Текст книги "Меняя правила (ЛП)"

Автор книги: Анастасия Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 37

ДОВЕРИЕ

БЕЛЛА

Октябрь

Сбрасывая туфли в прихожей, я слышу звонок сообщения. Я всё ещё перевариваю то, что Джесс рассказала мне за ланчем. У неё было много чего сказать о Джоше Боумене.

Ксандер:

Где ты?

Он ежедневно присылает мне «доброе утро» и «спокойной ночи», фотографии Мило и даже свои собственные. Он явно старается, чтобы я о нём не забыла – как будто это возможно.

Я:

Дома. А что?

Я снимаю куртку и вешаю её на вешалку.

Ксандер:

Скучаю по тебе.

Я набираю ответ.

Я:

Я тоже скучаю, но прошла всего неделя.

Ксандер:

Это вечность. Можно я заеду?

Я:

Увидишь меня в субботу, когда привезёшь Мило.

Ксандер:

Но я хочу увидеть тебя сейчас. Пожалуйста.

Я:

Ксандер, мне нужно работать.

Ксандер:

Пожалуйста...

Я:

Ладно, но через час я тебя выгоню.

Когда он не отвечает, я иду в ванную умыться и переодеться. Я уже стягиваю брюки, когда раздаётся стук в дверь.

– Чёрт возьми... – ворчу я, натягивая штаны обратно. Этот мужчина меня добьёт.

Бормоча проклятия, я подхожу к двери, но, взглянув в глазок, сразу улыбаюсь. Мило здесь!

Распахиваю дверь и опускаюсь на колени.

– Мило! – Он бросается ко мне, виляя хвостом и пытаясь лизнуть лицо. Я плюхаюсь на пол и прижимаю его к груди. – Ох, как же я по тебе соскучилась!

– Он тоже по тебе скучал. Сильно. Буквально протащил меня через весь двор к крыльцу.

Поднимаю взгляд, не переставая гладить Мило. Взгляд Ксандера полон тепла и нежности, и в животе снова вспыхивает рой бабочек. Только теперь это не кажется странным. Я тоже рада его видеть.

Он протягивает руку.

– Как насчёт прогулки?

– Конечно. – Я беру его руку и поднимаюсь. – Заходи. Переоденусь во что-то потеплее, и пойдём.

Мы идём по улице близко, но не держимся за руки. Я настаиваю на том, чтобы вести Мило на поводке, а Ксандер рассказывает о своём дне. С каждым шагом меня охватывает чувство безопасности – как всегда, когда он рядом. Он – моё безопасное место.

– Надоело говорить о себе. – Он мягко толкает меня плечом. – Как ты?

– Всё нормально. Утром работала, потом ланч с Джесс. Планировала ещё поработать, но тут появился ты. – Косо смотрю на него и вижу довольную ухмылку. – Ты знал, что Джесс и Джош встречаются?

Он приподнимает бровь.

– Джош Боумен?

– Ага.

– Нет, понятия не имел. – На его губах появляется улыбка. – Хотя я точно заметил, как он на неё смотрел в клубе.

– Она просто светится, когда говорит о нём.

Мило резко останавливается, обнюхивая ножку скамейки, и мы даём ему время.

– Я за них болею.

– А я – за нас. – Он обнимает меня за талию и притягивает к себе. Мы просто смотрим друг на друга. Затем он медленно наклоняется.

Тепло разливается по телу, предвкушение зажигает кровь.

– Очень тяжело держаться от тебя подальше, – шепчет он. – Каждый день без тебя – пытка.

– Я тоже скучаю, – признаюсь я, прижимаясь лбом к его лбу.

– Как насчёт того, чтобы пожить у меня, когда я вернусь с игры? Всего пару дней?

Жар в жилах вспыхивает ярче. Я улыбаюсь и киваю:

– С радостью.

Он целует кончик моего носа, затем переплетает пальцы с моими, и мы продолжаем прогулку.

Я стою перед зеркалом в ванной, разглядываю своё отражение, и мысли несутся галопом. Не знала, что буду чувствовать, вернувшись в его дом, но пока главное ощущение – комфорт.

Даже спустя больше года...его дом всё ещё кажется моим.

Потому что он – мой дом.

Возвращаюсь в гостиную, где он развалился на диване.

