Текст книги "Шпионка-2 (СИ)"

Автор книги: Анастасия Вернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Глава 16

– Майки, боже мой! Где же ты так?!

Люти замерла с огромной кастрюлей в руках, глядя на пятилетнюю девочку, застывшую на пороге с разодранными коленками, сбитыми в кровь кулаками и огромным комком грязи под глазом.

– Квентин – дурак, – хмуро высказалась я, вытирая локтём сопливый нос.

– Опять?! Господи, ну зачем, зачем же ты туда лезешь?! Хоть на улицу не выпускай! Так, иди сюда, надо замазать скорее, пока дядя с работы не пришёл.

Я знала, что он будет зол на меня. Ему не понравится, что придётся выслушивать претензии от семьи Квентина. Он придёт домой, выпьет, и будет орать на тётю. Потом предложит «перепродать этого бракованного ребёнка».

Тётя опять будет плакать всю ночь.

А наутро у неё нальётся синяк. Не на видном месте, конечно.

– Я не хотела, – всхлипывая, с трудом выдавила я. – Он первый начал.

– Да какая уже разница! – негодующе воскликнула тётя, хватая за руку и утаскивая в комнату.

Она усадила меня на диван, а сама взяла аптечку, которая всегда была под рукой. Дядя частенько с кем-то дрался по пьяни. Тётя тоже в ней нуждалась.

– Майки, ну почему же ты не можешь просто мимо пройти! – Она качала головой и дрожащими руками доставала зелёнку и бинты. – В кого ты такая пошла только.

– Прости, – я снова всхлипнула. – Квентин меня первым ударил. Он сказал, что я курносая. И ударил.

Тётя поджала губы и принялась быстро осматривать моё лицо. До носа он не достал, поэтому она снова вернулась к коленкам и рукам.

– Я плохая, и поэтому меня бьют, – выдавила я, заикаясь и давясь соплями.

Тётя замерла и посмотрела удивлёнными глазами.

– Ты что такое говоришь?! Какая ж ты плохая? Майки, ты не слушай этих глупых детей. Только вспомни, что за отец у Квентина! Да он же пьяница и уголовник. Вот и сын у него такой же. Это просто потому, что мальчик в такой плохой семье живёт. Вот были бы у него хорошие родители, он бы тоже хорошим был. А тебя в семье все очень любят, поэтому ты вырастешь милой девочкой, доброй, ласковой, отзывчивой. Мы с дядей тебя очень, очень любим.

Целых шесть этажей высоты. Если сделать всего один шаг вперёд – тебе конец. При ударе о землю кости переломает по всему телу. Кровь, скорее всего, брызнет во все стороны, а в человеке её около пяти литров. Всё сразу, конечно, не выльется, но лужа будет приличная. Смерть – зрелище ничуть не сексуальное. Кишечник расслабляется, и любопытные «зеваки» получают просто невосполнимые впечатления.

Тётя мне соврала тогда. "Мы тебя любим", "мы дружная семья", "ты такая хорошая девочка", "я никогда тебя не брошу" – эти патетичные слова часто мелькали в её речи.

Мне было семь, когда она умерла. За несколько дней до этого я видела, как это произойдёт, но в тот момент понятия не имела, что я – потомок Лунера. И могу видеть будущее.

– Ты чего это тут делаешь?! – то ли булькнул, то ли икнул кто-то рядом.

Я медленно повернула голову и ошарашено уставилась на Дарину.

– Прыгай уже, – вяло попросила она. Сунула в рот нечто напоминающее сигарету и меланхолично задымила. – Минут пять уже стоишь. Сначала забавно было, а теперь уже скучно. Самоубийства так не делаются, ты знаешь?

Я взглянула на неё враждебно. И хотя понимала, что она не давала никаких поводов, это отношение проявилось словно по щелчку. С внутренним злорадством отступила назад и слезла с выступа.

– Жаль. – Дарина затянулась и выпустила дым. Тот сделал несколько изящных кульбитов и отправился за пределы Академии.

Раньше крыша была моим укромным уголком. Теперь нет.

– Что ты куришь? – хмуро спросила я.

Девушка посмотрела на свёрнутую бумажку, словно вспоминая, откуда у неё эта штука, и безэмоционально сказала:

– Попросила у местного авторитета. Он продал.

Судя по всему, она говорила о Джексоне.

– Как ты сюда попала? – задала я довольно глупый вопрос.

– Так же, как и ты.

