Текст книги "Подъем, спящая красавица! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Разумовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Меня мучают кошмары.

Я поднялась, радуясь, что мужчина нашёл одежду самостоятельно. Подошла к лошади, обернулась к нему:

– Поехали?

Он подошёл и обнял меня. По-дружески, тепло и крепко. И мне стало ещё хуже. Вот и как после всего сказать ему, что я больше не его невеста? Что я его променяла на короля? И что станет с Арманом, когда он об этом узнает? Подло с моей стороны? Да. Вот только… Одно дело – спать с договорным мужем, когда ты холодна к нему, а он – к тебе, и ваши отношения – формальны с обеих сторон, рожать ему наследников, заранее согласовывая даты близости, а другое – ложиться холодной в постель к мужчине, который страстно жаждет обладать тобой и твоим сердцем, и вспоминать другие руки и другие губы, пока муж ласкает твоё тело. Так что, всё к лучшему.

Арман сел в седло, я – позади. Обхватила его пояс руками, прижалась щекой к спине.

Мне казалось, я умерла. Сердце молчало. Я будто стала старой-старой, совсем древней бессмысленной старухой. Хотела ли я стать королевой? Нет. Наверное. Мне было всё равно. Но без моей помощи Илиана снова заключит Анри в темницу. И потом…

Если я стану королевой, то смогу объединить три королевства, а, значит, войны закончатся. Я поставлю Осень своим главным советником. Мы сделаем то, что она хотела: законы, госпитали, даже школы. Может быть, я даже смогу отменить казни и пытки. Если удастся. Стану ли я доброй королевой? Нет. Я не добра. Во мне не было любви к другим людям. Не было даже жалости к ним. Но… какая разница? Кому какое дело до моего сердца, если их жизнь наладится? Ведь и не добрый человек может делать добро? Или нет?

Я никак не могла понять, чего хочу сама. Словно гналась за тенью, и никак не могла её догнать, и не было времени остановиться и подумать зачем и куда я бегу, чего хочу. Хочу быть с Румпелем. Но он выбрал не меня. Хочу просто жить, но теперь, когда я перешла дорогу Илиане…

Окна дворца светились в темноте ночи, двор запруживали кони, ослы, люди, повозки. Кажется, Эрталия радовалась возвращению своего короля, под руку которого сейчас стекались все недовольные правлением королевы-ведьмы. И, очевидно, таких было немало. Пока мы пересекали двор, я увидела множество лиц: простых и сложных, усталых, бородатых, гладко выбритых. Некоторые приехали целыми семьями, и дети, те, что не прятались под юбки матерей, весело гонялись друг за дружкой, смеясь и повизгивая среди толпы. О них спотыкались, и ругали, порой крепко, но в основном никто не обращал на ребят внимания. А мне сразу вспомнился Эртик. Наверное, принц многое бы отдал, чтобы сейчас бегать с этими детьми. Сердце заныло. Оказывается, оно ещё живо.

Когда мы поднялись по ступенькам к высоким входным дверям, четверо гвардейцев скрестили перед нами алебарды. Я едва не шарахнула по ним магией с досады, но вовремя спохватилась: всё правильно, молодцы, ребята.

– Маркиз Арман де Карабас с невестой, доложите Его величеству, – официально представился Арман.

С невестой… Как бы, да. Вопрос только чьей.

Вскоре вышел слуга, и нас провели в кабинет. А я шла и думала, что будет дальше. Румпель сделал свой выбор. Между мной и Илианой он выбрал Илиану, но… Я уже не злилась на него. Было просто пусто. Без него всё было пусто.

Как я так влипла? Когда? Мы ведь виделись совсем недолго…

Слуги распахивали перед нами двери, вельможи, поторопившиеся перекинуться на сторону освобождённого короля и заполнившие коридоры и анфилады комнат, перешёптывались, а я всё вспоминала нашу первую встречу в библиотеке, когда Румпель принял меня за другую. А я…

Это очень странно, но тогда, там, у меня не было чувства, что передо мной – чужой человек. Нет. Наоборот. Я как будто знала его всю жизнь. И дело вовсе не в пороке фей – тяготении к мужским объятьям. Совсем не в этом. Потому что… сразу после этой встречи я от него избавилась. Я перестала чувствовать влечение ко всем симпатяжкам королевства разом.

Как такое возможно?

