Текст книги "Всей нечисти Нечисть..."

Автор книги: Анастасия Вихарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Глава 8. Дьявол с сюрпризами...

– Манька, обиделась что ли? – расстроенный Борзеевич поковырял в носу пальцем. – Я же помню, город стоял здесь, а где площадь была, найди теперь под снегом-то!

– А говорил, память фотографическая... Тут дома были или нет? – с обидой в голосе возмутилась Манька, ткнув наугад посохом в снег и расплавив его до лужи.

– Это первый город... вырос так неожиданно... Я в совершеннейшем потрясении был! Кто в таком состоянии по сторонам смотрит?! – сокрушенно оправдался он. Борзеевич потерянно стоял на высоком месте, тупо уставившись на обширную территорию, которая открывалась ему с высокого скального выступа. Улица города, по которой они прошли, петляла, и шли они не просто по улице, а забегали то в один дом, то в другой, глазели по сторонам и выходили из домов порой через другой вход.

– Теплее, теплее... Тут вы зашли в город, а тут что было? – хохотал Дьявол, сидя на камушке и наблюдая за обоими.

– Тут? – Манька с минуту смотрела в указанное Дьяволом место, морщила лоб и потирала виски. – Ворота... наверное... открытые, а у стены что-то темное было... Или это было во втором городе?... – она остановилась, уставившись в пространство перед собой. – Ну, бли-и-ин!

Она уже битый час колесила по тому месту, где видела город. Город исчез, теперь тут была обширная, сравнительно ровная, будто кем-то наискось срезанная вершина, которая ничем не отличалась от прочих горных ландшафтов – камни, скалы, снег. И даже затылочное зрение показывало какие-то ужасы, которые к городу вряд ли имели отношение. Вампиры, в общем, репертуар не меняли, оплевывали, уродовали, поганили ее саму, поминали Борзеевича и какого-то вампира, который был вызван ею к жизни и упорно продолжал оставаться ее сообщником, хотя ему предлагалась помощь в борьбе за выживание в этом изменившемся, несомненно, в лучшую сторону, мире. Рассмотреть подробнее и понять, что за вампир, у нее времени не было. Дьявол торопил и посоветовал на время на вампиров забить. Вряд ли взывали к Его Величеству.

Ни лампы, ни саркофага, ни намека на сам город – все замело. Ну, лампа, понятно, она небольшая была, а саркофаг? Но разве разглядишь, если каждый камень откололся от чего-либо художественно?! Чтобы обследовать каждый камень на предмет отпечатка от руки, носа или ноги – тут и месяца будет мало. Нужное – оно всегда в самом конце...

– Уже обед скоро, быть не может, чтобы ты забыла! – наконец, сказал Дьявол сердито.

Манька, к неудовольствию Дьявола, попросила его встать, порылась в снегу и в этом месте, извинилась и отошла, раздумывая.

– Ну! Что ты тут искала?! – спросил Дьявол, выразительно удивляясь усмешкой.

Манька покосила в его сторону: с него станется, мог с намеком сидеть... Она медленно побрела в сторону Борзеевича, пиная носком ноги камни и снег.

– Площадь, Маня, чуть дальше центра была, а я сижу у ворот, – крикнул ей вслед Дьявол. – И прошу тебя, не наступи на железо, а то донашивать заставлю.

– Ой, а они тоже носили железо? – она резко остановилась, радостно выдохнув, припоминая встречу с человеком из первого города. – А шли босиком...

– Милая, ты меня удивляешь! – наставительно пожурил ее Дьявол. – Кто ж в такие горы полезет иначе? Тут сплошной магнетизм! Не прилипнешь – снесет!

Манька полюбовалась на подошвы своих ног, обутых в теплые сапожки.

– Не прилипаю же, нет у меня нынче столько железа! – возразила она.

– А разве сама ты не железяка? – напомнил Дьявол. – Забыла? И они железо ели... Правда, доброе. Слава Богу, Упырь не родился тогда еще. А само по себе оно иногда разрушается, если человек на него день и ночь смотрит тысячу лет. Какое железо не сгнило бы за такое время? А сгнило оно на человеке, въедаясь в плоть. Пролежи-ка в железе-то вечность, не захочешь, а пропитаешься. Но на кой оно тебе ржавое? – пожал плечами Дьявол.

