Текст книги "Я и мой оригинал (СИ)"

Автор книги: Анастасия Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

1.

Я сидела в кресле-качалке на деревянной веранде пляжного домика, выкрашенного в белый цвет. Передо мной возвышались такие же белые высокие деревянные перила, а за ними сразу начиналось бескрайнее синее море, которое на горизонте сливалось с таким же глубоким синим и безграничным небом. Солнце уже клонилось к закату, отчего на зеркальной глади спокойной воды пролегла дорожка света.

Морской бриз с отчетливым привкусом соли ласково гладил кожу и игрался с прядями моих волос, то отбрасывая их за спину, то вороша и приподнимая. Я ощущала полную расслабленность во всем теле. Не хотелось ничего, в том числе и шевелиться. Я лишь мерно покачивалась в кресле, наблюдая за морем и его жизнью. За тем как набегает на берег и отступает обратно волна, как парит в небе одинокая чайка, высматривая в море добычу, как где-то вдалеке играется друг с другом стайка дельфинов, синхронно выныривая из воды и погружаясь обратно, словно танцуя некий загадочный танец, известный морским жителям еще с начала времен.

Тепло. Тихо. Спокойно.

– Существует одна древняя германская легенда про девушку по имени Ондина. Ондина была русалкой и однажды она, как и все девушки, влюбилась. Возлюбленным русалки стал рыцарь Лоуренс, который ответил Ондине взаимностью, ибо была она красоты неземной. Девушка согласилась выйти замуж за любимого, несмотря на то, что она знала – стоит ей родить ребенка, как бессмертие будет ею безвозвратно потеряно. Но любовь была сильнее страха смерти и старения. Возле венчального алтаря рыцарь поклялся Ондине в верности, произнеся: «Залог моей любви и верности тебе – дыхание каждого моего утреннего пробуждения». Прошел год, Ондина родила своему рыцарю сына, отдав за ребенка всю свою магию. Шли годы, Ондина старела, утрачивая свой прежний прекрасный облик. Рыцарь, что когда-то клялся ей в бесконечной любви стал терять к ней интерес. И вот однажды женщина вернулась домой и застала мужа в объятиях другой, молодой и прекрасной девушки. Бывшая русалка, оставившая море ради любви, прокляла его со словами: «Ты поклялся перед богами в верности мне своим утренним дыханием! Так пусть оно будет при тебе, пока ты бодрствуешь. Но едва ты уснешь, как дыхание на веки покинет твое тело!».

– Какая очаровательная история, – медленно протянула я и повернула голову направо. Туда, где в таком же кресле-качалке также глядя на море сидел Сашка. Аккуратно причесанный, свежевыбритый, в черных брюках и в тон ей рубашке. – Но зачем ты мне её рассказал?

Сашка пожал широкими плечами и этот жест мог обозначать что угодно.

– Она мне нравится, – задумчиво глядя вперед, произнес друг. – Несет в себе определенный смысл.

– И какой же это? – ворчливо отозвалась я и потянулась к коктейлю, который непонятным образом оказался на столике рядом со мной. Коктейль был бело-розового цвета с толстой трубочкой и ломтиком клубники, зацепленным за край тонконогого бокала. На вкус напиток был как ягодный взрыв во рту. Освежающий, бодрящий и возвращающий желание жить. Сонная дремота и лень тут же растаяла, словно легкий дымок на ветру.

– В этой легенде заключен самый главный смысл жизни – нельзя жертвовать собой ради тех, кто не готов поступить так же ради тебя, – посуровел Сашка.

– А как узнать, кто готов, а кто нет? – задалась я вопросом, также устремив свой взгляд к безоблачному, постепенно приобретающему лиловые оттенки и успокаивающе прекрасному небу.

– Никак, – безразлично отозвался Сашка. – А потому не стоит этого делать вообще.

– Что было дальше? – спросила я, потягивая напиток. – С Ондиной и Лоуренсом?

– Лоуренс умер, – безразлично отозвался друг. – А Ондина бросилась со скалы в море, но не погибла. Стихия пожалела её и сохранила жизнь, вернув магию.

