Текст книги "Мужчины в нашей жизни"

Автор книги: Анастасия Соловьева

Как и Лешке, Владу трудно постичь ход маминых рассуждений. Однако в отличие от моего братца Влад изо всех сил старается сделать это. А все потому, что мое расположение для него важнее всего.

– Я сегодня приду попозже. За праздники много работы скопилось.

– У меня тоже работы много.

– Тебе надо отдохнуть! Сегодня в клинике ты показалась мне такой бледной, усталой…

– Просто я нервничала! Но главное, мама теперь под наблюдением хорошего врача. Он-то знает, как ее вылечить.

Попрощавшись с Владом, я вернулась в офис и честно попыталась углубиться в рабочие документы. Но мысли снова и снова переносили меня в клинику нервных болезней.

…Узнав, что мы пообещали маме скорый Лешкин приезд, музыкальный доктор начал рвать и метать. Высказавшись по полной, он потребовал от меня не бывать пока в его владениях или, по крайней мере, не попадаться на глаза маме. Пусть она считает, что я в Ганновере. А вот о том, что Лешка собирался в Москву, ей лучше забыть. Ожидание невозможного – отрицательный фактор, усложняющий процесс лечения. Придется прибегнуть к помощи транквилизаторов, которые плохо совместимы с музыкальной методикой доктора.

Что касается Лешки, то ему конечно же лучше приехать. Если не приедет… доктор не может гарантировать результат.

Я разволновалась еще больше и потому забыла упомянуть про гороскопы и про колдунью Анджелику, или как там ее… В конце концов, Лешка ведь нужен маме лишь для того, чтобы выведать у кого-то телефон ведьмы… а, вспомнила, – Леонарды. Я могу и сама позвонить этой ведьме и пригласить ее к маме. А скажу – Лешка из Германии договорился. Или он сам ей по телефону скажет. Или просто кого-нибудь из знакомых ведьмой нарядим. Татьяну, например. Она в юности в театральный институт поступать собиралась…

Я попробовала взглянуть на Таню с этих позиций: маленькая, худенькая, с короткой стрижкой, в больших очках… Ведьмы, наверное, тоже разные бывают. Конечно, Любовь Петровна лучше бы подошла на эту роль. И главное, любит врать! Но делиться с ней своими несчастьями мне совсем не хотелось…

Вообще идея с ведьмами довольно-таки дурацкая. Я снова взялась за документы и прилежно читала их до тех пор, пока Любаша, как обычно, не крикнула:

– Девочки, компьютеры закрываем. Время – восьмой час.

– Ты на колесах? – спросила Таня. – Подвезешь меня до Октябрьской?

– Поехали.

На меня всегда хорошо действовало Татьянино общество. Она скромная и молчаливая, но, познакомившись поближе, я с удивлением обнаружила тонкого, многогранного человека. Однажды у нас в офисе зашел разговор о классической литературе, и Татьяна, не принимающая обычно в таких беседах участия, вдруг сообщила, что у Некрасова ей нравится только одно стихотворение – «Внимая ужасам войны…».

Дома я из любопытства открыла томик Некрасова и прочитала:

 
Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя…
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна —
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слезы —
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей…
 

Стихотворение оказалось коротким и, на мой вкус, немного старомодным. На меня, во всяком случае, оно не произвело впечатления. И в то же время я понимала, что такие вещи могут трогать и волновать. Таня была прежде всего матерью – жила в коммунальной квартире вдвоем с дочерью-старшеклассницей.

– Она ее неизвестно от кого родила, – поведала мне как-то Любовь Петровна, знавшая Таню чуть ли не с детства. – Нормальной семьи у нее не было отродясь!

Дочь составляла главный, но не единственный смысл Таниного пребывания на свете. Она любила хорошие книги, классическую музыку, путешествия – жила незаметно, тихо, но в гармонии с миром и, кажется, с самой собой. А что еще нужно человеку для счастья?

– Как твоя Маша поживает? – спросила я по дороге. – К экзаменам готовится?

– Вроде читает чего-то… – Таня не позволяла себе грузить окружающих лишними подробностями, и, по-моему, это был высший пилотаж деликатности. – Не знаешь, зарплату до следующих праздников дадут?

