраннике колодца с живой водой были еще живы, и глаза непроизвольно шарили по сторонам, выдавая волнение. Это в его планы не входило, предстать перед предателями он желал бы только как грозный Царь, но ноги с каждым шагом слабели, путаясь в траве, и походка его вряд ли показалась бы уверенной.

Казалось, пряные травы и всевозможные овощи зачались здесь от самой земли. Семена будто смешали и рассыпали, и они росли сами собой, как дикая сорная трава. Глаза его стали еще круглее, когда он чуть не запнулся за утонувший в широкой розетке листьев ананас. Продираться приходилось через заросшее сорняками поле капусты, достигающей размеров плотного бочонка, а цветная, уже на капусту походила мало, доставая пояса.

Похоже, кроме зайцев, коз и зеленых жирных гусениц никто ее здесь не ел. Дальше начиналась спаржа и лук, фасоль и горох, бамбук, и что-то похожее на коралл.

Предатели не бедствовали.

Заросли помидорных кустов опирались на высокие стебли бамбука и висели, как яблоки. Изнемогали под тяжестью плодов, ломались от ягод сливовые и вишневые кусты, огурцы обвивали тонкие рябины. Дыни, арбузы и толстые кабачки валялись на земле, как поросята, достигая порой размеров доброго бочонка. Удивляя выживанием, стелились и поднимались виноградные лозы, опираясь на черемухи, рябины и забор из лыж. Наливались спелостью пшеничные и ячменные колосья, занимая целое поле, и, казалось, начинаются они чуть ли не от земли – зерна были ненормально крупные, ядреные, ссыпались в ладонь от малейшей примятости.

И снова грядки с овощами, а дальше – поля цветочные и плодово-ягодные кусты...

Чуть поодаль от огорода мирно паслись животные. Стада рассыпались вдоль реки, пощипывая травку и стряхивая назойливых мух и оводов. Буйволы, олени, овцы, козы, лосихи и сайгаки, будто не замечали ленивых хищников, которые или грелись на солнце, или играли между собой, отгоняя зверей от посевов пшеницы. Его Величество заметил несколько коров и лошадей, удивился пестрым зебрам, которых здесь никак не могло быть. Но, пожалуй, не только их не должно было быть – на реке плавали птицы, которые, очевидно, забыли, что им пора собираться в дальние края. Пара лебедей дралась с такой же огромной сиренево-красной птицей за разорванную тушку лосося. Рядом пробежал горный козел, метнулся в его сторону и отскочил, заорав, будто его собирались зарезать...

По всем стадам тут же пронеслось смятение, и хищники насторожились, недобро посматривая в его сторону. Его величество замер, похолодев от страха.

"Охотников на вас нет! – с неприязнью подумал он, пробираясь к навесу, не без иронии поймав себя на мысли, что если здесь появится человек, от этого места через неделю останутся лишь легенды.

Из воды высунулся водяной, вылез на берег, слеповато щурясь на солнце, пошлепал к избам, которые повернулись к нему передом.

"За пирогами!" – мелькнула догадка.

Но скоро водяной вышел без подноса, а избы захлопали ставнями, защелками и замками, угрожающе приблизившись к тому месту, где стоял Его Величество, остановившись на краю поля.

"Меня встречают!" – усмехнулся он, немного повеселев. Дома, очевидно, никого не было. От сердца сразу отлегло. По крайней мере, заклятия накладывать некому. Интересно, где же они пропадают? Поведение изб его несколько расстроило: избами его не соблазнишь, по сравнению с дворцом, они выглядели и маленькими, и суковатыми, с растительностью на крыше, из угловых бревен торчали ветки, покрытые листьями и цветами – но стало обидно, все ж не чужие...

Водяной на этот раз не ушел под воду, а прошлепал в его сторону, присвистнув.

И вдруг одно из деревьев, мимо которого он только что проходил, зашевелилось, к водяному присоединилось не менее страшное и уродливое существо. Его Величество слегка струсил, насторожился, сообразив, что в отсутствии чудовища и ее подельников, эти двое, наверное, были за главных... Он спрятал подрагивающие руки за спину, шагнул в их сторону, слегка наклонив голову в знак присутствия.