Я тяжело сглотнула, отставила опустевший наполовину стакан и задала вопрос, куда более значимый, чем сказка про несчастную любовь, в которой ощущался красноречивый подтекст.

– Зачем ты здесь?

– Здесь – на этой веранде? – повернулся ко мне Сашка с едва угадываемой улыбкой на устах. – Или здесь – в твоей голове?

И в этот момент погода начала меняться. Ветер подул сильнее, опустив температуру воздуха сразу на десяток градусов. А там, внизу под перилами, волны забили об берег яростнее, злее, резче, чем прежде.

Я подтянула одеяло повыше, прикрывая плечи и грудь от холода.

– Оба варианта, – говорить было тяжело. Вернее, говорить вообще не хотелось. Хотелось, чтобы все вернулось к тому, с чего начиналось – к тишине, спокойствию, теплу и одиночеству.

– Я здесь, чтобы поговорить с тобой, – вдруг жестко произнес Сашка. Я повернулась и наши взгляды встретились. – Потому что все, что ты сейчас видишь – нереально. Это проекция твоего умирающего мозга.

Моя рука непроизвольно дернулась к шее.

– Умирающего? – выдавила я через силу.

– В данный момент ты находишься не на берегу моря, а там, куда я не могу добраться. В другой стране. В другом мире. И ты не дышишь. «Проклятье Ондины», так неофициально называют остановку дыхания во сне.

Я попыталась напрячь память и вспомнить события последних дней. Получалось…плохо. В голове был не то, что туман. Там в кровавом соку плавало нечто желеобразное.

– Почему я сплю? – именно это показалось мне наиболее не логичным.

– Потому что, когда тебя забрали, ты разозлилась. И начала швыряться огнем во все, что шевелилось. А шевелилось там очень многое – стража, охотники из королевской свиты, предводитель Дикой охоты, его любимый конь. И единственное, что смог придумать этот дубина – усыпить тебя, но в процессе немного перестарался. В общем, в стадии сны ты находишься уже почти три недели. И вот сегодня, сейчас, твое тело перестало дышать. Сколько ты протянешь еще в таком состоянии – одному небу известно. А те, кто тебя забрал еще не знают, что тебе нужна помощь. Хоть за тобой и присматривают постоянно, но, как говорится, у семи нянек дитя без глазу.

– Удивлена твоими знаниями древних, как дерьмо мамонта, поговорок, – хмыкнула я и попыталась натянуть одеяло на голову, словно маленькая девочка, которая прячется от монстров, затаившихся под кроватью. При этом сама голова ощущалась просто бесплатным приложение к остальному туловищу и выполнять свои изначальные функции отказывалась наотрез.

– Ты меня слышишь? Ты умираешь! – вонзился в сознание голос Сашки, такой назойливо-резкий, похожий на дребезжание старого будильника.

– Ну, умираю и умираю, – безразлично отозвалась я из-под не до конца натянутого на макушку одеяла. – Подумаешь, какая ерунда.

Я не видела, как поднялся Сашка. Но услышала. Услышала тяжелые глухие шаги, а после меня схватили за плечи и с силой встряхнули. Одеяло упало, а у меня перед носом оказалась грудная клетка товарища. Я машинально прикрыла глаза.

– Думаешь, можно вот так вот просто, взять и отказать от всего? – я зажмурилась еще крепче, чувствуя на лице Сашкино дыхание. Оно было горячим. Обжигающе горячим и прерывистым. – Отказаться от своей жизни? От борьбы? От меня?

На последних словах я удивилась настолько, что веки мои непроизвольно распахнулись.

– А ты-то тут при чем?

– Мне пришлось собрать целый ведьминский ковен для того, чтобы получить возможность увидеться с тобой, – зло скривился Сашка, глядя мне в глаза с каким-то необъяснимым томлением. Я же смотрела на его лицо размышляя, когда вдруг оно успело приобрести такие угловатые черты, стать жестче и при этом отчетливо выразительнее. – Знаешь, чего мне это стоило? Огромной суммы денег, бесконечных усилий и сотни часов уговоров, щедро сдобренных изощренными угрозами.

– Ты похудел, – немного отстраненно заметила я.

