Текст книги "Подъем, спящая красавица! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Разумовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– «И вышел из бездны волк из тех, что называют псами бездны, и растерзал его».

Я вздрогнула. Сразу стало как-то холодно. Обхватила себя руками.

– Никогда не слышала о таких. А вы что-то знаете о псах бездны?

Он помотал головой.

– Ну а в книге что было написано?

– Мы не стали читать. Королю не понравилось, и он отшвырнул книгу куда-то прочь.

М-да. А вот это он зря. Мне бы сейчас ох как пригодились бы сведения!

– И как называется книга?

– Да как-то… А, подождите. Кажется, что-то вроде: «История Эрталии с древнейших и до наших дней».

– Вам надо немедленно возвращаться домой. И не спорьте! Вы – мой друг, а у меня так мало настоящих друзей. Я не могу разбрасываться ими, словно сломанными игрушками.

Арман скептически оглядел поблёскивающий подол атласного платья.

– В этом мне далеко не убежать.

Я задумалась. Встала.

– Постиранная одежда высохнет во дворе к утру. Завтра мы с Люсьеном – это тот мальчик, который спас вас от смерти – проверим больных в госпитале. Они здоровы, я знаю. И отпустим всех восвояси. То есть, множество народа выйдет из ворот крепости. Утром я прикажу служанке принести вам мужской костюм, и вы покинете мой замок вместе с толпой. Думаю, даже Дезирэ с его нюхом не сможет заметить вас среди сотен мужчин и женщин, выходящих из замка.

– А моя лошадь…

– Завтра я велю коней из королевской конюшни отправить на выпас.

– И…

– Украдите себе одну. Не знаю, будет ли там та, на которой вы приехали. Любую.

Маркиз помрачнел. Я положила руку ему на руку и улыбнулась, как могла нежнее:

– Может быть, скоро мне понадобится ваша помощь. Может быть, мне придётся срочно бежать из Монфории, и тогда вы сможете проявить своё рыцарство и приютить меня в вашем дворце.

Арман просиял. Всё же мужчины, в большинстве своём, легковерные идиоты. Но мне и правда было бы жаль, если бы Дезирэ убил этого славного юношу.

– А сейчас спрячьтесь. На кровать, я задёрну балдахин. Велю принести себе что-нибудь поесть. Для вас. И не выглядывайте: мне помогут одеться. Меня ждёт ещё множество дел. А ваше дело – отоспаться и благополучно вернуться в Эрталию.

Дезирэ на совете вёл себя вызывающе. К моей досаде, принц не выглядел раненным или больным. Он слушал наши обсуждения, задрав ноги на стол и откинувшись в кресле так, что почти лежал. Губы его кривились пренебрежительно, а полуприкрытые глаза поблёскивали. А вот Осень, которую я позвала на совет и даже дала ей право говорить, наоборот казалась воодушевлённой и просто сыпала идеями, одна страннее другой. Одни только всенародные выборы мэра чего стоили! А почта! А всеобщее образование и бесплатная, за счёт королевской казны, медицина! Или вот, например, отмена казней. Даже для разбойников и мятежников. Немыслимо. И что, у них вот там, в будущем, так живут? Да ерунда какая-то. Нереально. Но я слушала и кивала, и даже в какой-то момент почувствовала, что проникаюсь этими безумными идеями.

– Пытки тоже отменить прикажете? – кротко поинтересовался кардинал, не отрывая взгляда от своих тонких, сморщенных пальцев с ухоженными ногтями.

– А они есть у вас? – изумилась странная девочка. – Конечно, отменить! Причинять невыносимую боль человеку это… это бесчеловечно.

Кардинал покосился на меня.

– Эти… м-м… прекрасные идеи, сын мой, делают честь вашему доброму сердцу. Но скажите мне, что будет, если разбойники всех мастей перестанут бояться королевских застенков? Что станет с добропорядочными гражданами? Такое ведь иногда случается, когда власть монарха слабнет по той или иной причине. Грабители врываются в дома, похищают жён и детей законопослушных граждан, продают их в рабство, угоняют скот, уносят имущество, обрекая мирных жителей на голод, смерть и страдания. Иссякает поток торговых обозов, ведь дороги становятся небезопасны.

– Я не предлагаю отменять наказания, – рассердился Люсьен. – Преступников нужно сажать в тюрьмы…

– А кто их там будет кормить?

