Текст книги "Всей нечисти Нечисть..."

Автор книги: Анастасия Вихарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

И снова недовольство Отцов – как обозвать женщину падшей, если сам не без греха? Оказывается, прелюбодеяние, ворожба, книгочтение, взывание к мертвым – могли не столько навредить сим занимающимся, сколько открыть грех, положенный вампиром на проклятого. Вот например, пришел Благодетель удовлетворить нужду свою, а потом проклятая посмотрела на муку свою – и все, и нет болезни! Или вот, пришел Благодетель к ворожее, заговорила она ему на доброе, а тут проклятая посмотрела на нее, и нет ворожбы, подняла и повернула против Благодетеля. Или сколько вреда, сколько растления от книг в книгах открыли! Слово должно быть твердым, да – да, нет – нет, а если смешается слово, и увидит проклятый, кому да, а кому нет? Или, а ну как каждый покойник начнет рассказывать, кому в государстве жить хорошо, и отчего хорошо? Попил Благодетель кровушки, а покойничек раз, и обратился с могилки к народу, тыча пальцем в достойного человека... А там, глядишь, и Дьявол пожалует Царства свои показывать, камни рушить и уминать их до хлебного предложения, выменивая на Благодетеля? Да разве ж соблазнится проклятый Благодетелем, если перед ним Царство выложат, разве ж пожалеет, разве не потащит на жертвенник, если выгода на лицо?

Так и спускали любое решение на тормозах...

И как-то так всегда выходило, что Ее Величество только выигрывала от их вмешательства, оставаясь надеждой и опорой в отечестве, и Матушкой, и Заступницей. Взять, к примеру, ту же золотую рыбку. Во все концы мира летели гонцы, о любом подозрительном и сверхъестественном происшествии докладывая – и народ ждал, верил, надеялся.

А ему... ему поверили бы так безоговорочно?

Вряд ли... Стали бы считать, в уме прикидывать...

Пожалуй, проклятая бы ему самому не помешала. Минут на тридцать... Помощников найти нетрудно – без Отцов и Ее Величества.. Не дурак, усвоил. Теперь, когда он знает что почем, он и один управился бы, не так уж сложно: как хотите, чтобы поступали с вами, так и вы поступайте – а словоохотливые помощники засвидетельствуют деяния, обращаясь к народу через него самого. А то слишком многие о себе пекутся. Случилось нечто – и вот, он не у дел. Вроде и не плохо, масса времени появилась на отдых, на развлечения, на удовольствия, но из всех удовольствий остались только карманные средства, которые выдавала ему Ее Величество на игорные заведения, сначала ежедневно, потом через день, а теперь раз в неделю. И на резиновые куклы. И ему оставалось из всех развлечений честно проигрывать подачку от "государства" за занимаемое им место при этом "государстве". В покоях ее постоянно толпился народ, то приходил, то уходил, то валялся в ногах, вымаливая заступничества от Его Величества... Пришли бы к нему, попросили, чего жену беспокоить? Еще немного, и он будет этому "государству" совсем не нужен – хоть самому падай в ножки. И упал бы, но не при Святом же Отце!

– Да, Ваше Величество, с превеликим удовольствием, – ответил Его Величество, приближаясь к жене и загораживая проход. К черту этого служителя, семь "я" – дороже! – Если не хватит достижений, займем у соседей. И дракону услужу. Но позвольте, милая жена, хоть к пальчику вашему губами приложиться!

Ее Величество сразу стала рассерженной.

– Это после того, что ты натворил, а я исправляю? – упрекнула она его, протягивая руку для поцелуя. – Все коту под хвост пустил, все, что дала тебе... Кстати, – она обернулась к Отцу народа и образцу духовности, – как там Котофей Баюнович?

– Вспомнил, Матушка, вспомнил! Тоненький еще голосок, и чушь какую-то несет о мадам Маньке. Но думаем, это от потрясения. Надеемся, что еще неделя, и на всех каналах порадует народные массы своими сказками и песнями, открывая долгожданную истину!