Сашка безразлично пожал плечами и выровнялся.

– Тебя утащили прямо у меня из-под носа. Неужели ты думаешь, что я буду тратить время на застолья, в то время, как моя…бывшая напарница находится в мерзких лапах сидхе.

Я откинула одеяло, которое уже стало без надобности. Внезапно поднявшийся ветер утих так же быстро, как и начался. Окружающий мир вновь погрузился в благоденствующее безмолвие, окрашенное красно-желтыми красками закатного солнца.

– Кто они, эти сидхе? И что за мир, в котором я, по твоим словам, сейчас нахожусь?

Сашка окинул меня оценивающим взглядом, задумчиво кивнул, кажется, не мне, а после вернулся обратно к креслу. Уселся с удобствами и только тогда начал говорить:

– Сидхе упоминаются в человеческой мифологии, о них знали еще кельты. По их версии, сидхе – боги, обитающие в курганах.

– А на самом деле?

– На самом деле сидхе и вправду когда-то давно обитали в мире людей. Откуда они пришли – неизвестно, но им у нас нравилось. Люди почитали сидхе за высших существ, поклонялись им, строили храмы и проводили ритуалы. Но когда в наш мир стали наведываться ифриты, сидхе покинули нас и удалились в другой мир.

– Они не ладят между собой, – сообразила я.

– Да, – подтвердил Сашка. – Терпеть друг друга не могут. С чего началась эта вражда – неизвестно, но в открытое противостояние она никогда не перерастала. Потому что обе стороны понимали, война – это гарантированное самоуничтожение. Они как две страны с одинаковым ядерным вооружением – стоит кому-то нервному ткнуть на кнопку, и вся человеческая цивилизация отправится в одно глубокое и небезызвестное место. Но и между собой сидхе не очень дружны. Сейчас этот волшебный народ разделен на два противоборствующих лагеря – Благой и Неблагой Дворы. В соответствии с этим все сидхе делятся на благих и не благих. Так же существует географическое деление – Неблагой Двор расположен на Острове Хрустальной Башни, столицей которой является город Ирифия. Благие заняли остров Авалон, возведя в его центре столицу Атталарию.

– И куда затащили меня? – ощущая себя все хуже и хуже с каждой минутой, спросила я.

– Ты сейчас находишься у благих, – сообщил Сашка.

– И кто заправляет всем этим балаганом? – поморщилась я. – Кто директор цирка?

– Короли, вернее, король у Благих и королева у Неблагих. О демократии сидхе ничего не слышали. У них полная и абсолютная наследуемая монархия. Трон передается от действующего правителя к его первенцу не зависимо от пола последнего. Как царство Благих, так и царство Неблагих, имеют свои территориальные деления. Согласно давно сложившейся традиции, территории обоих Дворов делятся на двенадцать Холмов – по одному на каждое из двенадцати высокородных семейств. Всего двадцать четыре семьи, если считать оба Двора. Их называют Великими Родами, это, так сказать, верхушка аристократии. В центре каждого Холма имеется замок, который охраняет своя собственная небольшая армия. Холмом управляет Глава Рода – самый старший мужчина в семье. Так как сидхе живут долго и перестают стареть по достижению совершеннолетия, а это двадцать пять лет, то Главы Родов меняются едва ли не раз в полтысячи лет. На своей территории Глава Рода – и закон, и судья, и обвинитель, и, если понадобится, палач. В пределах своих владений он может делать все, что захочет. Подчиняется только действующему монарху и его официально объявленному наследнику. Раз в год все Великие Рода обоих Дворов объединяются и в полном составе прибывают в королевский дворец на Йоль. Так они называют бал, даваемый в честь зимнего солнцестояния. По очереди Йоль празднуется то на территории Благих, то в гостях у Неблагих. Для сидхе это великий день, который каждый год отмечается с большим размахом.