– Не знаю. – Вообще зарплата была бы совсем нелишней. – Ты бы у Любаши спросила.

– Завтра спрошу. У нас в школе еще по сто долларов на экзамены собирают.

– Как это еще? – удивилась я.

– Так уже собрали по триста.

– Зачем столько денег на экзамены?

– После каждого экзамена родители должны учителям столы накрывать. Я просто деньги сдаю, а другие еще и готовят.

– Ну и порядки!

– Теперь так везде: не подмажешь – не поедешь. И в медицине так.

– Там-то особенно, – согласилась я.

И до самой Октябрьской площади прокручивала ставшие уже привычными мысли: клиника – мама – Лешка – колдуньи – доктора – адвокаты.

– А в судах, наверное, почище, чем в медицине.

– Ну, суды это вообще не дай бог, – искренне ужаснулась Таня.

– Тебя где высадить?

– У метро. Проедусь по магазинам – поищу что-нибудь Маше на выпускной.

Глава 6

Таня вышла из машины, а я вдруг осознала, что не могу находиться в собственном обществе. В душе закружился мутный водоворот – сознание вины перед мамой, раздражение против Лешки, сумевшего «не мытьем, так катаньем» повесить на меня решение квартирного вопроса, а также другие неприятные чувства, от которых я тоже не могла заслониться.

На мою просьбу поспешить домой Влад ответил отказом, мягким, но решительным. Он советовал мне отдохнуть или, если есть желание, немного развлечься: посмотреть диски, купленные им вчера в «Ашане», послушать музыку или, на худой конец, доесть абрикосовое мороженое – остатки вчерашнего десерта. Влад обещал вернуться домой к одиннадцати и привезти кое-что вкусненькое.

Я слушала его нежный, заботливый монолог и медленно катила по Ленинскому проспекту… Вообще-то я любила бывать одна, но только не при таких обстоятельствах! Забыть о плохом, как назло, не удается, вдобавок в пустой квартире плохое начинает казаться в тысячу раз хуже. Можно, конечно, приняв предварительно снотворное, залечь спать, но тогда завтра выпадет первая половина дня, а я уже условилась с адвокатами… Зачем только Лешка втравливает меня в это склизкое дело?! Зачем я уступаю ему?

Нехорошо думая о брате, я откатила машину на стоянку, перебросилась парой фраз со сторожем и – неизбежный момент – двинула домой. Если будет совсем плохо, позвоню Ленке. С одной стороны, племянница еще ребенок – шестнадцать лет. А с другой – уже шестнадцать! Много это или мало – не поймешь. Мне, когда я была в ее возрасте, казалось, что очень много…

Подойдя к подъезду, я увидела на скамейке Глеба Мажарова. Он читал газету и, пройди я мимо, пожалуй, не обратил бы на этот факт внимания.

– Глеб. – Я окликнула его неожиданно для самой себя. – А что вы здесь делаете?

Он взглянул на меня и улыбнулся:

– Не видите? Газету читаю.

– Что ж, счастливо оставаться. Извините за беспокойство.

– Постойте, Наташ. Нам нужно поговорить. Присядьте.

– Тогда уж лучше пойдем ко мне.

Хотя бы так скоротаю время до возвращения Влада!

– Ну, что случилось? – Я усадила Глеба на закрепленное за ним место на кухне, а сама затеяла возню вокруг заварочного чайника. Вытряхнула старую заварку, обдала чайник кипятком, засыпала свежую.

– Ваш брат мне так и не перезвонил. Вы в курсе?

– Нет, не в курсе. Но это не имеет значения.

– Почему?

– Ситуация выглядит по-другому, чем нам представлялось вначале. Каждый из нас должен подать заявление в суд. Будут судебные разбирательства, чьи-то права на квартиру подтвердятся, чьи-то опровергнутся.

– Да, я переговорил с юристом и сегодня уже отнес в суд исковое заявление.

– Мне на днях предстоит сделать то же самое.