– Что случилось с зеркалом? – спрашиваю я, опускаясь рядом. – Это не то, что мы выбирали.

Его щёки окрашиваются в алый оттенок, который я у него никогда не видела.

– Я разбил его в день, когда ты ушла. Не мог смотреть на себя. Только не в этом зеркале.

– Почему? – Кажется, я знаю ответ, но нам ещё многое нужно обсудить, и это хороший повод поговорить о том, как мы допустили крах наших отношений.

– Из-за моей роли в твоём решении уйти.

Я тереблю серёжку, живот сводит от нервов, и глубоко вдыхаю.

– И что это была за роль?

Он наклоняется вперёд, локти на коленях, пальцы сцеплены.

– После колледжа я годами винил себя за то, что случилось со Стейси. Был уверен, что она уже никогда не будет прежней. Образ её в больничной койке въелся мне в мозг. – Он прочищает горло. – Поэтому, когда я снова увидел её – новую, сильную – у меня появилась странная фиксация. Я боялся, что если не буду убеждаться, что с ней всё в порядке, она снова станет той сломанной девушкой. Я так погрузился в её благополучие, что забыл о своих приоритетах. И не осознал, что делаю с тобой и нашими отношениями, пока не стало слишком поздно.

Я беру его руку и сжимаю.

Он глубоко вдыхает, несколько раз моргая.

– И то, как я постоянно пытался решать твои проблемы вместо того, чтобы дать тебе пространство сделать это самой... Пожалуйста, пойми, это исходило из хороших побуждений. Ошибочных, но хороших. Речь никогда не шла о контроле или недоверии. Я хотел заботиться о тебе, защищать тебя, но вместо этого заставил тебя думать, что я не верю в твои способности постоять за себя. – Он сглатывает, и его кадык заметно двигается. – Я верю в тебя. Я на сто процентов уверен, что ты можешь стоять на своём и быть этой дерзкой маленькой хулиганкой. Я знал это тогда, даже если не показывал. Я увидел это в ту ночь, когда мы познакомились. Я обещаю не вмешиваться и отступать, если ты скажешь, но я также шагну вперёд, если ты захочешь. В любое время.

Я моргаю, сдерживая подступающие слёзы.

– Спасибо за эти слова. Для меня очень важно, что ты честен со мной.

– Всегда. Я всегда буду честен с тобой и больше не стану избегать сложных разговоров, как раньше.

– Мне тоже жаль. Я должна была лучше говорить о том, что меня беспокоит. Я должна была быть честнее.

– Мы совершили много ошибок, но важно то, что мы готовы работать над ними. – Он сжимает мою руку в ответ и слегка наклоняет голову. – Ты хочешь что-нибудь поесть?

– Нет. Я пообедала с тётей Милли перед тем, как прийти.

– Хорошо. – Он откидывается назад и оглядывает гостиную, его взгляд ни на чём не задерживается надолго. – Знаешь, когда я сказал отцу, что ты возвращаешься в Бостон, он спросил, думаю ли я, что ты захочешь видеть меня в своей жизни. И как бы горька ни была правда, как бы я ни пытался убедить себя, что знаю ответ, я до сих пор не знаю его.

Я прижимаю ладонь к его груди, и моя кожа становится теплее.

– Ты знаешь, я обещаю. Ты знаешь ответ.

На мгновение кажется, что мы вернулись в прошлое. Как будто мы снова в темноте его гостиной два года назад, когда он рассказывал мне о попытке суицида Стейси, о том, что сделал с ней Джейк, когда признался в своих чувствах ко мне. Он – мой парень. Мой человек. Тот, в кого я влюбилась и кого не могла разлюбить, даже когда была уверена, что между нами всё кончено.

– Тебе всё ещё интересны мои татуировки? – шепчу я.

Он поднимает взгляд, и милая улыбка озаряет его красивое лицо.

– Да. Покажешь мне их? – Хрипотца в его голосе заставляет меня почувствовать тепло внизу живота.

– Да. – Я придвигаюсь ближе, протягивая ему руку. Он бережно обхватывает моё запястье и подносит его к своему лицу.

– Не просто существуй, а живи. – Он смотрит на меня. – Но почему птицы?

