Текст книги "Мужчины в нашей жизни"
Автор книги: Анастасия Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
– Случайно, – ответила я коротко.
– А давно?
– Несколько недель назад.
– Надо же!.. Вы поймите, почему я об этом спрашиваю. У меня по жизни ощущение, что я должна его опекать. Вечно он вляпается во что-нибудь.
– Во что же, например?
– Когда у нас с Женей начинался роман, мне было совсем не до Глеба… Он вдруг взял и ни с того ни с сего женился!.. Мне, сами понимаете, несложно было распознать мотивы этого шага. Но боже мой, с кем этот мальчишка связал свою судьбу! С глупенькой, примитивной бабенкой с рабочей окраины. Это он-то, инженер от Бога, знаток философии!.. Промучился с ней столько лет! Потом, они, слава богу, расстались… Но дальше я окольными путями узнаю, что в Новотрубинске нашлась очередная барышня, и дело опять-таки идет к свадьбе… Конечно, когда вы появились на банкете, я готова была голову на отсечение дать, что вы – не из Новотрубинска. Сразу видно, интеллигентная столичная женщина…
Я незаметно взглянула на часы. Поздно уже, половина одиннадцатого. День прошел… Еще один из плеяды светлых, ласковых майских дней, оставивший целое облако впечатлений. В душном пространстве Аллиной кухни они выливаются на меня, как дождь. Приторная улыбка и равнодушные глаза Александры Николаевны, поборницы новых технологий, детсадовское ехидство Валерии и – неожиданное удовольствие от работы над документами… Как будто не экспертной оценкой занималась, а мчалась навстречу Глебу. Драйв потрясающий и цель головокружительная – пробыть вместе хоть на пять минут больше, наверстать упущенное за долгие-долгие годы! Наверстать не получилось – большая часть вечера съедена фальшивыми откровениями Аллы Аркадьевны.
– Надеюсь, мы подружимся с вами! – утверждает она с лучезарной улыбкой.
– Спасибо. – Я отвечаю обтекаемо. Спасибо сразу за все: за предложение дружбы, за ужин, за прием, за мегабайты бесполезной информации… – Мы прекрасно провели время, но, к сожалению, нам пора.
Мы еще долго благодарим и прощаемся и, наконец, покидаем квартиру Аллы Аркадьевны. Из оазиса евроремонта попадаем в коммунальную пустыню, с приукрашенной декорациями сцены – в уныние и неуют служебных помещений… Задумавшись, я не замечаю хлама, сваленного между разномастными дверями, и больно ударяюсь коленом…
Ну так вот, сцена. Теперь мне постоянно приходится иметь дело с пасынками Мельпомены, стремящимися превратить свою, а заодно и мою жизнь в театр. Музыкальный доктор – понятно, боится осложнений. В последнюю нашу встречу он комично ударился в панику, приняв Лизиных психиатров за представителей проверяющих инстанций, призванных по его душу вредной клиенткой. Когда понял, что перед ним коллеги, было поздно – мы уже успели во всем разобраться. А Алла? Не хочет терять отношений с Глебом? Изо всех сил старается сохранить старую дружбу как памятник прошлым завоеваниям?.. И меня же при этом берет в союзники!
– Ты знаешь, о чем мы только что говорили с Евгением Сергеевичем? – спрашивает в машине Глеб. – Осенью опять придется ехать в Новотрубинск.
– Он тоже поедет?
– Ему бы надо, но вряд ли он выберется. Нет, мы поедем с тобой, поэтому до октября надо успеть оформить отношения… Что ты молчишь?
А что на это скажешь? Конечно, нам надо оформить отношения… но сначала мне нужно представить Глеба маме, познакомиться с его родителями и поскорее разрешить ненавистный квартирный вопрос. Еще я бы хотела это событие красиво отпраздновать – пережить миг счастья и торжества в кругу самых близких. Брак с Глебом для меня действительно торжество, триумф моего женского начала. Но такой праздник уже тянет на свадьбу, мне же предлагают совсем другое – оформить отношения.
– Почему ты молчишь?