– С чем пожаловал, ваше-с-тво? – по-змеиному прошептал водяной.

– Да вот, думал урожаями у вас разжиться, – развел руками Его Величество, улыбнувшись во весь рот белоснежных зубов, над которыми долго трудился царский стоматолог. – Хотим показать народу, что вы... как бы это сказать... не страшные – и добросовестные налогоплательщики... – ласково и вкрадчиво проговорил он, не выпуская из виду кряжистого.

Завалить эта деревяшка могла его легко, ростом корявый был на голову выше и при его несуразности двигался легко, слегка пружиня.

– Недождетес-с-сь, шлем-с привет-с казне, что еще-с-с? – водяной прищурил оба глаза, продольные зрачки у него сузились в тоненькую полоску. Теперь он и в самом деле походил на змею, но серовато-зеленые толстые скрученные волосья с остатками тины и руки с межпальцевыми перепонками сходство сводили на нет.

– Повоевали, пора контакты налаживать... – Его Величество постарался улыбнуться, но понял – не получилось. – Зачем, когда можно дружить! Я смотрю, народу тут у вас не густо.

– С вампирами что ли? – насмешливо проговорил водяной обычным, непривычно высоким и звенящим голосом, потеряв в говоре свист.

– А Мани, Мани разрешение есть? – с издевкой прогудел кряжистый, словно засвистел ветер.

– Так это... – Его Величество растерялся, не ожидая, что водяной и кряжистый поставят проклятую на первое место. На мгновение он потерял дар речи, продолжая наивно и доброжелательно улыбаться. Подозрения его, совершенно нелепые мысли, которые иногда приходили, когда в одиночестве он думал о проклятой и старике, вдруг самым неожиданным образом получили подтверждение. – Второй раз прихожу, а нет ее... Не одни вампиры среди племени нашего живут, – обиженно добавил он. – Я Царь, и обязан думать обо всем народе. Не было бы Царя, кому бы в голову пришло проводить реформы?! Уживаемся. Никто не жалуется.

– А кому у вас там жаловаться? – сказал водяной, не спуская с него глаз, ехидно ухмыляясь. – Не-а, народу на волю никак нельзя, буйный становится, – усмехнулся он. – Перевороты, революции... А так, как только крамола в голову, отрезал голову – и нет крамолы. Без пригляда за всеми не усмотришь, крамола вылазит как-то вдруг – из тайной сразу в явную. Хи-хи-хи...

– По делам она... Люди пущай, люди пускай смотрят, – сказал кряжистый, одернув водяного. – По-деловому. Дадим мы...

– А рыбоньки не желаешь ли? – похлопал глазами водяной, обращаясь к Его Величеству, явно не поддерживая кряжистого.

– У вас и золотая водится? – пошутил Его Величество. – А то супруга заела, золотую рыбку просит. Ума не приложу, где достать, как достать?!

– Нам-с ваша-с проблема известна, намедни не имеем-с, а как получим, сообщим-с-с... – водяной обратился к кряжистому: – Один раз посмотрели-с, воевать пришли-с-с-с..

– Осознали! Исправились! – торопливо проговорил Его Величество, оправдываясь.

Он слегка наклонил голову, скрывая усмешку. Подобный образ мышления был и у людей, но не у вампиров. Похоже, согласия между двумя обитателями земли не было, а дипломатию и ее тонкости ни тот, ни другой не изучали, говорили при нем, напрямую, не успев договориться заранее.

– Мы же не поняли, с чем столкнулись, – он присел на краешек скамейки, заложив ногу за ногу. – Не мудрено. И нас понять можно! – покаялся он. – Вы... как бы это сказать... не совсем законно оккупировали неприкосновенные государственные земли, нарушая территориальную государственную целостность. И мы не можем допустить... Вся соль в том, что...