– Птицы свободны, – говорю я, придвигаясь ещё чуть-ближе. – Они могут лететь куда угодно. Каждый год они улетают из своего дома, чтобы провести зиму там, где тепло и солнечно. – Я облизываю губы, дрожа под интенсивностью его взгляда. – Я была птицей в клетке, просто существовала. Потом наконец выбрала себя. Расправила крылья и улетела в надежде найти лучшую жизнь. А теперь я живу.

– Прекрасно сказано, и это тебе идёт. – Он едва касается пальцами моей кожи, и я задерживаю дыхание, наслаждаясь его нежными прикосновениями. – А что насчёт той, что на шее? Я как следует не разглядел её.

С улыбкой я поворачиваюсь и отодвигаю волосы в сторону. Всё это время моё сердце бешено колотится.

Эта татуировка – о нём.

Он приближается, его горячее дыхание обжигает шею, пробегая мурашками по спине. Я закрываю глаза, предвкушая его прикосновение.

И он не разочаровывает.

– «Дикарка». – Он прочищает горло, стараясь звучать невозмутимо. – И мой номер. Семнадцать.

– Не забывай, я родилась семнадцатого, – дразню я.

Он хватает меня сзади за шею и слегка сжимает. От этого движения у меня мгновенно пульсирует клитор. С низким рычанием он сжимает чуть сильнее, заставляя меня посмотреть на него.

– Что?

– Это мой номер, да? – В его глазах плещется отчаяние. Он хочет, чтобы эта татуировка была связана с ним. – Белла?

– Да, – признаюсь я, чувствуя, как соски напрягаются под футболкой. – Я дикарка с тобой. Только с тобой, потому что ты такой же.

Он рычит мне в ухо и кладёт другую руку на мой живот, обнимая сзади.

– Третья татуировка. – Он снова слегка сжимает мою шею. – Где она?

Хриплость в его голосе и тепло его прикосновения заставляют мои глаза закатиться. Глубоко сглотнув, я касаюсь его руки, и, когда он отпускает меня, осторожно поворачиваюсь и изучаю его. Если бы «трахни меня глазами» существовало на самом деле, я бы сейчас плыла на волнах бесконечного оргазма.

Его внимание опьяняет, жар в его взгляде возбуждает.

Похоже, все мои остатки рассудка смыло теми же волнами. Я снимаю футболку, и мурашки рассыпаются по обнажённой коже. Бюстгальтера на мне нет, поэтому я прикрываю грудь рукой, нервная дрожь бежит по позвоночнику.

– Где она? – Его слова пропитаны желанием, выражение лица – чистейший голод.

Я слегка поворачиваюсь, чтобы он мог увидеть, готовая дать объяснение. Полагаю, он спросит о значении, но вместо этого он проводит рукой по губам и пристально смотрит мне в лицо.

– Даже на расстоянии мы думаем одинаково.

Я ещё пытаюсь осознать его слова, как он стаскивает футболку через голову и бросает на пол. Я сглатываю, мой взгляд лихорадочно скользит вверх по его телу. Он усмехается, наверняка зная, что мне практически невозможно найти новую татуировку на его уже покрытой рисунками груди. Он указывает на место над левой грудью, и меня окутывает тепло.

Доверие.

За время, что мы были врозь, мы оба нанесли это слово на свои тела. Моё – чуть ниже правой груди, его – над левым соском.

– Что это значит? Почему это слово? – спрашиваю я, дрожащими губами.

– То, что ты сказала перед уходом, засело у меня в голове. Ты сказала, что мне не хватает доверия к тебе, к твоей способности самой справляться со своими проблемами. – Он прочищает горло. – Ты была права. В попытках защитить тебя я запер тебя в клетке. Я был чёртовым мудаком, и я сделал эту татуировку, чтобы никогда не забывать верить в тебя. Ты – боец, Белла. Воин. Феникс. Ты моя девушка, и я не могу жить без тебя.

Ещё до того, как он заканчивает, я уже сижу у него на бёдрах. Это желание, этот импульс – они никогда не угасали. Я так же горяча для него, как и он для меня. Его губы прожигают мою кожу, оставляя след по шее, пока я не начинаю умолять его трахнуть меня.

– Отнеси меня в спальню. Пожалуйста.

Он встаёт, обхватывает мои ноги вокруг своих бёдер. Наши рты сталкиваются, пытаясь завладеть друг другом. Я втягиваю его нижнюю губу в рот и слегка покусываю зубами. Мгновенно на языке ощущается медный привкус крови.

