Текст книги "Всей нечисти Нечисть..."

Автор книги: Анастасия Вихарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Понятно, что главное успеть взобраться на спину дракона, подрезать ему крылья и сухожилья ног, чтобы тот не вертелся... ну, еще вырубить дыры над легкими... Так кувыркаться она не умела, кроме того, мысль выйти из пещеры и попробовать применить на практике увиденное во сне была попросту невыполнимой. Дракон своей тушей закрыл выход, а три головы, чудом влезшие в пещеру, поливали огнем так, что плавился гранит. Биться с головой даже не стоило пытаться. Подойти к Дракону безопасно можно было лишь с боку. Шеи у дракона были длинными и гибкими, но не на столько, чтобы загнуться в одном месте в обратную сторону. Мешали сильные стальные мышцы, хотя, шеи у него, как у червяка, были кольчатые, и могли вдруг стать короче и толще, каждое кольцо имело шипы, которыми он стрелял не хуже, чем они с Борзеевичем стрелами, под углом вперед. От стрел она легко уворачивалась, гномы научили. А если выткались, то неглубоко. Съеденное ею железо надежно защищало жизненно важные органы, как щит, а яд, который в них был, нейтрализовала выпитая ею живая вода. Но, пожалуй, она могла бы двумя или четырьмя ударами перерубить шею, если бы смогла добраться до места, где дракон был защищен менее всего – у самого входа и в помещении кузни, тоже у входа.

Эх, его бы к стальной промышленности пристроить, цены бы ему не было! – пожалела Манька.

Перво-наперво, она тоже пальнула огнем, угодив Горынычу в глаз, пожгла все три головы, которые плевали огнем в ответ. Дракон взревел всеми двенадцатью головами и отступил от пещеры. Воспользовавшись паузой, Манька скользнула в нишу. И услышала, как с новой яростью он обрушился на вход, сотрясая вершину горы. Дракон, видимо, уже отрастил глаза и полечил головы, сунув внутрь еще три. Заглянув в нишу и заметив ее, он несомненно обрадовался, выпустив огонь. Поработав как следует, дракон освободил проход в кузню, сунул голову, пытаясь развернуть шею в ее сторону.

Манька прижалась к стене, в три приема отрубив первую голову. Это оказалось не так сложно. Меч резал дракона так же легко, как ступени в камне. Она повеселела, в надежде, что дракон образумится.

Но тот решительно настроился потерять все двенадцать голов. Вторая голова протолкнула внутрь отрубленную голову, освободив проход, и полегла рядом...

Скоро все двенадцать голов лежали неподалеку. Наступила передышка, дракон утихомирился. Манька засекла время. Ровно через час еще двенадцать голов полегли рядом. Манька оглянулась и сразу поняла: еще двенадцать голов, и ей из кузни не выйти. Она перелезла через головы, закрывающие вход, выпустила огненную струю из посоха, выжигая в туше дыру. Еще двенадцать голов, почихав на нее, остались в пещере, укрепив насыпь. Ей начинало нравиться издеваться над Горынычем – она высунула голову из пещеры на свежий воздух и увидела, что чудище слепо топчется на задних лапах, а на шеях отрастают новые бутоны. Она снова направила на тушу посох.

– Ты почто скотину палишь? – заругался Дьявол, появляясь в проходе. – Я не приказывал! Иди-ка, ложись спать, все равно к завтрашнему утру нарастут. Вот будем утром выбираться отсюда, тогда и погонишь ее...

– Не так страшна зверюга, как намалевали! – радостно поделилась Манька впечатлением, удивляясь драконьей глупости. – А почему он за нами, а не за ключами побежал? Мозгов нет?

– Мозги у него несколько иначе устроены. Он думает, что думает, когда думают другие. Но думалка дракона работает быстрее любой другой думалки. Он умеет помнить все, что касается его самого, но не то, что делает и как делает, и все время принимает мысли вампиров о себе, как подтверждение своего бытия. Поэтому сладкая парочка не могут существовать один без другого. Был бы здесь вампир, он бы не позволил ему подставлять свои головы. Даже глаза обезглавленного вампира могут подсказать, как ему поступить. Так что, если рядом будут и тот и другой, сначала убей вампира и предай земле... В перспективе, я подумываю усложнить игру – на двенадцать версий, до двадцать четвертой!