Я вздохнула. Это было очевидно. Уже хотела развернуться и отправиться искать себе другое укрытие, как вдруг Дарина повернулась и тихо поинтересовалась:

– Что у тебя случилось?

– М?

– Ты же сюда не танцевать пришла.

Я молча сунула руки в карманы штанов и тупо подошла к соседке по комнате. Встала рядом с ней, посмотрела вниз, выпрямилась и вздохнула.

Вдали виднелись очертания города. Отсюда казалось, что он спокоен и безмятежен.

Хотелось бы чувствовать хоть что-то похожее.

– У меня в Лораплине осталась сестра, – тихо проговорила Дарина, тоже глядя на маленькие огоньки, но не фокусируя на них взгляд. Из её рта змейкой вырвался дым. Запах был сладкий. – У тебя же нет сестры?

– У меня никого нет, – честно сказала я.

– Повезло, – мрачно ответила девушка. Уверена, она не хотела откровенничать. Тем более – со мной. Но когда что-то накапливается, это надо выплеснуть. На кого – уже не так важно, лишь бы совесть облегчить. Враг перед тобой или друг, эти слова всё равно не для него. Они для себя самого. – Хорошо бы у меня никого не было, я бы хоть... не переживала, как она там. Что с ней.

Я молча повернулась и присела на выступ возле края крыши. Посмотрела на блондинку. Такой бледной и грустной мне ещё не доводилось её видеть.

– Раньше мы с ней каждый вечер ходили на детскую площадку. Она обожала качели, и просто терпеть не могла горку. Мальчишки постоянно съезжали быстро, а она не успевала отбегать, и они вечно её по попе ногами били.

– Кошмар, – искренне сказала я.

Дарина перевела на меня тяжёлый взгляд.

– Потом власть в Лораплине сменилась. Выходить на улицу стало опасно. Пришлось искать ей другое занятие. И я... я ей читала книжки, косички заплетала. Такой бред, но ей нравилось. Мне, если честно, тоже.

– Так уезжай, – спокойно предложила я.

Дарина грустно усмехнулась.

– Ненавижу это место. Этот город. Я не могу находиться здесь, но и уехать отсюда не могу.

– А я вот разрешаю тебе уехать, – жестким голосом проговорила я. – Не мучайся. Мы справимся.

– Я здесь не ради вас, – огрызнулась Дарина. – Это моя обязанность – сделать хоть что-то на благо этого мира. Я должна.

– Мир тебе взаимностью не ответит.

– Как будто я чего-то от него жду. – Она устало взглянула на меня. – На меня рассчитывают люди. Я не брошу операцию из-за каких-то чувств.

Каких-то чувств...

Я повернула голову и посмотрела вниз. Заметила забор, деревья, газон, мужское общежитие.

– Со мной такое впервые. – Дарина поджала губы и нервно провела рукой по светлым волосам. – Обычно у меня нет недостатка в парнях. С девушками общаться не получается, не знаю, почему. А вот парней хоть отбавляй. У меня в Лораплине аж три потенциальных жениха остались. – Девушка тихо рассмеялась. – Представляешь? Три! А я ни об одном не вспомнила до сегодняшнего дня.

Мы помолчали.

– Золин признался мне в любви, – сухо выдавила я, глядя под ноги.

– И? – не поняла Дарина, словно для неё в этом не было ничего удивительного.

– Со мной такое впервые.

– Так... ты протупила?

– Я же говорю, со мной такое впервые. Без понятия, что значит в этой ситуации "протупить", а что значит...

– Ты протупила, – кисло перебила Дарина.

Я сникла. Она осуждающе покачала головой.

– Чёрт, вот чего тебе ещё в этой жизни нужно? Парень признался в любви. Нет бы честно сказать, что тоже по нему сохнешь. Но нет, ты вспомнила о гордости. Что ж, можешь покупать кошку.

– Причём тут гордость? – начала отбрехиваться я.

– Ну ты же у нас такая неприступная. На свидания не ходишь, хороших парней отшиваешь.

– Я хранила его репейник целый год, потому что это было единственное, что у меня осталось из его вещей! Репейник!!!

– Чего ты орёшь-то на меня? – Дарина меланхолично затянулась, даже не моргнув, когда я повысила тон. – Раз он тебе тоже дорог, почему ты сейчас здесь?

Испугалась. Сбежала. Оставила его там одного. Даже самописку с листком не взяла. Пирожок тоже.

