Текст книги "Я и мой оригинал (СИ)"

Автор книги: Анастасия Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Подоспевшая Мистра быстро приступила к делу. Приказала Кахиру поднять беременную на кровать, а после принести чистые простыни и теплую воду. Кахир кинулся выполнять приказ собственной прислуги так быстро, как если бы от этого зависела его собственная жизнь. Старая горничная с удивлением проследила за тем, как он рванул вниз по лестнице, но ничего не сказала. У неё были дела куда важнее.

Роды были тяжелыми и длились несколько часов. Илана практически не способна была тужиться, периодически теряя сознание, а когда приходила в себя – кричала от боли. Мистра, которая не раз в своей жизни принимала роды у домашней скотины, вскоре поняла, что без постороннего вмешательства девушка умрет, а вместе с ней умрет и еще не рожденный ребенок.

– Придется резать, – решительно заявила старушка, отходя от кровати.

– Я не смогу, – вдруг резко побледнел Кахир.

– Принеси чистый нож, настойку спонгилии и еще простыней, – распорядилась горничная и начала оголять живот беременной девушки подрагивающими сморщенными руками. Ей было уже очень много лет. Так же, как и Кахир, Мистра относилась к низшим сидхе и являла собой результат смешения генов. Только в отличии от молодого господина, в её роду присутствовали не люди, а брауни. Отличительной особенностью этого немногочисленного народа, обитавшего в мире сидхе, являлась темная кожа и очень яркие голубые глаза. Брауни вспахивали землю, собирали урожай, следили за домашней скотиной, то есть, были рабочей силой сидхе. Продолжительность их жизни была короче сидхе, но дольше человеческой. Мистра жила на свете уже больше трехсот лет, много чего повидала в своей жизни и все же она боялась. Боялась, что убьет эту слабую человеческую женщину и в то же время понимала, что другого выхода нет.

– Она сделала все, что могла, – судорожно вздохнула Боня, – она спасла меня, но вот маму спасти не удалось. К утра она скончалась. Неожиданно для всех отец очень остро это воспринял, сильно запил. Несколько месяцев он только тем и занимался, что вливал в себя один за другим бочонки шедеха, а после покинул дом и очень долго не появлялся. Мистра похоронила маму и начала самостоятельно заботиться обо мне. Когда отец вернулся, он заявил, что не хочет ни растить ребенка, ни видеть его в своем доме. А потому договорился о том, чтобы отправить меня в королевский замок для обучения и подготовки в прислуги. Мистра не захотела оставлять меня, а потому нас отправили вместе. С тех пор я видела отца лишь дважды, когда приезжала домой забрать мамины вещи, включая её личный дневник, а также когда умерла Мистра. Отец к ней хорошо относился и позволил похоронить в склепе его матери.

– Печальная история, – искренне посочувствовала я.

Девушка лишь пожала плечами.

– Все могло бы сложиться куда хуже, – весело проговорила она, но я видела, что она старается убедить этим весельем не столько меня, сколько саму себя. – Я росла в королевском замке, меня обучали всему, что требуется знать королевским горничным, у меня была Мистра и даже своя комната, маленькая, но очень хорошая. А потом меня заметили вы и забрали к себе. И моя жизнь стала просто замечательной.

Я грустно улыбнулась. Не знаю, кого она видела, когда смотрела на меня, но я точно не могла быть кем-то, кто сделал жизнь другого человека замечательной.

– Бал! – вдруг не своим голосом завопила Боня, подхватываясь с пола с ловкостью боевого кенгуру. – Госпожа, пора собираться!

И не спрашивая разрешения, она ухватила меня за руку и потащила к двери, которую ранее Альмод обозначил как вход в будуарную комнату.

– Ты упоминала, что твой отец – из низших сидхе, – припомнила я, пока Боня туго затягивала шнуровку корсета у меня на спине. До этого мне пришлось пережить длительный и мучительный процесс по примерке платьев. Боня горела яростным желанием выбрать для меня самый лучший и самый красивый, хотя я настойчиво не понимала, что там можно выбирать – все платья, имеющиеся в гардеробной, представляли собой длинную череду блестящего пышного нечто, местами украшенного разноцветными драгоценными камнями. Все очень дорого, шикарно, абсолютно непрактично и страшно неудобно. – Что значит низший?