Манька покрутила пальцем у виска.

– Иди ты! Мы умираем, а тебе весело?! – возмущенно отозвалась она. – Ну и кто ты после этого?

– Думаешь, я не могу посмотреть на себя как выдающийся Бил-и-Бей? Не-е-ет, я думаю, что у меня все гораздо круче! Дракон не должен знать, где спрятан ключ, потому что ключ – это и есть дракон. Если дракон и ключ окажутся в одном месте, он вернет дракона в то место, где он изначально должен находиться – в город. Но в настоящий. Точно так же, как дракон возвращал обратно лампу. Он мог бы взять только печать – пергамент, зарытый вампирами на площади, и тогда подчинил бы себе всех и мог бы выбирать любую жертву. Но города он не видел, поэтому не смог. У него было лишь несколько дней, пока мы до города добирались. Хотя... такой ужас, который ставил на колени и вампира, и человека, уже бывал, и земля становилась пустыней, усыпанная костями. Это происходило, когда город открыли, а пергамент достать не успевали. Счастье, что вы дешево отделались. Что-то я мягкотелым становлюсь... Но пергамент не вечен, рано или поздно он приходил в негодность, открывая ключ.

– Поэтому мы не торопились? – ужаснулась Манька. – Ты хотел, чтобы они достали пергамент?!

– Ну... – Дьявол почесал в задумчивости нос. – Чтобы дракон понял, что надо искать пергамент, вампиры или ты должны были знать о нем, и о городах. Ты о ключах не знала, и о городах тоже. Следовательно, вампиры от тебя сведения получить не могли. И дракон не мог. Из чего я сделал заключение, что у вампиров память короче, чем следовало бы. Проверил просто, нет ли среди них таких же древних, как я и дракон. Теперь и ты знаешь, что таких вампиров, как я, среди вампиров нет. Ты иди, спи, а я, пожалуй, повою на луну вместе с оборотнями... Потороплю их...

– Далеко? – насторожилась Манька.

– Сама подумай, если сегодня первая ночь полнолуния, а до этого все оборотни были честными людьми...

– Не все, те тридцать оборотней полнолуния не дождались, – напомнила она.

– Эти особенные. Человек-оборотень легко звереет, если приходится постоянно бояться или добывать хозяину кровь. Сама подумай, человек бы с ума сошел, если бы увидел, как другой человек использует его, заставляя убивать ни в чем не повинных людей: друзей, родственников, детей. Он бы умер от ужаса.

– Много? – Манька внезапно осознала, что жизнь с Дьяволом не стоит выеденного яйца.

– Да как сказать... – отнекался Дьявол. – Не то чтобы много... На полбеды разве что... Да разве ж дело в них?

На утро все делали неспеша. Поели, помылись, попили чай, надели высохшую за ночь чистую одежду, полюбовались на пещеркины богатства, дожидаясь Дьявола.

Он вернулся довольный и сообщил, что вампиры и оборотни уже покорили четвертую вершину, и замолчал, глядя на них с таким выразительным разочарованием, что оба его ученика были готовы провалиться сквозь землю. Возразить Дьяволу им оказалось нечем: вампиры и оборотни опережали их по первому путешествию почти на два месяца, а по этому на пару недель. А они-то уже посчитали себя профессионалами-альпинистами! Настроение было безнадежно испорчено на весь оставшийся день.

Они уже собрались уходить, но вдруг Дьявол ни с того, ни с сего смягчился.

– Не хотите о себе на память что-нибудь оставить вампирам? – спросил он с издевкой. – Приз какой-нибудь. Все же там твой благоверный Злопыхатель и Благодетельница! Когда еще представится такой случай, заявить о себе?

– Вампирам? С удовольствием! – буркнула Манька. – Смертельное жало!

Манька сняла с себя рюкзак и колчан со стрелами.

– Давай, Борзеевич, напишем: "Съеденный вампиром не всегда добрая пища! Отведайте серебро, живой огонь и живую воду! Смерть подонкам!"

