Текст книги "Подъем, спящая красавица! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Разумовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Когда Дезирэ вернулся (действительно совсем скоро), вода только-только начинала закипать. Принц бросил на стол связку из четырёх тушек освежёванных кроликов. Люсьен завопил и отпрыгнул в ужасе.

– Ты рехнулся? Они в кровище! Ты… ты их убил! Я не буду это есть!

В его голосе зазвенели слёзы. Я изумлённо уставилась в лицо странного мальчика. У него реально блестели глаза!

– Ну и не ешь, – Дезирэ пожал плечами. – В саду рябина. Питайся ей.

– Я могу разделать их, – предложила я. – Правда, никогда этого не делала, но…

Принц вынул из-за пояса длинный нож, подкинул его вверх, и оружие вонзилось клинком в дубовую столешницу.

– Вперёд. Я поищу каких-нибудь корешков.

– Ты не мог поймать рыбу? – плачущим голосом продолжал возмущаться Люсьен. – Обязательно надо было убивать животных?

– Будешь вопить, в следующий раз принесу человечину, – пригрозил принц и вышел.

К моему удивлению я легко разделала тушки. Забросила в котелок. Люсьен сидел неподвижно, закрыв лицо ладонями, и, кажется, всхлипывал. Я вышла из дома.

Без корсета, в одной рубашке и обычном корсаже, на улице оказалось очень прохладно. Но я всё равно с удовольствием прогулялась по запущенному саду. Села на покосившуюся лавочку и задумалась.

Как Дезирэ смог так быстро поймать кроликов?

Это довольно хитрые и опасливые животные. Их либо гонят при помощи собак, причём особых, норных пород, ведь кролик никогда не отходит далеко от своей норы. Либо, что намного проще и эффективнее, ловят при помощи силков. Но если второе, то… Что нужно сделать, чтобы четыре кролика вот так стремительно угодили в силки? А собаки у принца с собой нет… Всё это было очень странно. В том числе и то, что я знаю о таких вещах, как силки. И как разделывать кроликов. И как топить печь.

Я зажмурилась.

Королевский парк… Огромный, пламенеющий золотом и багрянцем. Фонтаны. Беломраморный дворец, позолоченные атланты, терраса, широкие ступени, ведущие вниз… Совсем не похоже на тот замок, в котором я проснулась. Тот протыкал небо острыми шпилями и щерился башнями вдаль. Моя комната. Уютная, с вытканными шпалерами, с камином из жёлтого песчаника, с наборным секретером, в котором я прятала дневник… И с зеркалом. Овальным, в эмалированной раме, украшенной драгоценными камнями. А ещё был клавесин…

Папа… Я помню его смутно, совсем смутно. Помню бородку топориком… И всё. А, и блеск золотой парчи. Мама… У неё светлые волосы и глаза. Усталое лицо. И грустная-грустная мелодия: ла-ла, ла-ла-ла… Я пощёлкала пальцами, но не смогла припомнить больше ничего.

Я – их единственная дочь. Надежда и отрада. Наследница. Вечно окружённая фрейлинами и слугами. Мне вспомнилось много-много лиц, платьев, ахов-охов… В этом многоликие лица родных потерялись, как кусочек смальты в мозаике.

Голова разболелась, и я сжала пальцами виски.

– Не старайся, – произнёс надо мной жених, голос его прозвучал почти дружелюбно. – Ты сто лет спала. Немудрено, что многое подзабылось. Вспомнится со временем.

Я удивлённо взглянула на него.

– Спасибо. Кто сейчас правит королевством? И что вообще происходит в мире?

Он сел рядом, вытянул ноги в красных сапогах и, задрав голову, уставился на небо. Солнце уже клонилось к закату.

– После того, как ты заснула, твои отец и мать довольно быстро умерли. Как ты знаешь, наверное, кроме тебя, наследников у них больше не было. Возникла междоусобица, и королевство разделилось на три.

– На три?

Вот это новости!

– Сначала власть захватил твой племянник со стороны матери – герцог де Монфор. Но герцог был слишком слаб и изнежен, к тому же не совсем… м-м… склонен к зачатию детей.

– В каком смысле?