– Оно рукотворное! – весело воскликнула Манька, поднимая посох. Выглядела она довольной. Борзеевич, который залез на каменную скалу от греха подальше, тут же слез и неспеша направился в их сторону, согревая руки дыханием.

– Камень, покажи, где человек железо свое оставил? – попросила Манька, слегка ослабив хватку, чтобы не она управляла посохом, а он ею.

И сразу почувствовала, как потянула ее сила камней, засветившихся голубоватым светом, по пику вершины в обход скал, на которых только что сидел Борзеевич, поднялась по щебеночной насыпи, пересекла снежный занос и остановилась. Посох постучал о землю три раза.

– Вот, нашла, – сказала она, расплавив снег, направляя воду в сторону, и выковыривая два примерзших к земле изношенных до дыр железных ботинка.

От них почти ничего не осталось, и, пожалуй, их можно было оставить, железо рассыпалось в руке. Человек не то снял их, не то просто вышел. Наверное, железо перестало для него существовать. С другой стороны они ковали санки и ничего. Сдавалось ей, что железо, как все, что от Дьявола, времени не боялось, но за такое время не только железом пропитаешься, но и пониманием: если человек открыл ворота вампиру – оставь его вампиру, и пусть вампир с ним сам разбирается. Ну или Дьявол...

Лампа и статуя лежали тут же, неподалеку, но ключ нашли не сразу. Видимо, человек сумел сойти с того места, где вампиры закопали печать. Все же, в первом городе многие люди исполнили свою часть договора. Землю перекапывали, разбивая камень, Манька мечом и посохом, Борзеевич помогал откидывать в сторону обломки, орудуя кинжалом, стрелой и колышком. Ключ к поверхности был чуть ближе, чем на площади города. Наверное, часть земли с того времени унесло вместе с ледником, который потихоньку съезжал вниз, утаскивая грунт и камни за собой.

– Вот он, – весело заорала Манька, вытаскивая на божий свет черный круг, с полметра в диаметре, в центре которого распластался сплющенный с обеих сторон трехглавый дракон. Каждая его голова упиралась в одну часть ключа. По внешнему кругу выгравированы странные знаки-рисунки, как на Дьявольском кинжале.

– Ну, так я его разбиваю? – спросила она у Дьявола, который прохаживался неподалеку, к чему-то прислушиваясь и тревожно всматриваясь в вершину четвертой горы.

– А он тебе нужен? – спросил он, мельком бросив взгляд в ее сторону.

– Нет, – ответила Манька и махнула мечом.

Выскочил сноп искр от удара, ключ отскочил, прокатившись по земле, не получив ни царапины – не погнулся даже.

– Сначала колпак сними, – посоветовал Борзеевич, рассматривая ключ.

– Какой колпак? – повернулась она в сторону Борзеевича.

– Мой, – подсказал Дьявол. – Шутовской колпак. Я когда его сюда положил, мысленно произнес, сколько чудес претерпит город. А ты произнеси мои мысли вслух. Удиви ключ своими знаниями.

– Помнишь, Маня, когда мы были в четвертом городе, те двое достали из под тебя такую же штуковину? А как штуковину сломали, дракон испустил дух... – напомнил Борзеевич. – Они не мечами махали, а крутили ее так и эдак и хихикали...

– А-а! – сообразила Манька, примериваясь к ключу, огорчившись, что пропустила такой ответственный момент, увлекшись битвой. Жаль, что не порасспросила.

Но ни одна умная мысль не пришла в голову. Город как город, ну прокляли его, а чудеса-то при чем? Борзеевич тоже подошел, рассматривая ключ.

– На подсказки смотри, – снова посоветовал он. – Это как головоломка! Видишь, тут город нарисован, и крест на нем. Город не город, а условно башню с тремя домиками, наверное, можно числить городом. А тут они перевернулись, будто в воде отразились, и креста нет...

– Что? Город будет стоять в одном месте, а видеть его будут в другом? – Манька повернула ключ в руках, рассматривая знаки.

И вдруг надпись на ключе загорелась, по ней пробежал огонь, и одна треть ключа выпала и преломилась.