– Потому и потому. – Я осторожно завожу речь о празднике, о близких, о маме. – Если это возможно, я бы хотела отложить до тех пор, пока…
И оказывается – возможно! Как здорово все оказывается… Только благодаря тому, что одноклассница Глеба работает заведующей ЗАГСом где-то в Бибиреве, мой праздник непременно состоится.
– Нам достаточно будет назвать день…
Уже сквозь первую дрему я размышляю о том, что все в моей жизни получится, сложится, состоится. Разноцветные камешки – желтые, синие, лиловые – кружат перед глазами, слагаясь, составляясь в причудливые узоры. Узоры не замирают – один плавно перетекает в другой. В детстве у меня была такая игрушка: на вид что-то напоминающее подзорную трубу, но, если ее поднести к глазам и начать неспешно поворачивать, увидишь чудные мозаичные картинки, одни – на фоне темного ночного неба, другие – на голубом, будто подсвеченном неярким солнцем…
– Наталья, Натали-я… – доносится до моих ночных грез шепот Глеба.
Я еще не успела заснуть по-настоящему, но теперь просыпаюсь. Просыпаюсь и совсем близко вижу его глаза. Ночью не разобрать, но я точно знаю: сейчас они быстро темнеют.
Глава 5
Иногда о том, что происходило ночью, я вспоминаю днем… На несколько мгновений выпадаю из реальности, а потом опять – к делу. С новой начальницей, Александрой Николаевной, надолго из реальности не выпадешь. Оглянувшись, я смотрю на Валерию. Стучит себе по клавиатуре, как дятел по коре дерева, бросила фрондерские штучки.
За компьютерами Татьяны и Кати трудятся молоденькие девушки-стажерки. Настя поручена моему попечению, о Лейле заботится Валерия Викторовна.
Сначала она насмешничала:
– Это и есть ее команда?! Полтора человека…
Но девушки оказались безупречными – организованными, смышлеными, настойчивыми. Александра Николаевна специально ездила в Финансовый университет, общалась со студентами и выбрала самых достойных. Она вообще такая – ничего не боится. При случае смело идет в народ и, надо отдать должное, в проигрыше оказывается редко. Взять хотя бы суммы новых контрактов и, следовательно, наших зарплат. За последний месяц жалованье нам прибавили так, будто в стране разразилась гиперинфляция. И что интересно, на рекламу Александра Николаевна не потратила ни копейки – просто объехала несколько профильных выставок, семинаров, презентаций, пообщалась с потенциальными клиентами и превратила их в актуальных.
– Как это вам удается? – не удержавшись, спросила я у нее. – Подходите к незнакомым людям, предлагаете?..
– Да что тут такого, Наталья Павловна? Разве сложно подойти к незнакомому человеку?
– Конечно сложно! Особенно если вы хотите, чтоб он вам платил.
– Вы как из позапрошлого века! – Александра Николаевна всплескивает руками. – Если вам сложно, давно бы записались на тренинг!
Сильная сторона нашей новой начальницы – знание всевозможных методик. Думать она не очень любит, да и зачем изобретением велосипеда заниматься?! Зато обожает учиться. Несколько лет назад в какой-то газете Александра Николаевна увидела объявление – всем желающим без ограничений пола и возраста предлагалось пройти практический курс коммуникации. В процессе обучения слушатели должны были выполнять странные на первый взгляд задания. Допустим, подойти у метро к незнакомым людям и попросить денег на дорогу. Не просто попросить, а на таких, например, условиях:
– Я вам сейчас анекдот расскажу, а если он вам понравится, вы мне заплатите.
– Ну и как, получалось?
– Первая попытка превзошла все ожидания! – рассказывает начальница с нескрываемым удовольствием. – Я не только денег заработала – меня до дома на руках несли! После таких опытов, сами понимаете…
Я понимала – и не понимала. Главным аргументом в пользу подобных форм общения были финансовые результаты. Но я по-прежнему не представляла, что можно заговорить с незнакомым человеком на улице или предложить услуги своей фирмы не нуждающимся в них людям. Но мало ли чего я не представляла… Зато на сегодняшнем собрании Ларионов поставил Александру Николаевну в пример руководителям других подразделений, и премию обещал, и оплатить работу со стажерами.