– Богатая и сытая жизнь вредна для людей, – вместо ответа выдал Дезирэ презрительно, – вы начинаете баловаться. В общем, несмотря на то, что рыцари любили своего герцога во всех смыслах этого слова, королевство пало под ударами варваров. Они отхватили себе восточную часть, ту, где Старый город, ваша бывшая столица. Сейчас в ней правит не король – каган всадников с восточных степей. Гильом де Геррон, военачальник твоего отца и твоего племянника, смог остановить варваров, не дав им захватить западную и северную части. Но вернее сказать, что их лошадей остановили горы. Однако единения сил не случилось: каждый стал рвать корону на себя. В ходе войны Троих Геррон захватил север и нарёк его королевством Родопсией.

– Почему?

Принц пожал плечами:

– Название красивое, видимо. От Гильома возникла новая династия де Герронов, до крайности воинственная. А главный ловчий покойного герцога де Монфора – Анрио Дютор отгрыз западную часть, превратив её в процветающее королевство Эрталию. Так вместо одного королевства появилось три. По старой памяти их иногда называют Трёхкоролевствием.

– Вы сказали: война троих. А кто был третьим?

– Фея. Но она погибла.

– Разве фея может погибнуть? – изумилась я.

– Может. И её смерть всегда приносит проклятье тому, кто её погубил: его род истребится до последней капли крови.

– И кто же…

– Ну… она как бы погибла, но как бы и нет. Так что пока проклятье ни на кого не обрушилось.

Я вздрогнула. Потёрла ладонью лоб.

– А кто же теперь я? – вырвалось у меня жалобное. – Кто я в этом чужом мире?

– Моя невеста, – ухмыльнулся Дезирэ.

Ну, спасибо. Утешил. Я всхлипнула. Он вдруг приобнял меня, шутливо похлопал по плечу:

– Да не переживай ты так! Вернём мы тебе престол предков. Отнимем у захватчиков Монфорию. Отберём Родопсию. С Эрталией будет посложнее – ей правит злая ведьма и её любовник. И оба весьма сильны в магии. Законный король брошен в темницу, но вроде ещё жив. Мы его освободим. Если, конечно, он согласится принести клятву верности.

– Ох…

– Не парься. Разберёмся.

Дезирэ резко вскочил, я невольно оглянулась на него. На устах жениха змеилась усмешка, глаза потемнели и возбуждённо сверкали.

– Пройдёт сто лет, и та, что спит – проснётся.

Ярче рябины кровь прольётся.

Вспыхнет пламя до небес.

Ангелу поможет бес.

Тьма из бездны отзеркалит свет,

и король на трон вернётся.

– Ч-что?

– Это было пророчество. Красиво, да? Идём в дом. Я нашёл яблоки. Перекусим, пока рагу греется. И, кстати, в подвале есть вино. Всё, что было кроме него, давно сожрали мыши, но вино они не осилили.

Шиповничек

А это шале

Глава 3

Музыка ветра

Люсьен, голодными глазами мрачно наблюдавший за нашей трапезой, всё же сдался. Да и никто бы на его месте не выдержал таких запахов. Мальчишка сел за стол, молча положил себе рагу, покосился на Дезирэ и принялся есть с видимым страданием на лице. Принц тоже промолчал, но, когда пажу оставалось доесть буквально несколько ложек, задумчиво спросил:

– Ты же знаешь, откуда берётся колбаса?

– Перестань!

– Или, когда ты покупаешь сервелат, то даже не догадываешься, что когда-то он бегал, маленький, розовенький, и задорно похрюкивал, поводя круглым любопытным рыльцем?

– Заткнись! Очень тебя прошу.

Дезирэ послушался. Но спустя несколько минут коварно заметил:

– Вот этот, мне кажется, был рыженьким. Или сереньким? Нет, точно рыженьким…

Люсьен вскочил и выбежал из дома, громко хлопнув дверью. Принц тихо рассмеялся, довольный собой. Поднялся. Глянул на меня свысока.

– Я застелю вам постель в мезонине. Завтра мы будем уже в Монфории. Я проверил: наматрасник и одеяла целы. Но нужно собрать сено и заново набить. И вытряхнуть.

– И как мы будем отвоёвывать…

– Об этом потом. Сейчас отдых: устал, как пёс

– А Люсьен… Вы будете его искать? Мне кажется, тут в горах полно волков.

Жених лениво усмехнулся:

– Знали бы вы, как ужасен Люс в гневе! Они просто побоятся с ним связываться. Не тревожьтесь. Главное, ночью из дома не выходите…

Мне снились волки. Они прятались в кустах и жалобно, по щенячьи поскуливали, поджимая пушистые хвосты. И мне хотелось забраться в стаю пушистой братии и спрятаться, замереть, перестать дышать, чтобы Тот, Кто затаился во тьме, не услышал, не нашёл. Я чувствовала его дыхание, я ощущала его взгляд. У него не билось сердце, и кровь в жилах была ледяная, словно горная река.