– И не будет в городе жителей, но все они будут живы, – уверенно сказала она, заметив пустой город и перевернутых людей, которые тянули руки вверх.

И еще одна часть, теперь уже две трети, рассыпалась в руках.

– И будет город охранять дракон, который не увидит его, пока охраняет? – заинтересованно прочитала она третий рисунок, на котором был нарисован город и дракон с завязанными глазами.

Последняя часть ключа треснула и раскололась. Дьявол посмотрел на ключ с тоской, тяжело вздохнул, исторг их глаз голубой огонь, оплавляя осколки.

– А теперь вам придется бежать бегом, – ядовито сообщил он, ухмыльнувшись.

– С чего бы? – разом вскинулись его спутники.

– Потому что сюда ползут два других дракона! – порадовался он, довольный произведенным впечатлением. – Они будут здесь через два дня. В лучшем случае. Сейчас они у подножия четвертой горы. День на подъем той горы, ночь добраться до этой, день в эту гору залезть, и еще ночь настигнуть вас у подножия шестой горы. Итого, – Дьявол посмотрел на свои пальцы. – Двое суток. Эти горы чуть выше, но для них это не так существенно.

– В худшем? – хором, сдавленным шепотом, поинтересовались оба испуганных слушателя.

– Чуть меньше полтора суток. Летают они быстрее, чем ползают. Если им хватит воздуха и сил поднять себя, с вершины четвертой горы к подножию долетят часа за два. И от этой вершины к подножию той, – Дьявол кивнул на шестую гору, – еще три часа. Быстрее им не поспеть, возвышенности тоже приходится преодолевать ползком. Но все равно, у вас около тридцати часов...

– А как они оказались у подножия четвертой вершины? – совершенно потрясенная, с недоумением воззрившись на Дьявола, прохрипела Манька, слегка поперхнувшись и закашлявшись.

– Там люди? Или только драконы? – Борзеевич постучал по ее спине.

– Вы опять меня удивляете! – Дьявол развел в изумлении руками. – Цивилизации не стоят на месте! У них столько приспособлений, что вам и не снились. Взять, к примеру, те же ковры-самолеты... – он замолчал, с любопытством наблюдая за онемевшими товарищами, которые потерянно и со страхом уставились на четвертую горную гряду и самую меньшую из ее гор. Наверное, там тоже когда-то стоял призрачный город, и Дьявол, чтобы тот уместился на вершине, подрезал ее. – Но это еще не все приятные неожиданности на сегодняшний день... – порадовался он, что-то весело промурлыкав себе под нос.

Манька и Борзеевич промолчали, превратившись в само внимание. Оба стояли застывшие, с побледневшими и вытянутыми лицами.

– Нас догоняют тридцать оборотней, – беззлобно посетовал Дьявол, будто оборотни торопились дорогими гостями, нагруженные подарками, а они не приготовились.

Дождавшись, когда один из них пошевелится, он продолжил в том же благодушном тоне:

– Они злые и голодные. Всю ночь и утро поднимались в гору. Бегают они, сравнительно с ползущим драконом, примерно с одинаковой скоростью. Так что, оборотни опережают их на один день. Если драконы сумеют полететь, прибудут одновременно. И тогда – вам крышка! Я буду расстроен, если они не справятся с вами, но не сильно – а справятся, очень порадуюсь за Помазанников. Кстати, – сказал он, оценивающе смерив их обоих взглядом, – я ошибся, времени у вас меньше! Оборотни и драконы могут долгое время не спать...

Убитые известием, вопросов не задавали, выразительный испуг мог бы объяснить больше, чем описание этого испуга. Ни Манька, ни Борзеевич радости Дьявола не разделяли.

– Будете выращивать нам еду на ходу, – строго наказала Манька котелкам, закидывая их в рюкзаки. – Что-нибудь такое, чтобы не спать...