– Мы сюда ходим деньги зарабатывать! – декларирует Александра Николаевна, и на этой оптимистической, жизнеутверждающей ноте завершается наш с ней разговор.
Рабочий день тоже близится к завершению, а мне еще надо уделить внимание Насте, доделать квартальный отчет, посмотреть в Интернете котировки. До семи я, естественно, не успеваю, но сегодня это меня беспокоит мало. Дело в том, что Глеб уехал по делам в Тулу, вернуться обещал не раньше одиннадцати, значит, можно спокойно сидеть и работать. Тем более, что вчера я ушла из офиса раньше – навещала маму в клинике нервных болезней.
Визиты в клинику – это теперь отдельная тема. Я стараюсь не обдумывать их накануне и постфактум не возвращаться к ним. Нет-нет, с мамой все в порядке: она плавает в бассейне, делает гимнастику, ест черешню и абрикосы. Доктор обещал, что скоро можно будет приступать к финальному этапу лечения – сеансам музыкальной терапии. Все это, конечно, меня радует, но и… настораживает.
Я до сих пор не решаюсь рассказать маме о Глебе. Ее нельзя волновать, она ведь так хотела, чтоб я вышла за Владика… Наступит время – говорить придется, пока же я малодушно оттягиваю момент объяснения, понимая, что о некоторых вещах мама догадывается давно. О том, что Влада больше нет в моей жизни… Иначе бы она настаивала: приезжайте вместе. И о том, что я недоговариваю что-то. Скрываю.
Мама, в свою очередь, не требует от меня откровений и вообще никак не обнаруживает недовольства. Но неизбежный результат недомолвок – отчуждение.
– Ты хорошо выглядишь.
– Что нового на даче?
Дачу я последний раз навещала в обществе Лизы и Елены, поэтому, уставившись в пол, бормочу что-то нечленораздельное.
– Как флоксы, прижились?
– Да, с флоксами все в порядке.
– Ольга ездит?
– Тебе от нее привет.
Мама ощущает мое напряжение – такой разговор для меня все равно что прогулка по минному полю.
– У нас ужин скоро… Иди, чтобы по темноте не ездить. Сейчас аварии кругом…
Выходя из клиники, я обычно успокаиваю себя тем, что наш главный разговор впереди. Мама все поймет. И Глеб ей непременно понравится. Он не может не нравиться: чем больше я его узнаю, тем больше убеждаюсь в этом…
Камень преткновения, конечно, наша поездка в Новотрубинск. Едва мама успеет выписаться, как ее тут же придется оставить одну. Кто может заменить меня в Москве? Лешка? Чтобы он стал менять ради нас свои планы? Смешно даже представить! Лиза? Она маме почти чужая, да и своих дел у нее по горло. Положиться на легкомысленную юную Елену тоже нельзя… Я стала прилежно перебирать в памяти соседей и маминых подруг, но меня отвлек звонок телефона.
– Наташ, ты? Наташа! – Я с удивлением узнала голос Любови Петровны – нашей бывшей начальницы. – Я звонила тебе домой, муж сказал, что ты на работе… Эксплуатирует она вас?! Заездила совсем?!
– Подождите, муж сказал?..
– Ну, твой этот… Владик…
– Он подошел к телефону?!
Мне стало обидно: сижу тут, убиваю впустую время, а Глеб, оказывается, дома. И не звонит…
Погрузился, наверное, в свои деструктивные установки или, наоборот, в философские эмпиреи поднялся. Я заметила, что иногда он любит посидеть в одиночестве. Думает о чем-то… Другой бы на его месте рассердился: где ты ходишь? где ужин мой? А его такие вещи как будто и не волнуют.
Однажды я обмолвилась об этом Александре Николаевне и в ответ услышала:
– Странный он у вас какой-то! Странный!
Впрочем, у нее все странные. Таких ходячих роботов, как она, я вообще раньше не встречала… Между тем Любаша засыпала меня вопросами:
– Какие у вас там новости? Сработались с Вареновой? Нравится вам она?