Это уже прозвучал грубоватый голос графа де Равэ. Могучий, словно медведь, граф шевелил кустистыми бровями, даже не пытаясь скрыть своей досады.

– Государство. То есть, казна.

Все двенадцать советников переглянулись. А потом расхохотались. Бледные щёки Осени пошли алыми пятнами.

– Они будут работать! – крикнула она с досадой. – Никто ж не говорит, что их будут кормить бесплатно!

– Я уже представил очередь желающих попасть в тюрьму нового образца, – хмыкнул де Равэ. – Голытьбе только скажи, что их там будут кормить. Они, пожалуй, даже согласны будут и поработать…

– Так создайте рабочие места! Если людям будет, где работать, на что жить и что есть, так они, может, и воровать не будут, и грабить – тоже!

А что-то в этом определённо есть… Я задумалась. А потом хлопнула в ладоши. Хохотки стихли.

– Господа, мы несколько отвлеклись от насущной темы. Сир Люсьен, я благодарна вам за прекрасные мысли. Я даже пришлю вам писаря, чтобы он составил их перечень…

– Не надо. Писать я умею.

– … но сейчас мы говорим про ближайшее будущее. Казна пуста. Кладовые – почти пусты. Мои подданные скоро начнут умирать с голоду. Нет, граф, не надо меня заверять, что это не королевская печаль. Я не хочу стать королевой мёртвого королевства. Если мои крестьяне умрут, кто станет пахать землю? Вы, ваша милость? Или вы, Ваше высокопреосвященство?

Они разом стихли, осознавая перспективы.

– Охота? Рыбалка? – неуверенно предложил Люсьен.

– У бедняков нет денег платить налог за использование реки, – заметил кардинал, гладя пальцем гладкий выпуклый подбородок. – А охота… это королевская забава, и браконьерам грозит повешение… Впрочем, простолюдины могут ставить силки на сусликов…

Люсьен вскочил, глаза его засверкали:

– На сусликов⁈ – прошипел паж с неожиданной злостью. – На сусликов, говорите? Да вы не охренели ли, а? Люди с голоду умирают, а вы: на сусликов! Королевская, мать её, забава! Налог на реку! Мажоры недобитые! Олигархи недосаженные…

Дезирэ хлопнул рукой по столу:

– Люс!

– Ты – тоже⁈ Тоже⁈ Для тебя человеческая жизнь – игрушка, ломанный грош? А охота – забава для королей, да⁈

– Люс! – угрожающе-рычащее.

Миг моего торжества настал. Люсьен и Дезирэ повздорили, а я… Я поднялась, подошла, положила пажу руку на плечо:

– Осень, – позвала тихо-тихо. – Пожалуйста, дай мне сказать.

Она обернулась ко мне. В серых глазах сверкали слёзы ярости. Губы прыгали. Ух, кажется, кое-кто разозлил своего любимчика не на шутку. И я вдруг поняла: Люсьен сам из бедняков.

– Благодарю, Ваше высокопреосвященство, что напомнили, – улыбнулась я кардиналу царственно равнодушно и любезно. – Действительно, мы запамятовали о подобных тонкостях королевских законов. Итак, записывай, писарь. Мы, Шипочничек, законная королева Трёхкоролевствия, а именно Монфории, Эрталии и Родопсии приказываем и повелеваем: от сего дня и до иного указа тем из наших подданных, кто не имеет в хозяйстве ни единой коровы, дозволяется беспошлинно охотится в королевских угодьях с тем, чтобы не уносить из лесу дичи более, чем им требуется для прокорма семьи. Тем же, кто имеет менее трёх коров, дозволяется беспошлинно ловить рыбу в королевских реках и озёрах. Ограничений на унос рыбы никаких нет. И да не взимаются пошлина за сбор в королевских лесах грибов или ягод и косьбу на королевских лугах. Такая милость даётся нашим человеколюбием сроком на два года и может быть продлена по нашему личному распоряжению.

– Пошлина на сбор ягод и грибов? – Осень изумлённо вытаращилась на меня.

Дезирэ весело ухмыльнулся, вскочил и напел нечто странное:

– А наш батюшка Ленин совсем усоп, он разложился на плесень и на липовый мёд…

Или не напел, потому что песней вот это было бы странно назвать. А потом громко выкрикнул:

– Слава доброте и милосердию Её Величества!

Никто не посмел ему возразить. Советникам ничего не оставалось делать, как присоединиться к прославлению меня. Дезирэ подошёл, взял мою руку, коснулся губами лайковой перчатки.