– Есть разделение, – с готовностью начала объяснять Боня, пока её ловкие пальце все туже и туже утягивали меня в талии, оставляя с каждой секундой все меньше возможностей, чтобы нормально дышать. – Все сидхе делятся на высших и низших. К первым относятся королевская семья, главы Великих Родов и их близкие родственники. По сути, все сидхе состоят друг с другом в родстве, в той или иной степени. С рождаемостью дела обстоят не очень хорошо, редко в какой паре есть больше двух детей. И тем, кто желает вступить в брачный союз выбирать особо не из кого. Поэтому к своей семье сидхе причисляют лишь наиболее кровно близких – детей, родителей, родных братьев и сестер. Остальные уже к семье не относятся и находятся на том же положении, что и все.

– То есть, высших сидхе не так много, – заключила я.

– Да, – подтвердила Боня, все еще шурша завязками на платье, оставаясь за моей спиной. – Высшие сидхе находятся на привилегированном положении, они неприкосновенны, попытка убийства высшего сидхе вне рамок дуэли карается смертной казнью. Остальные сидхе относятся к низшим, некоторые из них аристократы, некоторые – нет, все зависит от того, в какой семье и от каких родителей родился. Но и те, и другие прав имеют значительно меньше, чем высшие. Например, у низших сидхе нет собственных самостоятельных владений. Им запрещено владеть землей.

– Почему? – прохрипела я, потому что в этот момент Боня особенно сильно дернула за шнурки, очевидно, пытаясь переломить меня пополам.

– Владение землей – это привилегия, которая даруется лично королем. В своё время первые туаты получили свои территории от королевы Гемеры, прапрабабушки нынешнего короля Аэрна.

– Слушай, я вроде не бегемот, зачем так затягивать? – не выдержала я, хватаясь за бок.

– Потому что мужчины-сидхе очень любят формы и изгибы, – с трудом проговорила Боня, как раз находясь в процессе подстраивания меня под вкусы местного мужского населения. – Но им не повезло.

– В чем же? – проскрипела я.

– Чистокровные женщины-сидхе имеют очень худощавое телосложение, – глубоко выдохнув, объяснила Боня и покинула, наконец, стратегическую позицию за моей спиной, став сбоку и начав поправлять и одергивать складки на пышной юбке больше похожей на матерчатый колокол. – Они высокие, тонкокостные, лишь с едва заметным намеком на грудь и полным отсутствием бедер.

– Когда груди нет, а вместо неё только намёк – это печально. Значит, местные аристократки костлявы, как пересушенная на солнце старая вобла. Тип «женщина-грабли», очень удобный садовый инструмент, но крайне неподходящий для спальни, – заключила я и попыталась пошевелиться. В затянутом наглухо корсете сделать это было очень затруднительно. – Слушай, как в этом танцуют?

– О, это целое искусство! – просияла улыбкой моя горничная.

– Угу, мне явно недоступное, – угрюмо ответила я. – В этом орудии для пыток даже негде оружие спрятать!

– Зачем вам оружие? – выгнули брови Боня, поправляя очень глубокий, едва ли не до самой души, вырез, пытаясь приподнять мою и так уже задранную корсетом грудь еще выше. – Вы же можете использовать свои способности.

Я замерла и с подозрением уставилась на горничную.

– А можно?

– Вы – наследница короля Аэрна, – снисходительно глянула на меня горничная. – Вам все можно.

– Да оставь ты уже в покое это декольте! – не выдержала я, легко одергивая руки девушки. – Через него и так уже желудок почти видно!

– Нет, не думаю, – внимательно оглядев меня с ног до головы, серьезно ответила Боня.