– Любят покутить, да? – хмыкнула я, проследив за резко спикировавшей к воде чайке, явно углядевшей что-то под зеркальной гладью потемневшего, из-за уже наполовину скрывшегося за горизонтом солнца, моря, которое начало напоминать ртуть. Я всегда любила закаты. Время, когда мир словно задерживает дыхание, замирает, а после перешагивает из одного состояния – в другое. В такие моменты я чувствовала себя практически безмятежно, умиротворенно. Как будто вместе с миром замирало и что-то внутри меня.

Закат, который я наблюдала сейчас, в этом своём то ли сне, то ли предсмертной агонии был бесконечно прекрасен. И все же, что-то было не так. Что-то давило на меня, весь этот мир давил на меня, словно пытаясь вытолкнуть обратно, туда, в объятия реальной жизни и реальной боли.

– И это тоже, – сдержанно согласился Сашка. – Но по факту Йоль – это чествование памяти их прародительницы Нимфеи. Сидхе верят, что в один из дней зимнего солнцестояния она вернется к ним, вновь объединит сидхе и вернет забытым богам их славу и могущество. Возвращение Нимфеи ознаменует Благоприятный Цветок с Небес. Это очень редкий и очень маленький белый цветок, чей стебель тоньше человеческого волоса. Согласно преданию, Цветок с Небес распускается лишь в присутствии Первой из сидхе, как они еще называют Нимфею.

– Красивый миф, – оценила я, ощущая усиливающуюся жажду. Но ничего, похожего на пресную питьевую воду поблизости не было. Пропал даже давешний бокал с коктейлем.

– Никто не знает, сколько в этой истории правды, а сколько вымысла, – подался ко мне Сашка, тяжелый взгляд которого я почувствую, даже будучи в коматозном состоянии. – Но вот, что я знаю точно. В этом году мероприятия по случаю Йоля будут проходить во дворце Благого Двора. Бал состоится уже через пару дней и тебе придется там присутствовать.

– Что? – громко возмутилась я, даже позабыв о своей нестерпимой сухости в горле. – С какого это такого?

– Поймешь, – со странным нажимом произнес Сашка, сурово глядя мне в глаза. – Но ты там будешь, этого уже не избежать. А теперь слушай и запоминай. Первое – не принимай ни от кого еду и питье. Это важно. Ешь и пей только то, что возьмешь со стола сама. Не бери никаких подарков, но будь готова к тому, что тебе настойчиво будут пытаться вручить все, что ни попадя – от ювелирных украшений до лошадей. Не принимай ничего, то есть, не только отклоняй подарок на словах, но и не прикасайся к тому, что тебе будут пытаться всучить. Часть твоего наряда будут, скорее всего, составлять перчатки. Так вот, не снимай их ни при каких условиях, даже если тебя об этом попросят. Особенно, если тебя об этом попросят! Второе – ни при каких условиях и ни с кем не оставайся наедине. Даже, если будут слезно молить о личной аудиенции или звать оказать помощь. Не важно кому: испуганному ребенку, подстреленному орлу или хромающему щенку, все равно! Но ты должна оставаться среди большого количества людей.

– А если я захочу в туалет? – скривилась я от перспективы присутствовать на каком-то там балу. Я что, похожа на дебютантку? Или на Наташу Ростову?

– Терпи, – жестко приказал Сашка. Мы обменялись долгими взглядами. Его был тяжелым, едва выносимым и содержал больше эмоций, чем я видела от него за всю жизнь. И больше, чем хотела бы видеть. Кажется, он за меня переживал. Переживал так, что едва справлялся с собой. И кажется, он не верил, что меня ждет счастливое завершение свалившихся на голову приключений. В какой-то момент мне показалось, что он практически готов попрощаться.

– Ладно, – быстро согласилась я. – Постараюсь. Не в курсе, где у сидхе можно купить подгузники?

– О Боги, Фима, просто не пей ничего на балу и за несколько часов до него, – не выдержал Сашка, схватившись за голову.

– Да поняла я уже, поняла, – быстренько сползла я пониже, пока другу не пришла идея испробовать на прочность уже мой череп.