Я разлила по чашкам ароматный красно-коричневый напиток. Поставила на стол зефир, коробку шоколадных конфет, пирожные. Вчера Владик загрузил холодильник по максимуму. Как на ферму, говаривал в таких случаях мой брат Алексей.

– Подождите, а почему вам?

– Если не я, то кто же? – начала я с привычным уже раздражением, но тут же спохватилась. Для чего посвящать Глеба в подробности наших семейных дел? Вряд ли он может что-то исправить, чем-то помочь. – Видите ли, брат постоянно живет за границей. Приехать сразу – с места в карьер – у него не получится. Я начну…

– Значит, я с вами должен судиться?

– Выходит, что со мной, хотя не совсем так. Я действую от лица брата, по доверенности.

– И когда суд признает мою победу, вы уполномочены отдать мне ключи?

– Почему это суд признает вашу победу? – Во мне шевельнулось чувство попранной справедливости. – С какой стати? У нас равные права!

– Знаете что, Наташа, оказывается, наша история неоригинальна. Не мы первые, попавшие в эту ловушку и, видимо, не мы последние. Так вот, суд действует в этой ситуации однозначно. Признает сделку купли-продажи недействительной, и квартира, таким образом, возвращается законному владельцу. То есть, в нашем случае, мне.

– Как это недействительной? Сначала они понаставили гербовых печатей, а теперь…

– Вы можете обратиться в суд с исковым заявлением о возмещении ущерба.

– А кто будет возмещать? Чиновники государственные?! Хромоногой тетки давно след простыл. Вы уж меня, Глеб, не смешите!

– Ваша сделка недействительна потому, что совершена на основании липовых документов. Хотя бы свидетельства о моей смерти!..

– Ладно, посмотрим, что скажет юрист. Я вам тогда позвоню.

– Понимаете, Наташ, все эти суды, адвокаты – удовольствие не из дешевых.

– Не из дешевых, – подтвердила я. – Но и квартира – вещь не дешевая, ради нее стоит раскошелиться.

– В данном случае не стоит. У нас такая ситуация… Все предрешено, одним словом.

– Вы говорите так потому, что вам это выгодно! – Понемногу я начала выходить из себя.

– Хотя бы не подавайте встречный иск. Чтобы наше дело было рассмотрено, достаточно одного заявления, – продолжал Глеб невозмутимо.

– Ну, договорились, посоветуюсь с юристом и перезвоню вам. Где, кстати, вы теперь обитаете?

– А тут неподалеку, на «Академической».

– Сняли?

– А что делать? Надеюсь, ненадолго. Как вы считаете?

– Не знаю… Суд всегда дело долгое. За один раз, как правило, нельзя ничего решить.

– Вам хорошо знакома современная судебная практика? – Он опять насмешничал.

– Мне – нет. Но подруги, знакомые, сослуживцы… Теперь о судах говорят постоянно – то здесь услышишь, то там… А вы бывали раньше в суде?

– Только по поводу развода… Хоть и формальность, а все равно не очень приятно.

– А мы без суда разводились, – вспомнила я. – Просто в ЗАГСе.

– Значит, у вас не было детей и имущественных споров.

– Не было.

Мы уже допили чай. Я убирала со стола посуду и, склоняясь над раковиной, неожиданно подумала, что в браке у меня не было ничего вообще: ни детей, ни имущества, ни счастья. А между тем мы прожили с мужем целых шесть лет!.. Развод пугал меня в первую очередь из-за общественного мнения. В семье моих родителей все было так красиво и правильно, я не хотела стать позорным пятном и в результате потеряла шесть драгоценных лет…

Раньше я думала об этом довольно часто, постепенно перестала, а теперь, вспомнив об этих потерянных годах, была потрясена.

– Ведь ничего не было вообще… – еле слышно пробормотала я.

Глеб расслышал мои слова и отреагировал своеобразно:

– А теперь вы решились на повторение эксперимента?

– Это вы о чем?

– О вашем втором замужестве.

– Откуда вам про него известно?

– Думаете, вы единственный на свете психоаналитик и экстрасенс?

– Я забыла, что по масштабам эзотерического дарования сразу после меня следуете вы!

– Ну тогда что за вопрос, откуда мне все известно!