– Чёрт возьми, – стонет он, хватая меня за хвост и дёргая.

Боль только усиливает моё желание. Прижимаясь больным местом между ног к его твёрдости, я стону так громко, что звук отражается от потолка.

– Мы не доберёмся до спальни, если ты продолжишь в том же духе.

Обвивая руками его шею, я прижимаю обнажённую грудь к его груди, потирая твёрдые соски о его кожу.

– Мне всё равно.

С рычанием он прижимает меня спиной к стене, вышибая воздух из лёгких. Боль пронзает меня, окрашивая зрение в яркие, животные цвета и усиливая пульсацию между ног. Я ловлю его губы своими, пока он ставит меня на ноги и стаскивает шорты с трусиками. Когда я остаюсь полностью обнажённой, он хватает меня за задницу обеими руками, заставляя широко раздвинуть ноги. Затем он наклоняется и берёт мой жаждущий клитор в рот.

– Боже мой… – стону я, сжимая грудь и теребя сосок, добавляя трение к и без того возбуждённому состоянию.

Он перекидывает мою ногу через плечо и творит чудеса с моим бугорком, то посасывая, то облизывая, то дразня. Запрокинув голову, я впиваюсь пальцами в его волосы. Он – всё, что я чувствую, и я отчаянно хочу большего.

Нежный сосок сменяется жёстким, затем он проводит языком от входа до клитора, раз, два, снова и снова, пока сознание не начинает мутнеть. В тот момент, когда он вводит в меня два пальца, я кончаю.

Моё тело дрожит и извивается, но он не останавливается. Он продолжает двигать пальцами, водя языком по распухшему клитору. Огонь внизу живота разгорается, интенсивное жидкое тепло копится и нарастает. Если он не остановится сейчас, он заставит меня брызнуть.

– Твоя киска чертовски вкусная. – Он поднимает на меня взгляд, глаза горят, на лице – дьявольская ухмылка. Его пальцы неумолимо движутся во мне, изгибаясь и попадая в самое чувствительное место снова и снова, пока я не могу больше терпеть. Зажмурив глаза, я отпускаю себя, брызгая на его пальцы и пол.

– Да, детка, дай мне всё, – шепчет он, его горячее дыхание обжигает клитор.

Когда я прихожу в себя, дыша прерывисто и тяжело, он встаёт и обнимает меня за талию.

– Я обожаю заставлять тебя кончать, а когда ты брызгаешь? Чёрт. Я чувствую себя проклятым королём.

– Доволен собой, да? – я поднимаю бровь.

– Немного. – Он уткнулся в мою шею, вдыхая мой запах.

– Как насчёт душа? – Я закусываю нижнюю губу. Секс в ванной всегда был одним из наших любимых. – Твои штаны, вроде как, испорчены.

– Мне, вроде как, всё равно. – Громко смеясь, он подхватывает меня на руки и направляется в спальню.

Я обвиваю руками его плечи, не желая никакого расстояния между нами, не желая ничего, что могло бы нас разделить. Не сейчас. Никогда.

Это мы. Всегда было только мы. И так и должно быть.

ГЛАВА 38

СИЛЬНЕЕ НЕНАВИСТИ

БЕЛЛА

Октябрь

Я прикусываю нижнюю губу и смотрю на телефон, будто это мышеловка. Будто стоит мне взять его в руки – и он захлопнется. Будто стоит мне прочитать сообщение на экране – и оно получит надо мной власть. Конечно, она рано или поздно узнала бы, что я вернулась в Бостон, но я так чертовски устала от этого отношения, от её ненависти. Всё, чего я хочу, – двигаться дальше.

Я встаю с кровати и иду на кухню. Мило следует за мной по пятам. Кофе поможет мне прочистить голову. Это единственное, в чём я уверена сейчас: здоровая доза кофеина станет моим спасением.

Пока кофе заваривается, я опираюсь о столешницу и делаю глубокий вдох.

Вдох – выдох. Вдох – выдох. Всё будет хорошо.

Я не позволю ей разрушить мою жизнь. Я не позволю никому разрушить покой, которого добилась с таким трудом. Эта счастливая, здоровая жизнь, которую я создала, слишком дорога, чтобы от неё отказываться. Одна только мысль об этом сжимает мне грудь. Я закрываю глаза и вспоминаю последний разговор с доктором Кхан.