Будут, не будут, она не знала, но в этом путешествии Борзеевич нет-нет, да и баловал их с Дьяволом изысками, о которых много рассказывал в первое путешествие. Семян у него с собой было много и разных, занимали они половину его рюкзака. Вообще до этого момента их второе путешествие нравилось им обоим. Так все было красиво, и опыта хоть отбавляй. Никуда не спешили, не замерзали, вдоволь любуясь и своими надписями на скалах, делая некоторые добавления, упущенные в первом путешествии, и множественными эрами, которые слоями выставлялись из земли, и закатами и восходами, красочнее которых, пожалуй, было не сыскать. Ослепительно белый под солнцем снег вдруг начинал гореть и искрится всеми цветами радуги, горело небо, полыхая всеми оттенками от фиолетового до желтого, и светилось по ночам, поражая воображение красочностью развернувшихся гигантских полотенец. Небо тут чаще было чистое, без привычных облаков, разве что догонял циклон, который в высоту иногда был выше Вершины Мира. А какие тут были звезды! Любая обсерватория могла только мечтать о такой с ними близости. Даже ступеньки нравилось подправлять, чтобы любопытные могли идти по их следу.

Проверили боеприпасы: в избах еще оставались Дьявольские стрелы, и колчаны теперь были полными – штук сорок у Маньки, и столько же у Борзеевича. И обычные, из неугасимого поленьего дерева, с серебряными наконечниками, выдержанные в живой воде по пятидесяти штук.

Манька встала на краю пропасти, прислушалась к пространству. И сразу почувствовала бегущих зверей. Дьявольские стрелы берегли, но погоня оборотней могла помешать, а кроме того, могли не заметить засаду. Если оборотни нагонят, им не составит труда окружить их. Элемент неожиданности, который предоставил им Дьявол, был на руку и мог сработать только сейчас – вряд ли оборотни бежали по своим делам. Она не сомневалась, что Дьявольскими стрелами сможет легко достать их отсюда, чем там, внизу, когда у них появиться возможность спрятаться за скалами. Она натянула тетиву, выпустила стрелу и через минуту почувствовала, как стрела угодила в сердце. Там, где был оборотень, пространство стало чистым.

Чтобы выпустить тридцать стрел, понадобилось полчаса – главное нащупать зверя...

– Не так страшен оборотень, как его малюют, – сказала она, подбирая посох. – Теперь на нас обижены только драконы!

Борзеевич удовлетворенно крякнул и почесал затылок, взваливая на себя рюкзак. Недовольным остался только Дьявол.

– Почему ты всегда умудряешься все испортить? – с укором проворчал он, через кругляшки пальцев разглядывая рассеянные по склону четвертой горы трупы. – Я приму к сведению, что маленькая стая не смогла вас напугать... – расстроился он, нахмурившись.

– Я переживаю за Борзеевича, – ответила Манька, пытаясь сообразить: Дьявол пригрозил, или похвалил? Наверное, похвалил, было лестно.

Дьявол покачал головой, наконец, простив ей и раздолбанный раритетный артефакт, и смерть оборотней.

– Маня, знаю, ввысь на крыльях тебе уже не подняться... Им легко перенести на любое расстояние сознание и землю, но бремя физической материи, которая в некоторой степени являясь фундаментом и цементирует Бездну, сковывает их. Особенно здесь, где воздух разряжен, и им не на что опереться. Но Богу дано поднять и фундамент, – сказал он строго и процитировал: – "Ибо то, что невозможно человекам, возможно Богу, ибо все возможно Богу".

– Это не про полеты, – возразила Манька. – Это про то, кто может войти в Царство Божье.

– Это, Маня, про спасение ныне, во время сие, во время гонений и в веке грядущем жизни вечной... Не спорь. Под именем Спасителевым всегда есть что-то, на что его положили – иначе имя не продержалось бы минуты. Взять, к примеру, двух Царей – Царя Содомского и Царя Салимского Мелхиседека, которые вышли навстречу Отцу Народов Аврааму, когда тот отбил у разбойников имение и имущество ближнего. Оба встретили его довольно приветливо, один принес хлеб и вино, а второй даже предложил взять у себя имение, оставив только людей. Думаешь, просто так Авраам отдал Мелхиседеку десятую часть всего, что имел с собой, и назвал священником Бога по чину, а Царя Содомского клятвенно заверил, что никогда не возьмет у него ничего?!