Распахнув глаза, я уставилась в темноту. Когда-то потолки в шале были белёными, но известь давно облетела, осела серой пылью на стенах, полу и мебели. Сквозь заколоченные ставни тускло пробивался лунный свет. В тишине я услышала своё тяжёлое, хриплое дыхание, подняла руку и коснулась лба. Он был мокрым и холодным.

Я села на кровати. Сердце колотилось бешено.

Который сейчас час? Не припомню, чтобы видела в этом доме часы, да и откуда бы такая роскошь в такой убогости? Я оглянулась на постель и снова вздрогнула: её белизна в лунном свете казалась мертвящей. Нет, возвращаться в неё я не хочу… Встала, и, не одеваясь, в одной батистовой камизе – благо та была ниже колен – вышла из комнаты, спустилась вниз. На кухне никого не было. Я взяла со стола трут и огниво, зажгла свечу, стараясь не думать, откуда в доме, опустошённом мышами, взяться восковой свеча.

Никого не было. Люсьен, видимо, разместился во втором мезонине, выходящем окном на другую сторону. Зато был тёплый вишнёвый плащ принца. Он одиноко и печально висел в углу, и я, конечно, не осталась равнодушной к несчастному. Завернулась в него, вернулась за стол, вытащила крохотное зеркальце-медальон, раскрыла и стиснула пальцы до боли…

У Вальжана были толстые, мокрые губы. Целуя, он попытался протиснуть мне в рот язык, я отдёрнулась. Сплюнула и демонстративно вытерла рот.

– Ты ошалел совсем⁈

Жених нагло рассмеялся:

– Да ты совсем малолетка! Даже целоваться не умеешь.

– Умею, – прошипела я. – В отличие от тебя. Никто в своём уме язык в чужой рот не пихает.

– Ты даже не представляешь, что я в тебя скоро запихну! – он поиграл бровями и сально улыбнулся.

Меня затошнило. Я, конечно, знала, что конкретно и куда пихают после свадьбы. Тоже мне, секрет Полишинеля. Мне было меньше четырёх, когда при мне дворовая собака зачинала щенков. Я уж не говорю о… Дева Мария, вот как тут не согрешать помыслами, когда все вокруг только и делают, что осеменяют собак, кур, коз, овец? Как во всём этом блуде сохранить целомудрие?

– Па, она покраснела! – захихикал Вальжан и заухмылялся, подмигивая.

Мельник, лоснящийся от жира, ухмыльнулся. Он даже прервал торги с моим отцом о приданом, чтобы ещё раз внимательно меня оглядеть. Взгляд будущего свёкра остановился на моей груди.

– А трепались, что с пастухом спуталась… Я ж говорил: кабы спуталась, так давно понесла бы. Хорошая девка. Хороших внуков родит.

– В бёдрах узковата, – сумрачно отозвалась его жена, хмуря толстые брови.

Это была высохшая высокая женщина, с резкими глубокими морщинами и впалыми глазами. Супруг деловито возразил:

– Это ничего. С возрастом и родами раздадутся…

Они обсуждали меня при мне же, словно я была козой на случку. Я стиснула кулаки. Хотелось заорать или швырнуть в них чем-нибудь. И я бы так и сделала. Вот только рядом высился отец, а его брюхо затягивал широкий кожаный ремень.

– Ну вот наступит май, и сыграем свадьбу, – изрёк мельник. – По зиме родит, а весной отправится в поле. Чтоб не залёживалась долго-то. Посевная это святое…

– Ты чего не спишь?

Я вздрогнула всем телом и оглянулась. Надо мной нависал Дезирэ. В свете луны его волосы сияли серебром.

– Не могу уснуть, – честно призналась я. – Как только закрываю глаза, чувствую смерть за изголовьем.

– Ясно.

Он сел напротив, заглянул в лицо. В пляшущем свете свечи его глаза поблёскивали угольками.

– Как же вы все боитесь смерти!

– А ты – нет?

– Я – нет.

– Ничего не боишься?

Принц нагнулся ко мне. Я невольно отпрянула. Дезирэ криво усмехнулся. Блеснули крепкие зубы.

– Боюсь. Того, что страшнее смерти. Я принесу вина. Будешь?

– Буду.