Когда мы вошли в распахнутые двери кабинета, король Анри сидел за длинным столом из вишни, сложив на него руки, и смотрел на нас. В кресле справа от него уютно устроилась Кара в нарядном зелёном платье, очевидно, взятом из гардероба несчастной Игрейны.

– Ваше Величество, – я присела в реверансе, – приветствую вас на свободе.

– Благодарю. Рад, что вы нас догнали. Маркиз де Карабас, мне рассказали, что Илиана отменила вашу свадьбу?

– О, это такие пустяки, – улыбнулся Арман.

Я лёгким взмахом пальца магически закрыла дверь. Король напрягся. Ещё бы. Прошлое общение с магией ему стоило не только короны. Я прошла и встала, опершись о стол:

– Давайте говорить откровенно, мой король?

Он не сразу принял такое вольное обращение. Да, мы были наедине, и всё же… Монарх нахмурил густые чёрные брови. Кара с любопытством покосилась на меня.

– Я вам не представилась, помнится. Так вот, моё имя – Шиповничек, я была принцессой и единственной дочерью короля Леона сто лет назад, а потом злая ведьма прокляла меня, заставив заснуть на целый век.

– Принцесса Шиповничек? – Анри скривился, вспоминая.

Но, видимо, он плохо учил уроки.

– Почти сто лет назад, – заметил Арман. – Точнее говоря, семьдесят два года назад.

– Что? – переспросила я.

И вдруг вспомнила вопрос Румпеля: «кто тебя разбудил?». Но ведь проклятье должно было продлиться ровно сто лет… Значит, Дезирэ – не тот, кто должен был меня разбудить? Получается, так. Но тогда как он смог? «Их силы невероятны и не знают предела», – снова прозвучал в ушах голос Румпеля. Положим… Но – зачем?

Арман принялся рассказывать королю-невежде о временах, когда три королевства были единым целым, о моём отце, о проклятье и о том, как они дошли до жизни такой, а я попыталась собрать все сведения, что я знаю, чтобы найти ответ на главный вопрос: зачем всё это Дезирэ?

«Я уеду на пять дней…». А дальше – гнусные угрозы и отвратительные намёки. Зачем? Он не был настолько глуп, чтобы не понимать: я постараюсь бежать. Любая бы убежала. Зачем же предупреждать, что у меня для побега будет целых пять дней? И потом… охота… Я вспомнила волка на скале. Да он же… Он просто играл! Мне тогда было так страшно, что я не поняла этого, но… с могуществом-то Пса бездны и не догнать нас! С тем, как он перемахнул пропасть одним прыжком! Дезирэ забавлялся, или…

Или гнал нас туда, куда хотел?

У меня подкосились ноги, и я опустилась в кресло. То есть… Получается, Дезирэ спровоцировал мой побег, верно? И тогда тот факт, что Арман по ночам стал превращаться в человека… О-о-о… Это тоже дело рук Дезирэ! Ведь мне одной было бы не убежать – я не знала дороги. И – некуда.

Голова кружилась от избытка мыслей.

А ещё: ведь он наверняка знал о нашем сходстве с Илианой. Нет, в этом нельзя было быть уверенной точно, но, когда кони свернули по направлению к Родопсии, волк появился именно справа, из-за чего они изменили направление. Дезирэ гнал нас в Монфорию! И… я не поверю, что он делал это случайно, и что…

Он хотел свергнуть моими руками Илиану? Он хотел, чтобы я освободила Анри?

«Помоги мне, пожалуйста. Помоги мне разобраться», – прошептал мне Румпельштильцхен. Разобраться в чём? Ужаленная любовью, пылающая гневом и желанием, в тот момент я не задумалась о его словах. Я решила, что он просит меня помочь ему разобраться в чувствах, но… Нет. Румпель не принимал решение, кого из женщин выберет. Это решение у него уже было, он не колебался. А, значит, разбираться он хотел в чём-то ином.

И ему нужно было имя Дезирэ.

А, значит, я снова возвращаюсь к вопросу: зачем всё это Дезирэ? Пёс бездны, тьма и зло, и… «Война, – вдруг поняла я, – кровь. Ему нужно, чтобы Эрталия утонула в крови. С моей помощью». И другими глазами посмотрела на Анри.

– Всё это ужасно интересно, – протянул король скучающе, – но… Я правильно понимаю, что вы потому и схожи с моей неверной женой, что вы – какая-то там наша прабабка?