– Дальше, при обращении к сидхе используй слово «асид» для мужчины, и «асида» для женщины, – продолжил Сашка чуть уставшим тоном. Присмотревшись к его лицу, я поняла, что ему тоже не очень хорошо. Кожа посерела, на лбу и над верхней губой выступили капельки пота, а на немного запавших щеках появился нездоровый румянец. Его как будто лихорадило, но что самое удивительное – примерно так же ощущала себя и я. – Это подойдет для всех, кроме тех, кто причислен к королевской семье. В это случае, к женщине королевского рода следует обращаться с приставкой «раниеша», а мужчине «раилай». Это является обозначением их статуса. Правила общения с принцессой подразумевают использование слова «рейна», в случае с принцем – «радай». Но это не касается прямых наследников престола, в это случае надо говорить «ис-рейна» и «ис-радай».

– Ты чертовски плохо выглядишь, – мрачно заметила я, глядя на то, как другу становится все хуже и хуже прямо у меня на глазах.

– Ты тоже не потянешь на обложку журнала, – ухмыльнулся он уголками губ, а после смерил меня суровым взглядом. – Мне очень трудно удерживаться внутри твоей головы. Те, кто приглядывает за тобой уже заметили, что что-то не так.

– И приступили к спасательной операции, – догадалась я. – Так вот, почему у меня как будто внутренности вибрируют.

– Фима, – рыкнул Сашка и его очертания задрожали в такт моей внутренней дрожи. – Очень важно, чтобы ты запомнила все, что я тебе сейчас сказал.

– Почему? – безразлично качнула я головой.

– Потому что от этого зависит твоя жизнь! – проорал друг и вцепился в подлокотники кресла. – Этикет для сидхе очень важен, и ошибка может стоить слишком дорого.

– Мне что, отрубят голову, если я не той вилкой тарталетку расковыряю? – хмыкнула я, а внутреннее давление, тем временем, нарастало.

– Нет, вызовут на дуэль, которую ты, вероятнее всего, не переживешь! – вновь начал орать на меня друг, чья лицо в этот момент выражало крайнюю степень напряжения. Он был похож на тяжелоатлета, пытающегося установить рекорд в поднятии штанги. – Они боги, детка, а ты всего лишь полукровка, которая всю сознательную жизнь игнорирует собственные способности!

И повисла звенящая тишина, позволившая расслышать нарастающий где-то вдалеке гул. Посмотрев в сторону моря, я увидела огромную волну, стремительно приближающуюся к берегу.

– У нас мало времени, – проследив за моим взглядом, заявил Сашка. – Сейчас мне придется покинуть тебя, но помни – я рядом.

– Да, – грустно улыбнулась я другу, в то время, как огромная, высотой с девятиэтажку, волна была уже в нескольких метрах от нас. – Но некоторое время тебе придется побыть рядом где-то в другом месте.

– Я вернусь, – попытался он меня приободрить. – Постарайся не сдохнуть до тех пор.

– Приложу все усилия, – фальшиво рассмеялась я.

А в следующую секунду на нас обрушилось цунами.

2.

Приходила в себя я медленно и мучительно. То есть, сознание моё очнулось и даже начало потихоньку соображать, но вот тело было как будто бы чужое и совершенно не желало слушаться. Руки и ноги онемели, шея одеревенела, в боку что-то кололо, а поясница ныла так, как если бы мне задвинули железным ботинком по почкам. С трудом и с третьего раза я смогла сесть, а вот на то, чтобы открыть глаза времени ушло больше. Наконец, сквозь белую пелену тумана и моих собственных слез я увидела…фею.

Нет, правда, настоящую такую фею, с прозрачными крылышками, длинными золотистыми волосами и белой кожей, облаченную в сверкающему платье, которое прикрывало все, что надо, но не скрывало длинных изящных ножек, болтающих в воздухе.

– Твою ж мать, – хрипло выдохнула я, глядя на зависшее в воздухе прямо напротив моего лица волшебное существо. Размером оно было чуть меньше кошки и смотрело на меня внимательным изучающим взглядом, одновременно быстро-быстро порхая крыльями, производящими тихое шуршание и легкий стрекот. И вот если бы не он, я бы точно решила, что мой мозг выполз через ухо и ушел по своим делам. А так, реальность происходящего была примерно пятьдесят на пятьдесят.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила фея, склоняя кукольную головку к игриво выглядывающему из-под коротких рукавов платья плечику. Голос её был тонким и высоким, а в отголоске его слышался перезвон хрустальных колокольчиков.