Он вышел, а я обхватила голову руками, запустила пальцы в спутанные волосы. Да, надо было их расплести прежде, чем ложиться спать, но я так устала!

Что за сновидения? Что за странная простолюдинка, в теле которой я оказываюсь во сне?

И главное – что мне делать?

Племянник по матери был единственным моим родственником. Остались ли у него потомки? А если нет, то кто я? Как я могу доказать, что я – дочь последнего короля страны, которую все давно забыли? Да и кому это интересно? Без родных, без своих людей я… простолюдинка? Увы, нет. У любой крестьянки есть родители, или муж, или братья, или сыновья, которые заступятся, прокормят, если совсем будет тяжко, затянут пояса и пойдут наёмными работниками, но не бросят её. А я? Да меня любой встречный мужчина обидит, и некому будет заступиться!

Глаза защипало.

– Не реви, лучше пей, – Дезирэ, бесшумно вернувшийся на кухню, грохнул передо мной глиняной кружкой. Налил в неё терпко пахнувшее вино из кувшина, покрытого паутиной и пылью.

Пить вино из кружки… Фи. Моветон.

Я взяла её обеими руками, чувствуя холод глины. Сморгнула слёзы. Глотнула и закашлялась. Дезирэ уселся на стул и закинул ноги – одну на другой – на подоконник. Свеча облила его красные сапоги жадным трепещущим светом. Принц стал пить из горла́, глядя в отражение почерневшего от тьмы стекла.

– Зачем я вам?

Чёрные глаза скосились на меня.

– Неземная любовь. Истинная пара. Любовь с первого взгляда и до гроба. Вот это всё.

– До чьего гроба?

Дезирэ расхохотался, сбросил ноги на пол, стукнув каблуками, поставил кувшин и уставился на меня, наклонив голову набок:

– В неземную любовь не веришь?

– Нет.

– Ну и зря.

– Почему зря?

– Те, кто верит в такую лабуду, счастливее тех, кто не верит.

– И обманывают их чаще, – намекнула я.

Жених лишь презрительно пожал плечами:

– Похрен. Зато они счастливы в неведении.

– Пока не обнаружат, что всё это – обман.

– И что? Поплачут, найдут кого-то похитрее и снова поверят. И снова будут счастливы.

И он снова отпил вина. Я протянула кружку. Он налил. Что-то, конечно, есть в его словах, но как поверить в обман, если ты знаешь, что это обман? Дезирэ сморщился:

– Кислятина. Ещё год-два и уксус был бы. Вовремя мы его вскрыли.

От вина странным образом согрелось не только тело, но и душа. Я самой себе казалась ледяной глыбой, рядом с которой разложили костёр. Пламя печёт, лёд тает. Голова немного кружилась, но я всё ещё сохраняла трезвость мысли. Вот так и надо! Нельзя терять бдительность рядом с таким опасным человеком.

– Чем сильнее веришь в чью-то любовь, тем потом больнее развор… разор…чарвор… вырваешься.

Какое это неприятно сложное слово, оказывается!

Дезирэ пожал плечами. Снова отхлебнул. Я забрала у него кувшин. Пить из горлышка оказалось намного удобнее. Опять же, потом кому-то мыть кружку. А кому?

– А если кто-то реально любит, а ты не веришь? – задал жених провокационный вопрос. – Живёшь и не веришь, а потом помер и узнал. Вот досада-то! Представь, Шиповничек, узнать в конце жизни, что тебя кто-то искренне любил. И ты мог любить его тоже. М?

Поймать его мысль оказалось довольно сложно. Да ещё и высказанную таким вкрадчивым, лукавым голосом! Пришлось проглотить ещё вина. Недаром всё же утверждают «истина в вине».

– И кто же этот кто-то? Только не говори, что ты.

– А если я?

– Ну нет, нет! – для убедительности я помахала перед его мордой растопыренными пальцами.

– Почему же? Положим, я не очень хорошо воспитан и всё такое. Старый солдат, и не знаю слов любви. Стихи там не слагаю…

– Стихи?

Я расхохоталась так, что начала икать. Ну а если реально смешно? Пришлось запить, чтобы икота прекратилась.

– Да ты меня даже не хочешь! – прыснула ему в лицо. – Ты пажа своего больше хочешь, чем меня!

Дезирэ замер, сузил и без того не широкие глаза.

– Так, я понял. Тебе вина хватит.

– А больше и нет!

Я перевернула кувшин. На стол упала последняя капля. Я поднялась:

– Накойной спочи.