– У меня не было детей, – процедила я, – я не была замужем.

Он с куда большим любопытством оглядел меня. Нет уж, милый, для развлечений тебе хватит Кары.

– А ещё вы – не мой потомок. Вы потомок Анрио Дютора, главного ловчего моего отца. Но спасибо, что перешли к главному. Итак, законная наследница всех трёх королевств – Эрталии, Монфории и Родопсии – я.

– Это ещё доказать надо…

– Я докажу, – я почувствовала, как брезгливо скривились мои губы. – Ведь я – тринадцатая фея. Вы не забыли об этом?

Вскинув руку, я воплотила над ней сияющую корону из золотистого света. Анри поперхнулся.

– Красиво, да?

– И что вы хотите? – насупился король.

– Хочу мир. Хочу, чтобы мои подданные не убивали друг друга в дурацкой междоусобице. Чтобы развивали ремёсла, науку и культуру. Строили дороги и торговали.

Ты просчитался, Дезирэ! Я не стану устраивать кровавую заваруху.

– Какие замечательные идеи, – едко заметил коронованный парень и хмыкнул.

– Анри, я могу выбрать любого короля. Например, короля Андриана Родопсийского. Но я выбираю вас. Я стану королевой трёх королевств, а вы – моим супругом и по совместительству королём-вассалом Эрталии.

Воцарилась мёртвая тишина. Потрясены были все: Анри, Кара, Арман… Последний, наверное, даже больше других. Он даже поперхнулся и закашлялся.

– И зачем мне это нужно?

– Затем, что тяжело тягаться с человеком, наделённом магией.

– Ну, своя фея у меня есть, – Арман обернулся к Каре.

Наши взгляды с бывшей служанкой встретились. Её был до крайности задумчив. Ещё бы! Она давала клятву не причинять мне зла и не делать, не говорить того, что причинило бы мне вред. Сложновато будет это совместить с войной против меня. Чёрные глаза блеснули укоризной. Очевидно, девица уже примеривала корону.

– Мы с Карой почти сёстры, – мурлыкнула я. – Она никогда не согласится выступить против меня.

– Да, мы – друзья, – таким же милым голоском прощебетала моя закадычная подруга.

– Я подумала, что оставлю королей и в Эрталии, и в Родопсии. Королём Эрталии станете вы, королём Родопсии останется Андриан. Женится на Каре, и мы станем чаще встречаться…

– Он женат, – сухо отозвался Арман, про которого все забыли.

– Дело поправимое, – усмехнулась я.

Нет, я не хотела зла неизвестной мне женщине. И не собиралась насильно женить Андриана на Каре, но… сейчас мне нужна была её поддержка. Боюсь, что против могущественной Илианы я одна не выстою.

Анри побарабанил пальцами по столу. Я тепло улыбнулась мальчишке:

– Мой король, я понимаю, что вам не очень улыбается связать свою судьбу с женщиной, которая внешне так похожа на ту, которую вы ненавидите. Но это подобие послужит нам на руку. Мой план такой: мы пригласим Илиану на переговоры, и убьём её. А потом я просто сделаю вид, что я – это она. Народу объявим, что мы помирились. Да, согласна, это злодейство, но лучше умереть ей одной, чем тысячам ни в чём не повинных людей. Этой заменой мы избежим междоусобной войны. А дальше… я не стану возражать против ваших развлечений. Вы будете жить в своём королевстве, я – в своём.

И – увы – Румпеля со мной не будет. Но это неважно. Сейчас – неважно.

– Я уже наразвлекался, – прошипел мрачно Анри.

– Если вы встретите достойную и добрую женщину, вы сможете сделать её официальной фавориткой. В конце концов, мы взрослые и разумные люди, а брак – лишь пустая формальность.

И я не хочу ложиться в твою постель.

– Увы, – вдруг погрустнело Величество. – Я уже встретил её. Хорошо, моя милая спасительница, я согласен. Но с одним условием. Кроме всего того, что вы перечислили.

«Вы не должны ни от кого рожать детей, кроме меня» – сейчас скажет. Я хмыкнула. Да и ладно. Моё сердце разбито вдребезги. Не хочу больше никаких любовных отношений. Хочу мира во всём мире, хочу… Эртика. Хочу, чтобы Дезирэ сдох. И потом, у меня уже есть сын.