– Я так горжусь вашим добрым сердцем, моя дорогая, – прошептал зловеще.

И вышел. Эхо отразило перестук его каблуков. Я замерла, чувствуя, как растёт в сердце леденящий ужас. Но затем натянула на уста любезную улыбку:

– Продолжим, господа. Его Высочество призвали срочные дела, но мы пока не решили…

В покои я вернулась только под утро. Мы худо-бедно составили не то чтобы вот прям прекрасный план, но хоть какой-то. Два года без налогов. И в королевскую казну, и в пользу феодалов. Злило, что пришлось срывать голос, чтобы убедить остолопов в необходимости подобного решения. А что они, собственно, ожидают от осеннего сбора? У крестьян не то, что денег или свиней, у них и полмешка муки на оброк не найдётся. Ну а если вилланам нечего дать, так не проще ли феодалам милостиво отменить налог, чем решать, что сделать с тысячами должников? Ну не шкуру же с них спускать на кожу, право слово.

Радовало только одно: я сейчас войду, и меня обнимут тёплые крепкие руки. Непременно. Целоваться мы не станем – спасибо, научена, но в объятьях-то разве может быть что-то плохое? Я так устала! Могу я хоть пять минут побыть просто слабой женщиной, плачущей в надёжное плечо?

Шмыгнув носом, я открыла дверь в предвкушении.

Да-да, потом он уедет. Навсегда. И я снова останусь одна – короли всегда одиноки, но сейчас… Хотя бы пять минут…

Комнату заливал жемчужный свет восхода.

– Арман, – позвала я тихонько.

Мне никто не ответил. Куда же рыцарь мог подеваться? Я прошла в спальню, распахнула балдахин.

– Ква.

Золотистые круглые глаза смотрели с безысходной печалью. Я бессильно опустилась на пол. То есть… ну то есть… колдовство никуда не делось? Арман мог снова становиться мужчиной лишь после заката и до восхода солнца, я правильно понимаю?

ОТ АВТОРА для любознательных

пелиссон – нечто вроде длинного жакета без рукавов

«Жизнь продли мне бог, я б держал руки лишь под ее плащом» – строчка из стихотворения поэта и трубадура Гильома Аквитанского (XI – XII века)

«История Эрталии с древнейших и до наших дней» – именно эту книгу читает Майя в романе «В смысле, Белоснежка⁈»

«А наш батюшка Ленин совсем усоп, он разложился на плесень и на липовый мёд» – песня Егора Летова (группа «Гражданская Оборона») «Всё идёт по плану»

Глава 10

Не хочу замуж!

– Прекрасны поля… – пел тонкий голосок.

Я нахмурилась, пытаясь отгадать – чей? Эллен? Да нет, пел явно мальчик, хоть и высоким хрустальным голоском.

– … ещё прекраснее леса, одетые в летний наряд, – вторило ему сразу несколько голосов, среди которых я узнала и голос Этьена.

Мы с отцом и братьями стояли на паперти перед храмом – ждали жениха. Мельник с семьёй задерживался. Может быть, как раз именно из-за этого крестного хода? Я сжимала в руках букет. Как же я плакала тогда! Как просила друга не уходить, не бросать меня одну. И Этьен, он тоже плакал. Зелёные глаза быстро покраснели от слёз.

– Пойми, мне Христос велел.

– Ну и зачем тебе этот проклятый гроб Господень? Ой, прости, Пречистая!

– Не бохульствуй, Кэт. Пожалуйста. Понимаешь, его пытались отвоевать кровью. А святыню нельзя – кровью…

Он был уверен, что небо отверзется, море расступится, а земля поглотит сарацин перед чистыми безгрешными сердцами.

– Именно дети, то есть мы, понимаешь? Это же и в Писании сказано: пустите ко Мне детей. Помнишь, священник читал в прошлом году? Неужели ты не веришь?

Я верила. Конечно, верила. Если в мире и есть чистое сердце, то это, конечно, Этьен. Кто ж ещё?

Вот только как быть грешной мне?

Вскоре стала видна и процессия: дети, отроки, юноши, одетые в самое нарядное и чистое, под разноцветными хоругвями. И Этьен – счастливый, радостный, такой торжественно-серьёзный, как в день причастия. А рядом шагает гордый Жак. Ему даже лицо вымыли и кудри расчесали.