– Нет, Маня, проигрывать нельзя со злом, проигрывать надо по доброму... тут надо что-то этакое... Мол шлют вам привет Маня и Борзеевич...

– Я тоже шлю, – сказал Дьявол, одобрительно поддерживая Борзеевича. – Вот, Маня, учись. Одно дело проиграть или выиграть, но великое искусство принять поражение с низким поклоном победителю! И ему приятно и у тебя время: где ж ты так оплошала?!

– Ага, сначала он на нас оборотней натравливает, а теперь разоружает, – сердито сказала Манька, пожирая Дьявола глазами. – Пиши Борзеевич: вот, оставляем вам живую воду, стрелы намагниченные на всякую тварь, на меня, то есть... Но про меня не пиши, сами догадаются. Обозначил цель, пальнул, и сама догонит... Лишь бы пространство было для разгона... Древко из неприхотливого неугасимого полена, того самого... Пусть, пусть, Матушку свою припомнят! Манька достала свои десять последних Дьявольских стрел и на мгновение в замешательстве остановилась....

– Маня, отдай, у меня еще сорок таких стрел, пусть будет поровну... – Борзеевич достал пятнадцать стрел у себя.

– Тогда и простые стрелы надо оставить, пусть и их будет поровну!

Отсчитали пятьдесят штук.

– Дайте-ка, я их послюнявлю, – сказал Дьявол, поплевав на каждый наконечник. – Пусть и эти вам зады полечат...

Манька и Борзеевич переглянулись, но промолчали. Играть на стороне противника – было в его стиле. В конце концов, он же Бог Нечисти! И к неудовольствию Борзеевича, расстроившись совсем, Манька демонстративно достала Дьявольский кинжал и бросила в приготовленную кучу.

– Ну, Борзеевич, твоя очередь! – сказал Дьявол, крякнув одобрительно. – Не думаю, что ты без достоинства принял мои слова.

Взгляд у Борзеевича стал затравленным, но все остальное осталось гордым. Он с размаху вынул котелок и тоже бросил ему под ноги в общую кучу. Дьявол и на это лишь одобрительно кивнул головой.

– Что? Что ты смотришь? – вскричала Манька, понимая, что Дьявол еще от нее что-то ждет. – Может мне одежду и меч оставить, чтобы уж совсем... Борзеевич пиши: хотите меч, носите и ешьте железо! Во! – Манька показала Дьяволу фигу, пока Борзеевич старательно и с удовольствием выводил ее дополнение к посланию. Но, заметив, что Дьявол пропустил фигу мимо глаз, вывалила из рюкзака и одежду.

– Трусы можешь оставить себе, – сказал Дьявол с усмешкой.

Манька покраснела и послушно забрала нижнее белье.

– Борзеевич? – обратился Дьявол к посеревшему старику.

Дьявол их не только разоружал, но и раздевал.

Он тоже заглянул в рюкзак. В запасе у него были только одни теплые брюки и теплый свитер. Зато нашлись иголки, ножницы и крепкий моток ниток.

– Вам же легче! – пожалел их Дьявол. – Вон у вас и бутылки с живой водой две!

– Манька, пиши! Живую воду на ночь разбавляйте, она снова живой становится! С чего мне бутылку оставлять? У них что, бутылок нет? Всю землю завалили бутылками – им теперь тысячу лет гнить!

Дьявол тяжело вздохнул. И осуждающе.

– Вот я смотрю на вас и думаю, у вас головы на месте, или их вместе в ветром унесло? Вам от дракона бежать! А какой вампир смог бы зайти в эту пещеру, чтобы полюбоваться вашими каракулями? Здесь под ногами корень неугасимого дерева. Оборотни смогут – но им тут будет неуютно. И люди. Как вы думаете, вампиры долго бы протянули в горах без людей? Чего им тащить на себе кровище, если она может ногами идти и тащить на себе вампира? Я не смею надеяться, что люди восстанут против оборотней и вампиров, но без драконов шанс у них есть. И вот вы – две болотные жабы... Прекра-а-асно понимаете, что им не справиться, потому сами не убили пока ни одного вампира...

И Манька, и Борзеевич побледнели, глаза их наполнились ужасом.

– Их... много? Людей? – голос у Маньки охрип, слова застряли в горле.