– С каким же, мой король?

– Вы вернёте её к жизни.

Анри встал, прошёл к камину, снял с него мраморную статуэтку и поставил передо мной на стол. Слишком знакомую мне статуэтку. Голубые глаза короля потемнели, синева на гладко выбритом подбородке словно подчёркивала их яркость. Я помедлила несколько минут прежде, чем ответить:

– Хорошо. Но я сделаю это после того, как мы воплотим мой план в жизнь, вы официально признаете меня супругой и объявите о нашем примирении. Мне нужен залог вашей лояльности. И ещё… ваш гнев на Илиану не коснётся Бертрана, её сына.

Анри удивился. Презрительно сморщил губы, вскинул густые брови:

– Вам то какое дело до ублюдка?

– Вы забыли: я – буду Илианой. Значит, Бертран станет моим сыном. Однажды он уже перепутал меня со своей мамой, надеюсь, ошибётся снова, тем самым публично подтвердив, что я – это она. Было бы странно, если бы я согласилась, чтобы моего сына как-то принизили, обидели или забрали у меня.

– Ну хорошо, от мальца всегда можно будет избавиться потом, – осклабился Анри.

Я чуть не шарахнула по нему молнией, но затем напомнила себе, что король даже не знаком с мальчиком. С чего бы обманутому мужу любить сына своей жены? Эртик, никогда, никогда ты не узнаешь, кто убил твою мать! Я стиснула пальцами столешницу и добавила, как могла спокойнее:

– А ещё Бертран будет жить со мной.

– Как скажете.

– Тогда напишите супруге письмо, предложите мир. Напишите, что не хотите войны. Что раскаивайтесь в том, что её обижали раньше.

– С чего вы решили, что я её обижал?

Его красивые глаза в оправе густых черных ресниц были полны недоумения. Я пожала плечами:

– А с чего иначе жена восстала против любезного супруга? А теперь, мой король, разрешите мне идти в опочивальню. Я очень устала. Обсудим план завтра?

– Дозволяю, – равнодушно согласился он.

Выходя, я потянула Армана за рукав. Тот повиновался. Мы вдвоём прошли коридор, свернули на чёрную лестницу. Здесь никого не было. Я остановилась, обернулась и заглянула в его потемневшее лицо.

– Простите меня, – прошептала искренне. – Простите, что я невольно обманула вас. Я…

– Отчего ж невольно? – он вдруг выдернул руку из моей руки и попятился, глядя на меня едва ли не с ненавистью. – Вы умело использовали мои чувства, моя королева. Сначала для того, чтобы сбежать из Монфории, затем – чтобы попасть в королевский замок. А я, идиот, не понимал, почему вы так охладели ко мне! А у вас просто поменялись планы.

Он поклонился, бросил на меня презрительный взгляд, круто развернулся и… убежал. А я опустилась на ступеньки и схватилась за голову.

Румпель выбрал не меня. Мне придётся убить Илиану, хотя я уже расхотела причинять ему такую боль. Я предала любовь мужчины, искренне меня любившего. Но… могу ли я иначе? Могу ли я просто взять и уйти, оставив их всех?

Что будет, если я уйду?

Междоусобная война и тысячи погибших с обеих сторон. А когда страну погрязнет в междоусобицах, соседние короли непременно этим пользуются. Я вспомнила истощённых родопсийцев, выжженные, вытоптанные поля и детей, безразлично наблюдавших, как мы подъезжаем к Старому городу.

Это – мой народ. Я – их королева.

Я вынула из кармана то зеркальце, которое мне отдала Осень. Открыла. Если хочешь меня сожрать – сделай это сейчас, когда мне так больно и плохо.

– Зачем тебе всё это было нужно, Дезирэ? – прошептала, надеясь, что он услышит.

Дополнение 5

Дезирэ мчался по отрогам гор. Он преследовал косулю, в венах бурлило счастье охоты. Запах адреналина и кортизола добычи, всё усиливающийся, дурманил его острый нюх. Волк специально не использовал свои сверхспособности: так всё закончилось бы слишком быстро. Он перепрыгивал через камни, втягивал ноздрями ночной воздух и был совершенно счастлив.

Азарт погони притуплял страхи и сомнения, с некоторых пор раздиравшие душу Пса бездны.