– Как после долговременного запоя, – сообщила я и мой хриплый голос по сравнению с её звучал…ну, примерно, как бензопила в сравнении со скрипкой Страдивари. – И лучше бы это действительно был запой.

Закашлявшись, я еще раз потерла глаза и осмотрелась.

Помещение, в котором я находилась напоминало что-то среднее между хозяйскими покоями в средневековом замке и домиком куклы. Сочетание немного жуткое и откровенно странное. А еще здесь, кажется, собрали все существующие во вселенной оттенки розового.

По стенам были развешаны тяжелые бархатные полотна лилового цвета, драпируя собой грубую каменную кладку. Два узких и высоких арочных окна прикрывали шелковые гардины цвета фуксии. Пол, выполненный из того же материала, что и стены, укрывал мягкий и очень пушистый на вид ковер лососевого оттенка. По куполообразному потолку плелись какие-то цветы, словно растущие из каменных стен и отдаленно напоминающие розы. А в центре всего этого великолепия высилась огромная кровать, своими размерами напоминающая авианосец, с балдахином из прозрачной и тонкой, тоньше вуали, ткани светло-малинового оттенка. Каркас кровати являл собой бесполезное использование настоящего дуба. И, судя витающему вокруг меня запаху, создан был этот шедевр столярного искусства совсем недавно. Пахло дубом и…еще чем-то хвойным, томительно знакомым.

– Что такое запой? – звонко поинтересовалась фея, вновь привлекая к себе моё внимание.

Переведя взгляд на порхающее у меня перед носом подобие крупной бабочки, я мысленно подивилась её красоте. Лицо феи было не просто прекрасным, оно практически не поддавалось описанию. Наверное, даже самый талантливый человеческий художник не смог бы передать всю красоту её облика. И вместе с этой мыслью пришло осознание, что я на фоне этой крылатой я выгляжу особенно убого. Странная мысль, необычная такая. Прежде, я никогда не задумывалась о собственной внешности. Я всегда жила с осознанием того, что привлекательна сама по себе, по своей природе, и это было также естественно, как и дышать. Понимание того, что я проигрываю этой дамочке в юбочке по всем фронтам как-то странно… задевало.

Тряхнув головой, я отогнала странно-назойливые мысли о внешности и попыталась встать. Но тут же с вскриком повалилась обратно, потому что обе мои ноги пронзило острой болью, как если бы я наступила на раскаленные штыри, которые проткнули мое тело едва ли не насквозь. Пару лет назад я сломала ногу, которая зажила за два дня исключительно благодаря настойкам Дарины и моей повышенной регенерации. Но чтобы добраться до ведьмы со сломанной ногой, мне пришлось постараться, а именно преодолеть пешим ходом несколько километров по плохо проходимым лесным тропам. И вот когда я тогда становилась на поврежденную конечность ощущения были примерно такими же, как сейчас – словно после продолжительного забега по противотанковым «ежам».

Несколько минут я стонала в подушку, упав на постель навзничь, а между стонами громко матерясь. Лицо обдавало ветерком, несущим в себе легкие цветочные нотки, а это означало, что фея порхала где-то поблизости у моей головы. Что она хотела сделать, помочь или добить, так и осталось загадкой. Потому что где-то на моменте, когда я перешла с короткой и лаконичной ненормативной лексики на более забористые и изощренные ругательства, поминая чужих родственников, громко грохнула дверь.

Как я успела заметить несколькими минутами ранее, двери тут были, как и полагалось замку – высокими, выструганными из цельного дерева, оббитые крупными железными наличниками и имеющие совершенно неприступный вид. По идее, такие даже тарану не по зубам, а глядишь ты, нашелся кто-то, кто смог их распахнуть с такой силой, что задрожал пол, а вместе с ним – и мы с кроватью и балдахином.