– … но Христос прекраснее, Христос чище, – поёт Щегол тоненьким голоском, и его глаза сияют, словно воскресные глазированные пряники.

– … и натруженные сердца поют ему хвалу, – подхватывает хор.

Розовощёкая малютка Эллен едет на плечах Кривого Жака – старшего брата.

– Идиоты, – ворчит мой отец и сплёвывает под ноги. – Бросить бы вас всех в долговую яму. А лучше перевешать. Всех до одного. Будь я королём – перевешал бы.

– Не, одного достаточно, – смеётся Ив, старший из моих братьев. – Остальные сами разбегутся.

А я в тоске замечаю за восторженной процессией мирных крестоносцев гнедого коня, тянущего повозку. Такой есть только у мельника. Крестный ход не спешит, но какая разница: через четверть часа, полчаса или через сутки я стану вещью ненавистного Вальжана?

– Я… мне надо в кустики.

Отец оборачивается, супится.

– После.

– Я не выдержу, – хнычу я.

– Бать, смотри какая толкучка. Она успеет.

– А то ещё обоссытся, – подхватывает другой. Кажется, Жан.

– Ну давай. Только быстро, а то дрыном отхожу, – наконец снисходит отец.

Я осторожно кладу букет на ступеньки храма, снимаю фату, подхватываю юбки и бегу. Туда, к Луаре, на заросшие ивняком берега. И, скрывшись с глаз моей семьи, бросаю верхнюю юбку в реку. За ней падает и нижняя. Благо, май стоит прохладный, и на моих ногах – шерстяные штаны.

Пусть хоть убьют. Не пойду под венец!

Если уж Жак Кривой взял с собой сестру – Эллен, то почему бы и мне не пойти с ними? К королю, в Иерусалим, к чёрту. Куда угодно, только не расставаться с Этьеном. Никогда.

Жак

– Говорят, есть люди, которые едят лягушек. Не попробовать ли и нам? Может, это решит все проблемы с голодом?

Я распахнула глаза и резко села.

Дезирэ!

Жених сидел за столом, посмеиваясь. Лягух пытался атаковать пальцы принца липким языком, наскакивал, угрожающе пыхтя.

– Ваше высочество, мы пока не женаты, и входить в мои покои…

– Пока, нелюбовь моя. Но через пять дней – наша свадьба. Я как раз-таки и зашёл вам это сообщить.

Сердце упало.

– Так быстро?

– А что тянуть-то? Королевству нужен наследник. И мне. Обожаю детей. Такие вкусненькие!

И Дезирэ щелчком отправил соперника в полёт. Поднялся, оправил дублет.

– Прелесть моя, развлекайся, но знай меру. Я поеду на восточные границы, вернусь аккурат к свадьбе.

– На… границы?

– Да, там кочевники шалят. Бедолажки. Мне их уже жаль, верите? Вы, я смотрю, тоже зверюшек любите?

– Зверюшек? – тупо переспросила я.

Сердце ныло и плакало. Не хочу замуж! Не хочу!

– Птичек, лягушечек всяких. Правда же, они лучше людей?

Он подошёл, задрал мой подбородок жёстким пальцем, наклонился, властно раскрыл мои губы губами, а затем вдруг укусил. Я замычала, отдёрнулась. Принц не отпустил. Слизнул кровь с нижней губы:

– М-м, какая вкусная! – подмигнул мне. – Недаром всякие тёмные твари обожают кровь девственниц. Клянусь, после свадьбы я заточу тебя в высокой-превысокой башне и буду лично пользовать в своё удовольствие. Чтобы никто не смел даже взглядом посягать на моё.

А потом принц вдруг лизнул мою щёку. Рассмеялся и направился на выход. На пороге обернулся, ещё раз оглядел голодным взглядом:

– Вкусненькая, маленькая девочка. М-м… Моя личная красная шапочка.

Глаза его вспыхнули алым. Дезирэ вышел, захлопнув дверь. Я сползла на пол. Мне казалось, что от ужаса сердце сейчас остановится. Закрыла лицо руками. Уцелевший лягух запрыгнул мне на руки, ткнулся холодной мордахой в локоть.

– Почему я? – всхлипнула я. – Почему именно я? За что? Зачем я ему⁈

Проплакав несколько минут, спохватилась: снова вуаль? Ну уж нет! Впереди столько дел! Меня ждёт Осения, чтобы распустить людей по домам, и нужно восстанавливать город, и сажать деревья, и посмотреть, что там с зерном. Может, посадить озимые? И… столько всего! И ещё: у меня есть пять дней, чтобы что-то придумать. Вернее, уже четыре с половиной, ведь солнце высоко и миновало зенит.