– Это была шутка, – отмахнулась я, подняла полы платья, доковыляла, словно раненная утка до стоящей под стенкой софы и с наслаждением рухнула на мягкое сидение. Ну, как рухнула? Аккуратно присела, потому что согнуть спину в этом ужасном платье было невозможно. А потому сидела я на краешке с ровной, как спица осанкой и ненавидела весь мир. – Тот, кто придумал корсеты, явно ненавидел всех женщин.

– Может быть, он просто хотел сделать женщин еще красивее? – с улыбкой предположила Боня, начав собирать те платья, которые она отвергла как неподходящие, а я как «лучше сдохнуть, чем это надеть».

– Но почему «красиво» должно быть равно «мучительно»? – задала я риторический вопрос, не ожидая ответа и тут же решив вернуться к другой, более животрепещущей теме. – Так, что там про прабабушку было? Ту, которая дарила земли первым туатам?

6.

– Прапрабабушка, – поправила меня Боня, для которой подобные моменты были очень важны, в отличие от меня, которой было просто все равно. – Гемера, прямой предок короля Аэрна, правила очень давно, еще в те времена, когда сидхе проживали в мире людей и не были разделены на благих и неблагих. Гемера, согласно легенде, была дочерью Нимфеи, богини Вечной Тьмы. Сама Нимфея считается праматерью всех сидхе, она же была первой королевой. Поговаривают, что и этот мир, где сейчас обитают благие и неблагие создала тоже Нимфея, спасая своих детей.

– Значит, это она – Первая из сидхе, – со вздохом облегчение я вытянула ноги и скинула узкие, бесконечно неудобные туфли на высоких тонких каблуках, больше подходящих для убийства, а не для танцев. – А кто был папой?

Боня, которая в этот момент укладывала в сундук платье с особо пышной юбкой, подняла голову и удивленно моргнула:

– В смысле?

– Я не большой специалист в сидховедении, – криво ухмыльнулась я, – но что-то мне подсказывает, что для появления детей нужные двое. Если разве что сидхе в древности не размножались почкованием.

– Нимфея была богиней, – сказала Боня так, словно это всё объясняло.

– А, ну да, как я сама-то не догадалась, – пробормотала я, почесывая затылок. – Ладно, и что было дальше? Рассказывай, я предчувствую крутую семейную историю.

– У Гемеры был младший брат, Нокс, который одновременно являлся её мужем, – покорно продолжила горничная, шурша скользкой тканью особенно блестящего платья, которое никак не хотело запихиваться в деревянный короб. – После ухода матери, они вместе правили сидхами, как король и королева.

– Интересные семейные традиции, – хмыкнула я, наблюдая за руками девушки и мысленно поражаясь её терпению.

– Да, брать в супруги близких родственников – очень давняя традиции, которая до сих пор существует, – признала Боня. – У Гемеры и Нокса было двое детей – дочь Дану и сын Миль. И все было хорошо, до определенного момента, когда Нокс вдруг посчитал, что он должен править один, а не наравне с супругой. И потребовал, чтобы жена отправилась в Бездну Хаоса, куда ушла их мать. Но Гемера не согласилась покинуть своё расширяющееся королевство, где её почитали не только как правительницу, но и как богиню.

– Дай угадаю, – прервала я плавный рассказ Бони. – Причиной всему была любовница.

– Ходили такие слухи, – нехотя согласилась Боня, – но кем она была, откуда взялась и куда делась – никто до сих пор не знает. Ни Гемера, ни Нокс не хотели уступать друг другу трон. Но и править вместе больше не могли. По итогу они решили разрешить свой спор при помощи туатов. Они собрали Глав Великих Родов и приказали им решить, на чьей они стороне – королевы или короля. И Главы разделились поровну – двенадцать туатов встали со стороны Гемеры, двенадцать подошли к Ноксу. Так было положено начало разделению сидхов на две фракции – светлый Двор благих, подданных Гемеры, королевы Дневного Света, и темный Двор неблагих, подданных Нокса, короля Ночи. Но существовала еще одна неразрешенная проблема – как поделить одно королевство на два? И тут начало происходить нечто, что навсегда изменило жизнь сидхе. Их еще не поделенное королевство на семь дней и семь ночей затянуло непроглядной тьмой, рассеять которую ничто не помогало – ни огонь свечи, ни свет костра, ни магия сидхе. Все потухало, едва успев зажечься. Когда тьма рассеялась и наступил рассвет, выяснилось, что прежнего мира больше нет. Суша превратилась в бесконечный океан, а в центре него – два одинаковым острова, расположенных рядом. Один назвали Авалоном, его заняли благие сидхе во главе с Гемерой, создав столицу Атталарию. На другом, названном Островом Хрустальных Башен, обосновались неблагие с королем Ноксом, выстроив столицу Ирифию. С тех пор, благие и неблагие находятся в перманентном противостоянии с периодическими обострением конфликтов.