– Мы соль солью не солим, чтобы солонее осолить. Всякая соль сама по себе червь. Не всякого солью солите, кого-то огнем, а кого-то солью... Но соль, она и есть соль – соль в человеке, милый, это подагра, артрит, ишемическая болезнь сердца и засохшие почки... Ибо червь, хоть с той стороны огнем, хоть с этой солью. Лучше шепотка соли на столе, чем запасы в костях. Не должен иметь человек в себе соль, а соль на земле – пустыня. Это наша земля... – недовольно перебил водяной. – Границы нужны не человеку, а вам, чтобы держать человека в неволе. Стало быть, поумнели?

– Государство в государстве, – возмущенно парировал Его Величество. – Далеко собрались разрастаться? – поинтересовался он, внезапно осознав, что палец им в рот не клади. На соль наступил – и прогорел.

Неожиданно столкнувшись со скрытой враждебной идеологией, он почувствовал себя не в своей тарелке. "Ибо всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится" – и в самом деле, как-то он раньше не подумал, что один огнем, а второй солью... А соль-то, так и так на себя самого...

– Что такое государство? И что такое граница? – покачал головой водяной, прищелкнув языком.

– Это жизнь, это быт, это уклад, язык, общество, закон... – нахмурился Его Величество.

– Жизнь сегодня у вас, Вашество-с, есть, а завтра бабушка надвое не скажет. Бытовуха она и есть Бытовуха – как положил вампир, так и покладена. Язык переставляется с место на место языками незнакомыми и тайными, а они для всех звучат одинаково. Общество у человека – он сам. И законен ли ваш закон, если Закон не соблюдает? Высмеивался человек рабством, и будет высмеиваться. Была земля, и были народы, и ходили друг к другу в гости. И говорили, здесь земля Петрова, здесь Иванова, а там Сидорова. А земли их называли краем земли. И ходили по земле странники, и смотрели, и учились и учили, и не гнали чужеземцев. Но вот пришел вампир: и увидел – хорошо Петрову, Иванову и Сидорову. И пожелал он землю их, и самих их, чтобы работали на земле, а чтобы другие вампиры не отняли, установил границу и законы, которые охраняли бы его.

Царь, пошевели мозгами!

Вся земля наша, от края до края – мы духи ее. Любим, когда на нас работают. Закон у нас свой, Он при создании мира в Тверди высечен. И по Закону тому, ты можешь считать себя нашим имуществом. Ну, или... больным человеком. Язык наш, может, сам по себе допотопный, но говорят на нем и черви, и огонь, и мы, и земля, и соль... Для нас он не тайный, владеем мы им в совершенстве – и страшно правдивый. По себе знаем, наступи на границу – и нет границы.

– Ты это... сними мудайло с головы... Он мне как быку красная портянка! – кряжистый набычившись смотрел на Его Величество, но не на лицо, а куда-то перед лицом в пространство. – Я Паркинсоном не страдаю, ну, раз помолился, ну, два... Что бьешься головой?

– Сейчас Маня постучит им о дерево... – хохотнул водяной, и оба уставились на Его Величество.

Прошла минута тревожного ожидания. И вдруг как-то разом расслабились.

– Ну вот-с-с, я же говорил-с! – просвистел водяной. – Теперь какой есть-с-с... – акцент у него снова пропал. – Смотрю на тебя – ума нет, земли нет, чем пришился к Манюшке нашей?

"Они маску увидели!" – догадался Его Величество и покраснел. С такими дипломатия, пожалуй, уже и не наука...

Что?!? Его Величество вздрогнул – проклятая сняла маску?!? Продолжая улыбаться, он похолодел. Быть голым на виду у вампиров – равносильно самоубийству. И побледнел, наверное, впервые осознав, что проклятая точно так же держала его в руках, как он ее, насылая заклятия. Заклятия он никак не чувствовал, не ощущал. Обычно проклятые так же не чувствовали Зова и клятвы вампиров, но последнее уже вызывало сомнение.