С трудом отодрав голову от подушки, я приоткрыла глаза, чтобы пронаблюдать за гордым шествием в мою сторону уже знакомого бородатого блондина. И если в первый раз он показался мне невыносимо притягательным, то теперь очарования как не бывало. Я смотрела на его облаченную во всё черное фигуру, двигающуюся одновременно с силой и грациозностью, и не могла понять, почему при первой встрече меня так от него проняло? Скандинавского типа мужик, да, красивый, но не настолько, чтобы у меня, повидавшего много всякого суккуба, мозг замкнуло. Что-то здесь не так.

– Тебе стало лучше, – он не спрашивал, утверждал. Глубоким низким голосом с едва заметными вибрирующими нотками.

– Я бы не была в этом так уверена, – проворчала я, пытаясь занять более подходящую для беседы позу. Потому что валяться беззащитным клубочком перед мало знакомым типом, который меня похитил, а потом еще и усыпил, не хотелось. То ли гордость не позволяла, то ли чувство природного самосохранения.

– Почему? – нахмурил блондин свои широкие густые брови.

– Встать не могу, – честно сообщила я.

– Последствия заклинания, мой господин, – голосом, который стал еще выше от интенсивного подобострастия, отчиталась крылатая фея. В момент появления этого самого господина, она спланировала практически к самому полу и склонилась в низком поклоне. Да так и застыла в подчиненной позе, демонстрирующей подчинение. И говорила, обращаясь к полу, старательно не отрывая глаз от неровной каменной кладки.

– Спасибо, Ифа, – коротко кивнул бородач. – Ты свободна.

– Да, мой господин, – еще ниже поклонилась крылатая и резво помахала крылышками к двери. Мне это не понравилось. Оставаться один на один с явно не очень мирно настроенным по отношению к моей скромной персоне незнакомцем не хотелось.

– Стой! – вырвалось у меня раньше, чем я успела подумать, что делаю. – Останься. Я хочу, чтобы ты осталась.

Та, которую блондин назвал Ифой, резко остановилась, словно наткнувшись на невидимую преграду, а после оглянулась на мужчину с застывшим в глазах-бисеринках вопросом. Но тот в ответ лишь отрицательно качнул головой и фея, не глядя на меня, резво рванув вперед, вылетела в дверной проём. Бородач небрежно взмахнул левой рукой, обтянутой черной перчаткой, и створки захлопнулись. А я нервно сглотнула.

Еще один взмах рукой и напротив кровати образовалось кресло – строгих форм, высокое, оббитое черным бархатом и отчаянно смахивающее на трон, к которому тяжело шагая направился блондин.

– Ты бы представился, прежде чем устраиваться с удобствами, – хмуро проследила я за тем, как блондин сбросил на спинку кресла явно тяжелый плащ-накидку и, оставшись в плотно облегающих черных штанах, строгом прямом черном камзоле и высоких сапогах, угнездился на сидении. – А то удобств можно и лишиться, знаешь ли.

– Меня зовут Альмод, – с непререкаемым превосходством глядя мне прямо в глаза сообщил блондин. Я в этот момент почувствовала себя кем-то…ну, вроде пыли на его ботинках. Сверкающих словно зеркало, начищенных ботинках, надо сказать. – И ты можешь обращаться ко мне «мой господин».

Я на секунду замерла, а после картинно откинула голову назад и расхохоталась, постаравшись сделать это максимально громко.

– Обязательно, – пообещала я, закончив неискренне смеяться. – Но не в этой жизни.

Бородач ничего не ответил, лишь демонстративно положил себе на колени хлыст для верховой езды.

Бородач ничего не ответил, лишь демонстративно положил себе на колени хлыст для верховой езды.

– Ну, с именем понятно, – я презрительно выгнула бровь в ответ на его попытку меня запугать. – А по должности ты кто?

– Ис-рейн Благого Двора Альмод Эштаргакар, Принц Бури и Мрака.

– Эммм, – немного растерялась я. – Принц Бури и Мрака? Ты присвоил себе природные явления? Это как?

Тот, который Альмод, угрожающе склонил голову и тихо, но очень отчетливо, проговорил:

– Это так, что я повелеваю этими природными явлениями.

– Масштабненько, – скептично оценила я. – То есть, ты можешь вызвать дождик и полить огород?

