Текст книги "Мужчины в нашей жизни"

Автор книги: Анастасия Соловьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 12

– Так все-таки темный с проседью?

Я оглянулась и увидела Катю Ястребову. Взгляд Любашиной заместительницы был прикован к серебристому «рено», быстро удаляющемуся в сторону Кольцевой дороги.

Утром Глеб предложил подвезти меня до работы – в районе Каширки у него какие-то дела. И хотя я соблюла все необходимые предосторожности и вышла из машины в квартале от нашего офиса, тайное не замедлило сделаться явным.

– А говорила, он претендует на квартиру твоего брата!

– Он и претендует, – ни капли не смутившись, ответила я.

– А тебя при этом на работу подбрасывает?

– Одно другому не помеха.

– Ты что же, закрутила роман с этим мужиком? – У Кати глаза на лоб поползли. – Ничего себе история!

– Мало ли что бывает в жизни.

– А Любаша тебя уже замуж выдала! – продолжала Катя. – За этого твоего Влада. Лучше, говорит, ей никого не найти. Тоже нашлось сокровище, невеста-перестарка!

– Так прямо и сказала? – рассмеялась я.

С чего это вдруг Катя решила поссорить меня с начальницей? Тем более ей странно делать это сейчас, за несколько дней до перехода на новое место.

– Так и сказала! Ты знаешь, по жизни она страшный человек!

– Неужели страшный?

– Сплетница, интриганка! Она только ради интриг на работу таскается. Деньги ей не нужны – муж у нее их гребет лопатой.

– Что ж, у каждого свои резоны, – заметила я. – Кому нужны интриги, кому – общество, кому деньги.

– Это точно! Мы тут за копейки горбатиться должны, а она – в два раза больше получает, не делает ничего и нам не дает!.. Как тебе понравилось вчерашнее?

– Да как обычно, – отозвалась я равнодушно. – Для тебя-то это теперь пройденный этап.

– Пройденный-то пройденный… Но, скажу я тебе, Наташа, хорошо, где нас нет.

Катя, наверное, ждала вопросов о новом офисе и новой должности, но меня эти вещи нисколько не занимали.

– Ларионов мне столько наговорил, ты не представляешь! – добавила она многозначительно.

– А какая у тебя теперь зарплата? – рассеянно спросила я.

Вопрос прозвучал довольно бестактно, но надо же было о чем-то спросить!

– Зарплата, конечно, побольше. Но вообще-то за такой объем… Все с нуля, в том числе и подбор персонала!

– И что ты собираешься делать? В кадровое агентство пойдешь?

– Да кто мне этот поход оплатит? – удивилась Катя. – Ларионов сказал, крутись сама как знаешь.

– Руководитель по идее должен крутиться.

– Вот я и кручусь! Пойдешь ко мне замом?

– Ты серьезно?

– Серьезно, конечно! Слушай, что-что, а уж кадры для меня не проблема. Моя лучшая подруга в рекрутинговом центре работает, у нее базы данных, все дела… Но какой смысл искать кого-то на стороне, когда есть свои люди?! Я вчера вечером с Таней говорила…

– И что Таня?

– Согласна. А почему бы и нет? И денег больше, и без Любаши.

– А денег-то с чего больше?

– Оклады у нас, сама знаешь, ерундовые, – пустилась в объяснения Катерина. – Основной навар – проценты с договоров. Надо искать выгодных клиентов, а не хвататься за все подряд, как Любовь Петровна. Ты заметила, какой у нее принцип? Лишь бы мы не простаивали! Наберет всякой ерунды, все трудоустроены, и ладно! Заметила?

– Заметила.

Я согласилась неохотно, но возразить действительно нечего. Деградация нашего подразделения в последнее время делалась все более и более очевидной. Как, впрочем, и деградация личности нашей начальницы, окончательно потерявшей голову от больших денег, роскоши и удовольствий.