– Я нашла это место, когда только пришла в Академию, – почему-то разглядывая свои ладони, ответила я. – Знаешь, если встать на край и представить, что в следующую секунду прыгнешь, мысли как-то проясняются. Понимаешь, что действительно важно.

– Да?

Я и моргнуть не успела, как Дарина в одно мгновение преодолела несколько метров и вскочила на выступ – прямо на самый край.

– Ты что?! – воскликнула я, испуганная больше тем, что не знаю, какой эффект имеет трава, которую она курила. Вдруг, блондинка теперь совсем не соображает?! Я подскочила к ней и схватила за локоть.

Дарина же только усмехнулась и посмотрела вниз.

– Что, уже сейчас должно всё проясниться?

Шесть этажей – это не шутки. Голова начинала кружиться, к горлу подкрадывалась тошнота. Но эти же симптомы напоминали адреналин. Я вздохнула, наслаждаясь пьянящими ощущениями.

– Видишь вон тот участок земли? – Я указала пальцем вниз. Дарина кивнула. – Придётся разогнаться, чтобы на него попасть. На нём тело точно расквасит. Просто представь, что эта секунда самая последняя в твоей жизни. Вот сейчас ты прыгнешь и всё. Тебя запомнят такой, какой ты была в эту секунду.

Я медленно повернула голову и тихо спросила:

– Есть что-то, что ты хотела бы изменить за эту секунду? Чтобы вспоминали какие-то другие твои слова?

Дарина долго смотрела на самый твёрдый участок земли. Затем взяла, да выкинула туда сигарету. Она не долетела, стукнувшись об один подоконник, скатившись с него и осев на другом.

– Хотела бы надеть каблуки перед смертью, – глухо отозвалась блондинка. – Я по ним очень скучаю.

– И всё?

– Сводила бы сестрёнку на детскую площадку. В последний раз. – Дарина повернула голову и вопросительно посмотрела на меня. – А ты?

– А я бы в последнюю секунду спросила у родных родителей, почему они меня бросили.

– И всё?

– Золин. Я бы поблагодарила его за пирожок.

– Серьёзно? Он признался тебе в любви, а ты его хочешь за еду благодарить?

– Нет, ты не понимаешь. Этот пирожок... это и было признание.

Дарина скептически подняла брови, но комментировать не стала. Мало ли какая у кого бывает придурь. Девушка перевела взгляд, только теперь она смотрела вдаль. Туда, где виднелся горизонт.

– Забавно, – словно самой себе буркнула она.

– Что именно?

– Мы вроде не пожелали ничего такого, что не сможем сделать. Но при этом всё равно стоим здесь. И ничего не делаем.

Она высвободила руку, сделала шаг назад, сойдя с выступа. Вытащила новую сигарету, чиркнула спичками и затянулась, выпуская изо рта серую дымку.

Я взглянула на свои руки. И чего они так дрожат?

***

Я решила найти Дину, чтобы спросить у неё совета, и первым делом зашла в общежитие. В комнате подруги не оказалось. Её соседка, подозрительно скривившись, сказала, что Дина, скорее всего, ещё в Академии.

Не представляя, на каком из этажей можно отыскать девушку, я пошла осматривать все. Вяло разгуливая по коридорам и переглядываясь со студентами, которые по каким-то причинам вынуждены были здесь задержаться, я достигла третьего этажа. Уже собираясь развернуться и шагать обратно к лестнице, внезапно увидела, как дверь последнего кабинета открылась, и оттуда вышел... Золин.

Парень заметил меня сразу. Удивился, замер, а затем зло ткнул пальцем и грозно крикнул:

– Матильда!

Я затравлено сделала шаг назад, другой, ещё один. Развернулась и опрометью кинулась бежать.

– Стой!!! Матильда!!!

Золин побежал за мной. Я панически оглянулась и едва не споткнулась.

– Я тебя убью!!! – проорал он на весь коридор.

Это только дало сил на фору. Чёрт, Золин! Чёрт! Чёрт!!!

Я не знала, что ему сказать. Не знала, как с ним теперь вообще разговаривать. Я понятия не имела, что мне делать и как себя вести! Он не дал мне времени подумать. Поэтому бег был моим единственным спасением.

Мы вылетели на лестничную площадку.

– У тебя совесть есть?! – прорычал он, схватившись за перила и глядя на меня сверху вниз. Я поспешно переставляла ноги, пытаясь скрыться как можно скорее. – Ты не можешь всё время убегать!!!