Пошатнулась. Уцепилась за стул. Мир раскачивался, словно мельничное колесо. Нет, колесо крутится, а мир… что делает мир? Дезирэ подхватил меня.

– Быстро тебя… развезло.

– Кого? Меня? Я просто танцевать хочу.

– Ну, потанцуй. Раз хочется.

Мир кружился немилосердно. Мне пришлось обхватить шею жениха, чтобы не упасть. Всё же я, кажется, и правда выпила лишнего: мне показалось, что глаза принца вспыхнули алым. Пожалуй, стоит действительно идти спать…

– Я бы потанцевала, да музыки нет, – пожаловалась ему.

– Разве?

Прислушавшись, я с удивлением разобрала в свисте ветра в печной трубе мелодию флейты. Или дудочки.

– Слишком заунывно.

Дезирэ обернулся к столу и пальцами отбарабанил такт по дубовой крышке. Ритм тотчас подхватили стол и стулья, чётко отбивая его ножками. Его же заскрипела дверь. Застучали ложки и чугунки над очагом. И всё вот это сложилось в удивительную, зажигательную музыку, немного безумную. Руки жениха легли на мою талию, и мы закружились. Вернее, это он меня закружил, а я лишь бестолково перебирала ногами. Было странно ощущать его жёсткую куртку грудью без корсета. Металлические пуговицы и ремешки даже через ткань задевали соски. Но насколько же легче дышать без тисков китовых пластин!

Внезапно я поняла, что мне нужно делать.

Ну вот же он – выход! Такой простой, такой… единственный. Ну и плевать, что Дезирэ меня не любит. Я ведь красива. И очень: белая кожа, густые, волнистые волосы, льющиеся до самых колен, тонкая-тонкая талия, упругая грудь, высокая шея и… да, ещё глаза ж как у лани. Неужели ж я не смогу влюбить в себя этого невзрачного невысокого паренька? Глупость какая-то!

А если влюблю, то он – принц, его жена, будь она даже крестьянкой – принцесса. А это значит…

Кстати, а он-то сам из какого королевства?

– Кс…тс… ты сам-то откуда? – сипло прохрипела я.

Что это с моим чудным голосочком?

– Оттуда.

– А.

Ну тогда понятно.

Решено. Его сердце станет моим. А заодно титул, богатство, рука и шпага. Ну и что там ещё… Я остановилась, схватила его покрепче, чтобы не убежал и решительно поцеловала в губы. Мягкие. А я почему-то думала, что они будут жёсткими. Закрыла глаза, чтобы не видеть лица. Дезирэ не ответил, но поддался, открывая губы, прижал к себе чуть сильнее, впечатывая пальцы в мою спину. Дыхание его стало неровным. Ладонь поползла вниз…

– Эй…

Дезирэ отпрянул от меня и оглянулся. Я положила голову на его плечо, переводя дыхание, и тоже посмотрела. В дверном проёме бледной статуей застыл Люсьен. Этот-то тут откуда? Ну и вообще, как ему не стыдно подглядывать? Откуда-то снизу живота поднималась горячая волна, скручиваясь в мучительно-сладком спазме.

– Иди спать, – махнула я рукой мальчишке. – Ты ещё мраленький.

– Доброй ночи, – процедил паж, развернулся и вышел.

Принц зло выдохнул, подхватил меня на руки, молча положил на кровать. Набросил сверху одеяло.

– Я хочу танцевать! – запротестовала я.

– Хоти.

И я осталась одна. Полежала. Было невыносимо жарко, и мерзкая кухня продолжала раскачиваться. «Мне надо в сад. И в туалет. И на воздух». Я отбросила одеяло, встала и направилась в сад.

Вот и что это было? Ревность? Абсолютно точно, это она. Однако, мой жених совершенно определённо нормален в своих сексуальных предпочтениях. И даже если его паж… Нет, никакого если. Но Дезирэ-то почему…

– Ты пьян, – донеслось до меня снаружи, когда я сползла по лестнице в прихожую. – А говорил, что волки не пьют алкоголь.

– Не пьют. Лакают.

Я замерла в прихожей, прислонилась лбом к двери. Звонкий злой голос мальчика. Хрипловатый, мужской – моего жениха. Люсьен говорит, дрожа от обиды, это чувствовалось по тому, как голос ломался, словно хрусталь. Дезирэ добродушно посмеивался.

– Уйди.

– Осень, – мягкое, – перестань. Детский сад. Это глупо.

А причём тут дракон?