– Ну, в общем так, – резюмировала Катя. – Подумай, а вечером еще потолкуем.

До обеда все было тихо. Любаша почти не показывалась из кабинета. То ли приходила в себя после вчерашнего, то ли собиралась с силами перед встречей с Ларионовым. Как только мы с Катей утром вошли в офис, Валерия Викторовна сообщила с ехидной улыбочкой:

– Саму-то генеральный вызывает!

Похоже, что ни Валерия, ни Любовь Петровна ничего хорошего от этого вызова не ждут.

Таня все утро не отходила от компьютера, и я тоже принялась за работу.

Перед самым обедом на мой мобильный пришло сообщение, подписанное музыкальным доктором: в четыре часа он будет ждать меня в клинике. В четыре – это удобно. Любаша выйдет из офиса в начале четвертого, значит, на этот раз я смогу избежать объяснения с ней. А до трех нужно как следует потрудиться.

– Идем обедать? – не отрываясь от монитора, предложила Таня.

– Я пас, работы полно.

– Да ты что! Работы у нее, видите ли, полно! Работа, Наташ, не волк, в лес не убежит!

Закрывая начатый утром документ, я мысленно констатировала, что КПД у меня сегодня, как никогда, низкий.

– Идем скорее, – теребила Таня. И едва мы оказались на улице, спросила: – Ну как, ты надумала? Будешь работать у Катерины?

– А ты?

– Отказаться – рука не поднимается! Она мне с ходу накинула триста баксов.

– Так это на словах.

– Она объяснила…

– Про выгодные договоры? – с усмешкой перебила я Таню. – Их ведь надо еще найти.

– А ты что, сомневаешься? Катерина за деньги иголку в стоге сена отыщет! К тому же у нее все по науке: муж маркетолог, знакомые в рекламном агентстве.

– Где только у нее нет знакомых! – Я только пожала плечами, вспомнив наш с Катей утренний разговор про рекрутинговый центр.

– Она уже сейчас предлагает сверхурочную работу, – продолжала Таня. – Часть договоров можно не проводить через бухгалтерию, задерживаться подольше или домой брать.

– Сколько же она тебе за это обещает?

– Тридцать процентов.

– И ты согласна? Это же грабеж!

– Мне теперь выбирать не приходится! Маша вчера сказала свое последнее слово: хочет на пиаре учиться.

– А печатные работы?

– Оказывается, есть! – засмеялась Таня. – Представляешь, она зачем-то скрывала от меня, что уже несколько месяцев подрабатывает в «Sweet girl».

– Кем? – Я вспомнила, что Ленка называла этот журнал потрясным и прикольным.

– Вроде как журналистом. – Таня сияла. – Несколько информационных заметок для них написала и одну небольшую статейку типа социологического исследования о тенденциях развития молодежной моды… Ты знаешь, – добавила она немного застенчиво, – ничего. Мне понравилось.

– Тогда в чем проблема? Ее с радостью примут на пиар.

– Там ведь, кроме творческого конкурса, еще экзамены – литература, история… Если бы нам вовремя репетиторов нанять… В общем, поступать она будет сразу на платное.

– Вы хоть попробуйте, поборитесь. На платное-то всегда успеете.

Но Таня видела ситуацию в другом свете. Прежде всего, она не хотела, чтоб у девочки были психологические проблемы: получила двойку, не сдала экзамен, не поступила. Чтобы защитить ребенка от травм, моя коллега была готова к сверхурочной работе на кабальных условиях… Но меня эти условия совершенно не привлекали. Не говоря уже о том, что Глеб не потерпит сверхурочных. Вчера он сказал: «Я хочу, чтобы ты во всем соглашалась со мной». Не сказал – потребовал, решительно и чуть-чуть робко…

– Ну а ты к чему склоняешься? – нарушила молчание Таня.

– Ты знаешь, я выхожу замуж, – ни к селу ни городу сообщила я.