– Было много, теперь мало, – сердито ответил Дьявол.

Манька вытряхнула из рюкзака все, что в нем было. Борзеевич сделал то же самое.

Один рюкзак решили оставить и все вещи, которые не могли уместиться в одном рюкзаке. Сняли половину одежд с себя, оставив только самое теплое и нательное белье. Расческу, мыло, нижнее белье, все стрелы, которые оставались – нарастить их было не так сложно, в крайнем случае укроются в пещере и обрушат свод, и пока оборотни их достают, стрелы отрастут. Себе оставили ветку и несколько стрел на развод. Дьявол был с ними, и уж если его как следует попросить, наверное, мог бы послюнявить их стрелы тоже.

Оставили лук Борзеевича. К сожалению, посох, меч и второй лук им был нужен самим. Разрезали напополам веревку, пометив концы и добавив к надписи инструкцию по ее применению. Предупредили, что ветку надо втыкать в землю, а не в снег, чтобы не уплыть вместе со всем своим добром. Борзеевич выложил семена для горшочка, открывая секрет его использования. Бросать надо было по одному семечку, а с плода семена собирать. Написали, что если захочется меч-кладенец, то про горшочек лучше забыть – железо, железо и еще раз железо!

Манька в два приема сплавала на середину довольно глубокого озера и сложила все, что им удалось собрать, на плиту. По крайне мере оборотням придется попотеть, чтобы все это достать. Немного было жаль расставаться с Дьявольским ножом, но она вспомнила, как страшно было ей, когда узнала, что враги ее не просто враги, а бессмертная нечисть.

Последний раз она взяла его в руки и нацарапала крупными буквами: "Не бойся! Меч внутри тебя!" – воткнула кинжал в камень почти по рукоять и, не оглядываясь, поплыла назад.

Дно озеро просматривалось до камушка, и не казалось таким глубоким, каким было на самом деле. Здесь тоже кипела жизнь: со дна поднималась водная растительность, во множестве плавали разнообразные рачки и ракушки, с места на место переползали треугольнички, пожирая червеобразных многоножек. Древнее их, наверное, был только сам Дьявол.

"И здесь успел запас отложить!" – Манька усмехнулась про себя. Не исключено, что гномы присматривали за пещерой, обустраивая ее, добавляя в копилку новое.

Дракон не спал, поджидая их. Он все-таки поумнел и уже не пытался обрушить гору. Но не успели приблизиться, как все три его головы выпустили огонь.

– Ты, Маня, усмири скотину, а я пока здесь приберу, – сказал Дьявол, откатывая головы в сторону.

Огонь дракона ему не ничем не навредил, разве что плащ стал еще чернее, хотя вроде уж и чернеть было некуда.

– А я, пожалуй, накроюсь портянками, – сообразил Борзеевич, устраиваясь на верхней точке обвала. – Пущай не так тепло ногам, зато тело целее. Иглы у него... – он с удивлением рассматривал свою первую в бою рану. Одна игла воткнулась не ожидавшему напасти Борзеевичу в ногу, чуть выше колена. Обе портянки словно поняли, что от них требовалось, растянулись на максимальную для них ширину и длину, укутывая Борзеевича со всех сторон.

– У тебя мокро в штанах?! – радостно заметил Дьявол, не упустив возможности поиздеваться над Борзеевичем. – Что, Борзеевич, описался от страха перед зверем моим?! Так-то оно! Думал, не смогу я тебя напугать?! Лучше бы ты Маньке горохом помог! Дракон хоть и без особых мозгов, но имеет их.

Старик покраснел, бросая в драконью голову россыпью гороха, и обрадовался, заметив, что голова замерла, вместо того, чтобы палить во все, что двигалось. Манька осмелела.

– Кидай на все три! – попросила она.

Головы повернулись друг к другу и начали разговаривать между собой.

– Я тут главнее! – сказала одна из них, посмотрев сердито.

– А с чего это ты главная, а не я?

Третья посмотрела на них с высока и пустила слезу. По обоим.