– А где они сейчас? – внимательно всё выслушав, спросила я. – Гемера и Нокс?

– Умерли, – просто ответила горничная. – В один и тот же день.

– А это возможно? Они же вроде как боги?

– Также, как и многие другие выдающиеся сидхе, – проговорила Боня, устало вздыхая и убирая со лба выбившиеся из тугой прически волосы. – Но лишь для смертных и не владеющих магией людей. Но сидхе умирают. Все сидхе. Правда, чаще всего не от старости, от неё они избавлены, а от ран. Убить их сложнее, чем людей, но не невозможно.

– Получается, их похоронили? Или для королей существуют какие-то другие погребальные традиции?

– Подробности их смерти неизвестны, это случилось очень давно, – пожала плечами Боня. – Тела были унесены, но куда – не известно. После Гемеры трон благих заняла Дану, которая осталась с матерью, не простив предательство отца. Наследником Нокса стал Милль, который последовал за отцом. Нынешние король Аэрн и королева Нимуэ, правительница неблагих, – их прямые наследники.

– Получается, что они – дальние родственники, – сделала я вывод.

– На самом деле, они брат и сестра, – уточнила Боня. – Младшая сестра дедушки Нимуэ, принцесса Титания, вышла замуж за короля Брадана. В этом союзе родилась мать Аэрна, королева Айрин. В детстве Аэрн и Нимуэ были даже помолвлены. Но…

Боня замолчала, неловко замявшись.

– Но? – вопросила я.

– На самом деле, об этом не позволено говорить, – тихо произнесла она, украдкой оглянувшись на дверь.

– Но мне-то можно, – подмигнула я.

– Да, думаю, что да, – как-то не очень уверенно согласилась Боня, еще раз оглянулась на запертую дверь и начала рассказывать:

– Когда Аэрну было двадцать восемь лет он влюбился в свою стражницу. Она была старше его и…как бы это сказать…весьма радикально настроена.

– Радикально настроена против чего?

– Против нынешнего положения сидхе, – грустно улыбнувшись, ответила Боня и с силой закрыла крышку очередного сундука с одеждой. – Она считала, что сидхе достойны большего, что Аэрн достоин большего. На самом деле, именно под влиянием Бригитты совсем еще молодой король вновь развязал давнюю войну с фоморами.

– Таааак, – я ожесточенно потерла лоб, ощущая, как от огромного количества новой информации голова сейчас просто задымится и взорвется. – А это кто?

– Фоморы – это древний народ, такой же древний, как и сидхе. Вот только если сидхе произошли от Гемеры, то от кого произошли фоморы – непонятно, она как бы просто… появились. Существует предположение, что они – творение рук Хаоса, бога Создания и Перерождения, его продолжение. Если смотреть в глобальном плане, то их мир находится где-то посередине между миром сидхе и миром людей. Если с исключительно географической точки зрения, то царство фоморов расположено в центре бесконечного океана.

– То есть, они живут в океане? – я все еще надеялась разобраться.

– Из мира сидхе в их мир можно попасть только посредством воды, – Боня подошла ко мне и подняла скинутые мною туфли, аккуратно поправила тесемки на них и бережно поставила на специальную подставку для обуви, где уже красовались несколько похожих пар. – Но я в мире фоморов никогда не была. И надеюсь, никогда не побываю.

Её заметно передернуло.

– Что, все настолько плохо? Ты садись, – и, подвинувшись, освободила для девушки место.