– Я не сдамся, – прошептала я и позвонила в колокольчик.

Шустрая Карина появилась почти тотчас, помогла мне одеться и уложить волосы.

– Налей для моей лягушки воды в новую миску, – велела я и вышла.

– Я не сдамся, – шептала, гордо вскинув подбородок, проплывая по коридорам мимо кланяющихся вельмож, а затем и работников госпиталя.

Здесь меня уже ждала Осень. К моему удивлению, всё прошло очень быстро. Многие выздоровевшие всё ещё были ослаблены из-за продолжительного голода и болезни, измотавшей их, и мы решили, что самое лучшее для таких – остаться в госпитале ещё на неделю. А других с радостью «выписали» (как это назвала Осень) домой.

Подозвав слугу, я уточнила, уехал ли Дезирэ и, получив положительный ответ, решила: теперь в библиотеку. Не может быть, что бы в древних фолиантах королевского книгохранилища не упоминалось бы о псах бездны. Мне необходимо узнать, как победить Дезирэ. И я это узнаю. Клянусь.

Припухшая губа заныла, напоминая о пережитом сегодня ужасе.

В библиотеке было тихо, пыльно и… пусто. Я обернулась к седому хранителю книг, склонившемуся передо мной и не смеющему поднять глаз. Гном? Впрочем, нечему удивляться: гномы любят подобные должности, подразумевающие уединение. Вот только пустые, пыльные полки…

– А где книги?

– Так ведь… Все книги, в которых там или тут упоминалась прялка, были уничтожены ещё вашим батюшкой.

– А остальные? Не во всех же написано про прялки.

– Прялки, шитьё, вязание, на всякий случай: овцы, шерсть, краски…

– Ясно. Но рыцарские романы-то должны были оставаться? Хотя бы про любовь? Или хроники королевских деяний…

Гном отвёл взгляд из-под ног в сторону и замялся. Его трясущиеся руки крутили длинную седую бороду. Понятно. Сто лет назад книг было много, очень много. Выискивать в каждой упоминание о том или ином – долго и муторно. Проще спалить все разом. Глухо застонав, я круто развернулась и, изо всех сил сдерживая гнев, бросилась обратно.

Как? Как тут быть милосердной королевой и не начать рубить всем головы направо и налево?

Но нет, нет, я же добрая! Добрая! И пусть только кто-то посмеет сказать иначе!

Мне срочно нужен был кто-то, кто обдал бы меня благодарностью, восхищением, чем-то таким, что вызывает в сердце желание творить добро. Карина? Да. Но… этого кого-то должно быть много. Мне срочно нужна сотня Карин! Я была неистово зла. И, уверена, меня бы каждый понял: лишиться последней надежды победить Дезирэ! И всё из-за тупости и лени библиотекарей. Тупости и глупости отца. Какого демона⁈ Прости, Пречистая. Какого… «Папа! – мысленно вопила я. – В пророчестве было сказано: когда наступит совершеннолетие. Я была уже умной, взрослой девушкой. Мне достаточно было просто сказать: „веретена – не трогай“. Скрывать от меня то, что меня почти смертельно ранит, значило оставить меня безоружной перед злом. Надо было просто сказать! Языком, пап! Я не дура, я бы – не тронула!»

Да. Моя злость была вполне естественной. И все бы поняли, если бы я казнила человечков пять-шесть… все, кроме Осени.

Я замерла. Может, поэтому пёс бездны не может причинить девчонке зла? Потому что она – слишком добрая? «Мам, я боюсь темноты. – Не бойся, Котёнок. Мы зажжём свечу, и она разгонит тьму. Тьма боится света». Тьма боится света. Не припомню, чтобы королева так говорила, но это точно слова моей мамы. Однако разве Осень – свет? Капризная, вредная, раздражительная, разве она – свет? Уж на ангела паж точно не похож.

И всё же она добрая. Пожалела кагана. Спасла маркиза. Галок вон ходит, кормит… И меня, кстати, тоже защитила. А ведь я её ударила. И к чумным Осень пошла, и даже рискнула привести к ним королеву…

Я задумалась.