Манька протиснулась к входу и срубила их все – почти у самого тела. Пожалуй, теперь Дракону придется наращивать и шеи. Следующие три головы тоже хотели стать главными. И еще три. Последние три оказались не столько амбициозными, сколько любопытными. Победить дракона на пару с Борзеевичем оказалось легче, чем она ожидала. На всякий случай она прожгла Дракону брюхо, подрезала хвост, лапы, пока Борзеевич вставал на лыжи. И еще раз срубила бутоны. Крылья у дракона не рубились, оказывается, они у него тоже были пространственные, только плотные и видимые.

И только ветер засвистел в ушах, когда оттолкнулись и покатились с горы, падая по крутому снегу. Они с лихвой успели выиграть время, чтобы добраться до подножия седьмой горы.

Крылья, к счастью, у дракона работали хуже Манькиных. Он не летел, а полз, и пару раз ему пришлось спускаться в пропасть, которую она легко преодолела. Но местами и он летел. На спуске им удалось выиграть часа три, но когда начался подъем, дракон оказался в выигрыше, легко всаживая свои огромные когти в камень и удерживая огромную тушу в таких местах, когда по всем физическим законам был обязан сорваться вниз.

– А как мы его загоним... заманим... на то место, где ключ лежит?! Он же по нашим следам не ступает! – спросила Манька, тяжело дыша и подталкивая сзади Борзеевича, который в гору лез первым.

– Ой, Маня, уж придумай сама чего-нибудь! – ответил Борзеевич, краем глаза заметив, что Дьявол скрестил пальцы и немножко подул.

Скала, на которой висел дракон, пытаясь дотянуться огнем, оторвалась, и Горыныч покатился с нею в обнимку на предыдущий уровень на километр ниже.

– Если успеете, достаньте его и швырните в дракона... Но в переделах города, только в пределах города! Иначе ключ будет считаться вынесенным. Эффект будет тот же, что и с лампой. Дракон вне города возвращает в город все, что в нем находилось или должно находиться, а в городе, в том месте, где он был виден, ключ вернет дракона в настоящий город, который он должен охранять, – проговорил Дьявол, провожая кувыркающегося Дракона задумчивым взглядом. – Что-то он сегодня будто с похмелья... Мягкотелый... Грузный, но не грозный...

Скала Горыныча придавила и здорово помяла и крылья, и головы, и дракон, отшвырнув ее в сторону, пытался оценить свой ущерб.

– А лампой нельзя? – поинтересовался Борзеевич.

– Вряд ли... Теперь только два предмета связывают эти два места – ключ и дракон. Лампа была предназначена для жителей, а их уже нет, разрушена структура...

Борзеевич, заметив, как Дьявол засмотрелся на дракона с сочувствием, припомнил ему обиду:

– Наверное, ты его не доработал... – ядовито съязвил он и обратился к Маньке: – Слышала, что сказал?

– Слышала! Слышала! – ответила она скептически. – Только вряд ли Дьявол покажет нам, где был город, после того, как ты его зверушкой попрекнул!

Они уже двое суток лезли в гору без передыху, а до вершины было так же далеко, как у ее подножия. Казалось, она плывет в вышине, но не на них, а от них. Манька свалилась на ступеньке.

– Может, передохнем? – простонала она, понимая, что до вершины им ни сегодня, ни завтра не добраться. Дракон уже опять нагонял. Оставалось лишь удивляться, какими способными они могут быть. Его бы геологом...

– Я прошу! Я умоляю! Умру, если еще на ступеньку поднимусь! – завыл Борзеевич на последнем издыхании.

– Борзеевич, ты на моей голове стоишь! – подсказала ему Манька. – Полгоры тебя поднимаю!

– Ладно, – согласился Дьявол. – Попробуем спрятать где-нибудь два немощных бессильных тела... – он завис в воздухе, изучая топографию местности. – Поднимайтесь на двадцать четыре ступеньки. Вправо уходит узкая перекладина, идите по ней метра четыре, увидите щель. Осторожнее, там лед... Будем надеяться, что грот выдержит...

Первым влез Борзеевич, за ним Манька. Борзеевич достал ветку и осветил небольшую пещерку, образованную в нише между двумя треснувшими и размытыми скальными образованиями, на которую навалилась плита. Оба они, убедившись, что в безопасности, отползли к противоположной стене и свалились обессиленные.