– Замуж? – У Тани была какая-то особенная, теплая улыбка, хотя улыбалась она редко. – Решила все-таки?

– Представь себе…

– А я тут на днях пословицу слышала: на мужа надейся, а сама не плошай.

– Очень жизненно! Но все-таки сверхурочные – не совсем то, чего хочется в медовый месяц.

– В общем, ты останешься у Любаши?

– Скорее всего.

– Катя ведь собиралась предложить тебе должность зама…

– Все равно, Тань. Не та у меня сейчас полоса.

Таня понимающе кивнула:

– Жалко, конечно. Но все равно, я тебя поздравляю.

После обеда я силилась поработать, но часто отвлекалась, поглядывала на часы. В три десять Любаша наконец-то покинула офис, и ровно через пятнадцать минут я последовала за ней. На дорогу оставалось всего полчаса – пришлось добираться до клиники на такси.

Устроившись на заднем сиденье старой, пропахшей бензином и потом «Волги», я обдумывала предстоящую встречу. Представляла маму в интерьере казенного уюта, сильно похудевшую и постаревшую, отчужденную, скупо отвечающую на вопросы. Сама мысль, что я вижу ее такой, действует на нее угнетающе. Мама привыкла находиться на недосягаемой высоте и свою болезнь оценивает как падение.

Я понимала – надо быть бдительной. Мама во что бы то ни стало не должна почувствовать, что производит на меня гнетущее впечатление. Нельзя отводить взгляд, нельзя изображать бурную радость, но в то же время нельзя впадать в безразличие. Спокойствие, ровный, приветливый тон – вот что требуется ей сейчас.

В холле клиники меня встретил улыбающийся музыкальный доктор.

– Идемте скорее. Она ждет!

Мама изменилась до неузнаваемости. Даже тот образ, что я создала в своем воображении, плохо соотносился с реальностью. Вместо прекрасных лучистых серых глаз на лице темнели провалы, нос увеличился и заострился, кожа стала прозрачно-голубоватой. Казалось, передо мной не женщина и даже не старуха, а призрак голодной смерти.

Но я не отвела взгляда и не улыбнулась беспомощной улыбкой. Я подошла к маме и просто поцеловала ее, ощутив при этом аромат мыла «Камей» и апельсиновой карамели.

– Как ты себя чувствуешь?

– Голова болит, – будто с трудом произнесла мама. – Теперь у меня часто болит голова.

– Это скоро пройдет. Вот начнешь ходить на прогулки…

– Я уже выходила… вчера. Со Светой, Светланой Викторовной… Она мне подарила заколку.

Я заметила, что причесана мама очень аккуратно. Отросшие волосы собраны в небольшой хвост при помощи заколки-автомата.

– Светлана Викторовна медсестра?

– Да, кажется, медсестра. Она сказала, что с понедельника начнется бассейн.

– Вот и хорошо. Ты же любишь плавать.

– Люблю… – начала мама, но тут же перебила себя: – А ты… ты ездила на дачу?

– Несколько раз, последний – с Еленой.

– Что вы делали?

– Цветы сажали, Лена малинник пропалывала. – Я затараторила, стремясь дать полный отчет. Ощущение, что я в стенах психиатрической больницы, потихоньку покидало меня. – Ольга Константиновна приезжала, выглядит хорошо. Издательство заказало ей перевод какой-то научной книги, а Аленка в очередной раз поругалась с мужем и вернулась в Москву.

– Да? Ольга, наверное, сильно переживает.

– Переживает. Еще бы! Она ее опять в Лондон отправила.

– Ната, а как Владик?

– Все хорошо. Он тоже был на даче в майские праздники. Спилил ту яблоню, помнишь?

– Тебе, Наташ, не нужно пренебрегать им. Очень трудно прожить на свете одной.

– Но я никем не пренебрегаю, мама! И потом, я не одна.