– Не говорите глупостей, Глеб. Смотрите лучше, чтобы фамильное жилье не уплыло у вас из-под носа!

– Жилье не уплывет, я спокоен. А все же зачем ставить над собой такие жестокие эксперименты?

– Да с чего вы взяли про эксперименты?

– Вычислил. Я ведь инженер!

– Любопытно послушать.

– Да на поверку – ничего интересного. После первого брака, окончившегося, по вашему собственному выражению, ничем, противоположный пол вас здорово разочаровал, не так ли?

– Да при чем здесь мой брак? – горячо возмутилась я. – Если бы только мой брак, а то вообще браки! Заключают их тысячи и миллионы, а счастливыми в конце концов оказываются единицы.

– Вот! Сделав такой вывод, вы начали вести гордое и одинокое существование, пока на горизонте не появился один известный нам человек… Я видел его здесь утром второго мая.

– Ну и что?

– Как самая заурядная, среднестатистическая женщина, вы не смогли устоять перед чувством, которое внушали этому несчастному…

– Да я такая и есть!

– Ничего подобного! Вы финансовый аналитик. Заурядным личностям такое занятие не по зубам. К сожалению, в тот злополучный момент аналитик дремал, а женщина бодрствовала. Подкупленная преданностью и обожанием, она сдала свои позиции и решила выйти замуж. – Глеб пристально посмотрел на меня и улыбнулся одними глазами.

– Это уже чересчур! Мы с вами собирались поговорить о судьбе квартиры, а вас, извините, просто заносит. Вот уж не предполагала, что вы способны на такую бестактность! На первый взгляд производите впечатление вполне интеллигентного человека.

– А я и есть интеллигентный! Интеллигентность, между прочим, предполагает гуманное отношение к ближнему. Страшно подумать, на что вы себя обрекаете!

– Зачем вам рассуждать обо мне? Займитесь лучше своей новотрубинской пассией!

Он молчал, но я, разозлившись не на шутку, продолжила:

– Наверное, обещали в столицу ее перевезти, а теперь передумали! Но хоть бы и не передумали… Что вы можете предложить ей в Москве? Угол снимать?

– Абсолютно в точку, Наташ! Но и в другом вы правы: я действительно передумал. Видимо, ваше экстрасенсорное дарование и в самом деле не уступает моему. Но все же дайте, пожалуйста, мне закончить. Итак, вы решили выйти за него замуж…

– Да кто вам сказал, что я решила выйти замуж?!

– Вы, Наташа, женщина серьезная и просто так любовь крутить с кем попало не станете. Если уж допустили этого незначительного человечка близко к себе, то с благородной целью – создать семью. Эта высокая – в глазах любой женщины – цель оправдывает самые безрассудные средства!

– Вот что, Глеб, идите домой! Нечего вам, сидя на моей кухне, поносить моих же близких!

– Он вам не близкий!

– Это вас не касается!

– Касается. Мне больно даже представить вас рядом с этим… приказчиком. Вы не понимаете, что делаете!

– Я вам позвоню, когда переговорю с адвокатом. – Я поднялась и подошла к двери кухни, но Глеб не обращал внимания.

– Хотите, я расскажу, что потом произошло между вами?

– Идите домой! – попросила я, но, разгоряченный собственным воображением, Глеб вряд ли меня услышал.

– Думаете, он поверил хоть одному вашему слову? Как же! Он хитер, ваш герой! Понимает, какое встретил сокровище, и до поры помалкивает… Размолвка сильно перепугала его. Голову даю на отсечение – через несколько часов приехал мириться! Так? Ведь так?

– Ну, допустим…

– Приехал не с пустыми руками! – Глеб иронически усмехнулся. – Гостинцев навез… которыми вы меня теперь подкармливаете. Ну а вы приняли его, сказав себе, что это судьба. Поступок, достойный не то что заурядной женщины, а самой глупой что ни на есть бабы! Я уж не говорю про финансового аналитика!

– Вы уйдете отсюда или нет?!