– Наследница богатая знатной плеточкой охаживает, – хохотнул кряжистый, толкнув водяного в бок, – чтобы, не дай Бог, подол нашей Манюшки не выпустил... Бедному без богатого не достать Благодетеля! – оба покатились со смеху. – Жучками с нами решил обменяться... – он махнул сучковатой рукой, утирая корявым пальцем уголки глаз, будто смеялся до слез. – Выбирай, какие тебе больше по нраву? У нас есть и с тылу, и спереди, и с боков, и исподнизу, и на навоз и на мертвечину, и те, что по коре и под корой... Убежать не хочешь? – несколько озадаченно спросил кряжистый, отступая в сторону и освобождая дорогу к опушке. – Тучи надвигаются, с минуты на минуту ждем...

– Я?! – Его Величество подавился слюной.

Он и убежал бы, но решил, что дать им урок стоило. Сознаться, провалиться сквозь землю хотелось. Обычные вампирские штучки на них не действовали. Оба господинчика дали понять, что не собирались выслушивать повести о нем от него самого – знали, или делали вид, что знают. Неудивительно, что чудовище здесь прижилось – одного поля ягоды. Поди, и проклятие снимать учили...

Его Величество снова похолодел, нащупав в кармане жучки – тут же отбросил мысль сунуть их куда-нибудь.

Неужели его догадки верны и вампирами правит тот старик и проклятая?

С сожалением бросил взгляд в сторону изб – все же, жены имущество. Избы, не обращая на него внимания, продолжали распахивать поле. Получалось у них ловко.

– Ну что ж, ваша воля, хозяин барин. – сказал он с сожалением. – Тут у вас все падает и гниет, а вы чуток пожалели?! Для людей?! Для человека?! Ведь не для себя! Для меня ваша продукция, знаете ли, отрава! Но человеческому племени не вечно голодными ходить. Я, можно сказать, жизнью рисковал, спускаясь в вашу... в ваши угодья! Мы согласны пойти на мировую и закрепить ее за вашими людьми.

– И те яблочки? – водяной ухмыльнулся, хитро подмигнув и кивнув в сторону дуба не дуба, а не яблони.

Его Величество заметил, как кряжистый торопливо наступил водяному на ногу.

– Бери, – сказал добродушно кряжистый, но доброты в его голосе не прозвучало. – Все бери, что плодоносно. Но к тому дереву, – он указал на дерево посреди поляны, – близко не подходи! Это Мани нашей молодильные яблочки! Сам понимаешь, бегать нам за тобой и неохота, и времени нет, чтобы на нежить его тратить. Насобираешь, сложишь туда, – кряжистый указал на расписной стол, которому позавидовали бы во всяком дворце. – Я проверю! – предупредил он и проворчал недовольно: – Надоели вы с вашей продолжительной жизнью!

Его Величество насторожился: проклятая, похоже, жила тут, как в сказке. Изба есть, огород... Захочешь помереть с голоду, не помрешь. Голая пойдет, никто пальцем не ткнет, и не замерзнет. Пожалуй, так никогда вампиром не станешь! Если у нее молодильные яблоки, она запросто переживет хоть какого вампира... Он чуть слезу не пустил от досады – здесь ее с такой охраной не достать. Оставалось выманить... Если наплетет про любовь, про цветы, про сопли с сахаром, душа все ж – вдруг соблазнится?

– Не дано ни люду, ни вампиру с него есть, – вкрадчиво и с умилением произнес водяной, с любовью бросив взгляд в сторону дерева, в голосе его сквозила гордость.

Кряжистый опять наступил на ногу водяному, и тот виновато замолчал, будто нашкодил. Кряжистый махнул рукой, простонав в его сторону "э-эх!", и пошел прочь, остановившись у дерева и постучав об него, потом обернулся и посмотрел на Его Величество.

– Ай да гость дорогой. Ай да гость! – прищелкнул он языком. – Что Маня, то Маня, да Манина мука. Попотчуем гостя да девушку багряницу!