– А принесите-ка его, надо понять, что за чушь он там несет. Его Величеству полезно будет послушать, – приказала Ее Величество Святому Отцу, который при примирении супругов проявлять доброе расположении сразу стал к обоим.

– Сейчас, сию же минуту-с, Матушка! – кивнул головой служитель. Святые Отцы кланяться избегали, не пристало. Если кланялись, то всегда спиной. Но шипящие в речи Отца слушать было приятно.

Его Величество с усмешкой проводил Отца взглядом, положив руку на плечо жены – как в старые добрые времена. Он еще Величество, и пока на жену влияние имеет, пусть и не так, как раньше. Нет, любимая, царствовать одна ты не будешь! Его Величество нежно перецеловал каждый пальчик жены, чувствуя ее легкую дрожь. Теперь уже нежно, прижимая руки ее к своему сердцу.

Но насладиться близостью не удалось, кота внесли тут же, будто поджидали с ним за дверью. Может, так оно и было, Ее Величество любила кота безмерно, могла потребовать его в любую минуту. Такой обходительности и приятельских обольщений, какие имел в своем лексиконе Котофей Баюнович, ни у кого в государстве больше не нашлось бы. Чего греха таить, он сам не раз подглядывал за ними в щелку, записывал слово в слово, чтобы выучить и произвести на Ее Величество впечатление наедине. Разумеется, она понимала, откуда он это все берет, но не журила, а ласково гладила по голове, как своего кота, доставшегося ей от Матушки.

Но в последнее время ей было не до любимца...

Кот уже почти сформировался во взрослую личность. Шерсть его лоснилась, глаза зорко оценивали обстановку, ушки прижаты к голове, пятая лапа исключительно подражала хвосту, задранному трубой, хвост на голове уложен колечком на подобие пуховой шишечки-шапочки, придавая его лицу милое выражение. Ее Величество сразу бросилась к нему, забыв о муже.

– Мой Баюнович, а как подрос-то, как подрос! Дай-ка я тебя поцелую.. Мма, мма, мма! Сколько ж мы не разговаривали-то, дружок!

Кот замурлыкал в ответ, обращаясь только к Ее Величеству:

– Королева моя золотая, услада глаз моих, головушка светлая, лучезарная, царица полей, лесов и рек, ягодка моя садовая, простила ли ты своего котика? Мр, Мр, Мр...

– Конечно, конечно, Котофей Баюнович! Да могу ли я серчать на тебя, что не уберег тебя изверг... – она подняла кота на руки, поглаживая за ушками, передавая его Святому Отцу.

Кто был извергом, сразу же стало понятно, как только кот пренебрежительно посмотрел на Его Величество, как на преступника, распушил пятую лапу, выпуская на конце острые когти. Его Величество слегка стушевался – он понятия не имел, куда отправился кот. Интересно, каким образом он мог помочь ему не облажаться?!

– Поведай, друг сердешный, расскажи при всех, как убивали тебя лиходеи, видел ли проклятую?

И вдруг кот фыркнул, выгнул спину, глаза его сделались большими, он прыгнул из рук державшего его Отца на каминную полку, перепрыгнул на шкаф, взбираясь на самый верх и царапая лаковую облицовку, до крови разодрав Святому Отцу лицо.

– Не усмотрел... Упустил, Матушка! Злая девка! Злая! Уж и била меня, уж и била! Избы плакали!

– Да как же... – Ее Величество растерялась. – Неужто, Манька тебя?!

Она развела руками и с ужасом уставилась на кота. Его Величество приблизился, понимая, что сейчас, пожалуй, пришел его конец. Жена впервые... нет, не впервые, но раньше не с таким испугом, произнесла имя проклятой. Он с тревогой ждал, слегка побледнев, мысленно помолившись, чтобы амнезия кота оказалась неизлечимой. Кот вздрогнул, закатил глаза и свалился со шкафа, отчаянно мяуча. Минут пять он катался в истерике по полу, закрываясь лапами, изображая свое умирание, явно давая понять, что под каким-то тяжелым предметом, который был в руках у его убийцы, или сам он в руках убийцы. Наконец он остановился, встал на задние лапы и, по-прежнему продолжая рыдать, проговорил тихим жалобливым голосочком.