– Премиленькое местечко! – весело сказал Дьявол, пройдясь по гроту. – Сыровато... И вряд ли удастся рубить головы Дракону. У него голова в эту дыру не пролезет, – он покачал головой.

– К утру он ее раздолбает, – с иронией успокоила его Манька. – Нас бы не сожрал, пока спим.

Борзеевич подошел к входу и простукал камень, закрывающий его.

– Не должен, – с сомнением сказал он. – Но нам лучше от входа держаться подальше. А если порубим изувера, то он свалиться... Ой! – Борзеевич отскочил от входа, прокатившись по дну, собирая на себя грязь. В пещеру влетело пламя, достигнув до половины грота. – Нам будет жарко! И заметив, что от пламени покрытые наледью стены начинают оттаивать, предложил жизнерадостно: – Надо яму выкопать! Мы тут как в бане... Жаль, веника нет... Когда еще домой попадем!

– Борзеевич, ты даже в гробу накрашенный останешься! – рассмеялся Дьявол.

– Но ведь он прав! – поддержала Борзеевича Манька. – Мы тут сгорим заживо, если не остудимся! Будем надеяться, что у него бывают перебои с горючим...

– Я не государственная контора, у меня перебоев не бывает, – обиделся Дьявол. – Я смотрю, вам этот Горыныч на счастье дан...

– Пусть и людям послужит! – ответила Манька и принялась за работу, помогая Борзеевичу.

– Да уж, – наконец, согласился Дьявол, оглядываясь на дракона, который пытался заглянуть в щель. – Жара вам хватит.

– Жаль воды маловато, – расстроился Борзеевич, заметив, как быстро обсыхают стены. Воздух наполнился паром. – Ты бы, мил Господь, стукнул ладошкой в стену.

Дьявол приложил ухо к стене и послушал.

– Ледник от тепла начинает таять. Если я ладошкой стукну, вас обоих скоро смоет в пасть дракону!

– Ну, как-нибудь... – сказала Манька, стягивая с себя одежду и развешивая ее на веревке на просушку, чтобы к утру просохла.

Дьявол исчез по своим делам. Дракон палил вовсю, как доменная печь. Пот катился градом. Вода в приготовленную ванну натекла, но Борзеевич хотел погорячее, Манька подогрела ему воду с помощью посоха. Грот быстро высох, и вода теперь тоненькой струйкой текла только в одном месте. Пока ужинали и дожидались воды для Маньки, Борзеевич рассказывал разные истории о драконах. Оказалось, что в мире их было превеликое множество, и многим пришлось умереть от руки героя. Но не всем. Их численность вдруг резко пошла на убыль, и, как оказалось, никто этому феномену объяснения найти не смог. Многие исчезли, будто заснули в тайных местах. Ни трупов, ни героев.

– Тогда мы с тобой, Борзеевич, уже дважды герои и один раз должны получить премию за отвагу, – заметила Манька, кивнув головой в сторону дракона, который косил взглядом в их сторону.

Ночь прошла спокойно, если не считать, что оба героя ужасно потели, и уже мечтали оказаться на свежем воздухе. Дыхание у дракона было зловонным и горючее не уменьшалось. Встали рано. Позавтракали тем, что осталось с вечера, оделись в сухую одежду. После завтрака пришлось туговато, когда издевались над драконом, пытаясь сбросить его со скалы. Он ни за что не хотел покидать облюбованное лобное место, сидел как влитой, закрепившись намертво, и оберегал вход от выхода. Уж и палили его, и головы рубили, расширив вход мечем, чтобы голова могла пролезть без труда, и горохом закидывали. А самое интересное, что он никуда не торопился, не подставляясь лишний раз, будто поумнел и тайно радовался, что сумел их уловить в мышеловку.

Дьяволу снова пришлось скрестить пальцы, обваливая скалу, на которой Горыныч повис.

– Вот прицепился! – возмутился Борзеевич, выскакивая из пещеры первым.

Обваливая скалу, Дьявол обвалил и часть грота, и теперь они стояли против ветра, который чуть не смел их обоих. После Борзеевича на ступени скользнула Манька. Ветер дул в спину и пробирал до костей. Дракон поотстал. Вниз он упал безголовым, со вспоротым брюхом, и катился вниз по горе, захваченный лавиной до самого подножия.