– Они – воины, – со вздохом пояснила Боня, подчиняясь и устраиваясь рядышком. – Война – основа их существования.

– Понятно, они – зло, – закивала я.

– Нет, – Боня начала торопливо говорить, явно пытаясь донести до меня какую-то важную мысль. – Дело не в том, что они – плохие, а в том, что невозможно говорить об однозначно плохом или однозначно хорошем устройстве общества сидхе или фоморов. Они такие, какими их создали боги. Значение имеет только точка отсчета.

А внимательно посмотрела на свою горничную, размышляя о сообразительности некоторых милых особ, которые являются не такими простыми, какими хотят показаться.

– А ты умна, – в итоге протянула я.

Дверь распахнулась резко и без стука. В комнату, шагая своей фирменной широкой и тяжелой, словно сваи забивает, походкой, вошел Альмод. Вместо черного одеяния, которое я видела утром, теперь на нём красовалось практически идентичное по покрою, только в бело-золотых тонах. Смотрелось дорого, элегантно, очень изысканно и главное – удивительным образом гармонично смотрелось на внушительной фигуре, подчеркивая, что бородач не просто принадлежит к касте правителей, а является в первую очередь мужчиной и воином. В душе колыхнулось какое-то странное чувств. Даже не дежавю, а словно его отголосок. Эхо давно забытого прошлого.

– Хорошо выглядишь, – оценила я с улыбкой.

– Ты…тоже, – отозвался Альмод, скользнув по мне внезапно потемневшим взглядом.

Боня зашлась в приступе явно искусственного кашля и кинула на меня предупреждающий взгляд из-под прикрывающей лицо ладони. Я понимающе кивнула, схватила ближайшие ко мне туфли, не особо их рассматривая, и, держа туфли в руке, босиком пошагала к сидхе.

– Ну, что, братец, потопали на танцульки? – задорно улыбнулась я.

– Братец? – переспросил Альмод, изумленно изгибая брови.

– Ага, – радостно кивнула я и, обойдя его, направилась к выходу.

7.

Он догнал меня, когда я уже стояла перед широкой винтовой лестницей, вызвавшей определенные вопросы.

– Мы что, в башне?

– Да, – ответил Альмод и аккуратно, но чувствительно подтолкнул меня под лопатки, заставляя начать спуск. – Она расположена в юго-западной части замка, на углу. Является самой высокой из всех, имеющихся в Авалоне. Всего Элизий включает в себя пять башен – четыре по краям и одна, донжон, в центре. В центральной башне, которая называется Королевской, находятся покои короля. Но нам надо попасть во дворец, он называется Нефритовым. Имеет четыре яруса и расположен непосредственно рядом с замком. В Нефритовом дворце осуществляются приемы, проводятся балы и другие официальные мероприятия. А в замок и его башни допускаются лишь те, кто здесь живет, то есть, королевская семья и их прислуга.

– Интересная у вас привычка давать всему подряд изысканные названия. Эта башня тоже удостоилась подобной чести? – я внимательно смотрела себе под ноги. Ступеньки были выполнены из белого с черными прожилками мрамора. О перилах здесь, по-видимому, вообще ничего не слышали, потому что с одной стороны лестница заканчивалась стеной, а с другой – обрывом. Шагать по такому архитектурному изобретению на высоких тонких каблуках было не только неудобно, но и очень опасно, потому как обувь устойчивостью не отличалась, а подошва постоянно скользила по узким ступенькам, так и норовя отправить меня в полет вниз головой. Один раз я опасно пошатнулась и с перехватившим от страха дыханием зависла над лестничным колодцем, только через пару мгновение осознав, что еще не лежу внизу грудой переломанных костей только потому, что Альмод успел подхватить меня под руку.

– Гм, – откашлялась я, выравниваясь. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста, сестренка, – хмыкнул Альмод и не отпуская моей руки, обогнул меня сбоку и пошел вперед. Мне оставалось только следовать за ним покорной овечкой. – И да, у этой башни есть название. Она называется Башня Принцессы.