Выскочив на утёс, на котором, тяжело дыша и склонив навстречу зверю забавные рожки, замерла тонконогая добыча, Дезирэ распахнул пасть, высунул язык, переводя дыхание и охлаждая тело. Он почти любил её. Той нежностью хищника, которая охватывает победителя, вонзающего клыки в тёплую плоть.

– Жа-а-ак, – вдруг повеяло тихо из бездны.

Волк вздрогнул, шерсть встала дыбом. Облизнулся и щёлкнул зубами. Косуля, едва ли не зажмурившись, прыгнула. Проскочила мимо и на последнем дыхании бросилась прочь. Дезирэ не стал её преследовать. Подошёл к пропасти, парившей холодным туманом.

– Говори, – прорычал хрипло.

– Ты посерел, Жак, – прозвучало эхо. – Где твоя тьма?

Волк обернулся светловолосым парнем. Замер, пытаясь выровнять дыхание и справиться с подкатывающей паникой.

– С чего бы? – процедил, по-собачьи вздёрнув верхнюю губу и оскалившись.

– Ты стал жалеть. Ты знаешь, что это значит.

Дезирэ медленно обернулся к говорившему. На скале позади него сидела Осень. Ветер развевал лунные волосы, и они медленно реяли вокруг полупрозрачной головы. Почти Осень: совсем детское личико – ей было лет семь, не больше – застыло холодной маской.

– Ага. Я вот прям старый добрый Волк. Весь такой жалостливый: пожалею, а потом догоню и снова пожалею.

– Ты лжёшь, – заметила лже-Осень.

Эй рассмеялся, оседлал камень, задрал подбородок и презрительно посмотрел на исчадие тьмы. Где-то там внизу, в ночной тьме, спал Старый город. И в чердачной каморке настоящая Осень тихо сопела, обхватив подушку руками и ногами. Но об этом лучше не думать.

– Есть конкретика – говори. Нет – проваливай.

Прозвучало дерзко и нахально, но лучше так, чем умолять или оправдываться.

– Девочка. Ты её бережёшь.

Ему захотелось взвиться и впиться клыками в лживый образ на скале. Но Дезирэ лишь скривил губы и фыркнул:

– Чушь. И ты это знаешь. Во-первых, она – мой маяк. Во-вторых, чистая душа.

И зевнул широко и откровенно.

– Ты ей служишь. Ты её щадишь.

– Да? – он вскинул бровь. – Положим. И что?

– Она останется твоим маяком, даже если ты заточишь её в сырое подземелье с пауками. Вовсе незачем было создавать для неё кровать и таскать книги из Первомира. А чистая душа… Она спасла Волка бездны. Встала на сторону зла.

Было жутко и странно видеть это застывшее выражение и мёртвые глаза на почти родном лице. Дезирэ внезапно почувствовал, что замёрз. Но Псы бездны не мёрзнут. Нигде, кроме самой бездны. Тьма приближалась, готовая его поглотить.

Осень соскользнула со скалы и поплыла к нему. Эй с трудом удержался от желания отпрянуть и броситься бежать. Понимал: бесполезно. Лишь порадовался про себя, что в человеческом теле не способен прижать уши к голове и поджать хвост, выдавая панический страх. Выдохнув, расставил ноги пошире, засунул руки в карманы штанов. Пожал плечами:

– Развлекаюсь, как могу. В чём проблема? Мне не нужно, чтобы мой маяк сдох от тоски или ужаса.

– Заключи её в зазеркалье.

Дезирэ сделал вид, что задумался. Лже-Осень коснулась его щеки ледяной рукой:

– Тьма недовольна, Жак. Тьма чувствует предательство. Вспомни свою клятву. Докажи, что бездна ошибается.

– Как? Заточить маяк в подвал с крысами?

– Нет. Просто возьми её. Не отказывай девушке. Ведь она уже взрослая. Больше нет твоей клятвы. Сделай это, верни в сердце тьму.

– Она – мой маяк, – прорычал Дезирэ, оскалившись и снова став волком. Наполовину.

– Она останется живой: в зазеркалье смерти нет. Я сказал, а ты услышал, малютка-Жак. Будь хорошим волчонком, верни в душу тьму. Слишком там посветлело.

Волк встряхнулся и снова стал парнем, наклонил голову набок и улыбнулся весело:

– А если нет?

– Тьма поглотит тебя. И тогда Псом бездны для этого мира стану я. Можешь и отказаться. Я давно не губил миров, а этот – ничем не хуже прочих.