Лавина над ним, видимо, здорово поработала – он нагнал их у самой вершины лишь на следующий день к обеду. В спину им ударил огонь, вой двенадцати голов и клацанье двенадцати челюстей.

– Манька, что делать?! – заорал Борзеевич.

– Проходили где помнишь? – крикнула она через ветер.

– Помню! – крикнул Борзеевич, подавая ей руку. – Мы здесь прямо шли, никуда не сворачивая, а еще я город помню... Ключ должен быть где-то на земле, на поверхности, или очень близко... Ты же свиток перерубила над землей!

– Не факт, но надеюсь! Он на следы наши старается не наступать, а тогда подошв из неугасимого полена у нас еще не было. Поведем его по коридору до площади, вдруг на нужное место наступит! Когда скажу, сойдемся, и замкнем круг...

– Понял! – ответил Борзеевич, отбегая в то место, где раньше были дома, прилегающие к дороге.

Манька сосредоточилась и перелетела на другую сторону, пролетев на расстояние, чтобы Дракону оно не показалось узким. И бросилась догонять Борзеевича, не забывая следить за камнями посоха, которые вели ее к ключу.

– Закругляйся, – наконец крикнула она, – и беги дальше, я его остановлю!

Манька резко остановилась и развернулась, тяжело дыша, направив на дракона посох, пальнув огнем наугад. Огонь прошел вскользь, не причинив дракону вреда. Она снова подняла посох. И вдруг дракон выпустил в нее огонь одновременно из всех двенадцати голов. Одежда на ней и она сама вспыхнула как факел. Она отступила. Дракон наступал. Он стоял как раз в том месте, где они сошлись с Борзеевичем, и лишь пританцовывал, но не умер. Слюни текли по его челюстям, он снова выпалил огнем одновременно из двенадцати глоток, и вылетели все стрелы, которые были на его шеях.

– Ма-ня-я-я-я! – услышала она вопль Борзеевича.

И крикнула в ответ не своим голосом:

– Беги-и-и-и! – и, не обращая внимания на боль, направила на дракона посох еще раз, выкладываясь, на что была способна. – Убью-у! – страшным голосом зарычала она. Горело лицо, волосы, одежда, кожа...

Дракон попятился, загребая землю когтями, нацеливаясь всей тушей, изготовился к новому прыжку. Головы его стремительно спружинили, едва не достав ее. Манька махнула перед собой мечом, зажмурившись от страха...

И вдруг, дракон исчез, не успев вцепиться в нее клыками. Она даже не сразу поняла, что его нет. Прямо перед нею стоял Дьявол и сбивал с нее огонь. Голос его летел к ней откуда-то издалека, или она так слышала его от страха, все еще не придя в себя.

– Скотина до ключа дотронулась! – прохрипел он, глядя в е расширенные от ужаса зрачки, пару раз ударив по щекам.

Подбежал Борзеевич, на ходу вынимая бутыль с живой водой и обливая ее с ног до головы. Его трясло с перепугу, руки его слегка скрючило, ноги подкашивались, а глаза у него были такие же большие, как у Маньки, он не мог вымолвить ни слова. И только сейчас она почувствовала, как горит ее обожженное тело. Она оттолкнула обоих и кинулась в сугроб, переворачиваясь с боку на бок. Сугроб зашипел, испуская вверх струйки пара, или шипела она, будто в снег бросили раскаленную сковородку.

Когда огонь был сбит, она удивленно рассматривала свои руки и щупала лицо, удивляясь своей живучести. Было жалко только одежду и волосы, от которых остались воспоминания. А еще сгорели брови и ресницы. И стояла она на ветру голая, без волосяного покрова, вся в саже и пепле, и плакала от обиды. От одежды остались лишь обутки, которые оставались в снегу, еще заплатка от Дьявольского плаща – и нечем было ей прикрыть свой срам.