– Она, Матушка! Схватила меня, и ну давай раздирать на половины... Еле живой ушел...

– Да какой же живой, если дымом прилетел! – воскликнула Ее Величество, рассматривая кота пристально и с прищуром. – Как могла-то, ведь невозможно убить тебя человеческой рукой!

Кот на мгновение задумался и выдохнул:

– Так-так, золотая восходящая звездочка, Матушка-Благодетельница... Дымом... Не помню... А, так там еще старичок был, который на пороге догнал и кочергой меня, кочергой... – Котофей Баюнович заплакал, уронив несколько слезинок.

– А избы что же? Как впустили их? – гневно воскликнула Ее Величество, поднимая кота с пола.

– Тоже, ласковая ясная зорюшка, тоже... Промолчали и покорились! Склонились к преступникам! – он положил голову на ее грудь, высмаркиваясь. – И меня склоняли! Мол, Манечка... – кот остановился, перевернулся и запрыгнул на камин, скривился и блеванул оттуда комком шерсти, – чертей повымела, злодейские замыслы повывела... Похвалялась, разлюбезное Пресвятейшее Ваше Величество, Матушку вашу убить и на косточках поваляться... – кот задумался, страшно кося в сторону Его Величества. – Или убила и повалялась?..

– Вот, что я говорил! – воскликнул Его Пресвятейшество, доставая из рясы белый носовой платок, прижимая его к поцарапанной щеке. – Бредовое его состояние – не признак ли неудовлетворительного самочувствия?! Да разве ж такое возможно? А враги там были?

Кот задумался, почесывая пятой лапой у себя за ушами.

– Может, были, а, может, не были... Помню, стоял... На берегу реки... С кем же стоял-то я?! Были, госпожа сердца моего, были еще демоны! Страшные, глаза – во! Ротище – во! А зубы... От голода слюна капала, всю шерстку мне изгадила! В траве я сидел, под лопушком... Вас, Матушка Благодетельница, видел... Во множестве... Шли вы по бережку...

– Что?! – взревела Ее величество.

– Это водяной с русалками! – сказал Его Величество, оправдываясь. Он снова ненавидел проклятую, которая покушалась на жизнь самых дорогих и близких. Что же за наказание-то?! И прикусил язык, вспомнив, как прореагировала его жена, когда он намекнул ей на удивительное сходство с водяными. – Я рассказывал...

– Господи, когда же она сдохнет-то, когда загнется?! – вскричала Ее Величество, обратившись к небу. – Чем им Котофей Баюнович помешал?! Ведь милейшее существо!

– Свят! Свят! Свят! – перекрестился Отец церкви. – Очистим! Изгоним! Сию же секунду... Вознесем очистительную молитву, всем миром!

– А дальше-то что? Что еще видел, Котофеюшка? – нетерпеливо потребовала продолжения Ее Величество, не обратив внимания на Святого Отца.

– Тыкву! Вот такую! – кот широко развел в стороны лапы, почесав макушку. – Свалилась на меня, когда я в кусточке сидел! С дерева...

– Да вот, Матушка, разве ж тыквы на деревьях растут? – с вымученным видом, Святой Отец обратился к Ее Величеству.

– Там растет, я видел, – оправдал кота Его Величество. Но кот не удостоил его взглядом, продолжая вылизываться и паскудно поглядывая в его сторону, будто видел не его, а проклятую.

– Нет, Матушка, Царицушка славного государства, больше ничего не помню, не стану ложные надежды подавать! – кот утирал слезы передними лапами и сморкался на подол Ее Величества, спустившись на пол.

– А Манька-то, Манька, какова из себя? – поинтересовался Святой Отец.

– Глазищи – во! Страшные! Во рту огонь! Язык змеиный, ноги как столпы каменные, а руки... – и тут кот захворал, вытянулся, впал в горячку и замер, облезая шерстью.