– Все нормально…
Я понимаю, что смертельно обижу Любашу, даже незначительно похвалив ее преемницу, тем более что теплых чувств к Александре Николаевне я тоже не питаю. Но все же ничего плохого сказать о ней нельзя. При тех же, если только не сократившихся нагрузках зарплата у нас ощутимо выросла. Обстановка в офисе – спокойная, конструктивная…
– Значит, все хорошо? – спрашивает Любовь Петровна с отчаянием в голосе.
– Ну, не совсем, – чем могу, я ободряю бывшую начальницу. – С вами было уютнее, человечнее… Существовал, так сказать, коллектив, а теперь – команда, занимающаяся добыванием денег. Мы уже не разговариваем так просто, чай все вместе не пьем…
– Противная она! – Любаше мои слова – бальзам на душу. – Противная!.. Прискакала сегодня на совещание руководителей подразделений, даже не здоровается! Как будто мы и незнакомы… А еще культурный человек! Потом я им попить принесла – минеральную воду. Она выпила и орет на весь кабинет: «Уберите стакан!» Как шестерке какой-то! Как будто я ей прислуга!
Я живо представила себе сцену, разыгравшуюся в кабинете Ларионова: стакан просто мешал Александре Николаевне, а она ни к каким помехам не привыкла. Что касается Любаши, то ее Варенова элементарно не заметила, возможно, даже не вспомнила, при каких обстоятельствах они встречались. Держать в памяти всех подряд – это же не рационально!
Любовь Петровна, напротив, уверена, что она – это далеко не все подряд. Она – это центр мира! Разве центр можно не заметить или забыть? Все дело в том, что Александра Николаевна очень хочет ее унизить!
– А Катя приезжала на совещание? – Мне кажется, самое лучшее в этих обстоятельствах переменить тему.
– Не напоминай мне об этой нахалке! Говорить о ней больше не хочу!
Но привычка перемывать косточки окружающим берет верх, и Любаша долго, в подробностях рассказывает, как надменно и холодно держалась сегодня с ней Катя. Таким отношением Любаша была ошарашена, огорошена!.. Чему можно верить в этом мире, если уж Катя… такая любезная, преданная, сердечная, повела себя при перемене декораций как первостатейная сволочь.
Неужели Любовь Петровна не понимала, что за человек Катя на самом деле? – раздумываю я. Конечно понимала! К несчастью, она до последней степени завралась: врет не только окружающим, но, что гораздо хуже, себе… Можно это по-другому назвать: не врет – приукрашивает… Поверила в Катино доброе отношение – сделала себе приятно. Теперь платит за иллюзии. Но без иллюзий подчас так тяжело обходиться…
Пока я размышляю о превратностях жизни, Любаша доходит до самой патетической точки истории и начинает громко всхлипывать.
– Успокойтесь, Любовь Петровна! Не стоит плакать – не о чем. Таких, как Катя, ничего хорошего не ждет в этой жизни! Знаете мудрость: как ты к миру, так и он к тебе.
– Вот именно! – Экс-начальница немного успокаивается. – Отольются кошке мышкины слезки!
– Скоро отпуск, отдыхать поедете.
– Да-да, – окончательно оживляется Любовь Петровна, я даю ей прекрасную возможность оседлать любимого конька. – Мы собираемся в Хорватию, на Адриатическое море…
Дальше как обычно: пятизвездочный отель, шведский стол, трехкомнатный номер, все включено…
– Ты знаешь, что Адриатическое побережье – самое чистое в Европе?
– Вы думаете? – уточняю я осторожно. С чего это морю, расположенному в центре Европы, быть самым чистым?
– В рекламе турфирмы написано!
Опять иллюзии! Потом неотвратимое разочарование и – горькие слезы. Но это – потом. Пока – полный восторг и безмятежная радость.
Надо ловить момент и прощаться. Я с величайшим облегчением желаю Любаше всего самого лучшего, прошу звонить и сама обещаю не пропадать надолго.
– До свидания! Рада была вас услышать!
Ну слава богу! Пока поговорили – сто потов сошло. Трудно работать психоаналитиком – лучше уж в ценных бумах копаться, чем в чужих душах. Тем более трудно сосредоточиться на Любашиных душевных переживаниях, когда мысли рвутся совсем в другом направлении…
То, что о своем возвращении из Тулы Глеб не сообщил сразу, пожалуй, легко объяснимо. Устал, выложился, насмотрелся на разных людей – хотелось побыть одному. Но вообще… Подспудно я чувствовала: многое мне в нем непонятно.