– Таким образом, изначально ваш союз основан на обоюдных компромиссах. Никому еще эта гнусная вещь не принесла счастья!! – Он-таки высказал все, что хотел. – Теперь я ухожу, а вы уж, пожалуйста, подумайте как следует… А заодно и о квартире – стоит ли выбрасывать деньги на ветер. Дело-то ясное.

– Хорошо, передам ваши соображения брату.

– Завтра вечером буду ждать вашего звонка.

– Я позвоню, как обещала. Надеюсь, вы не станете больше мне дерзить.

Откинувшись на спинку стула, он расхохотался так жизнерадостно и свободно, что я не выдержала и тоже улыбнулась.

– Смотрите, Наташа, посерьезнее. Речь идет о вашей судьбе.

– До свидания.

– До завтра.

Закрыв за Глебом дверь, я пошла к себе в комнату. На комоде в старой маминой вазе стояли цветы. Семь… нет, девять трепетных чайных роз на длинных стройных ножках. Влад, милый Влад! Обыкновенная женщина и самая что ни на есть глупая баба простодушно радовались, а финансовый аналитик помалкивал…

А ловко этот Глеб разложил меня на составляющие! Однако, если следовать его логике, только обыкновенная женщина, столь ненавистная ему, могла стерпеть этот наглый треп. Финансовый же аналитик пребывал до глубины души в возмущении и всю вторую половину разговора порывался прогнать Глеба куда подальше…

А обыкновенной женщине было даже приятно. Вспомнились студенческие годы, веселые пикировки с однокурсниками: сквозь иронию и насмешку неожиданно пробивалось незнакомое волнующее ощущение, оппонент в разгар спора нет-нет да и кидал в твою сторону внимательный взгляд, а ты из кокетства вроде как не замечала.

И сегодня я из кокетства держалась рассеянно-холодно, а на самом деле очень увлеклась разговором. И было чем: Глеб, почти незнакомый человек, с веселым видом пересказал мне мое самое сокровенное. У кого угодно это прозвучало бы цинично и грубо, а у него только забавно. Хотя, конечно, ничего смешного нет, особенно для меня. Глеб прав до некоторой степени. Я только еще хочу полюбить Влада, но вот сумею ли… А пока меня периодически посещает мысль, что Влад мне не пара, что я достойна лучшего… Может быть, со временем это пройдет?

Но все-таки я решила гнать от себя такие мысли, тем более что Влад вскоре вернулся с работы. Я не успела приготовить ужин, но он сказал, что это даже к лучшему, потому что кто-то из подчиненных преподнес ему сегодня в подарок небывалой величины ананас. Ананас – привет из Египта. Рядовые сотрудники «Аромат-Престижа» коротали майские праздники в этой стране.

Внутри ананас был бордово-оранжевым, нежным и очень сочным. Я поглощала кусок за куском, пока не почувствовала, что должна расстегнуть пуговицу на брюках. И от ананаса, оказывается, можно поправиться, дело только в размерах порции.

– Ты отдохнула немного? Поспала? – спросил за ужином Влад.

– Да, отдохнула. – Неприятно было врать, но после роз и ананаса я не могла сказать ему правду. – Спасибо огромное за цветы! Мои любимые – чайные розы.

– Теперь тебя будет окружать только то, что ты любишь! Мы купим новую красивую мебель, сделаем ремонт – все на твой вкус! В отпуск будем ездить в те страны, которые нравятся тебе, – заговорил Влад горячо. – А в твоей комнате всегда будут стоять чайные розы.

– Посмотрим, как ты выполнишь свои обещания! – засмеялась я.

Легче все превратить в шутку – от столь нарочитого пафоса мне стало немного не по себе.

– Если Инна Владимировна… пока не хочет видеть тебя… я сам могу ездить в клинику, отвозить ей продукты.

– Давай договоримся, когда ты, когда я. Завтра, например, ехать придется мне. Хочу еще раз переговорить с доктором. Ну и денек завтра ожидается! С утра к адвокатам…

– К адвокатам?

– Ну да. Лешка решил доверить судьбу своей квартиры адвокатской конторе. Я поеду подписывать договор.

– С тобой там разговаривать не станут.

– Станут-станут! У меня доверенность есть.