Святой Отец склонился над Котофеем Баюновичем.

– Дышит? – поинтересовалась Ее Величество, вытягиваясь на цыпочках через плечо коленопреклоненного Отца, чтобы увидеть кота.

– Нет, Матушка. Самое странное в нем, – ответил Святой Отец, прощупывая пульс. – Никогда не дышит... И пульса нет!

– Валерьянкой напои, пусть проспит всю ночь. Завтра снова приведешь, – приказала Ее Величество.

– Слушаюсь! – ответил Отец, исчезнув с котом на руках.

– А ты, овца, похоже, закланная, – Ее Величество грозно повернулась в сторону мужа, зло сверкнув взглядом, – чтоб через три дня был у меня на докладе! Сутки туда, сутки обратно, полдня на поиски проклятой... Притащи ее! В твоих же интересах!

– А не боишься, что спущусь я к ней на крыльях дракона, и буду жить поживать и добра наживать? – усмехнулся Его Величество. Обида легла на чело, а сам он вдруг как-то сразу начал успокаиваться. К черту дворец! Три дня без постных и глумливых лиц хоть кому пойдут на пользу. Отпуск не состоялся, так хоть выходные проведет по-человечески. А там, глядишь, и голова прояснится, а то в последнее время мыслей много, а умных среди них нет.

– Спустись, полюби... Если сможешь, – усмехнулась Ее Величество. – Этот... Зов и Проклятие... они... Ненавидеть будешь до конца дней своих. Это она у нас объективная, ей никто другое и не оставлял, а ты... А ты, милый, магнит всему царству, – она тоже вдруг начала успокаиваться, меняясь на глазах. Вернулась уверенность, окреп голос, весь вид ее стал медово-сахарный.

И сразу Его Величество заметил, как одна из голов дракона заглядывает в дворцовое окно, и еще одна другого дракона смотрит через другое окно, и еще... В последнее время это было не в первый раз, когда он внезапно улавливал их присутствие, когда один лишь их взгляд обращал жену в каменную скалу. Между ними было что-то общее, будто их связывали не просто служба и дружба. Драконы исподволь следили за ним, даже когда они с женой находились наедине в спальне, и она позволяла им положить голову на постель и гладила ее, забывая иногда о нем. Сразу стало не по себе. Он навалился на стол, чтобы не упасть, когда закружилась голова и подкатила тошнота.

– Представь-ка другую-то на моем месте... – долетел до него голос Ее Величества, вернув в кабинет. Головы драконов исчезли, и он уже не был уверен, что видел. Хотя... Клыки Ее Величества открывались ему точно так же, вдруг, на мгновение, будто он проваливался в другую реальность. Голос жены звучал пространственно, будто она говорила и в нем самом, приходил снаружи и поднимался из глубин, вибрируя, когда проходил сквозь него, вызывая приятную истому и разливаясь благодатным огнем. – Представь, представь! То-то и оно. Я знаю, как покажется она тебе, видела, полюбовалась на своего – хуже нет никого. Я тебе и душа, и жена, и царица... Пора бы уже начать объективно мыслить. А то я по-всякому придумываю, как уберечь нас от беды, а беды-то, поди, и нет никакой! Надеюсь, справишься с собой, не убьешь ее сразу... – она замолчала, прошла к дверям, и у самой двери, уже открыв ее, обернулась и приказала: – И дракону исполнишь, о чем попросит! – и сразу же твердым шагом покинула его кабинет.

– Слушаюсь и повинуюсь, госпожа моя! – ответил Его Величество тихо, провожая ее взглядом.

Сердце кольнуло, но почему-то в правом подреберье. Да, жена имела над ним неограниченную власть, как и над всеми, на кого обращала свой взор. Он уже не надеялся на благополучный исход примирения. Она была права, как всегда: он стал бы искать встречи с проклятой, разве что снять с нее шкуру. Вампиры ненавидели человека, особенно человека, с которым он был повязан, и всякий раз встречи заканчивались или побоями, или летальными исходами. Предостережение жены было вполне обоснованным. После такой встречи внезапно на лице вампира начинали проступать те же черты, что и у проклятого, поворачивались направленные на проклятого болезни – и никто не мог этого объяснить. Убийство, даже с приятными словами, все же оставалось убийством.