Желание получить закрытие – это нормально. Может быть, поэтому ты не блокируешь свою мать? Почему до сих пор позволяешь ей влиять на тебя? Возможно, ты хочешь понять, почему женщина, которая должна была быть твоей главной защитницей и опорой, ненавидит тебя?

К сожалению, ты можешь никогда не получить ответов. Когда будешь готова, когда её одобрение перестанет для тебя что-то значить, поговори с ней. Только тогда она будет бессильна причинить тебе вред.

Она права, но неопределённость съедает меня заживо. Эти дурацкие вопросы поднимают свои уродливые головы каждый раз, когда мать даёт о себе знать.

Что я сделала, чтобы заслужить её ненависть? Да, я ударила её в спину, переспав с Кевином, надеясь причинить ей боль за всё, что она мне сделала, но это было уже после того, как её предательства начались. Она не выносила меня с самого моего рождения.

Это как океанские волны, накатывающие на песок и смывающие все следы. Все хорошие воспоминания о матери исчезли. Остались только сомнения и боль.

Когда кофе готов, я наливаю чашку и делаю его так, как люблю. Держу в обеих руках, согреваясь от тепла и вдыхая насыщенный аромат. Прилив энергии пробегает по мне, будто зажигая всё тело. В тот же миг сердечная боль сменяется воспоминаниями о руках Ксандера на моей коже, наполнявших меня покоем и нежностью. После нашей невероятной ночи сегодня утром было так тяжело смотреть, как он уходит на раннюю тренировку.

Сделав первый глоток, я слышу, как открывается и закрывается входная дверь. Затем Ксандер приветствует Мило, который прыгает вокруг него, радостно тявкая.

– Я надеялся, ты ещё в постели, – бормочет он, когда я выхожу в прихожую. Я качаю головой. – Ты видела фотографии?

Кивнув, отвечаю.

– Том прислал их мне.

Не упоминаю о сообщениях от матери.

– Ты ела?

– Не хочу. Я сделала кофе.

Медленно возвращаюсь на кухню.

С чашкой кофе в руках сажусь на своё привычное место за кухонным столом. Через мгновение ко мне присоединяется Ксандер. Он присаживается передо мной на корточки, кладёт руки мне на колени.

– Как ты на самом деле? Это утро, наверное, было непростым.

– Непростым? – Горько смеюсь и опускаю голову. – Наши фотографии по всему интернету. Наша тайна раскрыта, а у меня даже не было времени подготовиться.

– Прости, малышка. – Он проводит руками по моим ногам.

Одна чертова фотография – и моей спокойной, размеренной жизни пришёл конец. Хотя, возможно, дело не столько в троллях из сети, сколько в моей матери.

– Какие планы на остаток дня? – спрашиваю я, проводя пальцами по его влажным волосам. От него пахнет смесью мыла и его фирменным сандаловым ароматом.

– Планировал провести день с моей девочкой. А у тебя какие мысли?

– Я хочу увидеться с матерью.

Его глаза буквально вылезают из орбит, а рот открывается.

– Зачем?

– Хочу задать ей вопрос. Это ненадолго. – Я пододвигаюсь вперёд, и он отодвигается, помогая мне встать. – Я сделаю это одна. – Ополаскиваю чашку и ставлю в посудомойку. – Я справлюсь, но… не думаю, что после этого мне будет хорошо. Ты поедешь со мной и подождёшь в машине?

– Что угодно для тебя. – Он притягивает меня к груди, крепко обнимая. – Когда хочешь выехать?

– Мне нужно переодеться, и тогда поедем. Договорились?

– Конечно. – Он целует меня в лоб. – О чём ты хочешь с ней поговорить?

– Мне нужно понять, почему она ненавидит меня. – Медленно высвобождаюсь из его объятий, и он отступает на шаг.

Это правильный шаг – для меня и моего будущего, даже если я боюсь узнать правду. Её правду.

Стучу в дверь, затем отступаю, делаю глубокий вдох и расправляю плечи. Слабо улыбаюсь Ксандеру. Он ждёт в машине, как и обещал. Для меня невероятно важно, что он доверяет мне разобраться с ней самой.

Будет больно, но я готова её увидеть.