Дерево зазвенело в ответ, листва его зашумела от ветра, ветви опустились и встряхнулись, и опять поднялись высоко – тянись-тянись, не достанешь, будто кряжистый разговаривал не с ним, а с деревом. Несколько яблок упали и покатились по земле в разные стороны, как золотые солнышки, налитые желтым огнем. Кряжистый вернулся.

– Не желаешь ли с нами откушать, добрый молодец?

Его Величество пожал плечами. Пожалуй, он бы поел чего-нибудь, времени после завтрака прошло много. А хотя бы тех же пирогов избы... Но водяной склонился над с арбузом, простукивая его.

– Ай да голова! Или поболее? – он посмотрел на Его Величество, раскалывая арбуз на несколько частей. Внутри он оказался сахарно крупянистым, красным, как ягода малина, с черными семечками и тонкой кожурой, будто вызревал на юге.

– Чего задумался? – с улыбкой спросил кряжистый, внезапно подобрев. Арбузный сахарный сок стекал по его деревянным губам.

– Да как же я это все унесу?! Не знал, что у вас так... Думал одно, два взять... – растерялся Его Величество, пробуя арбуз. Арбуз был сладкий до самой корочки.

Он осмотрелся. Не так ему были нужны фрукты-овощи, про самое главное он пока ничего не узнал. Второй раз хозяева не дома. И в избу не попал. Несомненно, чудовище здесь была, и возможно, жила. Но не часто. Кто-то снова подвязал на дерево алую ленту, которую он бросил в прошлый раз. Но это мог быть тот же кряжистый или водяной. Но белье-то, белье, развешанное сушиться, она должна была снять! Под навесом все так же трепыхались та же простынь, рубаха в горошек и еще одна рубашка, похожая на короткое платье. Разве это можно носить? А застиранные трусы, зашитые в нескольких местах? Его Величество брезгливо передернулся. Впрочем, разве могло быть иначе с ее-то ограниченным мышлением?! И все же, наверное, глупо было прийти сюда и просить на "показать" сотни видов овощей и фруктов. Тут и десятью повозками не вывезешь каждой штуки по паре.

– Я, вообще-то, на переговоры пришел... – честно признался Его Величество. – Пакт о перемирии заключить, статус определили уже... Объявлена ваша территория заповедником. Ну и... про выставку, тоже, правда... Только я не справлюсь...

– Заповедники у нас – заповедники и есть. В заповеднике за кровушку тебя забили бы уже насмерть, – усмехнулся кряжистый. – А тут у нас житье-бытье... Не забивай себе голову, Царь, мы уж как-нибудь сами себя прославим. А что людям показать, это хорошо... – поощрил он, прищуриваясь. – Нам не жалко.

– А ты попроси помощи, чай, язык не отвалится, – посоветовал водяной. – А мы поможем, мы гордые, но по-своему, по-смешливому...

– Ну, так помогите! – добросердечно попросил Его Величество, сообразив, что если люди в землю повалят, им будет несложно узнать о каждом шаге врага. Наверное, это был лучший способ открыть землю и распять ее. – Я заплачу! – пообещал он.

Водяной сунул пальцы в рот и свистнул, да так громко, позавидовал бы соловей-разбойник. И почти в ту же секунду на поляну прибежали два коня – черный, как смоль, и белый, как снег.

Его Величество не удержался и встал, схватившись за сердце. Таких коней он сроду не видел. Каждый конь в чистом золоте стоил столько, сколько бы весил сам. Конские шелковые гривы развивались на легком ветерке, разлетаясь кудрями в разные стороны, хвосты стелились по земле, поджарые, мускулистые, холеные...

– Откуда?! – Его Величество почувствовал, как сдавила его тяжесть со всех сторон, и перехватило дыхание. Вот бы ему таких – он на черном, а Ее Величество на белом... – и все шейхи с их черным золотом лягут к ногам... – Откуда?! – сдавлено прошептал он, осипшим голосом.

Водяной конями не гордился. Смотрел на них недовольно и с разочарованием. Он закусил губу и сразу стал каким-то виноватым.