Его Величество почувствовал, как возвращается досада. "Сдохнуть мне что ли?!" – подумал он с тоской. И тут же поймал себя на мысли, что так думать мог только проклятый. Несомненно, он завидовал жене. Зависть была осознанной, он не чувствовал ее, он знал, что именно таким хотел бы стать, чтобы предстать перед народом. Почему проклятие не действовало на чудовище? Кто помогал ей справиться с ним? Тоска стала еще сильнее, когда он обратил мысли на жену. Именно она допустила, чтобы проклятая стала ему могилой и западней, а теперь отворачивается. Он поднял их на такую высоту, о которой другие не смели мечтать, и вот, все разваливалось в пух и прах, утекая между пальцами. Будто не чувствовала, что он все тот же, и сердце его, как драгоценный алмаз, трепетно сохраняло великую любовь, которую он познал и пил, как напиток богов, пылая бесконечной нежностью, которая разливалась во всем теле, искрилось и играло всеми гранями. Будто не видела в нем этой любви, будто не слышала, как он зовет ее и тянется к ней. И это была не ревность, она оставляла его, бросала голодной своре, на которую он уже не мог прикрикнуть, ибо она встала между ними.

"Проклятую надо убить! – твердо и спокойно подумал он, без малейшего сомнения. – Но убить так, чтобы превозмог вампир!"

Из своего кабинета Его Величество приказал приготовить ему еды на неделю (Слава Богу, наконец, поест по-человечески), теплую одежду и дракона. Потом быстрым шагом прошел чрез приемную, бросив дожидающемуся его человеку с бумагами "После!", выскользнул в коридор, спустившись по потайному ходу на лужайку перед дворцом, где его уже дожидался экипированный и оседланный дракон.

Глава 3. Проклятая земля...

Дракон летел быстро. У самого полуразрушенного города он снизился и пролетел над городом так низко, что почти задел крылом высокую башню превосходно сохранившегося здания. Всеми двенадцатью головами он высматривал что-то на земле, пугая туристов и охранников. Люди разбегались в разные стороны. Людей, приветствующих дракона, почти не было, разве что лоточные продавщицы. Его Величество город тоже рассматривал с любопытством, до этого он видел его только на фотографиях. Руины возносились к небу в виде огромных статуй, колон, когда-то великолепных дворцов, ныне с просевшими и обвалившимися крышами и стенами. С высоты город казался огромным. Как его не заметили раньше, оставалось загадкой, тайна хранилась у всех на виду. Раскопки велись в ускоренном режиме, пока в тех местах, где своды подземелий быстро обрушивались, вымываемые водами. Укрепляли каменные и кирпичные кладки, чтобы дать городу новую жизнь. Рук не хватало, но не каждый желающий мог стать участником экспедиции – тут оставалось еще много добра, и до полной их оценки было далеко, случайные могли развратить проверенных или сплотится и образовать бандитское формирование, которых в государстве было немало. И тогда все клады скоренько окажутся вне пределов досягаемости, где-нибудь в подвалах коллекционеров того же три пятнадцатого государства.

– Мне нужно туда! – сказал дракон, обернувшись к нему тремя головами.

Его Величество подсчитал: если дракон задержится, то к обозначенному сроку они не успеют. Супруга дала ему не так много времени. Попасть в Проклятую землю нужно было днем. Мало приятного заблудиться в зарослях и застрять там, вызывая подозрение. Он досадливо поморщился.

– Нет, – твердо сказал Его Величество. – Уже ночь почти, что мы там увидим? Ждать до утра я не могу, времени нет. К утру будем в земле, до изб полдня и обратно полдня, ночью вернемся, а послезавтра у нас в распоряжении будет целый день. Осмотрим город на обратном пути.

– Нет! – сказал Дракон. – Я спускаюсь.