– Ты, Маня, за скалу укройся, там ветер не такой... Да угомонись ты! – крикнул Дьявол в сердцах на погоду, стараясь Маньку не смущать – и сразу стало тихо. Даже в ушах зазвенело от наступившей тишины. Только поскрипывание снега под ногами. – Борзеевич, воткни ветку там, он показал пальцем на скалу, слегка наклоненную и полузанесенную снегом. Пусть Маня хоть так себя согреет, а то после вашей бани и заболеть недолго...

– Да, сейчас! – засуетился Борзеевич, отворачиваясь, чтобы Манька не обижалась, что он за нею подсматривает.

Манька подобрала меч, посох и лук, брошенные ею, когда она кинулась в снег, подобрала рюкзак, оставленный Борзеевичем. Достала ключ дракона и, не переставая реветь, побрела в ту сторону, куда вели следы Борзеевича. Борзеевич уже воткнул ветку неугасимого полена в землю, набрал в котелок снегу и приказал ему вскипятить себя, снял с себя полушубок накинув ей на плечи. Он рылся в рюкзаках, доставая одежду, какая осталась.

– Город будет стоять в одном месте, а видеть его будут в другом, – всхлипывая, прошептала Манька. – Все жители города будут мертвы, но все они будут живы, – ей стало еще обиднее. – И будет город охранять дракон, который его не увидит, пока охраняет... – Манька зарыдала во весь голос. – И куда я сейчас такая голая? И придет человек в город, где его нет, и будет там, где город... Загадает человек одно желание, а выполнены будут три... И умрет человек, и будет жив...

– Маня, накинь полушубок. Волосы ведь отрастут! – успокоил ее Борзеевич.

– А брови, а ресницы? – Манька заплакала еще горше, понимая, что и они отрастут. – Если человек возьмет сокровища, то умрет, но будет жив... Если человек возьмет лампу и загадает три желания, не получит ни одного...

– Брось, Манька, разгадаем, чаю попей, реви не реви, а одежки не воротишь... – проблеял Борзеевич и тоже всхлипнул. – Будем греться по очереди, дойдем как-нибудь... Брось ты его, успеем... Чтобы нас поймать, Горынычу теперь надо вокруг гор обежать и еще раз по всем горам проползти. У нас как минимум две недели...

– А ну как вампирам достанется? Тут немного осталось, всего пять... Тут и про нас есть... Вот, смотри, человек лежит, а над ним еще человек, и город рушиться... И рухнет город, если человек пожалеет человека, а не город... И еще – обломки ключа и мертвый Дракон... Дракон умрет, когда будет сломан ключ... Еще три... Борзеевич, а живой воды у нас больше нет? – Манька вдруг вспомнила, что бутыль из под живой воды осталась лежать на снегу.

– Нет, Маня... Я так испугался... – запинываясь, дрожащим голосом тихо признался Борзеевич. – У нас теперь только твой меч, посох и лук без стрел... Десять штук на развод только. Я тут носочки шерстяные приберег...

Манька достала из рюкзака два комплекта нательного белья, один теплый, другой простой, и натянула на себя оба. К счастью, там еще оставалась женская рубашка, подаренная лесными за десятой горой и теплые колготки, купленные Борзеевичем ей в подарок на свою зарплату в одном из магазинчиков, мимо которых проходили. Ветка неугасимого поленьего дерева горела, как стог соломы, она немного согрелась.

Дьявол появился прямо перед ними со свертком в руках. В пределах разумного лицо его было веселым.

– И нечего, Маня, было убиваться! Я же обещал... – он развернул праздничную упаковку, перевязанную ленточкой, и вынул плащ, почти такой же, как у себя. Только с другой стороны он был не красный, а серебряный, и с внешней черной стороны с вышитым на нем деревом. Листья у дерева были золотые, а ствол и веточки серебряные.

Борзеевич открыл рот, не веря своим глазам, с восхищением, щупая его. Манька отказывалась верить вовсе. Затаив дыхание, она одела на себя плащ, жалея только о том, что зеркальце было маленьким.

– Ух ты! – восхищенно отозвался Борзеевич, обойдя Маньку. – Таких красавиц еще поискать! Вот волосики отрастут... бровки, реснички...

– Ну что ты на больную мозоль наступаешь? Полей живой водой, делов-то! – осерчал Дьявол.