– Да хрен их знает... – рассмеялась Манька, внезапно обнаружив, что неожиданный вопрос не только застал ее врасплох, но и снял напряжение. Мысли как-то собой устремились на поиски ответа. – Все зависит от того, как он им это сказал. Возможно, бились бойцы не на яву, а во сне, обращаясь друг к другу по имени отчеству. Тайно – тогда Мелхиседек проклят им, а Царь Содомский поднят до вампира. Вслух озвучил, тогда наоборот: Мелхиседек обращен в вампира, Царь Содомский в проклятого. – Манька пожала плечами. – В Содоме жил Лот, ближний Отца Народов. Его притесняли, насиловали дочерей, гостей убивали, высмеивали. Он жил в Содоме, как я в земле вампира. Впоследствии Содом стал соляной пустыней, когда на него низверглись огонь и сера. Огонь и сера – проклятому. Или наоборот? – ненадолго задумалась она.

– Правильно, – встрял Борзеевич. – Если обозвать встречных вампира слугами, пусть и тайно, они ж обидятся. А если первосвященниками, на чин ниже того, перед кем стоят (в данном случае Царя Салимского, поставленного над Царем Содомским!), то как бы почетно. Нельзя сказать, что Отец Народов совсем ничего не взял у Царя Содомского – он сам не взял, но взяли свою долю отроки – Анер, Эшкол и Мамрий. Сие равнозначно тому, что взял. Вампиры у проклятых как бы тоже ничего не берут, но берут все, что те имеют. Царя Содомского проклял, а Мелхиседека облагодетельствовал. И тайно и явно. Все, что потерял Содомский Царь, когда воевал с другими царями, которые заманили его в смоляную яму, было отдано Мелхиседеку в десятой доле. В конечном итоге, все имущество проклятых достается вампиру, и что-то да падает на стол тому вампиру, который стоит над проклятым.

– И что? Отец Народов победил врагов ближнего, отбил имущество и возвращался, имея его на руках, а тут раз – два царя! – и он запросто кого-то обесточивает?!

– Не факт, но возможно, – с сомнением покачал головой Борзеевич. – Не сказано, что он встретился с Лотом, об этом бы непременно упомянули. Он распоряжался его добром, как своим. Царь Содомский, чтобы Отца Народов поприветствовать, вылазит из смоляной ямы. Смоляная яма могла быть и смоляной ямой, и закланием – Царь Содомский мог сидеть в ней в то время, когда встречал героя, ровно как выбраться из нее и успеть помыться. А Мелхиседек, Царь Салимский, зная Отца Народов, как сподвижника и как воина-истребителя, или как экстрасенса с богатющим опытом, вынес ему хлеб и вино. Хлеб и вино, кстати, тоже могут иметь двоякое значение. Или прямое, или пища для размышлений и услада, которая исходит от вампира. И тогда с одним он разговаривал, как с человеком, которого спасал, а второго, который ему польстил, поднимая его героические будни в глазах человечества, поставил как бы на одну ступень с собой, чтобы слова Мелхидседека имели вес в глазах того самого человечества. Сути это не меняет: кукушка хвалит петуха, за то, что хвалит он кукушку.

– Ну да, ну да! – с ироний произнесла Манька. – Вампирами переставляются не только слова Дьявола... – Павлик, он же Савл, убеждая народ, что новый закон, придуманный в том числе и им, Павликом, евреям понравится, обращается с призывом назвать христианских Святых Отцов первосвященниками вместо левитов, отделяя не левитам, а им десятую часть, которую те получали по закону обделенного колена. Он паскудно обличает их, настаивая, что он – новый богочеловек, пастырь верующим христианам, в том числе евреям, хоть и не является коленом, имеет право на подаяние, сравнив себя с Царем Мелхиседеком, который тоже им не был. На десятую часть священники претендовали во все времена. При этом ни за что не отвечали – ни за дороги, ни за нищету в государстве, ни за воловье положение крепостных... Несколько десятков храмов названы культурным наследием, а само существование государства поставлено им в заслугу. Но при чем тут я и крылья мои?