Призрак коснулся мёртвыми губами его щеки и испарился. Дезирэ оглянулся и посмотрел на обглоданную ночью луну. Ему было плевать на мир. Погибнет так погибнет. Плевать, что будет с этими людишками, но… Осень. Она ведь останется среди них.

И вдруг расслышал тихое, словно дуновение ветра: «Зачем тебе всё это было нужно, Дезирэ?»

Глава 24

Обещания и надежды

Море оказалось бесконечно тёплым, сияющим, добрым, как любимый пёс. Оно лизало подошвы ног, ласкалось и играло с нами. А вот те, кто жил на его берегу, добрыми не были. В Марсель нас не пустили, заявив, что бродяг, крадущих детей, не потерпят.

Нас было не так уж много, тех, которые дошли. И с каждым днём становилось всё меньше. Видя, что море не расступается, ребята разочаровывались. Те, кто прошёл с нами так много, молча разворачивались и уходили куда глаза глядят. Этьен бледнел и мрачнел, забирался высоко в прибрежные скалы и там молился или играл на дудочке. Но с каждым днём молитвы его становились короче, а вскоре я слышала почти весь день лишь грустную мелодию свирели.

Выздоровевший Жак злился, задирал всех вокруг, ходил, сунув кулаки в карманы штанов и стал совершенно невыносимым. Лучше бы помер в горах, честное слово. А Кармен наоборот ожила и снова её загорелая кожа зазолотилась. Подруга танцевала по кабакам и расцветала с каждым новым кавалером. Очень быстро её юбка стала красочной и нарядной, в волосах становилось всё больше разноцветных ленточек, а на шее – бус.

– Кэт, зря ты сохнешь по нему, – смеялась она надо мной. – Зачем тебе этот скучный сухарь, если в мире столько весёлых и добрых парней?

А я просто ждала. Когда Этьен поймёт, что всё закончено. Когда перестанет смотреть в небо и посмотрит на меня. Пречистая Дева, конечно, добра и прекрасна, но она – где-то там, а я – рядом, тут. Ведь лучше же тот, кто тут, чем тот, кто там, разве нет?

Я бродила по дюнам, и море облизывало мои босые ноги. Жалоба дудочки разрывала сердце. Если бы я была Богом, давно бы послала ему своих ангелов. Но Бог молчал.

Вечером, когда мрачный Этьен сел к нашему костру, а Жак протянул ему рыбу, запечённую в углях, Кармен вдруг не выдержала:

– Ну и как? Оно стоило того, пастушок? Вот этот весь поход, и смерти… Где твоё чудо? И ангелы, и…

– Заткнись, – прошипела я, а Жак швырнул к неё галькой.

Кармен схватила мальчишку, встряхнула. Я тоже вскочила и вырвала ребёнка из её рук.

– Перестань! – зашептала горячо. – Этьен не виноват, что Бог молчит. Этьен-то не молчит, это не он виноват.

– Было весело, – хмыкнул Жак.

Мне захотелось как следует врезать ему. Давно ли умирал? Мы говорили шёпотом, потому что Эллен уже уснула.

– Кармен права, – вдруг устало заметил Этьен.

Он сидел, положив подбородок на колени и обхватив их руками. В травяных глазах мерцали отсветы углей. И от всей его фигуры веяло таким отчаянием, такой сломленностью, что мне стало не по себе.

– Ничего не права!

– Все эти смерти на мне. Я один во всём виноват.

– Не ты, а Бог. Ведь ты лишь исполнял Его веление и…

– С чего я вообще взял, что со мной говорил Он? Если бы это было от Него, то море расступилось бы.

Этьен говорил совсем тихо, но мне казалось, что с каждым его словом падают горы и мир рушится. Я бросилась к другу, схватила за плечи:

– Не смей! Не надо! Ты ни в чём не виноват…

– Это дура Кармен так сказала, – вмешался и Жак, ковыряя пальцами ноги песок. – И вообще, зачем ты взял всех этих девок с собой? Это всё из-за них…

Я обернулась, размахнулась, чтобы влепить наглому мальчишке затрещину, но Этьен перехватил мою руку. Я и не заметила, как он вскочил, поняла, лишь почувствовав его дыхание сзади на шее, а пальцы на запястье.