– Изабелла? – Глаза того же цвета, что и у меня, пронзают меня, когда мать открывает дверь. – Не могу сказать, что ожидала снова тебя увидеть.

– Нам нужно поговорить.

– Серьёзно? – Она резко смеётся. – Как будто нам есть что сказать друг другу.

Захожу внутрь, слегка задев её плечом.

– Я ненадолго.

– Какого чёрта ты творишь? – шипит она, хлопая дверью. – В прошлый раз, когда ты была здесь, ты сбежала, поджав хвост, изображая жертву. Жертву изнасилования. Хотя на самом деле...

– Я отвратительная шлюха. Именно это ты сказала, когда позвонила сообщить, что Кевин тебя бросил. – Иду в гостиную, игнорируя её смертоносный взгляд. – Ты вообще спрашивала Кевина об этом? Это было изнасилование. Он это знает.

Она делает два быстрых шага в комнату, скрестив руки.

– Он с тобой общается?

Хорошо. Я задела её за живое. Мне нужно вывести её из себя, если я хочу, чтобы она сказала то, что мне нужно.

– Изабелла!

– Какая ты требовательная. – Усмехаюсь, устраиваясь на диване. – Времена, когда твой крик на меня действовал, прошли. Если хочешь что-то узнать, спроси меня. Вежливо. И я подумаю, отвечать ли.

Осматриваю комнату, ожидая её реакции, и замечаю на обеденном столе наполовину пустую бутылку вина и полный бокал рядом. Она пьёт. Кевин упоминал об этом в одном из своих сообщений. У моей матери никогда не было проблем с алкоголем, но раз сейчас даже не обеденное время, возможно, они начинаются. Хотя это уже не моя проблема. Как только я получу ответ на свой вопрос, я навсегда покину этот дом.

– Вижу, у тебя появился характер. – Наконец она садится на диван, лицом ко мне. Её глаза сужены до щелочек, а во взгляде плавает ненависть. Ненависть ко мне. – Хамишь. Плевать хотела на других...

– Я наконец перестала пытаться угодить всем. Единственный человек, о котором мне стоит заботиться, – это я. Моё психическое здоровье и стабильность – на первом месте.

– Как будто ты не была такой в детстве, – шипит она.

Стискиваю зубы и сосредотачиваюсь на ровном дыхании. Она не может себя контролировать, да?

– Ты всегда была эгоистичной сукой, которой плевать на последствия своих поступков.

– Мы говорим о твоём бывшем муже? О том, как я спала с ним? – Намеренно вывожу её из себя. Мне нужно, чтобы она сорвалась, чтобы перестала себя сдерживать. Только так я получу чистую правду.

– Так ты признаёшь? Что трахалась с моим мужем за моей спиной? Постоянно?

– Да. – Киваю, проводя ногтями по подушке рядом со мной. – Сначала без моего согласия, но потом он влюбился в меня, и в конце концов я сдалась. Позволила ему брать то, что он хотел, без сопротивления. Мне хотелось любви от тебя, но ты никогда её не давала. Зато твой муж – да.

– Секс – это не любовь.

Моё сердцебиение учащается. Она знала, как сильно я хотела, чтобы она меня любила; ей просто было всё равно.

– Кевин никогда тебя не любил. Для него ты была просто молоденькой покорной пиздой. Ничем больше.

– Вот тут ты ошибаешься, мама. Он любил меня. До сих пор любит. В отличие от тебя. – Закидываю ногу на ногу и откидываюсь на диван.

– Интересная точка зрения. – Она издаёт безрадостный смешок, копируя мою позу. Хотя её пальцы её выдают: она теребит кольцо на указательном пальце. – Он никогда не жаловался, пока ты...

– Потому что быть с тобой было максимально близко ко мне. Поэтому он не ушёл.

Её плечи напрягаются, а выражение лица становится раздражённым. Чувство удовлетворения накатывает на меня с такой силой, что на секунду мне кажется, будто я тону. В собственной ярости.

– Если бы ты не ненавидела меня или хотя бы научилась это скрывать, он остался бы с тобой. Продолжал бы верить, что, обладая тобой, обладает мной. Это ты виновата в том, что он ушёл, и только ты.

– Невероятно, – бормочет она. – У тебя хватает наглости прийти в мой дом и обвинить меня в разводе? Меня?!