– Кони так себе... Были бы кони, а эти... – он махнул рукой, будто тяготился ими. – Маня подгадала мне сундук с копеечной ломаной монетой. Половину я озерным проиграл, с вечера сели играть – а спохватился, другой вечер... Стыдно стало, ведь за подарками приехал... Дык, закрыли ярмарку уже, а до следующей год жди! По остаткам прошел. Стыдно-то, стыдно как! И дочки ругают... – сдавлено заголосил водяной. – Я и так, и эдак мерил... Скройся с глаз, мука моя беспросветная! – крикнул он коням, и те как сквозь землю провалились, в миг оказавшись на опушке поодаль. – Послали мы к морской сирене записочку, обещала караваном прислать к следующему лету серебряного, с золотою гривою, но заломила цену, как басурмане не запрашивают. Пришлось выложить могильную землицу и гробик с мертвецом...

Его Величество покосился на водяного: врет, не врет – цену набивает? И сразу понял – не врет. Кряжистый смотрел на коней не лучше, и тоже повинил водяного, грозно нависнув над ним.

– Тебя за чем послали, черт плешивый? Умный разве конь, если в стоиле стоял?

– Да понял я, понял! – сжался водяной, втянув голову в плечи. – Где табунькового было взять?! Их пригнали, выпустили, да еще рака поставили, чтоб свистнул...

– И за прялку спасибо! – еще грубее зашумел кряжистый. – Не нитку прядет, а веревки! Вот, на, смотри! – Кряжистый достал золотой клубок и сунул в руку водяному.

Водяной вытянул нить, не толще волоса, повертел ее и так, и эдак, и тут же изменился в лице.

– Убббью! – прорычал он, погрозив кому-то кулаком. – Подсунули! Ей Богу, подсунули! – залебезил он перед кряжистым, виновато ссутулившись, глаза его забегали.

– На кон поставь в следующий раз, – посоветовал кряжистый, протягивая водяному веретешко, с широкой изрезанной извилинами шишечкой на конце, в которой были пробиты две дырочки. – Тебе за нее кто хошь, что хошь проиграет...

Водяной поставил веретешко на палец, и веретешко завертелось...

Через минуту оно наполовину заполнилось серебристой пряжей. У Его Величества закружилась голова, и отчего-то по лицу потекли слезы, стало так обидно на жизнь, за коней, за землю эту богатую, в которой вампирам места не нашлось...

Водяной, заметив, что Его Величество плачет, остановил веретешко, пытливо заглянул в глаза.

– Да, не забирает серединочку и с одного боку... – разочарованно выдохнул он, отворачиваясь. – Может, старику ее? – предложил водяной кряжистому. – Ему в самый раз...

– Ну... – подумал кряжистый. – Ему, пожалуй, можно... С одного боку попрядет, с другого... На одежу нитка не получится, но на мешковину сойдет...

– А этих? – Его величество кивнул в сторону коней. У него совсем отвалилась челюсть когда он потрогал нить клубка, которую водяной положил на стол. В платья из материала с такими нитями в пору лишь царям одеваться. Он решительно не понимал, с чего эти двое решили облагодетельствовать проклятую и старика. Он перевел взгляд на коней. – Это... охрану бы им приставить. А этих, что же, продавать?

Водяной посмотрел на него, как на чокнутого.

– Да кто ж их купит? Тоже старику отдам, а то он все пешком, да пешком. Может, оно и не быстрее, но ноги не устают.

– А мне не продашь? Я золотом... золотом заплачу! Называй цену! – торопливо предложил Его Величество, почувствовав, как предательски нервно задрожали руки.

– Да какое золото! – скривился водяной. – У меня дна не видно под золотом. Забери даром, если справиться сумеешь! От позора избавишь!

– А если обоих словлю! – осмелел Его Величество.

– Да обоих и забери, – согласился водяной. – Могу и подсадить, если не боишься!

– Без узды? – засомневался Его Величество.