Его Величество в отчаянии выкрикнул, понимая, что теряет последнюю надежду услужить Ее Величеству.

– Ночью, я не смогу вернуться от земли, ты что же, предлагаешь мне остаться там на ночь? Если мы переночуем здесь, а завтра с утра осмотрим город, мы прилетим в Проклятую землю только ночью. Еще не известно, что меня там ждет! Не забывай, ты сыт взглядом Ее Величества, но пищу даю я! – напомнил он твердо.

Дракон не ответил – захохотал и взмыл ввысь. Его Величество облегченно вздохнул, доставая карту, не обращая внимание на смех: дракон часто вел себя с ним подобным образом – невразумительно. И потом, когда обижался, лишь снова поднимал его на смех. На этот раз Его Величество решил не давать дракону повод.

Ему удалось как следует выспаться, пока дракон летел над пустынной дорогой мимо гор. Он пробудил, когда заалел горизонт. Проклятые земли обходили стороной, никто не спешил в ту сторону, разве что с другой стороны, там где раньше были Мутные Топи. А к расположенным вблизи ее селениям пробивали новые дороги, чтобы оградить местное население от влияния бунтовщиков. Лишь однажды, когда они почти долетели до места, ему показалось, что он увидел костер, и мелькнули тени – и дракон, обернувшись, предупредил:

– Тут они были, я видел свет...

– Не удивительно, не сидят же они на месте! – ответил Его Величество, рассматривая местность через бинокль, не заметив ничего подозрительного.

Костер оказался лишь игрой теней и отблеском зарева в небольшом ручье. Но следы указывали на то, что предатели вернулись в Проклятую землю, и изредка покидают ее. Скорее всего, ходили в селения, которые были неподалеку, на их наличие указывали сжатые поля и выкошенные луга, которые пестрели стогами сломы и не полностью вывезенного сена. Мало ли что понадобилось – соль, сахар, спички...

– Хм, там везде оборотни, мы бы уже знали... – не согласился дракон, пролетая теперь над дорогой зигзагами, чуть медленнее.

Проклятая земля увеличилась раза в два, а то и в три... Дракон обогнул ее по краю со стороны гор, остановился, зависнув в воздухе. Не имело смысла осматривать всю землю, и так понятно, что и там, на востоке, она увеличилась в размере. С высоты граница ее четко просматривалась. Заметив избы и убедившись, что они все еще на месте, дракон опустился. Проклятая земля уже обогнула со всех сторон озеро и захватила подножие гор, ему пришлось выбирать для себя место на горе. Но зато отсюда край луга и лесной массив просматривались, как на ладони.

– Тут же еще нет ничего, мог бы и ближе подобраться, – недовольно проворчал Его Величество, сбрасывая рюкзак и спускаясь по лапе.

– Нельзя! – прорычал дракон всеми двенадцатью головами. – Тут заканчивается огонь, который уходит вглубь горы чуть севернее, – он кивнул одной из голов, указывая направление, внимательно изучая местность остальными.

Видимая граница была лишь следствием проявления силы, которая поднималась из-под земли много дальше, охраняя подступы к озеру и реке с обширными лугами по обеим сторонам. Без сомнения, огонь поленьев разогревал землю. Изобилие сочной травы приманивало стада животных, а за ними хищников. Имея непостижимое человеческому глазу зрение, все его двенадцать голов видели одно и то же. Но даже ему, имея перед глазами свершившийся факт захвата земли странным поленом, было трудно поверить в увиденное. Всего один человек – и огненная стихия вырвалась на волю...

Как мог один человек сокрушить тысячелетиями установленный порядок?

Глухая тоска изъедала его внутренности, и он, кажется, отпустил бы боль на волю, если бы вылупился хоть один детеныш. Проклятый человек, который должен был дать потомству крылья, подняв их в Небо, убивал одно яйцо за другим, упреждая его появление.

Будь проклято это полено!