Владу активно не нравилась Лешкина идея поручить мне решение квартирного вопроса. Сам он стремился защитить меня от всех проблем и невзгод и искренне возмущался поведением людей, не разделяющих этой позиции. Он даже дернулся позвонить Лешке, но я сказала, что звонками ничего не добьешься, а поручение единственное и разовое.

В общем, что бы ни болтал этот фанфарон Глеб, но если Влад и правда моя судьба, то я ничего не имею против.

Засыпая, я чувствовала себя вполне счастливой. Но когда Владик обнял меня во сне, почему-то подумала: любопытно, а как такие вещи проделывает Глеб?

Глава 7

Погода в очередной раз выкинула коленце. Проснувшись утром и взглянув на градусник, я обнаружила, что ртутный столб поднялся чуть выше отметки плюс пять.

Деревья шелестят молодой листвой, птицы заливаются по-весеннему, на голубом небе ни облачка, а температура – как в конце марта! Тем не менее ни дубленку, ни пальто надевать нельзя. Придется идти в плаще, а под него поддеть что-нибудь теплое. Я остановила свой выбор на узкой серой юбке и голубом с высоким воротом свитере. К голубому свитеру как нельзя лучше подойдет мамин бирюзовый комплект – серьги, кольцо, кулон. А последним, но очень эффектным штрихом станут белые сапоги на шпильках. Я купила их давно, в середине зимы, но до сих пор не представлялось случая продемонстрировать миру свое приобретение. Зима выдалась морозной и долгой, весна – дождливой и грязной. В конце апреля резко потеплело. Пришлось сразу доставать туфли, а потом босоножки. Но вот и белые сапоги дождались своего часа.

Выставив сапоги в прихожую и освежив косметикой лицо, я занялась приготовлением завтрака. Омлет, бутерброды, свежий кофе – опровергнем широко известное утверждение о том, что один всегда любит, а другой принимает любовь. В нашей семье все будут любить одинаково! С такими мыслями я постучалась в дверь ванной:

– Владик, быстрее! Завтрак готов.

В отличие от Влада мне нужно было торопиться: «Аромат-Престиж» находится в двух шагах от нашего дома, а мне целый час пилить до адвокатов, да и на работу хотелось вернуться пораньше. Любаша, конечно, промолчит с королевской снисходительностью (недаром за глаза мы называем нашу начальницу Королева-мать), но Катя-то непременно спросит, где я пропадала. Ну и пусть спрашивает, причина у меня уважительная.

Адвоката звали Сергей Юрьевич Капошко. Фамилия смешная и даже глупая. Зато ее владелец прославился умением выигрывать судебные процессы, связанные с недвижимостью, далеко за пределами России. Лешке рекомендовали его в Германии.

Капошко оказался тридцатилетним, черноволосым, румяным и белозубым. Таких молодых людей можно видеть ранним утром бегущими по улице в спортивном костюме. Впрочем, Капошко, скорее всего, по улице не бегает – посещает фитнес-клуб, не экономит на здоровье. Такие, как он, знают, куда деньги вложить!

Я подумала так еще и потому, что адвокат первым делом заговорил о расценках: один расклад – выступление на процессе, совсем другой – ведение дела от начала до конца. И если я хочу, чтоб наши отношения развивались по второму сценарию…

Но я не испугалась. Денег Лешка прислал достаточно, и я прикинула, что даже при размахе Капошко уложусь в имеющуюся у меня сумму. Чтобы окончательно удостовериться в моей платежеспособности, адвокат предложил немедленно внести аванс, после чего перешел непосредственно к квартирному вопросу.

На первый взгляд обстоятельства складывались не в нашу пользу. Он почти дословно повторил мне аргументы Глеба: сделка, совершенная на основании фиктивных документов, недействительна. Однако руки опускать рано. Выход можно найти всегда! Например, доказать, что Мажаров находился в сговоре с женщиной, продавшей квартиру моему брату. В этом случае Глебу придется иметь дело с Уголовным кодексом, а для Лешки квартира будет спасена.

– Нет, знаете, мне не очень нравится такое решение проблемы.

– Почему? Если мы с вами что-то докажем, значит, так оно и есть.

– Вы во всем уверены заранее, точно не зная обстоятельств?