– Ты понимаешь… что я имею в виду.

Последние слова она произнесла тише и медленнее, почти шепотом под конец. Кажется, в музыке такое убывание звука называется диминуэндо.

– Мам, ты устала.

– Устала? – Мама как-то странно, потерянно взглянула на меня, на мгновение в ее глазах мелькнуло знакомое болезненное напряжение. – Устала, да. Ты иди.

– Если разрешат, я приеду завтра. Что тебе привезти?

– Ничего.

– Ягод каких-нибудь, фруктов?

– Не надо… Тут все есть. Вчера на полдник черешню давали. Но я не стала. Не хочется.

– Вы видите? – Едва я вышла в коридор, как музыкальный доктор мгновенно подхватил меня под руку и поволок к себе в кабинет. – Мы сделали все возможное и невозможное. При такой тяжелой, запущенной форме болезни…

Надо было задать какой-то серьезный вопрос по существу. Дела на самом деле обстояли не блестяще, и музыкальный доктор должен был понять: несмотря на его старания, я в курсе.

– Вы все еще даете ей сильные транквилизаторы?

– Видите ли, это не совсем транквилизаторы…

– А что это?

– Третий день Инна Владимировна не пьет никаких таблеток. Ей свойственна повышенная утомляемость, апатичность, плохой аппетит, но…

Казалось, доктор не рассказывает о состоянии маминого здоровья, а занимается гипнозом – усталость и безразличие вмиг овладели мной. Подавляя непрекращающуюся зевоту, я с трудом разбирала его слова:

– На втором этапе большую роль будут играть физические упражнения. – Я не удержалась и зевнула. – Не хотите чашечку кофе?

– Вы говорили, что лечение должно продлиться до августа?

– Немного дольше, моя дорогая. – Возможно, от чрезмерного волнения доктор ударился в фамильярность. – Психиатрия – тонкая вещь. Очевидная положительная динамика, имеющая место в данной фазе развития заболевания, сама по себе не может гарантировать ничего.

Положительная динамика… Из клиники я вышла с неприятным, каким-то смутным ощущением. Словно побывала в театре, точнее, в ДК на вечере художественной самодеятельности. Музыкальный доктор – доморощенный артист, пытающийся за пышной наукообразной фразеологией скрыть неясную суть…

Маму лечат не транквилизаторами. По прошлому разу я знала, что их действие выражается в замедленной речи и в частичной потере памяти. А сейчас она помнила абсолютно все и разговаривала в нормальном темпе. Но вместе с тем сегодня она мне показалась особенно болезненной, надломленной, изможденной… Почему доктор так тщательно скрывает от меня название лекарства? Из соображений коммерции? Надеется, что в следующий раз (если он только, не дай бог, случится) мы снова прибегнем к его услугам. А если доктор произнесет название лекарства вслух, мы просто купим его в аптеке.

В общем, в офис я приехала не на шутку обеспокоенная ситуацией в клинике. Вот бы посоветоваться с кем-нибудь компетентным, с Лизиными психиатрами например…

Но переговорить с Лизой в тот день мне так и не пришлось. Дело в том, что в мое отсутствие коллеги получили некую сногсшибательную новость, и теперь наш офис буквально трясло и колотило. Было бы сложно общаться с Лизой в условиях землетрясения.

Произошло же на самом деле вот что. Минут за двадцать до моего возвращения в офис позвонила Любаша и радостным, даже счастливым тоном сообщила, что Ларионов предложил ей перебраться в главный офис.

– И кем же ты там будешь? – спросила прямолинейная Валерия (это она подошла к телефону).

– Ну… Что-то вроде хозяйки офиса.

Далее Любаша сказала, что не вернется на работу – сегодня и никогда. На прощание она всех крепко обнимала и целовала. По телефону, конечно.

– Ясно дело. – Валерия Викторовна ухмылялась. – Не хочет сюда ехать! Позор такой!