В последнее время он, как и его союзники, не испытывал к Его Величеству ничего, кроме неприязни и плохо скрытого раздражения. Хозяин... скорее, раб госпожи, или жены, его жены, дракона, которая открыла ему чрево, был туп, необразован, непослушен, а еда не сытной, пресной и ядовитой. Хорошо, что раб не знал о договоре, который связал их обоих до смерти, принудив служить госпоже до последнего вздоха. Она была самкой, которая оплодотворила яйца, а он отложил их в чреве раба. Если бы не договор, который уже полностью овладел им, он давно бы поменял хозяев, или захватил трон, убив обоих. Бывали времена, когда дракон вырывался на свободу – и вся земля становилась как место, над которым он был поставлен. И не только люди, но и вампиры трепетали при одном его имени.

Пока не приходил проклятый человек, и не приносил несчастье...

Как-то вдруг, когда казалось, что нет ни малейшего шанса вынырнуть из тьмы веков, один из миллиарда живых и мертвых таких же проклятых... Даже драконы не могли объяснить, как поднимал он знания, которые уничтожались веками между их пришествиями. И стоило им появиться, как они снова и снова шли к тому месту, где лежали поленья, как будто притягивались магнитом. Остановить его он мог бы – так уже было, если бы выманить его из проклятой земли, но такие проклятые отличались повышенной прозорливостью, зачастую предугадывая опасность. Оставалось выманить с помощью вампира, бросая его проклятому человеку, который единственный мог проникнуть на запретную территорию, чтобы они разобрались между собой сами.

Дракон усмехнулся, взглядом одной из голов обласкав Его Величество, который собирал в дорогу рюкзак. Старая карга вынесла хороший урок, забив вампира, которого они ей привели, насмерть. Немного прошло времени, когда ужас поднятого в Небо вампира настиг ее саму, обратив в свинью. Злобная тварь наступила на саму себя. Не лучшая участь ждала и тех, кто соблазнялся посулами вампира, обращаясь с ним, как с костью земли. Капать на мозги вампиры умели. Когда на земле не оставалось человека, земля начинала остывать. Вариант был беспроигрышный. Через сорок лет от земли оставались лишь булыжники и поленья.

Вампиры обычно хоронили их в тайных недоступных местах. Сначала топили. Но случилось то, чего не ожидал никто: драконы вдруг начали засыпать один за другим на века, и вроде бы были тут, среди всех, но их никто не видел и не чувствовал, кроме драконов, которые бодрствовали. Точно между драконом и поленом была какая-то связь. А когда сообразили, драконов почти не осталось. И сразу испугались – не всякий вампир готов был отказаться от услуг дракона. Дракона могла удержать единственная клятва – клятва на полене стать вампиру женой или мужем, чтобы произвести с ним потомство.

Он уже отложил яйца, и госпожа оплодотворила их, оставалось лишь поднять детенышей в небо...

И вдруг наступила тишина, и пустота... источник силы иссяк. И потомство гибнет.

Там, где текла река крови, теперь вода, ядовитая, как слюна дракона. Как выпить проклятую, если она стоит на клятве ногой, если ее жало, как зуб дракона, и каждый укус достигает цели от края земли, а раб, который носит в себе потомство, не может его защитить?!

Его Величество почувствовал, что дракон на него зол.

Дракон всегда на него сердился, когда ему удавалось настоять на своем. Странно, что каждый раз, когда скрещивались интересы дракона, Ее Величества и его собственные, он считал себя виноватым и тяготился свой виной, сдаваясь первым. В последнее время драконов он начал побаиваться. Он вдруг осознал, что один их взгляд превращает его в растение. Они постоянно следили за ним, исподтишка, словно бы управляли им. Но влияние их несколько ослабло, и он вдруг понял, что не цепенеет, как раньше, замечая, как приходит к нему чужая воля, выкачивая силу, заменяя одно содержание мыслей на другое, как когда заметил их в окне своего кабинета.

Слегка испугавшись драконьего гнева, он торопливо буркнул "спасибо" и шагнул на спасительную территорию, углубляясь в заросли.

Спасительная ли? Он шел в стан врага...