– Это и мой дом тоже. Уверена, отец оставил его нам обеим. Может, продадим и разделим деньги? Очевидно, ты не хочешь иметь со мной ничего общего, и чувства взаимны. – Делаю вежливую улыбку. Жестоко? Возможно. Но после всех этих лет я знаю её слишком хорошо. Единственный способ получить от неё правду – вывести её из себя, пока она совсем не сорвётся. – Что скажешь?

– Скажу, что ты врущая мелкая мразь. – Она усмехается. – Ты потеряла право называть это место домом в тот момент, когда раздвинула ноги для моего, блять, мужа! Ты не имеешь права даже просить о...

– Он изнасиловал меня, – сквозь зубы выдавливаю я, и щёки пылают. – Я только вернулась с вечеринки. Была в своей комнате, дверь закрыта, переодевалась, когда мой пьяный отчим ворвался ко мне, блять. Ты его разозлила, и он решил тебя наказать. Хотел трахнуть твою дочь, чтобы ты почувствовала себя униженной. Он кончал в меня снова и снова, пока ты спала через стенку, думая, что он отрубился на диване. – Хлопаю по подушке. – Вся задница у меня была в синяках. Конечно, ты их не видела, но синяки на шее? Ты сделала вид, что не заметила.

– Звучит как больная фантазия, – фыркает она.

О Боже. Сжимая кулаки, наклоняюсь вперёд, и гнев охватывает всё моё тело.

– Знаешь, были дни, когда я жалела, что принимаю таблетки. Если бы не они, он бы меня точно оплодотворил. Тогда бы ты узнала, что я говорю правду. Твоя ненависть ко мне помешала тебе увидеть, что я была жертвой. Мне нужна была мама, а ты превратила меня в злодейку. Мне было стыдно говорить с кем-либо, просить о помощи. Как я могла, если моя собственная мать не верила мне? Как я могла ожидать поддержки от кого-то после того, что ты сделала?

Слова вырываются из меня сплошным потоком. Боль, которую я так долго носила в себе, растекается, как лава после извержения вулкана. Разрушительная сила питает моё раздражение, и ярость исходит от меня, обжигая кожу.

– Почему ты так меня ненавидишь? – спрашиваю я. – Ты презирала меня задолго до того, как узнала о Кевине. Даже когда я была маленькой, когда так старалась быть идеальной дочерью, делала всё, что ты хотела. Почему?

Приподняв бровь, она скалиться.

– Потому что я никогда тебя не хотела.

Как нож в грудь – острая боль пронзает меня. Именно это я и предполагала, хотя от этого не легче.

– У меня была счастливая жизнь. Брак, полный страсти. Идеальное тело. И по какой-то глупой причине твоего отца этого было недостаточно. Он умолял меня завести ребёнка. Потому что «без детского смеха дом – не дом». Какая же это, блять, шутка.

– Почему ты согласилась? – спрашиваю я, изо всех сил стараясь сохранить ровный, нейтральный тон. Я никогда не покажу ей свою боль. Больше нет.

– Потому что любила его. Очень. Он был тем самым. Джентельмен, добрый и любящий. С ним я чувствовала себя в безопасности. Цельной. – Тень грусти омрачает её черты. – Я никогда не видела её такой. Но, с другой стороны, она никогда не говорила со мной об отце. – Так что я сдалась. И какое-то время даже была счастлива. Обманывала себя, думая, что тоже этого хочу. Что наш ребёнок сблизит нас. Что ты свяжешь нас навсегда. На самом деле ты только отдалила нас.

Капля пота скатывается по спине, а в груди ноет, будто сердце распухает от боли.

– Почему?

– Потому что он любил тебя больше, чем меня. – Мать пожимает плечами. – Ты стала центром его вселенной. Он уделял тебе всё своё внимание. Если ты хныкала ночью, он вставал и укачивал тебя, пока ты не засыпала. Ты заняла моё место, и я не могла тебя простить. – Её глаза наполняются слезами, но она смахивает их. – А потом он, блять, умер! Разбился на мотоцикле, оставив меня одну с тобой, монстром, укравшим мужчину, которого я любила. Его не стало, а мне вынесли приговор – заботиться о ребёнке, которого я даже не хотела. Я ненавидела тебя с того момента, как увидела, как он на тебя смотрит, как заботится о тебе. Ты проклятие, Изабелла.