– Всё в лучших традициях сказочной литературы, – сыронизировала я. – Дракона к этой башне не хватает.

Мы достигли подножия лестницы и вышли к широкой галерее, где не было ни одного окна, зато по всему потолку красовались гроздьями развешенные канделябры с многочисленными зажженными свечами. Я хмуро покосилась на подрагивающие огоньки и на всякий случай прикрыла макушку ладонью. Этот жест не укрылся от уверенно шагающего по галерее Альмода.

– Успокойся, свечи заколдованы, – очень «вовремя» просветил меня он. – Они не потухают и не оплавляются. А потому за свои волосы можешь быть спокойна.

Окружающий мир порождал беспокойство и подозрения на каждом шагу, бородатый блондин, упорно претендующий на статус моего родственника – тоже не внушал доверия, вызывая исключительно желание сломать ему пару костей, а потому руку опускать я не стала. Даже если свечи не опасны, мало ли, что еще может болтаться под потолком в этой зачарованной галерее, помимо неиссякаемых свечек. И только я задумалась об этом, попытавшись внимательнее присмотреться к особо темному углу, где, как мне показалось, мелькнули красные огоньки, как галерея закончилась и мы, чинно шагая, вышли к новой лестнице, ведущей вниз.

Она также была выполнена из мрамора, но на этот раз светло-мятного оттенка. Тем же цветом радовали глаз и объемные колонны, подпирающие высокий потолок по обе стороны от ступенек. Дополняли колонны два мускулистых и не до конца одетых туловища, чуть оживившиеся при нашем появлении.

– Познакомься, – предложил мне Альмод таким тоном, который обычно исключает возможность самостоятельного выбора. – Это Киан, – высокий, такой высокий, что мне приходилось задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо парень кивнул. Он ярко выделялся смуглой кожей и длинными, до пояса, черными волосы, спереди заплетенными в тонкие косички. В чертах его такого красивого, что оно казалось нарисованным, лица угадывалось нечто восточное. Если бы я встретила его в своем мире, то решила бы, что у него в роду были филиппинцы или возможно, японцы. Но имелось еще кое-что, что никогда не позволило бы спутать его с обычным человеком – не только неестественно идеальное лицо, а также тело того, кто даже в кровать тащит с собой гирю, а вертикальные зрачки, окантованные светло-розовой радужкой. – А это Гай, – второй парень, стоящий рядом с первым лихо улыбнулся, пытаясь принять более приветливый, чем у соратника вид. Но улыбка не смогла скрыть изучающего взгляда, которым меня буквально «ощупали» с ног до головы. И то, что он увидел ему явно пришлось не по вкусу.

– Что, не нравлюсь? – не стала я скрывать неприязни, в ответ нагло рассматривая густую шевелюру цвета опавшей листы, чем-то напоминающую львиную гриву, а также его разные глаза, один – полночно черный, а другой – цвета топленого молока.

– Слишком мелкая, – криво усмехнулся Гай, поправляя плечевую перевязь, пересекающую наискосок голую грудь и поддерживающую ножны с мечом. У Киана имелась такая же. В смысле, грудь. Голая и мускулистая. А вот меч и клинок с длинным тонким, похожим на иглу, лезвием поддерживала кожаная конструкция, болтающаяся на поясе. – И слишком задиристая.

– Рада, что не угодила, – фыркнула я. – Ты мне тоже не понравился.

– Ты еще даже не поняла, кто перед тобой, девочка, – не остался в долгу Гай.

– Девочкой будешь называть ту шлюху, которая согласиться тебя интимно обслужить, – рыкнула я.

– И возможно, ею станешь ты, – в красноречивом жесте он прикоснулся к поясу своих штанов.

– Только в твоих влажных фантазиях, – в ответном жесте я красноречиво отправила его в долгое пешее путешествие. Парень, возможно, не понял, что я хотела ему сказать, но зато мне полегчало.

– Хватит, прекратите, – распорядился Альмод и выступил вперед, становясь между мной и теми, чьим основным хобби являлось, очевидно, превращение собственного пресса в булыжную мостовую.