Он кинулся за мной. Сперва ещё пытался спуститься, но потом понял, что так меня не догнать. В итоге он просто взял, да перемахнул через перила. Слава Богу, умудрился приземлиться на ступеньку и не переломать себе ноги.

Я замерла, затравленно посмотрела на стоящего передо мной парня и... развернулась.

Мы побежали на четвёртый этаж. Золин зло ударил кулаком по перилам.

– Что я сделал не так?! – крикнул он вдогонку. На нас начали засматриваться мимо проходящие студенты. – Ты можешь остановиться и просто объяснить?!

Я упрямо бежала наверх.

– Эгоистка!!!

– А ну стоять!!! – Что удивительно, мы с Золином действительно замерли. Оба удивлённо посмотрели вниз. На нас воинственно бежал проф-маг, алчно сверкая глазами (ага, нарушители!).

Я достигла четвёртого этажа, ускользнула с лестницы и понеслась по коридору. Сердце колотилось, как бешеное. Голова готова была взорваться. Дыхание сбилось. Икры болели.

А впереди были Торп с Диной.

Торп и Дина.

Торп!!!

– Ах ты сволочь!!! – даже не думая, не анализируя ситуацию, грозно заорала я.

– Матильда, стой!!! – предупреждающе рыкнул позади Золин.

Но я уже подлетела к "парочке" и со всего размаху зарядила загорелому парню по носу. Вернее, попыталась. Моя жертва, к сожалению, училась на боевого мага и смогла увернуться. Дина, вскрикнув, отскочила в сторону. А я с грозным звуком – не то воем, не то рыком, – бросилась на Торпа.

Парень испуганно попятился, и когда я сделала выпад, ловко увернулся. Но стоило ему сделать шаг в сторону, как сбоку на него навалился Золин и всем своим весом припечатал парня к полу. И тут же исполнил то, о чём я мечтала столько времени – зарядил ему кулаком по носу.

– Вы что тут устроили?! – Нас нагнал проф-маг, явно ожидавший увидеть что угодно, но только не драку.

Я схватила Золина за локоть и заставила слезть с Торпа.

– Он на них напал! – быстро воскликнула Дина, пока её бывший парень не обрёл дар речи.

– Стоять! Не двигаться! С вами сейчас разберёмся! – В нас упёрся огромный и злой палец. Проф-маг пошёл осматривать раненого, который показательно стонал.

Как только "представитель закона" отвернулся, я тут же крепче схватила Золина за руку и дёрнула в сторону.

– Бежим!

Понятное дело, я понимала, что бегство – это не выход. Но получать выговор у заведующего дисциплиной, объяснять причину своего поступка, выслушивать нравоучения и, скорее всего, принимать последствия от самого Главного конс-мага мне не хотелось ещё сильнее.

– Ты чего творишь?! – прошипел Золин, но руку мою схватил покрепче. Сам же припустил в беге, начиная утягивать меня за собой.

– Он сейчас за нами побежит! – запыхавшись, еле выдавила я.

Мы вновь вернулись на лестницу и, быстро переставляя ноги, понеслись вниз.

– Что ты хочешь? – хмуро спросил парень, когда мы достигли первого этажа.

– Спрятаться, – честно ответила я.

Тут же потянула его в сторону. Видимо, первый шок спал, и теперь Золин пытался понять, а какого, собственно, чёрта он тут делает?! И зачем позволяет так себя тащить, куда вздумается?! Он тут вообще оскорблённая сторона!

Поняв, о чём он думает, я виновато поморщилась, но темпа не сбавила. И руку его не выпустила. Я провела парня по коридору и свернула на нулевой этаж. В тот самый крохотный коридорчик.

– Ты соображаешь, что так нельзя?! – Золин выдернул свою ладонь, но вместо того, чтобы отойти и проораться, подошёл ближе. Я испуганно сделала шаг назад и, конечно же, упёрлась спиной в стену. Кто бы мог подумать, что этот коридорчик настолько крохотный. – Нельзя всё время убегать!

Он яростно стиснул челюсть.

– В этом вся ты! Ты всегда думаешь только о себе! Но в этом мире ты не единственная, понятно?! Есть ещё люди! И если они что-то тебе говорят, будь добра, хотя бы имей смелость ответить! Хоть что-нибудь!