Кивнув, собираюсь с мыслями. Такое редко, но бывает. Матери испытывают ревность к своим детям из-за их связи с отцами. Обычно со временем это проходит; мой отец умер до того, как это случилось, до того, как у неё появился шанс увидеть, что я не разрывала их, а связывала навсегда. Она могла бы полюбить меня. Может, со временем так и произошло бы, но эта возможность умерла вместе с отцом, и вместо этого я стала символом всего, что она ненавидела. Всего, чего она никогда не хотела.

– Мы могли бы поддерживать друг друга. Могли бы справляться с ударами судьбы вместе, бок о бок. Я могла бы дать тебе ту любовь, которой ты жаждала после смерти папы. Могла бы заполнить пустоту в твоём сердце, – шепчу, не отрывая от неё взгляда. – Вместо этого ты оттолкнула меня и позаботилась о том, чтобы я никогда не чувствовала себя любимой. По крайней мере, тобой.

Я получила то, за чем пришла. Душа ноет, запятнанная её правдой, искалеченная годами её насилия, и сдержать слёзы трудно. Но в то же время я чувствую облегчение. Это не моя вина. Я не была ужасным ребёнком. Её собственные ожидания сделали её такой. Её эгоизм, высокомерие и желание быть самой важной в жизни моего отца не позволили ей полюбить собственную дочь. И эта ненависть сильнее обычной. Она хочет, чтобы я исчезла навсегда... и пришло время исполнить её желание.

Встаю и встречаю её взгляд. Физической стены между нами нет, но она будто есть. Огромная, ледяная, сложенная из её невежества, усиленная эгоизмом и злобой. Она больше меня и её, больше нас, и впервые в жизни я благодарна за неё.

– Мне жаль, что ты не смогла увидеть, как сильно мы нуждались друг в друге. Мне жаль, что ты считаешь меня проклятием. Мне жаль, что ты не нашла в своём сердце ни капли любви ко мне. Так долго я надеялась, что ты заметишь меня, может, полюбишь. – Делаю шаг вперёд, нависая над ней. – Но больше я не буду тебе мешать. Мне не нужен этот дом и ничего от тебя. Мне нужно, чтобы ты оставила меня в покое. Как только я уйду, заблокирую твой номер. Это лучшее для нас обеих. Прощай, мама.

Иду к входной двери в полной тишине. Мать не произносит ни слова, даже не шевелится. Так даже лучше. Выхожу на улицу и позволяю солнечному теплу утешить меня. Это эпилог трагической истории взросления, которую я больше никогда не перечитаю. Хватит.

Сажусь в машину и смотрю прямо перед собой. Молча, Ксандер заводит двигатель, берёт мою руку и трогается с места, не отрывая глаз от дороги. Но когда он останавливается на первом же красном свете, я срываюсь. Слёзы застилают глаза, а тело дрожит. Я чувствую себя разбитой, опустошённой.

– Что я могу для тебя сделать? – спрашивает он мягко. – Скажи, пожалуйста. Детка...

– Мне...просто нужен ты, – лепечу сквозь рыдания. – Отвези меня домой, пожалуйста.

– Конечно. Я сделаю для тебя всё. – Он сжимает мою руку.

Достаю телефон из сумочки и дрожащими пальцами блокирую номер матери.

Закрываю приложение, и тут появляется уведомление из Instagram. Это личное сообщение. Нахмурившись, открываю его. Оно от приватного аккаунта с закатом в профиле. В сообщении только изображение. На экране появляется фотография меня и Ксандера с надписью «шлюха» на моём лице.

Боже, надо было довериться интуиции несколько месяцев назад. Мгновенно блокирую аккаунт, удаляю сообщение и бросаю телефон в сумку.

Закрыв глаза, откидываю голову назад. Завтра будет лучше. Если нет, то послезавтра. Так и должно быть. Я поставила точку в отношениях с матерью и теперь могу двигаться дальше. Пусть ненавидит меня; мне уже наплевать. Я чувствую себя свободной.

– Попробуй отдохнуть, детка. Я отвезу тебя домой.

– Я люблю тебя, Ксандер, – бормочу я, веки становятся тяжёлыми.

– Я тоже люблю тебя, детка.

Это последнее, что я слышу, прежде чем проваливаюсь в сон.