– Твоя новая подружка слишком дерзкая, – я на этих словах как раз выглянула из-за плеча Альмода и успела увидеть, как Гай облизнул нижнюю губу. – Ты бы последил за её язычком. Ну, или этим могу заняться я. Пару часов со мной, и девчонка будет, как шелковая.

– Она не моя новая подружка, Гай, – расправил плечи Альмод, который ни по росту, ни по стати им не уступал. – Это ис-рейна Благого двора Инриэль, Прицесса Света и Теней, моя старшая сестра и ваша новая госпожа.

Секундная заминка, в течении которой на меня, скромно вытягивающую шею из-за спины Альмода, изумленно взирали две пары нечеловеческих глаз. Презрительно-высокомерное выражение слетело с их лиц, сменившись растерянностью и смятением. А после парни синхронно рухнули на одно колено, склонив головы. Очевидно, что передо мной.

– Вольно, – пробормотала я, не зная, что еще сказать. Но парни остались стоять на одном колене, упершись взглядом в пол.

– Киан – начальник твоей личной гвардии, Гай – его заместитель, – пояснил Альмод, поворачиваясь ко мне. – На сегодняшнем вечере они будут выполнять роль твоих личных стражей. В дальнейшем, куда бы ты ни пошла, рядом с тобой должна быть охрана.

– Ты меня видел? – скривилась я, скрещивая руки на груди, что было очень неудобно из-за выреза до самого пупка, так как своим движением я лишь еще выше приподняла грудь. Хотя она и так едва не болталась у меня на ушах. Сделать образ еще развратнее, чем он уже был, можно было только в одном случае – пойти на бал в одних туфлях и подвязках. – Я могу за себя постоять.

Я опустила руки, потому как Альмод вдруг резко забыл, где у меня находятся глаза.

– Особенно хорошо у тебя это получится в этом платье, – спустя пару мгновений чуть хрипло заметил Альмод.

– Распинывать врагов я умею в любой одежде, – заверила его я и попыталась незаметно поправить чуть приспустившийся чулок, но сделать это в платье, которое своим подолом уже успело подмести половину полов в замке оказалось практически невозможно.

– Нет, – решительно заявил Альмод. – Они будут рядом с тобой до тех пор, пока ты не вернешься в свою спальню. А потом будут всю ночь охранять под дверью.

– Как самые прилежные песики в мире! – засверкав зубами в широкой ехидной улыбке вырвалось у меня. – Да я лучше битого стекла наемся, чем проведу в обществе этих полуголых циркачей еще хотя бы минуту.

– Я так решил, Риэль, – очень тихо, но таким тоном, которому нельзя не подчиниться низко прорычал Альмод и глаза его вдруг на мгновение залило ярким светом. – И это не обсуждается.

– Ладно, – я сглотнула. – Твоя взяла. Но на будущее, меня зовут Серафима. Можно просто Фима.

– Знаешь, – мужчина вдруг сделал шаг ко мне, приперев к стенке и нависнув тяжелой грозовой тучей, от которой не знаешь, чего ожидать. То ли она пройдет мимо, то ли разрядится ливнем и громом, начав метать молнии тебе под ноги. – Всю свою жизнь я жил с осознанием того, что у меня есть старшая сестра.

– Время для семейных историй? – захлопала я ресницами. – Как-то неожиданно оно наступило. Погоди, пока я сбегаю за мемуарами своей бабули.

– Заткнись и слушай, – оборвал он мои словестные экзерсисы. – У меня всегда была старшая сестра. А потом ты просто взяла и…исчезла. Из моей жизни. Из жизни всего двора. Ты не подумала ни о ком. Ни обо мне, ни об отце. Ни о тех, кто верил в тебя и был верен тебе. Ты поступила так, как считала нужным, решив не учитывать желания других. И вот теперь, моя старшая сестра вернулась домой. Но что я вижу? Вместо сильной, властной и красивой женщины, которая всегда знала, что и для чего делает, передо мной стоит вздорная, пытающаяся выглядеть дурой, неумело хохмящая девчонка, не способная видеть дальше собственного носа и при этом уверенная, что ей известна истина в последней инстанции. Ты не моя сестра, каковой я её запомнил. Ты не моя сестра, которую я ждал годы. Ты её бледное подобие, серая тень на грязном стекле. Но ты ею станешь. Я верну свою сестру даже если мне придется вылепить её из того паршивого материала, которым ты являешься сейчас. И мне всё равно, согласна ты с этим или нет, нравится тебе это ли не особо. И я буду звать тебя так, как захочу.