Он злился так сильно, что сжимал оба кулака. Костяшки его пальцев побелели. То ли боясь, что сорвётся, то ли просто от переизбытка ярости, он отступил на шаг, и его "прорвало":

– Ты что... ты так и не привыкла?! Какого чёрта ты так поступаешь?! Сколько мы уже знакомы?! Ты что, не научилась разговаривать со мной?!

Я прижималась в стене, спрятав руки за спиной, и тяжело дышала. Ненавижу бегать. И ненавижу рассказывать о своих чувствах. Поэтому я без возражений дала парню право высказаться.

– Я не буду за тобой бегать! Никто не будет за тобой бегать! – Золин внезапно взмахнул рукой, на лету сжал её в кулак, а затем прикусил костяшку указательного пальца. – Я бы сейчас мог соврать, что там было просто эссе, и оно не про тебя. Но знаешь, мне надоело уже врать. Когда дело касается тебя, мне всегда приходится увиливать, чтобы тебя не спугнуть! Меня бесит то, какая ты!

В этот момент его лицо исказилось то ли от страха, то ли от отчаяния. Скулы отчётливо проступили, вены на шее вздулись. Золин посмотрел на моё лицо, молчал несколько мгновений, а затем выдавил, уже намного тише:

– Я больше не собираюсь врать, что ты мне безразлична. Никогда в жизни мне ещё не приходилось так долго молчать о своих чувствах. Я тебе клянусь, если бы ты родилась в Лораплине, мы бы начали встречаться ещё тогда, ещё в Академии! Ещё в тот момент, когда ты свисала с крыши в одном полотенце!

Я почувствовала, как подкашиваются колени. Сама с трудом соображая, что происходит, начала съезжать по стенке вниз.

– Я тебя люблю. И делай теперь что хочешь, но убежать уже не выйдет. Ясно? Тебе придётся мне ответить. В любом случае. Либо "да", либо "нет", но ты не отмахнёшься, ты не сделаешь вид, что ничего не было.

"Я тебе не позволю", – предполагаемое окончание фразы так и повисло в воздухе.

– Ну?! – воскликнул парень, глядя на меня сверху вниз. – Не молчи, Майки. Либо мои чувства взаимны, либо нет.

– Золин... – хрипло проговорила я. – Алан мой отец.

Это была одна из тех пауз, которые не должны возникать, но они возникают. Золин ошарашено замер. А я... придумывала, что сказать.

– Я узнала об этом сегодня. И убежала... потому что... потому что... у меня тут внутри всё... – Я абстрактным движением обвела область в районе груди. – Тут так всё болит, – шёпотом закончила. – Если бы ты только знал, как мне больно.

Золин осторожно присел на колени, чтобы наши лица находились на одном уровне.

– Я не хотела тебя обижать, – всё ещё шёпотом выдавила я, – но мне так тяжело говорить. Я даже когда просто думаю, эти слёзы, они всегда текут... а я так этого не хочу.

– Майки...

– И я не могу тебе показать. Я выкинула твой репейник.

– Какой ещё репейник? – Золин недоумённо посмотрел на моё пришибленное лицо.

– Ты уехал и оставил только репейник у меня на спине.

– Ты хранила этот репейник?

– Целый год.

– Это значит "да"?

Дурацкие слёзы стекли к щекам.Я сморгнула водную пелену, как всегда подкатившую в самый неподходящий момент.

– Это значит "да".

***

В этом коридорчике время замерло. Его липкие стрелки прилипли к циферблату и отрывались с таким трудом, отсчитывая секунды, будто старались специально для нас.

В безумном круговороте событий, нам нужны были эти секунды.

– Репейник? – таким голосом, словно до конца так и не смог поверить, переспросил Золин.

– Репейник.

– Но почему ты тогда просто не сказала? Всё, как есть?

– А ты почему не сказал?

– Я сказал.

– Ты только сейчас сказал. Но у тебя же... это давно началось, – я смущённо опустила глаза в пол. Чёрт подери, ненавижу себя в такие моменты!

– У тебя тоже.

– Неправда!

– Почему ты относишься к этому, как к чему-то плохому? Это же прекрасно, – Золин непонимающе посмотрел на мою напряжённую фигуру.

Мы сидели с ним рядом, прижимались к стене, но не прикасались друг к другу. Хотя на наши руки опирались на пол и находились в неподобающей близости.

– Меня учили, что в чувствах нет ничего прекрасного, – хмуро пробурчала я, сгибая ноги в коленях и опуская на них подбородок. Вздохнула, как-то слишком уж грустно. – Я не такая как ты.