– Как и я. Глупость – моё второе имя!

Дезирэ расхохотался. Я бы тоже рассмеялась, но мне нужно было держаться за дверь: пол качался.

– Смешно, ага. Зачем я тебе? Отпусти меня. Я домой хочу. К сестре…

– К маме, может?

Шорох борьбы.

– Руки убрал! Возвращайся обратно, танцуй с невестой. У вас хорошо получалось. Вы вообще очень друг другу подходите.

Я осторожно выглянула и увидела, что принц нежно обнимает пажа и чуть покачивает, словно пытаясь утешить. Дезирэ? Утешить?

– Перестань, – снова мягко посоветовал мой жених. – Ты же знаешь: её скоро не будет, а ты – будешь всегда.

Сердце стукнуло, замерло, а потом застучало. Я прижала руку ко рту. В к-каком смысле не будет?

Жених резко обернулся в мою сторону. Но ведь он же не может меня видеть, да? Не через дверную же щель? И не в темноте… Они обнимались от меня шагах в пятнадцати. Или десяти. Ночь. Тучи набегают на серп месяца. Нет, нет, увидеть меня Дезирэ никак не мог. И всё же мне стало страшно. Даже голова перестала кружиться.

Я на цыпочках пробралась наверх, в свою комнату. Нашла под кроватью ночной горшок. Поморщилась. Но… переживу. А вот на улицу до утра выходить не буду.

* * *

Проснулась я от того, что в дверь немилосердно барабанили.

– Подъём! – орал Дезирэ. – С вещами на выход.

Ночью… Это же был сон? Ну конечно, сон. Не мог же наш танец был реальным! Приснится же…

– Мне нужна помощь, чтобы одеться, – решительно заявила я и спрыгнула на грязный пол.

Принц распахнул дверь и вошёл.

– Я не совсем вас имела…

– Вчера мы были на «ты». Давай сюда, что там тебе надо надевать.

Ах он… собака сутулая!

– Будьте добры, выйдите. Я в одной рубашке и…

Русая бровь поднялась, малиновые губы скривились.

– И чего я там не видел?

Я замерла. Но… То есть… мне не приснилось? Всё это произошло ночью, и столы отбивали ритм, и… Мы целовались?

– Мы с вами… танцевали ночью? – голос снова стал хриплым и непослушным.

– В каком смысле? – он искренне удивился. – Ты о чём?

– Вы принесли вина, и… а потом…

Принц выжидательно смотрел на меня, и в его глазах почти не было ехидства, лишь любопытство и недоумение. Я покраснела. Хорошо хоть я не брякнула про стулья, ложки и поцелуи!

– Мне просто приснился странный сон и…

– Ясно. Вот это? Или юбку? – он взял в руки корсет, и я почувствовала, как заполыхали мои щёки. Видеть эту интимную часть туалета в мужских руках было до крайности неприлично.

– Мне надо умыться и… умыться.

– Не здесь. Не сейчас. Мы будем проезжать тёплые источники. Там сделаем остановку. Здесь только колодезная вода. Она ледяная. Времени греть и греться нет.

Пришлось подчиниться. Я натянула штаны, подняла руки, и Дезирэ надел на меня корсет. Впрочем, принц же вроде как мой жених? Да? Так что, наверное, это всё не совсем уж неприлично. А, если мне ночное происшествие лишь приснилось, значит, слов «её скоро не будет, а ты – будешь» тоже не было? Дезирэ затянул шнуровку.

– Потуже, – попросила я, выдохнув.

– Достаточно. Что дальше?

– Фижмы.

Но мысль обольстить жениха, явившаяся в сонном бреду, наверное, всё же вполне разумна.

Принц молча закрепил на мне каркас, я надела жёсткий перед корсета, затем настал черёд нижней юбки. Потом рукавов, парчового корсажа, затем мы булавками прикрепили порядком перепачкавшуюся вчера узкую треугольную вставку-раф из голубой парчи. И последний штрих к образу – верхняя бархатная юбка.

– М-да, – угрюмо заметил парень, – сколько всякой хрени наизобретали.

Закрепив все остальные мелочи, я выдохнула.

– Мне нужно расчесать волосы. Сама я с этим не справлюсь. Но сначала их нужно расплести. Может, всё же позовёте Люсьена?

– В бездну.

Я села на стул. Дезирэ, тихо ворча, принялся разбирать мою причёску.

– Давай их обрежем? – наконец, не выдержав, предложил он.

– Давай лучше позовём Люсьена?