– Я уверен, что квартира должна быть вашей.

– Одну минутку, мне надо с братом переговорить.

В коридоре, битком набитом гудящей публикой, расслышать Лешку было невозможно. Чтобы узнать, что думает мой брат по поводу защиты Капошко, пришлось выйти на лестницу, спуститься на первый этаж и поискать в холле укромный уголок.

Брат считал подход Сергея Юрьевича единственно правильным. Не на улице же ему оставаться! Бабки-то отвалил.

– Ты, Наталь, не тяни. Контракт подписывай сегодня.

– Ладно, – отозвалась я сухо. – Подпишу, и больше ни о чем меня не проси. В суд я не приду, и с адвокатом этим общаться у меня тоже нет ни малейшего желания!

– Я забыл. Тебе не до того – замуж выходишь! – иронизировал Лешка.

– А ты, случайно, не забыл, где находится наша мать?

– Наталь! Ты у нас это… семейный ангел-хранитель, – брат решил наступать с другого фланга, – наш добрый гений… Почему же ты не хочешь появиться в суде хотя бы в качестве свидетеля?

– Все! Иду подписывать контракт, мы поговорим позже! – Я игнорировала Лешкину риторику. – Но учти, это мой последний вклад в твое сомнительное дельце!

– Чем же оно сомнительное?! – Где-то в далеком Ганновере Лешка выходил из себя, а я стояла в вестибюле адвокатской конторы и аккуратно убирала телефон в сумочку.

Весь день я спешила. На запредельной скорости неслась из адвокатской конторы в офис, на работе барабанила по клавиатуре, одновременно отвечая на телефонные звонки, готовила экспертные заключения и беседовала с клиентами.

– Пойдем пообедаем, – предложила Татьяна.

Но мне было не до еды.

К шести часам я пожинала плоды собственного трудового героизма: многодневный завал, возникший по разным обстоятельствам, был более или менее успешно ликвидирован. Напрягалась я не просто так – хотела уйти с работы пораньше, чтоб успеть побеседовать с музыкальным доктором.

– Ну иди, – в ответ на мою просьбу снисходительно протянула Любаша. Ей нравилось казаться мягкой и безотказной (вот уж действительно – кому что несвойственно!). – Дай-ка я еще раз твое заключение посмотрю.

Пока она изучала документ, я лихорадочно поправляла макияж, расчесывала волосы, заметив, кстати, что они достигли максимально допустимой длины и требуют срочного вмешательства мастера.

– Надо доделать, – резюмировала начальница, изучив мое творение. – Ладно, завтра тогда.

Экономя время, я не стала уточнять, что именно придется доделывать, и через несколько минут уже рулила в направлении клиники нервных болезней. На развилке Каширки и Варшавки образовалась небольшая пробка. Привыкнув за день существовать в жестком ритме, я почти физически ощутила простой и, чтобы заполнить его, набрала номер Глеба.

– А я уже заждался, – по обыкновению насмешливо ответил он.

– Ну вот что, у меня для вас плохие новости. Брат настроен судиться. Встречный иск, правда, не станет подавать. Делом занимается адвокат Сергей Юрьевич Капошко. Если позвонит – не удивляйтесь, теперь он доверенное лицо моего брата.

– Не торопитесь, Наташа, я так ничего не понимаю.

– Чего не понимаете? Адвокат Капошко – доверенное лицо нового владельца вашей квартиры Алексея Павловича Векшина. К нему все вопросы.

– Хорошо. При встрече вы мне объясните все более подробно.

– При какой встрече?

– Как при какой? При сегодняшней!

– Вы о чем?

– На восемь часов я заказал столик в ресторане…

Он назвал довольно известный ресторан недалеко от «Академической».

– Я вас не понимаю.

– Да вот, хочу вас в ресторан пригласить, поблагодарить за гостеприимство.

– Не за что благодарить. Нормальный человек не может поступить по-другому.

– Нет, нормальные теперь могут поступить по-всякому, а вот вы не можете!

– Потому что я ненормальная?

– Вы необыкновенная! И замечательная!

– Ладно, не стоит об этом… Спасибо за приглашение, но вечер у меня занят.