– Кармен права, – обречённо повторил Этьен. – Бог молчит. Завтра мы возвращаемся домой.

Он обнял меня со спины и положил голову мне на плечо. Наклонился, видимо. За это лето друг резко вырос и сейчас был выше меня.

– Не злись, – прошептал мне тихо. – Ты настоящий друг, Кэт. Но если хочешь злиться – злись только на меня.

А я уже и не сердилась. Сердце прыгало чижиком и щебетало где-то внутри. Мы возвращаемся домой! Всё позади. И… и Этьен меня обнял…

Но завтра всё изменилось.

Их было двое. Разодетые в шёлк и бархат, они смотрели на нас с каким-то мерзким сладеньким выражением. Пузатые. Самодовольные. Блистающие золотыми цепями и драгоценными перстнями.

– Бог явился и повелел нам помочь своему воинству, – говорил один из них с сильным, неприятным акцентом.

– Марсель всегда был верным сыном церкви, – тараторил второй, размахивая руками. – Два корабля. Два корабля отвезут служителей Христа через море.

Я с отчаянием посмотрела в глаза друга:

– Но ты говорил, что море расступится! Должно было быть чудо, а не корабли! Корабли это… Это просто корабли. Какое в этом чудо?

Этьен колебался. Впервые я видела его таким нерешительным. Кармен отчаянно строила купцам глазки, а перепуганная Эллен забралась под мою юбку и затихла там, обняв потными липкими ручонками мои ноги. Жак ухмылялся как всегда и щурил весёлые карие глаза.

– Чудо в том, что Бог послал нас, – усмехнулся тот, которого звали сеньор Гуго. – Расступилось море сердец человеческих…

И я с ужасом увидела, как в любимых зелёных глазах вновь загорается свет надежды.

Почему мне настойчиво снится эта бедняга Кэт? Я не знала. Но уже понимала, что не просто так во снах передо мной разворачивается её жизнь. Открыв глаза, я посмотрела на свет солнца, озаривший потолок моей комнаты. Вставать не хотелось. Сейчас моё настроение как никогда совпадало с настроением героини моих снов. Я перевернулась набок, вытерла слёзы.

– Зачем он тебе? – прошептала грустно. – Кэт, зачем тебе этот фанатик Этьен, между Гробом и тобой выбирающий не тебя?

А потом прошла к зеркалу и всмотрелась в него. И снова вспомнила, что Дезирэ может видеть через зеркала. Как бы его обмануть. Что он там хочет? Войны? Как бы это использовать в своих целях?

Дверь открылась, и в комнату буквально вбежала Кара.

– Прибыл посол от королевы! – воскликнула она.

Я быстрым движением перевернула зеркало стеклом к стене.

– Помоги одеться. Живее.

С помощью магии мы смогли сделать это минут за пятнадцать, из которых десять ушло на создание причёски. Причёски, которая не будет видна никому из-за густой вуали.

В бальном зале Карабасов создали нечто вроде временного тронного зала. Анри уселся на лучшее из кресел, которое только смогли найти. Слуги задрапировали стену за ним. Мы разошлись по обе стороны и замерли, предвкушая зрелище. Король покосился на меня и усмехнулся.

Двери распахнулись, вошёл старик-герольд (тот самый Кот, который и устроил сыну мельника такое щедрое наследство), ударил жезлом о пол:

– Её Высочество, принцесса Эллен!

Не удержавшись, Анри присвистнул. Да уж, твоё Величество, воспитывать тебя и воспитывать. Но удивляться было чему: Илиана прислала гонцом свою родную сестру? То есть, королева настолько всерьёз восприняла наше предложение? Жаль, что не Румпеля. Впрочем… Румпель мог бы разгадать нашу задумку.

Эллен величественно вплыла в зал. Она выглядела так, словно только что вышла из гардеробной: ни пылинки, ни пятнышка, ни выбившейся из причёски волосинки, а между тем путь-то был неблизкий… «Магия», – поняла я. Да и вряд ли принцесса скакала верхом всю ночь. Ну или всё утро. А даже если и в карете – это мало что меняет.

– Приветствую вас, Ваше Величество, – она присела в реверансе. – Королева Илиана, сестра моя, шлёт тебе привет.

Начало доброе. Очевидно, Илиана готова к переговорам.

– Благодарю, – пропел Анри, внезапно поднялся и пошёл ей навстречу. – Приветствую тебя, о любезная сестра.