В этом рассуждении определённо что-то было. Вот только… что делать с гневом, с яростью, затмевающей глаза? «Я буду как Осень, – решила твёрдо. – И вот прямо сейчас пойду в город и спрошу народ, что для него ещё сделать. И услышу их слёзные благодарности, и… и меня отпустит. Я снова стану добра и светла. Как леди Годива».

Ведь это же я разрешила им ловить рыбу и дичь в своих угодьях, так? Так.

Мне стало легче. Настолько, что гнев испарился, словно и не бывало. Как знать, может, пройдёт лет сто или двести – сколько там нужно для канонизации? – и моя скромная статуя встанет одесную Пречистой Девы в храме? И люди будут зажигать мне свечи, и просить меня о том, о сём…

Я смахнула слезу умиления и, радостная, поспешила в город.

– Ваше величество, коня? Карету? – начальник караула на воротах встревоженно посмотрел на меня.

– Нет, не надо, – улыбнулась я. – Я люблю моих подданных, а они в ответ любят меня. Чего мне опасаться?

– Позвольте хотя бы сопроводить вас. Небольшой отряд…

– Да нет же! Выполняйте свою работу. Я хочу пройтись одна.

Первая же встреченная мной женщина облобызала мне подол платья, поохав, что такая прекрасная ткань будет безнадёжно испорчена городской грязью. Мои добрые люди бросали работу и тотчас кланялись, прославляя моё имя. И злость испарялась, таяла, словно снег с приходом весны.

Вечерело, и пора была уже возвращаться, но тут я увидела толпу мужчин у кабака. И услышала чей-то плач. Кажется, детский. Я подхватила юбки и поторопилась подойти.

– Что здесь происходит? – спросила дружелюбно.

На меня оглядывались. У этих измождённых людей были странные взгляды. Какие-то мимолётные и хмурые. Но в густых сумерках видно было плохо.

– Ваше величество… незачем вам… тут… Шли бы вы…

– Нет-нет, – ласково улыбнулась я. – Я здесь для того, чтобы помочь. Что тут произошло?

– Уже помогла, – прошипел кто-то зло.

– Рауль, не надо… Тебя стражники схватят, а потом отрубят голову.

Я бы отрубила, да. За непочтение. Разве так разговаривают с королевой? Но все остальные и вообще молчали, а как можно говорить с теми, кто молчит? Испуганно заплакали какие-то дети.

– Нет-нет, никаких стражников нет, не бойтесь, – снова до боли в щеках улыбнулась я. – Так что произошло?

– Наши дома, Ваше величество… нам негде жить, – заплакала какая-то из женщин.

– Говорят, их сожгли по вашему приказу.

– Но мы не верим! – поспешила заметить всё та же плакунья.

Идиоты!

– Да, это сделали по моему приказу. Потому что эти здания были насквозь пропитаны чумой…

– Так ведь чума ж прошла!

– Можно было подождать и…

– Ох… А где же нам жить⁈

– Чума прошла не просто так, – как можно терпеливее объяснила я. – Мы с принцем Дезирэ её прогнали. Но когда я приказала жечь, то не могла знать, что у нас получится найти иное решение.

– Моё платье! Оно было совсем новым… Алое, почти не штопанное!

– … подушки, набитые утиным пером, теперь таких не найдёшь!

– Тише вы, тише, идиоты! Ваше величество, а нам возместят убытки?

Я уставилась на тупую старуху, которая произнесла этот невероятный вопрос. Стиснула кулаки, чтобы не заорать на это стадо безмозглых баранов. Моё терпение рвалось, словно ветхая ткань.

– Вы живы, – рявкнула гневно. – Разве этого мало? Разве смерть…

– Вот прям удовольствие остаться нищим…

– Уж лучше не жить, чем быть бездомным…

– А что нам есть, Ваше величество?

– Или с голоду сдохнуть?

– Не чума, так голод…

– Я разрешила вам охотиться, рыбу ловить, собирать грибы и ягоды…

– Грибов давно нет. И ягод. И…

– А на охоту нужно оружие, а у нас нет…

– И сетей нет…

И я взорвалась, как пороховой склад:

– Идиоты! – завопила в бешенстве. – Свиньи неблагодарные! Вам сколько ни сделаешь, всё мало! Я чуть не умерла, заразившись от вас чумой, и только волшебство спасло мне жизнь. Да как вы смеете жаловаться и ныть! Если вам без барахла жизнь не мила, если вам ваша рухлядь дороже, то милости прошу на виселицу!