В начале нашего знакомства Глеб сказал: «Ты – аллегория моей души». Сейчас абсолютно ясно: ошибся. Я человек простой и цельный. Всю мою жизнь можно пересказать в пяти предложениях, все ее обстоятельства вытекают из свойств моего характера. А у Глеба…
Я ведь тоже не совсем правильно представляла его. Ироничный, насмешливый, властный… Нет, это на поверхности. В глубинах души обнаружилась не побежденная с детства стеснительность, даже робость. Иногда мне доводится быть очевидицей его яростной борьбы с этими особенностями натуры. И самое удивительное, что при таких особенностях он окружен сумасшедшей толпой знакомых и друзей. Как это называется? Алогизм? Противоречие?.. Я и другие противоречия замечаю. Попробуйте, например, увязать интерес к философии с незаурядными способностями к точным наукам и ярко выраженным техническим складом ума!
Такой вот человек встретился мне в жизни – необычный, незаурядный. Люди ощущают эту незаурядность и тянутся к нему. Мужчины и женщины… Старые приятели и случайные знакомые… Звонят, приглашают куда-то – норовят превратить мимолетные контакты в устойчивые отношения. И он тоже (из врожденной деликатности, что ли?) готов эти отношения продолжать. Обидеть человека невниманием, проигнорировать – на такое Глеб просто-напросто не способен.
Для Александры Николаевны, например, подобные ситуации – вещь привычная… Для Кати и более того – мгновения счастья. С ликованием, наверное, представляет она себе сейчас размазывающую по щекам слезы Любашу. Получай, кошелка, за все мои унижения! Хотя Любовь Петровна никого унижать не хотела – Катя сама избрала роль клоунессы при королеве, надеялась таким образом добиться карьерного роста и увеличения зарплаты.
Но что мне Катя… Вот Глеб! Сотканный из противоречий, яркий, талантливый, привлекательный для многих и бесконечно одинокий. Что я в сравнении с ним? Молодой дубок. Нормальная, устойчиво стоящая на земле, эту землю любящая и ни к каким эмпиреям не тяготеющая. Я сразу ему сказала – обыкновенная женщина!
Но ведь он полюбил меня именно такой. За что? Может быть, увидел во мне такие качества и свойства, которых нет в нем самом. Я вспомнила, что иногда ему нравится называть меня по имени, тянуть: Наталья, Натали-я.
Наталья в переводе – природная. Может, он полюбил меня как раз за это?
Глава 6
– Где ты ошиваешься, Натали?
Лешка сидел у окна на кухне. От начала мира это считалось его место!..
Сколько всего переменилось с тех пор, но стоит закрыть глаза, я снова вижу нашу семью, собравшуюся в полном составе за ужином. Отец – во главе стола, по правую руку от него мама, а рядом с ней – я, с двумя тугими косичками, в голубой футболке, разрисованной Микки-Маусами.
Мама еще кормила меня из ложки, вытирала салфеткой губы, а Лешка уже учился в школе. В те времена он казался мне недосягаемо взрослым. И долго еще казался… Я заканчивала пятый класс – брат первый курс института. Я готовилась к школьному выпускному – Лешка диплом защищал… Потом он сразу женился на Лизе, переехал к ней и больше не сидел за ужином у окна? Примерно в этот период Лешкин возраст перестал будить во мне уважение. Я тоже вскоре покинула родительский дом и вернулась только на пепелище. А теперь и Лешка вернулся!
– Ну чего молчишь? Не знаешь, как выкрутиться получше?
– Было б перед кем выкручиваться!
И разговор обычный – по сценарию тех лет. Дальше Лешка должен был бы с угрозой спросить:
– Не перед кем? Сейчас все матери расскажу! Вместо этого он встал и неловко обнял меня.
– Натали! Сколько же мы с тобой не виделись?
– Ровно столько, сколько ты странствовал по Германии!
Я отвечаю со смехом, хотя – что греха таить? – сердечко-то и у меня екнуло! Брат приехал! Мой родной брат…
– Странствовал?! – с шутливым ужасом переспрашивает Лешка. – Ты бы так постранствовала! Семь шкур с тебя в этой Германии сдерут!