– А при том, – возвестил Дьявол, рассмеявшись над увлекшими спорщиками, – что именно такие Мелхиседеки штурмуют четвертую гору, желая отмщения. И два дракона бегут сюда не столько убить, сколько поставить на тебя, Маня, лапу, чтобы новые первосвященники оторвались бы на тебе за то, что любить себя заставила и бегать за тобой, любимой, по горам. – Дьявол выставил вперед руку, в которой оказались весы, а глаза стали враз завязанными черной повязкой. – Вот весы, на одной чаше вы, которые оставят их с носом.

Манька и Борзеевич вскрикнули. На одной чаше весов и в самом деле сидели они, их уменьшенные копии и о чем-то весело болтали. Борзеевич не удержался и потыкал в себя пальцем. Борзеевич на весах выставил кулак.

– А на другой – Святая Церковь, которая с Именем Спасителя на устах обратила двух антихристов и христопродавцев в кусок дерьма. Мелхиседеки так долго бились за крышу над головой, доказывая обратное, а вы стращать их надумали?! Глупо рыкать на льва, если он стоит перед тобой. И если не хотите, чтобы вас растерзал лев, придется лететь!

На второй чаше появились маленькие человечки в сутанах, которые волокли их в костер, так что уменьшенных копий теперь стало по две. Чаша с казнью сразу перевесила и оказалась у ног Дьявола, чаша, на которой сидели они вдвоем, взлетела вверх.

– Так и будет! – шмыгнул носом Борзеевич. – Подумаешь, чудо...

– Но их же много! Разве ж это чудо?! – возмутилась Манька. – Мы ключ нашли, город освободили, дракона завалили – вот это чудо!

– Народ по дракону уже скучает! – съязвил Дьявол, снимая повязку. – С одним драконом вы бы еще справились, но с двумя – это вряд ли, – предупредил он. – Станешь к одному лицом, второй все равно нападет сзади, – Дьявол погладил старика по голове. – Борзеевич тут тебе не помощник, он горит сразу и безо всякой надежды на выздоровление. Только силикатом и жив до сих пор... Глина, если ее обожгли, долго лежит в земле ни живая, ни мертвая. А головы у драконов не простые... Сруби одну, на ее месте две нарастет. До двенадцати. Больше пока им носить не удавалось...

Манька осуждающе покачала головой. Дьявол знал, что с крыльями у нее то и дело возникают проблемы. Опять поставил в невыносимые условия и рад. Выбора нет: хочешь жить – лети, не хочешь... ну, как хочешь... И сразу стало стыдно: если уж на то пошло, люди из проклятых городов летали на крыльях не хуже Дьявола, а у человека из пятого города даже меча еще не было.

Она примерилась к расстоянию. Далековато...

С горы неслись с такой скоростью, что подивился даже Дьявол, довольный, что ему так легко удалось напугать своих спутников. Он все время был позади Борзеевича, то и дело подхватывая его за шиворот и оказываясь рядом с Манькой. Но когда вдруг стали вырастать расколы и возвышенности, которые в горах были не редкостью, Манька почувствовала, что дело ее дрянь – теперь Дьявол был впереди, подсказывая куда ступить. Подножия шестой вершины достигли поздно вечером. Было уже темно.

– Спать! – приказал Дьявол, кидая свой плащ в снег.

Не зажигали ветку неугасимого полена, не снимали рюкзаки, колчаны и другое оружие. Глотнули живой воды, чтобы восстановила за время сна силы, упали и сразу поплыли в невесомости, полностью отключившись от уставшего и утомленного тела. Сознанием они все еще продолжали бежать. Дьявол никуда не исчез. Он что-то пробубнил себе под нос, и мягкие хлопья мокрого снега повалили сплошной стеной в том месте, где они только что прошли.

Через четыре часа они были готовы, но Дьявол приказал выпить горячего чая на живой воде и не очень плотно перекусить. Еще была ночь, когда начали подъем. Глаза Дьявола освещали ступени, горели камни посоха, и сами ступени слегка светилась, указывая путь.

– Это зачем? – спросил Борзеевич, заметив, что белая стена движется за ними.

– Фору вам решил дать... У них восемнадцать голов, у вас только две.... Немного покувыркаются в сугробах, выиграем часов десять... А то глядишь, заплутают. Параллели и меридианы здесь не то что там, на большой земле, умнее расположились.