Не, ну переигрывать-то зачем?

Король подошёл и заключил принцессу в объятья. Может, по девкам соскучился? За пять-то лет… Так ведь Кара ж у него есть.

– Её Величество выражает глубочайшие сожаления за недоразумения, омрачившие ваши тёплые чувства друг к другу, – несколько запнувшись, продолжила Эллен.

– Какие пустяки, – широко и радостно улыбнулся Анри. – Супружеские размолвки у всех случаются. Не чрезмерно ли вы устали, Ваше Высочество, от дальнего пути?

Нет, ну так-то он прав: супружеские размолвки – дело такое…

– Благодарю, я…

– Мне очень жаль, что в своё время нам с Илианой не хватило мудрости обо всём договориться и решить наши маленькие разногласия. Но теперь я верю: всё уже позади.

– Её Величество предлагает встретиться на нейтральной территории и обсудить…

Анри беспечно махнул рукой, не выпуская девушку из объятий:

– Встретимся, конечно. О чём вопрос? Ну а раз мы обо всём договорились, то, музыку. Господа, по случаю разрешения давних разногласий и примирения – бал.

– Но… – пискнула ошалевшая Эллен.

Я бы тоже ошалела на её месте. В смысле: договорились?

– Вы же разрешите пригласить вас? – ещё шире улыбнулся Анри.

И стал вдруг таким обаяшкой, что, наверное, даже самая страшная и злая ведьма не смогла бы ему отказать. Откуда-то грянули скрипки и арфы: очевидно всё это было спланировано королём заранее. Что ж, в оригинальности дипломатии ему не откажешь…

Я протанцевала несколько кругов и вышла в сад.

На душе было тошно.

«Помоги мне, пожалуйста», – шёпот Румпеля. Я пошла по парку. Было холодно и зябко. Анри всё делает правильно, прикидываясь дурачком, счастливым уже только потому, что очутился на свободе. Но зачем флиртовать с собственной своячницей?

Я шла мимо кипарисов, похожих на бравых гвардейцев, ранящих пиками небо, и думала. Я стала искушением для Румпеля? Дезирэ хотел этого или нет? Но как можно было бы предсказать заранее, что я в него влюблюсь? Нет, невозможно. А тогда… тогда в чём был план Дезирэ?

Если Пёс знал, что мы с Румпелем вспыхнем и потянемся друг ко другу, то логично предположить: он хотел, чтобы мы с Илианой устроили войну. На кого из нас Дезирэ делал ставки – другой вопрос. Но вряд ли хотя бы одна из нас уступила бы другой сопернице… И я бы – не уступила. Никогда. Я вообще никому не отдаю своё, но…

Румпель выбрал не меня.

И почему-то для меня это было важно. И та боль в его глазах – тоже. Ему было больно, и при воспоминании об этом я начинала задыхаться и плакать. Не хочу. Чтобы он страдал – не хочу.

– Но при этом ты хочешь убить Илиану? – шепнул во мне какой-то странный голос. Вроде я, а вроде и… я так не говорю.

– Ну и что?

И ещё Эртик… Что он скажет, если однажды правда откроется, и котик узнает, что я убила его мать?

Под ногами шуршали листья, и я нарочно ходила так, чтобы как можно сильнее шуршать. Никогда не любила осень. Мне по душе буйство поздней весны, когда всё в цветах и… Но сейчас эта прозрачность и печаль совпадали с моим настроением…

– Что вы делаете? – вдруг услышала я тоненький женский голосок. Замерла, не двигаясь.

Алые кусты дерена ещё не облетели, как ни странно, и сейчас неплохо меня скрывали.

– Вот это, – жизнерадостно ответил голос Анри.

Послышалось шуршание, я раздвинула ветви и осторожно выглянула. Король, сбежавший с праздника, обнимал какую-то девицу. Ух ты ж… А ведь вроде ему Кара понравилась? Или Игрейна? Да, кажется, он даже хотел вернуть милую барышню из камня… Я тихонько хмыкнула. Отвернулась, чтобы уйти (шашни моего жениха, или даже – супруга, раз уж я буду вместо Илианы, меня не касаются), но вдруг услышала:

– Но моя сестра…

– К дьяволу твою сестру.

– Но как можно… Илиана…

То есть, Анри там с Эллен обжимается? Я притормозила. Нет, ну каков цинизм?