– Зато и заплатят…
– Вон ты какая стала, Натали. Все на деньги меряешь! Знаешь, чего гады немцы творят? Я в этой Германии до потери сознания доработался!
– И мы здесь тоже до потери сознания.
– Только не ври, что была на работе.
– Сам знаешь, что на работе! Что ты моей знакомой по телефону ответил?
– Ну это я так. Репутацию твою берегу.
– А где же мне, по-твоему, еще быть?
– Такая красоточка! – Лешка всегда считался тонким ценителем женской красоты. – Гуляешь, развлекаешься… И еще лапшу пыталась навешать: замуж выхожу…
– Все у тебя, Лешка, на один манер. Гуляешь – развлекаешься, красоточка, – улыбнулась я, тоже усаживаясь на свое историческое место. – А я действительно была на работе. Знаешь, почему задержалась? Вчера пораньше уйти пришлось – маму навещала.
– Да! А я все спросить собираюсь: ну и как она?
– Понемногу возвращается к жизни. Скоро уже выписывают.
– Ну, понятно… Вообще психиатрия – такое темное дело…
– Это уж точно! – Я почему-то опять с неприязнью подумала о музыкальном докторе. – И люди там темные работают! Вроде как-то лечат, а как – не поймешь. Хотя сейчас, кажется, все нормально, но сколько мы пережили кошмаров!
– Мне в Германии один доктор сказал: бесполезное дело душевные болезни лечить! Рано или поздно все на круги своя вернется.
– Тебе бы надо к матери съездить…
– Да я не отказываюсь?
– Ты только смотри, осторожно.
– Как осторожно-то? Опять какую-то чепуху придется болтать?
– Нет, что ты! Просто поговори с ней хорошо. Обрадуй, успокой…
– Ну ты даешь, Натали! И чем, по-твоему, я ее обрадую?!
– Расскажи ей что-нибудь о Германии. Как ты там живешь…
– Чего там в Германии? Пашешь как вол с утра до ночи. Да еще с квартирой!
А вот квартирные-то дела у меня абсолютно вылетели из головы! Я все обдумала, решила для себя, успокоилась и забыла.
– Насчет квартиры не беспокойся…
– Не беспокойся! Кому охота становиться бомжем?
– А что адвокат твой делает?
– Вот именно – адвокат! Ты понимаешь, как ни крути, а вся правота на стороне этого жучары.
– Какого еще жучары?
– Ну этого. Предыдущего хозяина!
– Как же так? Капошко сказал: доказать альянс старого владельца с псевдо-Вороновой… с той теткой, которая нам квартиру продавала, – элементарно.
– Это он сначала так говорил, – с несчастным видом объяснил Лешка. – Тетку эту теперь ищи-свищи. Доказывать нечего. У первого владельца все права.
– Когда мы договор подписывали, Капошко уверял, доказать – пара пустяков!
– Пара-тройка… – машинально проговорил Лешка. – Зато на днях позвонил мне и дал понять: ни на что-то, господин хороший, не надейтесь.
– Так прямо и сказал?
– Ну, почти.
– Ты перепугался и приехал?
– А кто бы на моем месте не перепугался?!
Лешка, Лешка! Только одни страхи есть для тебя – твои персональные-собственные, в остальном – трава не расти! Но старших братьев, как родителей, как родину и судьбу, как многое другое, к сожалению, не выбирают. А своему родному брату, да и вообще своему ближнему, я просто обязана помочь. Тем более мне это сейчас ничего не стоит…
Помогу, помогу – успеется! Сначала пусть примерит на себя тяжелые обстоятельства. До сих пор у него почти виртуозно получалось избегать их.
– Ну что скажешь, Натали? Что посоветуешь?
– Посоветую до дна испить горькую чашу. – Я преувеличенно серьезно смотрю на брата.
– Ну нет! Я так не привык! В крайнем случае можно продать ту квартиру, а деньги нам с этим, с Мажаровым… разделить поровну.
И что это с ним? Неужели в Германии братец превратился в наивного ребенка? А может, это называется по-другому – самоуспокоение? Симптом Любашиной болезни?..