– По-моему, быть одинаковыми очень скучно.

Я уставилась в пол. Он, конечно, прав, но...

– Майки, – тихо позвал Золин, – молчать не обязательно.

От меня вновь донёсся скупой вздох.

– Я не знаю, что сказать.

– Знаешь.

– Может, и знаю. Но тебе это не понравится.

Золин хмыкнул.

– Мы вообще-то не первый год знакомы. Я тебя знаю. Говори честно.

Я повернула голову, и теперь на колени опиралась моя щека. Посмотрела на спокойное лицо парня и призналась:

– Со мной такое впервые. Меня никто никогда не любил, и я тоже никогда ни к кому этого не испытывала. Я не знаю, как это должно быть.

– Видимо, на то мы и разные, чтобы я тебе показал.

– Ты не понимаешь? Мы больше не друзья. Мы никогда уже не сможем всё переиграть.

Парень напрягся.

– Зачем что-то переигрывать?

– Потому что ничего из нас не выйдет.

– Да с чего ты это взяла?

– Золин, посмотри на нас. Ты добрый и открытый, а я терпеть не могу людей.

– Это же такая глупость, мы сможем найти компромисс, – хмуро проговорил парень.

– Ты готовишь, а я нет.

– И что? Да, ты не умеешь готовить. Не вижу в этом трагедии.

– Я злая и чёрствая.

– Майки, я знаю, какая ты. – Он секунду тупо глядел на моё отчаянное лицо, а потом вдруг сказал: – Ты опять это делаешь, да?

– Делаю что?

– Ты пытаешься убежать. Опять! Придумываешь кучу причин, благодаря которым сможешь снова влезть в шкуру вредной одиночки.

Не успела я возразить, как Золин в одно мгновение придвинулся ближе и схватил меня за руку, склонившись над моим лицом.

– Это не болезнь, ты не умираешь, люди так живут и умудряются быть вместе.

– Это всё равно закончится, – тихо ответила я, в противовес своим словам мысленно наслаждаясь нашей близостью. – Мы закончимся.

– Даже если и так, что мешает нам попробовать?

– Будет больно. Я не хочу чувствовать душевную боль.

– Уж поверь, мне тоже будет больно. Но этого же не случилось, и может быть, вообще не случится. Надо верить в лучшее. Что у нас получится быть вместе. Неужели ты этого не хочешь?

– Хочу, – тихо сказала, непроизвольно прижимаясь ближе к парню. Он осторожно погладил мои пальцы. – Я не умею быть с кем-то.

– Ну и... всё когда-то бывает в первый раз.

– Я в этом ничего не понимаю.

– Я объясню.

– Мне страшно.

– Но я же рядом.

– Золин...

– Хватит, Майки. Неужели не хочешь, чтобы у нас было так? – Он мягко обнял меня за талию и заставил прижаться к себе. – Или так?

Следующим движением он чуть приподнял мой подбородок и подарил лёгкий, нежный поцелуй. Простое касание губ. Хотя кому я вру? Никакое не простое.

– Что будет, если я скажу, что хочу? – хрипло выдавила.

– Попробуем быть вместе.

– То есть отношения? Реальные?

– Ну... да.

– Ты этого хочешь? – пытливо спросила я.

– А ты?

– Я... хочу.

Но не успела я даже дотронуться до его лица, как парень перехватил мою ладонь и грозно сказал:

– Только у меня есть одно условие.

– Какое? – напряглась я.

– Не убегать. Никогда.

– Ладно... – от меня донёсся облегчённый выдох.

Мы потянулись друг к другу одновременно – казалось, что момент требовал именно этого. Золин сидел близко, я прижималась к нему так тесно, что чувствовала, насколько тёплое у него тело. До этого был лёгкий поцелуй, и разум, а вместе с ним и душа требовали чего-то большего. Гораздо более страстного поцелуя – как тогда, когда парень пытался меня остановить в Прушиске. Хотя я всеми фибрами пыталась когда-то это отрицать, но тот поцелуй был именно таким, о каком только можно мечтать. Возможно, не зря этот момент приснился мне – мозг желал вернуть те краткие мгновения.

Теперь их могло стать больше. Но не стало.

Оказалось, на нулевом этаже всё же существовал потайной ход. Только он был не в стене, а в полу. Открылся он непонятно по каким причинам.

Мы даже вскрикнуть не успели, как провалились вниз. В кромешную темноту.