– Ванька мог. Без узды как-то раз ускакал коня. И другие богатыри удержались. Но тебе так и быть, дам и уздечку. В сарае висят, возьми любую.

"Проведет, – подумал Его Величество, засомневавшись. – Подсунет рваную, а потом скажет, что это я коня не удержал" Но зашел в сарай. Там висели уздечки одна другой не лучше. Такой рванью коня не удержать. Он недовольно поморщился, вспоминая свою конюшню и коней. Если бы такого коня в табун пустить, через пару лет можно по царству в год выкупать...

– Ты мне крепкую дай! – он вернулся к водяному и попросил, засмотревшись на коней. – Вот моя бы была! – произнес он мечтательно.

– Пусть будет твоя, – согласился водяной. – Есть ли у тебя такая, с отметиной, а то скажешь потом, что не твоя!

– Есть! – радостно воскликнул Его Величество, припомнив, что была у него узда коню под стать. Вся золотом изукрашена, камнями самоцветными, кожа крученая, сталь – самая булатная. – Но она у меня в сейфе, – покраснел Его Величество, вспомнив, что именно этой уздой правила Ее Величество им самим, когда накладывали на него обязательство потакать жене и выполнять все ее капризы. Он покраснел, вспоминая. А досталась узда ему от Бабы Яги в подарок на приданое. И с самой их вампирской свадебки не забывали о ней, изредка добывая, чтобы провести обряд очищения.

– А сейф в синей комнате, с черными бордюрами... – посмотрел куда-то вдаль водяной. – Это кто ж такую красоту учинил? Но условие, если коня не удержишь, ты узду мне оставишь. Я бы тоже не отказался царскую узду иметь. Самая, что ни на есть крепкая узда.

– Согласен! – ударили по рукам.

– Изволь! – Водяной протянул ему узду. – Эта?

– Она самая... – растерялся Его Величество. – Вы что же, можете...

– Да не вором ли обозвать меня собрался? – водяной протянул за уздой руку. – Я назад ее верну. А про инцидент забудем.

– Постой, – остановил Его Величество. – Зови коня! А хоть бы вон того, черного...

Водяной свистнул, и конь неспеша подошел к водяному. Тот, не торопясь, надел узду, протянув поводья Его Величеству. Подставил локоть. Его Величество проверил крепость узды, вспрыгнул на коня, и понял – его конь! Сам он в государстве был одним из лучших наездников. Ай да конь! Всеми государствами управлять с таким конем!

Конь как-то сразу приосанился, взглянув на него лукаво, будто видел насквозь, и проговорил человеческим голосом:

– Ну, погнали, Царь! Спорим, что сделаю круг и удержу тебя на спине и уроню на этом самом месте!

Ответить Его Величеству не удалось. Конь закусил узду и легко перекусил удило, оставшись без управления. Он подбросил его на спине, и поводья вылетели из рук, но удержал седока, поймав на лету. И скакнул конь в воду, и пронесся под водой, и охнул Его Величество, удивившись дворцам из камней самоцветов, и золотым монетам, выстилающим дорогу, и по воде, поднимая брызги, точно бабочка, порхнув над лилиями и лотосами, и снова не уронил седока. И скакнул на верхушку дерева, легко перемахнул через весь луг, остановившись на другой верхушке дерева, и бросился вниз как раз в том месте, где он сел, и позволил седоку упасть.

Его Величество кубарем прокатился по земле.

– Что же ты, что же ты узду-то перекусил, – водяной сокрушенно покачал головой, – Ведь не молиться теперь, а плакать!

– Он за узду потянул, она и порвалась! – ответил конь, усмехнувшись.

Развернулся и неспешно присоединился к другому коню, хвостом и гривой подметая траву, которые не доставали до земли чуток.

– Про старика не знаю, но вашей проклятой на таком коне тоже не усидеть, – сказал Его Величество, поднимаясь с колен и отряхиваясь. – Ей и на тяжеловозе не удержаться. Я вас не понимаю, имея такой... потенциал, вас бы на руках носили. Такому коню цены нет.