– Я могу вызвать тайфун, наслать ураган, поднять с морского дна остров, укрыть весь мир снегом или песком. Я могу устроить потоп, который создаст новый океан, – начал перечислять красавчик даже без намека на улыбку. – Я могу испепелить целый город молниями. Я могу вызвать оглушающий гром. Я могу…

– Понятно, понятно, – замахала я руками. – Ты много чего можешь. Отлично. Молодец. Но остается вопрос.

– Какой? – нахмурился бородач.

– За каким хреном тебе я понадобилась? Ты меня зачем сюда приволок, да еще и отправил в длительную безсознанку? Или у тебя щенок сдох и ты решил использовать меня в качестве нового домашнего питомца? Предупреждаю сразу, тапки в зубах носить не умею.

– В момент нашей встречи ты была не способна к осознанному диалогу, – спокойно пояснил Альмод. И в его голосе отсутствовало не только сожаление о произошедшем, но и в принципе хоть какие-либо человеческие эмоции. – Зато ты настроена поговорить сейчас. Я рад.

– А я – не очень.

– Я так долго тебя искал.

– А я пряталась как могла ото всех, кто пытался меня найти, – широкой улыбкой заулыбалась я. – Так приятно в этом признаться.

– Тебе надо научиться быть…

– Спокойнее? – я сложила руки на груди.

– Покорнее, – закончил Альмод.

– Ну, что ты, милый, – захлопала я ресницами, – я покорнее слепой овцы.

Альмод наградил меня долгим мрачным взглядом, который задумывался то ли как устрашающий, то ли как упрекающий. По нему было очень трудно понять, кирпичи более эмоционально-выразительно выглядят, чем он.

– Я знаю, ты не помнишь своей жизни при Дворе, следовательно, не помнишь, как и что здесь устроено. Но ты вспомнишь, очень скоро, – и вот тон, с которым были сказаны эти слова мне совсем не понравился. Надо как-нибудь связаться с Сашкой и сообщить, что его любимому напарнику с минуты на минуту начнут вправлять всё, до чего только смогут дотянуться. Пусть поторопится и придумает, как мне выбраться из этой волшебной дыры.

– Не хочу я ничего вспоминать, – заявила я. – Меня устраивает моя жизнь, такая, какая она есть сейчас.

– Вот это своё бесполезное существование в мире людей ты называешь жизнью? Что есть в этой твоей жизни? – вдруг разозлился бородач, свирепо сверкнув фиолетовыми глазами. – Слабенькие попытки изображать из себя несломленного воина? Или претензии на независимость и свободу? Или тот высокий светловолосый парень, похожий на изворотливого дельца, занимает твои мысли? Или же тебе так дорога та слезливая драма, которую ты сама себе придумала и в которой с наслаждением барахтаешься уже не один год?

Я закусила губу.

– Ты думаешь, я ничего не знаю? – продолжил Альмод с каким-то темным наслаждением. – Про тебя? Про то, как ты жила и где ты была все эти годы? Да я знаю про тебя то, что ты сама про себя не знаешь.

– Я тебя вспомнила, – не выдержав, призналась я. – Я вспомнила твои глаза.

– Ты ушла. Приняла решение, забрала то, что тебе не принадлежало и покинула нас, – лицо блондина исказилось то ли ненавистью, то ли болью. Но не это меня смутило, а то, что он вел себя так, словно у нас с ним было общее прошлое. Но для меня он был совершенно незнакомым человеком. И это…вызывало напряжение, отдающее тянущей болью в глубине души. – В первые годы я пытался жить так, словно ничего не произошло. Словно тебя никогда и не было в моей жизни, в моем мире. Я пытался тебя отпустить. Пытался дать тебе воспользоваться своим правом на свободу. Правом, в которое верил я, но не верили остальные. Но… это было трудно. Я хотел убедиться, что с тобой будет все хорошо. Что судьба, которую ты решила переписать самым страшным образом, действительно сложится так, как ты того хотела. Так скажи мне ис-рейна Благого Двора Инриэль Эштаргикаль, Принцесса Света и Теней получила ли ту жизнь, которую хотела?