Что-то внутри меня дрогнуло, когда он выговаривал все это глядя мне строго в глаза. И не только из-за того, что именно он говорил, но и из-за того, как он это говорил. Он верил в свои слова. Они шли от сердца. И я какими-то обрывками уставшего сознания поняла – он говорит правду. Он ни перед чем не остановится, пока не вернет себе ту, которую, очевидно, очень сильно любил. Но даже, если я и была той, другой, в чем у меня имелись сильные сомнения, её уже было не вернуть. Не столько потому, что это было невозможно. Кажется, в мире нет ничего не возможного. Сколько потому, что всё внутри меня отчаянно кричало, вопило, царапалось и сопротивлялось этому. Если и присутствовали где-то на дне моей личности остатки той, другой, то ни она не хотела быть возвращенной, ни я не хотела быть снова ею.

– Знаешь, – я выпрямила спину и ткнула братцу пальцем в грудь. – Зажиматься с тобой в темном углу, конечно, увлекательно, но ты вроде говорил, что нас ждут.

Альмод медленно отступил назад, давая мне возможность дышать полной грудью. Я поправила платье и посмотрела на всё еще изображающих статуи охранников. Если уж и идти на казнь, то в толпе как-то повеселее будет. Так что, пусть действительно болтаются рядом и создают приятно угрожающий фон.

– Что надо сделать, чтобы они встали? Щелкнуть кнутом и звякнуть шпорами? – намеренно ласково поинтересовалась я.

– Просто приказать, – дернул плечом Альмод. – В тебе королевская кровь, ты должна уметь приказывать.

– Быть и притворяться – две разные вещи, – пробормотала я, посматривая на стражей с разных сторон и не зная, как подступиться к этому сосредоточению тестостерона.

– О, Великая Мать, – раздраженно закатил глаза Альмод, наблюдавший за мной. Развернувшись к стражам, он отрывисто проговорил: – Киан, Гай, за работу.

Парни, которые как мне показалось, до этих слов даже дышали через раз, разом встали, и, удерживая руки на рукоятках мечей, направились ко мне. Я подавила желание попятиться назад, настолько пугающим выглядело их шествие, но дойдя до меня, они развернулись и заняли позиции по правую и левую сторону. Киан находился на полшага впереди справа, Гай занимал позицию зеркально противоположную, то есть, с левой стороны на полшага позади. Такая диспозиция не устроила Альмода. Оттеснив Гая чуть в сторону, он встал рядом со мной и благородным жестом, преисполненным чувства собственного достоинства, предложил мне локоть, в который я тут же вцепилась и с удовольствием повисла на руке братца. К его чести, он при этом не дрогнул и даже в лице не переменился. Либо мой вес ему был как слону кленовый листик, либо мужская гордость не позволяла со стоном перехватиться за стеночку.

– Идем? – спросил Альмод, искоса взглянув на меня.

Я, почувствовав себя так, словно меня ведут на эшафот, тяжело вздохнула и кивнула.

И мы начали очередной спуск по очередной лестнице, вышагивая медленно и церемонно.

8.

Едва ступили на первую ступеньку, как тут же заиграла музыка. Мелодия, которая зазвучала над залитым ярким светом, сверкающем хрусталем и золотом дворцовым залом с первой ноты показалась мне безумно красивой. В ней удивительным образом гармонично сочеталась нежность, грациозность, теплота и легкая, немного воздушная, грусть. Это было похоже союз южного ветра и северного солнца, объединившихся, чтобы станцевать самый утонченный в мире танец. Хотелось прикрыть глаза, забыть обо всем и просто слушать, наслаждаясь мелодией.