– А что такое хозяйка офиса? – поинтересовалась Таня.

– Хозяйка офиса? Повар, уборщица и посудомойка в одном лице!

– Зачем же она согласилась на такую работу? Деньги у нее есть… Лучше бы дома сидела.

– Да нет у нее никаких денег!..

– Это вы, Валерия Викторовна, бросьте, – перебила Катя. – Деньги там серьезные. Посмотрите, как она одета, отдыхает на дорогих курортах, сын с восемнадцати лет за рулем.

– Половину она точно врет! – настаивала Валерия.

– Ну что она врет, что? Из Испании фотографии приносила! Из Чехии, из Парижа!

– А сын с ее телефона сообщения посылает! Вечером, когда она уже спит.

– Зачем?

– Деньги экономит. Вот и думай: на автомобиле ездит, а на эсэмэски денег нет.

– Тут деньги ни при чем! – заявила Катя авторитетно. – Это у них порода такая – жадные, как сто чертей. Я думаю, она из-за этого и увольняться не хочет.

– Неужели Любовь Петровна полы там станет мыть? – недоумевала Таня. – Там же офис метров четыреста.

– Да не будет она ничего мыть! Без нее есть кому – целый штат уборщиц. Так, салатик порежет, мяско поджарит, тарелочки уберет.

– Но в деньгах-то она потеряет здорово! – Катю, как всегда, волновал вопрос финансов.

– Да чего тебе их считать-то, чужие деньги? – искренне удивилась Валерия. – Ты лучше скажи на милость, кто нами теперь будет командовать?

– Александра Николаевна, наверное. Кто же еще?

– Это меня не касается, – фыркнула Катя. – Я здесь завтра последний день.

– Я тоже, – добавила Татьяна.

– Получается, Наташ, мы с тобой вдвоем остаемся?

– Не волнуйтесь. Александра своих приведет.

– А ты откуда знаешь?

– Слышала. Когда к Ларионову ездила в последний раз… Говорили, она переходит с целой командой. – Катя выразительно взглянула на меня. – Начнет тут устанавливать свои порядки.

– Это мы еще посмотрим, кто что начнет. Не дадим себя в обиду, покажем им! Правильно я, Наташ, говорю?

– Надеюсь, до этого не дойдет, – ответила я холодно.

Коалиционные объединения с чудаковатой Валерией не привлекали меня даже в шутку.

– Да кто знает, что будет… – обиженно протянула Валерия.

– Все-таки я надеюсь на мирное развитие событий.

– Ну, надейся, надейся… – Валерия продолжала дуться. – А война придет – хлебушка попросишь!

– Вы скорее попросите, – парировала Катя. Сегодня она любой ценой хотела показать, что поддерживает меня.

– И не подумаю. – Валерия расценила Катину реплику как очередной выпад, направленный против нее лично. – Строите из себя крутых… молодые!

– Ну что вы, Валерия Викторовна, – вступила в беседу Таня, – не такие уж мы молодые, чтоб что-то строить из себя.

Мы с Катей засмеялись Таниной шутке, а Валерия демонстративно стала собираться домой. Тоже нежная оказалась, а уж как беспощадно вышучивала всех!

– Правильно, вали отсюда, кошелка старая! – прокомментировала Катя ее уход. – Век бы тебя не видела!..

– Завтра еще целый день, – напомнила Таня.

– Действительно, еще целый день. Зато последний! С понедельника новая жизнь начнется. Ну что, Наташка, не хочешь с нами в новую жизнь?

– Пока нет.

– А потом поздно будет! Потом я тебя не позову. Я ведь очень гордая, вы просто не знаете меня!

– Катерина, успокойся. Давайте лучше выпьем немного по поводу нашего отплытия.

– Прекрасная мысль! – обрадовалась Катя. – Я, правда, за рулем, но ничего.