Примерно через два часа пересек гряду холмов, прилегающую к озеру, которая преградила ему путь, еще час шагал вдоль берега озера и, наконец, оказался там, где впервые увидел проклятую землю. Здесь ненадолго остановился, всматриваясь в глубину леса, который звенел голосами. Стояла душная жара, как в середине июля, в теплой одежде он сразу пропотел, по спине потекли струйки пота. Но беды пока ничто не предвещало, земля не сделала ни одной попытки задержать его.

"Нигде такого нет!" – подумал он, выбирая место для завтрака, снимая с себя теплую куртку, залюбовавшись полевыми орхидеями, яркими люпинами и маком.

"Почему ее называют проклятой землей?" – задумался он, недалеко от себя заметив кусты малины, которая еще цвела и плодоносила. Неподалеку молодая яблоня с сочными плодами, обвитая плющом и хмелем, нагибалась молодыми ветвями до самой земли, по всей опушке рябины, с кистями оранжевых ягод, и орешник.

Люди здесь бывали: едва приметная тропинка со следами человеческой обуви вела вдоль опушки, многие кусты были поломаны, но в лес не заходили – тропинка обрывалась и сворачивала в сторону. Значит, предатели могли легко завербовать сторонников, которые добудут сведения и снабдят всем необходимым – и укроют, если придется прятаться в другом месте.

Его Величество попробовал ягоды на вкус.

Яблоки оказались кисло-сладкими, сочными. Натуральный продукт прокатился по пищеводу и не вызывая ни рвоты, ни поноса. Яблоки ничем не отличались от тех, что он ел во дворце, может быть, даже вкуснее. Он сбросил с себя рюкзак и вынул из него завтрак, уложенный в контейнер. Повар постарался на славу. Тут были запеченные мясные антрекоты, политые грибным соусом, с кусочками заморских фруктов, суп-пюре с белым вином и рыбой, термос с кофе. Кофе он выпил сразу две кружки, от супа избавился, но с удовольствием съел антрекот и доел яблоко. Потом собрался, шагнул под сень деревьев – и замер.

Лишь пара сорок, заметив его, сорвались с места и унеслись в глубь проклятой земли. Молодой лес за лето успел подняться, буйно разрастаясь. В нем совсем не чувствовалось дыхание осени. Многие, на первый взгляд привычные деревья и кусты удивляли обилием цветения, уживаясь друг с другом, заполняя участки, на которых в обычное время не росли. Даже мох здесь был какой-то особенный, слишком зеленый и высокий, а редкий папоротник достигал размеров куста в рост человека.

Чуть дальше – и голова его пошла кругом.

Многим растениям здесь было не место, многие – не имели названия, будто он попал в густонаселенные джунгли. На него никто не обращал внимания – снующие по своим делам животные, натаптывая целые тропы, пробегая у самых ног. Он едва не столкнулся со стадом диких свиней, похрюкивая, выискивающих в земле сочные корни и трюфели, брезгуя орехами, которые в изобилии осыпались рядом, грибами и ягодами, которые, раздавленные, хрустели под ногами. И невольно пришли на ум рассказы о местах, зараженных радиацией.

Он шел долго и быстро, почти бегом. Лишь один раз ему показалось, когда резко обернулся на громкий хруст сухих ветвей, как некоторые деревья вдруг отступают вглубь леса, когда он проходит мимо. Стало не по себе, и он прибавил скорость, внезапно сообразив, что предатели могут иметь представление о маскировке. Возможно, оборотни не чувствовали следы, потому что маг умело использовал парфюм, чтобы скрыть свое присутствие.

Обширного открытого пространства на берегу реки, продираясь сквозь густые заросли, он достиг лишь часа через два, остановившись у самого края опушки. Он словно попал в сон, изумленно рассматривая преобразившийся обширный луг (скорее луга, тянувшиеся по берегу реки), который видел несколько месяц назад.

Война обошла эти места стороной.

Здесь стало еще красивее и сытнее, чем в первый его приход. Избы паслись неподалеку, у противоположного края поля, по очереди прохаживаясь взад-вперед, оставляя после себя борозды.