– Подожди спокойно, что решит суд.
Я поднялась из-за стола – в детство вернуться все равно не получается. И вообще, бегство от реальности – это малодушие. Лучше покормлю ужином блудного сына, то есть блудного брата.
Несколько дней назад, возвращаясь с занятий фитнесом, я – сама не зная, с какой целью, – настроила радио на религиозную волну и слушала притчу о блудном сыне. «Сын, раздели имение свое, отыде на страну далече». Почти как наш Лешка… Но вскоре, растратив в чужой стране все полученное наследство, блудный сын возвращается домой, плохо и бедно одетый, ослабевший от скудной пищи и непосильного труда. Отец, встретив сына на дороге, «упад на выю его, облабыза его». Или еще что-то в этом роде. В общем, отец принял блудного сына как дорогого гостя, заколол ради него тельца, устроил настоящий праздник.
А у нас с Лешкой отца нет. И наша мать тоже встретить сына не в состоянии. Значит, это сделаю я. В память о тех давних ужинах, за которыми я сидела возле мамы в голубой футболке, с перепачканным ртом, а блудный брат Лешка высокомерно на меня посматривал…
Колдуя над сковородками и кастрюлями, я снова вспоминала евангельскую притчу. Притча – иносказание, объяснили по радио. Сын – это грешник, любой из людей, живущих на свете; отец – Бог. Бог прощает сына, пришедшего к нему с покаянием. Покаяние – сложный процесс. Надо всем сердцем возненавидеть свое дурное прошлое, отречься от греха.
Но знаете ли вы, что такое грех? Даже недобрые мысли, никогда не высказываемые вслух! Даже злые чувства, вспыхнувшие в сердце против твоей воли! Даже кусочек мяса, съеденный в дни поста, в среду или в пятницу! Вот сегодня, например, пятница, а я жарю мясо на ужин. Грех, с одной стороны. А с другой – я уверена, к таким вещам нельзя подходить формально. Ведь отец, Бог Отец, когда встретил на дороге своего блудного сына, приказал «заклать тельца питомого». И не думал долго, какой день на календаре – среда, пятница или вторник…
В дверь позвонили.
– Кого это к нам несет, Натали? – Лешка, как мне показалось, с тревогой оторвался от экрана телевизора.
– Угадай!
– И гадать нечего – сразу видно: твой хахаль!
– А вот и не хахаль!
Я рассмеялась, хотя в душе почувствовала обиду. Лешкин цинизм не имеет предела! Если бы он только мог на минутку представить себе Глеба! Если бы слышал, как Глеб предложил мне выйти за него замуж!.. Слово «хахаль» элементарно несовместимо с тем, что происходит между нами!
– А кто же?
– Муж! – отрубила я.
– Муж? – ухмыльнулся Лешка. – Законный муж?
– Что значит – законный? Настоящие браки заключаются на небесах! А в том смысле, который ты вкладываешь… В смысле – штампа в паспорте, нет, пока не законный. Но законность – вопрос времени. Теперь, видишь ли, мне не до свадьбы!
– Вижу, вижу…
– Глеб, знакомься, это мой брат Алексей. Алексей Павлович Векшин, – добавляю я на всякий случай.
– К чему церемонии, Натали? – Лешка протягивает Глебу руку. – Алексей. Как я только что узнал, вы просите руки моей сестры?
– Лешка, перестань! – немного смутилась я.
– Все правильно, – ответил Глеб спокойно, пожимая Лешкину руку. – Я действительно просил руки вашей сестры и получил согласие.
Они быстро перешли на «ты». Я давно заметила: на людях Лешка бывает совершенно очаровательным. Он знает много смешных историй, мировые цены на автомобили, недвижимость, нефть, газ, уровень европейских зарплат, быстро, будто у него в голове калькулятор, сравнивает их с российскими и убедительно доказывает, что уровень жизни в нашей стране намного ниже допустимого. При этом с аппетитом уплетает жареное мясо и азартно пьет текилу.
Нас с Глебом брат мгновенно обращает в свою веру. Мы также азартно пьем, возмущаемся преступным отношением родного правительства к гражданам и, как по команде, смеемся над Лешкиными сентенциями.