Толпа попятилась, и вдруг чей-то хмурый голос остановил их:

– Так она ведьма… Это из-за неё и пришла чума…

– Она накликала…

– Что⁈ Да вы… да вы…

– Она спалила наши дома…

– Мои дети остались в замке! Мне их не отдали!

– А у меня – жена…

– Ведьма!

У меня от гнева перехватило дыхание. Добрая королева? Да разве возможно быть с такой швалью доброй⁈ Я закашлялась. Да не пьяны ли они?

– Вы с ума сошли? – заплакал кто-то тоненьким голоском. – Вас повесят… Перестаньте…

– А у неё с собой нет стражи, – вдруг ухмыльнулся рябой бородач и вышел вперёд. – Бей её, ребята! Это самозванка. Наш король – каган. При нём дома не палили. И в больницы не загоняли!

– Ведьма! Ведьма!

– Да я вас…

Что-то влетело мне в лицо, забив рот. Я отплюнулась. Грязь! Они швырнули в меня грязью! Дрожа от гнева, я махнула руками:

– Сгорите заживо!

Пальцы вспыхнули фиолетовыми искорками и погасли.

– Сгорите…

Но тут же мне в голову ударил камень. А за ним ещё. Я упала, схватилась за разбитую голову. Ненавижу! Почему огонь меня не слушается? Надо сосредоточиться… И тут же поняла почему: мне страшно. Мне дико страшно.

– Немедленно перестань…

Кто-то завопил и схватил меня за волосы. Я увидела десятки обезумивших глаз, десятки развернутых ртов.

– Дезирэ!

В этот миг я была согласна на башню…Свист, крик. Чей-то перепуганный плач. Чьи-то разумные слова. Чей-то хохот, неистовый рёв, оскорбления… И внезапное:

– Прочь, шакалы!

Передо мной выросла фигура в светлом платье. В мускулистой руке гигантской иглой сверкала шпага.

– Ублюдки, пшли отсюда!

Толпа снова попятилась. Затем кто-то заржал.

– Мужик в бабском! Мамочки! – пролепетала какая-то женщина.

Арман хлестнул шпагой воздух:

– Ну, есть кто смелый⁈ Кто хочет, чтобы я его прошил насквозь⁈ Идите сюда…

– Он один. Навались!

Они снова надвинулись. У кого-то в руках оказались вилы. У кого-то обычный кол из плетня. Снова посыпались камни. Я поднялась, стерла тыльной стороной ладони кровь с губ. Висок пекло. Бедный мой, бедный лягух. Из огня да в полымя. Но как он меня нашёл?

– Дорогу! – послышалось вдруг басистое рокотание. – Расступись!

Стража? Стража!

И кольцо озверевших людей дрогнуло, рассыпалось. Мои обидчики кинулись наутёк. Арман обернулся ко мне:

– Ваше величество? Они… с вами всё…

Я судорожно всхлипнула и уткнулась в его могучую грудь, плохо скрытую декольте. Маркиз подхватил меня на руки, не выпуская шпаги, и её эфес больно тыкал в моё бедро. Я обвила его шею руками. Стражники в кирасах обступили нас, оцепили каре. Ко мне подошёл всё тот же начальник караула, поклонился.

– Ваше величество, извольте, мы проводим вас.

Я горько рассмеялась:

– Я дарую вам право, капрал, если вдруг ситуация повторится, запереть меня в башне и никуда не отпускать. Домой! Несите меня домой, маркиз.

Уткнулась ему в плечо, кусая кружевной воротник безнадёжно испорченного платьица, и изо всех сил попыталась удержать слёзы. Сообразительный капрал послал за каретой, которая встретила нас на полдороге к королевскому замку и в своих тёмных недрах скрыла тайну и моего, и Арманова позора. И только там я позволила себе разрыдаться. До икоты, до трясучки, до полной истерики. Маркиз, прижимая меня к плечу, гладил мои грязные волосы и что-то бормотал неловко-утешительное.

Когда мы уже въехали за высокие стены, я выпрямилась, вытерла слёзы, расправила платье:

– Как вы узнали?

– Карина. Прибежала и взмолилась найти вас. Она узнала от стражников, что вы отправились одни в город, и была очень напугана. Она же сообщила, где искать…

– А стража…

– Я велел им немедленно следовать за мной, сказал, что вы в беде.

В моих покоях нас уже ждала верная служанка. И мужская одежда. Видимо, Карина одолжила её у кого-то из стражников.