– Чем же, позвольте узнать?

Я догадалась, что сейчас он начнет язвить в адрес Влада, поэтому ответила нейтрально:

– Визитом к врачу.

– Вы больны?

– Не я. Это лечащий врач моей матери.

– Но ведь вы освободитесь к восьми часам?

– Освобожусь и поеду домой.

– Ладно, я еще свяжусь с вами, – пообещал Глеб, и остаток пути я не могла заставить себя настроиться на разговор с музыкальным доктором.

Я думала о Глебе.

Абсолютно ясно, что на данный момент тема квартиры почти полностью исчерпала себя. Есть еще одна тема, которую он с удовольствием начнет развивать, – наш неравный брак с Владом. И, сидя в ресторане, я должна буду выслушивать вчерашнюю галиматью.

Нет, не галиматью! Вчера он, видимо, почувствовал, что попал в точку со своими логическими построениями, и решил скуки ради немного понаблюдать за мной, как наблюдают за подопытными животными. А чтобы я не обиделась, время от времени надо угощать меня каким-нибудь нехитрым комплиментом типа: вы, Наташа, потрясающая! Необыкновенная! Неземная!.. Сам же вчера сказал: заурядная женщина и глупая баба.

Увы, он снова оказывался прав. Действительно, заурядная женщина, которую так подмывает принять злополучное приглашение в ресторан!

Я еще находилась в клинике, когда Глеб перезвонил. Музыкальный доктор невероятно обрадовался его звонку, и вот по какой причине. Долгие и подробные объяснения с родственниками больных часть его медицинской практики. Доктору нравилось приоткрывать завесу тайны, вводить людей в мир психического заболевания – как он выражался на своем витиеватом языке.

Но сегодня никакой тайны не было. Мамин приступ не удалось купировать до конца, средства лечения остались прежними – уколы, таблетки, ванны, массаж. К музыкальной терапии можно приступить значительно позже, когда появится хотя бы небольшая ремиссия.

Возможно, доктор боялся, что эти несколько слов не соответствуют размеру суммы, которую я заплатила ему вчера. Качество информации он пытался компенсировать ее объемом – повторял одно и то же по третьему разу. И вдруг, так удачно, телефонный звонок.

– Надеюсь, наш договор остается в силе? – с веселой наглостью спросил Глеб.

– В силе! – Я за досадой попыталась скрыть смущение.

– Значит, в восемь часов. Не опаздывайте! Я послушно села в машину и поехала на «Академическую».

…По крайней мере, честно признайся себе: несмотря на замотанность, болезнь матери, неприятности брата, тебе все равно хочется чего-нибудь такого… чего не может дать добрый Влад! Хочется, чтоб замирало сердце, как оно замерло вчера, когда ты увидела Глеба, сидящего на скамейке!

С недоверием я стала прислушиваться к себе. Нет, кажется, радость тогда вспыхнула по другой причине – мне просто не хотелось сидеть весь вечер одной. За праздники я ни разу не вспомнила о Глебе… А что, если мою смутную жажду приключений он примет за свою мужскую победу – полную и окончательную – и начнет бессовестно меня дразнить? Но даже если и не так, все равно неясно, для чего ехать в ресторан. Все уже решено. Влад, семья, ребенок, магазины «Бенеттон», школа раннего развития… Я остановила машину на стоянке у ресторана, поправила волосы и вошла в вестибюль.

Ко мне мгновенно подошел мужчина в форме, то ли швейцар, то ли секьюрити. Род его занятий, во всяком случае, не вызвал у меня сомнений – пристальный взгляд, шкафоподобная фигура… Я думала, он потребует у меня документы или остановит: мол, у нас вечерний туалет обязателен! Вместо этого он произнес полуутвердительно:

– Вы на банкет…

Я покачала головой.

– Вы на банкет! – настаивал секьюрити. – Меня предупредили: к восьми часам должна подъехать молодая женщина среднего роста, со светлыми волосами… – Он говорил монотонно и беспристрастно, будто зачитывал приметы преступника или ушедшей из дома и не вернувшейся гражданки. – Идемте, я вас провожу!