А ведь он всегда был таким: красивым, холеным, уверенным в себе, неизменно оказывался центром любой компании и как магнит притягивал взгляды женщин… Даже в школе многие стремились подружиться со мной, чтобы запросто бывать у нас дома и наблюдать моего брата в неформальной, так сказать, обстановке. В детстве мы с ним были ужасно похожи, ничего не стоило вычислить, что я – Лешкина сестра. Мы и теперь похожи… Только он – блестящий и светский, баловень судьбы, гость из Европы, а я – обыкновенная женщина.
– А что думает Алексей по поводу квартиры? – интересуется Глеб, когда, перемыв после ужина посуду, я захожу в спальню.
Как давно мы не говорили о квартире!.. Последний раз – два месяца назад. Тогда мы были почти врагами. А теперь?.. Некоторые наивные товарищи предполагают, что я до сих пор не определила своей позиции относительно линии фронта. Я все определила! И даже то, как этот фронт ликвидировать. Но пока никому ничего не скажу. Информация о свертывании боевых действий будет сюрпризом, подарком двум моим самым дорогим мужчинам. Мужу и брату. Лешку, увы, несмотря на все его выходки и гримасы, на всю его грубость и равнодушие, не получается вычеркнуть из числа дорогих. То ли причина в его необъяснимом, дьявольском каком-то обаянии, то ли в треклятом родственном чувстве, в воспоминаниях детства, от которых не убежишь и не заслонишься…
– Что думает Алексей? Вообще он настроен пессимистически. Адвокат напугал, говорит, никаких гарантий.
– Я же тебя с самого начала предупреждал…
– Правильно предупреждал. Но бывает, что кратчайшая дорога не всегда самая близкая.
– Ты не могла бы выражаться чуть-чуть яснее? Я весь день сегодня мотался: в Тулу, по Туле, из Тулы. Я устал.
– Я только хотела сказать, что суд обязательно должен состояться.
– Но если окажется… Если квартиру присудят мне, Алексей…
– Алексей наконец-то впервые в жизни испытает, что такое облом… Крутой облом! – добавляю я через некоторое время повышенным тоном.
– Да что с тобой?! Что ты говоришь-то?
– Ты ведь не знаешь моего брата. Ему под сорок, и вся его жизнь… Это не жизнь – это какой-то лабиринт удовольствий!
– А ты завидуешь?
– Да нечему тут завидовать! Но я хочу, чтобы он понял…
– То есть сначала он выкинул приличную сумму на адвоката, дальше должен остаться без жилья. А тебе просто хочется взглянуть на это?
– Во-первых, Глеб, адвокат – это его выбор! А во-вторых, я хочу, чтоб он пережил состояние, которое рано или поздно переживают все нормальные люди.
– Какое состояние?
– В принципе оно может быть разным… Короче говоря, он должен почувствовать, что в жизни существует негатив.
– Зачем?
– Чтобы стать полноценным.
– Но может, в его жизни и не должно быть негатива? Ты что, Господь Бог?
– Как это не должно? Жизнь только через негатив и открывается…
Я вспоминаю: разрыв родителей, начало маминой болезни, наш развод с мужем. Тогда я впервые поняла, что такое жизнь. Такие прозрения чаще всего случаются у бездны на краю. Случалось ли вам постоять у бездны? Случалось ли заглянуть в нее? Но все эти рассуждения звучат, пожалуй, немного жестко. Я не хочу этой жесткостью ранить Глеба. Пусть мой опыт остается со мной.
Вслух я произношу что-то нейтральное, при этом продолжаю думать о том, что бездна, разверзшаяся тогда под моими ногами, имела некоторое отношение и к Лешке. Просто он аккуратненько обошел ее, а я, как обезумевшая, начала таскать в ладонях песок и кидала его на дно. Сыпала, сыпала и засыпала. А потом даже построила на песке замок. Но участь замков на песке всем хорошо известна.
Ладно, дело не в замках. Дело в том, что мой брат подошел к своей собственной бездне, и я должна помочь ему переправиться. Переправиться и притерпеться. Все почему-то считают, что должна. Теперь уже и Глеб так считает.