Ещё через полчаса принц всё же сдался и действительно ушёл за мальчиком. Я облокотилась о стол и принялась ждать. Мой взгляд упал на зеркало, серебряно мерцающее на столе.

Дезирэ хочет жениться на мне, чтобы стать королём… трёх, теперь получается, королевств. А я? Хочу ли я стать королевой? Я крутанула зеркальце юлой. И вообще: чего я сама хочу? Власти? Да вроде нет. Любви? Тоже нет. Я не верю в любовь. Где-то там, на западе, волнуется море. Огромное и бескрайнее. И кричат белые птицы. Где-то там – край земли. А что за ним? Я снова крутанула зеркальце. Офир – страна золота и драгоценностей? Или бездна, куда падают воды морей? Что там, за гранью?

– Принц сказал, что вам нужно волосы расчесать.

Я оглянулась на пажа. Он смотрел в сторону. Кивнула, продолжая размышлять. Сегодня мальчик казался ещё более угрюмым. Я вспомнила, что хотела превратить его в союзника:

– Люсьен, ты давно знаешь принца Дезирэ?

– Нет. Но мне хватило.

Люс принялся аккуратно расплетать мои косы. Бережно и нежно, как будто делал это не впервые.

– Скажи, он тебе нравится?

Глупый вопрос. Какой слуга ответит «нет»? Разумеется, я сейчас услышу что-то вроде «он великодушен и благороден» и тому подобное…

– Разумеется, нет. Кому он может нравится? Он же отмороженный на всю голову.

– А… подожди… А почему тогда ты ему служишь?

– А зачем вы за него замуж выходите?

Я с недоумением оглянулась.

– Ну… Дезирэ меня разбудил, снял проклятье… И потом, я одна в целом мире… По сути, у меня нет выбора…

– Можно подумать, он у меня есть. Не вертите головой. Ничего, если я просто косу заплету? Могу щучий хвост, он уменьшит длину.

Вальжан, сын мельника. Вполне симпатичный на вид парень…

Люсьен. Странный паж странного принца

Глава 4

Хорошие птички

Часа через два я была готова. Дезирэ ждал нас, лёжа на пожелтевшей траве и глядя в серое небо, собирающееся плакать. Рядом паслись две лошадки.

– А вторая откуда? – изумилась я.

– Купил. Пока вы возились.

Он лгал. На многие лье вокруг не было ни одной деревеньки. Но вряд ли было разумно оспаривать его слова. Принц вскочил.

– Сами решайте, кто из вас в седле, кто на холке или на крупе. Лично я выбираю вот этого.

Дезирэ ткнул пальцем в нового, вороного коня. Я оглянулась на серого. Бывший дракон покосился на меня выпуклыми задумчивыми глазами.

– Ты нам не поможешь? Не подсадишь в седло?

– Нет.

Мне кажется, или он злится? Но на что? На то, что мы так сильно задержались? Солнце уже почти выглядывало из-за гор.

Люсьен решительно подошёл к лошади, схватился за луку седла, просунул в стремя носок сапога. Правого. Притом что подошёл слева. Подпрыгнул. Осознал, что неправ, попытался поменять ногу, лёг животом на седло. Конь всхрапнул и вдруг попятился.

– Стой! – закричал паж, дёрнул узду на себя, и раздражённый серый взвился на дыбы.

Мальчик упал, зацепившись ступнёй за стремя. Стукнулся головой о землю. Я бросилась к нему, перехватила коня за узду, повисла, стараясь удержать скакуна и успокоить:

– Тише, тише…

Но тот хрипел, ржал и бил в воздухе передними ногами. Почему животное так нервничает?

– Ты специально, да⁈ – завопил Люсьен. – Чтобы мы поняли, что ничего без тебя не можем⁈ Ты…

– А вы можете? Хотя бы чего-нибудь? – грубо уточнил Дезирэ.

Пока я пыталась остановить скакуна, принц оказался рядом и успел вытащить мальчишку из-под копыт. На месте пажа, я бы, наверное, поблагодарила, но Люс явно не знал такого глагола.

– Ненавижу! – прошипел мальчик взбешённой кошкой, пытаясь высвободиться из рук спасителя.

– Это радует. Принцесса, ты-то умеешь ездить в седле?

– Умею. В дамском. Или в мужском, но тогда в штанах. Однако сейчас на мне платье, а запасного мужского костюма у меня, увы, нет.