По негласной традиции, сложившейся в нашем коллективе, подарки, периодически подносимые благодарными клиентами, мы домой не брали. Поэтому выбор у нас был богатый: армянский коньяк, испанское сухое, французское шампанское… Из всего этого разнообразия Катя выбрала виски.

– Давайте, девочки, за успех! – предложила она, лихорадочно поблескивая глазами. – За настоящий коммерческий успех!

– Не только за коммерческий, – добавила Таня осторожно.

– Без коммерческого теперь никуда, – криво усмехнулась Катерина, разливая по второй. – Заболеешь, например. Без денег – все! Будешь медленно подыхать, на тебя никто и не взглянет.

– А за деньги? – усомнилась Таня.

– К твоим услугам лучшие клиники, современные методики, эффективные лекарства.

– Но ведь и лучшие клиники не всесильны.

– Это уж как Бог даст. А все-таки с деньгами и болеть спокойней.

– А еще лучше не болеть, – встряла я, с тоской думая о музыкальном докторе.

– Давайте – за это!

– Все-таки, Наташ, болезни – это частный случай. Можно заболеть, а можно вообще погибнуть – в пропасть упасть, на машине разбиться и так далее. Но жить, просто жить, с деньгами – в сотни тысяч раз лучше.

– Безусловно.

– А мужики! – Подогреваемая виски, Катя развивала перед нами свои сокровенные мысли. – Им в наше время полную упаковку подавай!

– Не нужны такие мужики, которым подавай упаковку! – отрезала Таня.

– А где ж другие? Где их взять-то? – наивно спросила Катя. – Вот признайся, Наташ, твой этот с проседью не такой? Только честно.

– Не знаю…

Я тоже ощущала действие алкоголя – мир вокруг делался беззащитнее и мягче. Бедняжка Катя… Подпевала Номер Раз, денежная акула! То, что мы принимаем за патологическую алчность, оказывается при ближайшем рассмотрении лишь страхом попасть на обочину жизни, сделаться никому не нужной. Особенно обожаемому супругу. Это он подлинный вдохновитель Катиной деловой активности! Ради него Катерина занимается поисками иголки в стоге сена, ищет и находит. Точнее, ради денег, которые так необходимы ему.

– Отлично знаешь! Увидел вашу четырехкомнатную квартиру на Ленинском…

– Насчет квартиры не думаю. У него своя есть.

– В Тмутаракани?

– На соседней улице.

– А что еще? – прикидывала Катя. – Дача у вас хорошая… но это теперь не очень котируется. А кто он по профессии?

– Инженер.

– Инженер? Это в наше время как динозавр. Без работы сидит?

– С чего ты взяла? – удивилась Татьяна. – Теперь производственные фирмы вошли в моду.

– Действительно, – согласилась Катя. – И что, неплохо зарабатывает?

– Неплохо. Вернулся из командировки, новую машину купил.

– «Рено символ»?

– Да.

– Ну, машинка-то как раз не предел мечтаний. – Катя будто немного успокоилась. – «Рено символ» – неликвид прошлого года. Скидки на них приличные, только купите за ради бога… И ты что же, замуж за него собралась?

– Да что ты пристала к человеку? – одернула Татьяна.

– Да точно собралась, по глазам вижу. – Катя улыбнулась нетрезвой улыбкой. – Наташка у нас не такая…

– Не какая?

– Не будет путаться с первым встречным-поперечным! И если он ее по утрам подвозит на работу… дело точно пахнет законным браком… и выводком прелестных детишек! – Катя даже не спрашивала, права она или нет. Видимо, как и Глеб, не сомневалась в моей добропорядочности и серьезности. – Тогда давай, радость моя, за тебя. За твое счастье семейное! – добавила она абсолютно без всякой иронии.

– И за вас! – Растроганная, я подняла общепитовскую кофейную чашку, выполняющую в условиях офиса функцию бокала. – За ваши успехи! Коммерческие и не только.