– Так и ей, Манечке нашей, цена не более, – сокрушился водяной. – И человека, чтобы на здоровье пожаловался. Всяк поднимает на руки и с места на место переносит, туда-сюда, туда-сюда. А с Манечкой мы про болячки свои, про редьку с хреном, про соль в костях, про несытое житье-бытие. Вроде не переносили, а полегчало. И за болотом успели побывать, и по небу прокатились, и в Раю погостили, и в Аду помучались...

– И часто вы с ней... так беседуете? – поинтересовался Его Величество, усмехнувшись. Не прост был водяной, пожалуй, он вампира вокруг пальца обведет, тот и не заметит.

– Да почти каждый раз, как топор в воду уронит, а не видит, куда упал. Стоит и щепки кидает, и вопит что есть мочи: "Дедушка водяной, забери мою худую жизнь, верни топор!" За худую жизнь мне топора не жалко. Бывало, замучу ее до смерти, а она кричит: еще, еще! – и так самого замучает, сил нет уйти под воду. Куда уж там воду мутить! Поднимут рыбоньки мои золотые топор со дна, ну и посидим, поговорим о том о сем...

Его Величество побледнел и отвернулся.

Наскочил же! Откуда у проклятой столько умных мыслей, чтобы понять свое состояние и разобраться с тем, что вампиры ей ниспослали свыше? Знания это были чисто вампирские, которые охранялись пуще глаза. Сама она не догадалась бы, ума не хватит – ей таблицу умножения суметь бы выучить. Садо-мазо пожалуй, не закроешь, их не только вампиры, их люди боялись, как огня, не зная чего ожидать. Прощай вампир – когда проклятый заболевал такой болезнью. Он боролся за свою жизнь самым непредсказуемым образом: проходил все стадии проклятия, которые накачивали его половину ментального поля либидо, которое должно было поднимать у человека желание умереть, а у вампира желание от проклятого избавиться. Чаще это происходило, когда вампиры доставали не ту душу, и проклятый, имея в себе Проклятие, не имел Зова. И еще хуже, если он сам случайным образом имел в себе Проклятие на вампира.

При воспоминании о проклятой, живот свело судорогой.

"Сука!" – подумал он в который раз. Сразу захотелось проснуться: от земли этой, от водяного с кряжистым, от изб, от дурманящего аромата трав и цветущих плодовых кустов, от жары, которая плавила тело, так что спина рубашки промокла насквозь – этого не должно было быть! А вдруг произошла ошибка? Но ведь сто раз проверяли. Это она была связана с ним, а, значит, не существенно, ошибка исключается. Так, что дальше? Зов работает, иначе... "Что иначе, разлюблю жену? Никогда! Удавлюсь и удавлю!" Может быть, не так как раньше, но мыслей о других нет, чувствовал он только ее. Мысли о смерти? В конце концов, и вампирам не вечно быть молодыми, тем более ему, который даже не вампир пока.

– Скажи-ка, любезный, а мы... нашего роду племени приходят ли сюда? – спросил он напрямик без обиняков.

Водяной глянул на него изумленно.

– Как сказать... – развел он руками. – В руки не даются, но молитву терпим. Все как-то веселее... С Манечкой они...

Его Величество в который раз почувствовал, как продрог до костей. Он спрятал руки под столешницу, чтобы кряжистый и водяной не заметили, что они начинают дрожать. Так, значит, вампиры все же были. Но как жили-то здесь? Может, поэтому бывают здесь так редко, что жить приходится в другом месте? Выходит, Ее Величество опять права. Он вконец запутался. Или водяной нес околесицу, или говорил правду, но не всю.

– А кто тут у вас за главного? – спросил он, взглянув на кряжистого и водяного исподлобья.

– Мы все... сами по себе и как бы вместе. Главное не нарываться, а то мы когда боимся, нас несет! – разоткровенничался водяной. – Ведь если Манечку убьют, мы сиротами останемся! – он пролил слезу и высморкался. – Но когда горе на горе, разве ж богатырке нашей дома усидится?