Дезирэ выпустил мальчишку, подошёл ко мне и… сорвал с меня верхнюю юбку. Я раскрыла рот, шокированная, не в силах произнести ни звука. Принц содрал фижмы, отбросил их в сторону и разорвал нижнюю юбку. Снизу-доверху. Оглядел дело своих рук. Но как это возможно⁈ Что у него за сила в руках, чтобы порвать крепкую ткань⁈

– Вы… вы…

– Так намного лучше. Ногу в стремя.

– Но вы сейчас порвали мне платье!

– Я в курсе. Ногу в стремя.

Спорить с ним? Есть ли смысл? А если смысла нет, то – зачем? Нервно выдохнув, я молча вдела в стремя левую ногу. Жених помог мне сесть в седло. Обернулся к Люсьену.

– Знаешь, – сказал мягко и ласково, – здесь неподалёку есть прекрасная башня. Высокая-превысокая. Внизу – река и скалы. В том краю никого нет. Зато есть источник, прямо внутри башни. И еда. И никого. Только камень.

– Я выброшусь из окна.

– Умно́. Но там нет окон.

Испуганный мальчик попятился.

– Я не буду есть и умру с голода!

– Уверен, что выдержишь муки голода? Поэкспериментируем?

– Ты их убил! – задыхаясь прошептал паж. – Их всех! Я не хочу…

Он что, всё ещё о кроликах?

– Все живые смертны, – Дезирэ пожал плечами. – У тебя нет выбора, Зайчонок.

Принц вскочил в седло и протянул пажу руку. Тот всхлипнул, поколебался, но всё-таки взялся за широкую ладонь.

– Ногу на мой сапог, – подсказал Дезирэ. – Ты справа от лошади, поэтому правую. Нет, левая должна быть впереди. наступай пяткой.

А потом перехватил и посадил впереди себя. Обернулся ко мне.

– Готова? Или, может, тоже хочешь в башню?

– Куда мы сейчас?

– На источник. Тебе надо вымыться. Нам тоже.

– А потом?

– В Старый город – столицу Монфории.

– У тебя вообще есть армия-то? Рыцари, мушкетёры, гвардейцы, кто-то в этом роде?

– А у тебя?

– Нет.

– И у меня – нет.

– А… кто есть?

– Ты, я и Люсьен. Не будем тратить время. Поехали.

И он пришпорил коня. Дева Пречистая! Как же мне хотелось развернуться и поскакать в противоположном направлении! Они оба неизлечимо больны. Или, как сказал Люсьен – отморожены на всю голову. На обе головы. Что за дурацкие шутки?

* * *

Старый город был обнесён высокой зубчатой стеной. Башни-восьмигранники купали в небе сине-алые флаги. Здесь горная цепь переходила в плоскогорья, распаханные трудолюбивыми крестьянами. Туда, дальше на восток, начинались великие степи, на севере окружённые непроходимыми болотами и чащами. В степи жили воинственные кочевые орды. Я вспомнила, что отец постоянно держал на заставах восточного пограничья армию в боевой готовности. С юга сухими ветрами дула бесплодная пустыня. Но это где-то там, далеко. А вот тут – плодородные, хоть и глинистые земли.

Были.

Я закрыла глаза, вдыхая чуть горьковатый осенний воздух, напоённый теплом и светом. Я помнила этот город. Он всегда утопал в цветах. В конце марта с гор сходили последние снега, вода заливала поля, поднимаясь из рек. А в апреле приходила настоящая жара. Изнывающие от зноя горожане прятались по домам, а вечером выходили к бесчисленным фонтанам. Но несмотря на солнце, столица всегда услаждала взор зеленью садов, скверов, аллей и бульваров, потому что её построили в месте, изобилующем источниками. Мы никогда не знали засухи.

Открыла глаза. Всхлипнула.

Каменные стены. Каменные башни. К стене жмутся жалкие хижины. Выжженная земля. Ветер поднимает сухую красную пыль. Всё красно-серо-жёлтое. Ни малейшего следа зелени.

– Что здесь произошло? – прошептала я и облизнула сухие губы.

– Война, – коротко бросил Дезирэ и пустил коня по терракотовой тропинке.

– Так ведь… почти сто лет прошло…

– Каган, захвативший город, сжёг его полностью, до камня. Все оросительные канавы были затоптаны и перекопаны, чтобы в них не мог спрятаться ни один сопротивленец. Пруды завалены трупами, колодца засыпаны солью. Ну, это ещё сторонники де Монфора пытались лишить нападавших воды.