– Вам нужно бежать, – прошептала я Арману. – Немедленно. Сейчас. Через четыре дня вернётся мой жених и тогда… Он на мне женится. И запрёт в башне.

– Бежим со мной.

А… а почему бы и нет? Я – королева Монфории, да. Но… хочу ли я быть королевой этих неблагодарных сволочей? Нет. И башня… И Дезирэ… О чём тут вообще думать⁈

– Да, – выдохнула я. – Я с вами.

И пусть всё горит фиолетовым пламенем! Если Дезирэ хотел стать королём, то… он победил. Ну и пусть.

– Ваше величество! – Карина рухнула мне в ноги. – Умоляю вас, возьмите и меня! Я вам пригожусь и в пути, и…

Я протянула ей руку, и девушка припала к моим пальцам. Хоть кто-то в этом королевстве благодарный! Я всхлипнула.

– Нет времени мыться, но принеси мне тазик с водой. В порядок привести себя необходимо в любом случае. Вели конюхам запрячь… Восемь коней. Мы поедем в карете. Четырёх пусть впрягут, а четверых привяжут или как там… нам нужна перемена. Отдыхать некогда.

Нам понадобилось около двух часов, чтобы собраться. Я надела мужской наряд, Карина закрутила мою косу так, чтобы её можно было убрать в берет с перьями. Арман в одеянии гвардейца выглядел очень мужественно. Вот тот, за кого я действительно хочу выйти замуж!

Конечно, с могуществом Дезирэ наше бегство могло окончиться и провалом, и даже очень вероятно, именно так и будет, но…

В Эрталии есть башня, в ней сохранилась библиотека, и там находится книга, в которой что-то сказано о псах бездны. Арман видел её пять лет назад. Если повезёт, то книга пережила эти пять лет. Надежды спастись очень мало, но я должна хотя бы попытаться. Я заглянула в зеркало, увидела бледное лицо, строгий, решительный взгляд чёрных глаз и кивнула самой себе:

– Я буду бороться до конца. Я не сдамся.

И зашагала на выход. У меня есть четыре дня. Два из них уйдут на дорогу. И ещё два на то, чтобы найти книгу, придумать план спасения и подготовиться к последней битве с Дезирэ. Хорошо было бы ещё, чтобы это никак не отразилось на тех, кто мне верен. Но я об этом подумаю чуть позже.

Когда мы уже почти пересекли двор, меня вдруг окликнул слабый нежный ненавистный сейчас голос:

– Шиповничек? Ваше величество?

Осень! Верный паж врага…

– Люсьен? Мы… мы хотим прокатиться… недалеко.

– Вы бежите? – худенькая фигурка во всём чёрном подошла, хрустя первым инеем на брусчатке, – Вы бросаете вашего королевство? Ваш народ?

Я скрипнула зубами. Ну почему? Почему сейчас⁈ И снова разум затмила злость. Ненавижу! Дезирэ. Осень. Мой народ. всех вас, сволочи неблагодарные!

– Мой народ только что едва не убил меня. Да, я бегу. Хочешь – зови своего Дезирэ. Мне плевать, когда он убьёт меня. Сейчас или после свадьбы. Лучше уж сейчас, чтобы не мучиться ожиданием.

– Он… он не…

– Да-да, он ведь так добр. Конечно. Ну, давай, зови.

Я вскинула голову и скрестила руки на груди. Меня трясло. Арман встал рядом, положил руку на эфес шпаги.

– «Её не будет, а ты будешь», так он тебе говорил? Да?

Осень побледнела.

– Да. Но ведь вы… мне казалось, что это…

– Тебе казалось.

Я отвернулась и зашагала дальше. Не хочу больше бояться. Не хочу чего-то ждать и на что-то надеяться.

– Шиповничек!

– Ну что ещё? – зло обернулась я.

Девочка подошла и обняла меня, привстала на цыпочки, прижалась щекой к щеке и тихо шепнула:

– Зеркала. Он проходит через зеркала. И может через них видеть. Будь осторожна.

ОТ АВТОРА

Для любознательных:

– Прекрасны поля… – христианский гимн средневековья, впервые в цикле упоминание о нём появляется в третьей книге: «Пёс бездны, назад!»

Как леди Годива – персонаж средневекового фольклора. Добрая жена злого вельможи. Однажды, когда она заступалась за народ, муж поставил условие: я помилую, если ты проедешь по городу голой. Годива была скромной и целомудренной женщиной, но ради спасения других, решилась на позор…